(* Хранятся в архиве В.Н. Смирнова в Международном институте социальной истории в Амстердаме. Датируются приблизительно 1880 г. По книге В. С Ченсноков Сергей Андреевич Подолинский М. Наука 2001)
Петербургский съезд в генваре 1871 г. имел две цели, из которых первая, устройство общей организации для распространения книг была достигнута; вторая же, основание активного революционного товарищества, не могла осуществиться под влиянием возникших несогласий, отчасти вследствие общего недоверия провинциалов к петербуржцам, но главным образом через бестактность последних, явившихся на съезд в слишком большом числе (7 человек) и с наперед приготовленной программой.
Тем не менее провинциалы не хотели уехать, не устроивши более тесных связей с Петербургом. Связи эти у киевлян уже и тогда существовали (Гинзбург, Идельсон, Варзар, Зубок и др.), но кроме того киевляне (Армашевский, Чернышев, Подолинский) и одессит (Южаков) познакомились с артиллерийским офицером (Лобовым) и основали между собой небольшое общество для взаимных справок и рекомендаций.
В Киеве в течение 1871 и 1872 гг. отношения между учащейся молодежью и рабочими стали более частыми и правильными. В этом городе еще с 1862 г. существует сильная и очень популярная традиция воскресных школ. Говорят, что тогда до двухсот студентов работало в этих школах и влияние их до сих пор заметно на мещанском населении Подола, более постоянном, чем рабочее население остальных частей Киева. Традиция эта существовала и между студентами, и потому - при первом почти предложении возобновить эти школы тайно - явилось не менее 40 охотников давать уроки. Занятия обыкновенно начинались с преподавания грамоты в великорусских пришлых артелях, состоявших почти исключительно из совсем неграмотных людей, затем переходили к арифметике, общим началам космографии и скоро принимались за чтение народных книжек тогда еще цензурных, вроде «Дедушка Егор», учебных брошюр Александра Иванова (Стронина) и пр. Среди местного населения, более или менее грамотного, преподавание шло дальше, так напр., подольским мещанам и работникам читались популярные лекции химии, политической экономии, истории, о рабочем движении и пр. Занятия шли с великоруссами на литературном русском языке, а с киевлянами на украинском преимущественно. В обоих случаях впрочем почти все преподаватели были украинцами. С местными киевскими жителями работали наибольше: (Ив.Фед. Рашевский), Волков, (Михалевич), (Иващенко), (Савченко), последний сам подольский житель и мещанин, и др. - все украинцы и украинофилы. Им удалось составить кружок из подольских мещан, вполне революционного характера, который отчасти уцелел и до сих пор. В кружке этом между рабочими главную роль играли один столяр и один рыболов (назвать их даже начальными буквами считаю невозможным, потому что люди эти вероятно до сих пор под надзором), оба люди энергичные, но любившие выпить и дикие. Один из них (столяр) в пьяном виде хотел убить топором жену, мешавшую ему рубить иконы, и (Рашевского), хотевшего ее защитить. Жена было подала донос, но потом раскаялась и дело затушили, но пропаганде оно сильно повредило.
В обучении и пропаганде в великорусских артелях главную роль играли: Семяновский (украинец), Каблиц (наполовину поляк и швед) и целая группа молодых украинцев: (Черепахин), (Шертовицкий), (Кольчевский), (Винниченко) и др., которые вскоре, особенно после отъезда Семяновского, оставили Каблица и соединились впоследствии со старою украинофильскою громадою под именем молодой громады, или коша, числе членов которой в 1874 г. доходило до 80 человек.
Рядом с этими группами среди киевского студенчества существовали еще в 1871-1872 гг. две другие, более или менее организованные, компании, из которых одну можно назвать земцами, или легальными народниками, а другая была известна под именем американцев.
Первая компания состояла преимущественно из харьковцев и полтавцев, т.е. из украинцев. Многие из них, несмотря на свою умеренность, были искренними и убежденными революционерами, напр. три брата (Линтваревы), из которых меньшой, умерший в прошлом году, своим умом и образованием, но особенно своим высоким нравственным характером, имел самое благотворное влияние на товарищей сначала в Киеве, а после и в Петербурге, когда он туда переехал. Были в этом кружке, в начале его существования, люди, по-видимому, более радикальных взглядов, которые едва не поехали волонтерами на помощь Парижской коммуне, но которые очень скоро отстали от движения. напр. Лансере, ставший директором Банка в Полтаве, Кромиски, пишущий в реакционных газетах и др. После распадения кружка, уцелевшие из него члены присоединились большей частью к украинофилам.
Кружок американцев, поводом к основанию которого послужило путешествие в Америку одного из Добогорио (Дебагорий)-Мокриевичей и рассказы его о жизни перфекционистов, сложился из весьма разнообразных элементов, большей частью из людей, не имевших прочных связей с местным населением. Он не принимал участия в сказанный период (1871-1872 гг.) в деятельности среди народа, а если и принимал, как на хуторе Речицкого под Конотопом, то крайне неудачно. Вообще компания эта не пользовалась доверием и сочувствием большей части товарищей в Киеве и на них смотрели в то время не как на революционеров, а скорее как на авантюристов, желающих собрать деньги и поехать в Америку. Главными лицами этого кружка в то время были: Вл. Мокриевич, Ходько, Судзиловский, (Глико), Габель.
Пропаганда среди рабочих и ремесленников, как и следовало ожидать, подвигалась очень медленно в этот период, когда революционные идеи еще с трудом проникали в среду даже студентов, а среди рабочих едва только зарождались и когда революционная пресса, особенно народная, можно сказать уже не существовала. Более нетерпеливые из революционеров стали сомневаться даже в возможности и полезности устной и литературной пропаганды среди народа, и появились люди, говорившие, что следует давать примеры пропаганды делом, т.е. возбуждая волнения среди студентов, производя уличные манифестации, пытаясь строить баррикады и пр. Такие мнения проводились особенно Каблицом и Мезенцевым, бывшим прежде землемером, затем распорядителем Киевского потребительского общества и сошедшим потом внезапно с революционной сцены. Успеха они не имели, над ними смеялись, прозвали «поперечниками» за слишком частое употребление в разговоре слова баррикада. Семяновский, приставший к кружку «Вперед» и сторонник устной и письменной пропаганды в народе разошелся с Каблицем и уехал в Петербург. (Каблиц) и К° организовали общество для попытки покушения на царя, но дело было устроено крайне плохо. Они нашли молодого человека (имени назвать не могу и не знаю, что из него вышло), решившегося на самоубийство под влиянием несчастной любви и других нравственно подавляющих обстоятельств, подговорили его не отдавать даром жизни, снабжали деньгами, поили и все время не замечали, что это человек бесхарактерный, который действительно, когда начали требовать исполнения обещанного, отказался и даже начал болтать. Впрочем дело не имело дальнейших последствий. Эти и подобные факты подорвали популярность Каблица в Киеве и деятельность его там скоро прекратилась.
В 1872 г., как известно, основан был в Цюрихе Лавровым журнал «Вперед» и вскоре стали печататься за границей популярные народные брошюры. То и другое имело значительное обратное влияние на Россию в смысле усиления возникшего уже движения в народ. Киевские кружки молодежи, занимавшиеся пропагандой в народе, усилились (Эме), Аксельрод, Гуревич, братья (Левентали), Колодкевич, Брешковская.
Редакция «Вперед», особенно в первые два года существования журнала (1873-1874), была в близких сношениях с южными кружками, что объясняется как историей основания «Вперед», так и составом его сотрудников в первые годы.
Зимою в начале 1872 г. к Лаврову, жившему тогда в Париже, приехали (Криль) с женой (сестрой Ткачева, с тех пор умершей) и (Байдаковский) с предложением издавать русский революционный журнал за границей и с просьбой написать программу. Они со своей стороны обещали доставить средства для издания журнала. Программа была написана, но средства не были доставлены. Осенью 1872 г. он [Лавров] приехал в Цюрих, сошелся с несколькими сотрудниками: Смирновым, Гинзбургом, братьями Кулябко-Корецкими, Подолинским и еще некоторыми южанами. В течение двух лет сотрудниками «Вперед» были только эти лица и журнал издавался на их или на Лаврова собственные средства. В этот период петербуржцы не оказывали «Вперед» ни литературной, ни денежной помощи. Она началась гораздо позже и то только после продолжительных переговоров и переписок. Таким образом, в первое время сотрудники «Вперед», кроме Лаврова и Смирнова, были все родом с Украины и наибольшая часть корреспонденции также приходится на южную Россию. Вообще «Вперед» на юге, особенно в Одессе и в Киеве, был встречен гораздо радушнее, чем в Петербурге. Киевские и особенно одесские работники оказались достаточно развитыми, чтобы понимать серьезные статьи, между тем как из Петербурга постоянно доходили жалобы на темноту и сухость «Вперед».
В Киеве и Одессе пропаганда в народе стояла на первом плане. В Одессе она велась преимущественно под влиянием Волховского, но не им непосредственно, так как он, служа в Думе и находясь в то же время под надзором полиции, не мог удобно и часто посещать рабочие собрания. Пропаганда всего деятельнее велась между железнодорожными рабочими (Желтоновским), (Франжоли) и др. В это время бывшая компания (Южаков, Афанасьев, Кравацкий, Завадский, Кирхнер) уже начали отставать от более крайних форм движения. Обе эти группы в Одессе к концу 1873 г. разошлись уже настолько, что не имели между собой уже непосредственных отношений. Впрочем между ними не было и прямого разрыва и некоторая связь поддерживалась лицами дружными с членами обоих компаний. К числу таких лиц принадлежал (Желябов). В это время киевляне задумали устроить съезд представителей нескольких южных городов в Киеве, с целью составить общую организацию пропаганды в народе, собирания сведений и средств для «Вперед», распространения заграничных изданий и пр. Для переговоров из Киева в Одессу поехал Подолинский, а после приезда туда с той же целью живший тогда в Одессе (Зотов), бывший основатель Киевского кружка в 1869 г., поехал в Харьков. Съезд состоялся в Киеве в ноябре 1873 г. Делегаты из Харькова не явились, но из Одессы приехал (Желябов) и, кроме того, присутствовали лица из Черниговской губернии, из Крыма и других мест. На съезде между присутствующими несогласий не было и формально очень скоро были приняты решения насчет организации, устройства революционного фонда, распространения изданий. Несмотря на это истинного доверия и единодушия между членами съезда также не было, и это вскоре выразилось в общей вялости его деятельности и особенно в том, что к осуществлению революционного фонда почти не было и приступлено.
Киевская группа была довольно многочисленной, но крайне неоднородной по составу. Многие едва друг друга знали и потому, естественно, относились недоверчиво. Иные из киевлян стали в близкие отношения к так называемой Киевской Коммуне, другие напротив относились к ней критически и, как показали впоследствии показания Ларионова, Гориновича и Польгейма, были совершенно правы. В течение зимы произошло некоторое сближение этой Коммуны с бывшими американцами, которые в это время, весною 1874 г., уже отказались от мысли переселения и принимали участие в движении в народ. (Ив.Ф. Рашевский и Судзиловский) отправились на Волгу и там были скоро арестованы. Брешковская была взята на границе Киевской и Подольской губернии, остальные из вошедших в народ - в различных других местах. Прочим членам Киевского кружка пришлось скрываться или устраниться от дел. Связи различных городов между собой были прерваны, чтения рабочим прекратились, и после паники 1874 г. на некоторое время почти все прежние кружки и организации были расстроены и только постепенно стали снова складываться часто с иными целями и из новых элементов.
Этот период и оказался временем возрождения социалистической украинской партии. Все способы пропаганды, употреблявшиеся в последнее время перед разгромом радикалами, были задолго перед этим известны украинофилам и применялись ими на практике в обширных размерах. В 1861-1863 гг., не менее 150-200 человек из учащейся в Киеве украинской молодежи ходило в народ или по крайности занималось в воскресных и сельских школах обучением грамоте мещан, крестьян и солдат. Польское восстание и вызванное им движение крестьян юго-западных, а отчасти и северо-западных губерний, в пользу русского правительства, парализовало народную деятельность украинской молодежи. Теперь она снова могла возобновиться. За 1873-1875 гг. Киевскою громадою было издано и распространено среди народа несколько десятков тысяч экземпляров легальных книжек на малорусском языке. В 1875 г. появились и заграничные социалистические народные издания по-украински. Первыми из них были (1875): «Паровая машина» и «Розмова про богатство та бiдность» (Подолинский) и «Правда», переделка (Подолинского) на украинский язык русской «Хитрой механики» (Варзара). Затем в 1876 г. «Правдиво слово хлiбороба до cвоjiч земльакiв» (Волховского), так же как и предыдущие книжки, изданные в Вене, но конфискованные австрийским правительством и второе женевское издание «Про богатство та бiдность». В 1877 г. вышли в Женеве «Про те jaк наша земльа стала не наша» (Драгоманова) и «Про хлiборобство» (Подолинского). С тех пор издания социалистические на украинском языке не прекращались как во Львове, так и в Женеве. Во Львове выходил сначала «Друг», потом «Громадскiй Друг», «Дзвiн», «Молот», XIV выпусков «Дрiбноji Бiблiотекi», «Нова Bipa на Украjiнi» и другие брошюры. В Женеве напечатаны V томов «Громады», «Пан Народольубець», «Житья i здоровjа льудей на Украjiнi», «Ремесла и хвабрики» (Подолинского) и разные другие брошюры.
Число всех этих книг, вместе взятых и расп ростр аненных на Украине и Галичине, определить трудно, по всей вероятности оно колеблется между 15-20000 экземпляров, для исключительно социалистических изданий, из которых впрочем большая часть вероятно приходится на Галичину. На Украине книжки эти были распространяемы всего больше в городах Киеве и Одессе и в губерниях Киевской, Херсонской, Черниговской и Полтавской, в распространении их принимали участие не только украинофилы, но и многие общерусские радикалы, убедившись в полезности их украинцам. Правительство не замедлило ответить новыми преследованиями. Донос был подан известным тайным советником Мих. Вл. Юзсфовичем, уже выдавшем русскому правительству в 1847 г. Шевченко, Костомарова и Кулиша вместе со всем основанным ими Кирилле-Мефодиевским обществом, которое, несмотря на свое название, имело программу вполне демократического и отчасти социалистического характера. Теперь же, тотчас после появления первых украинских социалистических изданий, он стал говорить, что книги вроде «Паровой машины» особенно опасны в том отношении, что представляют революцию и социализм в чрезвычайно привлекательном виде, стараясь уговорить, а не запугать, и что наиболее вредны те люди, которые в одном кармане носят Карла Маркса, а в другом батька Тараса Шевченко, подразумевая под этим людей, умеющих соединить учение социализма с традициями и симпатиями, вызываемыми местным украинским национализмом, т.е. стремлением украинского народа, рядом с экономической эмансипацией, достигнуть еще и политической и культурной самостоятельности. Доносы Юзефовича и других подобных личностей имели следствием целый ряд мер со стороны правительства, начиная с удаления по третьему пункту Драгоманова от кафедры, [закрытие] юго-западного отдела Русского географического общества и окончательного запрещения украинской литературы в мае 1876 г.
