Из всех тайных языков важнейшим для нас является блатная феня. Но она, как оказалось, лишь жалкий отзвук тайных языков, которые в
старое время бродили по просторам нашей Родины. В этом убеждает нас книга, вышедшая в свет в издательстве "Флинта". Даже после
беглого ее просмотра можно прекращать всякие дискуссии о том, что в наш язык диким стадом врывается тюремная лексика.
Владимир Иванович Даль очень любил русский язык. Он коллекционировал слова и с нежным восторгом складывал их в словарь, как
энтомолог собирает в коробочку редких бабочек. В марте 1819 года близ почтовой станции Зимогорский Ям возница его саней огляделся
вокруг и сказал: "Замолаживает". Это слово поразило выпускника Морского кадетского корпуса. Он записал в книжку: "замолаживает - в
Новгородской губернии значит: небо пасмурнеет, заволакивается тучами". И с этих пор погоня за самобытными словами стала смыслом его
жизни. Он любовался каждым новым словом и не уставал удивляться причудливости русского ума, составляющего родной язык из чего ни
попадя.
И каково же было его удивление, когда к нему обратился граф Л.А. Перовский из Особого секретного комитета при Министерстве
внутренних дел с просьбой составить словарь тайных языков. Есть, оказывается, в России области, где отдельные слои населения говорят
на языках, совершенно на русский не похожих. И это не воры и не шпионы. Это офени - торговцы-разносчики, которых еще называют
коробейниками. Происходили они в основном из Владимирской губернии. Правительство усмотрело в языке офеней сходство с языком
раскольников, который они употребляли в переписке.
Даль с великой охотой взялся за это дело и за год с небольшим завершил работу над офенско-русским словарем. Еще через несколько
месяцев был готов обратный - русско-офенский - словарь, в который был добавлен лексикон костромских и нижегородских шерстобитов. Тут
оказалось, что офенский язык ничуть на раскольничий не похож. Религиозная тематика в нем практически отсутствовала, правда, Бог
именовался Стодом, церковь - оклюгой, а слова "Евангелие" не было вовсе. Да и вообще, все слова относились исключительно к быту,
торговле и деньгам. Ничего крамольного.
И здесь возникает законный вопрос: а зачем этим офеням понадобился собственный тайный язык? Причем такой, что вроде бы и русский - а
ничего не разобрать. Сам Даль дает на этот вопрос однозначный ответ: "Офенский язык изобретен ходебщиками, разносчиками, чтобы
свободнее изъясняться им при других о торговых делах, чтобы удобнее было обманывать простолюдинов. Примеры такого языка не редки".
Говоря так, Даль имел в виду еще множество других тайных языков - это язык мазуриков (воров), барышников и конокрадов в России и
аналогичные языки в Германии и во Франции. Эффективность этих языков поразительна. Можно орать через всю базарную площадь:
"Переиордаем в жуглую местомку, здебось ласо пропулим шивару!" - и быть уверенным, что кроме вашего товарища никто не поймет, что вы
говорите: "Переедем в другое место, здесь мало продадим товару".
Словари офенского языка не заинтересовали правительство. Но и сам Даль к ним несколько охладел, поскольку его целиком поглотил более
важный труд, по сравнению с которым 5000 офенских слов - пустяки. Так офенский словарь и остался бы в рукописи, если бы не доктор
филологических наук, заведующий кафедрой русского языка, почетный профессор Пензенского государственного университета Василий
Бондалетов, который написал книгу "В.И. Даль и тайные языки в России". От заглавия немного веет бульварным романом, тем не менее это
вполне научное исследование на ранее неизвестную тему. Впервые публикуются 4 рукописных словаря В.И. Даля. Это уже упоминавшиеся
"Словарь офенского языка" и "Русско-офенский словарь", которые дополнены "Словарем тайных слов шерстобитов" и "Словарем
петербургских мазуриков".
Эту книгу и словарем в чистом виде назвать нельзя. Это скорее научный труд о тайных языках, где "Словари" Даля не более чем
справочный материал. Читать его более чем интересно. И самым шокирующим здесь являются именно слова офенского языка. Они ни на что
не похожи. Это какие-то нерусские слова! Да, временами попадаются словечки, которые могли бы быть русскими, но что-то им мешает.
Такие слова не могли родиться сами из русского языка, как пресловутое "замолаживает". Они могли быть только сочинены. Так и
представляется деревенская изба, где сидит этакая редколлегия и придумывает слова почуднее.
- Вот "вершалы"... Это что будет? "Очки"? Хорошо, так и запишем. А вот словечко "плёхальница". Как полагаете, что лучше - "баня" или
"мыло"? "Баня", конечно.
И так все почти пять тысяч слов. Редко-редко попадаются словечки, выжившие в схватке со временем. Вдруг откуда ни возьмись в 70-е
годы ХХ века выплыло слово "клёво". Все буквально взбесились: какая молодежь пошла, все у нее клёво да клёво! А по-офенскому "клёво"
значит "хорошо". Или знакомое от веку "баш на баш". "Баш" - это "грош" по-офенски. "Журба" - "горе" (и по-украински так же). А
остальное... "Галаха" - "пиво", "вытерница" - "книга", "обдулить" - "обгореть". Чудо! В главе "Что сохранил и что утратил жгонский
язык с середины XIX столетия?" приводится интересное наблюдение за выживаемостью специальных слов из тайного языка шерстобитов
Костромской области, проведенное в 1961-1963 годах. Оказалось, что многие слова видоизменились, но остались в обиходе уже как
диалектные. И в приложение дается карта, из которой становится ясно, что и по сей день есть местности, где в ходу вся эта
тарабарщина.
А когда мы открываем главу "Условный язык петербургских мошенников", то восторгу просто нет предела. Ворье не придумывало слова, оно
просто придало общеизвестным словам новое значение. Так, "сапоги" стали "коньками", "похороны" - "уборкой", а "погода" -
"опасностью". Не доросли жулики до словотворчества в чистом виде. Кстати, "жулик" тогда означало не хитрого проходимца, а
мальчишку-вора или нож. А вот "бабки" - они и в Африке "бабки". Что у офеней, что у мазуриков они обозначают одно и то же - деньги.
Попутно реабилитировано популярное ругательство "му..к". На языке мазуриков это означает "мужик". Как и "хам" - не имя библейского
персонажа, а обозначение лакея. Что и говорить, емкое словцо.
Конечно, книга рассчитана на филологов широкого профиля, но будет полезна и читателю с широким кругозором, который живо интересуется
русским языком. И тогда он сможет, пользуясь офенским языком, приблизительно выяснить, что же на самом деле пел коробейник из поэмы
Некрасова:
Ой, лопырно-лопырная массовая коцобушка!
Вань в ней ситим и парча.
Жаломай, Стодка-зазнобушка,
Котюрецкого херьга.
