От Георгий
К Георгий
Дата 04.01.2005 20:34:19
Рубрики Тексты;

(!!!!!!) (Для Владимира К.) "Надо не с "Макдональдсами" бороться, а Ясную Поляну поддерживать" (*+)

Русский Журнал / Обзоры / Образование
www.russ.ru/culture/education/20041230.html

Система не видит своей болезни
Исаак Фрумин

Дата публикации: 31 Декабря 2004

Русский Журнал:
Вы, с одной стороны, - самый что ни на есть "почвенный" российский педагог. Учились в провинциальном университете, тринадцать лет
работали в школе учителем математики и директором. С другой стороны, вы работали в разных странах, читали лекции в лучших
университетах. Вот и сейчас вы представляете одну из самых авторитетных международных организаций, нередко ассоциирующихся с
глобализмом. Кого как не вас спросить о соотношении самобытного и глобального. Мы так часто сегодня говорим о потере самобытности,
что поневоле начинаешь и впрямь с опаской относиться к любым переменам в нашем особенном российском образовании...

И.Ф.: Несколько лет назад мне попалось одно высказывание Н.С.Михалкова. Никита Сергеевич ужасался стремительной деградации русской
культуры. Одну из угроз сохранению национальной традиции он видел в "Макдональдсах". "Макдональдсы" - это такой коварный монстр, где
вдобавок еще и еда невкусная. Мне это напомнило борьбу французских фермеров с теми же "Макдонольдсами". Не кажется ли вам, что у
такой борьбы и такого беспокойства есть две главных причины. Во-первых, экономические интересы. Они двигают теми, чья работа теряет
смысл или эффективность. Такие "борцы" будут искать миллионы аргументов духовно-патриотического характера, но в основе их активности
лежит нежелание меняться, предпринимать усилия, вступать в реальное соревнование. Таковы, например, многие аргументы борцов за
традиции в нашем высшем образовании. Если 60 лет назад наше высшее инженерное образование действительно было передовым, то из этого
никак не следует, что оно и сегодня остается таким же. Это характерно не только для России. Мне как-то заместитель министра
образования Великобритании рассказывала, что она в одном из университетов обнаружила кафедру паровых машин. Когда она попыталась
закрыть эту кафедру, то сотрудники ей заметили, что кафедра основана еще Уаттом (изобретателем парового двигателя) и является
национальным достоянием.
Второй тип борцов за самобытность, как правило, представлен вполне космополитичными гражданами, отдыхающими во Франции и ценящими
солодовое виски. Странная смесь ностальгической грусти по "простой жизни" и высокомерного незнания этой жизни рождает в них критику
гамбургеров и светлую печаль о сбитне и бане по-черному. Вот уважаемый Никита Сергеевич Михалков, по-видимому, не любит
"Макдональдсы" поскольку скорее всего никогда не питался в столовках, где ели мы. Поэтому он сравнивает "Макдональдс" с рестораном
"Арагви", что неподалеку от его семейного дома. Мы же сопоставляем американский общепит совсем с другим - с заплеванными
полуподвальными забегаловками. Существенная разница привычек, вкусов, да и вообще образа жизни.
У меня, кстати, недавно тоже обнаружился такой интеллигентско-почвенный взгляд. Побывав в одной небольшой сельской школе в
Центральной России и очаровавшись домашним хлебом, парным молоком и идиллическими пейзажами, открывавшимися из ее окон, я маленько
подзабыл свое детство на речке Паниковка на фабричной окраине Красноярска и стал сокрушаться по поводу сокращения числа школ в
российских деревнях. Один из моих слушателей, проработавший директором такой школы десяток лет бросил мне почти с ненавистью: "А ты
в котельной уголь кидал, чтобы школа не замерзла? А ты в туалет в тридцатиградусный мороз на улицу бегал? А ты сутки ждал, пока
скорая приедет?". Мне было очень стыдно...
Я сразу вспомнил другой случай, когда в Воронежской области мне показали одну школу, которой двести лет. Там сейчас оборудовали
прекрасные кабинеты и компьютерные классы. А со мной приехал один швед. И дальше как в анекдоте: швед попросился в туалет, а туалет
оказался на улице - ему, наверное, тоже было двести лет. Так и остался, словно бы временем забытый. Швед был поражен таким
историческим фактом и решил, что, очевидно, в этом и есть загадочная русская душа - установить компьютеры, а про туалеты не думать.
Очень обидно, что наше бессознательное сопротивление цивилизации иностранцы, а зачастую и мы сами иногда склонны выдавать за
неповторимость, "лица необщее выраженье". Потому я так обрадовался, когда узнал, что самарский губернатор Константин Алексеевич
Титов поддержал программу "Туалет в сельской школе" и за два года 80% деревянных построек были заменены стационарными теплыми
туалетными комнатами, чистыми, со всеми необходимыми санитарными приспособлениями.
Но вернемся к борцам против глобализации. К какой установке в общественном сознании они прямо или косвенно обращаются? К неверию в
собственную идентичность, в силу собственной культуры. Они основываются на совершенно нелогичных представлениях о традициях, о
механизмах обновления идентичности и культуры. Когда французский фермер разбивает стекла в "Макдональдсе", то он ведь и остается
тем, кем был: малограмотным фермером. А французская культура остается французской культурой, которой не страшны "макдональдсы" - и
не такой мусор она перемалывала и еще сумеет перемолоть. Так же сильны и российская культура, и российская идентичность, которые
всегда были и остаются сильны своей отзывчивостью и гибкостью. Конечно, надо думать о сохранении памятников культуры, но о
сохранении, а не борьбе с чуждыми влияниями. В этом смысле "сохранение идентичности" - тема сколь модная, столь же и пустая. Она
подменяет подлинные проблемы. Надо просто продолжать заниматься своим делом и решать реальные проблемы. Конечно, я не хотел бы
упрощать ситуацию. Здесь есть, наверное, какие-то трудности, но это не катастрофический тупик. Я в этом убедился еще раз, когда
недавно был в Ясной Поляне и видел там ребятишек, которых привезли на экскурсию. Мне говорили экскурсоводы, что школьников и
студентов приезжает туда очень много. Особенно в последние годы. И одна Ясная Поляна сильнее, чем 400 "макдональдсов". Поэтому надо
не с ними бороться, а Ясную Поляну поддерживать. Все это имеет прямое отношение к образованию, поскольку образование - основной
механизм и сохранения, и развития культуры.
И еще наблюдение. Я был недавно на съезде работников образования Казахстана. Там выступал Назарбаев. К нему можно по-разному
относиться, но он высказался откровенно и сказал одну очень простую вещь: "У нас есть одна общенациональная задача - стать
конкурентоспособным государством, оставаясь при этом самостоятельным государством. Все остальное должно быть этой задаче подчинено.
И если кто-то говорит, что у нас есть еще задача сохранения наших традиций в образовании, то я хочу спросить, а зачем их сохранять,
раз они не ведут к повышению нашей конкурентоспособности и к будущему процветанию наших детей?" Мне кажется, что это очень жесткий,
рациональный и вполне правомерный подход. Именно умное развитие образования сохранит и укрепит наши культурные основы и нашу
идентичность. Только не надо подменять реальные трудности мнимыми.
И не могу удержаться от одного оптимистического наблюдения. В Питере есть замечательный технический университет, который в советское
время назывался ЛЭТИ. У них когда-то работал А.Попов. Там есть его музей. Но это не помешало руководству университета в числе первых
присоединиться к Болонскому процессу. Понимаете, они не кричали, что у них, мол, был Попов, что они являются национальным достоянием
и что они должны получать деньги за сам факт своего существования. Они решили конкурировать с западноевропейскими вузами и приняли
их правила игры. И у них теперь замечательные успехи и отличные перспективы. А многие вузы, находившиеся в лучшей стартовой
ситуации, продолжают терять время и бороться с Болонским процессом.

РЖ: Вы рискуете. Вам могут сказать, что вы рассуждаете как международный чиновник...

И.Ф.: Отвечу, что это чушь. Просто в моем случае это не так. Из меня тринадцать лет директорства в провинциальной школе никакими
вашингтонами не вытравишь. Я просто пытаюсь думать честно. Какая задача важнее? Мне кажется, что задача образования и главная его
функция - обеспечить процветание страны. А все остальное является для этого средством. Поэтому для меня проблемы образования
определяются элементарно и вытекают из этой охватывающей цели. И здесь я никакой Америки, к сожалению, не открою, хотя, наверное,
мой список проблем будет чуть-чуть отличаться от какого-то другого перечня.
Для меня первая и основная проблема образования - это то, что оно в значительной степени перестало быть оптимальным социальным
лифтом. В нашем обществе вообще механизмы вертикальной социальной мобильности сейчас совершенно расшатаны. Можно говорить иначе,
используя другие метафоры, - каналы вертикальной социальной мобильности совершенно забиты. Если бы я сейчас родился, как мой отец, в
маленьком украинском селе и у меня была бы только мать, которая одна растила нескольких детей, то какую перспективу я мог бы иметь?
Ведь сегодня в современном российском обществе ни армия, ни образование, и даже, комсомол со всеми его негативными характеристиками
такими механизмами уже не являются, И это очень серьезная проблема, особенно для общества, в котором очень тонкий средний слой.
Я бы использовал здесь метафору организма, в котором забиты сосуды. Наши социологи, социальные мыслители не прогнозируют всерьез
последствия всевозможных закупорок. А риски у этой болезни известны. Хочу подчеркнуть, что это - не проблема самого образования,
это - проблема образования, которое не ощущает своей болезни. Есть на этот счет специальные исследования. К примеру, директоров
гимназий в крупных городах спрашивают: "Как вы считаете, у нас есть неравенство?" Они говорят: "Да. Есть неравенство". Но сами при
этом делают все, чтобы это неравенство сохранялось. Они институционально заинтересованы в том, чтобы к ним шли не кухаркины дети.
Поэтому такую проблему система образования не воспринимает как свою. Ее должно решать общество и государство в целом.
Другая проблема с системой образования - это, конечно, отсутствие ответственности за отдаленные результаты образования. У нас крайне
мало исследований, которые отслеживают судьбы выпускников того или иного учебного заведения, анализируют их профессиональный путь,
успешность и реализованность в зависимости от того, где и как они учились. Вот недавно в США были опубликованы результаты 40-летнего
исследования, которое доказало, что среди тех, кто посещал детский сад в полтора раза меньше наркоманов и преступников. Ничего
подобного в наших педагогических исследованиях вы не найдете. У нас отсутствуют глубокие критерии оценки, измерители. Мы
отчитываемся количеством медалистов, победителей олимпиад, проводим выпускные вечера, полные смысла для педагогов и детей, отмечаем
поступление в вузы. Прекрасная и возвышенная жизнь. Покажите хоть одно исследование о том, что произошло с этими детьми после того,
как они закончили школу, университет. И мы получим очень пеструю, неоднозначную картину.
Самое плохое, что опять система не видит своей болезни... Отсутствует сама мысль о том, что образование может на что-то влиять. Я
боюсь, что на самом деле за этим скрывается глубокое неверие в то, что образование может вообще как-то позитивно воздействовать на
какую бы то ни было жизненную ситуацию, делать человека успешнее.
По этому поводу у меня есть два суждения. С одной стороны, я согласен с теми, кто говорит, что нельзя все возлагать на образование,
потому что, действительно, мы знаем, что жизнь по-разному складывается, нам никто чертогов золотых не обещал, мы их сами себе
нарисовали. С другой стороны, если мы не будем ставить перед собой ориентиров на будущую успешность или нормальную жизнь людей, то
чем мы вообще тогда занимаемся? Я всегда помню свои педагогические неудачи, когда жизнь моих выпускников или даже учеников
складывалась неудачно. Конечно, сыграла роль масса факторов, но, наверное, что-то не сделал и я, что-то было неправильным в самом
устройстве нашей образовательной системы, и это приводило нередко к трагическим последствиям для этих детей Вот такого предельного
вопроса перед собой наша система образования, как правило, не ставит. И не поставит. У нее нет для этого внутренней энергии.
И, пожалуй, третья проблема, тесно связанная со второй, - это особое позиционирование самих деятелей образования, людей,
непосредственно вовлеченных в педагогический процесс. Как они себя воспринимают? Сейчас очень модно говорить, что учитель и даже
преподаватель высшей школы стали массовыми профессиями. Мой товарищ, министр образования одной из областей, умница, профессор,
говорит: "Ну что мы можем требовать от учителей? Наша задача - дать им простые технологии, и они как люди массовой профессии должны
работать в соответствии с этими технологиями. И ничего не придумывать. Боже упаси, чтобы они считали, будто у них есть какая-то
миссия. У них есть простые задачки - делай раз, делай два, делай три". И это довольно распространенный взгляд. Федеральный министр
образования говорил недавно: давайте не будем морочить учителям голову, дадим им один учебник. А то мол, бедные, совсем замучились с
выбором. Действительно ли это так?
И на Западе, кстати, обсуждается, что учительство - это массовая профессия. Но мы забываем об одном факторе, феномене, который
характерен для всего рынка труда в постиндустриальном и информационном обществе. На самом деле индустриально организованных
традиционных массовых профессий становится все меньше. А увеличение количества свободных профессий совсем не означает, что такая
штучная работа может быть индустриально организована. Оттого что появилось много людей, которые занимаются рекламой, проблема
креативности в рекламе только возросла. Оттого что появляется много журналистов, проблема качества журналистики и конкуренции за
новые идеи, за изобретательность только увеличивается. И поэтому я бы, в отличие от многих своих коллег, делал совершенно
противоположный вывод: требования к этой профессии существенно возрастают. Внутри самой этой профессии усиливается дифференциация и
должны возникать новые нетривиальные идеи, каналы коммуникации. Это может звучать странным, но мне кажется, что линия на превращение
педагогов в индустриальных рабочих является абсолютно тупиковой.
И как это ни фантастически звучит, но мне кажется единственно возможной линия, которую сейчас на Западе обозначают так: учитель как
интеллектуал, как социальный деятель, преобразующий общество. Только при такой самоидентификации нашего профессионального сообщества
возможно его возрождение, возможно уважение общества к образованию. Только там, где появляется самость учителя или преподавателя,
где появляется творческое начало, возможен образовательный результат.

РЖ: А что делать с закупоренными социальными сосудами? Кто или что поможет разрешить эту проблему?

И.Ф.: Я предложил бы посмотреть, что происходит в странах, где пытаются эту закупорку предотвратить. Еще в конце шестидесятых годов
появился знаменитый доклад группы американских социологов. Он назывался "Равенство образовательных возможностей". Они, собственно, и
ввели этот термин и обсуждали, что негритянские дети попадают в замкнутый круг: плохо образованные родители отдают детей в плохие
школы к плохим учителям, у них нет амбиций... Это же воронка, это не просто замкнутый круг. Обнаружив эту воронку, американцы
предприняли целый ряд важнейших мер. Некоторые выглядят с нашей точки зрения чрезвычайно нелиберальными, например, когда в самых
престижных ВУЗах резервируются места для детей из бедных цветных семей. И до сих пор при поступлении и в Гарвард, и в Йель белому из
образованной семьи надо набрать как минимум на 2 балла больше, чем цветному из необразованной. Я спорил как-то с американскими
профессорами: "Но это же совершенно неправильно. Вы тогда получаете слабых студентов". Они отвечали: "Нет. Это не так. Если ребенок
из негритянской семьи сумел всего на 2 балла отстать от ребенка, у которого были принципиально другие стартовые возможности, значит,
у него колоссальный потенциал. Да, нам придется с ним поработать, но его потенциал, возможно, даже больше, чем у этого белого. И
поэтому мы его берем". Посмотрите, какой оптимистический взгляд. Они не считают этого негритянского ребенка изначально слабым. Они
видят, что если это - росток, который пробивает асфальт, то надо ему помочь, надо расковырять камень и тогда талант расцветет очень
мощно. Это один подход, очень простой, который мы пока не умеем реализовывать. Кстати, и американское общество двадцать лет
привыкало к этому, и до сих пор еще в Верховый суд обращаются белые, набравшие на 2 балла больше, но не поступившие. Они говорят,
что это противоречит американской Конституции. Любопытно, что чернокожий член Верховного суда на последней дискуссии по этому
вопросу проголосовал за отмену таких привилегий, но тем не менее большинство было за то, чтобы их оставить.

РЖ: Как ситуация в России отличается от американской?

И.Ф.: В реальности пока в лучшую сторону. В образовательной политике и в перспективах - боюсь, в худшую. Мы начинаем повторять их
ошибки тридцатилетней давности. Серьезный феномен, с которым мы очень скоро столкнемся и уже сталкиваемся во многих городах - это
такие районы, которые можно назвать городскими гетто, где школы вообще перестают учить. Это начинает происходить в ряде
индустриальных городов России. Там возникают те социальные воронки, о которых писали американские социологи в конце 60-х годов. С
тех пор в США вроде бы научились с ними работать, помогать этим районам. Я видел собственными глазами, как в Чикаго в негритянском
районе была построена школа совершенно невероятная, самая лучшая школа в городе. Физико-математический лицей. Стоимость обучения в
этой школе была раза в четыре выше, чем в среднем по городу. И она была специально построена для такого микрорайона, потому что там
жили дети, у которых надо стимулировать образовательные амбиции. Кстати, когда эту же проблему окраинных школ в крупных промышленных
городах стали решать британцы, то они обнаружили, что проблема не только в том, что дети изначально хуже готовы. Оказалось, что там
существенно ниже образовательные амбиции родителей. И сейчас они пытаются начать работать с родителями, показывая тем, какие
перспективы могут открыться перед ребенком, который будет дальше учиться.
Конечно же, этот опыт социального продвижения через образование есть и в России. Начиная с Макаренко. Кстати, у Виктора Астафьева
есть рассказ "Людочка" - жуткое повествование о части города около железнодорожного вокзала, где разрушены все нормальные социальные
процессы и даже основы цивилизации. Это рассказ про тот микрорайон, где находилась моя школа. В конце восьмидесятых больше половины
детей из этой школе имело социально деградирующие семьи. Но мы видели, что может сделать культура и хорошее образование с этими
детьми. К сожалению, сегодня, этого педагогического оптимизма становится все меньше. Он нуждается в серьезной поддержке.

РЖ: До сих пор речь шла о средней школе, а вуз наследует проблемы среднего звена?

И.Ф.: У нас в высшем образовании происходят такие же закупорки. Это прежде всего связано с колоссальными региональными
диспропорциями. Я почти уверен, что 70% наших провинциальных вузов не только не создают возможностей для социальной мобильности, но
лишь отбирают у молодых людей бесценное время. После них выпускник не только не может работать в современной компании, но и не может
продолжать обучение в магистратуре или аспирантуре нормального вуза. И это зачастую не вина преподавателей, а следствие нищеты и
устаревшего управления.

РЖ:. Можно ли здесь что-то изменить?

И.Ф.: Ответ тоже очень банальный - целевое укрепление вузов на периферии. Во всяком случае, не их закрытие и не укрепление за их
счет ведущих вузов в Москве и Петербурге. Ничего опасней для системы образования такой огромной страны придумать нельзя.

РЖ: Скажите, пожалуйста, а почему вам всем этим интересно заниматься? Что вам эта Гекуба российского образования?

И.Ф.: Ваш личный вопрос впрямую касается того, что я говорил про самоощущение педагогов. Понимаете, здесь есть два поворота. Один
такой очень, как говорят англичане, selfish, то есть эгоистический. Мы, взрослые люди, питаемся молодой энергией. Работая с
молодежью, мы сами удерживаемся в тонусе. Для этого нужен, правда, открытый взгляд на молодежь и, в общем, изначальная готовность к
такому впитыванию. Я знаю очень многих людей, которые работают в образовании и чрезвычайно ценят это ощущение энергетизации. Честно
говоря, я это почувствовал давным-давно, когда меня отправили работать вожатым в летнюю школу для юных физиков и математиков. Я был
еще студентом четвертого, кажется, курса и совершенно заболел этим, потому что это была настолько полная, интересная жизнь...
А недавно в одной из педагогических газет я прочитал воспоминания одного журналиста. Он написал, что был школьником в этой летней
школе и упомянул обо мне. Он не знает, где я сейчас. Просто он вспоминал, как мы обсуждали какие-то книжки. Это выводит нас на
второй поворот личного разговора. Для меня очень важна в образовании связь поколений. Особенно когда начинаешь понимать, что старшее
поколение уходит. Но если у тебя остается ощущение, что сохраняется связь с теми, кто младше, кто после тебя, то, как говорил
Эйнштейн, ты ощущаешь непрерывный поток жизни и вся жизнь от этого становится менее бессмысленной. И еще один эпизод, почти
тридцатилетней давности. В этой летней школе был один пацан из маленького городка, из рабочей семьи - Игорь Ефимов, его брат учился
в ПТУ. Так вот сейчас он руководит исследовательской лабораторией в одном из крупнейших американских университетов. Помнит про нашу
летнюю школу. Наглядный пример вертикальной мобильности. Я на этом немного повернут.
И если это ощущение связи поколений сохраняется у большинства людей в нашей профессии, то они начинают работать весело. Ведь это
ощущение нельзя купить. Как нельзя купить учеников ни за какие деньги.

РЖ:. А вы как, откуда пришли в образование?

И.Ф.: Мой отец сейчас пишет в воспоминаниях, что у них в семье не было книг и поэтому он читать ходил в библиотеку. Я рос уже в
другой ситуации. У нас были дома книги, но поскольку мы жили не в Москве, а Красноярск, то, например, во всем Красноярске во всех
библиотеках почти миллионного города имелась только одна книжка Цветаевой. И одна - Кафки. Черный такой, помните, томик с
предисловием Сучкова?
И на него была очередь. Мы, студенты, на него записывались, чтобы читать в читальном зале, потому что на руки не выдавали. И мне это
кажется чрезвычайно интересным. Не могу сказать, что я горжусь этой "трудной молодостью". Но возможно, если бы я родился в столичной
семье у папы-академика, то эта странная сила и притягательность культуры не ощущалась была бы так остро. Я помню, что в этой очереди
на Кафку почти не было интеллигентов в третьем и даже во втором поколении. Пожалуй, мысль о преобразующей роли образования и
культуры осязаемо проявилась именно тогда. И это же круто - быть причастным к такой переворачивающей судьбы силе.

Беседовала Елена Пенская
От Scavenger
К Георгий (04.01.2005 20:34:19)
Дата 06.01.2005 16:31:39

Re: Статья интересная, «забавная». Манипуляция может быть забавной, когда груба.

Только вот она не полемизирует с Кара-Мурзой, она просто основывается на эмоциях. Возможно ее автор является «вторичным манипулятором» …

Прокомментирую некоторые замечания автора статьи.

//Несколько лет назад мне попалось одно высказывание Н.С.Михалкова. Никита Сергеевич ужасался стремительной деградации русской культуры. Одну из угроз сохранению национальной традиции он видел в "Макдональдсах". "Макдональдсы" - это такой коварный монстр, где вдобавок еще и еда невкусная. Мне это напомнило борьбу французских фермеров с теми же "Макдонольдсами". Не кажется ли вам, что у
такой борьбы и такого беспокойства есть две главных причины. Во-первых, экономические интересы. Они двигают теми, чья работа теряет
смысл или эффективность. Такие "борцы" будут искать миллионы аргументов духовно-патриотического характера, но в основе их активности лежит нежелание меняться, предпринимать усилия, вступать в реальное соревнование.//

Интересно, а в основе судебных процессов рядовых американцев, которые пострадали от еды в Макдональдсе тоже лежит нежелание меняться, предпринимать усилие? А пробовал ли уважаемый Исаак сам еду в Макдональдсе? Мне как-то принесли пирожок с повидлом. Я откусил… Тем, кто когда-нибудь пробовал растворить таблетку с горьким лекарством во рту, советую хотя бы «Супрастин» взять вместе с кусочком меда и почувствовать «Макдональдс». Сладко-горький химический привкус. И вообще автор путает «реальное соревнование» с монополизмом. Макдональдс-монополист в сфере производства «еды для бедных». Бедные ходят в Макдональдсы, а богатые в рестораны (это на Западе, а у нас туда ВСЕ ходят). Автор манипулирует нашим сознанием (умышленно или неумышленно), когда хочет сравнить Макдональдс с «реальным соревнованием». Кстати именно из-за свободного рынка для монополий работа людей в России теряет смысл. Ведь все, что они производят, производится с большими затратами и из-за климата в том числе, из-за инфраструктуры. А капиталисты-монополисты могут наладить массовый выпуск своей продукции везде, где затраты на производство минимальны.

//Таковы, например, многие аргументы борцов за традиции в нашем высшем образовании. Если 60 лет назад наше высшее инженерное образование действительно было передовым, то из этого никак не следует, что оно и сегодня остается таким же. Это характерно не только для России. Мне как-то заместитель министра образования Великобритании рассказывала, что она в одном из университетов обнаружила кафедру паровых машин. Когда она попыталась закрыть эту кафедру, то сотрудники ей заметили, что кафедра основана еще Уаттом (изобретателем парового двигателя) и является национальным достоянием.//

Вот это уже шедевр грубой манипуляции. «Если 60 лет наше образование было передовым», а если оно не 60 лет, а еще 10-15 лет назад передовым было? И заметьте в первой фразе «наше высшее образование», во второй «высшее инженерное образование». Это что – оговорка? Может и оговорка, но пример, далее идущий – поражает. При чем здесь кафедра паровых машин в Англии? Ну да, она устарела. Но ведь выше вы говорили не об отдельной кафедре, а о необходимости реформирования всего высшего образования. Короче говоря мы сталкиваемся со «ступенчатой» подменой тезиса. Первое предложение –один риторический вопрос-тезис, второе – другой, а в примере тема меняется еще раз.

//Второй тип борцов за самобытность, как правило, представлен вполне космополитичными гражданами, отдыхающими во Франции и ценящими солодовое виски. Странная смесь ностальгической грусти по "простой жизни" и высокомерного незнания этой жизни рождает в них критику гамбургеров и светлую печаль о сбитне и бане по-черному.//

Кстати, очень интересный прием – уход от диалога путем навешивания ярлыков на оппонентов. Первый тип борцов за самобытность – это «такие-сякие», а второй – «сякие-такие». Космополитичные граждане во Франции, ценящие виски как правило обеими руками за глобализм. Самобытность же они отстаивают только благодаря своим личным хорошим качествам. Но Исаака Фрумина пугает уже то, что в неолиберальной элите завелись «почвенники».
//Вот уважаемый Никита Сергеевич Михалков, по-видимому, не любит
"Макдональдсы" поскольку скорее всего никогда не питался в столовках, где ели мы. Поэтому он сравнивает "Макдональдс" с рестораном "Арагви", что неподалеку от его семейного дома. Мы же сопоставляем американский общепит совсем с другим - с заплеванными полуподвальными забегаловками. Существенная разница привычек, вкусов, да и вообще образа жизни.//

Ну если в СССР были только «заплеванные забегаловки»… Вообще же автор опять забывает элементарные вещи. В СССР в ресторан мог пойти каждый, моя мать туда часто ходила, а она была студенткой, а не секретарем обкома. В нынешней России есть кафе и есть Макдональдс. Возможно нынешние «забегаловки» еще хуже Макдональдса, т.к. мясо все равно импортное – свое хозяйство загубили напрочь и скот забили еще в нач. 90-х. Но при чем здесь, «столовки, в которых ели мы»? Что, уважаемый Исаак и сейчас питается в столовках?

//У меня, кстати, недавно тоже обнаружился такой интеллигентско-почвенный взгляд. Побывав в одной небольшой сельской школе в Центральной России и очаровавшись домашним хлебом, парным молоком и идиллическими пейзажами, открывавшимися из ее окон, я маленько подзабыл свое детство на речке Паниковка на фабричной окраине Красноярска и стал сокрушаться по поводу сокращения числа школ в российских деревнях. Один из моих слушателей, проработавший директором такой школы десяток лет бросил мне почти с ненавистью:"А ты в котельной уголь кидал, чтобы школа не замерзла? А ты в туалет в тридцатиградусный мороз на улицу бегал? А ты сутки ждал, пока скорая приедет?". Мне было очень стыдно...//

Снова то же самое. Если проработавший десяток лет директором школы и сожалеет о том, что котельную приходилось топить и скорую ждать, то ведь сейчас, после ликвидации школ в деревнях и больниц скорая вообще не приедет, а топить придется дровами и не школу, а свое жилье. Так что Фрумин фактически отрицает свое детство…

//Я сразу вспомнил другой случай, когда в Воронежской области мне показали одну школу, которой двести лет. Там сейчас оборудовали прекрасные кабинеты и компьютерные классы. А со мной приехал один швед. И дальше как в анекдоте: швед попросился в туалет, а туалет оказался на улице - ему, наверное, тоже было двести лет. Так и остался, словно бы временем забытый. Швед был поражен таким историческим фактом и решил, что, очевидно, в этом и есть загадочная русская душа - установить компьютеры, а про туалеты не думать. Очень обидно, что наше бессознательное сопротивление цивилизации иностранцы, а зачастую и мы сами иногда склонны выдавать за неповторимость, "лица необщее выраженье". Потому я так обрадовался, когда узнал, что самарский губернатор Константин Алексеевич Титов поддержал программу "Туалет в сельской школе"…//

Сразу Базаров вспоминается: «Надо поддерживать это, английские рукомойники, то есть прогресс!». Фрумин уже забыл как ратовал абзац назад за то, чтобы школы на селе закрывались. Тому, кто видит в цивилизации только комфорт тела, конечно уютно и хорошо в глобализованном мире (и то еще если он наверху, в элите). А тот, кто хочет духовного комфорта – не получит его нигде. Все сверху донизу – рабы массы, массовой-культуры или стараются воспитать таких рабов. «Бессознательное сопротивление цивилизации» русских заключалось со времен Александра Невского и до нынешних в том, что эту цивилизацию им навязывали огнем и мечом, а позже начали навязывать путем разрушения всей промышленности, науки и образования. Ну, поставили компьютеры в школе, ну сделали туалет в доме (как будто это только цивилизаторы умеют в домах туалеты делать), а учиться истории дети по каким учебникам будут? Правильно, по учебникам «спонсоров» (ведь денег уже давно нет). А кто спонсор – Сорос.

И ненавязчивый такой пиар СПС-ника Титова…

//Но вернемся к борцам против глобализации. К какой установке в общественном сознании они прямо или косвенно обращаются? К неверию в собственную идентичность, в силу собственной культуры. Они основываются на совершенно нелогичных представлениях о традициях, о механизмах обновления идентичности и культуры. Когда французский фермер разбивает стекла в "Макдональдсе", то он ведь и остается тем, кем был: малограмотным фермером. А французская культура остается французской культурой, которой не страшны "макдональдсы" – и не такой мусор она перемалывала и еще сумеет перемолоть.//

Очень тонкая лесть патриотическому чувству читателей. Звучит искренно, НО… Когда всей мощью государственной пропаганды нам твердят о том, что культура нам не нужна или «пусть сама мусор перемалывает» а сами всеми средствами госаппарата этот мусор начинают в нее закачивать, тогда получается уже не равная конкуренция культур. Кроме того массовая «голливудская» культура вызывает сопротивление людей. И тот самый фермер, снесший Макдональдс, ЗАПЛАТИЛ ВСЕ УБЫТКИ, то есть это был символический акт. Та самая борьба с мусором. Так что и тут подлог. Борец – это тот, кто делами доказывает борьбу за культуру, а не тот, кто как Фрумин благодушно кивает массовому «мусору» – «культура сама-де справиться». И фермер мировоззренчески выше Фрумина получается…Ведь культуры нет в отрыве от народа, от людей.

//Так же сильны и российская культура, и российская идентичность, которые
всегда были и остаются сильны своей отзывчивостью и гибкостью.//

К сожалению, русская культура не только сильна гибкостью, но также и слаба и склонна к подражанию чужому. Это оборотная сторона любой гибкости и отзывчивости. Гибкость и отзывчивость культуры должна охраняться государственной политикой.

//Конечно, надо думать о сохранении памятников культуры, но о сохранении, а не борьбе с чуждыми влияниями. В этом смысле "сохранение идентичности" - тема сколь модная, столь же и пустая. Она подменяет подлинные проблемы. Надо просто продолжать заниматься своим делом и решать реальные проблемы. Конечно, я не хотел бы упрощать ситуацию.//

Да куда же еще упрощать-то? Сохранять культуру можно только развивая ее, а развитие неотделимо от борьбы с «мусором», от его «переваривания». Если же мы хотим остаться на уровне классической культуры – то это признак стагнации, тревожный для любой цивилизации. «Заниматься делом» для гуманитария-интеллигента и значит – не отрабатывать денежки Сороса, а под угрозой клеветы, публичного осмеяния и даже увольнения с работы отстаивать свою культуру, свой народ, свой язык.

//Здесь есть, наверное, какие-то трудности, но это не катастрофический тупик. Я в этом убедился еще раз, когда недавно был в Ясной Поляне и видел там ребятишек, которых привезли на экскурсию. Мне говорили экскурсоводы, что школьников и студентов приезжает туда очень много. Особенно в последние годы. И одна Ясная Поляна сильнее, чем 400 "макдональдсов". Поэтому надо не с ними бороться, а Ясную Поляну поддерживать. Все это имеет прямое отношение к образованию, поскольку образование – основной механизм и сохранения, и развития культуры.//

Классический пример ситуации «ложная альтернатива». Ясная Поляна сильнее чем все «макдональдсы» мира, но зачем же так упрощать. Она сильна, пока о ней знают. А дети, которые учат Толстого «в сокращении» и по учебному пособию, придуманному умными дядями и не поедут в Ясную Поляну. А если и поедут, то будут там не только изучать Толстого, но и приобщаться к его философии. Есть уже пример «Муравьиного братства», я слышал передачи по радио. Призыв к морали в сочетании с пропагандой «дела Толстого», но не секта ли это в зародыше? Хорошо, если я ошибся...

//И еще наблюдение. Я был недавно на съезде работников образования Казахстана. Там выступал Назарбаев. К нему можно по-разному относиться, но он высказался откровенно и сказал одну очень простую вещь: "У нас есть одна общенациональная задача – стать конкурентоспособным государством, оставаясь при этом самостоятельным государством. Все остальное должно быть этой задаче подчинено. И если кто-то говорит, что у нас есть еще задача сохранения наших традиций в образовании, то я хочу спросить, а зачем их сохранять, раз они не ведут к повышению нашей конкурентоспособности и к будущему процветанию наших детей?" Мне кажется, что это очень жесткий,
рациональный и вполне правомерный подход. Именно умное развитие образования сохранит и укрепит наши культурные основы и нашу идентичность. Только не надо подменять реальные трудности мнимыми.//

Превосходные слова. Конкурентноспособность превыше всего, только при чем здесь культура. Она ведь в разных цивилизационных «полях» разная и конкуренция между культурами невозможна, есть только агрессия (культурная экспансия) или сотрудничество (взаимоуважение, культурный обмен). Так что если мы хотим сделать «конкурентноспособной» культуру – то на деле это значит, что фактически мы хотим создать свою массовую псевдокультуру и распространить ее на весь мир. А зачем нам готовиться к такой экспансии. Нам отвечают: «иначе нас завоюют». Да, нас завоевывают, но не из-за того, что мы культуру не превратили в синтез Терминатора с Зомби, а из-за того, что наше государство поддерживает «Терминатора» из США. Вот что значит «умное развитие» – оно приводит к «рациональному подходу», а он сводиться у наших неолибералов к подсчитыванию убытков казны на такое дело, как развитие культуры. А зачем? Ведь можно «развивать» по готовым американским образцам…

//РЖ: Вы рискуете. Вам могут сказать, что вы рассуждаете как международный чиновник...

И.Ф.: Отвечу, что это чушь. Просто в моем случае это не так. Из меня тринадцать лет директорства в провинциальной школе никакими
вашингтонами не вытравишь.//

Ну знаете ли. Многие помнят Евангелие и Иуду за столом Вечери. Можно быть рядом с абсолютной благодатью и добром – и все и вся предать за деньги. Из этого не следует, что я сравниваю г-на Фрумина с Иудой, но просто его аргументация некорректна. Люди меняются с годами и он может уже не так уж любить провинциальную школу и променять ее на Вашингтон.

//Я просто пытаюсь думать честно. Какая задача важнее? Мне кажется, что задача образования и главная его функция - обеспечить процветание страны. А все остальное является для этого средством.//

Главная функция образования – это обеспечить процветание страны. Неплохо.

//Поэтому для меня проблемы образования определяются элементарно и вытекают из этой охватывающей цели. И здесь я никакой Америки, к сожалению, не открою, хотя, наверное, мой список проблем будет чуть-чуть отличаться от какого-то другого перечня. Для меня первая и основная проблема образования - это то, что оно в значительной степени перестало быть оптимальным социальным лифтом. В нашем обществе вообще механизмы вертикальной социальной мобильности сейчас совершенно расшатаны. Можно говорить иначе, используя другие метафоры, - каналы вертикальной социальной мобильности совершенно забиты. Если бы я сейчас родился, как мой отец, в маленьком украинском селе и у меня была бы только мать, которая одна растила нескольких детей, то какую перспективу я мог бы иметь? Ведь сегодня в современном российском обществе ни армия, ни образование, и даже, комсомол со всеми его негативными характеристиками такими механизмами уже не являются, И это очень серьезная проблема, особенно для общества, в котором очень тонкий средний слой.//

Рассуждение верное, но в данном случае все зависит не от качества образования, а от самого общества. Оно изменилось и неолибералы же требовали от всех его членов «обогащаться». А теперь плачутся, что вертикальной мобильности нет. Так в обществе с воровским государством вертикальная мобильность может быть только для кандидатов в паханы и их обслуги. Хотя проблема поставлена верно.

//Поэтому такую проблему система образования не воспринимает как свою. Ее должно решать общество и государство в целом.//

Абсолютно верно.

//Другая проблема с системой образования - это, конечно, отсутствие ответственности за отдаленные результаты образования. У нас крайне мало исследований, которые отслеживают судьбы выпускников того или иного учебного заведения, анализируют их профессиональный путь, успешность и реализованность в зависимости от того, где и как они учились. Вот недавно в США были опубликованы результаты 40-летнего исследования, которое доказало, что среди тех, кто посещал детский сад в полтора раза меньше наркоманов и преступников. Ничего подобного в наших педагогических исследованиях вы не найдете. У нас отсутствуют глубокие критерии оценки, измерители.

Да, у нас нет социальной рекламы Вузов – «вот смотрите какие мы самые-самые». И в СССР не было. И что от этого с образованием в СССР случилось? А ничего – было оно лучшим в мире.

//И, пожалуй, третья проблема, тесно связанная со второй, - это особое позиционирование самих деятелей образования, людей, непосредственно вовлеченных в педагогический процесс. Как они себя воспринимают?//

Пока что их самих государство воспринимает как «быдло», которому денег не дают и не надо. А надо бы, чтобы не так.

//…мне кажется, что линия на превращение педагогов в индустриальных рабочих является абсолютно тупиковой.И как это ни фантастически звучит, но мне кажется единственно возможной линия, которую сейчас на Западе обозначают так: учитель как интеллектуал, как социальный деятель, преобразующий общество. Только при такой самоидентификации нашего профессионального сообщества возможно его возрождение, возможно уважение общества к образованию. Только там, где появляется самость учителя или преподавателя, где появляется творческое начало, возможен образовательный результат.//

Дело в том, что любой тогда захочет считать себя «интеллектуалом, преобразующим общество». В русской культуре есть тип «прометеева героя» - Раскольников. Все вы - тварь дрожащая, а я право имею. Это не решит проблему, просто поставит новую. Школьный учитель должен воспитывать в ребенке совесть, нравственность, духовность, а не быть для него «гуру», который вещает как «социальный деятель, интеллектуал». Таких учителей дети не воспринимают, они ищут не просто интеллектуального наставника, а целостную личность. Которая бы не просто показывала превосходство в знаниях, а учила добру. Воспитание и только воспитание – это главная функция педагогики, а потом уже образование, насыщение знаниями. Важно также, чтобы учитель любил не только преподавать, но и свой предмет. И тогда все будет хорошо без всякой «самости». Ну и зарплату побольше, естественно.

//РЖ: А что делать с закупоренными социальными сосудами? Кто или что поможет разрешить эту проблему?

И.Ф.: Я предложил бы посмотреть, что происходит в странах, где пытаются эту закупорку предотвратить. Еще в конце шестидесятых годов появился знаменитый доклад группы американских социологов. Он назывался "Равенство образовательных возможностей". Они, собственно, и ввели этот термин и обсуждали, что негритянские дети попадают в замкнутый круг: плохо образованные родители отдают детей в плохие школы к плохим учителям, у них нет амбиций... Это же воронка, это не просто замкнутый круг. Обнаружив эту воронку, американцы предприняли целый ряд важнейших мер. Некоторые выглядят с нашей точки зрения чрезвычайно нелиберальными, например, когда в самых престижных ВУЗах резервируются места для детей из бедных цветных семей. И до сих пор при поступлении и в Гарвард, и в Йель белому из образованной семьи надо набрать как минимум на 2 балла больше, чем цветному из необразованной. Я спорил как-то с американскими профессорами: "Но это же совершенно неправильно. Вы тогда получаете слабых студентов". Они отвечали: "Нет. Это не так. Если ребенок из негритянской семьи сумел всего на 2 балла отстать от ребенка, у которого были принципиально другие стартовые возможности, значит, у него колоссальный потенциал. Да, нам придется с ним поработать, но его потенциал, возможно, даже больше, чем у этого белого. И поэтому мы его берем". Посмотрите, какой оптимистический взгляд. Они не считают этого негритянского ребенка изначально слабым. Они видят, что если это - росток, который пробивает асфальт, то надо ему помочь, надо расковырять камень и тогда талант расцветет очень мощно. Это один подход, очень простой, который мы пока не умеем реализовывать. Кстати, и американское общество двадцать лет привыкало к этому, и до сих пор еще в Верховый суд обращаются белые, набравшие на 2 балла больше, но не поступившие. Они говорят, что это противоречит американской Конституции. Любопытно, что чернокожий член Верховного суда на последней дискуссии по этому вопросу проголосовал за отмену таких привилегий, но тем не менее большинство было за то, чтобы их оставить.//

Очень любопытно и то, что в качестве лекарств для российских болезней предлагается расовая политика США в системе образования. Давайте его применим к нам. Есть вот русские, есть осетины (просто к примеру, заранее скажу, что не хочу обижать осетин). Вот есть богатые осетины и русские и они идут в школы второго коридора, но там же оставляется место и для бедных осетин. А бедные русские не могут быть приняты, даже если более одаренные. Применять такой принцип – это значит не на вертикальной мобильности настаивать, а на расовой мобильности одних за счет других. В США уже повернуты на «меньшинствах» и забыли про ответный «расизм негров». А этот расизм провоцирует расизм белых и далее («и так без конца до конца»). А потом те же неолибералы, которые эти законы принимали удивляются, откуда неонацисты в США возникли. Да все оттуда же…А автору я советую почитать Бьюкенена «Смерть Запада». Там хотя и есть перехлест в сторону правого национализма, но в целом проблема поставлена.

//РЖ: Как ситуация в России отличается от американской?

И.Ф.: В реальности пока в лучшую сторону. В образовательной политике и в перспективах - боюсь, в худшую. Мы начинаем повторять их ошибки тридцатилетней давности. Серьезный феномен, с которым мы очень скоро столкнемся и уже сталкиваемся во многих городах – это такие районы, которые можно назвать городскими гетто, где школы вообще перестают учить. Это начинает происходить в ряде индустриальных городов России.//

Верно.

//РЖ: Скажите, пожалуйста, а почему вам всем этим интересно заниматься? Что вам эта Гекуба российского образования?

И.Ф.: Ваш личный вопрос впрямую касается того, что я говорил про самоощущение педагогов. Понимаете, здесь есть два поворота. Один такой очень, как говорят англичане, selfish, то есть эгоистический. Мы, взрослые люди, питаемся молодой энергией. Работая с молодежью, мы сами удерживаемся в тонусе. Для этого нужен, правда, открытый взгляд на молодежь и, в общем, изначальная готовность к такому впитыванию. Я знаю очень многих людей, которые работают в образовании и чрезвычайно ценят это ощущение энергетизации. Честно говоря, я это почувствовал давным-давно, когда меня отправили работать вожатым в летнюю школу для юных физиков и математиков. Я был еще студентом четвертого, кажется, курса и совершенно заболел этим, потому что это была настолько полная, интересная жизнь...А недавно в одной из педагогических газет я прочитал воспоминания одного журналиста. Он написал, что был школьником в этой летней школе и упомянул обо мне. Он не знает, где я сейчас. Просто он вспоминал, как мы обсуждали какие-то книжки. Это выводит нас на второй поворот личного разговора. Для меня очень важна в образовании связь поколений. Особенно когда начинаешь понимать, что старшее поколение уходит. Но если у тебя остается ощущение, что сохраняется связь с теми, кто младше, кто после тебя, то, как говорил Эйнштейн, ты ощущаешь непрерывный поток жизни и вся жизнь от этого становится менее бессмысленной. И еще один эпизод, почти тридцатилетней давности. В этой летней школе был один пацан из маленького городка, из рабочей семьи - Игорь Ефимов, его брат учился в ПТУ. Так вот сейчас он руководит исследовательской лабораторией в одном из крупнейших американских университетов. Помнит про нашу летнюю школу. Наглядный пример вертикальной мобильности. Я на этом немного повернут. И если это ощущение связи поколений сохраняется у большинства людей в нашей профессии, то они начинают работать весело. Ведь это ощущение нельзя купить. Как нельзя купить учеников ни за какие деньги.//

Ну что ж, пора делать выводы. Исаак Фрумин видимо честный человек, но верит он во всякую неолиберальную чушь (есть еще шанс, что притворяется и лжет, но видимо все-таки нет). Он – типичный вторичный манипулятор из тех людей, которые верят в факты, не разобравшись в идейном содержании. Отсюда и рецепты из американского опыта, и некогерентность и т.п.

С уважением, Александр
От Георгий
К Георгий (04.01.2005 20:34:19)
Дата 05.01.2005 19:59:35

избранные фрагменты интервью (любопытная смесь)

избранные фрагменты интервью:

> Второй тип борцов за самобытность, как правило, представлен вполне космополитичными гражданами, отдыхающими во Франции и ценящими
солодовое виски. Странная смесь ностальгической грусти по "простой жизни" и высокомерного незнания этой жизни рождает в них критику
гамбургеров и светлую печаль о сбитне и бане по-черному. Вот уважаемый Никита Сергеевич Михалков, по-видимому, не любит
"Макдональдсы" поскольку скорее всего никогда не питался в столовках, где ели мы. Поэтому он сравнивает "Макдональдс" с рестораном
"Арагви", что неподалеку от его семейного дома. Мы же сопоставляем американский общепит совсем с другим - с заплеванными
полуподвальными забегаловками. Существенная разница привычек, вкусов, да и вообще образа жизни.

> У меня, кстати, недавно тоже обнаружился такой интеллигентско-почвенный взгляд. Побывав в одной небольшой сельской школе в
Центральной России и очаровавшись домашним хлебом, парным молоком и идиллическими пейзажами, открывавшимися из ее окон, я маленько
подзабыл свое детство на речке Паниковка на фабричной окраине Красноярска и стал сокрушаться по поводу сокращения числа школ в
российских деревнях. Один из моих слушателей, проработавший директором такой школы десяток лет бросил мне почти с ненавистью: "А ты
в котельной уголь кидал, чтобы школа не замерзла? А ты в туалет в тридцатиградусный мороз на улицу бегал? А ты сутки ждал, пока
скорая приедет?". Мне было очень стыдно...

> Я сразу вспомнил другой случай, когда в Воронежской области мне показали одну школу, которой двести лет. Там сейчас оборудовали
прекрасные кабинеты и компьютерные классы. А со мной приехал один швед. И дальше как в анекдоте: швед попросился в туалет, а туалет
оказался на улице - ему, наверное, тоже было двести лет. Так и остался, словно бы временем забытый. Швед был поражен таким
историческим фактом и решил, что, очевидно, в этом и есть загадочная русская душа - установить компьютеры, а про туалеты не думать.


>Конечно, надо думать о сохранении памятников культуры, но о сохранении, а не борьбе с чуждыми влияниями. В этом смысле "сохранение
идентичности" - тема сколь модная, столь же и пустая. Она подменяет подлинные проблемы. Надо просто продолжать заниматься своим
делом и решать реальные проблемы. Конечно, я не хотел бы упрощать ситуацию. Здесь есть, наверное, какие-то трудности, но это не
катастрофический тупик. Я в этом убедился еще раз, когда недавно был в Ясной Поляне и видел там ребятишек, которых привезли на
экскурсию. Мне говорили экскурсоводы, что школьников и студентов приезжает туда очень много. Особенно в последние годы. И одна
Ясная Поляна сильнее, чем 400 "макдональдсов". Поэтому надо не с ними бороться, а Ясную Поляну поддерживать.

> И не могу удержаться от одного оптимистического наблюдения. В Питере есть замечательный технический университет, который в
советское время назывался ЛЭТИ. У них когда-то работал А.Попов. Там есть его музей. Но это не помешало руководству университета в
числе первых присоединиться к Болонскому процессу. Понимаете, они не кричали, что у них, мол, был Попов, что они являются
национальным достоянием и что они должны получать деньги за сам факт своего существования. Они решили конкурировать с
западноевропейскими вузами и приняли их правила игры. И у них теперь замечательные успехи и отличные перспективы. А многие вузы,
находившиеся в лучшей стартовой ситуации, продолжают терять время и бороться с Болонским процессом.


> РЖ: Как ситуация в России отличается от американской?
>
> И.Ф.: В реальности пока в лучшую сторону. В образовательной политике и в перспективах - боюсь, в худшую. Мы начинаем повторять их
ошибки тридцатилетней давности. Серьезный феномен, с которым мы очень скоро столкнемся и уже сталкиваемся во многих городах - это
такие районы, которые можно назвать городскими гетто, где школы вообще перестают учить. Это начинает происходить в ряде
индустриальных городов России. Там возникают те социальные воронки, о которых писали американские социологи в конце 60-х годов. С
тех пор в США вроде бы научились с ними работать, помогать этим районам. Я видел собственными глазами, как в Чикаго в негритянском
районе была построена школа совершенно невероятная, самая лучшая школа в городе. Физико-математический лицей. Стоимость обучения в
этой школе была раза в четыре выше, чем в среднем по городу. И она была специально построена для такого микрорайона, потому что там
жили дети, у которых надо стимулировать образовательные амбиции. Кстати, когда эту же проблему окраинных школ в крупных промышленных
городах стали решать британцы, то они обнаружили, что проблема не только в том, что дети изначально хуже готовы. Оказалось, что там
существенно ниже образовательные амбиции родителей. И сейчас они пытаются начать работать с родителями, показывая тем, какие
перспективы могут открыться перед ребенком, который будет дальше учиться.

>Я почти уверен, что 70% наших провинциальных вузов не только не создают возможностей для социальной мобильности, но лишь отбирают
у молодых людей бесценное время. После них выпускник не только не может работать в современной компании, но и не может продолжать
обучение в магистратуре или аспирантуре нормального вуза. И это зачастую не вина преподавателей, а следствие нищеты и устаревшего
управления.

> РЖ:. Можно ли здесь что-то изменить?
>
> И.Ф.: Ответ тоже очень банальный - целевое укрепление вузов на периферии. Во всяком случае, не их закрытие и не укрепление за их
> счет ведущих вузов в Москве и Петербурге. Ничего опасней для системы образования такой огромной страны придумать нельзя.
>
> РЖ: Скажите, пожалуйста, а почему вам всем этим интересно заниматься? Что вам эта Гекуба российского образования?
>
> И если это ощущение связи поколений сохраняется у большинства людей в нашей профессии, то они начинают работать весело. Ведь это
> ощущение нельзя купить. Как нельзя купить учеников ни за какие деньги.
>
> РЖ:. А вы как, откуда пришли в образование?
>
> И.Ф.: Мой отец сейчас пишет в воспоминаниях, что у них в семье не было книг и поэтому он читать ходил в библиотеку. Я рос уже в
> другой ситуации. У нас были дома книги, но поскольку мы жили не в Москве, а Красноярск, то, например, во всем Красноярске во всех
> библиотеках почти миллионного города имелась только одна книжка Цветаевой. И одна - Кафки. Черный такой, помните, томик с
> предисловием Сучкова?
> И на него была очередь. Мы, студенты, на него записывались, чтобы читать в читальном зале, потому что на руки не выдавали. И мне
это
> кажется чрезвычайно интересным. Не могу сказать, что я горжусь этой "трудной молодостью". Но возможно, если бы я родился в
столичной
> семье у папы-академика, то эта странная сила и притягательность культуры не ощущалась была бы так остро. Я помню, что в этой
очереди
> на Кафку почти не было интеллигентов в третьем и даже во втором поколении. Пожалуй, мысль о преобразующей роли образования и
> культуры осязаемо проявилась именно тогда. И это же круто - быть причастным к такой переворачивающей судьбы силе.
>
> Беседовала Елена Пенская
>
>
От Георгий
К Георгий (04.01.2005 20:34:19)
Дата 04.01.2005 20:36:32

Статья полемизирует с Кара-Мурзой. Отзывы? (-)