Мигуэль же поставил этот вопрос в своем анализе-начале дискуссии. Итак, у Гумилева рост
пассионарности и его падение как раз, в отличии от марксистов, не определяет историю, а
сильно на нее влияет. Он такой пример приводит. Мы не можем пока справляться с ураганами,
но спрятаться, уберечься, предусмотреть последствия то можем. По поводу Рима у него есть
хороший пример. Пришел к власти старикашка император в полном безпросвете, и посадил
воров, провел необходимые административные реформы, начал другие, короче, жизнь стала
налаживаться, а Рим возрождаться. Но римлянам не повезло, властолюбцы убили старикашку в
результате дворцового переворота, и Рим опять покатился под откос. А не произойди этого,
не известно, что за история была бы сегодня, и были бы вообще темные века в Европе. Вот
как может личный скотский выбор единиц повлиять на весь исторический процесс.
И по поводу сегодняшней нашей фазы надлома по Гумилеву. Он специально оговаривает, что
преодолеть ее не у всех получается, нужен сознательный выбор народа, воля политических
лидеров.
Т.е. историю делают воля и разум народов, которые, естественно, живут в условиях вполне
объективных законов природы, но сама история не только обладает закономерностями, но и
вполне субъективна. Даже жизнь животных <субъективна>. Один из часто упоминаемых примеров.
Обезьяны были разделены не так и давно рекой. И на разных берегах живут теперь две
совершенно разные <культуры> генетически идентичных обезьян, одна солидарная, основанная
на взаимопомощи, а другая - бей своих, чтобы другие боялись. Почему? Да нашелся один
какой-нибудь гадкий обезьян, и повелось безобразие, и не факт, что эти <культуры> не
предопределят последующее развитие тех обезьянок в два совершенно разных вида - <добрых
обезьянок> и <злобных обезьянищ>, с разным уже генетическим набором и выглядящими
совершенно по разному из-за разных принципов отбора в разных <культурах>.