Форум С.Кара-Мурзы

	От	Георгий
	К	Георгий
	Дата	15.08.2006 08:54:13
	Рубрики	Тексты;

Недавно у нас побывал с визитом президент Венесуэлы Уго Чавес... (*+)

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg332006/Polosy/4_1.htm

ПЕРВОЕ ЛИЦО
Южноамериканский вариант

Недавно у нас побывал с визитом президент Венесуэлы Уго Чавес. Визит
вызвал множество откликов и комментариев. Одобрительных и откровенно
враждебных. Что вполне объяснимо. Ибо Уго Чавес стремится стать лидером
тех, кто выступает против американского гегемонизма в мире, тех, кто
утверждает, что <другой> мир, <другая> демократия, созданные не по
американским лекалам, нужны и возможны.
Мальчика звали Уго Рафаэль Чавес Фриас. Он родился в захолустье
венесуэльского штата Баринас в многодетной семье сельских учителей.
Выходцы из этих мест всегда считались людьми драчливыми и своенравными.
Когда Уго было пятнадцать лет, впервые за всю историю Венесуэлы власть в
стране перешла от одного президента к другому не в результате военного
переворота, а конституционным, мирным путём.
А юный Уго тогда мечтал стать профессиональным игроком в бейсбол и желал
купаться в лучах славы великого спортсмена. Но когда решительный и
смышлёный мальчишка подрос, судьба занесла его в военное училище. Он
стал парашютистом-спецназовцем. Бейсбол, правда, не бросил.
В специфической атмосфере воинских казарм он провёл 24 года. Стал
подполковником. А потом попытался совершить военный переворот -
организовал мятеж, который провалился, и угодил в тюрьму. Он вышел на
свободу по амнистии уже через два года. Его встречали как национального
героя. И очень скоро избрали президентом. И весь мир с изумлением стал
следить за тем, что делает на своём посту президент Боливарской
Республики Венесуэла Уго Рафаэль Чавес Фриас.
Чтобы понимать, как возникают такие фигуры и чего от них ждать, надо
хотя бы немного представлять тот мир, частью и порождением которого они
являются.
Вот что говорит об этом мире его самый знаменитый писатель Габриэль
Гарсиа Маркес:
- Пристрастие карибского мира к фантастике и магии окрепло благодаря
появлению привезённых сюда африканских рабов, чьё безудержное
воображение сплавилось с воображением индейцев, живших здесь до Колумба.
А также с фантазией андалузцев и верой в сверхъестественное,
свойственной галисийцам. Из всего этого не могло возникнуть иной
действительности, чем та, в которой мы живём...
И здесь необходимо вспомнить, что <конкиста>, или завоевание Америки
европейцами, - одна из самых чудовищных страниц в истории человечества.
<В одно поколение испанцы разнесли всю американскую цивилизацию, - писал
дореволюционный российский историк. - Поведение конкистадоров - позор
человечества>. Эти жадные, коварные и безжалостные фанатики даже не
считали индейцев людьми. Они были для них существами вроде животных.
<Для индейцев лучше стать рабами, чем оставаться животными> - таково
было самое <человеколюбивое> кредо колонизаторов. А те, к своему
несчастью, считали невиданных ранее белых людей богами, способными
метать огонь, и долгое время просто не мыслили о сопротивлении. И потому
кровь их, по словам очевидца, текла здесь, <как вода в ливень>.
Государства, нации, культуры рождались здесь из немыслимого месива.
Смесь кровей, традиций, предрассудков. Вера в Христа и языческие чудеса
одновременно. Распятие и африканские тотемы, библейские заповеди и
чёрная магия, книги и предания, храмы и хижины, испанская набожность,
доходящая до изуверства, инквизиция, рабство и вольный дух искателей
приключений. Мулаты и метисы, креолы и чистокровные испанцы, негры и
самбо - потомство индейцев и негров...
Это был особый мир. Здесь, среди природы, совершенно не похожей на
европейскую, избыточно грандиозной в своём изобилии, в климате жарком и
влажном, способствующем особой чувственности отношений и откровенности в
их выражении, рождались свои представления о доблести, славе,
достоинстве и справедливости. А ещё тут всегда не любили гринго - белых
североамериканцев, богатых, высокомерных, ведущих себя как хозяева
всюду, где они только появятся...
С провозглашением независимости в 1829 году Венесуэла прошла через целую
эпоху <каудильо> (по-испански - <вождь>). Сколотив собственный небольшой
отряд, они захватывали власть и становились единоличными правителями.
Кто посильнее - страны. Кто послабее - штата. Самых слабых и неспособных
расстреливали или вешали. Десятилетиями шла бесконечная гражданская
война.
Тут опять лучше всего вспомнить Маркеса: <Он придумал себе мундир с
маршальскими галунами и эполетами и повесил к поясу саблю с золотыми
кистями, принадлежавшую расстрелянному капитану... Иногда он оглашал до
четырёх декретов в день, приказывая всё, что взбредёт в голову. Тех, кто
осмелился протестовать, он посадил в колодки в одной из комнат школы,
распорядившись держать их на хлебе и воде...>
Люди с саблями и эполетами обычно делились на мрачных и безжалостных
властолюбцев, не обременённых никакими идеями, и мечтательных, но столь
же безжалостных революционеров, стремившихся любой ценой создать рай
среди джунглей. В их головах обычно царила невероятная мешанина из
обрывков марксистских догм, долетевших из Европы, индейских преданий,
негритянских песнопений и испанских представлений о чести.
Латиноамериканские левые были левее самых левых в мире. Часто это
действительно были истинные подвижники с чистыми помыслами, безрассудной
отвагой, готовые на любые жертвы в гонке за виртуальной революцией.
Недаром Че Гевара стал одним из символов нашего мира...
Перед Первой мировой войной в Венесуэле были открыты громадные нефтяные
месторождения, и в страну потоком хлынул американский капитал. После
Второй мировой войны она превратилась в главного экспортёра нефти в
Западном полушарии, самого важного экономического партнёра США. На
бедную страну обрушились нефтедоллары, роскошные товары, волны
незаконных иммигрантов и грандиозный рост коррупции.
В 1958 году успехом завершилось вооружённое восстание против очередной
военной хунты. Началась эпоха демократии, которая опиралась на
нефтедоллары. Венесуэла приобрела репутацию одной из самых либеральных
стран Латинской Америки. В президентском кресле сменяли друг друга
левоцентристы-демократы и правоцентристы-демохристиане, внешне
соблюдались права человека. Казалось, времена <каудильо> не вернутся
никогда, а мистический сумрак карибского менталитета рассеялся под
напором американской поп-культуры, макдоналдсов и кока-колы...
Но потом цены на нефть упали, и Венесуэлу поразил глубокий и длительный
экономический застой. Безработица стала отчаянной. Реформы - <шоковая
терапия> по рецептам МВФ, - в результате которых страдали прежде всего
бедняки, вызвали массовые беспорядки, тысячи человек были убиты в
столкновениях с силами безопасности и армией. И оказалось, карибский
менталитет никуда не пропал. Венесуэльцы готовы вернуться в мир
мистических верований в чудеса и героев, способных задать жару <этим
проклятым гринго>... Шёл 1989 год.
Через три года подполковник Уго Чавес с друзьями совершит попытку
переворота и окажется в тюрьме.
Дело в том, что в военном училище Уго Чавес стал пламенным поклонником
Боливара, вошёл в кружок молодых военных, недовольных тем, что их родина
продалась <этим гринго>. Кружок вскоре перерос в конспиративную
организацию <Комакате>, название которой сложено из первых слогов
воинских званий венесуэльской армии - <команданте>, <майор>, <капитано>,
<тененте>. Идеологией общества постепенно стали боливаризм и национализм
одновременно. Чавес выведет танки на улицы с целью свергнуть власть,
погрязшую в коррупции, да ещё заставляющую армию стрелять в отчаявшийся
народ. Чавес сознательно и последовательно опирался на настроения людей,
живущих за чертой бедности, а их в Венесуэле даже в лучшие годы было не
меньше 80 процентов. Он говорил на их языке, выражал их мысли. Пусть
путаные и неосуществимые, но их собственные. В результате его
популярность оказалась столь велика, что власть, хотя и выгнала Чавеса
из армии, побоялась прибегать к суровому наказанию, а потом и вовсе была
вынуждена выпустить его на свободу.
Тогда Чавес и понял, что никакие военные безумства ему не нужны. Он
может прорваться к власти самым демократическим путём, через выборы.
Готовясь к этому, он получил и гражданское образование, углублённо
изучая социальные дисциплины на специальных курсах престижного частного
Университета Симона Боливара. Создав политическое движение
, он демонстрирует несомненные организаторские способности и
умение убеждать людей, побеждает на выборах 1998 года и входит в
резиденцию главы государства <Мирафлорес> через парадный вход под гром
аплодисментов с обещанием покончить с бедностью и дать дорогу новому
поколению, сметя прочь заевшихся толстопузов...
Чавес объявил <чрезвычайное юридическое положение>, приостановив
деятельность Верховного суда и органов юстиции. Потом настал черёд
парламентариев, которым президент объявил: <Господа коррупционеры, я
объявляю вам войну. Или я, или вы, поскольку всем нам нет места в этом
мире>.
Чавес не боялся сильных выражений, потому что к этому времени слово
<демократия> стало для большинства венесуэльцев настоящим
ругательством... <Пусть трепещут все, кто выступает против новой
Конституции, - пригрозил президент, - поскольку война будет беспощадной
и я уже достал из ножен боевой клинок. Венесуэла уверенно идёт к прочной
и социально наполненной демократии, надёжной системе социального
страхования и обеспечения, к смешанной экономике, которая не впадёт в
крайности статичного социализма и дикого неолиберализма>.
Чавес любит и умеет производить впечатление, как настоящий мачо и
кабальеро. Став президентом, он, например, отказался от президентского
жалованья, заявив, что ему вполне хватает пенсии, которую ему платит
армия. А на это жалованье он учредил три стипендии для талантливых
студентов. Одну из своих резиденций он отдал под школу.
В общении с людьми ведёт себя до сих пор очень просто, в речах постоянно
использует сильные простонародные выражения. Вполне способен он
запустить и не совсем приличным словом. Ему ничего не стоит явиться на
официальный приём или великосветский раут в пятнистой униформе
десантника и высоких армейских ботинках, дабы показать, что он всегда
готов прибегнуть в случае необходимости к силовому воздействию на
оппонентов. При этом одевается он давно уже у самого модного кутюрье
Каракаса и весьма ценит внимание прекрасных венесуэльских сеньорит, при
этом хороший муж (жену зовут Мария Исабель Родригес) и отец пятерых
детей - трёх девушек и двух юношей, один из которых носит его имя. Семью
любит так, что сделал жену и брата членами парламента, а отца -
губернатором того самого штата Баринас. Но это как раз вполне
вписывается в карибский кодекс настоящего мужчины и расстраивает пока
разве что венесуэльских западников-либералов.
Надо признать, что изменения в государственном устройстве Венесуэлы
Чавес провёл с наполеоновской решительностью и быстротой. В результате
сегодня в стране действует новая конституция, скроенная именно под
Чавеса. Теперь он может легитимно управлять Венесуэлой аж до 2013 года и
не скрывает, что собирается быть у власти именно столько. После чего
вроде бы намеревается передать бразды правления страной, которая к тому
времени <освободится от гнёта бедности и коррупции>, своему преемнику.
Что же ждёт Венесуэлу под водительством дьявольски энергичного и
неугомонного парашютиста? Да ещё склонного к театральным поступкам и
экстравагантным заявлениям - вроде того, что Венесуэла заживёт по
законам майя, потому как образ жизни древних индейцев вполне подходит
для его страны...

Редко какой материал о Чавесе обходится без цитирования Габриэля
Маркеса, встречавшегося с ним:
- Внезапно я осознал, что с удовольствием побеседовал с двумя совершенно
разными людьми в одном лице. Одним, кому судьба дала возможность спасти
свою страну. И другим - иллюзионистом, способным войти в историю
деспотом.
Другой знаменитый латиноамериканский писатель, Варгас Льоса, назвал свою
статью о Чавесе <Самоубийство одной нации>. Он обвинил Чавеса в
установлении <популистской автократии>, весьма сходной с режимами
Гитлера в Германии и Муссолини в Италии. И заявил, что Чавес
прикрывается именем Боливара для осуществления своих коварных планов. Но
тут надо учитывать, что Льоса придерживается крайне правых взглядов и
считает, что Южная Америка должна во всём походить на США и Западную
Европу, слиться с ними в единую цивилизацию. И Боливар вовсе не является
его героем - скорее противником.
Сам Чавес, зная о подобных подозрениях, со свойственными ему образностью
и пылом протестует:
- Кое-кто пытается представить меня дьяволом, каждое утро завтракающим с
Сатаной и купающимся в ванне, заполненной серой. Человеком, жаждущим
поджарить своих противников на медленном огне. Я - не дьявол. Я -
человек, готовый трудиться со всеми странами Латинской Америки и
остального мира. Мы верим в демократию, но не в ту форму демократии,
которую нам навязывают извне.
Нельзя отрицать того, что Чавес старается использовать нефтяные доходы
для преобразования социально-экономической системы Венесуэлы и
направляет их в пользу беднейшей части населения. Здесь вводятся
бесплатное образование и здравоохранение, появляются новые рабочие
места. При нём беднейшие слои общества, всегда чувствовавшие себя
бессильными перед бюрократией и олигархией, стали самостоятельной
политической силой. Что и доказали в те дни, когда проамериканские силы
решили убрать Чавеса - отстранили от власти и арестовали. Народу хватило
двух дней, чтобы вернуть его обратно в президентский дворец.
Нельзя не отметить, что Чавес вовсе не банальный диктатор. В Венесуэле
людей не держат в тюрьмах по политическим мотивам, сохраняется свобода
слова и средств массовой информации, соблюдаются основные права
человека. Нет запретов на оппозиционную политическую деятельность.
Гражданское общество здесь не исчезло.
Но не будем также забывать, что всякая власть развращает. А абсолютная
власть развращает абсолютно.
Следует признать, что Чавес добился того, чего не удавалось до этого ни
одному лидеру Венесуэлы. Он стал заметной фигурой на мировой
политической сцене. У него есть идеи, он способен на нестандартные
решения, необычайно динамичен и - не боится. Не боится США.
- Я не против Соединённых Штатов, - говорит Чавес. - Я против гегемоний
любого рода, так как они были причиной многих несправедливостей.
Однако американцы вряд ли ему верят. Они и не скрывают, что их не
столько беспокоит непредсказуемость Чавеса, сколько его нежелание
<смириться с мировым господством Америки>. Всё остальное они бы могли и
простить. Даже знаменитую фразу Чавеса: <Пусть Запад платит за своё
экономическое процветание. Нам нужны деньги для борьбы с бедностью>.

Экзальтированного популиста Чавеса не любят те, кто считает, что весь
мир обязан жить по правилам либеральной рыночной демократии и
политкорректности. Но ведь жить так везде не получается. В той же
Венесуэле в <годы процветания> пытались от жирного государственного
пирога не только отрезать олигархам такой кусок, какой они хотят, но и
давать что-то другим. Тем не менее страна погружалась в пучину кризиса.
Следовать этой модели развития оказалось невозможно из-за безудержной
расточительности правящей группировки и коррумпированного чиновничества,
массового бегства капиталов за границу, непомерного внешнего долга.
Из-за чудовищной нищеты большинства населения, отчаяния и невозможности
терпеть дальше...
И тогда явился Чавес. Не было бы его, явился бы другой офицер из
организации <Комакате>, их там было много. А за ними - многовековой
карибский мир с его толпами бедняков, предрассудками, легендами, верой в
чудеса и героев, с его представлениями о настоящих мужчинах и
национальной гордости, с его открытой враждебностью к богатому и
высокомерному северному соседу...

Игорь МИТИН