|
|
От
|
Pout
|
|
|
К
|
WLD
|
|
|
Дата
|
06.04.2003 20:16:55
|
|
|
Рубрики
|
Прочее;
|
|
Один пример звериного кода - мат. "Песья лая"
WLD сообщил в новостях следующее:91186@kmf...
> Добрый день!
> Проблема сложная, сложность ее также в том, что предмет дискуссии
(семинара) начинает ускользать из моего поля внимания. Какие вопросы мы
хотим прояснить?
Дык. В семинаре запевом служит первое корневое ссообщение с его "ПОСЫЛ".
Чем сложней и разветвленней "посыл", тем будет дальше сложней. Что уже
по этой ветке видно. Если поставить "сабжект" скажем"Что есть
мышление" - ответом будут подветки очень разные.
"Миром правит суггестия" - окей, получаете подветки в общем по
теме. Но разумеетеся очень разные и все более уходящие в частности, за
каждую строчку могут люди вцепляться (и не такое тут бывает). Поэтому не
надо очень напрягаться (и правильно Вы сделали -не очень напряглись), а
лучше выбирать что кажется "по теме" , спокойно переваривать(нужно ли
мне)и вести свою нить, свою игру, пока есть интерес. И не тушуйтесь,
давайте"примеры". Из жизни. См.ниже
> Центральная тема . поведение социального существа, <механизмы> такого
поведения. Обсуждение проблемы выводит на вопросы становления (генезиса)
сознания, тем самым на проблему формирования <человеческого габитуса>. В
таком контексте попробую вы-сказать суждения, которые в известной
степени являются продолжением моего предшест-вующего сообщения.
>
Вот сразу не могу смолчать. Габитус формируестя как раз скажем , мало
свазано с сознанием, вместе с ним, а то и порой помимо него. Просто
, первые же слова надо проболвать на зуб. Ветка такая. Сознание -это
что, скажите для себя.У меня "определения " там не было. Метафора,
"которой я работаю" (с "этим делом", сознанием. сгодится и метафора -
просто нет понятия-ТО) - скажем круг света от фонаркиа, который
освещает в каждый момент часть "души", если смотреть ментально (или
"мозга" -это легче представить). Прочие "вещи" я определяю и работаю с
ними. "Чистое сознание" - это не знаю и не надо мне знать имхо,
обойдусь. Был такой антипод Спинозы г-н Фихте, очень умный , он
говорил -как же так, никакого чистого сознания не берется как основы. НЕ
БЕРЕТСЯ. Еще раз -не берется. Таких еще много,"непонятных" воодных.
. Как основы - не берется, потому что нэ трэба Поэтому тем, кто вводитт,
нужно дать фишку-вводную, чято он понимает под сознанием
> <Лакоффоский отрывок был в основном введен для разбора
> феномена "языковых метафор, которыми мы живем". Таких
> удачных работ по разным направлениям "от лингвистики - к
> семиотике" не так уж много. Но они работают только с
> языком-речью как сферой самодостаточной и якобы
> пронизывающей до дна повседневную жизнь. Для других кодов
> (невербальных) стандартно употребляют иносказательно термин "язык", а
> надо говорить хотя бы "код". "Язык тела", например,"..
> В первом приближении можно сказать, что у человека есть
> "телесный код"(точней коды),которые затем преобразуют с
> помощью слова, но генезис и история сочетаний кодов,
> мышления и языка-речи - это не одна линия и "не линейное
> развитие",а пересекающиеся и сливающиеся линии. Язык как
> слова, речь брать недостаточно. Коды тем не менее внутри
> сидят, их лучше на зуб пробуют семиотики. В разных культурах
> оказываются неожиданно разные невидимые,но мощно
> детерминирующие изнутри коды.>
>
> Оттолкнусь от этих цитат, поскольку здесь можно вернуться к некой
осевой линии, кото-рой я руководствуюсь. Сначала следующее замечание.
Мне импонирует стремление найти глубинные <коды, глубинные <метафоры
поведения>, выражающие эти коды.
Я оставновлюсь сейчас только на этом. Вы правильно сказали,много тем.
Пробуйте на зуб каждую. А то будет много под-веток.
Код это - язык. Не больше и не меньше, представьте размер охвата. Язык!
("язык тела" охватывает массу форм поведения. У А.Пиза есть
отдельно"язык тела в отношениях мужчин и женщин", правильно). Кстати
ниже пример "мужского звериного кода", "которым мы живем". У Гуры этого
дела больше, то есть классификация охватывает гораздо больше. Птицы, они
же души,волки,змеи. Мы тут раньше напарывались на "хтоническую
мышь-крысу","ядовитого гада". ОН ядовит. Это персонаж из набора Гуры.
Это "архетип"
Кто такие "гады" (ах ты гад...гады захватили родную землю),поставьте
вопрос Поставьте вопрос, почему души представляют как птиц, а на могилу
родных в поминальные дни носят хлеб кормить их. Это класс существ,
которые когда-то были почти равносильны с прочими и "прописали" наш
язык, нашу жизнь. Вот между делом мы употребляем обороты душа-птица,
или слова быдло, скоты, суки,гады, да иногда и просто не замечаем что
лаемся чисто по-песьи. Это предмет изучения современных этнологов и
семиотиков. В формуе фильтры стоят,но плевки,гады и быдло покрыли
полмонитора. Запустите поиск. Это - код, это язык. Непрерывно плюются
или мочатся ... тут есть такие
> Тем более, что в генезисе <звериный код> неотделим, скорее всего, от
человеческой эволюции и где-то в подсознании лежит и сегодня. Здесь есть
одно <но>. Человеческое и животное (био-логическое> поведение имеют под
собой какие-то общие основания.
далее порезал. Не об этом речь. Код -это язык. Когда-то зверниный код
был равноправным с "буквами", скажем в период ранненго средневековья.
Клейма мечей, узоры на "малых изобразительных формах", в период
викингов, или "слова о Полку". Руны и бквы чередовались с узорами из
звериных(в том числе демонических) персонажей. Буквы плюс звери.
Вперемешку. Буквы - звери.
Это было давным-давно...Ладно, попробуем насчет мата. Вы не замечали,
что за окном(у меня так точно, тут рабочий район,летом ночью маленький
Багдад) говорят уже больше не на "русском литературном", а на мате?а это
_"песья лая"_. Только тут ввиду специфики придется дать ссылку на полный
текст. Не для слабонервных. И об остальном -потом
Обсценный - ругательный. Инвектива - ругань,посыл (на). Но мат
"перекрывает"инвективу. На нем не ругаются. На нем говорят как на языке.
И все понимают. И сответственно себя ведут. Это вовсе не нынешнее. Есть
у Достоевского в дневнике пример разговора шести гуляюших мастеровых,
вся речь которыз состоит из одного слова, передающего "все богатство
бытия", все оттенки переживаний. Догадайтесь с трех раз, что за "слово"
>
> Кругом подколодные змеи, упрямые ослы,сучий мир."Вы
> собаки, и смерть вам -собачья!" "Ах ты с..а!"
>
Откуда взялся сукин сын
"матерщина и представляет собой перевод песьего лая (песьей речи) на
человеческий язык".
"Но - только как метафора. Потому что псы не "бранятся", или, по крайней
мере, бранятся не всегда. Они просто так "разговаривают". ...матерщина
не просто есть перевод песьей речи на человеческий язык. Она сама и
есть - песья речь"
В.Ю. Михайлин
РУССКИЙ МАТ
КАК МУЖСКОЙ ОБСЦЕННЫЙ КОД:
...
Собака является основным зооморфным фигурантом во всех без исключения
индоевропейских инвективных практиках , и такое исключительное внимание
должно быть, на мой взгляд, обосновано. Развивая "собачью" тему, Б.А.
Успенский пишет: "В наши задачи не входит сколько-нибудь подробное
выяснение причин, определяющих соответственное восприятие пса; детальное
рассмотрение этого вопроса увело бы нас далеко в сторону... для нас
существенно во всяком случае представление о нечистоте пса, которое
имеет очень древние корни и выходит далеко за пределы славянской
мифологии".
Именно рассмотрение данного вопроса - о причинах настолько четкой
ассоциации обсценных речевых практик с псом, что даже сами названия
соответствующего речевого поведения в ряде славянских языков имеют четко
выраженные "собачьи" этимологии, - я и ставлю первой и ключевой задачей
данной работы.
...
1. "Песья лая". Русский мат как территориально (магически) обусловленный
мужской речевой код
...
в отечественной традиции мат - явление, жестко сцепленное с полом
говорящего, своеобразный мужской код, употребление которого обставлено
рядом достаточно строгих еще в недавнем прошлом правил. Происшедшее в
двадцатом веке изменение речевого статуса мата является темой отдельного
разговора
Территорией чисто мужской, исключающей всякое "законное" женское
присутствие, практически во всех известных культурах всегда были
территории охотничья и воинская - то есть территории либо неосвоенной,
но знакомой природы, отношения с которой выстраиваются на договорных и
паритетных началах (охота), либо природы откровенно чужой, хтонической и
магически враждебной (война).
...для всего индоевропейского ареала, от кельтов до индоиранцев и от
германцев до греков и римлян (а также для многих других,
не-индоевропейских народов), давным-давно доказано существование
воинских мужских союзов, члены которых не только называли, но и считали
себя именно псами/волками. В своей, снабженной весьма представительной
библиографией по интересующему нас вопросу, работе с показательным
названием "Воины-псы. Мужские союзы и скифские вторжения в Переднюю
Азию" А.И. Иванчик пишет:
"Мужские союзы и связанные с ними ритуалы и мифы хорошо изучены для
германской, индоиранской, греческой, латинской и кельтской, а также
балто-славянской традиций. В результате проведенных исследований
установлена огромная роль, которую играл в мужских союзах образ
пса-волка. Покровитель мужского союза, бог-воитель, почитался именно в
этом образе, однако для нас гораздо важнее, что все члены союза также
считались псами-волками. Инициация молодых воинов состояла в их
магическом превращении в волков (обряд происходил с применением
наркотических или опьяняющих веществ), которые должны были некоторое
время жить вдали от поселений "волчьей" жизнью, т.е. воюя и грабя.
Особенно хорошо этот обычай сохранился в спартанских криптиях;
совершенно аналогичную инициацию в качестве волка-убийцы и грабителя
проходит, прежде чем стать полноценным воином, и молодой Синфьотли в
саге о Вольсунгах. Инициация ирландского героя Кухулина, в результате
которой он обрел свое имя, означающее "Пес Кулана" (смена имени обычна
при инициациях), состояла в том, что он исполнял при божественном
кузнеце Кулане обязанности сторожевого пса, т.е. сам превращался в него.
С этим можно сравнить осетинский нартовский сюжет о превращении Урызмага
в пса и участие небесного кузнеца в закаливании нартовских героев.
Очевидно, с тем же представлением связана индоевропейская правовая
формула, согласно которой совершивший убийство человек "становится"
волком, из которой потом развились закрепленные за этим словом значения
"человек вне закона, преступник", придающие ему пейоративный оттенок ".
Примеры на данную тему можно множить едва ли не до бесконечности,
начиная с Ромула, основавшего чисто мужской и разбойничий город Рим, и
кончая ирландской эпической традицией, где, во-первых, Кухулин отнюдь не
единственный персонаж, в чьем воинском имени содержится корень ку
("пес"), а во-вторых, практики различных воинских (и юношеских
воинских!) союзов, инициаций, своеобразных табуистических систем
(гейсов) и т.д. разнообразны невероятно. Напомню также о неоднократно
ставившем специалистов в тупик статистически невероятном обилии в Европе
и в России "волчьих" имен и фамилий. Действительно, Волковых в России в
несколько раз больше, чем, к примеру, Медведевых, хотя медведь и
считается традиционным национальным символом. А если к Волковым добавить
еще и Бирюковых с Одинцовыми, статистика станет еще более показательной.
Немалый интерес в этой связи представляют также и общеиндоевропейские
сюжеты, связанные с ликантропией - причем вервольфами имеют обыкновение
становиться исключительно мужчины.
2. Возрастная обусловленность
песьего/волчьего статуса
....
(твою мать...)
Мать оппонента была осквернена псом - причем разница между воином-псом и
животным рода canis здесь не просто не существенна. Ее не существует.
Следовательно, оппонент нечист, проклят и - фактически - уже мертв сразу
по трем позициям. Во-первых, его отец не был человеком, а сын
хтонического существа сам есть существо хтоническое. Во-вторых, мать
оппонента самим магическим актом коитуса с псом утрачивает право
называться женщиной и становится сукой. Оппонент тем самым приобретает
формульный титул сукин сын, также указывающий на его хтоническое
происхождение и не-человеческий статус.
..
"Песья лая" была своего рода бессознательной имитацией одной из
сторон более ранней стадии развития собственно "человеческого" языка -
комплексом вытесненных на периферию архаических охотничьих/ воинских
речевых практик. Отсюда и ряд особенностей матерного говорения, доживших
до наших дней (следует еще раз оговориться, что никакого особенного
матерного языка не существует, но существуют матерные разговорные
практики, и, собственно, сам мат есть комплекс особым образом
кодифицированных речевых практик, существующих в пределах живого
русского языка).
...
Итак, матерная брань, согласно данному комплексу представлений (которые
отражаются как в литературных текстах, так и в языковых фактах), - *это
"песья брань"; это, так сказать, язык псов или, точнее, их речевое
поведение, т.е. лай псов, собственно, и выражает соответствующее
содержание. Иначе говоря, когда псы лают, они, в сущности, бранятся
матерно - на своем языке; матерщина и представляет собой, если угодно,
перевод песьего лая (песьей речи) на человеческий язык.
Но - только как метафора. Потому что псы не "бранятся", или, по
крайней мере, бранятся не всегда. Они просто так "разговаривают". Другое
дело, что в пределах собственно "человеческой" территории их речь, как и
прочие формы свойственного им поведения, не может восприниматься иначе
как брань. И матерщина не есть перевод песьей речи на человеческий язык.
Она сама и есть - песья речь.
Еще одним тому свидетельством является подмеченная большинством
исследователей, но никем, по моим сведениям, до сей поры
удовлетворительно не объясненная особенность матерной речи - склонность
большинства говорящих "на мате" вставлять едва ли не после каждого
"смыслового", "человеческого" слова матерное слово или целую матерную
конструкцию. Причем именно такой способ говорения и воспринимается на
обыденном уровне как собственно мат, лай, матерщина - в
противоположность конкретным, матерным же, инвективным практикам,
связанным с понятием выругать матерно или выругать по матери. В процессе
говорения фактически происходит ритмическая разметка речи на "стопы",
причем цезурами служат лишенные какого бы то ни было конкретного смысла,
но, несомненно, эмоционально заряженные "табу-семы" (если
воспользоваться термином В.И. Жельвиса). Чаще всего две-три матерные
интерполяции регулярно чередуются, что служит дополнительным средством
ритмовки.
"Ну, что ты, ...'т'ть, спрашиваешь, что ты, ...ь, вопросы задаёшь? Ты
что, сам, что ль, ни ... не видишь?" (из устного разговора грузчиков
(45-50 лет), на товарном складе. Саратов, 1993 год).
Мат здесь не имеет никакого отношения к инвективе, не мыслится
как таковая и ни в коем случае не воспринимается как таковая
собеседниками. В противном случае последнее высказывание, носящее
эмоционально окрашенный и отчасти провокативный, разом побуждающий к
действию и ориентированный на понижение ситуативного статуса оппонента,
но никак не оскорбительный характер, должно было бы быть воспринято как
страшное оскорбление - в том случае, если интерполянты ёб твою мать и
бл... (в сочетании с адресным местоимением ты) были бы "переведены"
адресатом как смысловые. Такой "перевод" в принципе возможен - но лишь
как ответный игровой ход, указывающий оппоненту на неуместность или
чрезмерность вербальной агрессии и понижающий, в свою очередь, его
ситуативный статус за счет "запугивания" одной только возможностью
"прямого перевода". Так, адекватным контрходом (чреватым, однако,
обострением ситуации в силу демонстрации нежелания "играть по правилам"
и готовности идти на конфликт) в данном случае был бы ответ: "... свою,
дешевле станет"
Ритмически организующая текст функция матерных интерполянтов несет, на
мой взгляд, весьма существенную смысловую нагрузку, собственно и
переводя речь из "человеческой" в "песью", из "разговора" в "лай".
Начнем с того, что она членит речь на более короткие единицы
высказывания, присовокупляя к каждой из них освобожденную от прямого
денотативного смысла, но эмоционально и коннотативно заряженную сему -
то есть, попросту говоря, перекодирует обычное высказывание в матерное.
При этом чаще всего высказывание освобождается от "лишних" слов и
усложненных грамматических форм, прямой его смысл подвергается
определенной компрессии - за счет усиления эмфазы. Так, фраза, которая
на "нормальном" русском языке звучала бы приблизительно как "Ну, что,
мне, наверное, пора идти домой", будучи "перекодирована", приобретет вид
приведенной выше начальной фразы из разговора подростков. Мат не знает
полутонов и неопределенностей. Поэтому наверное исчезнет непременно,
пора идти уступит место более компрессивному и оперативному глаголу
совершенного вида и в прошедшем времени (подчеркивается решительность,
вероятное действие обретает вид свершившегося факта), а домой падет
жертвой особой эстетики умолчаний, подразумевающей интимную
вовлеченность адресатов речи в личные обстоятельства говорящего.
Данная особенность матерной речи делает возможным особые иронические
речевые конструкции, эксплуатирующие энергию отталкивания полярно
противоположных, несовместимых языковых кодов, сознательно и "насильно"
объединяемых в одной фразе. "Пафосный" (если воспользоваться устойчивым
англоязычным термином, отсутствующим в русском языке) заряд фразы:
"Уважаемый Дмитрий Федорович, а не пойти ли вам на ...?" - понятен
всякому русскоязычному человеку.
Далее, ритмическая организация высказывания за счет матерных
кодовых интерполяций выполняет также иную смысловую роль. Она фактически
превращает речь в "пение", в "музыку", в спонтанное стихотворчество.
...
"Обыденный", "нормативный" язык полностью проницаем для носителя
матерных речевых практик. Однако отсутствие соответствующих практик,
напротив, делает матерную речь, по сути дела, совершенно "темной" для
гипотетического носителя "чистого" русского языка. Всякая попытка
говорить "на мате" по тем же законам, по которым строится обычная
"человеческая" речь неминуемо выдаст экспериментатора как "чужого" - так
же как "наблатыкавшийся" в "музыке" "фраер" (сколько бы словарей
тюремно-лагерно-блатного жаргона он на досуге ни превзошел ) будет
моментально изобличен настоящими ворами . И, как правило, будет примерно
наказан: формально - за наглость, а реально - за магическую
несовместимость с чужеродной зоной и попытку осквернить ее, проникнув
под видом своего.
На совершенно "собачий" манер организована и система выражения
ненависти к главному противнику - правоохранительным органам,
воспринимаемым в буквальном смысле слова как "чужая стая". Самый
устойчивый пейоративный термин - лягавые - свидетельствует об этом со
всей очевидностью. При привычной подсознательной (а зачастую и
осознанной) ассоциации себя с волком-одиночкой (или - себя и "своих" - с
волчьей стаей), добывающим "живую" пищу и подверженным гонениям и
облавам со стороны общества, исходный образ вполне очевиден. При этом
"братва" и "менты" относятся друг к другу как негатив к позитиву, при
сохранении прочной взаимной связи и общего "структурного единства", что
выражено как в пейоративных терминах (милиция - волки?, но волки?
позорные), так и в параллелизме соответствующих реалий в разного рода
ритмически организованных текстах - присказках, песнях, прибаутках и
проч.
Тот же "стайный" принцип четко виден в системе отношений между
"черной мастью" и ворами, в силу тех или иных причин пошедшими на
разного рода сотрудничество с властью, - да и в самом наименовании
последних: суки. После введения практики сознательного ссучивания
тюремными властями целых этапов, и в особенности после использования
уголовников в качестве живой силы на фронте, в периоды тяжелых боев
1941-1942 годов , противостояние между ворами и суками в советских
лагерях приобрело характер настоящей затяжной стайной войны, ведшейся по
всем "волчьим" правилам. Власти же, умело используя известный принцип
"разделяй и властвуй", зачастую откровенно натравливали сук на воров и
обратно, а тех и других - на политзаключенных, выказывая немалое
"нутряное" знание законов, по которым функционирует "стая". Так, вовремя
пришедший в пересыльную тюрьму большой этап сук при известном
попустительстве начальства был вполне в состоянии самостоятельно ссучить
если не всех, то подавляющее большинство сидящих здесь воров, облегчая
тем самым тюремным властям "воспитательную работу"
Небезынтересно было бы прояснить в этой связи также и возможные
"магические" корни соответствующей инвективы "козел" - в свете хотя бы
известной ритуальной практики, связанной с "козлом отпущения". Если
более или менее аналогичный по смыслу термин "петух" (от пидор) имеет,
на мой взгляд, относительно недавнее и четко связанное с блатной речевой
средой происхождение, то с козлом - особенно если учесть наличие
подобного по смысловому полю оскорбления в иных языковых культурах -
дела, по моему, обстоят отнюдь не так просто.
...
Небезынтересно было бы рассмотреть с предложенной точки зрения также и
ряд культурных практик, связанных с плевком и с мочеиспусканием, а также
с отражениями этих практик в соответствующих речевых кодах.
"Приблатненная" манера постоянно сплевывать во время разговора себе под
ноги, акцентируя при этом каждый плевок, может, на мой взгляд, быть
объяснена двояко. Во-первых, демонстрация "обилия" слюны может на
латентно уровне восходить к магистической демонстрации "песьего
бешенства" (пены, идущей изо рта у бешеного животного), что, при
выраженной положительной внутризональной маркированности самого феномена
"бешенства", "одержимости", берсерка или боевого амока должно повышать
ситуативный статус демонстрирующего данную форму поведения человека.
Во-вторых, тем самым маркируют территорию, на которую претендуют
...
(полностью больша я работа - тут)
http://www.seminar.hotbox.ru/text.html
(итог)
зыбкая реальность полу-человеческой ("собачьей") жизни становится
безальтернативным способом существования