От Георгий
К Георгий
Дата 23.06.2004 20:38:48
Рубрики Тексты;

Не шпыняйте Астафьева или Не бессмысленно ли погибли те сотни тысяч, что "освобождали Европу"? (*+)

http://www.lgz.ru/682
http://www.lgz.ru/689

ПРАВЫЕ И ВИНОВНЫЕ

22 июня, в день, который никто в мире не чтит кроме нас, мы должны говорить о войне всю правду...

Однажды в Германии я видел эсэсовскую тюрьму. Она находилась в Дортмунде недалеко от железнодорожного вокзала - аккуратное
трёхэтажное здание. Во время войны Дортмунд был сильно разрушен, а тюрьма уцелела. В ней теперь музей. Камеры в тюрьме чистые,
опрятные, на стенах кое-где сохранились надписи, сделанные заключёнными. Были там надписи и на русском.
Меня долго водили по этим камерам, а потом мы говорили с немцами о войне. Так захотели они сами. Но с немцами трудно говорить о
войне. Сколь бы ни каялись они за неё, странно видеть, насколько лучше живёт побеждённая нами Германия. Это можно чем угодно
объяснить. Тем, что у нас были коммунисты, а Германии помогала после войны Америка. Тем, что немцы трудолюбивы и экономны, а мы
необязательны и расточительны: Но слышать от самих немцев, как они посылают продукты нашим ветеранам, как выделяют деньги узникам
концлагерей и угнанным в Германию женщинам и как эти деньги в России воруют, тяжело. И хотя у тех немцев, с которыми я общался, не
встречалось никакого чувства превосходства, иногда мне казалось, что всё это делается не только для того, чтобы искупить свою вину,
но и для того, чтобы намекнуть на свою в конечном итоге историческую победу. Эта победа не имеет никакого отношения к реваншизму,
милитаризму, возрождению фашизма и прочим пропагандистским клише, и не случайно в эсэсовскую тюрьму водят на экскурсии солдат
бундесвера. Это победа над собственной историей путём превращения её в музей.
Впрочем, и тут много непростого. У разных немцев разное к войне отношение. Особенно у западных и восточных, и хотя бы поэтому одной
Германии в Европе нет. Всё равно их две. В Саксонии у меня случился разговор с одним университетским преподавателем. Он говорил с
возмущением, что немцам не дают забыть войну, постоянно напоминают об их вине, и всё это идёт с Запада. Всё делается для того, чтобы
Германия делилась и платила. Но те, кто так делает, не понимают, что играют с огнём и всё кончится большой бедой. Шёпотом он
прибавлял, что история имеет обыкновение повторяться.
Я не знал, что на это сказать. Я всё равно не мог понять ни умом, ни сердцем, почему, если наше дело было правое, мы так и не сумели
выбраться из своей ямы, а они - виноватые - смогли.
В получасе езды от Дортмунда находится Мюнстер, средневековый город, где некогда победили анабаптисты и стали уничтожать всех, кто
не следовал их учению. Это случилось давно, и в зелёном университетском городе с быстрой рекой ничто не напоминает о бойне, которую
устроили реформаторы полтысячи лет назад. Но бродя по старым мюнстерским церквам и монастырям, во внутреннем дворике одной обители,
где находились могилы епископов и всё было пронизано каким-то уже неземным покоем, я наткнулся на необычную скульптуру - статую
смерти. Это была фигура скелета с косой. Я не знал, имела ли она какое-нибудь отношение к средневековой истории - но мне почудилось,
что нечто подобное незримо присутствует и на моей земле, только гораздо в более страшных размерах.
Революция, красный террор, ГУЛАГ, раскулачивание - всё это косило Россию в ХХ веке. Но добила её война, и её последствия мы ощущаем
горше всех прочих казней. Виктора Астафьева сильно ругали за роман <Прокляты и убиты>, обвиняли в отсутствии патриотизма, в том, что
Великую Победу он свёл к поражению. А Сталина нынче всё чаще и чаще снова хвалят как мудрого государственного деятеля и ставят ему в
заслугу выигранную войну и возрожденную империю. А между тем, если посчитать, сколько мы в ту войну потеряли и не только в первые её
месяцы, не только защищая Москву и Сталинград, не в блокадном Ленинграде, не на Курской дуге и не при переправе через Днепр, а уже
после 1944-го - при освобождении Европы и штурме Берлина, чтобы поспеть туда раньше союзников и первыми поднять флаг над рейхстагом:
Если всё это вспомнить, то горький, бессмысленный, но неизбежный вопрос лезет в голову: за что, за какую идею, за чью землю погибали
эти люди, которых были не тысячи, не десятки, а сотни тысяч: Ведь их жизни можно было сберечь.
Можно сколько угодно обвинять Горбачёва и Ельцина, бесславно сдавших советскую империю и допустивших к нашим границам НАТО, где пять
лет спустя после окончания Второй мировой служили бывшие фашистские генералы, но: По совести говоря, богатый ли был у последних
советских коммунистов выбор? Ведя себя гадко, недостойно по форме, по сути они просто зафиксировали неизбежное - в конце века мы
расплатились за то, что наши военачальники и их Верховный главнокомандующий относились к своим солдатам как пушечному мясу хоть в
41-м, хоть в 45-м. Победив, они надорвали свою страну так, что оправиться она не может по сей день. И для нас война не станет музеем
никогда.
Вопрос, зачем погибли советские солдаты на земле объединённой ныне Европы, кому оставляли надписи на отштукатуренном и остеклённом
берлинском рейхстаге, откуда их уцелевшим однополчанам пошла в 90-е годы экономическая подмога, не стоит задавать 9 Мая. Лучше
вспомнить песню про одну на всех победу и про цену, за которой народ не постоял... Да и в остальные дни года предпочтительней
говорить о том, что мы спасли Европу от фашизма, а если сегодня она повернулась к нам спиной, что ж... Ещё Пушкин писал про её
неблагодарность, тут, наверное, исторический жребий, на который бессмысленно роптать.
Но хотя бы раз в году, 22 июня, в день, который не чтит в мире никто кроме нас, мы имеем право задуматься о жертвах, принесённых в
конце той войны, жертвах, которых уже могло и не быть:


Алексей Варламов