ДУХ ИМПЕРИИ НАД РОССИЕЙ
----------------------------------------------------------------------------
----
Все в России сегодня говорят об Империи. Ее дух витает над страной. В
ней одной ищут спасение для государства левые и правые, "питерцы" и
оппозиционеры, силовики и антиглобалисты. Путин с его мечтами о кремлевских
кавалергардах мыслит заодно с нацболами, отстаивающими права русских в
Латвии. Матвиенко, вознамерившаяся вернуть столицу в Питер, во снах
разговаривает с коммунистами, грезящами о восстановлении СССР. ЮКОСу,
скрепляющему распавшиеся пространства Сибири, идти по одной дороге с Русской
Православной церковью. Чубайс, пришедший к идее антиамериканской
"либеральной империи", говорит на одном языке с газетой "Завтра".
Имперскость ощущается везде - в актуальной политике и экономике, в культуре
и в научных журналах.
Сегодня мы обращаемся к одному из таких изданий -
научно-образовательному журналу "Философия хозяйства", издаваемому Центром
общественных наук при Московском университете и экономическим факультетом
МГУ. Среди авторов журнала - ученые и специалисты, члены академий,
профессора, многие из которых составляют активное ядро
Философско-экономического ученого собрания.
В новейшем номере целый раздел журнала посвящен осмыслению "Русской
имперскости". Три статьи на эту тему мы публикуем в "Завтра" с небольшими
сокращениями. Не все суждения авторов бесспорны, но они, в любом случае,
актуальны.
======== http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/03/517/62.html
Имперскость - свойство, способность, образ бытия, связанные с
реализацией - настоящей, прошлой или будущей - имперской организации
общества, государства, вообще жизни человека, но также и пространства и
времени. Осуществленная в яви и полностью имперская организация есть
империя, что означает уже сопряжение имперскости с империей.
Когда заходит речь об империи, то на ум не без основания приходит,
во-первых, многоэтничность имперского образования, равным образом и любая
другая качественная множественность: расовая, конфессиональная, культурная,
даже и цивилизационная, во-вторых, этническая или какая-нибудь еще иерархия,
когда один этнос или какой-нибудь еще элемент возвышается над другими,
осуществляя миссию организации всего и вся в жизнеспособное единство - под
своей эгидой. Отсюда: имперский народ (этнос), имперская раса (к примеру,
белая северная), имперская культура (той же Англии) и т. д. Империя - это
когда есть первый и высший, соответственно - вторые и низшие. Это классика -
имперская классика.
Однако не все здесь так просто. Русский этнос, выполняющий имперскую
функцию, не был ни первым, ни высшим, хоть и был в главном ведущим,
разумеется, с отдельными проявлениями "первости" и "высшести". Во всяком
случае русский этнос не только не был в основе своей эксплуатирующим
этносом, а сам подвергался эксплуатации, в том числе и от представителей
иных этносов, правда, обретавших некое русоподобие. Русская, или как совсем
не случайно было изобретено - российская, империя осуществлялась не как
эксплуататорская относительно вторых и низших элементов, а как по
преимуществу удерживающая пространство и время империя. Сравнимая в чем-то с
китайской - Поднебесной - русская империя имела принципиально иную
телеологию, архитектонику и историческую драматургию, чем любая
классическая, по западному менталитету, империя. Даже само расширение
русской империи имело совсем иные задачи, способы и плоды реализации. Отсюда
принципиально иная имперскость русской империи, русского сознания и самого
русского народа (этноса).
Мы являемся свидетелями прелюбопытного феномена: империальности без
империй, во всяком случае без явных империй. Нет как будто бы британской или
той же французской империй, а что-то имперское все-таки есть - на
пространствах вроде бы бывших империй; нет, кажется, никакой американской
империи, но не видеть американской имперскости, проявляемой в масштабе уже
целого мира, может только полный идиот; нет вроде бы российской империи -
как явной яви, а она все-таки есть, пусть и как атавизм, конечно, не столько
империя, сколько ушедшая в тень имперскость, ибо бытие на территории бывшей
империи все еще требует имперской - пусть и не по всем параметрам -
организации.
Выходит, что империи вовсе не девиация истории, как и не забытое
историей прошлое, а что-то естественное, даже и назойливое, к тому же и:
весьма актуальное.
Именно так: великий глобалист США из кожи вон лезет, чтобы
зафиксировать себя в качестве Великой Глобальной Империи; Европа явно
призадумалась относительно своего собственного шанса - Евроимперии; Китай
вовсе не собирается отказываться от своей вечной империальности; туркам все
чаще и отчетливее снится Османская империя; литовцы вдруг вспомнили о былом
Великом княжестве литовском, хоть и всего лишь по поводу транзитных виз с
российского материка на российский остров Калининград.
Империй нигде нет, но они везде и всюду в повседневной реальности.
Парадокс какой-то, но парадокс, заметим, из самой реальности, а не от
выдумки какого-нибудь удачливого юмориста.
Выходит, что не отмахнуться человечеству от империальности, даже
несмотря на крушение империй и антиимперские революции. В самом эгрегоре
человечества сидит имперскость - разная, несомненно, но все-таки
имперскость, а не что-либо иное, ее насовсем замещающее.
И что же нам, русским, чуждаться своей собственной, вообще нам
органичной, имперскости. Быть против русской имперскости - быть против самой
русскости. Русскость - не национальная (этническая) принадлежность, это
другое: принадлежность к особому миру, из русского слова проистекающего,
который несет в себе и такое свойство, как имперскость. Быть русским - быть
имперским! И нет здесь никакого изначального и фактического превосходства
русских над нерусскими, что, собственно, и подтверждается реальной историей.
Русская имперскость - не прихоть и не выгода, это - необходимость! Не
обойти русскому человеку имперскости, разве лишь сбежать от нее - и бегут,
надо заметить, хорошо бегут. Но что из того? Русский мир требует
имперскости, но: и тут, пожалуй, главное: особой имперскости, которая не от
силы как таковой, а от слова, а потом уже от силы - силы слова, а слово,
если под этим понимать суть и смысл бытия, а не всего лишь средство общения,
т. е. русское слово выводит из себя имперскость, разумеется, особую, когда
русский мир, из русского слова проистекающий, не может образоваться иначе,
как через имперскую организацию, равным образом и имперскую телеологию и
даже имперскую эсхатологию, ибо русский мир - мир не выгоды, тем более
личной, а служения - всему сразу: Богу, природе, миру, человеку, но и Чуду
тоже.
И не надо упрекать русских в ретроградности и консервативности, не к
тому вовсе у нас речь, мы говорим всего лишь о корневом свойстве, которого
русским никак не избежать, да и избегать не надо, ибо свойство это вне
времени, а потому если есть вообще будущее, то свойство это как раз в
будущее и устремлено. Будущее русского мира в имперскости!
========= http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/03/517/63.html
Г.ГАЧЕВ
Title: КОСМОС СЕВЕРА ЕВРАЗИИ - И РОССИЯ КАК ИМПЕРИЯ
----------------------------------------------------------------------------
----
Тип государства и стиль правления образуются в соответствии с природой
каждой страны и характером народа.
Монтескье в "Духе законов" писал, что для большой равнинной страны
естественна монархия, централизованное правление. Так это было в Египте, в
Вавилоне, где вокруг больших рек - Нила, Тигра, Евфрата - складывались
монархии с политико-хозяйственными функциями. Подобный характер и назначение
имеет государство и в России. Север Евразии, где в итоге исторического
развития сложилась Россия, - это в основном равнинная плита Ледовитого
океана до полосы гор Центральной Азии, "с южных гор до северных морей" (как
пелось в почти гимне СССР "Широка страна моя родная"), с относительно
однородным климатом, ветрами, без естественных крупных преград в виде гор и
рек, что позволило растекаться по этому пространству сначала державе
татаро-монголов с юга, из степей, кочевников - с Востока на Запад и Север, а
потом Руси, народу лесовников-земледельцев - с Севера на Восток и Юг.
Природа так "похотела". Если на сравнительно мелком расчлененном и
дифференцированном пространстве Западной Европы естественно было сложиться
множеству разнообразных этносов, наций и государств, то однообразная равнина
Севера Евразии "похотела" в какой-то период истории образоваться в тот
космоисторический организм, который стал Россией и СССР, как ее продолжением
и пиком.
Каждый космоисторический организм имеет свою сущность, энтелехию
("целевую причину"), что ведет и содержит его с начала до конца и одушевляет
как "призвание", "национальная идея". Историческое призвание Руси было -
освоить, цивилизовать Север Евразии, что она и выполнила, покрыв его
территорию великой державой - Россией.
В процессе своего складывания она вовлекла в свою историю и судьбу
"неволей иль волей" многие этносы и принесла им русско-европейские формы
быта и культуры, приобщила к мировой цивилизации, к единому историческому
процессу. Так в античности Рим, растекаясь по ойкумене из Италии во все
страны света, вовлек в свою историю и причастил к своему хозяйствованию и
правопорядку многие земли и народы, которые затем отпочковались в особые
исторические "личности": Испанию, Британию, Сирию, Византию... Так из более
краткосрочной империи Карла Великого выделились будущие Франция и Германия,
из Священной Римской империи - Австрия, Чехия, Бельгия и др. А Британская
империя выпестовала США, Канаду, Австралию, Индию...
Вот и с Россией в XX в. стали протекать аналогичные процессы. Уже в
рамках России-империи многие этносы развивались, дорастали до того, чтобы
стать нациями и образовать национальные государства - и после Революции 1917
г. действительно самоопределились: Финляндия, страны Прибалтики...
Вырывались к самости и Украина, и Грузия, и др. Но энергией большевиков
Россия-империя была восстановлена как Советский Союз. При этом, подобно
тому, как намеревались перескочить стадию капитализма и буржуазной
демократии прямо в бесклассовое общество, социализм и коммунизм, так и в
идеологии интернационализма предложили этносам перескочить через фазу нации
и национальной культуры и "без России, без Латвий жить единым человечьем
общежитием" (по слову Маяковского). Однако внутри советской цивилизации, в
республиках, латентно продолжались процессы нациеобразования: развивались
национальные культуры, складывались политические "элиты", потенциальные
нации набухали своей субстанцией. И вот когда в "перестройку" ослаб центр,
центробежные тенденции выплеснулись - даже Россия вышла из СССР, передав
свою государствообразующую миссию... Что ж? Истощились силы русского народа
на многовековой работе по цивилизации Севера Евразии. Русь полегла костьми,
создавая Россию, переливая кровь и кровяные тельца русских людей - в
Северную Азию, на Кавказ и Украину, а сердцевинные земли исконной Руси в
мерзости запустения "неперспективных деревень" оказались.
Надорвалась Россия еще и в период СССР в коминтерновском экспорте
мировой революции и социализма на иные континенты: в страны Восточной Европы
("страны народной демократии" после Второй мировой войны), в Азию (Китай,
Корея, Вьетнам...), аж в Африку и Латинскую Америку (Куба, Никарагуа...).
Как трагический герой в избытке сил и в гордыне самоуверенности своего
ума заступает за положенные ему Судьбой и богами пределы и меру, так и
Россия заступила за положенный ей космос Севера Евразии - и переступила за
черту южных гор (в Афганистан) и за нулевую изотерму января на Запад в
сторону Европы...
Естественно, начался откат и отпад, чему мы и свидетели ныне.
Отвалились куски, вроде бы безвопросно входившие в тело России: Малороссия,
Беларусь, топорщится Северный Кавказ.
Россия сморщивается, и ее редкое и редеющее тело не в силах покрывать и
удерживать прежние земли... Что-то будет - вот в чем вопрос.
Все равно Россия остается огромной страной со многими вкраплениями
разных этносов внутри, и свято место Севера Евразии не может быть оставлено
историей пусто. И, естественно, его занимать по-прежнему России. Но уже -
как империи или как большому национальному государству?
Русский народ ведь тоже не прошел стадию нации, а Русь, развившись в
Россию-империю, не прошла фазу национального государства. Не предстоит ли им
ныне пройти экстерном эти перепрыгнутые классы истории?.. Задним числом и
умом?
Чтобы разобраться в этом, полезно оглянуться и подумать, что
представлял собою космоисторический организм России в его "классическом"
состоянии, в становлении и свершении его "энтелехии", в состоянии "цветущей
сложности" (термин К. Леонтьева) - в XIX и XX вв.
Подобно тому, как человек есть троичное единство - тело, душа, дух -
так и каждая национальная целостность есть космо-психо-логос, т. е. единство
местной природы (космос), характера народа (психея) и его склада мышления
(логос). Эти составляющие находятся и в соответствии, и в дополнении друг к
другу. Для описания национальных миров и умов потребен метаязык. В качестве
такого годится древний натурфилософский язык "четырех стихий". "Земля",
"вода", "воздух", "огонь" суть слова этого языка. Если их понимать
расширительно и символически, ими можно обозначать и физические явления
природы, и духовные феномены культуры. Ниже предлагается некая космософия
России - по образу и подобию историософии, которая есть "мудрость истории".
Какую же мудрость излучает космос России? Россия - "мать-сыра земля",
т. е. "водо-земля" по составу стихий. И она - "бесконечный простор".
Беспредельность - аморфность. Россия - огромная белоснежая баба,
расползающаяся вширь: распростерлась от Балтики до Китайской стены, "а
пятки - Каспийские степи" (по образу Ломоносова). Она, выражаясь термином
Гегеля, - "субстанция-субьект" разыгрывающейся на ней истории. Очевидно, что
по составу стихий ее должны восполнить "воздух" и "огонь", аморфность должна
быть восполнена формой (предел, границы), по пространству должно
врубиться-работать время (ритм истории) и т. д.
Это и призвано осуществлять мужское начало здесь. Природина,
Россия-мать рождает себе сына - русский народ, что ей и мужем становится.
Его душа - нараспашку, широкая: значит, стихия "воздуха" в нем изобильна. Он
легок на подъем в путь-дорогу дальнюю. Русский народ гуляет, "где ветер да
я", летучий, странник и солдат, плохо укорененный.
Потому второго мужа России понадобилось завести (уже не как
Матери-Родине, а именно женщине-жене) в дополнение, который бы ее крепко
обнял-обхватил: заставой богатырскою, пограничником Карацупою, железным ли
занавесом:
Итак, в русском космосе три главных агента истории: Россия = мать- сыра
земля, а на ней работают два мужика: народ и государство-кесарь. И оба
начала ей необходимы. Народ - это тот малый, что протягивается по
горизонтали: из Руси - всю Россию собою покрыть (и в эротическом смысле
слова тоже) напрягается, хотя и убогий числом-населением: мал да удал! Но -
бегл, не сидит на месте. Потому и понадобилось жесткое начало власти, формы,
порядка - и оно, естественно, с Запада натекло. Оттуда же индустрия
("огне-земля" промышленности) и город. Народ = воля, а государь(ство) =
закон.
Теперь - о темпоритмах русской жизни и истории.
Представим эту обширную страну в ее начале, со скудным населением,
обитавшим в лесах северо-западной Руси. Чтобы заселить и цивилизовать это
пространство путем естественного размножения ее флегматического инертного
народа (бегл-то он и подвижен - от власти стал), понадобились бы десятки
тысяч лет. Однако Россия была окружена более динамичными и агрессивными
народами, особенно с юга, жарко-страстными кочевниками-степняками, которые
вожделели обладать ею. В защиту от соседей понадобилось выстроить
государство. Однако призвание его в России не только милитарное, но и
строительное: оно - главный хозяин и предприниматель, толкач цивилизации в
этом пространстве лесов, степей, тундр, тайги, льдов океана и вечной
мерзлоты, которые, положась на охотку индивида, не освоишь.
Петр с топором и Ленин с бревном - вот символы государства русского
типа. Топор, правда, этот применялся не только на верфях при постройке
флота, но и на плахе: рубить головы населению, не изобильному и так, без
этих прореживаний...
И вот у народа и государства в России разные темпоритмы во времени.
Народ тяготеет к натуральному развитию медленным шагом времени, что
органично для русского медведя (кому еще и в спячку надо погрузиться долгою
зимою) или даже мамонта - таким животным телам могут быть народ и страна
русская уподоблены. И естественно, что ритм сердцебиения и кровообращения и
всех функций в таком огромном туловище должен быть иным, нежели в
средне-нормальных зверях - таких, как волк Германии, лиса Франции или дог
Англии. Но соседство с Западом и вплетенность в историю Европы подстегивали,
и к страданию для народа и жизни индивида - капилляра в нем мера, скажем,
волка ("аршин общий") навязывалась нашему мамонту-медведю - как нормальный
пульс, и вытаскивали его на ярмарку-рынок плясать чужемерно и неуклюже, на
посмешище. А если не поспевал, подгоняли его кнутом и насилием: слово
"ускорение" у государства на устах.
Так и сложилось веками, что русский человек свыкся трудиться не столько
движимый своей охотой к зажиточности (он привык довольствоваться малым, как
и свойственно мудрому: Сократу, Декарту и Ивану-дураку), но исполняя наряд
организующей воли Державы.
Так что "командно-административная система" есть не прихоть на потеху
нынешним острословам, но работающий костяк-остов, присущий космосу России.
Позвоночники государства и народа искривлены навстречу друг другу и образуют
Арку хозяйства у нас, которая тем и крепится, что оба устоя не самостоят
колоннами, но падают друг на друга.
Отсюда очевидно, что расчет нынешних реформаторов России - распустить
государственную организацию экономики в надежде, что русский человек враз
воспламенится эросом труда и станет рыночно вкалывать, вожделея жить, как
американец, - без понимания космо-психо-логоса России и темпоритмов русской
жизни принят.
Ведь и среди планет Солнечной системы различны по величине годы
обращения, и нелепо Юпитер России заставить крутиться с тою же скоростью,
что Венера Франции или Марс Германии. Китай-Сатурн свою меру понимает и не
спешит...
Все процессы и фазы истории в России медленнее должны бы протекать.
Итак, несовпадение шага пространства и такта времени - вечная судьба и
трагедия России, но и закономерность ее истории. К тому же тут еще
расходятся интересы народа и личности.
Для индивида, чья жизнь короткомерна, кто "и жить торопится, и
чувствовать спешит", западное склонение, ускорение - по душе. Потому индивид
в России падок на права человека и демократию.
Какие же последствия и особенности русского логоса проистекают из
такого именно склада космоса, эроса и психеи здесь? Русский логос - функция
этих четырех аргументов: Россия-мать, народ, государство, личность. У
каждого из них - свои слово и логика.
Россия есть рассеянное бытие-небытие, разреженное пространство с
островками жизни. "Как точки, как значки, неприметно торчат среди равнин
невысокие твои города" (Гоголь). Точка жизни, тире пустоты. Пунктир, а не
сплошняк цивилизации: нет связи, дорог, посредства, слабость среднего
сословия и среднего термина в силлогизме. "Умом Россию не понять".
Потому строгая философия невозможна в России, но она - на грани с
художественной литературой или религией.
Государство в России (как осуществляющее принцип формы в ее
аморфности), напротив, порождает и излучает жестко рассудочный логос,
догматический, и им обслуживается: формализм, бюрократия, начетничество
синодального катехизиса и талмудизм марксистско-ленинской идеологии, культ
рассудка и научности, план и предопределение, неприятие случая и свободы
воли. Как аltеr еgо, "свое другое" логоса государства, - логос антиподной
ему интеллигенции, что так же вестернизована, как и истеблишмент-аппарат, и
учится у Запада, и боготворит науку, разум, логичность.
Ну а народ русский - каков его логос? Это - песня, поэзия - и
безмолвие. "Народ безмолвствует", "И лишь молчание понятно говорит".
В силовом поле этих трех сверхличных субстанций-субъектов русского
бытия бьется логос русской личности: Пушкина, Достоевского, Федорова,
Горького, Бердяева... - с "мукой понять непонятное" и "объять необъятное".
Тут есть свои общие черты. Если формула логики Запада, Европы (еще с
Аристотеля), это есть то ("Сократ есть человек", "Некоторые лебеди белы"),
то русский ум начинает с некоторого отрицания, отвержения, и в качестве
"тезиса-жертвы" берется некая готовая данность, с Запада, как правило,
пришедшая, или клише обыденного сознания... Оттолкнувшись в критике и так
разогревшись на мысль, начинает уже шуровать наш ум в поиске положительного
решения-ответа.
Но это дело оказывается труднее, и долго ищется и не находится чего-то
четкого, а повисает в воздухе вопросом. Но сам поиск и его путь уже
становятся ценностью и как бы ответом.
Модель-схема русского космоса: - это "путь-дорога", "Русь-тройка",
космодром в однонаправленную бесконечность. В формуле русской логики "не то,
а..." этому соответствует многоточие, незавершенность. Она и ценность, по
Бахтину: открытость, вопрошание, не сказанность ни о чем последнего слова.
Русские шедевры незавершенны: "Евгений Онегин", "Мертвые души", "Братья
Карамазовы"... Есть начало - нет конца. И задушевная мечта русская - начать
все снова, жизнь - сначала! Разрушим - и построим, наконец, то, что надо! И
не устаем начинать!..
----------------------------------------------------------------------------
----
Ф.ГИРЕНОК
Title: ЭЙДОС РУССКОЙ ИМПЕРИИ
----------------------------------------------------------------------------
----
Русское сознание хорошо видит различие между родиной и отчеством.
Родина - это родимая земля, что-то близкое, теплое, уютное. Родина
рождает. На родине тебе сочувствуют. Она, как мать, встречает тебя словами
утешения. Родина мила, но ей самой нужна поддержка.
Отечество - в отдалении. Из этой отдаленности слышен строгий голос
отца. Холодный и повелительный. Отечество требует служения. Оно надзирает,
наказывает и поощряет. В нем сила. От него исходит порядок.
В Европе отечество выходило за пределы родины. Вот эта его
запредельность сделала возможной империю, т. е. возможность для одного
народа отдавать приказы другому народу. Возможность свой порядок
распространять среди чужих и называть все это просвещением.
Отечество без родины создает имперского человека, космополита. Этот
человек сам себе император. Он умеет сам себя держать в ежовых рукавицах.
Обычно империи держатся волей автономных индивидов, самостоятельными людьми.
Русский же человек ищет поддержку вне себя. В другом, в трансцендентном
по отношению к нему самодержце. Мы цепляемся друг за друга, сбиваясь в кучу,
в социально неструктурированную массу. Империя является для нас необходимым
костылем, внешней опорой.
В России не империя опирается на человека, а человек на империю.
Империя позволяет нам подняться, встать. Распрямиться. Распрямившись,
русский человек видит, что под ногами у него - родная земля, а над ним -
имперская крыша. И все это вместе с ним называется Россией.
С осознания того, что русский человек стоит с империей, а без империи
он падает, начинается наше сознание. В горизонте имперского сознания русский
человек строит свое понимание государства и церкви, а также понимание самого
себя.
Русские всегда были и будут идеей. Тем, чего нет, что невозможно
осуществить. Мы всегда существовали в невозможности своего существования.
Определяя себя как идею, мы определяем себя в качестве
апофатиков-нигилистов, антиглобалистов.
И одновременно в качестве романтиков, социально наивных людей.
Всеединство - это отказ от возможности быть идеей. Призыв к растворению в
фактичности. Конечно, глупо искать какую-то содержательную русскую идею. Мы
не американцы. Это у них есть какая-то идея, мечта. А у нас ее нет. Если бы
она у нас была, то мы бы ею владели, как владеют вещью. И овладев, стали бы
нацией. Наша идея - это мы сами в невозможности нашего национального
существования. Мы необратимо имперский народ. Быть для нас - значит быть
империей.
Во-вторых, мы всегда решаем наднациональные задачи. Если бы мы решали
задачи нашего национального существования, то мы бы занялись удобствами
жизни, комфортом существования. Т.е. мы построили бы цивилизацию. Но так как
мы решаем наднациональные задачи, мы принуждены быть бедными при всем нашем
богатстве. В любой момент жизни нам нужно во что-то верить. Нам нужна
идеология. Имперскость нашего существования вынуждает нас постоянно
обновлять государство, а не цивилизацию повседневной жизни.
Третья причина имперскости нашего существования - у нас нет воли к
власти. А это значит, что у нас нет пространства, в котором бы встречалась
возможность повелевать с возможностью повиноваться. У русских возможность
повиноваться существует вне связи с возможностью повелевать. И наоборот. У
нас повеление существует вне связи с повиновением.
Для того, чтобы у русских появилась воля к власти, к земному, нужно,
чтобы мы стали автономными индивидами. Чтобы мы перестали служить,
научившись вращаться вокруг своего Я. Нам нужно отказаться от души. Ведь
пока у нас есть душа, а не сознание, мы все время будем делать не то, что
нам выгодно, а то, что нам хочется. И в нас будет жить Бог, ибо он живет
этим нашим хотением.
Русские существуют без воли к власти потому, что наше Я смещено из
центра. Незамкнутость существования со смещенным из центра Я делает нас
соборными, т. е. беззащитными в столкновении с автономными личностями.
Империя - это защита незащищенного соборного человека в момент его
столкновения с автономным волевым началом. Тяготы существования соборного
человека русская империя возлагает на государство и на церковь. Забвение
государством своего имперского назначения ставит русского человека на грань
вымирания. Всякие попытки поставить соборную личность выше собора разрушают
и личность, и собор.
Почему мы не можем обойтись без имперского костыля? Почему мы даже
президента понимаем как самодержца? Потому что у нас, у русских, бытие - это
быт. В Европе быт больше, чем ничто, но меньше, чем бытие. В Европе бытие за
пределами быта. Запредельность бытия делает возможной трансгрессию быта. В
основе любого национального государства лежит бытовая трансгрессия. А это
значит, для того, чтобы была нация, Бог не нужен. Ей достаточно бытия. Новые
империи, образующиеся сегодня в Европе и Америке, это трансгрессировавшие
нации.
Поскольку русские превратили бытие в быт, постольку эта превращенность
накладывает запрет на трансгрессию быта. И следовательно, на возможность
быть нацией. Русская империя - дело Бога. Нация - дело экономики и
интеллигенции. Нацией может стать только тот народ, каждый элемент которого
заставляет жизнь вращаться вокруг своего Я. Ничто больше не должно иметь
своего центра вращения. Поэтому западные нации составляют лейбницевские
монады. Что может обеспечить взаимное притяжение монад? Только интересы.
Интересы выше нации. В конце концов и нация - это все тот же определенный
интерес, а не какая-нибудь самоценность.
Русские не монады. У нас всякая целостность имеет свое Я, свой центр
вращения. И все эти центры смещены имперским сознанием. Если целью нации
является интерес, то целью империи является сама империя.
Любой нацией можно пожертвовать ради интересов. А империей нельзя.
Потому что она не определена как содержание. Наоборот, ради империи можно
пожертвовать интересами. Смещение Я из центра делает оправданной имперскую
идею служения.
Все это говорит о том, что Россия не может быть без русских. Без
русских она станет Евразией. Пространственным понятием. Лесом и степью,
которые может заселить кто угодно.
Можно ли удержать Россию только силой православной веры? Забвение
имперского бытия русского человека превратит Россию в новую Византию.
Русские не греки. Но именно поэтому Россия стала полем мистериальных
игр Бога, непреднамеренной координацией отечества, родины и империи; земли
православной веры и русского человека.
