Авдей Тер-Оганьян, по отзывам критиков, «перманентный революционер» от искусства - художник, не ставивший изначально никаких социально-политических задач, но в результате всего лишь последовательной работы со статусными произведениями и имиджами (от Коро до Матисса и Пикассо, от русских икон до Малевича и Дюшана) - деятельности, в которой уникальным образом сочетались ирония, критика и искренний, наивный восторг, стал совершенно политической фигурой, более того, самым ненавидимым художником в России. Своей акцией 1998 года «Юный Безбожник», вызвавшей феноменальную агрессию клерикалов и консервативной интеллигенции, Авдей из достаточно расслабленной постмодернистской ситуации 90-х был вброшен в 2000-ые с их тяжелейшим социальным фоном, порождающим самые дикие, архаичные вызовы и конфликты. Вскоре в этой эпохе оказались и все остальные.
На каком вы сейчас положении?
Живу в Берлине, с чешским паспортом беженца. Паспорт - говно, с огромным отпечатком пальца рядом с фамилией и фоткой.
В Праге участвую в художественной жизни, но там скучновато. В Берлине - маргинал.
Жизнь моя здесь гораздо комфортнее московской, хорошее, дешевое ателье, совершенно бестолковая, но милая «русская туса», достаточно уродский, но не бутафорский, как Прага, город. Менты, которые чудовищно за%бали в Москве, здесь по отношению к настоящему маргиналу, беженцу с «террористической» наружностью, ни%уя не понимающему по немецки - достаточно лояльны. Цивилицация что называется, приятно.
Деньги зарабатываю в Москве, здесь не в состоянии заработать ни копейки, что не дает ощущения стабильности, но это было всегда, привык. Гельман хорошо платит, нужды не испытываю, покупаю дорогие материалы, работаю.
Формой репрезентации на Московской сцене никак не доволен – х%евый дизайн, попса, пошлейшие политические спекуляции, полное отсутствие каких либо эстетических и этических позиций. Третий мир, где современному искусству нет места, к чему не могу привыкнуть до сих пор, отчего начинаю превращаться в злобного брюзгу.
Достаточно успешно, регулирую себя с помощью антидепресантов, благодаря чему жизнью своей доволен.
Может ли что-то произойти, чтоб вы могли вернуться в Россию? Или в любом случае будет боязно?
Сейчас нахожусь в розыске. Если закроют мое уголовное дело, которое лежит в суде, юридических препятствий для возвращения не будет. Конечно, будет боязно. Ходить в парике и жить в Саратове под чужой фамилией - смешно. Вернуться и делать вид, что ничего не произошло, и стать правильным художником у меня не выйдет. Бородатые появляются на каждой выставке с моим участием. Хотя меня нисколько не интересуют проблемы «богоборчества» и «иконоклазма», с возвращением в Россию, когда мне скажут: «Нельзя!», я окажусь втянутым в эти м%дацкие проблемы, они автоматически актуализируются с моим возвращением.
В ситуации, полной невменяемости интеллигенции и художественного сообщества какая либо работа в этой области становится бессмыссленной. Контекста нет, никто не понимает о чем, собственно, речь.
Меня спрашивали, - А сделал бы ты этот перформанс в Иране? - Конечно, нет, я же не идиот. Но мы б%%-н%%уй не в Иране. Теперь понимаю, что ошибался - Персия.
Я достаточно хорошо знаю этих дремучих м%даков и достаточно разуверился в профессиональной солидарности, что отчетливо понимаю, что убьют на%уй.
Когда вы делали акцию «Юный безбожник», был ли четкий антиклерикальный message?
Конечно.
Проект «Юный безбожник», осуществлялся в рамках проекта «Школа авангардизма», где я разыгрывал в ролях «Учитель - Ученик» основные архетипические принципы авангардизма.
Начиная с упражнений:
1. «Переход улицы на красный цвет», «Курение и пьянство», «Произнесение вслух обсцентных слов и выражений», «Показывание жопы», «Публичное оскорбение публики» и т. д. - Авангардист должен быть х%евым!
2. «Ниспровержение художественных авторитетов». Я приглашал к себе в ателье известных московских художников, критиков, кураторов, галеристов, которые коротко рассказывали о себе ничего не знающим о современном искусстве школьникам, затем последние обязанны были «сбрасывать пушкиных с парохода современности». - Авангардист должен отбросить на%уй традиции!
3. «Как построить баррикаду». Мои мальчишки принимали реальное участие в подготовке и реализации баррикады на Б.Никитской. - Авангардист должен противостоять власти!
4. «Юный безбожник». - Авангардист должен выступать против религии и церкви!
Единственный принципиальный критерий, в «постмодернистской» ситуации отличающий современное искусство от искусства классического, реалистического, декоративного, современного салона, поп-искусства, - это авангардистская составляющая, т. е. искусство, направленное против современной культуры.
Принципиальный авангардистский жест - десакрализация искусства. Элементарный авангардистский жест - насрать на икону. Художник, который не может насрать на икону, - не авангардист.
За год до выступления в манеже, я принимал участие в Цетинской биеннале. В рамках проекта «Новая икона» я показал серию работ «Образцы богохульства», девять икон, «оскверненных» разными способами. Выставка была разгромлена спустившимися с гор монахами, биеннале закрыто. На обсуждение в Москве, к моему удивлению, четверть присутствующих художников выступили с резкой критикой, заявляя, что манипуляция сакральными символами в искусстве - недопустима.
Выступая в Манеже, я естественно адресовал свою работу профессиональной среде и людям интересующимся современным искусством. Меня скорее интересовала эта работа в контексте современного искусства, в прямом соотношении к современной российской художественной ситуации. С другой стороны, к роли Церкви в современном политическом контексте я отношусь однозначно негативно, чего не пытаюсь скрывать.
Была бы вам настолько же интересна эта акция, если бы она состоялась внутри узаконенной традиции, внутри западного профессионального сообщества, максимально подготовленного и настроенного как раз на интеллектуальную критику современной культуры (т.е. на то, что вы называете авангардизмом)? Ваша же акция, кажется, и стала эпохальной и авангардной благодаря тому, что западные критические концепты были перенесены на русскую почву, и тут высветилось кое-что. Были вовлечены самые разные типы сознания. Можете ли вы категорически сказать, что вам не нужны эти разные типы сознания, что вы хотели бы работать исключительно для подготовленной интеллектуальной аудитории, готовой воспринимать тончайшие оттенки и наложение смыслов, сочетания иронии и патетики и т.п. (например: здесь пародия на авангардиста как «ниспровергателя», но одновременно и собственно ниспровержение, «переход границ искусства и жизни» то есть самый настоящий авангардизм; здесь прямое действие в духе «московского акционизма» - но одновременно и пародия на московский акционизм (осквернение святынь ЗА ДЕНЬГИ) и так далее?
Конечно, любое высказывание адресовано аудитории, говорящей на том же языке и понимающей проблематику высказывания. Иначе коммуникации не возникает. Проповедь «Слова Божия» птицам даже в те времена воспринималось как святось или как странность, а не как норма. Хотя «слово божье» - «тварям божьим» - достаточно логично.
Дело в том, что в западном профессиональном сообществе существует огромное количество своих проблем. Западный арт-мир, где интеллектуалы в 60-70-е взяли власть, с тех пор достаточно бюрократизировался и в последние годы все больше сдает свои позиции диктату рынка. Серьезные проблемы обсуждаются разве что на академическом уровне и на достаточно академическом языке, т. е. «серьезное искусство», так же как и в России, по-своему маргинально. Авангард также никому на%уй не нужен. Когда люди профессионально занимаются карьерой, без которой реализоваться профессионально невозможно, - художников слишком до%уя, - авангардистские штучки выглядят просто некорректно, непрофессионально, несерьезно.
Россия с конца 80-х с приходом рынка движется в ту же сторону, у нас происходит то же самое, но брутальнее, безумнее, грубее. Мое поколение, как это мне видится сейчас, выросло в относительно благополучное время, 70-80-х. Мы были представителями того самого среднего класса, который существовал как-то без денег. Все было х%ево, конечно, я думал, где бы взять бабки, но проблемы выживания не стояло. Страха ГБ, о котором сейчас п%%дят, не было, мы еще не успели ничем занятся серьезно, было даже как-то обидно, что живем в «застое». Меня дважды выгнали из художественного училища за пропаганду кубизма и абстракционизма, что ставило крест на профессиональной карьере, а я радовался приобретенному авторитету и получил доступ к диссидентской литературе, выгнали - значит точно не стукач. Для меня довольно естественна, была богемно-диссидентская провинциальная среда, которая пошлости и обыденности жизни противопоставляла западную «демократию» с абстракционизмом и экзистенциализмом, джазом и наркотиками, перформансами и рок-н-роллом.
Отсутствие молодежной субкультуры делало нас книжными, но более серьезными. Мы считали непристойностью карьеризм и жили на деньги родителей. Не было снобизма, пуганой интеллигенции, мы были инфантильнее и демократичнее. У нас еще сохранилась кухонная культура, с портвейном и спорами об искусстве до утра. Приехав в Москву, я еще позиционировал себя как члена авангардисткого художественного сообщества и, полемизируя с «з%%бавшим московским концептуализмом», во врагах числил ментов, союз художников и советскую власть. И культурный диалог был. Я несколько лет был в ссоре с Немировым из-за его непонятно откуда вдруг взявшегося патриотизма и православия, патриотизм - быстро прошел, православие - умерилось. Дрался с Дубосарским – из-за искусства, в пьяном виде, конечно. Эта аудитория была и остается моим адресатом. Это и есть то профессиональное сообщество, которое я шокирую идиотизмом, примитивизмом и нарочитой несерьезностью своих работ.
Полностью принимаю вашу интерпретацию. Искусство возникает тогда, когда оно провоцирует спор. Под вменяемым адресатом я понимаю не милого, всепонимающего сноба, а человека способного не согласиться с «коллегой». Коля Козлов, сказал мне, что больше не считает меня своим другом и не подаст мне руки. Я ответил ему, что не могу считать его после этого современным художником. Коля согласился. Все прекрасно понимают, о чем идет речь после того, как прокуратура передала дело в суд, и всем стало ясно, что дело заказано. Эта работа не получает адекватной оценки только потому, что возникает вопрос: почему вы не поддержали коллегу? Гораздо удобнее говорить о вторичности, желании поиметь скандальную славу, нетонкости и неизящности. А ответ один - за%%дели!
Поэтому я, с одной стороны, никак не могу быть доволен результатом предательства, когда мне немного поползавший на коленях Кулик заявляет, что акция плоха потому, что я, бежав, не дошел до конца, и было бы честно пойти в тюрьму. С другой стороны, анализируя все аргументы «против», я понимаю, что они или лицемерны и несостоятельны или архаичны и мракобесны. Чего стоит довольно типичная реакция: «А если бы мы твою мать публично в%%бали?»
И я как художник доволен. Авангардистская выходка - удалась! «Духовка» - посрамлена! Значит, искусство возможно.
Представляете ли вы как-нибудь негативную, но ВМЕНЯЕМУЮ реакцию на вас? То есть негативную оценку акции с понятных вам позиций?
Единственно вменяемая негативная реакция на искусство - это критика при помощи слов! На мой взгляд, она может быть артикулирована и при помощи ругательств и оскорблений.
Было ли такое после акции в Манеже?
Было, но когда встал вопрос об уголовном наказании, негативная критика утратила для меня «понятность» позиции. Типа уничтожать евреев нехорошо, но, с другой стороны, они Иисуса Христа распяли - тоже нехорошо.
А если бы внутри светского эмансипированного сообщества выступил с подобной акцией художник, наоборот, искренне религиозный и для него за этим стояло бы нечто принципиально иное, чем для готовой к любому святотатству аудитории?
Если бы иконописец насрал на картину Малевича? В религиозном мировоззрении отсутствует такая категория как искусство. Богомаз создает предметы культа, он специализированный ремесленник. Попостился, исповедовался, помолился, нарисовал икону, осветил в церкви - готово. Фильм Тарковского - не о Рублеве. Фильм о «художнике» - гениальная п%%бень.
Как вам кажется, вы в какой-то степени инициировали или просто предугадали тот всплеск клерикализма, который начался вскоре и длится до сих пор?
Не думаю, что какое-то художественное событие в состоянии спровоцировать подобную х%%ню. Не показ фильма Скорцезе на НТВ собрал тысячные демонстрации. Просто радикальные клерикалы, уже давно пользуются любым случаем, чтобы заявить о себе. Думаю, что моя акция скорее продемонстрировала продажность, беспринципность и невменяемость «русской интеллигентции» и художественного сообщества.
Да, интеллигенция - мразь. Но что делать? Вот, например, Гельман вроде бы не так давно отказался от дискуссии с какими-то людьми от церкви. Правильно? Возможен ли диалог с людьми, которые хотя бы минимально к нему готовы? Ведь поза типа «чего нам, продвинутым, с этими местными дикарями общаться» как-то не очень продуктивна. Кто-то надеется, что развитие капитализма постепенно сгладит углы. Но, по-моему, все наоборот происходит…
Диалог с религиозными людьми об искусстве не возможен. Их не интересует предмет разговора. Можно говорить с церковью, с социальным телом религии. И это политический диалог, достижение компромиссов. Церковь можно ставить на место, можно - уступать. И делать это должно государство, а общество должно требовать этого от государства. Разговоры о том, хорошее христианство в принципе или плохое - бессмысленны. Религиозный дискурс рождается, развивается, умирает, трансформируется, играет в разных ситуациях совершенно разные роли. Армяне-католики в Ливане и Сирии - правые экстремисты. В Чехии, самой атеистической европейской стране, на Рождество едят карпа и, что забавно, ритуалы соблюдаются большинством, а в костелах – только туристы. В современной России церковь приобретает все более монструозные формы, какой в п%%ду диалог. Гельман играет в политические игры, и диалоги с православными для него просто зондаж.
Ваше отношение к истории с датскими карикатурами.
Ну, что сказать - с дискредитацией левых идей протестными инициативами пытаются овладеть исламисты, националисты, фашисты. Ничего хорошего в этом нет. Все, напротив, довольно х%%во. А исламисты - мудаки, никаких сомнений.
Все-таки видите ли вы качественную разницу между собой и датскими художниками? Скажем, дает ли ваш статус актуального художника вам больше моральных прав чем «простым» карикатуристам из национальной газеты? Или для вас вообще нет разницы между этими двумя историями?
Никакой разницы я не вижу. Карикатурист - шутит или зарабатывает деньги, я ставлю художественные задачи, какая разница? Последователи Пророка не хотят признавать те нормы свободы слова, которые в Европе общество установило как наиболее приемлемые для себя. И это серьезные, культурные противоречия, и тот, кто сумеет утвердить свои нормы, и будет прав. Разница в реакции общества и государства. В Европе карикатуриста поддерживают, отстаивая свои права; в России сочли за лучшее сдать Самодурова, который, в свое время, отказался поддерживать меня. Конечно, в этом конфликте на стороне исламистов выступают угнетенные, что делает конфликт особенно опасным. Но и в России правые играют на реальном недовольстве обманутого народа. Что делать? Запрещать н%%уй церковь, и православную, и мусульманскую. Ведь, мало ли кто, сочтет оскорбительным любую х%%ню. Неужели не понимают! Не хотят понимать, да может быть уже поздно.
Насчет перспектив левых движений в Европе. Есть ли какое-то представление у вас? Вообще как вам Европа в целом? В правильную сторону идет? Много ли интересного вы видите в contemporary art?
Я довольно оторван от жизни социума, газет не читаю, там же все не по-русски. Меня, конечно, поразило существование реальной левой культуры в Европе. Я только о впечатлениях, я очень плохо знаком с реальным положением дел. Левые терпят поражение, сейчас в Берлине в сквотах остаются все более отчаяные. В Праге в единственном сквоте жить просто невозможно, холодно, нет воды, просто п%%дец.
Был в сентябре 2000-го в Праге и сильно о%%ел от энергии происходящего и даже немного участвовал, и только потом вспомнил, что был ознакомлен с правилами ожидания статуса беженца, из которых следовало, что в случае нарушения чешских законов немедленно буду депортирован. Правда потом я поуспокоился, у меня еще в Москве от всей х%%ни начался революционный психоз, я это потом понял. Было действительно круто! В отличие от России левые здесь есть. Есть очень много нормальных, порядочных людей.
А искусство сильно разочаровывает, может быть потому, что я лучше разбираюсь в предмете. Но если сравнивать с Москвой, где его скорее нет, то здесь есть достаточно многое. Левые и современное искусство имеют самую прямую связь, и то, что все не самым лучшим образом, очевидно.
Ну и насчет иммигрантов. Как, например, вы смотрите на осенние выступления под Парижем?
Ну как, огромный социальный раскол во Франции, очень похоже на Россию, о%%евшие от неравенства люмпенизированные подростки, плохи дела.
Авдей Тер-Оганьян
1961 родился в г. Ростов-на-Дону
1978-1981 учился в РХУ (Ростовском художественном училище) им. Грекова
1988-1990 член товарищества «Искусство или смерть»
С 1989 жил и работал в Москве
1991-1993 директор галереи в Трехпрудном переулке (совместно с К. Реуновым)
С 1994 директор галереи «Вперед»
В 1995-98 руководит «Школой современного искусства» в Москве
В 1998 году из-за инициированного против него судебного разбирательства после перформанса «Юный безбожник», имевшего места на выставке «Арт Манеж - 98», был вынужден иммигрировать. Получил политическое убежище в Праге, Чехия. В настоящее время живет и работает в Берлине.
<<<
