Конец путинской эры реформ ("The Moscow Times"; Россия)
Во время второго президентского срока Путина будут происходить периодические
атаки на крупный капитал.
Александр Бим (Alexander Bim), Ким Искьян (Kim Iskyan), 21 октября 2003
Сюжет: Путин - молод и силен
[отослать ссылку] [версия для печати]
В реализации программы реформ президента Владимира Путина наступила долгая
пауза. Большинство мнений сводится к тому, что как только период выборов
завершится, Путин снова возобновит реализацию своих реформ, которыми
характеризовались два первых года его пребывания на посту президента. Однако
такая оценка ошибочна: эпоха путинская эра реформ, судя по всему,
завершилась.
Предпринятые сразу после прихода Путина к власти реформаторские начинания
стали приятным сюрпризом. В противоположность политическому параличу,
который характеризовал вторую половину ельцинской эпохи, правительство
Путина разработало и приняло комплекс реформ, в том числе налоговую,
пенсионную, земельную, судебную, а также реформу корпоративного управления и
трудовую реформу. Все эти реформы привели к коренным изменениям в
экономической атмосфере России. Хотя остается открытым вопрос о том,
насколько успешными были эти попытки, тем не менее, они помогли заложить
базу для ощутимого
макроэкономического развития.
Однако с тех пор характер правления Путина изменился: значительно усилились
авторитарные тенденции его власти. Произошло укрепление позиций силовиков,
любимой в Кремле группировки, которая состоит из бывших сотрудников КГБ и
представителей правоохранительных органов. Продолжающееся наступление на
<Юкос> и главу компании Михаила Ходорковского отражает доминирование в
Кремле сил, которые намерены усилить госконтроль над экономикой и обществом
в целом.
Силовикам удалось даже разрушить миф о необратимости рыночных реформ: они
начали угрожать национализацией или пересмотром итогов приватизации.
Силовики не могут смириться с тем, что цель либеральной реформы - отобрать
власть у правительства и бюрократии и передать ее независимым участникам
экономических процессов. Решающие реформы, как предполагается, были отложены
до второго президентского срока Путина, однако о них, скорее всего, вскоре
забудут вовсе. Все это показывает, насколько желание Кремля взять все под
свой контроль оказалось сильнее потребности реформ.
Реструктуризация "Газпрома" имеет важнейшее значение для того, чтобы
положить конец советской традиции монополизма и непрозрачности, однако в
этом случае компанию гораздо сложнее будет использовать для финансирования
политических партий и других проектов, которые поддерживает Кремль. Попытки
либералов в правительстве начать процесс реформирования этой структуры не
раз блокировались, и нет сомнений в том, что приказ не трогать "Газпром"
исходит непосредственно от Путина.
По тем же причинам вопреки большим ожиданиям, связанным с кадровыми
перестановками в Центробанке в марте 2002 года, на долгие годы была отложена
ускоренная банковская реформа, несмотря на то, что эффективный банковский
сектор жизненно необходим для экономического роста. А реальным и
положительным переменам в энергетической индустрии мешают традиционные
интересы. Назревшие реформы требуют ожесточенной борьбы между широким
спектром имущественных интересов. Однако путинские реформы 2000-2002 гг.
зачастую не затрагивали главных имущественных интересов. Налоговая реформа
также не угрожала ничьим интересам.
Плану централизации налогов оказала слабое сопротивление региональная элита,
которую президент уже лишил власти. Реформа корпоративного управления лишь
слегка затруднила ведение "обычного бизнеса" для корпоративной России.
Власти игнорировали или заставляли тонуть в бюрократической трясине те
реформаторские усилия, которые заходили слишком далеко. Например, серьезную
административную реформу, а также реструктуризацию "Газпрома" и
энергетической отрасли. Нередко те, кто несет ответственность за проведение
реформ, заинтересован в сохранении статус-кво, и Путин не использует свои
огромные полномочия для ускорения реформ.
Провалу программы реформ путинского правительства помог поворот в идеологии.
В разные моменты Путин поддерживал разные подходы к задачам. При этом он
становился сторонником то радикальной либерализации, в пользу которой ратует
экономический советник Андрей Илларионов, то поборником умеренной
либерализации в сочетании государственным контролем, которой привержен
министр экономического развития и торговли Герман Греф. Порой же Путин
поддерживал идею неторопливости ритма реформ, за которую выступают министр
финансов Алексей Кудрин и другие технократы.
Отсутствие идеологической почвы и то, что президенту очень трудно понять
концепцию реформ, привело к потере их движущей силы. Без настойчивых попыток
осуществить фундаментальные структурные реформы стабильность экономического
роста России будет в опасности. Противоречивые сигналы, которые подают
естественные монополии, будут и дальше ослаблять экономику страны, а
неэффективный банковский сектор будет препятствовать экономическому росту.
Зависимость экономики от нефти, газа и металлов будет только возрастать, а
недостаток капиталовложений скажется на всех других секторах экономики.
Жизненный уровень подавляющего большинства россиян (всех, кто живет за
пределами Москвы и ряда нефтяных регионов) будет ухудшаться. Замедление
реформ повлияло также на стоимость российских активов, которая в последние
несколько лет чрезмерно выросла.
В середине-конце 90-х непомерный рост стоимости российских активов возник
ввиду ожидания реформ, так как инвесторы определяли цену активов с учетом
осуществления программы реформ. Путин и дальше будет рассуждать о реформах,
особенно когда его будут слушать зарубежные инвесторы, осуществляющие
капиталовложения, несмотря на структурные проблемы России. Однако громко
объявленная цель Путина - удвоить российский ВВП - явно отступает на второй
план на фоне других, более эгоистических интересов. Депутаты Госдумы,
которая и прежде не отличалась приверженностью к реформам, будут слишком
заняты попытками Кремля продлить пребывание президента у власти и проблемами
своего трудоустройства в послепутинскую эпоху, и вряд ли будут беспокоиться
о реформах.
Как же будет идти процесс реформ в России, если принять во внимание растущую
авторитарность лидера, который не стремится или не способен решить вопрос
имущественных интересов, укротить бюрократию и Госдуму? Скорее всего, во
время второго президентского срока Путина государство все большее будет
вмешиваться в экономику, будут происходить периодические атаки на крупный
капитал. Многие успокаивают себя надеждой, что после переизбрания Путин
вновь начнет процесс реформ.
Согласно этой версии, после выборов правительство будет укреплено за счет
известных реформаторов, которым разрешат проводить реформы, возможно, при
поддержке президента. Однако более вероятен тот вариант, при котором успехи
российской экономики и дальше будут связаны с ценами на потребительские
товары, ибо базовая постсоветская экономика почти не подверглась реформам.
Ухудшится атмосфера бизнеса, а доверие инвесторов, о котором свидетельствует
недавнее повышение рейтинга Moody's до инвестиционного, ослабнет при
столкновении с реальностью. И тогда станет ясно, что реформы отложены в
долгий ящик.
*Александр Бим - аналитик московской консалтинговой группы IMAGE-Contact.
Роковая ошибка Путина ("The Times", Великобритания)
Президент пытается отнять у олигархов ту самую власть, которую ранее он
лично узаконил
Карл Мортишед / Carl Mortished, 29 октября 2003
[отослать ссылку] [версия для печати]
После ареста Михаила Ходорковского на фондовом рынке Москвы произошел обвал,
политические аналитики возмущались, а эксперты инвестиционных банков грызли
свои шариковые ручки Mont Blanc. Однако заключение в тюрьму руководителя
<Юкоса>, крупнейшей в России компании, не является ничем иным, как
исправлением досадной ошибки, допущенной президентом России три года назад.
Арест был грубым и неуклюжим, но это не должно удивлять тех, кто изучает
историю России. Глава <Юкоса> знает, что Россия делала много фальстартов. В
недавнем интервью газете The Times он описал российскую историю как длинное
повествование об авторитарном правлении, которое прерывается лишь небольшими
периодами хаоса. Он сказал, что Россия имела шанс сломать эту традицию и
избежать превращения в <демократию сингапурского типа>, авторитарное
капиталистическое государство, к которому, по его словам, склоняются многие
влиятельные левые в администрации Путина.
Сегодня существует опасение, что мы стали свидетелями еще одного фальстарта
в России. Сторонники нефтяного магната рассматривают его арест как попытку
заставить молчать самого мощного либерального критика Кремля. Но многие
россияне, и в том числе и сам Путин, так не считают.
Конфликт уходит корнями в период печально известной приватизации времен
Ельцина, когда бывший президент разрешил своим друзьям-бизнесменам выкупить
акции государственных предприятий. Это спасло государство в финансовом
плане. Ельцин также передал горстке бизнесменов за бесценок обширные
нефтяные ресурсы России.
Менее понятным является то, что несколько лет спустя Путин, ставший
президентом России, принял решение, о котором он должен сожалеть. На встрече
с группой олигархов, включая Ходорковского, Путин согласился не
пересматривать итоги приватизации, но при условии, что эти олигархи не будут
вмешиваться в политику. Это было ошибкой. Президент был избран россиянами
как человек, который восстановит законность и порядок в стране, где
процветают преступность и коррупция. Однако вместо запрета одним из его
первых шагов стало благословение ряда самых сомнительных сделок в истории
России.
Сделка была выгодна и понравилась финансовым рынкам, которые по ошибке
полагали, что Россия сделала необратимый шаг к дикой, но классической форме
капитализма. Рынки ошибались. Собственность в России никогда не была
неприкосновенной. Так что все беды, которые блюстители закона обрушили на
<Юкос> в течение минувших трех месяцев - арест Платона Лебедева, милицейские
облавы, обыск в интернате <Юкоса> для детей-сирот - являются частью
неуклюжей попытки президента отнять у олигархов ту самую власть, которую
ранее он лично узаконил.
Инвесторы теперь недовольны по поводу рисков, которые несет в себе бизнес в
условиях развивающейся российской демократии. Возникают вопросы. Побежит ли
обратно в Хьюстон американская компания Exxon Mobil, которая собиралась
инвестировать в <Юкос> большие средства? Отберет ли Moody's у России
инвестиционный рейтинг, присвоенный всего три недели назад?
Те, кто рассматривает олигархов как ключ к процветанию России, не понимают,
что представляют собой эти бароны от бизнеса в контексте российской истории.
В Великобритании мы имели баронов, гангстеров, которые много веков назад
захватили земли или получили от монарха титул за свои заслуги перед ним. Их
потомки продолжают владеть обширными состояниями и считаются
респектабельными. В России бароны когда-то назывались боярами, но они так
никогда и не достигли власти и независимости баронов Западной Европы. Как
собственность бояр, так и их статус всегда находились в зависимости от
прихоти царя.
Путин понимает, что олигархи более чем сведущи в управлении своими активами,
но он хотел бы ограничить их влияние и свободу. По крайней мере, он ожидает,
что Ходорковский будет сидеть спокойно, а не выступит против него публично.
В конце концов, богатство олигарха не было ни чем иным, как подарком короля
лояльному политическому деятелю.
Западные инвесторы проявляют снисходительность к олигархам и рассматривают
сомнительное происхождение их богатств как издержку стадии российского
капитализма, на которой правят бал бароны-разбойники. Ходорковского же они
считают <Рокфеллером Сибири>. Однако данное сравнение хромает.
Рокфеллер был тираном, и некоторые могут сказать, что он не был честным
человеком. Но он основал компанию Standard Oil. А вот компании российской
нефтедобывающей индустрии, включая <Юкос> и феодальное владение Романа
Абрамовича <Сибнефть>, были государственными предприятиями.
И что еще хуже - олигархам мало пересчитывать свои деньги и жиреть на своих
дачах. Ходорковский имеет представление о том, как надо управлять страной и
у него есть хорошие идеи, но он опасен для Кремля, потому что не
демонстрирует готовности признать, что чем-то обязан своему дряхлому
российскому коммунистическому отечеству, которое он так презирает.
Россия нуждается в Ходорковском. В интервью "The Times" олигарх сказал, что
россияне хотят не авторитарного правления и даже не освобождения от пут и
создания демократического свободного рынка, который поддерживает
Ходорковский. По его мнению, они хотят социальной демократии по шведской
модели. Однако он считает, что <такая модель не будет предложена властями, и
не будет поддержана российской элитой>.
Если бы Ходорковский немного больше задумывался о чаяниях россиян, он,
возможно, не оказался бы в тюрьме, а будущее России могло быть более
радужным...
============= http://www.inosmi.ru/stories/01/05/29/2996/197879.html
Ходорковскому президентом не бывать: антисемитизм в России ("Frankfurter
Rundschau", Германия)
Длинная тень Солженицына
Карл Гробе (Karl Grobe), 29 октября 2003
Сюжет: Путин - молод и силен
[отослать ссылку] [версия для печати]
<Мы> и <те>. Противопоставление через размежевание вызывает чувство
сплоченности, приятное ощущение тепла родного гнезда. Но только не все так
просто, когда речь идет о стереотипах, которые накладывают отпечаток на
сознание народов, и которые, если и не накладывают отпечатка, то в сознание
все же просачиваются.
Самый богатый человек России, Михаил Ходорковский, во многих отношениях
относится к <тем>. Он является прототипом новых богатеев. Данное
обстоятельство устанавливает только границы во взаимоотношениях, и пока не
ведет к исключению из общего целого. Какой-нибудь русский мог бы по поводу
того, чего Ходорковскому удалось добиться, воскликнуть: молодец! Славный
парень! Такой человек вполне мог бы быть президентом. Он им быть не может,
сказал недавно Ходорковский, поскольку Россия не потерпела бы президента,
который был бы евреем, или еврея, который был бы президентом. Это за века
глубоко укоренилось в головах, и это именно та тема, поднимая которую,
потерпел фиаско Александр Солженицын.
Постаревший диссидент, древнерусская жертва сталинского террора, когда
террор получил заметную антисемитскую окраску - например, <Ленинградское
дело> и пресловутый <Заговор врачей> - попытался рассказать о совместном
проживании евреев и русских на протяжении двух столетий, но так и не смог
проникнуть в область синтеза. Не вместе - рядом друг с другом.
В сфере национальной и общечеловеческой мистики, куда охотно вторгается
Солженицын, он даже Холокост представляет как кару за грехи
большевиков-евреев. Историк Архипелага Гулаг пользуется дважды
неисторическими даже антиисторическими аргументами. Преступление против
человечности немецких национал-социалистов означало уничтожение евреев как
<расы>, поскольку они были евреями, а не потому, что являлись коммунистами.
А преступники, разумеется, исполняли волю не российского революционного
народа, они в больше степени были его заклятыми врагами.
Скверно пахнущая фальсификация истории
С антиисторических позиций Солженицын подходит также и к одной из самых
дурно пахнущих фальшивок раннего антисемитизма. Сфабрикованные в 1903 году
царской охранкой <Протоколы сионских мудрецов> в дореволюционной России, по
его словам, не вызвали почти никакого интереса, но после 1918 года - самый
бурный интерес. Это соответствует действительности. Кстати, фальшивка до
сегодняшнего дня находится на Интернет-странице праворадикального движения
<Память>, которое, как всегда, хвастается своим собственным, исключающим все
остальное русизмом.
Разумеется, Солженицын никоим образом не является сторонником
<еврейско-большевистского мирового заговора> гитлеровского толка. Революции
1917 года он рассматривает в качестве продукта деятельности чуждых народу
горячих голов, далеких как от российского, так и еврейского народов. А о
революционном сотрудничестве российских (и польских) социал-демократов, с
одной стороны, и союзом рабочих-евреев в России, с другой, он вряд ли имеет
какое-то представление.
Солженицын и в данном случае, когда ставит межу и вычеркивает из единого
целого, призывает не к мести или к борьбе, а к примирению. Но к примирению
двух рядом существующих, в перспективе сосуществующих, но остающихся
разобщенными идей. Мысленно он все еще видит евреев за Палой, за границами
1792 года, где могли селиться евреи. То, что именно там, особенно после
покушения на царя Александра II в марте 1881 года, прокатилась волна ужасных
погромов (русское слово) при деятельной поддержке тайной и не совсем тайной
полиции, свидетельствует о последовательности этой позиции.
Картину этого расколотого мира, нарисованную Солженицыным, можно было бы
считать сравнительно давней историей, своенравно интерпретируемой с
использованием национальной мистики литератором, мимо которого пронеслась
действительность, если бы она не имела под собой почву для общественного
резонанса, ведущего к появлению мощного подспудного чувства борьбы.
Российская форма антисемитизма жива и, отнюдь, не отличается робостью. И она
привносит скверный диссонанс и в без того слабую мелодию российского
гражданского общества.
То, что происходит, не всегда лишь отвратительно. Молодые россияне среднего
уровня образованности, сталкивающиеся в электронных средствах массовой
информации с такими именами, как Березовский или Абрамович, оскверняют под
пьяную руку еврейские кладбища. Не оправдывая это, раввин Красноярска,
например, пытается трактовать подобное поведение как выражение социальной
фрустрации. Нет, все это не так безобидно. Крупные российские партии не
видят ничего плохого в том, чтобы ставить во главе своих предвыборных
списков отъявленных антисемитов - и не только великорусских шовинистов. Нет
свидетельств того, что Солженицын приветствует данное обстоятельство.
Видимо, не поддерживает. Хотя он, наверное, все еще называет математика и
диссидента Игоря Шафаревича, автора острых антисемитских памфлетов, своим
другом. Солженицын стоит над этим и рядом с этим - несет в себе
великорусское, трагическое.
