Сегодня либеральные публицисты любят разглагольствовать о том, как в сентябре 1939 года Гитлер и Сталин совместно расправились с польским государством. При этом кое-кто из них несет совершенную ахинею, утверждая, будто поляки готовили контрнаступление против немецких войск, а СССР своим вероломным нападением его якобы сорвал.
Что можно ответить этим господам? Во-первых, советские войска вступили на польскую территорию (а точнее, на территорию захваченных Польшей в 1919-1920 годах Западной Украины и Западной Белоруссии) лишь после того, как польское правительство бежало из страны, фактически признав тем самым свое поражение в войне с Германией.
Во-вторых, давайте сравним вклад вермахта и РККА в разгром польской армии. Против Германии польские войска потеряли 66,3 тыс. убитыми и 133,7 тыс. ранеными, против СССР – 3,5 тыс. убитыми и 20 тыс. ранеными (Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. С.108). И это соотношение неудивительно. Ведь к 17 сентября немцы не только разгромили основные группировки польской армии, но и окружили практически все ее боеспособные части.
Попутно скажем пару слов и о столь любимом нынешними обличителями тоталитаризма пресловутом «совместном советско-германском параде» в Бресте, состоявшемся 22 сентября 1939 года. Подоплека данного события (кстати, вопреки расхожим мифам, это было единственным мероприятием подобного рода) такова. В ходе военных действий 14 сентября город, а 17 сентября и крепость Брест были заняты 19-м моторизованным корпусом вермахта под командованием генерала Гудериана. Однако согласно советско-германским договоренностям, этот город должен был отойти к СССР. Таким образом, должна была состояться церемония его передачи в советские руки. Гудериан действительно хотел провести полноценный совместный парад, однако затем согласился на процедуру, предложенную командиром 29-й танковой бригады С.М.Кривошеиным:
«В 16 часов части вашего корпуса в походной колонне, со штандартами впереди, покидают город, мои части, также в походной колонне, вступают в город, останавливаются на улицах, где проходят немецкие полки, и своими знаменами салютуют проходящим частям. Оркестры исполняют военные марши» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918-1939 гг. М., 2001. С.337).
Итак, как мы видим, фактически это был не совместный парад, а торжественный вывод немецких войск.
То, что для ввода советских войск в Польшу имелись веские основания, вынужден был признать даже такой далекий от симпатий к СССР деятель, как Уинстон Черчилль, занимавший в то время должность военно-морского министра. Выступая 1 октября 1939 года по радио, он заявил:
«Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть…» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т.1: Надвигающаяся буря. М., 1997. С.218).
Замечу, что если государство желает сохранить самостоятельность, то оно как раз и должно проводить «холодную политику собственных интересов», а не таскать каштаны из огня для других. Политика той же Англии никогда не являлась образцом альтруизма, почему же СССР должен был вести себя иначе?
Однако существовала еще одна причина ввода советских войск, о которой верная принципам «дружбы народов» советская пропаганда ни тогда, ни позже старалась не говорить. Живущие на захваченных Польшей территориях украинцы и белорусы не забыли многолетних издевательств и унижений, не простили политику «пацификации». Стоило польскому государству пошатнутся, как для заявлявших, что «сапоги лучше всего чистить украинской кровью» пилсудчиков пришел час расплаты за свое «остроумие».
Как отмечал 20 сентября в своем донесении Сталину начальник Политуправления РККА Мехлис, польские офицеры «как огня боятся украинских крестьян и населения, которые активизировались с приходом Красной Армии и расправляются с польскими офицерами. Дошло до того, что в Бурштыне польские офицеры, отправленные корпусом в школу и охраняемые незначительным караулом, просили увеличить число охраняющих их, как пленных, бойцов, чтобы избежать возможной расправы с ними населения» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. С.368).
А вот что сообщало 12 сентября 1939 года НКВД Белорусской ССР НКВД СССР об обстановке на сопредельной территории:
«В пограничных уездах Виленского воеводства, в Докшицкой, Парафиевской волостях отмечаем попытки организации партизанских групп с намерением разгрома имений, кулаков, учреждений… В м. Глубокое, Лутки имели место поджоги, порча телеграфных, телефонных проводов» (Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 1. Ноябрь 1938 г. – декабрь 1940 г. М., 1995. С.75).
Таким образом, помимо всего прочего, приход советских войск остановил разгорающуюся резню лиц польской национальности.
Что же касается украинского и белорусского населения, то оно встречало части Красной Армии с искренним восторгом. Избранные 22 октября 1939 года Народные собрания Западной Белоруссии и Западной Украины 27-29 октября провозгласили Советскую власть и обратились с просьбой о включении их в состав Советского Союза. 1-2 ноября Верховный Совет СССР принял постановления, согласно которым указанные территории признавались составными частями Украинской и Белорусской союзных республик в составе СССР.
Катынская афера
В результате освободительного похода Красной Армии в советском плену оказалось 454,7 тыс. польских военнослужащих, полицейских и жандармов. Большинство из пленных, в первую очередь украинцы и белорусы, было сразу же отпущено по домам. В лагеря НКВД попало 125 тыс. человек. Из них до 19 октября 1939 года 40 тыс. также были отправлены по месту жительства. Однако после того, как в ноябре 1939 года польское правительство в эмиграции додумалось объявить состояние войны с Советским Союзом (Советская историческая энциклопедия. Т.11. М., 1968. С.315), дальнейший процесс освобождения пленных затормозился, что было вполне закономерно.
И тут мы естественным образом подходим к событию, за которое уже успели покаяться и Горбачев, и Ельцин – якобы имевшей место в 1940 году ликвидации органами НКВД 21 тысячи польских офицеров, жандармов, полицейских и прочих «контрреволюционных элементов». Это событие сейчас принято называть катынским расстрелом, хотя по официальной версии расстрелы осуществлялись не только в Катынском лесу, но и в Старобельском лагере близ Харькова, в находившемся в Калининской области Осташковском лагере, а также в различных тюрьмах и лагерях Западной Украины и Западной Белоруссии.
В свое время советская пропаганда утверждала, что поляков в Катыни расстреляли немцы. Сегодня нам упорно пытаются внушить, что на самом деле это было «преступление сталинского режима», которое якобы давно уже доказано, и даже найдены какие-то документы – какие тут могут быть сомнения?
В том-то и дело, что сомнения остаются. Больно уж странной вырисовывается картина событий. Как быть, например, с достоверно установленным фактом (его не отрицала даже созданная немцами в 1943 году комиссия), что поляки в Катынском лесу были расстреляны из немецкого оружия, а именно из пистолетов «Вальтер». Сторонники официальной версии до сих пор не смогли придумать сколько-нибудь внятного объяснения подобному феномену: зачем чекистам понадобилось закупать импортные «вальтеры», если можно прекрасно обойтись отечественными «наганами». Особенно если учесть, что в 1937-1938 годах они уже занимались массовыми расстрелами, и никаких «вальтеров» при этом не понадобилось.
Столь же подозрительно выглядят и «найденные в архивах» документы по «катынскому делу». Вот, например, письмо Шелепина Хрущеву, датированное 3 марта 1959 года. В нем говорится, что решение о расстреле поляков было принято «постановлением ЦК КПСС от 5 марта 1940 года». Все бы хорошо, но вплоть до 1952 года партия именовалась не КПСС, а ВКП(б). Сторонники подлинности документов возражают: дескать, ничего страшного нет. Дело житейское – что может быть естественнее для члена Политбюро, чем перепутать название своей партии в письме на имя генсека.
..........
Допустим, что это так. Однако главная оплошность не в том, что вместо ВКП(б) указана КПСС, а в том, что перепутаны ЦК и Политбюро ЦК – инстанции совершенно разного уровня. Центральный Комитет – это несколько десятков, а позднее – несколько сотен человек, чтобы он принял решение, необходимо собрать пленум. Политбюро – высший и оперативный орган руководства, несколько человек. Согласно официальной версии, 5 марта 1940 года решение о расстреле принимало именно Политбюро.
Здесь я должен сделать две оговорки. Во-первых, если бы НКВД действительно устроило массовый расстрел польских офицеров, ничего плохого в этом бы не было. Как мы помним, за поляками оставался кровавый долг: во время польско-советской войны ими было зверски уничтожено свыше 80 тыс. пленных красноармейцев. Если отбросить демагогию, то принцип «око за око» действовал, действует и будет действовать. Ничего ужасного тут нет. Именно по этой причине до сих пор не состоялось ядерной войны: потенциальный агрессор знает, что ответным ударом ему будет нанесен неприемлемый ущерб. Никто, кроме, может быть, самых отмороженных либералов, не будет осуждать советских летчиков, сбросивших в 1941 году бомбы на головы жителей Берлина. Так и казнь 20 тысяч польских офицеров, полицейских и жандармов явилась бы всего лишь справедливым возмездием. Тем более, что мгновенная смерть от пули в затылок не идет ни в какое сравнение с мучительной смертью от голода и истязаний, на которую были обречены поляками в 1920 году десятки тысяч наших соотечественников.
Во-вторых, несомненно, что часть пленных польских офицеров действительно была в разное время казнена советскими властями. Так, 22 сентября 1939 года был расстрелян командующий Гродненским округом бригадный генерал Юзеф Ольшина-Вильчинский вместе со своим адъютантом. Однако все эти соображения не отменяют явной «липовости» предъявляемых по «катынскому делу» доказательств.
Тех, кто желает более подробно ознакомиться с данным вопросом, отсылаю к скрупулезному исследованию Юрия Мухина «Катынский детектив», удостоенному в свое время специальной осуждающей резолюции польского Сейма.
Бегство генерала Андерса
После начала Великой Отечественной войны Англия стала союзником СССР. 30 июля 1941 года при ее посредничестве было заключено соглашение между СССР и обретающимся в Лондоне польским эмигрантским правительством Владислава Сикорский, который при этом заявил, что лично он был в прошлом противником русской политики Пилсудского, никогда не хотел раздробления и ослабления России, а наоборот, стремился к установлению добрых отношений между Россией и Польшей. Пункт 4 этого соглашения гласил:
«Правительство СССР выражает свое согласие на создание на территории СССР польской армии под командованием, назначенным Польским Правительством с согласия Советского Правительства. Польская армия на территории СССР будет действовать в оперативном отношении под руководством Верховного Командования СССР, в составе которого будет состоять представитель польской армии».
6 августа командующим польской армией в СССР был назначен генерал Владислав Андерс. 12 августа Президиум Верховного Совета СССР издал указ «О предоставлении амнистии польским гражданам, содержащимся в заключении на территории СССР». 14 августа в Москве было подписано военное соглашение, предусматривавшее формирование на территории СССР польской армии для последующего участия в войне против Германии на советско-германском фронте.
Формирование польской армии шло очень высокими темпами. Уже к 31 августа 1941 года ее численность превысила 20 тыс., а к 25 октября – 40 тыс. человек. Несмотря на труднейшее положение, в котором находился в то время СССР, ее щедро снабжали всем необходимым. Как сообщал в своих отчетах в Лондон польский посол в Москве С.Кот:
«Военные признают, что советские власти засчитывают продовольствие, вооружение и снаряжение, ими поставляемое, по чрезвычайно низким ценам. Советские военные власти весьма облегчают организацию Войска Польского, на практике они полностью идут навстречу польским требованиям, отдавая Войску солдат, мобилизованных уже в Красную Армию на землях восточной Польши» (Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.2. Начало. Книга 1. 22 июня – 31 августа 1941 года. М., 2000. С.134-135).
Однако поляки отнюдь не рвались в бой. 3 декабря приехавший в Москву Сикорский вместе с Андерсом и Котом был принят Сталиным. Немцы стояли под Москвой, а Андерс и Сикорский доказывали, что польские части следует отправить в Иран. Возмущенный Сталин ответил: «Обойдемся без вас. Можем всех отдать. Сами справимся. Отвоюем Польшу и тогда вам ее отдадим. Но что на это люди скажут». Однако взывать к совести польских руководителей было напрасным делом. В результате летом 1942 года, в разгар Сталинградской битвы армия Андерса была выведена в Иран. Всего из СССР выехало около 80 тыс. военнослужащих и более 37 тыс. членов их семей.
В то же самое время значительное число поляков воевало на стороне Германии. Только с территории польской части Верхней Силезии в немецкую армию их было мобилизовано свыше 100 тыс. человек. По данным военной разведки Красной Армии, в 1942 году поляки составляли 40-45% личного состава 96-й пехотной дивизии вермахта, около 30% 11-й пехотной дивизии (вместе с чехами), около 30% 57-й пехотной дивизии, около 12% 110-й пехотной дивизии. Ранее в ноябре 1941 года разведкой было обнаружено большое количество поляков и в 267-й пехотной дивизии.
В результате к концу войны в советском плену оказалось 60280 поляков, сражавшихся на стороне Гитлера.