Форум С.Кара-Мурзы

	От	Георгий
	К	Георгий
	Дата	05.08.2005 22:14:36
	Рубрики	Прочее; Тексты;

Гарантии по мюнхенски (*+)

http://www.duel.ru/200531/?31_5_1

ГАРАНТИИ ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Гарантии по мюнхенски

Первые сребреники из рук Гитлера были получены Западом в Мюнхене, где
Франция беспардонно отказалась от своих союзнических обязательств по
отношению к Чехословакии и вместе с Англией бросила ее на растерзание
фашистам. Впрочем, одним из итогов мюнхенской сделки явилось рождение новых
<гарантий>, которые Чемберлен и Даладье, скрепя зубами, были вынуждены дать
изрядно ощипанной с их помощью Чехословакии.
Толчком к началу катастрофического процесса, в конечном итоге приведшему к
развязыванию в сентябре 1939 года Второй мировой войны, служило
провозглашение <независимого> Словацкого государства, спровоцированное
фашистами 14 марта, а также последовавший на следующий день после этого ввод
немецких войск в Прагу и объявление Чехии германским протекторатом.

14 марта, когда уже стали очевидными факты грубого вмешательства фашистов во
внутренние дела Чехословакии, Галифакс созвал совещание для определения
позиции Англии в этом вопросе. Решение, принятое на этом совещании, было
весьма недвусмысленным: <Мы не должны прибегать к пустым угрозам, поскольку
мы не намерены бороться за Чехословакию... Мы не должны считать, что мы
каким-то образом гарантировали Чехословакию>. В полном соответствии с этим
решением в этот же день в палате общин при обсуждении вопроса об отделении
Словакии Чемберлен категорически заявил: <Никакой агрессии не было!>.
Что же на самом деле в это время творилось в Чехословакии, можно узнать,
например, из доклада французского посла в Берлине Кулондра:

<Нет сомнения, что словацкий сепаратизм являлся, прежде всего, делом рук
германских агентов или словаков, направляемых непосредственно Берлином ...
В действительности же, если исключить Братиславу, где беспорядки разжигались
службой самозащиты немцев и гвардейцами Глинки, получавшими оружие из
Германии, порядок не был никоим образом нарушен ни в Словакии, ни в Богемии,
ни в Моравии. Например, английский консул в донесении своему посланнику в
Праге констатировал, что в Брно, где, по сообщениям германской прессы, рекой
текла немецкая кровь, царило абсолютное спокойствие>.

Разумеется, все это было прекрасно известно Чемберлену, но, тем не менее, он
упорно выгораживал агрессивную политику Гитлера! И даже 15 марта, когда
фашистская агрессия уже стала свершившимся фактом и премьер-министр был
вынужден заявить в парламенте: <Оккупация Богемии германскими вооруженными
силами началась сегодня в шесть часов утра. Чешский народ получил от своего
правительства приказ не оказывать сопротивления>, - он при этом совершенно
недвусмысленно заявил о том, что будет и далее продолжать свою политику
умиротворения Германии: <Естественно, что я горько сожалею о случившемся.
Однако мы не допустим, чтобы это заставило нас свернуть с нашего пути>.
Естественно, что при рассмотрении вопроса о фашистской агрессии против
Чехословакии Чемберлен не мог просто так уйти от вопроса о гарантиях,
которые Лондон дал Праге в Мюнхене. Здесь надо отдать должное
изобретательности английского премьера, который в качестве предлога для
отказа от своих обязательств использовал тот факт, что с объявлением
Словакии о своей независимости формально перестало существовать то
государство, целостность которого гарантировал Лондон: <Эта декларация, -
заявил в английском парламенте Чемберлен, - покончила изнутри с тем
государством, незыблемость границ которого мы гарантировали. Правительство
Его Величества не может считать себя далее связанным этим обещанием>.
На следующий день после выступления премьера в парламенте английская пресса
единодушно атаковала Германию и открыто заявила, что Гитлеру верить нельзя.
<Таймс> называла захват Чехословакии <жестоким и брутальным актом
подавления>; <Дейли телеграф> характеризовала его как <чудовищное
преступление>; <Дейли геральд> называла агрессию Гитлера <постскриптумом к
Мюнхену> и призывала к организации сопротивления фашистским диктаторам
совместно с Францией, СССР и США.
К величайшему удивлению премьера, большинство английских газет и палата
общин враждебно отнеслись не только к самой агрессии Гитлера. Более того,
многие его сторонники в парламенте и чуть ли не половина членов кабинета
стали протестовать против продолжения курса на умиротворение Гитлера.
Чемберлену стало ясно, что его положение как главы правительства и лидера
партии консерваторов находится под большой угрозой.
Под влиянием взрыва всеобщего негодования, происшедшего в английском
обществе, Чемберлен был вынужден публично покаяться и осудить фашистскую
агрессию. 17 марта премьер заявил, что во время своего последнего
выступления в парламенте он занял излишне либеральную позицию по отношению к
действиям фашистов, объяснив это неполнотой полученных к тому моменту
сведений о событиях в Чехословакии. На сей раз Чемберлен осудил агрессивные
действия Гитлера и сказал, что Англия будет сопротивляться попыткам Германии
установить свое мировое господство.
Однако гнев Чемберлена был явно показным и рассчитанным лишь на успокоение
общественного мнения. Об этом, в частности, свидетельствует то безразличие,
с которым британское правительство отнеслось к последовавшему 20 марта
немецкому ультиматуму Литве о передаче Германии Мемельской области. Статус
Мемеля как составной части Литвы был закреплен в Клайпедской конвенции 1924
года, а Британия и Франция являлись гарантами этой конвенции. При всем при
том никакой реакции отпора агрессору со стороны Запада так и не последовало.
21 марта Риббентроп в ультимативной форме потребовал от польского
правительства согласия на присоединение Данцига к Германии и на
строительство через территорию Польши экстерриториальной автострады в
Восточную Пруссию. В тот же день сразу после окончания переговоров с
Риббентропом в ответ на германские требования Польша объявила частичную
мобилизацию и тем самым сорвала запланированный в Данциге мятеж местных
нацистов.
26 марта Польша окончательно отвергла немецкие предложения о территориальном
урегулировании и заявила, что будет рассматривать любую попытку Германии
изменить статус-кво Данцига как нападение на Польшу. Гитлер был взбешен
поведением своего потенциального союзника.

Еще одни английские <гарантии>

31 марта произошло событие, без всякого преувеличения перевернувшее всю
последующую мировую историю. В этот день английский премьер объявил в палате
общин, что правительство Великобритании вместе с правительством Франции
выступят на стороне Польши, если ее независимость окажется под угрозой.
Парламентская оппозиция изначально встретила эту правительственную
инициативу резко отрицательно. Уже в день объявления гарантий Ллойд Джордж
во время его встречи с Чемберленом сказал: <Я считаю Ваше сегодняшнее
заявление безответственной азартной игрой>.
Надо сказать, что, предоставляя Польше явно провокационные гарантии,
английский премьер прекрасно осознавал, что творит. Как и в случае с
мюнхенскими гарантиями Чехословакии, он их просто не собирался выполнять, а
необходимы они ему были совсем для иных целей.
Во-первых, Чемберлен не мог и далее игнорировать общественное мнение,
поскольку это грозило ему скорым уходом с политической сцены. Чтобы
удержаться у власти, ему было необходимо не просто следовать за позицией
активного большинства нации, ему надо было возглавить это большинство, а для
этого требовался эффектный популистский шаг. Таким шагом и были гарантии
независимости Польше. И как ни склоняла правительственные обязательства
оппозиция, Чемберлен в глазах англичан на волне популизма вновь обрел ореол
лидера нации, способного в глазах общества возглавить борьбу с фашистским
злом.
Во-вторых, наличие военной угрозы Германии со стороны Запада должно было, по
замыслам премьера, показать, кто в Европе самый главный, сделать Гитлера
более сговорчивым и заставить его полюбовно решить все спорные вопросы с
поляками под английским патронажем. Полюбовной сделкой Берлина и Варшавы в
то время могла быть только сделка, которая компенсировала бы Польше потерю
Данцига и польского коридора, а такую компенсацию Варшаве Гитлер мог
предоставить разве что за счет территорий СССР...
Однако для того чтобы заставить Гитлера отказаться от агрессивных планов по
отношению к Польше и принудить фюрера начать с ней переговоры, необходимо
было убедить его, что в противном случае немцев ожидает жестокая война с
объединенными силами Польши, Англии и Франции. Но фюрер, как назло, в такую
перспективу упорно верить не желал и ни на какие уступки Западу не шел. В
результате Чемберлен оказался в весьма глупом положении. Он метался, ведя
переговоры со всеми сторонами, так или иначе завязанными в этом клубке
событий. Гитлер требовал у него Данциг, поляки - организации генерального
наступления на западном фронте и недопущения Красной армии в Польшу,
русские - прохода советских дивизий через Польшу, французы необходимости
проведения на начальном этапе войны исключительно оборонительных операций и
запрете бомбардировок любых невоенных объектов в Германии. Со своей стороны
Чемберлен взывал к фюреру, чтобы тот сделал хотя бы видимость предоставления
независимости оккупированной Чехословакии, обещая взамен аналогичным образом
разрешить вопрос с Польшей, сделав ее немецким сателлитом.
В действительности же все произошло совсем не так, как это планировал сэр
Невил. Ведь до провозглашения английских <гарантий> Гитлер рассматривал
Польшу как своего сателлита и не собирался вести с ней полноценную войну, а
лишь рассчитывал захватить Данциг с помощью местных нацистов и демонстрации
военной силы. Вот что по этому поводу говорилось в секретной директиве
фюрера от 24 ноября 1938 года: <Действия строить с расчетом на захват
Данцига быстрым ударом, используя благоприятную политическую обстановку.
Война с Польшей в планы не входит>.
Предоставление же полякам английских гарантий просто взбесило Гитлера. При
этом он, разумеется, так и не поверил в серьезность намерений Запада начать
с ним войну из-за Варшавы. В результате 3 апреля фюрер подписал план Вайс -
директиву на подготовку войны с Польшей, а 28 апреля Германия расторгла
англо-германское морское соглашение 1935 года и договор о ненападении с
Польшей 1934 года, демонстративно посмеявшись над гарантиями, данными
Англией и Францией.
Варшава же, напротив, уверовала в то, что со стороны союзников ей будет
оказана эффективная военная помощь, и вела себя по отношению к немцам
бескомпромиссно. При этом она, естественно, стала усиленно добиваться от
Лондона и Парижа конкретного ответа на основной вопрос гарантий: что же
будут делать союзники в случае нападения на Польшу фашистов. В этой связи
14-19 мая состоялись франко-польские переговоры о заключении военной
конвенции. Во время переговоров, хотя Франция и старалась избежать принятия
на себя твердых обязательств, но была вынуждена обещать после нападения
Германии на Польшу: <начать наступление против Германии главными силами
своей армии на 15-й день мобилизации>.
В период с 23 по 30 мая в Варшаве находилась британская военная миссия во
главе с генералом Клэйтоном. Англичане обещали Польше оказать значительную
поддержку в воздухе силами 524 бомбардировщиков, 500 истребителей и 280
самолетов других типов, что казалось вполне достаточным для противодействия
германским военно-воздушным силам.
Наконец 19 июля в Варшаву прибыл начальник имперского Генерального штаба
генерал Айронсайд. Он обещал поставить Польше 100 бомбардировщиков новейшей
конструкции и 40 истребителей типа <Харрикейн>. На более поздней фазе войны
он обязался направить в Польшу через Румынию части из состава британских
сухопутных сил в Египте.
Надо сказать, что если эти обязательства Запада были бы выполнены, то
Германия попала бы в очень тяжелое, а, скорее всего, даже в безвыходное
положение. Тем не менее, убоявшись своих собственных обещаний, английские и
французские штабы договорились, что союзники <не предпримут воздушных
операций против любых целей, а только против чисто военных объектов в самом
узком смысле этого слова, то есть против военно-морских, наземных и
авиационных объектов>. Основной же задачей стратегической бомбардировочной
авиации должно было стать содействие успеху проведения наземных операций
союзников.
Как известно, в 1939 году ни французы, ни немцы так и не предприняли
наступления на Западном фронте, поэтому, <естественно>, авиация союзников
так практически и не участвовала в военных действиях этого периода.
Окончательно же идея помощи Польше на начальном этапе войны с Германией была
похоронена в июньском меморандуме объединенного англо-французского штаба,
где уже в явном виде было подготовлено идеологическое обоснование отказа от
военной помощи Польше на начальном этапе войны с Германией: <Судьба Польши
будет зависеть от конечного исхода войны, а это в свою очередь - от нашей
способности нанести конечное поражение Германии, а не от нашей способности
облегчить давление на Польшу в самом начале войны>. По планам западных
стратегов конечное поражение Германии намечалось нанести не ранее 1942 года,
а покуда полякам надо было <маленько> потерпеть неудобства оккупации.
На переговорах с англичанами делегация французского генерального штаба
пояснила, что первой целью Франции в войне с Германией будет оборона
французской территории: <Франция намерена оставаться в обороне, продолжая
экономическую блокаду Германии, пока не будут созданы достаточные силы для
наступления>.
В результате в основу французского плана была положена идея позиционной
обороны. Предусматривалось, что Франция мобилизует свои резервы и сформирует
максимальное количество дивизий, сосредоточив их на оборонительных позициях
вдоль французской и бельгийской восточных границ, где они и будут ждать
наступления вражеских войск. По этому поводу генерал де-Голль писал в своих
мемуарах: <Таким образом, мыслилось, что вооруженная нация, укрывшись за
этим барьером, будет удерживать противника в ожидании, когда, истощенный
блокадой, он потерпит крах под натиском свободного мира>.
Следовательно, уже на этапе планирования военных операций гарантии Польше в
Лондоне и Париже представлялись лишь как гарантии восстановления польского
государства после того, как Германия рано или поздно рухнет, истощенная
блокадой и запуганная угрозами применения силы. При такой позиции союзников
Польша заранее была обречена на поражение, поскольку в одиночку она
справиться с Германией не могла, а вся ее стратегия была ориентирована на
то, чтобы продержаться до начала генерального наступления союзников на
западе, а затем уже совместными силами начать бить фашистов.
Тем не менее, полякам об оборонительном характере англо-француз?ской военной
доктрины ни слова сказано не было. Напротив, и англичане, и французы
представили свои планы помощи Варшаве как весьма эффективные наступательные
операции, которые должны были оттянуть на себя значительную часть немецких
дивизий. Поляков нагло обманывали, заранее готовясь предать и бросить их на
произвол судьбы.
Но самое главное заключалось в том, что правительство Чемберлена для себя
уже решило: никакой реальной войны из-за Польши между Западом и Германией не
будет. Максимум, что Лондон мог бы допустить в этой ситуации, так это
имитацию военных действий, причем об этом решении Гитлер был бы
заблаговременно проинформирован английским послом. Это видно из записи в
дневнике генерала Гальдера, сделанной им 28 сентября 1939 года: <(13.30) -
Визит Гендерсона к фюреру. Вручение памятной записки. Гендерсон: Нет никакой
основы для переговоров. Фюрер не обидится на Англию, если она будет вести
мнимую войну>.

Итак, война началась

1 сентября 1939 г. немецкие войска перешли в наступление сразу с трех
направлений: с севера - из Восточной Пруссии, с запада - из Восточной
Германии и с юга - из Словакии. Немецкая авиация начала бомбардировку
польских городов Варшавы, Вильно, Гродно, Брест-Литовска и Кракова, а также
аэродромов и коммуникаций, военно-морской флот - обстрел порта Гдыни,
полуострова Вестерплатте.
Уже 2 сентября 14-я армия вермахта захватила Верхнеселезский промышленный
район, обойдя находящиеся там польские укрепления, а частью своих сил вышла
к реке Дунаец. Второй по величине польский город Краков пал 6 сентября, а на
следующий день немцам удалось полностью прорвать приграничную оборону
противника частично уничтожив польские войска прикрытия, частично вынудив их
к беспорядочному отступлению с большими потерями. Уже 8 сентября начались
бои за Варшаву. Ожесточенная осада города продолжалась 20 дней. 15 сентября
передовые немецкие части взяли Люблин, а 16 сентября - крепость Брест. В
этот же день польское правительство во главе с президентом, оставив народ и
страну врагу, бежало в Румынию.
В это же время на Западе события развивались далеко не так стремительно, как
это происходило в Польше. Еще вечером 31 августа Муссолини предложил
урегулировать германо-польский конфликт путем посредничества. Чемберлен и
Даладье обеими руками ухватились за предложение Муссолини и под этим
предлогом стали затягивать выполнение взятых перед своим союзником
обязательств.
Вечером 2 сентября состоялось бурное заседание палаты общин, на котором
лидер лейбористской оппозиции Артур Гринвуд заявил: <Я должен выразить
крайнее изумление, что наши обязательства в отношении Польши не вступили в
действие еще вчера... Как?! Акт агрессии совершен 38 часов назад, а мы до
сих пор молчим!.. Каждая минута сейчас означает потерю тысяч жизней, угрозу
нашим национальным интересам, самим основам нашей национальной чести. Ждать
больше нельзя. Жребий брошен>.
Солидарную поддержку выступлению Гринвуда выразила не только оппозиция, но и
большая часть консерваторов. В результате Чемберлен был вынужден
оправдываться, ссылаясь на якобы существующие трудности телефонных
переговоров между Лондоном и Парижем, но, в конце концов, он был принужден
дать обещание, что не позже завтрашнего утра правительство сообщит народу
свое решение.
О том, насколько в этот момент времени ситуация в Лондоне приняла
взрывоопасный характер, прекрасно видно из записи телефонного разговора,
состоявшегося 3 сентября между Галифаксом и Боннэ: <Если премьер-министр
появится там (в парламенте, - Ю.Ж.) без того, чтобы было сдержано обещание,
данное Польше, то он может натолкнуться на единодушный взрыв негодования, и
кабинет будет свергнут>.
У Чемберлена не оставалось выбора. Он должен был либо объявить войну, либо
уйти в отставку. Но и в этом случае войну Германии все равно объявил бы его
преемник, которым, скорее всего, стал бы Черчилль. Причем Черчилль мог
начать воевать с фашистами всерьез, а это уж никак не входило в планы сэра
Невиля. Максимум на что он был согласен пойти, это лишь на формальное
объявление войны и поддержание морской блокады.
Поэтому когда говорят, что правительство Чемберлена дало гарантии Варшаве, а
в ответ на фашистскую агрессию против Польши объявило Германии войну,
следует сказать - это наглая ложь! Войну Германии объявили простые
англичане, и сделали они это вопреки желанию и воле Чемберлена.

Так что же союзники предприняли, чтобы выполнить свои <гарантии>?

4 сентября английские ВВС впервые атаковали германские военные корабли в
районе Киля. Бомбы попали в линкор <Адмирал Шеер> и легкий крейсер <Эмден>.
Однако они отскочили от бронированной палубы линкора прежде, чем успели
взорваться. Крейсер же получил незначительные повреждения, причем не столько
от бомб, сколько от рухнувшего на него сбитого немцами бомбардировщика.
Кроме этого, не очень удачного налета помощь английской авиации свелась лишь
к проведению так называемых <рейдов правды>, в ходе которых с 3 по 27
сентября английские ВВС сбросили над Германией аж 18 миллионов листовок -
почти 39 тонн бумаги, в буквальном смысле выброшенной на ветер.
Правда, англичане начали морскую блокаду Германии, захватив в первый месяц
порядка 300 тыс. тонн грузов, следовавших в порты Третьего рейха, потеряв
за этот же промежуток времени 29 судов общим водоизмещением 152 тыс. тонн.
Однако морская блокада Германии мало чем могла помочь сражающейся Польше. К
тому же первыми морскую войну начали не англичане, а немцы, выведшие свои
корабли на боевые позиции еще в конце августа и уже 3 сентября, еще до
начала каких-либо военных действий со стороны Великобритании, потопившие
английский пассажирский лайнер <Атению>.
Вместо обещанного полякам генерального наступления на фронте между Мозелем и
Рейном французское командование предприняло лишь, мягко выражаясь, очень
ограниченную операцию в районе Саарбрюккена.
В ночь на 7 сентября французские разведывательные группы впервые пересекли
германскую границу. После этого 9 сентября девять французских дивизий 4-й и
5-й армий начали продвижение в предполье линии Зигфрида. При этом немцы,
имевшие приказ уклоняться от столкновений, без боя отошли на линию
укреплений. В результате этого маневра французы продвинувшись на глубину аж
в 7-8 км на фронте протяженностью около 25 км, занли Варндский лес. Однако
уже 12 сентября, после совещания с Чемберленом и Даладье, Гамелен отдал
приказ генералу Жоржу приостановить даже эти весьма ограниченные
наступательные операции, как было сказано, <ввиду быстрого развития событий
в Польше>.
В тот же день французский главнокомандующий заявил на заседании Высшего
военного совета союзников в Абвилле: <В настоящее время больше нет
необходимости немедленно обеспечить базу атаки против линии Зигфрида... Если
осуществится атака противника через Люксембург и, особенно, через Бельгию,
нам не хватит всех наших активных сил, чтобы противостоять ему>. Можно
только поражаться, как генерал Гамелен мог опасаться атаки немцев через
Бельгию и Люксембург, в то время когда основные силы вермахта были вовлечены
в сражения в Польше, а для их передислокации через всю Германию, ремонта
боевой техники, подтягивания тылов, запаса боеприпасов и ГСМ потребовалось
бы ну никак не менее месяца.
Имея подавляющее преимущество в людях и технике, а также мобилизованные и
развернутые войска, французское командование дает отбой любым наступательным
действиям своей армии, предпочитая дожидаться пока Германия сосредоточит все
свои силы на западе и всей мощью ударит по Франции! Мотивируя весь этот бред
тем обстоятельством, что полякам якобы уже ни чем не поможешь.
А ведь помочь полякам французы могли даже после 12 сентября, и этого очень
боялись немецкие генералы. Вот что по данному поводу писал в своих дневниках
начальник генерального штаба генерал Гальдер: <Успех в Польше стал возможен
лишь благодаря тому, что на нашей западной границе войск почти не было.
Если бы французы прочувствовали ситуацию и воспользовались тем
обстоятельством, что основные немецкие силы находились в Польше, то они
смогли бы без помех форсировать Рейн и стали бы угрожать Рурскому району,
который являлся для Германии самым решающим фактором при ведении войны>.
Если бы в Париже рассуждали также, как генерал Гальдер, то французская армия
моглабы поставить Гитлера перед дилеммой: либо уничтожение немецкого
военно-промышленного потенциала в Руре, либо освобождение Германией
оккупированных районов Польши в обмен на захваченные немецкие территории.
Надо сказать, что Гальдер в своих оценках действий союзников в сентябре 1939
года был далеко не одинок. Порядка десяти ведущих фашистских генералов
оставили в своих мемуарах аналогичные оценки. Вот что, например, писал
фельдмаршал Кейтель в своих <Размышлениях перед казнью>: <С чисто военной
точки зрения эти сковывающие боевые действия французской армии были для нас
совершенно необъяснимы... Это противоречило всем принципам ведения войны:
бездеятельно взирать на разгром польской армии и не использовать то
благоприятное положение, которое имелось у французского руководства, пока
наши главные силы были связаны нападением на Польшу. С оперативной точки
зрения мы, военные, стояли перед загадкой: неужели Гитлер опять прав и
западные державы не продолжат войну после разгрома Польши?>
Как ни печально, но Гитлер и в самом деле был прав: Запад действительно не
собирался воевать с фашистами. В Лондоне и Париже упорно надеялись, что
после оккупации Польши, получив общую границу с СССР, Гитлер двинется дальше
на Восток.
Фюрер прекрасно понимал это и поэтому после расправы над поляками 6 октября
предложил Англии и Франции заключить мир. Однако в условиях поражения своего
союзника ни Чемберлен, ни Даладье не могли пойти на открытый мир с
фашистами, т.к. в этом случае они мгновенно лишились бы своих постов.
Поэтому Запад, формально отклонив мир, на самом деле продолжал лишь имитацию
войны с Германией. Эта имитация получила у журналистов весьма точное
название - странная война.

Предательство безо лжи не бывает!

Хотя англо-французский Высший военный совет уже одобрил решение о
прекращении наступления, окончательно бросив свою союзницу на произвол
судьбы, тем не менее Гамелен во время встречи с главой польской военной
миссии во Франции 14 сентября ни слова не сказал про это решение, а солгал:
<Последнее заседание Верховного совета союзников определило твердую
решимость Франции и Великобритании обеспечить Польше всю возможную помощь.
Формы этой помощи намечены совместно с нашими британскими союзниками после
тщательного анализа общей обстановки, и я могу Вас заверить, что ни одна из
возможностей прямой помощи Польше и ее армии не будет оставлена без
внимания>.
Гамелен нагло врал полякам, поскольку французское правительство смертельно
боялось, что если народу станет известна правда о происходящем, то
правительство будет отправлено в отставку в тот же день, а новое
правительство будет вынуждено начать реальные военные действия против
Германии.
Поэтому же французское агентство Гавас даже 16 сентября, как обычно,
опубликовало два коммюнике: N 18: <Большая активность артиллерии по всему
фронту. Противник, отступая, покинул и разрушил некоторые свои деревни>. И
коммюнике N 19: <Сильнейший нажим французских войск на всех пунктах линии
Зигфрида>. Это коммюнике Гавас выпустило после того, как всякие
наступательные операции против немцев приказом главного командования были
запрещены уже четыре дня тому назад.
Впрочем, это была далеко не единственная ложь <демократического> Запада.
Начнем с того, что французский главнокомандующий даже не пожелал принять
польского военного атташе, хотя в телеграмме на имя Рыдз-Смиглы от 3
сентября заверял Варшаву, что завтра он начнет военные действия на суше.
Вечером 6 сентября в Париж поступила польская нота, в которой Варшава
просила <нанести удар по моральному состоянию врага>. На следующий день
французы ответили им: <Завтра, а самое позднее утром послезавтра будет
проведена сильная атака французских и английских бомбардировщиков против
Германии, которая, может быть, будет распространена даже до тыловых
построений на польском фронте>.
В это время польский военный атташе во Франции был вынужден констатировать в
своем донесении в Варшаву: <На западе никакой войны фактически нет. Ни
французы, ни немцы друг в друга не стреляют. Точно также нет до сих пор
никаких действий авиации. Моя оценка: французы не проводят ни дальнейшей
мобилизации, ни дальнейших действий и ожидают результатов битвы в Польше>.
Единственное, чего добились поляки от Парижа, было очередное обещание на сей
раз послать в Польшу через Румынию военное снаряжение и боеприпасы, которые,
разумеется, так и не были посланы ввиду <незапланированного> разгрома
Польши...
Впрочем, после того как 3 сентября польская военная миссия прибыла в
Лондон, там ее ожидала не менее <теплая> встреча. Начальник английского
генштаба генерал Айронсайд удосужился принять поляков лишь 9 сентября. В
ходе переговоров поляки с удивлением узнали, что у Англии нет никаких
конкретных планов помощи Польше, поскольку этим должна была заниматься
Франция. Сославшись на занятость, Айронсайд прекратил беседу, порекомендовав
напоследок полякам закупить оружие в нейтральных странах. Однако 10 сентября
польскую военную миссию уведомили, что английские ВВС начали бомбардировки
Германии, а в Румынию прибыл транспорт с 44 самолетами для Польши.
Разумеется, все это было очередной ложью.
14 сентября поляки констатировали, что <Англия не сдержала, как и прежде,
своих обязательств, ибо в течение 14 дней войны мы остаемся предоставленными
самим себе и помощь, которая должна была быть направлена в Польшу в
результате переговоров с генералом Клейтоном, происходивших в мае в Варшаве,
не была предоставлена Польше>.
15 сентября во время последней встречи Айронсайда с поляками генерал
<порадовал> их тем, что кроме 10 тыс. автоматических винтовок и 15-20 млн.
патронов Англия не может выделить никакого другого вооружения, да и это
может поступить лишь через 5-6 месяцев. Большой шутник был этот Айронсайд,
правда, иных достоинств за ним не числилось.
4 октября французские войска бесславно покинули занятый ими крошечный
кусочек территории Германии, а к 16 октября передовые части вермахта вновь
разместились на границе с Францией. Так постыдно завершилась имитация помощи
Запада погибающей Польше.
Эту историю англо-французской <помощи> Польше в сентябре 1939 года надо было
бы ежедневно перечитывать на ночь любителем осуждать Сталина за то, что он
не заключил договора с Западом, подписав при этом пакт с Гитлером.
Перечитывать до тех пор, пока до них не дойдет, что во главе Англии и
Франции в то время стояли патологические мошенники и негодяи, ни единому
слову которых верить было нельзя. А вверять этим людям судьбу страны,
социальный строй которой им был ненавистен, было бы просто сумасшествием.

Юрий ЖИТОРЧУК,
кандидат физ.-мат. наук