>Вы неправы в обобщении - отрицание Троцкого было именно рациональным. Он был отвергнут в ходе общепартийной (!) дискуссии, она шла в каждой первичной организации до одной.
не верю в свободу той дискуссии
>В этом вопросе как раз "нужно быть большим знатоком", а мы таковым не являемся. Скажите, почему "иудушка Троцкий", приплыв в 1917 г. на пароходе из США, вдруг был принят в РСДРП(б) и сразу стал в ней вторым человеком? Ответ может быть только такой: "значит, иначе было нельзя".
Троцкий был одним из лидеров революции 1905 года, он был тогда председателем петросовета, и многие об этом помнили. Логично, что его сразу привлекли с делу на высшем уровне.
>В том случае, если "положительный эффект на начальном этапе" является вопросом жизни и смерти (а так оно и было), то надо этого эффекта добиваться. А следующую кампанию вести уже на базе этой достигнутой победы. В вашем смысле все победы пирровы.
Да, есть такой грех - признаю. Но однако противоположная позиция также не идеальна. Так можно любое зладейство опрапвдать тем, что решался вопрос жизни и смерти. Ельцин тоже писал, что принял решения стрелять по Верховному совету, чтобы спасти Россию.
В заключении несколько цитат из книги Троцкого "Преданная революция"
==========================================================================
после беспримерного напряжения сил, надежд и иллюзий, наступил
длительный период усталости, упадка и прямого разочарования в
результатах переворота. Отлив "плебейской гордости" открывал
место приливу малодушия и карьеризма. На этой волне поднимался
новый командующий слой.
…
Молодая бюрократия, возникшая первоначально
в качестве агентуры пролетариата, начинала теперь чувствовать
себя третейским судьей между классами. Самостоятельность ее
возрастала с каждым месяцем.
…
Под знаменем большевиков-ленинцев сплотились, правда,
десятки тысяч революционных борцов. Передовые рабочие
относились к оппозиции с несомненной симпатией. Но симпатия эта
оставалась пассивной: веры в то, что при помощи новой борьбы
можно серьезно изменить положение, у масс уже не было. Между
тем бюрократия твердила: "Ради международной революции
оппозиция собирается втянуть нас в революционную войну.
Довольно потрясений! Мы заслужили право отдохнуть. Мы сами у
себя создадим социалистическое общество. Положитесь на нас,
ваших вождей!" Эта проповедь покоя тесно сплачивала
аппаратчиков, военных и штатских, и находила несомненный отклик
у усталых рабочих и особенно крестьянских масс. Может быть
оппозиция и впрямь готова жертвовать интересами СССР во имя
идей "перманентной революции", спрашивали они себя. На самом
деле борьба шла из-за жизненных интересов советского
государства. Ложная политика Коминтерна в Германии обеспечила
через десять лет победу Гитлера, т.е. грозную военную опасность
с Запада, а не менее ложная политика в Китае укрепила японский
империализм и чрезвычайно приблизила опасность с Востока. Но
периоды реакции больше всего характеризуются недостатком
мужества мысли.
…
Бюрократия победила не только левую оппозицию. Она победила
большевистскую партию. Она победила программу Ленина, который
главную опасность видел в превращении органов государства "из
слуг общества в господ над обществом". Она победила всех этих
врагов - оппозицию, партию и Ленина - не идеями и доводами, а
собственной социальной тяжестью. Свинцовый зад бюрократии
перевесил голову революции. Такова разгадка советского
Термидора.
…
Сотни оппозиционеров,
русских и иностранных, были за эти годы расстреляны, погибли от
голодовок или прибегли к самоубийству. На протяжении 12 лет
власть десятки раз оповещала мир об окончательном искоренении
оппозиции. Но во время "чистки" в последние месяцы 1935 г. и
первой половине 1936 г. снова исключены были сотни тысяч членов
партии, в том числе несколько десятков тысяч "троцкистов".
Наиболее активные были немедленно же арестованы, разбросаны по
тюрьмам и концентрационным лагерям. В отношении остальных
Сталин через "Правду" открыто предписал местным органам не
давать им работы. В стране, где единственным работодателем
является государство, эта мера означает медленную голодную
смерть. Старый принцип: кто не работает, тот не ест, заменен
новым: кто не повинуется, тот не ест. Сколько именно
большевиков исключено, арестовано, истреблено начиная с 1923
г., когда открылась эра бонапартизма, мы узнаем, когда
развернем архивы политической полиции Сталина. Сколько их
остается в подполье, обнаружится, когда начнется крушение
бюрократии.
Какое значение могут иметь 20-30 тысяч оппозиционеров на
партию в два миллиона членов? Голое сопоставление цифр не
говорит в таком вопросе ничего. Десятка революционеров на полк
достаточно, чтобы в накаленной политической атмосфере увлечь
его на сторону народа. Не даром штабы смертельно боятся
малочисленных подпольных кружков, даже одиночек. Этот
реакционный штабной страх, пропитывающий сталинскую бюрократию
насквозь, объясняет бешеный характер ее преследований и ее
отравленных клевет.
