День добрый!
>раритет
Х-гер современен "онтическими категориями" (присутствие отсутствия, etc), что представлено в сущих, но социальном опыте дано не сущее, а присутвие для описания виртуальности, постМ, etc
За сим мое почтение, Микола
ну виртуальность лучше через Ницше брать. ВОТ МОЯ СТАТЬЯ
а это ДО... Хайдеггера.
вот моя статейка, еще 98 года, там как раз про витруальность и видимость.
это как раз и есть " забвение бытия"
БЛЕФ
“Когда человек идет на блеф,
ему не важно, что у него есть”.
Из кинофильма “Блеф”
В этой фразе важна связка между блефом и неважностью бытия. Наш мир, мир в котором мы живем, это мир, где бытие стало “словесным дымом”. Никто не знает (если только не обманывает сам себя), что собственно сейчас есть. Я смотрю телевизор. В новостях говорят о “кризисе”. Есть ли “кризис”, думаю я? Может какие-то политические технологи, работающие на какого-то олигарха, устанавливают свою “повестку дня”? Может кто-то пытается заработать на скачке доллара? Ясно одно: кто-то (с какой-то определенной целью или по глупости, что еще хуже) хочет, чтобы зритель думал, что произошел какой-то “кризис”.
Жена приготовила на ужин рыбу. “В газете, - объясняет мне она, - написали, что американские ученые открыли в рыбе какие-то новые микроэлементы, влияющие на обмен веществ”. Ну, что сказать? PR-щики добились своего: по крайней мере, один человек в этот день предпочел рыбу всем другим возможным товарам. Я и сам часто писал статьи “о пользе грибов” и “открытиях японских ученых”…
Можно, конечно, представить меня мизантропом, маньяком, подвертывающим все наизнанку, растворяющим все увиденное и услышанное в кислоте сомнения. Можно назвать меня занудой.
А может, американцы и вправду открыли какие-то микроэлементы? А может, правда кризис? Может быть. А может, и нет. Слово “может” (модальность возможности) все больше и больше незаметно входит в лексикон всех, кого ни попадя. Раньше “возможность” считали достаточно пустой категорией (см., например, Гегеля). Репрессированная “возможность”, таящая в себе могучий корень “мочь”, “мощь”, вышла на мировую арену и победила традиционные черно-белые “да” и “нет”. Может быть…
Все вокруг призрачно, иллюзорно, ни за что нельзя ручаться. В эту призрачную реальность для смеха включено и то, что “возможность” дарует любому возможность и другого самообмана: думать. Что ты знаешь, что “есть”, а чего “нет”. И кто-то держится “твердых принципов”, “опыта”, “здравого смысла” и прочих инстанций, которые также превращаются в дым, если поставить их под вопрос.
Кажется, что зыбкость всего и вся должна привносить в мир новую этику – этику терпимости, сомнения, оговорок и примечаний. Но происходит прямо противоположное. Конечно, о терпимости много болтают, но болтовня вокруг чего-то – верный признак того, что того, о чем болтают, нет.
О бытии, напротив, молчат. Вопросом о том, что “есть”, никто не задается. Оно есть, его не может не быть. С этим все ясно. Это сказано 2,5 тысячи лет назад. Но исчерпывает ли это все, что можно сказать о “бытии”?
Никто не знает, что реально, что нереально. И нас не спасет попытка перевести все в плоскость “разных точек зрения”. Для одних, дескать, реальность – одно, для других – другое. То же всегда используется в эстетике, в этике. Дескать, о вкусах не спорят, никто не знает, что – добро, а что – зло. “Нож хорош для того, у кого он есть, и плох для того, у кого его не окажется в нужный момент...” и прочее. Эти доводы уже отвергал Платон, полемизируя с софистами. Когда я говорю: “эта вещь красивее”, кто-то, конечно, может не согласиться с моей оценкой, но важно другое – он понимает, о чем я говорю, в каком аспекте я рассматриваю вещь. Я говорю: “эта вещь красивее”, и всякий понимает, что я имел в виду не ее вес, не ее объем, не ее возраст и проч. Какие бы разные эстетические оценки вещи два человека не давали, они способны понимать друг друга.
Различное понимание “красоты” как таковой, а тем более “красивых вещей”, различные понимания “бытия”, равно как и называние чего-либо “сущим” или несуществующим – не причина отказываться от размышлений. Наоборот, разноголосица, и тем более, отсутствие уверенности при решении вопроса “есть это нечто (факт, явление, событие и проч.) или его нет?” – причина задуматься: до чего докатились мы все и какому процессу, какой стратегии мы этим состоянием обязаны.
Одна из стратегий, декларирующая пренебрежение к бытию и даже основанная на этом пренебрежении – блеф.
С блефом у меня давние личные счеты. Когда-то, в 80-ых, итальянский фильм с А.Челентано в главной роли прошел в советском прокате, все мои сверстники говорили о нем, я же не имел возможности принять участие в их дискуссиях. Мой отец, эксперт-криминалист по профессии, категорически запретил мне его смотреть. То ли он предвидел мое политконсультантское будущее, заметил во мне склонности к авантюрам и криминальный талант, то ли им двигали какие-то другие причины, но “Блеф” всегда был для меня сладким запретным плодом. Фильм я посмотрел позже, уже в том возрасте, когда он ничему новому научить меня не мог.
Политический консалтинг, которым я сейчас занимаюсь, политика, вообще, сращены с блефом настолько сильно, что кажется, будто никакой иной стратегии, кроме как постоянный блеф, в политике не существует.
Кандидаты, действующие политики, партии, блоки, государства то и дело блефуют, выдают желаемое (для себя) за действительное, преувеличивают свои ресурсы, заставляют считаться с собой. Здесь действует закон симуляции, закон самосбывающихся прогнозов. Располагая малыми ресурсами, политик говорит, что располагает гораздо большими. Контрагенты принимают это за истину, начинают действовать в соответствие с так понятой реальностью. А наш политик получает позже то, чем он хотел обладать, блефуя. Действует одна и та же схема: исходные ресурсы – блеф – ресурсы-штрих – блеф-штрих – ресурсы-два штриха, и так далее до бесконечности. Так выглядит военно-наступательная тактика. Но аналогично устроена и дипломатия (мирная, ориентирующая на коммуникацию отрасль). “Челночную” дипломатию иллюстрирует известный анекдот: “Как женить сибирского мужика на дочке Рокфеллера? – Надо позвонить в Швейцарский банк и спросить, хотят ли там открыть American express для сибирского мужика? Нет? А если он зять Рокфеллера? Тогда, да. – Дальше нужно позвонить Рокфеллеру и спросить, хочет ли он взять в зятья сибирского мужика? Нет? А если у него American express? Тогда, да. - Потом остается позвонить дочке Рокфеллера и спросить, хочет ли она выйти замуж за человека с American express? Нет? А если он при этом сибирский мужик? Тогда, да”.
Сам политический консультант, общаясь с политиками – клиентами, обязан играть по их правилам игры. Блефовать. Ему не нужны очки в оправе Cartier, и время прекрасно показывают часы “Полет”. Но клиенту надо дать понять, что он не первый платит такие деньги. Иногда блеф простирается дальше внешнего вида – на прошлое, на будущее.
Рассмотрим блеф поближе, чтобы понять, кок он действует, и когда не действует. Наш легендарный комдив В.И. Чапаев как-то применил такую хитрость. Располагая всего одним эскадроном, и зная, что белые имеют возможность просматривать один участок дороги, он заставил этот эскадрон несколько раз объехать вокруг холма. Таким образом, у белых сложилось впечатление, что в расположении находится чуть ли не дивизия. Они не рискнули не то что напасть, но приняли решение об отступлении, подумали, что здесь готовится целое наступление.
Чем “действительно” обладал Чапаев? Можно ли сказать, что его “ресурс” - это только один эскадрон? Глупый военноначальник так бы и считал. Тот, кто мыслит в пределах устава и считает “живую силу”, никогда не включит в число ресурсов вещи, не находящиеся внутри заданных правил игры. Свободный ум, напротив, видит ресурсы там, где их обычно не видят. Искусство состоит в том, чтобы превращать в “ресурс” то, что обычно ресурсом не считается. Чапаев превратил в “ресурс” местность, превратил в “ресурс” недостаток противника – невозможность видеть всю дорогу, Чапаев превратил в “ресурс” общую неосведомленность противника о перемещениях своих сил, а главное – своеобразную трусость, осторожность противника.
Мы подошли к весьма интересному моменту. Блеф, в значительной степени, это стратегия устрашения. Кошка вздымает шерсть, чтобы казаться больше, чем она есть, когда сталкивается с опасностью. У всех животных есть ритуальные боевые реакции. Устрашение потенциального союзника или соперника – прекрасная стратегия, кроме физиологии она подключает и психологию. Но здесь мы сразу же приблизились к границе блефа.
Блеф не действует на бесстрашных… Может показаться, что блеф не действует на того, кто обладает информацией о реальных ресурсах соперника. Но это не так. Если человек труслив, он не будет доверять информации (а вдруг ошибка, а вдруг соперник подбросил неверные данные?). Трус всегда найдет повод испугаться.
Если бы белые были бесстрашны и просто напали на расположение войск Чапаева, то реальность высветилась бы в полном объеме. Настал бы момент истины. Чапаев знал это. Он рисковал. Блеф всегда риск. Поэтому блефующий – тоже человек бесстрашный. Блефующий ни одним мускулом на лице не должен продемонстрировать, что он сомневается в собственных возможностях. Блефующий рискует потерять все, если напорется на такого же бесстрашного, как он.
Война, бой – единственный тест на реальность. Борьба воль. “Реальность” познается в борьбе, а не в экспертных анализах (которые большей частью ангажированы одной из сторон и тоже являются блефом). Когда идешь на блеф – не важно, что есть (в смысле ресурсов), но важно, что есть (в смысле воли, духа, самообладания, решимости). Поэтому в метафизике блефа – бытие – не словесный дым. Бытие – это воля. Это единственное, что важно.
Но что такое воля? Воля – это перформатив. Это не слово, означающее какую-то вещь, реальность и примененное к этой реальности как этикетка. Воля – это приказ. Приказ не существует отдельно от самого акта приказывания. Таким образом, воля должна являться. Она не может быть чем-то таинственным, затаенным, неназванным. Воля является. Это явление, выхождение наружу, в видимость, в обозримость, и есть тот флер, который сопровождает ее. Это и есть блеф, неистина (которая сопровождает истину – волю). Воля – это приказ. Но приказ кому и на счет чего? Если нет другой “реальности” кроме воли, то приказ может быть приказом, адресованным только самой воле, и касается он только воли. Воля волит волю. Это приказ к увеличению воли. Воля есть рост самой себя. Там, где нет роста – нет и воли. Воля не может остановиться в росте или уменьшиться. Она либо есть (то есть возрастает), либо ее просто нет. Волю нельзя гипостазировать как “реальность” статичную. Аристотель, критикуя Платона, говорил, что характер проявляется в поступке. Нельзя быть “лучшим бегуном”, сидя на трибуне, надо пробежать лучше на стадионе. Но волю также нельзя представлять как “иррациональность”, физиологию, и т.д. Поскольку она растет, она растет куда-то, то есть набрасывает возможности, прорабатывает возможности, относясь ко всему окружающему как к “ресурсам” для роста. В волю включен расчет, да такой совершенный, что не дает просчитаться. И чем больше воля, тем точнее расчет возможностей, ресурсов, проектов.
Окружающий волю – истину флер блефа – расчета, то есть то, в чем воля являет себя всему окружающему, есть одновременно и высшая ложь (только “возможности”, а не “реальность”) и высшая достоверность (так как расчет чудовищно правилен). Воля не может не являться. Это значит, истина не бывает без не-истины. Реальность без не-реальности. Отсюда напрашивается вывод: чем больше “реальность”, тем больше вокруг нее создается “не-реальности”.
В этой связи хотелось бы пару слов сказать о мелких аферистах и “великих комбинаторах”. Чем отличается вокзальный наперсточник от миллионера – фондового игрока? Чем отличается вокзальная проститутка от фаворитки монарха? Заключенные часто жалуются, не видя этих отличий: “Я украл кусок хлеба и меня посадили, а кто-то украл целый завод и является депутатом Госдумы…”. Разница состоит не в соотношении истины и не-истины. Не в том, что кто-то обманул, а кто-то нет. Разница в масштабах обмана. Большой обман – свидетельство большой воли и решимости (если спать, то с королевой, если красть, то миллион). Амбиции воли могут быть только абсолютными, в противном случае, это пародия на волю, ее имитация, смешное тщеславие.
Мелкие лгунишки легко разоблачаются и ловятся. Крупные – разоблачаются с трудом и не ловятся. Не означает ли это, что самый большой, абсолютный обман еще не разоблачен? Может быть, мы все слишком мелки для того, чтобы разоблачить его?
Для того, чтобы его разоблачить (в чем состоит “разоблачение” сказано выше), надо обладать такой волей, такой решимостью, таким бесстрашием, чтобы пойти в бой… на все сущее. Нужно отважится на то, чтобы протестировать на “реальность” весь мир. Так ли он крепок и велик, как кажется? Может, он только “дым”? Видимость? Видимость, созданная кем? Богом… “Вокруг Бога все становится миром” (Ницше). Весь мир – это блеф Бога (если последнего рассматривать как предельное развитие воли, могущества, бесстрашия). Но “предельного” развития нет. Воля – это рост. Значит, нет и Бога. Всякий Бог – временен. И есть шанс, пойдя войной на мир, бросая вызов Богу (кто-то этот мир-блеф все же сотворил), превзойти его.
Но все это не так просто. И не стоит понимать эту “войну с миром – блефом” и “вызов Богу” как гордыню и следующую из нее революционность, как разрушение всего и вся. Вульгарно понятая философия Ницше (отдельные сущностные моменты прописаны выше), на самом деле, наплодила массу разнообразных подонков: эстетствующую богему, “общающуюся с Богом”, повес и фатов, борющихся с “комплексами” и “предрассудками” обывателей, мелких жуликов и крупных проходимцев. “В начале века, - свидетельствовал Ясперс, - в Европе не было ни одного негодяя, который бы при этом не считал себя ницшеанцем”. Сегодня преступники и негодяи не ссылаются на Ницше (слава Богу, у него за сто лет появилось много популяризаторов), но аргументы в свое оправдание приводят те же, что и первые вульгаризаторы.
Все дело в том, что тот, кто действительно имеет волю – это не столько нарушитель правил, сколько творец новых правил. Да, со стороны может показаться, что он “играет не по правилам”, но путаницы здесь быть не должно. Разберем вопрос подробнее.
Человек приходит в мир. Его окружает множество воль и порождаемых этими волями миражей. Сама природа – это ни что иное, как мираж Бога. Его внешность. Поверхность. Сколько не рассекай эту поверхность, сколько не разбирай – ты будешь открывать только новые и новые поверхности. Любая материальная вещь – лишь внешность. Внешностью является и то, что у нее “внутри”. Можно считать невидимого хозяина всего этого добрым (как считал Фома Аквинский), злым (как считал де Сад), “непознаваемым” (как считал Дионисий Ареопагит). Не важно. Важно, что он есть и у него есть какая-то сила и худо ли, бедно он постарался все упорядочить, все запутать, короче, явиться (создать видимость).
Истина должна являться. Воля должна порождать видимость, причем, тем большую, чем она сама больше.
Соответственно, и тот, кто бросил вызов Богу, должен создать мир, перекроить природу, дать новые правила и ценности. Все упорядочить и запутать так, что сам Бог окажется обманут. В целом, человеческий род, конечно, преобразил и природу, и перекраивает правила коммуникации. Можно заметить, что свой вклад в это вносят и отдельные люди. Иногда содеянное ими реализуется спустя столетия и тысячелетия. Это, например, философы, давшие идеалы, ради которых делались революции. Это изобретатели, дававшие технические устройства, обманывающие природу (слова “машина” и “механизация” идут от одного греческого корня). Это могут быть “люди искусства”, чьи творения веками служат для наращивания жизненной мощи. Это “великие люди”. Все они как-то меняли мир, а значит, нарушали его законы, уклад.
Но можно ли называть их “преступниками”? Преступник – тот, кто нарушает право или хотя бы правила. Для того, чтобы разобраться с этим, нужно понять – что такое “право” и что такое “правила”.
То, что “правила” - это “придуманный способ обмана”, дает нам понять сам блеф. Вы никогда не играли в покер. Вам объясняют правила игры. Сколько очков дает каждая карта и т.д. Вам не рассказали только о блефе. Сам блефующий играет не по тем правилам, которые он только что объяснял Вам. Он поднимает ставки не в зависимости от того, что у него есть на руках, а только для того, что бы заставить Вам сказать “пас”. Он берет в расчет психологию, а не карточные картинки. Он вообще играет в другую игру. Вы можете возмущаться: игра не по правилам! Это смешно. Никто и не собирался играть с Вами так, как Вам же объяснял. Более того, он именно так все и объяснял, чтобы потом выиграть. Обман происходит не в тот момент, когда “блефующий” игрок нарушил правила. Обман начался с того момента, когда Вам объясняли правила игры. Если играть по тем правилам, которые Вам объяснили, играть не имеет смысла: раздали карты, открыли, посмотрели, у кого “пришли лучше”, поделили банк. Это игра случая, а не игра игроков, не игра воли разума.
Возьмите любой обман. Он начинается с объяснения “правил”. Наперсточник говорит: “ловкость рук против зоркости глаз”. Он призывает вас смотреть за руками. Но чем пристальнее Вы смотрите, тем вернее, что от Вас ускользнуло самое главное. “Следите за руками!” – вот формула всякого фокуса. Правила задаются сначала для того, чтобы отвлечь от самого важного и интересного.
Не так ли с правилами, по которым мы живем? С детства нас учат “элементарным правилам” поведения, потом в школе говорят о “правилах языка”, постоянно нам внушают одно правило за другим.
Между тем, великие художники говорят, что они нарушали правила школы. Финансист Сорос говорит: “Я всегда действовал не по правилам”. При этом он пользовался тем, что другие эти правила соблюдали. Если бы все их нарушали, Сорос бы ничего не добился. Поэтому “правила” нужны сильным для того, чтобы обманывать с их помощью слабых. Держать слабых в узде, делать их слабее. Ницше даже говорит, что, читая великих мудрецов (Ману, Конфуция, апостола Павла и других, давших “правила” и “заповеди”), он не мог избавиться от стойкого ощущения, что сами эти мудрецы ни на секунду в эти правила не верили. Сам Ницше, впрочем, говорил, что дать правила, чтобы слабые становились сильными, а сильные – еще сильнее. Наверное, и правила, что давали мудрецы тоже несли ту же функцию. Кто бы иначе стал их читать, если от их заповедей только ослабление. Все “популярные” люди от древнего мудреца до современного боксера или эстрадной звезды стали таковыми в силу того, что давали или дают нечто, обеспечивающее рост или хотя бы сохранение свободы, воли. Впрочем, полезность не всегда была очевидной сразу, чаще всего, за нарушение традиций этих “революционеров” гнали. Сначала они были “преступниками”, скандалом, исключением, а не правилом. Правилом исключение становилось после того, как все больше и больше людей действовало в соответствие с ним.
Первейший способ – подражание. Если хочешь стать сильнее, подражай сильному. Подражание – первая техника, первое искусство (но не сущность искусства вообще, как считал Платон). Подражание идет до тех пор, пока в мире есть хоть одна сила, превосходящая твою собственную. Все подражают разным, в зависимости от того, что считают сильнее. С ростом и объекты подражания меняются. С каждой новой ступенькой роста меняется все: цели, задачи, ресурсы, взгляд на прошлое, настоящее и будущее, отношение к себе. Меняется и право. Право – не абстрактная категория. Она стоит в зависимости от воли. Абсолютное право у Бога (так называется то, чья воля и видимость доминируют на данный момент), дальше – вниз по ступенькам иерархии.
Чем больше сила, тем больше прав. Право не надо путать с законом. Закон - это наиболее сухой остаток, наибольшая видимость, стоящая на службе у воли. Сильные всегда истолковывают закон в свою пользу, они и делают законы такими, чтобы они работали на тех, кто сильнее. Означает ли это, что сильные “нарушают” закон? Нет. Его нельзя нарушить, потому что как “самостоятельное” он не существует. Таков он только для тех, кто считает закон чем-то самостоятельным. Проходя “сквозь” закон, они его не нарушают, оставляют все, как есть, сохраняя видимость порядка. Все дела “обстряпываются” сильными в тайне. Закон не может регулировать эту тайну. Он ничего о ней не знает, так как она не под-законна, а над-законна. Тайное со временем становится явным. И когда правила, по которым действовали сильные, уже ни для кого не секрет, их записывают на бумагу, и они становятся законами. “Декларация прав человека” появилась в XVIII веке. Тогда о свободе узнали все. Узнали как о своем праве. До того, конечно, они тоже были свободные. Раньше декларировались права одних людей над другими, теперь право людей на природу (как нечто более низшее). Право собственности – это и есть право на материальные вещи. Есть еще, правда, интеллектуальная собственность. Это, как раз, право на эксклюзивное владение тайной, правилом, которое еще никто не знает. Отношение здесь обратное тому, что в материальном мире. Если с материальными вещами все начинается с “бесхозности”, и уже потом тем или иным способом (захват, формирование, обозначение, потребление) происходит закрепление в собственность отдельного лица, то в интеллектуальном мире все начинается с эксклюзивного права одного и кончается бесхозностью. Правит тайное и эксклюзивное, еще не ставшее общедоступным. Картежник, придумавший новый трюк, выигрывает всех пока секрет не раскрыт. Фирма процветает, пока владеет секретом новой технологии или менеджмента. Армия побеждает, пока имеет превосходящее оружие или эксклюзивную причину побеждать (например, борьба за независимость – причина, которой нет у агрессора).
История сущего вообще простирается от высшего, единственного, мгновенного как молния, исключительного ко все более костному, долгому, “вечному”, “необъятно большому” и общедоступному. Внизу природный космос с его просторами и холодной, вечной, бесконечностной – материей, вверху – краткий как молния миг свободы духа, творческий момент озарения. Момент озарения – переход воли в видимость. То, что еще выше, остается тайной.
И невозможно приобщиться к тайне. Нужно пройти по всем ступеням. Воля – не просто рост, но и вырастание. Поэтому и имеет смысл соблюдать законы, данные более сильными или подражать им. Раз они поднялись выше по этим ступеням, то эти ступени годятся и для того, чтобы поднять тебя. Попытка снизу скакнуть наверх приводит к отбрасыванию претендента назад. Тому, кто еще считает стены стенами, не стоит и пытаться сквозь них ходить. Тот, кто разрушает стены – все еще считает стены стенами. Поэтому бунт, борьба с “правилами” – это еще зависимость от них. Это касается и самого Ницше, бросившего вызов Богу, платонизму, морали. Оковы не надо разбивать, они падут сами собой, когда перерастешь их.
Преступник, борющийся с превосходящей его волей и с порождаемой ею видимостью, правилами, конечно, может на манер Раскольникова испытывать свою волю, но он останется в плену видимостей, и будет подавлен превосходящей его волей, что и случилось с Раскольниковым.
В том, кто не признает обман, нет и истины. Если преступник (а так поступают самые примитивные из них) просто напрямую нарушает правила, даже не стремясь предать преступлению видимость права, подлежит наказанию. Его уничтожают, так как в нем и так нет бытия. Если ты не ценишь видимость, значит, в тебе нет бытия. Значит, ты не имеешь права быть. Если ты отрицаешь видимость, значит, даже такая видимость, как ты сам, первой и должна быть отрицаема. Убивая, человек устанавливает правило (закон), согласно которому можно убивать. К нему первому и надо применить этот закон.
Более совершенный преступник – это обманщик, который хочет своим действием придать видимость права. Но можно обмануть слабого. Для сильного эти уловки прозрачны. Получается, что умнее всего соблюдать правила, так как они не просто так, а от того, кто сильнее тебя и, более того, тебе помогает становиться сильнее.
Кажется, что последнее рассуждение противоречит предыдущим. Для пояснения этого момента приведу следующий разъяснительный пример. Есть закон гравитации, низший природный закон. Закон материи, тяжести, нечто противоположное свободе. Я подчиняюсь этому закону. Если я захочу с ним бороться непосредственно, пытаться прыгать, используя физическую силу, то на миг я, конечно, преодолею притяжение, но потом все вернется. Но не отменяя гравитации, а принимая ее в расчет, я могу построить летательный аппарат и летать сколько угодно. Я преступил закон, не преступая его. Для всякой превосходящей воли, превосходящая воля – это ресурс, источник возможностей, а не конкурирующая инстанция. Конкуренция понимается неправильно, если она понимается как борьба за уничтожение. Тот, кто понимает ее так, проиграет. Конкуренция – это борьба за использование. Горе тому, кому уже нечего использовать. Он потеряет волю. Если нет соперника, его надо придумать, создать. Начало мира можно представить и так: Бог (абсолютная свобода) порождает себе соперника, свою противоположность – природу (абсолютная тяжесть). Превозмогание этой тяжести усиливает свободу, помогает ей оставаться собой и расти.
Так, США, являясь гегемоном в мире, для того, чтобы не расслабляться, постоянно придумывает себе “советскую угрозу”, “мировой терроризм”, “исламскую опасность”. Просто делает иллюзорные войны (как война с Ираком). США нарушают все международное право, когда это надо им. Это привилегия сильных. Потому что если кто-то другой нарушит это право, будет наказан. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Формула справедливости в мире в том и состоит: сильному – больше, слабому – меньше. Если где-то это не выполняется, справедливость требует передела. Великие революции свершаются в государствах из-за “социальной справедливости”. Их совершает чернь, думая, что речь идет о том, что им, слабым, достанется больше, чем они имеют. На самом деле, чернь – ресурс. И плодами будут пользоваться те, кто все затеял. А они затевали это для другой справедливости. Они считают себя сильнее и умнее, чем те, кто находился у власти. Нарушалась формула: сильному – больше, слабому – меньше. Революционеры – это сильные личности, оказавшиеся в маргинальном положении. Они объединяют в массу слабых маргиналов (например, пролетариат в XIX и начале XX века) и занимают места, принадлежащие им по праву. Ну почему германские власти середины XIX века не дали сделать карьеру гениальному юноше Марксу? Почему заставили его всему миру доказывать, что “он не верблюд”? Он доказал, найдя точку опоры и перевернув этот мир.
То же самое Ленин. Трудно себе представить, что выброшенный на задворки общества, за границу, человек сумел подорвать весь государственный аппарат целой империи. Он просто выиграл информационную войну. Такого гения надо было использовать самому государству. С такими людьми надо делиться частью власти, иначе они возьмут ее всю.
Одной из причин кризиса СССР явилось нарушение циркуляции элит. Молодые и здоровые, умные люди были вынуждены уходить в диссиденты и бороться с режимом, так как там засиделись “старики”. Продолжительный застой ведет к революции. И еще никто не знает, чем обернется застой 90-ых.
Так много о воле говорится здесь потому, что в метафизике блефа воля – единственная реальность, то, что признается за бытие. То, что считают “реальностью” обычно (правила, законы, обычаи, факты, ресурсы, вещи) – все является манифестацией воли, видимостью, которую как угодно можно формировать и потреблять.
Поэтому наш мир (мир видимости) подвержен постоянным изменениям и переформированиям. Поэтому мы постоянно обманываемся, принимая то - то, то - это за “реальность”.
Но блеф, возведенный в квадрат, демонстрирует нам и противоположную метафизику. Истина невозможна без не-истины. Но кто сказал, что не-истина это некое преувеличение? Как часто в тех же карточных партиях можно увидеть такую стратегию, как “анти-блеф”. Имея на руках хорошую карту, соперник прикидывается слабым. Тем самым он провоцирует в другом ту самую волю, решимость. Тот делает рывок и в последний момент его гордыня бывает наказана.
Не то ли и с нами? Может быть, Бог нарочно повернул к нам “реальность” той стороной, что она кажется нам податливой и формируемой, чтобы спровоцировать рост воли. Может, для того все и делается, чтобы эта воля достигла пределов своего развития, и в итоге гордыня человека будет наказана? Может быть, воля, в конце концов, столкнется с чем-то “твердым”, что она не может превзойти? Может быть, уроком из этого будет то, что взгляд на все как на видимость, хоть и правилен, но поверхностен? И аналогично поверхностным является и тот взгляд, что воля исчерпывает бытие.
Если взять за истину то, что бытие – это нечто скрывающееся и сворачивающееся, убегающее и отказывающее в видимости, то нелегко представить себе ревнителей этого бытия. Какими они должны быть? Сдержанными и скромными, тайными и невидимыми. Трудно представить мир с такими добродетелями. Мир без шоу и рекламы. Мир, где все прячут и сворачивают любую видимость вплоть до видимости поступков и вещей. Пожалуй, для этого надо изменить само “представление” или вовсе отказаться от него.
Воля, взятая абстрактно, без своего явления, есть своего рода анти-взрыв, взрыв-вовнутрь, “черная дыра”, засасывающая в себя все сущее и превращающая его в ничто. Воля, собственно, состоит в том, что все сущее держит на нее равнение, как в строю, ориентируется и центростремится. Точка воли – это точка импозии, точка схлопывания, засасывающая воронка, благодаря которой все сущее не распускается, не разлетается, не бредет само собой. В астрофизике есть концепция расширяющейся и сворачивающейся вселенной. Сегодня спектральный анализ фиксирует стадию расширения, и ученые высчитывают, когда начнется сжатие. Это сжатие уже началось несколько тысяч лет назад, когда первый человек проявил волю и выпрямил позвоночник, когда он противопоставил себя всему сущему, бывшему и будущему, вознесся над ним, задав вопрос о его основании и смысле, когда выдержал напор этого сущего, преодолел его и продолжает преодолевать в истории.