От Товарищ Рю Ответить на сообщение
К Товарищ Рю Ответить по почте
Дата 22.03.2004 14:07:12 Найти в дереве
Рубрики Тексты; Версия для печати

Re: Практика хуторского земледелия (заключение)

РАЗНЫМИ ПУТЯМИ ДЕЙСТВОВАТЬ НА ЗЕМЛЕ, ДОБЫВАЯ ДОСТАТОК
Кандидат экономических наук А. БОРИСЕНКО,
Всесоюзный научно-исследовательский институт планирования и нормативов ВАСХНИЛ (г.Ростов-на-Дону).

Сельские общины, или мир (вспомним выражение «всем миром»), столетиями служили основой бытия русского крестьянства. Руководство общиной, в своем роде местное правительство, подбиралось из наиболее уважаемых крестьян, они регулярно собирались, распределяли обязанности и во главе со старостой вели общие дела. Вся крестьянская земля принадлежала общине, и она периодически перераспределяла пахоту и пастбища между семьями с учетом числа женатых мужчин; женщины, дети, холостяки в расчет не принимались.
Этот вековой порядок привел некоторых наших историков к выводу о глубинных корнях русского крестьянского коллективизма, якобы зародившегося еще у ранних славян, когда они перешли к обработке общей земли большими семейными группами. Со временем у русского крестьянина, по мнению этих историков, сложился коллективистский склад ума, в корне отличающийся от индивидуализма западного крестьянина. Существует, однако, икая точка зрения — абсолютизм централизованной власти навязал крестьянам общинное устройство. Как бы там ни было, нужно отметить бесспорный факт: община действительно развила в русском крестьянине привязанность к своей социальной группе, чувство коллективистской солидарности.
Теперь обратимся к цифрам. В конце прошлого века из 124,6 миллиона населения России в сельской местности проживало 106,2 миллиона или 85 процентов. Даже в 1913 году городское население составляло всего 18 процентов, при этом многие горожане вплотную занимались сельским хозяйством. Российские город и деревня тесно связывались и отходниками — сезонными рабочими, трудившимися в зависимости от времени года то на полях, то на фабриках.
В начале XIX века средняя сельская семья составляла 25-30 человек, к концу столетия — лишь 7-8 человек. Столь заметное сокращение объяснялось тем, что молодые крестьяне получили право при достижении совершеннолетия претендовать на собственный надел земли и на участие в делах общины с правом голоса на мирских сходах. Тем самым общее количество наделов увеличивалось, а площади участков сокращались. В конце концов земельные наделы, уменьшившись в среднем до двух-трех десятин (примерно 2-3 гектара) в расчете на душу, перестали обеспечивать насущные потребности сельских семей. Крестьяне все чаще стали искать временные заработки, обращаться к различным промыслам и почти повсеместно прибегли к аренде земли.
В конце прошлого века большинство крестьян, не располагая достаточными средствами для того, чтобы взять землю на длительный срок, арендовали ее на один посев с расчетом продлевать аренду. Чтобы сделать первый арендный взнос, многим приходилось обращаться к банковской ссуде, выдаваемой на весьма жестких условиях. Шаткое финансовое положение лишало крестьян уверенности в том, что они сумеют удержать арендуемый участок. Поэтому крестьянин не торопился переносить на него усадьбу, хотя каждая верста (примерно километр), разделяющая усадьбу и пашню, сокращала доход на 25 процентов, и, скажем, расстояние в 4-5 верст вовсе съедало доход.
Иначе говоря, краткосрочная аренда вела не к планомерному, как было задумано, освоению земли, а к ее безоглядной эксплуатации. Основные поставщики арендных наделов — обедневшие помещики, исповедуя в отношении арендаторов принцип «Прими, Боже, что нам негоже», расставались далеко не с первоклассными землями, чем предвосхитили действия многих нынешних председателей колхозов.
Положение резко изменилось, когда крестьянские поземельные банки, стали скупать помещичьи земли, разбивать их на участки примерно по 20 десятин (примерно 20 га), ставить в центре надела крестьянскую усадьбу и продавать обустроенную таким образом землю. Немаловажно, что эту политику научно обосновал крупный русский аграрник-экономист, профессор Н. Н. Соковнин, предлагавший создавать так называемые «оазисы» — правильно организованные и доходные мелкие хозяйства с последующим их распространением.
Цены на землю зависели в первую очередь от ее плодородия. В Приазовье, например, одна десятина оценивалась в 200 рублей, то есть надел в 20 десятин обходился в 4 тысячи рублей. Кроме того, добавлялись 1500 рублей за усадьбу с колодцем. Вся сумма погашалась поэтапно (максимальный погасительный срок составлял 55,5 лет) с конечным приобретением земли в личную собственность.
Арендный вариант, подразумевающий конечное приобретение земли в личную собственность, оказался несоизмеримо разумнее, чем передача участков лишь на ограниченный срок. Перемены в арендной системе, по наблюдениям известного экономиста-аграрника А. Н. Челинцова, обследовавшего степной юг России, привели к заметному подъему земледелия и росту урожайности — сбор зерновых, например, в среднем увеличился с 56,3 до 76,5 пудов с десятины. В густонаселенных районах, особенно в пригородных зонах, полеводство стало вытесняться более выгодными здесь животноводством, овощеводством, садоводством, устройством ягодников.
В 1906 году согласно правительственным указам «О закреплении земли в личную собственность» и «О выходе из общин» каждый хозяин имел право получить в личную собственность приходившуюся на его долю общинную, зачастую «задичавшую» землю, которая до того переходила из рук в руки, кое-как обрабатывалась, а то и вообще зарастала кустарником и заболачивалась.
Приобретение земли в собственность преобразило ее. Крестьяне принялись осушать мочаки, болота, повышать плодородие почвы. Настоящими оазисами культуры земледелия стали хутора, роль которых в развитии русского крестьянства трудно переоценить. Всеобщее повышение продуктивности земли, отмеченное в конце прошлого и начале нынешнего веков, несомненно вызвано преимуществом хуторского хозяйства перед общиной. «Это поучительный пример для всех тех защитников общины, которые любят ссылаться на значение «мира», «громады» в деле мелиорации земель. Где, мол, одному болото осушить. То ли дело миром. В действительности оказывается, что «мир» полстолетия около болота сидел, а собственник превратил его в доходный луг», — замечал известный в то время экономист С. В. Вельский.
Новые условия землепользования, когда, например, глава семьи становился единоличным собственником выделенного надела и мог распоряжаться им, не спрашивая своих ближних (раньше они считались совладельцами надела), вызвали немалое смущение общественности. Действительно, объявленное право личной собственности на землю резко увеличило число семейных разделов. Случалось иногда, что глава семьи отдавал землю лишь сыну-любимцу, обделяя других сыновей, или же продавал землю постороннему против воли семьи, словом, поступал вопреки правилам семейного деревенского быта. «Но в огромном большинстве случаев крестьянская семья была так сильна, что вполне сохранялась как хозяйство, несмотря на то, что по закону владел и распоряжался ею один хозяин единолично, — свидетельствует ученый-аграрник Н. П. Макаров. — Ушли из деревни в начале века, продав землю, главным образом те, кто и так уже не жил в деревне. Остальное крестьянство, и это было огромное его большинство, продолжало держаться за землю, как держались отцы и деды». Закрепление надела за одним хозяином в ряде случаев помогло даже удержать семью от распада и облегчило планомерное хозяйствование.
Революция, на первых порах не покушавшаяся на земельную собственность крестьян, даже решилась на широкую дискуссию по поводу арендаторства. В 1925 году Бухарин провозгласил знаменитый лозунг: «Всему крестьянству, всем его слоям, нужно сказать: обогащайтесь, накапливайте, развивайте свое хозяйство». В ответ на это «обогащайтесь» Зиновьев заявил, что Бухарин повторяет Столыпина. Но Сталин (в 1925 году постоянно призывавший «всячески улучшать положение крестьянского хозяйства») решительно возразил: «Смешивать Бухарина со Столыпиным, как это делает Зиновьев, — значит лгать на Бухарина».
Между тем в феврале 1930 года тот же Бухарин обогнал в своих воззрениях самого Сталина, потребовав говорить с «обогатившимися языком свинца». Принудительная коллективизация, в полной мере воплотившая в жизнь это бухаринское требование, и переход на административно-командные методы управления, к сожалению, полностью деформировали, опорочили и выхолостили рожденные многолетним опытом сельского хозяйства и дающие при разумном подходе немалую выгоду коллективные начала. Может быть, отдаленной реакцией на это стало нынешнее стремление к переходу на фермерство, на мелкотоварное крестьянское производство. Но при всей значимости такого производства стремиться сейчас к его монопольному положению, конечно же, неразумно.
Стоит заметить, что в Америке малые фермы без наемной рабочей силы не играют значительной роли, получая лишь 2 процента всей сельхозпродукции. Главные же ее производители — это крупные фермы или акционерные корпорации с наемными рабочими, которые живут в сельской местности и имеют немного земли и свой дом. Корпорации располагают совершенными машинами и высокой технологией, — это и определяет их высочайшую экономическую эффективность.
Наши крупные совхозы и колхозы, вместо того чтобы самораспускаться, наверное способны перевоплотиться в подобные корпорации, но, конечно, в новом качестве, перестав быть исполнителями воли райкомов и обкомов и став тем, чем им надлежит быть, — кооперативами свободных крестьян.
В ряду новых видов хозяйствования на земле немалое место займет аренда, при условии решения ряда назревших проблем. Сегодняшняя аренда, в частности, нуждается в более четком отношении к земельной ренте, которой в нашей стране до последней поры не уделялось должного внимания. Между тем, согласитесь, доход сельскохозяйственных предприятий зачастую зависит не столько от затрат труда, сколько от качества земли или климатических условий. Только на Верхнем Дону насчитывается, например, свыше десяти видов почв, разных по своей продуктивности, и следовательно, неодинаковых по результатам хозяйственной деятельности. Различны условия реализации сельхозпродукции, зависящие, например, от того, как далеко находится участок от пункта сбыта, насколько удобна система транспортных сообщений, или от того, кому предназначена продукция: горожанам или сельским жителям. Все эти факторы, как мы видели, учитывались еще во времена наших дедов. И сегодня в большинстве западных стран арендная плата за надел резко колеблется в зависимости от его плодородия и расположения. Система арендной платы во всех случаях учитывает любые факторы, определяющие реальную стоимость земли. Арендатор во всех случаях оплачивает налог на пашню, выделяет средства для восстановления плодородия почвы, на ремонт дорог, ирригационных систем, вносит амортизационные отчисления, — до восемнадцати видов обязательных платежей может возникнуть у зарубежного арендатора.
И еще одно непременное условие успеха — внимание государственных органов к правильному ведению агрономии, животноводства, к надлежащему использованию техники и технологии, словом, наличие широкой и четкой системы помощи крестьянину, которая существовала в России в период столыпинских реформ и действует сейчас во многих странах.
Все больше экономистов-аграрников «голосует» за использование разных — государственной, арендной, частной, кооперативной и фермерской — форм использования земли, лишь бы достигнуть эффекта. Для такой свободы выбора требуется надежная правовая база, наделяющая все формы хозяйствования равными правами и возможностями.