От Георгий
К Администрация (И.Т.)
Дата 06.08.2003 21:01:02
Рубрики Прочее; Россия-СССР;

Швыдкой: "Ток-шоу как раз министерский жанр" (*+)

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg322003/Polosy/art1_5.htm

Михаил Швыдкой:
"ТОК-ШОУ КАК РАЗ МИНИСТЕРСКИЙ ЖАНР"
Министр культуры РФ - гость "Литературной газеты"

"Я привык всю жизнь читать "Литературную газету": у нас нет других газет,
всерьез освещающих литературный процесс".

Министр культуры России и давний читатель "Литературной газеты" побывал у
нас в гостях в знаменитом "Клубе-206". Что он думает о приватизации
памятников культуры, о связях культуры и бизнеса, о своей передаче
"Культурная революция"? Как развивался диалог с журналистами "ЛГ" и
театральной общественностью, когда министр откровенно заявил, что ток-шоу -
самый министерский жанр"?

Юрий ПОЛЯКОВ, главный редактор "ЛГ". Что греха таить, "Литературная газета"
довольно часто и достаточно резко критикует министра культуры. Не потому,
что мы так плохо относимся именно к Михаилу Швыдкому. Просто Министерство
культуры - наше профильное ведомство. Мы фактически единственный
общефедеральный многотиражный культурологический еженедельник. Надеюсь, что
наша критика, наши публикации вызывают не досаду, а, наоборот, помогают вам
в вашем сложном хозяйстве: Наш президент в свое время сказал, что глава
государства должен быть равноудален от различных политических сил в
обществе. В российской культуре тоже существуют разные традиционно
сложившиеся политические, эстетические силы. Есть либеральное крыло, есть
консервативно-почвенническое, есть какие-то переходные состояния и т.д. Как
вы считаете, должен ли быть министр культуры равноудален или равноприближен
к этим направлениям? Удается ли это вам делать?

- C моей точки зрения, министр культуры должен быть равноудален от
художников всех направлений и возрастов. Он не должен иметь ни эстетических,
ни политических пристрастий. Все, что находится в рамках конституционного
поля, должно быть поддержано государством.
Может быть, это не удается осуществить в полной мере, но мы стараемся
придерживаться нейтральных взглядов. Кстати, "Знамя" и "Наш современник" в
числе толстых журналов, которые мы поддерживаем. Причем это произошло в
последние два года. Больше того, мы помогаем институтам, которые находятся
вне наших строгих корпоративных рамок. Например, Академия живописи, ваяния и
зодчества Ильи Глазунова. Там преподают одаренные люди.
После распада Советского Союза и ухода от нормативной эстетики, которой
придерживалась компартия, естественно, нужно было дать возможность другим
направлениям выйти из подполья и предстать перед публикой. Другое дело, что
скорость выхода из этого подполья сыграла довольно болезненную роль.
Почему-то многие наши андеграундные художники вдруг решили, что только они
являются законодателями мод.
Если говорить об искусстве в целом, то нынешняя ситуация абсолютно
плюралистична. Сегодня есть место всему, что находится в рамках
конституционных норм. И не более того. Но и не менее того. Для всех есть
свой зритель, своя читающая публика, свой покупатель. В этом смысле ситуация
неплохая.
Министерство должно хранить сакральный нейтралитет. Стараемся его
придерживаться. Мы равно поддерживаем и Малый театр, и Александринский, и
Ярославский драматический, и разные авангардные искания, которые существуют
в театральном искусстве. Я уж не говорю про кинематограф. Вот свежий пример:
мы написали письмо нашему руководству о том, что надо вернуть День
советского кино. Был такой традиционный праздник 27 августа. Хотим в этот
день устроить всероссийскую премьеру нового фильма Станислава Говорухина
"Благословите женщину". Не скрою, что тут же возникли вопросы: "А почему
именно Говорухин?", "Это же его политически поднимет!" и т.п. Но режиссер
сделал хорошую картину, которая уж точно будет принята и старшим поколением,
и младшим. Я вообще считаю, что это его лучшая работа. И все!
Другое дело, что я живой человек и у меня есть свои пристрастия, свой
темперамент, свое понимание жизни. Но как чиновник, когда я прихожу на
работу, то должен все это засунуть куда-нибудь в дальний ящик стола и
забыть.

Надежда МУРАТОВА, директор по связям с общественностью "ЛГ". Господин
министр, известно, что вы долгие годы являетесь читателем "Литературной
газеты". Почему вам интересно наше издание?

- Ну, во-первых, я привык. А привычка, как известно, свыше нам дана, и тут
уже ничего не сделаешь. Я привык всю жизнь читать "Литературную газету" в
разные периоды ее жизни. Я привык к гарнитурам шрифтов. Это очень важно. Я
некоторые газеты читать перестал: они поломали верстку, сменили шрифты...
А во-вторых, у нас нет других газет, всерьез освещающих литературный
процесс. Скажем, о том круге, которому была посвящена вторая тетрадка
"Литгазеты" при Чаковском, сегодня можно прочесть во множестве разных мест.
Об общественно-политической проблематике пишут все. А вот что касается
профессионального литературного процесса: Может быть, он, скажу с известной
долей осторожности, и рассматривается в отдельных уважаемых изданиях. Но
ваша газета занимается именно литературным процессом, и это крайне важно,
потому что ведь все прочесть и за всем уследить невозможно. Попросил своих
помощников принести все книжки из "лонг-листа" Букера. И выяснил, что треть,
а то и половину я не читал. А в "ЛГ" имеешь возможность прочесть рецензии,
получить какое-то общее представление вне зависимости от степени твоего
доверия к авторам и обозревателям. Я читаю вашу газету именно потому, что
она "литературная", а не потому, что это "газета".
Если же говорить об общественно-политическом разделе, то это, конечно,
непростой вопрос. "Литературная газета" может вытащить читателя на разговор
о социальной жизни, у вас это всегда с успехом получалось и получается.
Сегодня между литературой и обществом существует некая нейтральная полоса,
но именно "ЛГ" на нее вступает и успешно работает. Я считаю, что это крайне
важно. У нас нет других газет, которые совершали бы подобные вылазки. Вы
делаете то, чего не делает никто!

Владлен СИРОТКИН, обозреватель "ЛГ", доктор исторических наук. Михаил
Ефимович, недавно вы высказались за то, чтобы памятники культуры переходили
в частные руки. Вокруг этого предложения сразу закипели ожесточенные споры.
Но жизнь предлагает все новые сюжеты и конфликты. И вокруг приватизируемых
памятников начинаются уже конфликты между частными владельцами. Об одном из
таких конфликтов "усадьбы Майкова" в Гранатном переулке "Литературная
газета" недавно писала. Предвидели ли вы возникновение подобных конфликтов
и знаете ли вы способы их разрешения?

- Приватизация уже произошла. Я только артикулировал реально существующую
практику. Сегодня все пока еще зависит от чиновника, который, руководствуясь
теми или иными соображениями, решает этот вопрос. Если вы пройдете по самым
дорогим нашему сердцу московским переулкам, то убедитесь, что большинство
памятников вообще уже давно в частных руках. Это может называться арендой на
25 или на 49 лет с последующим преимущественным правом выкупа, но, по сути,
это самая настоящая приватизация, которая зависит от маленького чиновника,
который подмахнул какую-то бумагу, и все дела. Необходимо покончить с
правовым беспределом в отношении памятников. И юридический бедлам, о котором
вы говорите, от этого и происходит. Вот сейчас на меня налетают по поводу
Дома актера на Арбате, дескать, захватываем и так далее. Но я, изучив
предмет, понял, что, предъявив какие-то притязания, буду судиться до конца
дней своих.
Необходимо, чтобы у памятников появился хозяин и нес за них ответственность.
И тогда все сразу станет проще и понятнее. Как он будет называться - не
важно.
Вот было 300-летие Петербурга, мы там поработали и некоторые замечательные
питерские памятники привели в порядок. Но, идя по Питеру, вы видите, что вот
эти вот отреставрированные памятники как парадные медали на ветхом сюртуке.
Они сияют, а сюртук трещит по всем швам. Именно поэтому здания в центре, где
есть памятники мирового значения, надо отдавать даже за рубль тому, кто
возьмет, если эти люди берут на себя обязательства за три года произвести
реставрацию и ремонт. И не только в самом здании. Когда мы, к примеру,
восстанавливали Музей Державина, нам пришлось менять сеть во всем
микрорайоне. Если кто-то берет памятник под свою ответственность и если его
при этом обременяют определенными обязательствами, то это куда лучше, чем
памятник вовсе исчезнет с лица земли.
Пройдите по старому Арбату. Обращаю ваше внимание, что там нет ни одного
здания, находящегося в государственной и муниципальной собственности. То
есть все уже давно произошло. Но произошло, к сожалению, не тем
цивилизованным путем, которым, с моей точки зрения, должно происходить, а
путем весьма варварским. Памятник просто понижался в значении - был памятник
федерального уровня, а его взяли и понизили либо до регионального, либо до
муниципального (я сейчас не касаюсь вопроса, куда пошли деньги - в
региональный или федеральный бюджет). А ведь норма охраны федерального
памятника очень жесткая, и чтобы встроить в него, например, евростандартный
сортир, нужно здорово повоевать с Комитетом по охране памятников. С
памятником же муниципальным можно сделать все, что угодно, сохранил стенки -
и слава Богу. Я противник подобного перевода памятников по значению, я за
то, чтобы они могли цивилизованно, при очень жестких охранных обязательствах
передаваться в любые руки, в корпоративные или частные.
Другое дело, что есть перечень памятников, которые, я считаю, никогда, ни
при каких условиях не должны быть приватизированы: Собор Василия Блаженного,
Эрмитаж... Проблема церковной реституции потянула за собой проблему другую -
целый ряд общественных организаций, особенно некоторые депутаты в Госдуме,
активно поднимают вопрос денационализации имущественных комплексов вообще, в
том числе и памятников культуры. Появляются какие-то ассоциации дворян,
аристократов, которые всерьез ставят вопрос о денационализации. Но ведь этот
вопрос тоже очень деликатный. Приезжает, например, княгиня Юсупова и
говорит: "Мне ничего не надо, отдайте только Юсуповский дворец":
У нас федеральных памятников порядка 80 тысяч - мы просто не выдержим такого
количества. Ни одно государство, даже самое богатое, не выдержит. Вот сейчас
принимается бюджет 2004 года, где заложено приблизительно 400-500 миллионов
рублей на памятники. На эти средства мы сегодня можем реставрировать и
консервировать только до 5 процентов памятников федерального значения.
Больше денег нет. Так что выход один: отдавать памятники надежному хозяину,
но четко контролировать его действия и выполнение определенных обязательств
перед обществом.

Светлана ВРАГОВА, художественный руководитель театра "Модернъ". Недавно я
случайно попала на совещание "Экономическая безопасность России". Там
выступали грандиозные экономисты. Послушав их, я поняла одну очень серьезную
вещь: в стране нет предпринимательского класса, он в зачаточном состоянии.
Как сохранить российские памятники, если мы не знаем, кому, какому классу
предпринимателей они отдаются?

- Я был в Череповце, во Дворце культуры "Северстали". Сегодня завод тратит
порядка 400 миллионов рублей на социальные нужды. Я говорю не о жилье, а
именно о гуманитарной сфере. Там культура оказалась в первоклассном
состоянии. Они показали коллективы, каких не было даже 20 лет тому назад -
хорошо обутые, хорошо обученные. Любительский цирк их, например, получил
золотую медаль в Монте-Карло. Если раньше частный предприниматель вкладывал
деньги в то, чтобы привести к своим рабочим, условно говоря, Аллу Пугачеву,
то сегодня они тратят деньги уже на серьезные собственные коллективы.
Похоже, что такая же ситуация сложится и во Дворце нефтехимиков - на
Череповецкий комбинат чуть меньше двух лет назад пришел ЮКОС.
В Нижнекамске, в Татарстане, а там, как известно, развита нефтехимия, мы
проводили фестиваль культуры и телевидения. Коллективы, финансируемые
шинниками, просто первоклассные.
А есть другой пример - Николо-Урюпино. Три года назад усадьба отошла
Брынцалову на условии, что он приведет ее в порядок. Не привел. Мы
Николо-Урюпино у него забрали.
На Большой театр, Мариинский театр, Большой зал Консерватории, комплексы
МХАТа и Александринского театра, понятно, государство обязано давать деньги.
Но есть здания, где государство с легкостью может заменить себя эффективным
собственником.

Владимир МЕНЬШОВ, кинорежиссер, народный артист России. Вы предприняли
достаточно смелый и необычный шаг: будучи министром культуры, взялись вести
телевизионные передачи. Что вас побудило принять такое решение?

-Открою страшную тайну. Когда мне предложили стать министром культуры,
Владислав Старков, основатель и главный редактор "Аргументов и фактов",
человек прозорливый, мне сказал в частном разговоре: "У Министерства
культуры ничего нет. Это Богом забытое, нищее, мало кому нужное
министерство. Поэтому у тебя есть только один шанс: начать пиарить
министерство, ну и себя тоже. Иначе ты вообще ничего не добьешься". И я
понял, что надо сделать телевизионную программу, скандальную, шумную,
неприятную, которая тем не менее заставит людей как-то относиться к поднятой
проблеме. А выход-то у меня какой был? Живет министерство на нищенские
ресурсы. Я не хочу сказать, что благодаря "Культурной революции" мы за три
года увеличили его бюджет больше чем в 4,5 раза. Не поэтому. Но и поэтому
тоже, конечно.
В правительственной среде я человек вообще посторонний. Туда пришли люди
либо с огромным бюрократическим опытом, либо корнево связанные с отраслевыми
производствами. Ну и что я могу как министр культуры предложить, скажем,
начальнику Департамента министерства финансов? Билеты в Большой театр или на
кинопремьеру ему и так дадут. В советское время билеты на Таганку или на
"Москву слезам не верит" (помню, стоял в очереди в кинотеатр "Россия"
полтора часа) имели цену, это была валюта. А что сейчас?
Я вам скажу честно, работая министром, больше двух страниц текста написать
практически невозможно. А на телевидении говори сколько хочешь. Ток-шоу -
как раз министерский жанр:
Сейчас мы готовим новую программу, которая выйдет в январе. Она будет
совершенно безобидная, нежная, никакого отношения не имеющая ни к элитарной
культуре, ни к политике.

Наталья АЙРАПЕТОВА, редактор отдела геополитики. Вы человек широких
взглядов, вроде и аудитория должна рассуждать широко на разные темы. Мне
интересно, почему в итоге передача сводится к единственному однозначному
тезису?

- Сегодня для того, чтобы собеседник даже не услышал, я об этом и не мечтаю,
но хотя бы глаз остановил на тебе, нужно предложить либо что-то
сверхприятное, что практически невозможно, либо крайне раздражающее.
Люди покупают билет в театр или кино потому, что им объяснили, почему это
надо сделать. На телевидении, в газетном мире все по-другому: на "обложку"
выносят самые скандальные названия только для того, чтобы люди взяли в руки
газету.
Поэтому, когда мы думали о названии передачи, то искали нечто раздражающее.
У нее нет сценария. Есть тема и цитатник. Мои редакторы приносят только
цитатники. Впечатление образованности, которое производит ведущий на
обывателя, объясняется очень просто - надо выучить пять-шесть цитат, и
зрителю кажется, что ты очень образованный человек.
Честно скажу: я c трудом понимаю, чем программа начнется. И тем более
никогда не знаю, чем она закончится. Я снимаю четыре программы сразу, причем
в свой законный выходной день - воскресенье. Это все длится 12 часов подряд,
а иногда и 14. С перерывом 30 - 40 минут только на то, чтобы переодеться.
Темы предлагает весь коллектив - ведущий, редакторы, продюсер и главный
режиссер Андрей Козлов. Понятно, что среди них есть очень опасные, как,
скажем, "русский фашизм". Но я могу и отказаться от темы. Есть вещи, которые
я боюсь или не могу делать именно потому, что я министр культуры. Но порок
программы в другом: в подборе людей. Там повторяются персонажи. Вот мы
всегда спорим: звать лимоновцев на передачу или нет. Страшно звать, скажем,
Троицкого-"Паука". Ведь съемка длится час, и вырезать особенно ничего не
могу. Мы работаем в режиме прямого эфира.
Когда женщины подали на меня в суд за программу "Шедевры создают только
мужчины", я долго их убеждал, что это всего-навсего игра, ток-шоу. А ее
принимают за серьезную. Я же не работаю философом. Это даже не моя авторская
программа. Здесь я работаю не публицистом, а клоуном. Поэтому, когда меня
упрекают в том, что, будучи министром, я выступаю в качестве шоумена, то я
отвечаю: "Но Юрий Соломин, когда был министром, играл же комедийные роли".

Павел СЛОБОДКИН, художественный руководитель Московского
театрально-концертного комплекса на Арбате. На канале "Культура" одну
субботу концерт Сен-Санса играет Александр Гиндин, вторую тот же концерт
играет Андрей Гаврилов, и в третью субботу этот же концерт играет Вадим
Руденко. Это что, наплевательское отношение к эфиру? Сен-Санса показывать
каждую субботу - значит окончательно отвратить зрителя. И второе. Мы на
Арбате провели исследование. Как вы знаете, 30 сентября будет 95 лет Давиду
Ойстраху. Выяснилось, что из 50 человек фамилию Ойстрах знают только двое:

- Возможно, это программная ошибка. Хотя можно и так сказать: по субботам мы
показываем интерпретации Сен-Санса.
Скажу откровенно: наш канал - лучший культурный канал в мире. Есть
англо-германский канал "АРТЕ" с немереными правительственными деньгами. Но
наш по качеству все-таки лучше.

Канал "Культура" - это своего рода индульгенция для всего российского
телевидения.

Но проблема не в культуре, не в Министерстве культуры и не в телевидении.
Она - в школе. У нас публика истончается. Публика, которая способна
воспринимать серьезное искусство, серьезные тексты, серьезную музыку,
умирает. И все это происходит в школе. Причем без жутких конфликтов.
Я всячески готов помогать министру образования Владимиру Филиппову, потому
что считаю, что мы должны делать общее дело. Средняя школа должна готовить
детей не только к поступлению в институт, а к жизни во всем ее объеме. И
наша всеобщая вина, если этого не происходит.

Людмила РЮМИНА, художественный руководитель Московского государственного
музыкального театра фольклора "Русская песня". Мне кажется, очень важно,
чтобы школа и ТВ пропагандировали литературу, искусство, народное
творчество. А не называть фольклором то, когда беззубые бабки ничего и
выговорить-то не могут. Ведь есть же хорошие коллективы, которые могут
представлять народную культуру, способную поднять чувство собственного
достоинства людей, живущих в нашей стране.
Я недавно была на рынке, и там азербайджанец готовил чебуреки под свою
народную музыку - он и танцует, и подпевает. А у нас считается позором, если
ты вдруг начал народную русскую песню петь.

- Мне очень запомнился один наш разговор с Виктором Астафьевым. Он сказал:
"Мы последнее поколение писателей, которое родилось на земле. Последующие
поколения писателей уже родились на асфальте".
Проблема сохранения национальной культуры - самая главная.
Мы вместе с рядом стран выступили инициаторами подписания конвенции ЮНЕСКО о
нематериальной культуре. До сих пор мы занимались защитой материальной
культуры. А сегодня сталкиваемся с тем, что исчезает нематериальная
культура. Причем она пропадает как у малочисленных, так и у больших народов.
Недавно разговаривал с руководителем Кубанского казачьего хора Виктором
Захарченко. Он собрал по деревням 102 новые песни. По его словам, носители
народного творчества исчезают. Они просто умирают.
Мы в прошлом году проводили фестиваль самодеятельных народных коллективов,
семейных групп "Душа России". В нем и пожилые люди, и совсем молодые, было
много семей, где играют и поют все - от мала до велика. И бабки, которых вы
называете беззубыми, говорили мне: "А наши-то не так поют, как мы пели".
Каждое последующее поколение меняет традиции исполнения. Я помню Хор
Пятницкого 50-летней давности. Это было самое удивительное, чистозвучное,
что я слышал в русской песне. Я уважаю то, что делает нынешний руководитель
хора А. Пермякова, она способная, волевая, талантливая женщина, которая
укрепила позиции коллектива, но поют они уже по-другому. И с этим, видимо,
ничего поделать нельзя:
Жизнь изменилась. И вы ведь поете по-другому, чем Вяльцева или Русланова.
Сейчас мы затеяли много программ, которые связаны именно с протекционизмом
по отношению к национальной культуре. Как ни странно, малочисленные народы
России свою национальную культуру сохраняют более яростно. Тот национализм,
который наблюдался в 1990-е годы в Татарии, Башкирии, Чувашии, Марий Эл,
вполне объясним. После распада СССР многие народы просто боялись исчезнуть,
затеряться в этом огромном пространстве. А на русскую культуру не обращали
внимания: русское - значит большое. Поэтому вроде и ничего страшного, нечего
беспокоиться...
Но протекционизм по отношению к национальной культуре - это забота
государства, а не вопрос частных интересов.

Иосиф РАЙХЕЛЬГАУЗ, художественный руководитель Московского театра "Школа
современной пьесы". Сегодня у нас практически нет возможности собраться хотя
бы на городском уровне и решить ряд очень важных проблем, которые могли бы
помочь становлению театра. У меня есть к вам просьба и предложение, я
понимаю, что у вас библиотеки, народное творчество, парки:

- И даже зоопарки.

Иосиф РАЙХЕЛЬГАУЗ. Тем не менее прошу вас иногда собирать наших коллег и
разговаривать на тему спасения русского театра.

- Когда три с половиной года назад я пришел в министерство, то понял, что
оно должно выполнять и роль какого-то клуба. Пока нет денег, нужен клуб.
Потом деньги появились, и идея клуба тихо погасла.

Проблема сегодняшней творческой культурной жизни состоит в том, что не так
много мест, где можно поговорить о содержании профессии. Раз в полгода или
год собираться и разговаривать необходимо.

Вячеслав СПЕСИВЦЕВ, художественный руководитель-директор Московского
экспериментального театра. Мне кажется, мы не замечаем самого главного.
Кто-нибудь из вас был в клубах - "Точке", "Свалке", "16 тонн"? Думаю, что
многие потеряли бы остатки своих волос от увиденного и услышанного. "Зипер,
трипер, пистолет, мы: с малых лет". Это только начало выступлений в этих
заведениях: Кого обвинять?.. Вот сейчас мы создаем Закон о молодежи. Когда я
говорю ребятам, что готовится закон о них, на меня смотрят недоуменно: "О
нас? А кто делает этот закон?"

Мы разошлись с молодежью:

- Что касается молодежи, то у меня сложное отношение. Недавно я был в
Ханты-Мансийске. Там целенаправленно тратят деньги на то, чтобы молодняк
приобщался к лучшему, что есть. Там есть контингент молодой интеллигенции, с
которой интересно разговаривать.
Вообще молодежь разная. Очень сильное социальное расслоение. И между детьми,
которые получают образование в Швейцарии, и детьми, которые не учатся нигде,
большая пропасть.

Сергей ЛУКОНИН, обозреватель "ЛГ". У вас нет желания обратиться к олигархам
за помощью?

- Лично к Абрамовичу я не обращался. Моя задача - навести мосты между
олигархами и учреждениями культуры. У нас довольно твердые отношения с
Внешторгбанком, Внешэкономбанком. С ЮКОСом мы продолжаем программу сельских
библиотек. Это библиотеки нового образца. У нас нормальные отношения с
"Сибирским алюминием", с "Транснефтью".

Фестивалю народного искусства, который проводит Людмила Зыкина, очень
помогает РАО "ЕЭС" и его региональные отделения. Мне часто приходится
выступать в роли попрошайки. Но я без зазрения совести обращаюсь ко всем и
считаю это нормальным. Где-то идут сразу навстречу, где-то надо клянчить,
где-то "цыганочку" с выходом исполнить, чтобы прислушались. Хотя я
по-прежнему считаю, что главным спонсором все-таки остается государство.

Леонид КОЛПАКОВ, заместитель главного редактора "ЛГ". Влияет ли ваше
министерство на продвижение знаковых фигур? Понятно, что в группе "На-На"
уже все заслуженные артисты. Басков тоже заслуженный. Но есть замечательные
артисты в театре, которые звания не получат никогда, потому что надо пройти
40 ступенек бюрократической лестницы. Замечательный певец Олег Погудин, о
котором мы периодически пишем, не имеет звания. Минкульт может кого-то
выдвигать?

- Помочь поможем. Но я бы эти звания вообще отменил. У Курта Воннегута есть
такая фраза: настоящие герои - это не те, кто ездит на сафари и т.п.
Настоящие герои сидят в баре, пьют виски и молчат. Но все вокруг точно
знают, что они настоящие герои.
То же самое с "народными" и "заслуженными". Все точно знают, кто есть кто.
Хотя я считаю большой проблемой, когда беллетристы выдают себя за писателей,
публицисты - за философов, а эстрадные артисты - за оперных певцов.
Я не выступаю против званий только по одной причине: у меня слишком точное
представление о провинциальной русской жизни, в которой звание "заслуженный
артист", или "заслуженный работник культуры", или даже значок Министерства
культуры "За достижения в культуре" играют свою роль. Пока мои товарищи
получают 3 - 4 тысячи рублей, работая в театре или на эстраде, звания
отменять нельзя. Для них это некая моральная сатисфакция. Хотя и для тех,
кто получает 1000 у.е., звания тоже важны.

Сергей МНАЦАКАНЯН, заведующий отделом "Литература". У меня вопрос
литературный, почти интимный. Что читает Михаил Ефимович не как министр
культуры, а как частное лицо? Что вы снимаете с полки, чтобы просто
почитать?

- Я читаю, к сожалению, все подряд, и сразу несколько книжек. Такая дурацкая
манера. Сейчас дочитываю в "Новом мире" роман Валерия Попова "Третье
дыхание". Сначала читал с некоторым напряжением, но потом понял, что там
литература настоящая.
Неожиданно для себя после поездки в Вологду почти наполовину перечитал
"Кануны" Василия Белова. Если говорить о словесности 60-х годов - не о
литературе, сюжетности, а именно о словесности, - то Белов владел словом как
ни один русский писатель своего времени.
А вообще я все время обращаюсь к одним и тем же книгам - их около 50 - и
получаю колоссальное наслаждение.
Из русской литературы я перечитываю "Войну и мир", "Героя нашего времени", а
в связи с чеченскими событиями и "Хаджи-Мурата". Очень часто для себя
перечитываю "Евгения Онегина". Я все время нахожу в нем что-то новое.
Перечитываю, иногда с мучением для себя, "Бесов". "Тихий Дон" Шолохова
считаю великой книгой и к ней тоже часто обращаюсь. Пожалуй, добавил бы еще
"Мастера и Маргариту". Конечно же, напрасно упустил Гоголя.
Из зарубежной литературы всегда перечитываю Томаса Манна. Причем все:
публицистику, эссеистику. Это самый любимый мой писатель. Это человек,
который идентифицировал европейство как европеец и как великий антифашист ХХ
века. И "Фауста" Гёте в разных переводах. Есть всего несколько книг, равных
Библии, и эта книга в их числе. Очень часто читаю Библию, поскольку
появилось много разных переводов.
Вот и весь круг чтения. Но это для удовольствия.
А в принципе ночью с часу до трех читаю подряд все
литературно-художественные журналы. Но это я читаю как смотрю кино -
кусками. Если текст цепляет - останавливаешься и смотришь.
Но вне современной советской, российской литературы я не представляю себе
жизнь. Я и Полякова читаю, когда особенно злюсь на "Литературную газету". Я
беру книжку и думаю: ну сейчас я тоже найду что-нибудь этакое.
Но что мне кажется очень важным, сегодня вообще никакого ценностного кризиса
не существует. Я в это не верю. О ценностном кризисе говорят люди, которые
сами переживают какой-то внутренний ценностный кризис. Все для того, чтобы
Россия двигалась вперед нормально, все написано, все есть.

© "Литературная газета", 2003