1 ноября 2003 года сын мне доставил направленный Вами материал на 209 листах
о ходе дискуссии по Катынскому делу на форуме <ВИФ> N 6 и о возникших
замечаниях по данному мной свидетельству, опубликованному в газете <Дуэль>.
Из 209 листов текста этой дискуссии только на 8 листах подняты вопросы,
касающиеся моего свидетельства. К остальному тексту этой так называемой
дискуссии я не имею ни малейшего отношения. Я хотя и пенсионер и у меня,
казалось бы, много свободного времени, но я это время не хочу тратить на
пустопорожнюю болтовню.
Как я убедился, основными участниками <дискуссии> являются члены бригады
Геббельса, которые доказывают недоказуемое и всеми силами пытаются посеять
ненависть между русским и польским народом. Они совершенно ясные вопросы
перевёртывают с ног на голову.
Если бы этих людей интересовала истина, то их рассуждения должны бы прийти к
выводу, что если место расстрела поляков находится на месте бывшего
пионерского лагеря Смоленской областной промстрахкассы, то их НКВД СССР
никак не мог там расстреливать, ибо там отдыхали пионеры до 22 июня 1941
года, а геббельсовцы утверждают, что расстрел поляков осуществлён в 1940
году.
Польские офицеры в Катыни были расстреляны из немецких пистолетов немецкими
пулями якобы для того, чтобы свалить преступление на немцев. Но возникает
вопрос, откуда даже Берия мог знать и предполагать, что в 1941 году
Смоленская область окажется в руках немецко-фашистских захватчиков?
О шнурах и верёвках я уж не говорю, так как знаю сам, что в г. Смоленске на
полную мощность работал прекрасный льнокомбинат и этого добра в Смоленске
хватало, но они НКВД почему-то не использовались.
И в данном случае самое главное то, что я свидетельствую об этом - в течение
1940 года и буквально за неделю до начала Великой Отечественной войны 22
июня 1941 года видел этих польских офицеров живыми. Их везли по Витебскому
шоссе в сторону Гнездово с работы.
Вот это моё свидетельское показание очень не понравилось бригаде Геббельса и
пятой колонне, и они пытаются меня скомпрометировать, говоря, что у меня
плохая память и я путаю события, наименования военно-учебных заведений,
время происходивших событий.
Итак, начну излагать всё по порядку.
В октябре 1939 года я был призван на военную службу Песчанским
райвоенкоматом Винницкой области и направлен в Смоленское
стрелково-пулемётное училище. В г. Смоленск я прибыл в середине ноября 1939
года в здания бывшего там штаба Западного особого военного округа, который
передислоцировался в г. Минск. Через два-три дня всех призывников, прибывших
в стрелково-пулемётное училище, перевели на Шкляную Гору в военный городок
танковой бригады, которая убыла на западную границу. В военном городке был
страшный беспорядок, и даже кормили нас в гараже. Мы все стали проситься,
чтобы нас отправили в воинские части. Командование училища, чтобы погасить
это недовольство, отправило всех прибывших призывников в отпуск, не выдавая
обмундирования, а только проездные документы туда и обратно и продукты.
Когда мы возвратились из отпуска, то в городке был наведён уже идеальный
порядок. Нас распределили по подразделениям, выдали форму одежды, в том
числе ботинки с обмотками, определили жилые помещения, и 12 декабря 1939
года начались плановые занятия.
Начальником Смоленского стрелково-пулемётного училища был полковник
Горшенин.
Командиром нашего 2 батальона курсантов был майор Аксененко. Командиром 7
роты курсантов сначала был ст. л-т Зайцев, награждённый орденом Ленина за
участие в боях на р. Халхин-Гол, а затем капитан Сафонов. Старшина роты -
старшина Высевко. Командир нашего 2 взвода - лейтенант Чибисов. Заместитель
командира взвода - помкомвзвода Катеринич. Командир нашего пулемётного
отделения - отделенный командир Дементьев.
В стрелково-пулемётном училище было 4 курсантских батальона по 4 роты в
каждом. В каждой роте по 100 курсантов. Таким образом, в батальоне было 400
курсантов, а в училище - 1600 курсантов.
В таком составе курсанты занимались по единой программе включительно до мая
1940 года, а после мая в училище курсантов разделили на 1 и 2 курс. На
второй курс были переведены курсанты, имевшие высокие показатели в учёбе и
дисциплине. Я был в списках для перевода на второй курс, но за
недисциплинированность, выразившуюся в том, что я по горячке старшину роты
назвал дураком, меня оставили на первом курсе.
Второй курс занимался по очень уплотнённой программе, и осенью 1940 года
курсанты были выпущены с присвоением Наркомом Обороны СССР воинского звания
<лейтенант>. Весь этот выпуск - 800 человек - убыл на западную границу, в
основном, в УРы, и там все они погибли, защищая Родину от немецко-фашистских
захватчиков. Из выпускников этого курса я за всю свою службу в Вооружённых
Силах СССР не встречал ни одного человека. А вот из нашего второго выпуска я
встречал несколько человек. Воевал на фронте и служил в войсках с Щемелевым
Валентином Гавриловичем - сейчас он генерал-лейтенант в отставке и живёт в
г. Минске. В 1945 году учился на курсах <Выстрел> с капитаном Чибисовым,
бывшим командиром нашего взвода, в 1948 году встречал своего бывшего
командира отделения капитана Дементьева, который работал в Казани в
республиканском военном комиссариате, с майором Поповым Александром учился в
Военной академии им. Фрунзе в 1949-1952 гг., с майором Михалёвым работал в
штабе ПриВО в 1948-1949 гг. В 1945 году, уже будучи подполковником, я на
Белорусском вокзале в Москве встретил капитана Висевко, бывшего старшину
нашей роты, и сделал ему замечание за <нарушение> формы одежды. Считаю, что
благодаря нашей стычке с ним в училище я остался живой.
После выпуска второго курса все курсанты первого выпуска были переведены на
второй курс и стали заниматься по программе рота-батальон, которую закончили
к концу мая 1941 года. В первой половине июня 1941 г. мы сдали
государственные выпускные экзамены и ждали присвоения нам воинского звания
<лейтенант>, которое присваивал только Нарком обороны СССР. Мы уже были не
курсанты, но ещё и не лейтенанты. В таком положении для нас началась Великая
Отечественная война.
В г. Смоленске дислоцировались три военных училища: Смоленское
стрелково-пулемётное училище на Шкляной Горе с аббревиатурой на малиновых
петлицах курсантов <ССПУ>; Смоленское политическое училище на ул. Ленина в
зданиях бывшего штаба ЗапОВО с аббревиатурой на малиновых петлицах курсантов
<СПУ>; Смоленское артиллерийское училище на Чернушках с аббревиатурой на
чёрных петлицах курсантов <САУ>.
Следовательно, аббревиатура <СПУ> не означала, что это Смоленское пехотное
училище.
22 июня 1941 года наша 7 рота курсантов ССПУ находилась в гарнизонном и
внутреннем наряде. Училище находилось в летнем лагере им. Ворошилова в 3 км
западнее г. Смоленска. Западнее нашего лагеря находился лес, который
назывался <Красный Бор>, а далее на западе был лесной массив под названием
<Катынский лес>. Нам говорили, что в Красном бору находится много военных
складов, а в Катынском лесу находятся лагеря военнопленных польских
офицеров. Сам я лично, будучи курсантом, ни разу не был ни в Красном Бору,
ни в Катынском лесу, но в летний период 1940 года и 1941 года до начала
войны я периодически видел польских офицеров, когда их на грузовых машинах
везли на работу или с работы. Два-три раза видел их на земляных работах по
ремонту Витебского шоссе.
Когда в лагере и в г. Смоленске начали звучать сигналы боевой тревоги,
курсанты валом бежали из города в лагерь. Срочно были вскрыты
мобилизационные склады, сформированы из курсантов так называемые ударные
пулемётные батальоны и вечером 22.06.1941 г. воинским эшелоном отправлены на
запад. Наша 7 рота курсантов, находясь в гарнизонном наряде, осталась
охранять военный городок, лагерь и областные учреждения в городе. Рота вела
борьбу со шпионами и диверсантами, сигнальщиками.
В первых числах июля 1941 г. возвратились 700 человек курсантов, убывших
22.06.1941 г. на запад, и училище стало готовиться к эвакуации. Где-то около
5 июля 1941 г. училище ночью под бомбёжками погрузилось в воинские эшелоны и
убыло на восток в г. Сарапул Удмуртской АССР.
Курсанты, убывшие в составе пулемётных батальонов на Запад, в один голос
утверждали, что в районе Орши в лесу их выгрузили и поставили на охрану
какого-то большого штаба. Там их увидел на постах Маршал Советского Союза
С.М. Будённый и приказал всех курсантов Смоленского стрелково-пулемётного
училища возвратить в Смоленск и выпустить лейтенантами.
Было ли это так в действительности, я категорически утверждать не могу, так
как я там не был. Но я полагаю, что 700 человек курсантов и их командиры не
могли спутать С.М. Будённого с его знаменитыми усами с каким-то другим
маршалом или генералом.
А вот насчёт того, как я для начала прокомментирую рассказ
генерал-полковника А.П. Покровского, отвечу, что его рассказ не опровергаю и
утверждаю, что здесь есть какая-то накладка. Надо искать истину.
Могу заверить так называемых господ Игоря Куртукова и Глеба Бараева, что это
вы выжили из совести, а не я выжил из ума - я не только прекрасно различу по
внешнему виду маршалов Советского Союза С.М. Будённого и С.К. Тимошенко, но
даже заочно могу определить, кто скрывается под вашими псевдонимами. Вас с
головой выдаёт образ ваших мыслей и формулирование фраз (ложь, напористость,
<взятие на понт>, непререкаемость сказанного, дубовый юмор и
безапелляционные заключения). Главное, всё брать под сомнение (что в г.
Смоленске не было стрелково-пулемётного училища, что такое училище вряд ли
располагалось на Шкляной Горе, что Кривой вдохновенно врёт, что под Оршу
бросили не только ССПУ, а все смоленские военные училища).
У меня к этим господам тоже есть вопрос. Как бы они прокомментировали
утверждения бригады Геббельса и пятой колонны о том, что в 1940 году НКВД
СССР осуществлял расстрел пленных польских офицеров в расположении
действовавшего в это время пионерского лагеря?!
И.И. КРИВОЙ
Об авторе: бывший курсант Смоленского стрелково-пулемётного училища, инвалид
Великой Отечественной войны второй группы, ветеран подразделений особого
риска, лауреат Форума <Общественное признание>, почётный гражданин г.
Солнечногорска Московской области, полковник в отставке.
