"Карл Мартелл, изгнавший арабов, должно быть, переворачивается сейчас в гробу..." (*+)
http://www.rosbalt.ru/2004/02/25/145704.html
Столкновение цивилизаций: французский плацдарм
Плохо контролируемый приток иммигрантов в последние годы сильно изменил этнический состав населения крупных городов Западной Европы,
породив массу проблем. Закономерное следствие этих процессов - взаимные нетерпимость и агрессия, с которыми россияне знакомы не
понаслышке. И для Европы, и для России вопросы межкультурных и межэтнических отношений актуальны сейчас, как никогда.
Позиция и выводы автора приводимой ниже статьи во многом спорны, умеренными их не назовешь. Но как бы мы к ним ни относились, нужно
признать, что подобные оценки в ряде стран Западной Европы с некоторых пор перестали быть редкостью. И сегодня есть все шансы на то,
что в недалеком будущем они станут доминирующими.
--------------------------------------------------------------------------------
Мавры вернулись во Францию
Приехал к нам питерский гость, и повезли мы его смотреть Францию.
Городок Немур, тихая провинция, 70 км от Парижа. Ему больше 1000 лет. Два обводных канала вокруг старого города, мостики в цветах,
старинные мельничные колеса, семьи уток сидят в средневековых мыльнях, под черепичными крышами над каналами. Полосатые домики <пэн
де буа> XIV века - как глиняные горшки, слепленные руками и хранящие тепло пальцев - живые, со смешными окнами, разбросанными
несимметрично. Храм XVI века, мощный военный замок из крупного серого камня, с башнями и донжоном XII века, на берегу реки Луанг.
Плотинка с водопадом на реке. И всё - в корзинах-кашпо-ящиках-клумбах с цветами. Тишина, только колокол к службе звонит.
Забежали в бар за сигаретами. Никого, махонький 18-летний бармен-француз и трое здоровенных молодых арабов. Гость наш мимо них в
туалет прошел. А обратно его уже не выпускают: <Ты нас толкнул>. Он никого не толкал, к тому же не понимает по-французски ни слова.
Однако дело к драке. Его не пропускают. Кричат, матерятся, жесты угрожающие. Протискиваюсь между арабами, говорю с нарочитым
акцентом, что я иностранка и мне надо срочно поговорить с моим другом. Маленький бармен протискивается с другой стороны. Гостя
нехотя выпускают, проводив агрессивными матюгами...
Нечего сказать, показали мы тихую старинную Францию питерскому театральному режиссеру. Хотя ведь, и правда, показали Францию. Она
теперь такая.
Подобная история происходит с нами не первый раз. Прошлым летом, например, мы припарковались на маленькой улочке в старинном
квартале города Бордо - сфотографировать прекрасные городские ворота со львом, XIV-й век. Громко говорим по-русски - в общем, явные
туристы-иностранцы. Группа арабов собирается вокруг нашей машины, обсуждая ее парижский номер. Тем временем мы садимся в нее и
трогаемся с места, осторожно объезжая чей-то автомобиль. Однако выезд с улицы уже перегорожен столами, массовка готова - целая
арабская толпа колотит кулаками по нашей машине. Требуют выходить и платить за оцарапанное зеркало, которое мы, естественно, не
задевали. Муж выходит из машины. Парень он весьма крупный и очень спокойный. Осматривает целое зеркало, на своем роскошном
французском говорит, что никакого повода к скандалу не видит. Что-то из его вышеперечисленных качеств подействовало, толпа разом
потеряла кураж, этот наезд кончился. Уезжаем из Бордо. Они теперь здесь хозяева.
Возвращаемся из Немура, показываем питерскому гостю французское телевидение. Ток-шоу, треп обо всем и ни о чем. Бывший министр
культуры, какой-то эстрадный певун, девицы в декольте, старенькая и веселая Джина Лоллобриджида.
Вдруг гаснет свет, под барабанный бой входит квадратная пожилая арабская женщина в перманенте. Матушка Закарии Мусаи, террориста,
который должен был 11 сентября находиться на борту смертоносного <Боинга>. К счастью, Мусаи во время терактов сидел под арестом,
поэтому в одном из <Боингов> был некомплект - как раз в том, который, благодаря бесстрашным действиям пассажиров, не достиг цели и
разбился в Пеннсильвании.
Матушка Мусаи - баба бойкая, у нее два лица, чередующиеся в доли секунды. Одно - наглой торговки, орет, хамит, интонации -
рыночно-склочные. Второе лицо - трагическое, ноющее. Она врет. Это очень заметно. Рассказывает, какой Закария чудный мальчик,
уважает старушек и любит котят. Раз не сидел в <Боинге> - значит и не виноват, злая Америка нарушает права человека. Гноит чудного
ее сынка на Гуантанамо. Вся студия охает по поводу бедного Захарии и предлагает его мамаше крепиться и продолжать борьбу против
американского произвола. Ведущий целует матушку террориста в обе щеки.
Как это делается - я хорошо знаю, работала на телевидении в России. С этой мамашей поработали имиджмейкеры, она - явный гвоздь
программы. Такие передачи - артподготовка к левым митингам на парижской Пляс Републик, к движению за освобождение Закарии Мусаи.
На французском телевидении царит тотальная политкорректность. Всё строго пропорционально, в ближневосточном конфликте представлены
обе точки зрения. Например, в национальных новостях, в 8 часов вечера, когда вся Франция у телеэкранов, обязательно расскажут о
<страданиях беззащитных палестинцев под гнетом израильтян>. А в прайм-тайм покажут часовой жалостливый фильм на ту же тему. Потом
дадут концерт арабской музыки, парочку интервью о кознях сионистов.
Но зато в 2 часа ночи, когда вся страна, кроме полуночников, крепко спит, - зрителям покажут хороший документальный фильм об
израильской молодежи, а в три часа ночи - об истории Израиля. Я же говорю, все строго пропорционально.
У французских левых - дикая ненависть к Америке. Ежедневное телевизионное злорадство по поводу погибающих в Ираке американцев,
интервью с иракскими саддамитами, которые заученно бубнят в камеру: <Весь наш народ, дружными рядами, от старика до младенца,
поддерживает нашего лидера Хусейна...> Степень коллаборационизма французов во время Второй мировой войны хорошо известна - в
движении Сопротивления и в партизанах-маки было очень мало французов, в основном - русские эмигранты и евреи. Тем не менее, в
сегодняшнем французском полит-пиаре - это они, французы, спасли от Гитлера США, которые теперь паразитируют на бедной Франции
(инвестируя в их разваливающуюся социалистическую экономику). Логика тут ни при чем, а историю в государственных социалистических
школах всерьез не учат.
В симпатичном русско-датско-французском доме недавно собралась смешанная компания. Был там и израильтянин, который горячо говорил,
что страна его - демократическая, даже арабская фракция представлена в Кнессете, и никакого расизма у них нет. На что француженка
Элен рассказала свою историю. Ее младший брат два года работал в Израиле, и, вернувшись, стал взахлеб рассказывать своей семье,
какая это замечательная страна и как лживо ее представляют людям французские СМИ. На что его братья сказали, что он - несчастная
жертва израильской пропаганды, зомбированная израильтянами, и слушать его они не хотят. То есть, родному брату, два года работавшему
в Израиле, они не поверили, а верят только и исключительно своему социалистическому телевидению. Французы искренне убеждены, что их
СМИ объективны, абсолютно свободны и независимы. Что ж удивляться, когда граждане ЕС, с подачи масс-медиа, полагают, что самая
опасная в мире страна - не Иран и Ирак, не Северная Корея, а демократический и свободный Израиль.
А тем временем французы потихоньку сдают позиции местным арабам. Недавно вышла на экраны угодливая кинокомедия из арабской жизни.
Ваххабитская одежда входит в моду, ее продают в магазинах. Мы на днях встретили возле Шатле, в самом центре Парижа, араба в белом
балахоне, белом колпаке на голове, белых коротких штанах. Бритая голова, длинная борода лопатой. Ваххабит. В глазах - ненависть и
презрение ко всему окружающему. А рядом с ним, в той же одежде, с куцей светлой бороденкой, с тем же выражением на лице - европеец,
блондин. Молодой француз. Будущее Европы. Полгода назад писали, что во Франции пять миллионов мусульман. Сейчас пишут - шесть.
Откуда взялся этот миллион за полгода?
Встык к фильму <Чужой>, через минуту после него - передача: <Ислам, это добро или опасность>? Телевизионные левачки, конечно, пришли
к выводу, что, да - добро, к которому надо бережливо относиться и ни в коем случае не сердить. Как в 1938 году.
Из свежих теленовостей.
Коренной француз Пьер Робер сидит в тюрьме Марокко за террористический взрыв в Касабланке. Он обратился в ислам в своей глухой
французской деревне, где есть мечеть с репутацией <умеренной>. Роберу дали в Марокко пожизненное заключение, семья добивается его
перевода во французскую тюрьму.
Пожилая француженка в глухом платке преподает в частной исламской школе. Очень довольна своими учениками. И зарплатой. Школу эту
рекламируют в программах новостей.
Левые отвернулись от своей католической церкви, дети не знают ничего о религии отцов. Прекрасные храмы стоят пустые, в них молятся
несколько стариков. Но душа человека не выносит вакуума, и на выжженное левыми место католичества приходит ислам. Только в одной
мечети пригорода Эври-Куркурон ежегодно в мусульманство обращаются две тысячи коренных французов. А ведь ещё относительно недавно
люди каждое воскресенье ходили в собор, слушали его музыку, молились о добром, черпали силу в молитве. Сегодня же добрая половина
церквей используется под выставки и распродажи книг. Некому стало молиться. Теперь у людей появился новый храм - телевизор. Французы
сделали свой выбор.
За три последних года во Франции ежемесячно регистрируется 5 тысяч случаев насилия в лицеях. Избиения, рэкет, изнасилования. 60
тысяч в год. Еще пять лет назад такого не было. 10-15 лет назад никто даже представить себе такое не мог. Практически все наши
знакомые (как русские, так и французы) подвергались уличным нападениям со стороны арабов. Немотивированным. Одного избили и
обокрали, другому ножом ткнули в ногу, третьему сломали нос, четвертого стукнули сзади по голове дубинкой, пятому отрезали ухо.
Русскую девушку-студентку араб избил при выходе из метро (она шла в университет на занятия - попала в больницу с сотрясением мозга),
избил лишь за то, что она оказала ему сопротивление, когда он полез к ней под юбку. Пока бил ее, лежащую, ногами - все пассажиры
молчали, никто не вступился...
Вообще же нападают в основном толпой на одного. Полиция, как правило, приезжает слишком поздно и особыми расследованиями не
занимается - где этих громил искать, когда вся пригородная молодежь (и не только молодёжь) такая?
Вот они, шесть миллионов.
И последнее. На днях пошла я в ближайшую булочную, к бабушке-пенсионерке, которая ее держит. Старушка эта чудесная с утра до вечера
хлопочет, сама и хлеб печет, пирожные, пирожки всякие вкусные, сама и продает. Чтоб к утру горячие круасаны и свежайшие багеты
подать на прилавок, она встает в 5 утра. Вся округа ее знает и любит. Не только потому, что вкусные булки печет, но и потому что
добрая, ласковая - всякому улыбнется, приветливое слово скажет, расспросит о родных и близких, пожелает удачи и доброго дня. Так вот
у этого божьего одуванчика беда: накануне вечером ее обстреляли из проезжавшей машины молодые арабские отморозки, пуля пробила
витрину и задела руку ее мужа, который в этот момент помогал ей обслуживать покупателей.
Бабушка рассказывает мне, как это всё было, показывает отверстие в витрине, недоумевает: <Зачем, кому это было нужно?> Ни врагов у
нее нет, ни даже недоброжелателей. Городок у нас тихий, чисто французский, чего не скажешь о соседних. Оттуда, наверное, и были эти
заезжие гастролеры. А потом добавляет: <Это уж не первый раз. Неделю назад был еще один обстрел, но тогда нас в булочной не было>. И
показывает мне еще одно отверстие в стекле. <Полиция говорит, что это такая новая игра, - добавляет старушка. - В соседнем магазине
на нашей же улице, продающем автомобили <Форд>, две недели назад тоже витрину обстреляли. И еще в одном доме окно пуля пробила. Но
это уже было месяц назад>.
Интифада уже началась, во Франции. Но французы пока ничего не заметили, для них это непонятные, странные игры. Такие .
Мавры вернулись в Европу через 1270 лет. Цели и методы у них прежние. Великий герой Франции Карл Мартелл, в 732 году в битве под
Пуатье изгнавший полчища арабских захватчиков из Европы, должно быть, переворачивается сейчас в гробу...
Анна Полянская, Париж
