Перевод книги Маурицио Блонде об антиглобалистах (глава 6 Пиратская утопия)
6. ПИРАТСКАЯ УТОПИЯ
В 1993 ШаКе Эдицьони Адеграунд, издательство, близкое к Социальному Центру Леонкавалло, опубликовало T.A.Z. – «Временно Автономная Зона». Подписанное «Хаким Бей» (псевдоним американского антрополога Питера Лэмборна Уилсона), это эссе представляет для Оккупированных Самоуправляемых Социальных Центров (КСОА) не только то, чем была Красная Книга Мао для движения 1968; оно показывает методы и цели «дальнейшей революции», подходящей для Пятого Сословия, с блестящей ясностью для того, кто знает коллективную психологию.
Прежде всего, отказ от марксистско-ленинской концепции революции, о чем заявляет неизбежная траектория:
«Революция, реакция, предательство, основание еще более сильного и угнетающего Государства… Злобная западня судьбы… кошмар, в котором – неважно, сколько мы сражались, – нам не удается бежать из того пагубного Эона, того кошмара: Государство, одно Государство за другим, каждый «рай» под командой другого вредоносного ангела» (стр. 13).
Вместо революции (которую, в конце концов, бесформенные маргиналы Пятого Сословия «не могут» совершить) предлагается спонтанное эстетическое восстание. Освободительное.
«Мы заменяем революционный подход концепцией восстания, которое спонтанно расцветает в анархической культуре. Восстание означает взять на себя заботу о самих себе, своих интересах, думать вместе… опыт, мало относящийся к стандарту сознания и «ординарному» опыту. Как и фестивали, восстания не могут происходить ежедневно – тогда они перестали бы быть неординарными. Но такие моменты интенсивности придают форму и значение всей жизни» (стр. 14).
Но новое восстание не может быть «фронтальным столкновением с конечным Государством, мегакорпоративным государством информации»: это привело бы лишь к «пустому мученичеству». Лэмборн Уилсон предлагает вместо этого создание Временно Автономных Зон (ВАЗ).
«ВАЗ – это как мятеж, не сталкивающийся непосредственно с государством, операция геррильи, которая освобождает зону (времени, земли, воображения) и затем растворяется, чтобы вновь сформироваться в другом месте, в другое время, прежде, чем государство может нанести ей удар. ВАЗ может оккупировать эти зоны подпольно и продвигать вперед свою праздничную цель относительно мирно… ВАЗ… – это совершенная тактика для эры, в которой государство вездесуще и всемогуще, хотя одновременно полно трещин и пустот… ВАЗ должна быть способна защищаться: но при «атаке», которую должна была бы провести «защита», надо, если можно, избегать государственного насилия, которое более не является показательным. Атака проводится против структур контроля, особенно по идеям; защита – это «невидимость», военное искусство, неуязвимость, «тайное» искусство среди военных искусств. Машина Кочевой Войны завоевывает, оставаясь незамеченной, и передвигается прежде, чем карта может быть обновлена» (стр. 17)
Как представляется, Социальные Центры совпадают с ВАЗ в столицах. Обветшавшие зоны, «оккупированные» здания в руинах, «освобожденные» (от законов), где становится возможным утвердить «концепцию, отличную от повседневной жизни. Состоящую из музыки, образов, средств связи, ремесленного труда, творчества, организации служб». Это альтернативное пространство, где празднуется кишащая «разнообразность», Пятое Сословие, как Страна Изобилия, эта мечта маргиналов, как постоянный анархический праздник:
«Разнообразие панков-анархистов, разнообразие внекоммунных, разнообразие политическое, которое не достигается в традиционных партиях, а также и в старой и преодоленной логике «групп» внепарламентских левых; в Социальных Центрах ищут новую политическую практику».
Наиболее явная «политическая практика» состоит в «оккупации»: «Жест оккупации очень важен в логике Социальных Центров. Потому что это жест полу-незаконности… который создает, в сущности, ясный и несомненный разрыв с имеющимся порядком, или же институтами», как вспоминает в одной легкомысленной книге Альба Соларо .
Но если Социальные Центры являются реализованными прототипами ВАЗ в наших городах, то они при этом не являются единственным примером ВАЗ: неуловимый Черный Блок, увиденный в действии во время встречи Г8 в Генуе, тоже является ВАЗ. Это «сборище анархистов и групп анархистского толка, которые собираются вместе, для конкретной акции протеста», лишенное «постоянной организации между манифестациями» , очень хорошо соответствует «Машине Кочевой Войны», описанной Хаким Беем. Черные Куртки также избегают прямых столкновений с полицией, предпочитая разрушать частную собственность и потом бежать во всю прыть; они не имеют ни определенных руководителей, ни иерархии, они отменно горизонтальны, именно они достигли «невидимости» и «неуязвимости», предписываемых Хаким Беем.
Это открывает и указывает в качестве модели для Социальных Центров другие ВАЗ, существовавшие в прошлом, занимавшиеся трансгрессией без ограничений. Одна – и характерная – это общество пиратов острова Тортуга, морских грабителей, скваттеров флибустьерства, татуированных и с серьгами в носу.
Первым действительно антагонистичным Социальным Центром был, вспоминает гуру Хаким Бей, поселок пиратов в Насссау, на Багамах: «Группа хижин и палаток возле пляжа, занятая вином, женщинами [и, возможно, также парнями, оправдывающими содомию и пиратство Бирдже (?)], песнями (пираты были тотально влюблены в музыку и нанимали группы на все плавание) и мерзкими эксцессами». Буканьеры, «бежавшие от ненавистных «преимуществ» Империализма, т.е. рабства, угнетения, нетерпимости и расизма, от пытки военной службы или смерти заживо на плантациях, надевали одежду индейцев и женились на караибках, принимали негров и испанцев, как равных, отвергали всякую национальность, демократически выбирали своих капитанов и возвращались к «состоянию Природы». Провозгласив себя в состоянии «войны со всем миром», они плавали, чтобы грабить по взаимным контрактам (?)… столь эгалитарные, что каждый член получал полную долю, и капитан получал на четверть или половину больше. Бичевание и наказания были запрещены – споры разрешались голосованием или по дуэльному кодексу» (стр. 35).
Другой опыт ВАЗ, который Лэмборн Уилсон приводит в виде примера для своих бесформенных читателей, раскрывает, как мало уже значат хребты идеологии для дальнейшей революции: это «дело Фиуме» Габриэле Д`Аннунцио, считающееся протофашистским в марксистской историографии, которое описано как «оккупация» панками и рэпом одного города:
[Д`Аннунцио] «после некромантической церемонии на кладбище Венеции вместе со своей любовницей отправился завоевывать Фиуме… Он и один из его друзей-анархистов написали Конституцию, которая провозглашала, что музыка – центральный принцип Государства. Военный флот (состоящий из морских дезертиров и скандалистов, миланских анархистов) был назван Ушокки, в память о давно исчезнувших пиратах, которые имели обычай населять острова вне побережья и разорять венецианское и оттоманское судоходство. Современные Ушокки нанесли несколько шумных ударов; некоторые богатые итальянские торговцы внезапно дали будущее Республике: деньги в сейфах! Артисты, богема, авантюристы, анархисты (Д`Аннунцио переписывался с Малатеста), беглецы и беженцы-апатриды, гомосексуалисты, военные денди (черная униформа с пиратским черепом и костями, позднее украденная СС), и странные реформаторы (включая буддистов, теософистов и ведантистов) начали массами прибывать в Фиуме. Праздник не кончался никогда. Каждое утро Д`Аннунцио читал стихотворения и прокламации со своего балкона; каждый вечер был концерт, потом фейерверк. В этом заключалась вся деятельность правительства» (стр. 41).
Дезертиры, гомосексуалисты, эстеты («военные денди»), развратники, хронические ненормальные, вместе с утопистами возрождения, миссионерами экзотических религий, буддистами и грабителями, апатридами, одержимые идеей-фикс: вот достаточно точное описание незапамятной галактики субличностей, которые составляют Пятое Сословие, сегодня называемое по-разному – Народ Сиэтла, Социальный Форум Генуи, Антагонистический Фронт. Крик, харизматический вождь, перспектива «праздника» (сегодня концерта рейва или любой манифестации, лишь бы массовой) – этого достаточно, чтобы их коагулировать, как дудочка крысолова из Гаммельна собирала крыс. Те, кто, по определению, не имеет корней, обязанностей, ответственности, которые удерживали бы их там, где они есть: их кочевничество – симптом их недостаточности для существования.
Может ли не хватать для поляризации этой массы желания «вернуться к природному состоянию»? Не может. Природное состояние понимается как счастливая свобода, которую хронические маргиналы считают существовавшей «прежде» законов, кодексов и норм. Этот человеческий тип путает природное состояние с тем, где сможет без ограничений и наказаний удовлетворять свои импульсы; он полагает, что ограничение пришло в мир вместе с законом. Выше его понимания то, что природное состояние, напротив, есть царство необходимости, максимального ограничения.
Но Хаким Бей это знает. Он не строит буколических иллюзий. И проясняет, что «не» понимает неоанархия под «природным состоянием»:
«Мы не имеем намерения «вернуться в деревню», если имеется в виду вести скучную жизнь деревенского мужика; мы не желаем «трайбализма» с его фетишизмом и недоеданием. Мы не воюем с концепцией культуры – включая технологию; для нас проблема начинается с цивилизацией» (стр. 79).
Жить в цивилизации, словно это природа, пользоваться ее артефактами, не платя цену, не занимаясь поддержанием цивилизации. И тотальная пролетарская экспроприация, мечта радикального Паразита, скваттера. В глубине которого такая «природа», как безнаказанная свобода извращений, Paradisus Voluptatis.
Вернуться к «природному состоянию» парадоксально оказывается разрешением практиковать любой «противоестественный» акт: «Буканьеры были гомосексуалистами… «Juke e Kallikak» прощали прелюбодеяние и инцест… дети бегали вокруг голые и открыто мастурбировали, и т.д. …Некоторые сообщества, реально маргинальные, отвергали дозволенную мораль, – пираты точно это делали – и без сомнений переводили в дело некоторые желания, наказуемые цивилизацией (Не то ли и творится?). Стать дикарями, и всегда эротический акт, акт наготы» (стр. 30).
«ВАЗ имеют что делать с неким типом озверения, ростом покорности дикому состоянию, «возвратом», который также является продвижением вперед» (стр. 29).
Этот регрессивный шаг вперед уже происходит массово, неосознанно, в серии «негативных жестов, совершенных против институтов»»: «Например, негативный жест против школы – «добровольная неграмотность»… Хакерство – другая форма «образования» с определенными характеристиками «невидимости»… Отвержение работы может принять форму абсентеизма, пьянства на работе, саботажа и просто невнимательности – но может также дать жизнь новым способам восстания: больше работы на себя, участие в «черной» экономике и «черной работе», обман Социальной Помощи и другие криминальные выборы, выращивание травки и т.д. …Отвержение Церкви? …Позитивные альтернативы включают все типы не авторитарной духовности… неоязычество… «Свободные Религии», как мне нравится говорить, малые культы, наполовину шутки, самодеятельные, могут быть найдены повсюду в маргинальной Америке (стр. 41).
И, очевидно, венчает список «негативных жестов» отвержение семьи, которая в ВАЗ будет заменена наиболее архаической формой соединения, бандой (молодежной или преступной).
«Семья-ячейка с ее последующими «эдиповыми проблемами», является изобретением Неолита, ответом на «аграрную революцию» с ее нуждой и навязанной иерархией. Модель Палеолита в одно и то же время является более элементарной и более радикальной: банда. Типичная банда охотников-собирателей, кочевников и полу-кочевников, состояла примерно из 50 человек… Если семья-ячейка порождена нуждой (ведущей к несчастью), то банда есть продукт изобилия и оказывается при изобилии» (стр. 18).
Палеолит, жалкое дикое существование охотников-собирателей, предлагается, таким образом, как утопическая «эра изобилия», Страна Изобилия. Дальше мы увидим, что возврат к Каменному веку провозглашается всерьез, как «политическая программа», как компонент сегодняшней Анархии, Анархо-примитивизма, обширно представленного в «Народе Сиэтла».
«Семья закрыта от генетики, от мужского обладания женщинами и детьми, от иерархической тотальности сельскохозяйственно-промышленного общества. Банда открыта – не для любого, естественно, но для родственной группы, посвященных, связанных пактом любви. Банда – не часть более широкой иерархии, но, напротив, часть горизонтальной модели по обычаю, обширная родня, контракт и альянс, духовное родство… В нашем обществе пост-спектаклевой Симуляции в работе много сил – обширных и невидимых – для уничтожения семьи и утверждения банды… «Банда» одного сегодня включает друзей, супруга(у) и любовников, людей, занятых на различных работах, родственные группы, сети специальных интересов. Семья все очевиднее становится ловушкой… и очевидная контр-стратегия спонтанно всплывает в почти бессознательном открытии возможности более архаической, и все же постиндустриальной, банды» (стр. 19)
Хаким Бей предлагает «поэтическо-террористические» акции новым самоуправляемым бандам. Например:
«1. Войти в зону банкоматов Ситибанка или Кембанка в час пик, нагадить на пол и улизнуть. 2. …Организовать «религиозную» процессию с кающимися в черных сари с капюшонами в стиле КККатоличества, оскорбительными служками… анархистами с лицами, испачканными пеплом, избивающими себя маленькими хлыстами… и Папой в черном одеянии, благословляющим маленькие символические гробы, несомые с почтением на кладбище панками в слезах» (стр. 65).
Но надо сказать, что эти трансгрессивные предложения сильно превзойдены реальным поведением в Автономиях: Члены Черного Блока в Генуе входили в зону банкоматов банков, чтобы выпотрошить сейфы, ограбить и сжечь то, что оставалось.
