«Заветные мысли для тех, кто остается»
В.М. Глушков
Виктор Михайлович Глушков ни на минуту не прекращал борьбу за свою идею. До последнего дыхания он оставался страстным пропагандистом ОГАС и делал все, чтобы внедрить ее в жизнь. Уже будучи смертельно больным, зная, что развязка наступит в течение нескольких дней, он надиктовал на магнитофон свои соображения, в которых как бы подвел итог своей жизни, деятельности коллективов, которые он возглавлял, высказал свои оценки тех или иных решений партии и правительства в области развития вычислительной техники и управления хозяйством. Эти заметки опубликованы под названием «Заветные мысли для тех, кто остается» в вышедшей к 80-летию со дня рождения ученого книге «Академик Глушков – пионер кибернетики». Сегодня мы перепечатываем отрывки из них, посвященные теме ОГАС.
Редакция
Задача построения общегосударственной автоматизированной системы управления экономикой была поставлена мне Первым заместителем Председателя Совета Министров (тогда А. Н. Косыгиным) в ноябре 1962 г. М. В Келдыш, недавно ставший президентом Академии наук СССР, меня привлек; он выслушал некоторые мои соображения и повел к А. Н. Косыгину.
Когда я кратко обрисовал, что мы хотим сделать, то получил одобрение от А. Н. Косыгина, и вышло распоряжение Совета Министров СССР о создании специальной комиссии по подготовке материалов под моим председательством. В эту комиссию вошли, прежде всего, наши ученые-экономисты, в частности, академик Н. Н. Федоренко, начальник ЦСУ В. Н. Старовский, первый заместитель министра связи А. И. Сергийчук, другие работники органов управления и ответственные лица.
Комиссии, и в частности ее председателю, т.е. мне, были предоставлены такие полномочия, что я имел возможность прийти в любой кабинет - к министру, председателю Госплана - и задавать вопросы или просто сесть в уголке и смотреть, как он работает: что он решает, как решает, по каким процедурам и т.д. И, естественно, я мог ознакомиться со всеми промышленными объектами - предприятиями, организациями.
Надо сказать, что к этому времени у нас в стране уже имелась секция единой системы вычислительных центров для обработки экономической информации. Соответствующую концепцию выдвинули виднейший наш экономист академик В. С. Немчинов и его ученики. Академик В. С. Немчинов - это виднейший наш экономист, он умер в 1963 г., а ученики его - это Мухин, Черняк и целый ряд других. Они предложили следующее: поскольку вычислительная техника дорогая, то надо использовать ее коллективно, но не в режиме удаленного доступа - они, экономисты, этого ничего не знали (а тогда не только экономисты этого не знали у нас, а и специалисты по вычислительной технике). Поэтому они фактически скопировали предложения, которые были в 1955 г. подготовлены Академией наук о создании системы академических вычислительных центров для научных расчетов (в соответствии с этими предложениями и наш вычислительный центр был создан). Они предложили точно то же самое сделать для экономики: построить в Москве, Киеве, Новосибирске, Риге, Харькове и т.д. крупные вычислительные центры (государственные), которые обслуживались бы на должном уровне, а туда бы различные экономические учреждения приносили бы свои задачи, считали бы, получали результаты и уходили. Вот в чём состояла концепция.
Меня, конечно, такая концепция удовлетворить не могла, потому что к этому времени мы уже управляли объектами на расстоянии, передавали данные из глубины Атлантики прямо в наш вычислительный центр. Это была явно несовершенная концепция, даже для того времени.
Надо сказать, что у нас в стране очень плохо были подготовлены к восприятию мыслей об обработке экономической информации на ЭВМ. И вина здесь лежала как на экономистах, которые практически ничего не считали, так и на вычислителях.
В результате этого создалось такое положение, что у нас органы статистики и частично плановые органы были снабжены счетно-аналитическими машинами образца 1930 г., которые в Америке к тому времени были уже полностью заменены ЭВМ. Американцы до 1965 г. развивали две линии - линию научных машин (это двоичные машины с плавающей запятой, высокоразрядные) и линию экономических машин (последовательные двоично-десятичные с развитой памятью и т.д.). А впервые в машинах фирмы IBM эти две линии слились вместе.
Но у нас нечему было сливаться, потому что у нас были только машины для научных расчетов, а экономическими машинами никто не занимался.
Первое, что я тогда сделал, - это попытался заинтересовать конструкторов, в частности Б. И. Рамеева - конструктора ЭВМ “Урал-1”, “Урал-2”, а также конструктора ЭВМ серии “Минск” Пржиалковского В. В. в том, чтобы новые машины, которые они разрабатывали (а тогда “Минск-22”, “Минск-32”, “Урал-14”, “Урал-16” создавались), проектировались в расчете на экономическое применение.
Я организовал коллектив у нас в институте, сам разработал программу по ознакомлению с проблемой. Скажем, сам я неделю провел в ЦСУ СССР и изучал подробно их работу. А затем я посмотрел всю цепочку от районной станции до ЦСУ СССР. Очень много времени (не могу даже сказать сколько, наверное, месяц непрерывного времени) я провёл в Госплане СССР. И здесь очень большую помощь мне оказали старые работники, еще военного времени - Василий Михайлович Рябиков, первый заместитель председателя Госплана, ответственный за оборонную тематику. Он во время войны был уполномоченным Государственного Комитета обороны по Уральскому промышленному району, и он провел большую работу по перестройке уральской промышленности на нужды войны. Очень большой умница был, нелепо умер. И вот я рядом с ним сидел и смотрел, как он решает вопросы. А он часто сидел до 11-ти, до 12-ти часов вечера на работе - это привычка еще со сталинских времён, и я тоже там иногда до 11-ти-12-ти засиживался. И когда у меня возникали вопросы, он мне подробно объяснял весь цикл, как они сейчас планируют, и в чем состоят трудности.
Второй человек, который тоже мне помогал, - он более формальный такой человек, но тоже думающий - это И. Спирин. Он был заведующим сводным сектором оборонных отраслей в Госплане СССР, сейчас он на пенсии. Во время войны он был уполномоченным Государственного Комитета обороны по Волжско-Вятскому промышленному району. Так что у них очень большой опыт руководства военной экономикой, и, конечно же, они хорошо знали работу Госплана. А приступил я именно с этого конца, потому что у меня уже были связи с оборонными отраслями, с группой машиностроительных отраслей, как принято в открытой печати говорить. И Д. Ф. Устинов, который в 1965 г. стал секретарем ЦК КПСС, а до этого был председателем ВСНХ СССР, меня тоже привлекал к решению ряда вопросов, и по его рекомендации, прежде всего, Василий Михайлович Рябиков занимался со мной.
Затем я за 1963 г. побывал не менее чем на 100 предприятиях и в организациях самого различного профиля: от шахт до совхозов. Это были морской порт, автомобильное хозяйство, железная дорога, аэропорт, заводы самых разнообразных отраслей. Потом я продолжал эту работу, и всего за 10 лет число объектов дошло почти до тысячи. Поэтому я очень хорошо, может быть, как никто другой у нас, представляю себе народное хозяйство в целом, от низа до самого верха, в чем его трудности, что надо считать.
Концепция того, что нужно от техники, у меня возникла довольно скоро, поэтому задолго до окончания работы по ознакомлению я выдвинул концепцию не просто отдельных государственных центров, а сети с удаленным доступом и т.д., т.е. вложил в понятие коллективного пользования соответственное современное техническое содержание.
И мы разработали первый эскизный проект Государственной сети вычислительных центров, который включал в себя около 100 центров в крупных промышленных городах, центрах экономических районов (тогда 100, а теперь нужно 200 примерно). Эти центры соединяются широкополосными каналами, и по ним распределяются по территории в соответствии с конфигурацией системы связи все остальные центры, занятые обработкой экономической информации. Их число мы определяли тогда в 10 тыс., а сейчас 20 тыс. Это крупные предприятия, министерства, а также кустовые центры, которые обслуживают мелкие предприятия. Характерным было наличие распределенного банка данных и возможность безадресного доступа из любой точки этой системы к любой информации после автоматической проверки полномочий запрашивающего лица. Был разработан ряд вопросов, связанных с защитой информации. Кроме того, в этой двухъярусной системе главные вычислительные центры обмениваются между собой информацией не путем коммутации каналов и коммутации сообщений, как принято сейчас, с разбивкой на письма, а я предложил соединить эти 100 или 200 центров широкополосными каналами в обход каналообразующей аппаратуры с тем, чтобы можно было переписывать информацию, скажем, с магнитной ленты во Владивостоке на ленту в Москве без снижения скорости. Тогда все протоколы сильно упрощаются, и сеть приобретает новые свойства. Это пока нигде в мире не реализовано.
Этот наш проект был до 1977 г. секретным, а в 1977 г. его рассекретили, и сейчас им можно пользоваться и ссылаться.
Помимо структуры сети я сразу посчитал необходимым разработать систему моделей для управления экономикой с тем, чтобы видеть регулярные потоки информации. Я счел нужным это дело согласовать с В. С. Немчиновым. Он был уже в это время смертельно болен, но лежал дома, на ул. Горького, рядом с ГКНТ, и я к нему зашел. Он лежа меня принимал, выслушал; он очень умный был экономист, у нас сейчас, к сожалению, уже нет таких среди наших ученых. И он в принципе все одобрил.
Потом я рассказал эту концепцию М. В. Келдышу. Мстислав Всеволодович тоже одобрил, но, правда, не всё, не одобрил безденежную систему расчетов населения (но без нее система тоже работает). М. В. Келдыш правильно предвидел, что это вызовет ненужные эмоции, и вообще не следует это смешивать с планированием. Я с ним согласился, и мы это не включали в проект. А по этому поводу мной была написана отдельная записка в ЦК КПСС, она много раз всплывала, потом опять исчезала, но до сих пор решения по ней нет.
В комиссию входил первый заместитель министра финансов, и когда мы составили этот проект, а проект был очень большой, то комиссия фактически ничего не внесла. Единственный человек из комиссии, который внес новое, добавил, - это был А. И. Сергийчук, первый зам. министра связи (без него я не смог бы до конца сделать проект). Он мобилизовал свои институты, и они дали перспективу развития связи, которая была согласована с проектом ГСВЦ. И это мы тоже включили.
А остальные члены Комиссии занимались только негативной стороной, т.е. критикой того, что мы сделали.
А потом последовало самое трудное. Уже в 1964 г. шли почти непрерывные заседания этой комиссии, каждую неделю почти мы заседали и смотрели проект по страницам - а проект был очень толстый, несколько книг (1500 и 2000 страниц). И происходило так: Федоренко возражает против этого положения - выбросили его, министерство финансов возражает против того - тоже выкинули. И так далее. В конце концов, от проекта, от его экономической, собственно, части почти ничего не осталось, осталась только сама сеть. Так что тот эскизный проект, который есть, - он далеко не полный. А все остальные бумаги погибли, потому что раз они были секретными и окончательной формы не получили, то там нечего было рассекречивать, и они были уничтожены, сожжены. А нам не разрешали иметь даже копию в институте. Поэтому, к сожалению, мы не сможем полностью все восстановить.
А против всего проекта в целом начал резко возражать Старовский В. Н., который тогда был начальником ЦСУ. Возражения его были демагогическими. Мы настаивали на новой системе учета, такой, чтобы из любой точки любые сведения можно было в тот же момент получить. А он начал ссылаться на то, что в 1922 г. по инициативе В. И. Ленина ЦСУ было организовано, что ЦСУ справляется, сбегал к А. Н. Косыгину, получил от него заверения, что той информации, которую дает правительству ЦСУ, достаточно для управления и что поэтому ничего делать не надо.
В конце концов, когда дошло дело до подписи, то все подписали, но при возражении ЦСУ. Так и написано было, что ЦСУ возражает против всего проекта в целом.
В июне 1964 г. мы внесли наш проект в правительство. Где-то в ноябре 1964 г. состоялось заседание Президиума Совета Министров, и я там докладывал об этом проекте. Естественно, я не мог не сказать, что возражает ЦСУ. Решение было такое: раз ЦСУ возражает, то поручить ему доработать проект. Тут Старовский встал, сказал, что они сами не смогут, и попросил, чтобы был еще записан Минрадиопром. Дописали они Байбакова и Солнцева.
И они в течение двух лет сделали следующую работу. Пошли снизу, а не сверху: не от идеи о том, что надо стране, а от того, что есть. Они поручили районным отделениям ЦСУ Архангельской области и Каракалпакской АССР изучить потоки информации: сколько бумажек, цифр и букв поступает в районное отделение ЦСУ от предприятий, организаций и т.д. Потом у них есть статистика, что при обработке на счетно-аналитических машинах на каждую вводимую цифру или букву приходится 50 операций счетно-аналитических машин, сортировочных или арифметических. При этом утверждали, что, когда будут электронные машины, то эта цифра увеличится в 10 раз. Почему именно в 10 раз, не объяснили. Взяли количество всех бумажек, умножили на 500 и получили мощность электронной вычислительной машины, которую надо установить в Архангельске и в Нукусе (в Каракалпакской ССР). Так получилась смехотворная мощность - около 2 тысяч операций в секунду или около того. И все. Вот в таком виде подали проект в правительство.
Была создана комиссия по приемке, меня хотели сделать председателем, но я отказался, сказал, что я буду предубежденным, поскольку это касается моего проекта. Согласились и кого-то другого назначили, не помню кого. Но тут, когда почитали, то возмутился Госплан. Сказали, что они тоже не все концепции академика В. М. Глушкова разделяли, но в его проекте хотя бы было планирование, а здесь же ничего этого нет, одна статистика, поэтому Госплан не приемлет этого. И единогласно практически комиссия отвергла этот проект, за исключением только меня. Я написал особое мнение такое, что действительно, проект никуда не годится, и правильно пишут, что его надо отвергнуть, но, имея в виду жизненную важность этого дела для страны, если мы сейчас просто отвергнем проект и ничего не начнем делать, то потеряем время. Поэтому я считаю, что хотя надо проект признать неудовлетворительным, но, тем не менее, перейти к следующей стадии, т.е. чтобы не делать эскизный проект, а технический проект поручить делать Министерству радиопромышленности, Академии наук, Госплану.
Поскольку я был один, то мое мнение не приняли, а записали особое мнение и поручили Госплану делать новый проект.
Госплан опять потребовал два года на это, сейчас был 1966 г., а это уже будет 1968 г. До 1968 г. абсолютно ничего не было сделано. И вместо эскизного проекта представили проект распоряжения Совета Министров ССР о том, что очень мудро ликвидировали совнархозы и восстановили отраслевой метод управления и что теперь не о чём заботиться. Нужно, чтобы все отрасли создали отраслевые системы, а из них автоматически получится общегосударственная система. И всё.
Все облегчённо вздохнули, поскольку ничего делать не надо, и распоряжение было принято. Получился ОГАС - сборная солянка.
А тем временем, начиная с 1964 г. (времени внесения проекта), против меня стали открыто выступать харьковский экономист Либерман, Белкин, Бирман и др. Большинство из них сейчас либо в США, либо в Израиле. Бирман - экономический консультант фирмы “Дженерел электрик”. Они все поуезжали.
И им удалось сбить с толку Косыгина. Потому что наш проект стоит денег, а он очень практичный человек. Он меня прямо спрашивал, сколько это будет стоить. Я ответил, что мы оцениваем стоимость проекта в 20 миллиардов рублей, основная часть может быть сделана за 3 пятилетки, но только при условии, что наша программа будет организована так, как атомная и космическая программы. Я от А. Н. Косыгина не скрывал, что эта программа технически не менее сложна, чем космическая и атомная программы вместе взятые, а организационно она гораздо сложнее, потому что она затрагивает всё: и промышленность, и торговлю и т.д. Если работа будет организована так, как по космосу и атомной энергии, тогда три пятилетки, иначе больше. Мы создали рабочую схему реализации проекта так, чтобы в первой пятилетке в эту программу вложить 5 млрд. рублей, а отдача в конце пятилетки предполагалась больше 5 миллиардов. То есть мы составили схему реализации по принципу самоокупаемости. А всего за три пятилетки должно было быть получено экономического эффекта не менее 100 миллиардов рублей. И это ещё очень заниженная цифра, на самом деле больше.
А эти экономисты сбили Косыгина с толку тем, что экономическая реформа, которую они предлагали, ничего не будет стоить, т.е. будет стоить ровно столько, сколько стоит бумага, на которой будет напечатан указ и постановление Совета Министров, а даст в результате больше. Свою лепту внёс в это дело и академик Трапезников С.П., он тогда опубликовал статью: “Прибыль - движущая сила”.
И поскольку эти экономисты получили поддержку со стороны управленцев, то нас отставили в сторону, и, более того, стали к нам относиться не очень хорошо. И А. Н. Косыгин был недоволен. Меня вызвал тогда П. Е. Шелест и сказал, что, мол, Вы, Виктор Михайлович, пока временно прекратите пропаганду ОГАС на верхнем уровне, а займитесь нижним. Вот тогда мы начали заниматься Львовской системой.
А Дмитрий Фёдорович Устинов мне сказал так: пока там будут спорить, Вы в наших отраслях это сделаете. Он пригласил всех своих министров из ВПК и дал команду им делать так, как говорит В. М. Глушков. Было организовано две комиссии. Одна, в которой первый зам. министра радиопромышленности был председатель, - это организационная, так сказать, комиссия. Она состоит из первых заместителей министров оборонных отраслей, и я там заместитель председателя. Она и сейчас есть. А вторая комиссия представляет собою научный совет, который определяет науку, как делать системы управления отраслями, причём с самого начала было предусмотрено, чтобы это было сделано для всех отраслей, т.е. какой-то зачаток общегосударственности был.
Д. Ф. Устинов дал команду, чтобы никого из экономистов не пускали на предприятия. И мы спокойно за закрытыми дверями работали. И это нам сэкономило время, потому что дало возможность кадры подготовить. И тогда же мы институты стали создавать: институт Шихаева, институт Данильченко - во всех отраслях по институту. Расставили людей и начали потихоньку работать. А Институт кибернетики УССР переключился, в основном, сначала на Львовскую, а потом на Кунцевскую системы. Занимались низом, так сказать.
В конце 1968 г. - начале 1969 г. на стол ЦК КПСС и Совета министров СССР легли материалы, тогда еще неопубликованные, которые показали, что американцы сделали эскизный проект сети (точнее, сетей нескольких) в 1966 г., т.е. на два года позже нас. Но, в отличие от нас, они не стали спорить, а стали делать, и на 1969 г. был запланирован пуск сети АРПАНЕТ, а затем Марк-III и ряда других сетей.
Тут у нас забеспокоились. И я пошел к А. П. Кириленко1 и сказал, что надо возвратиться к тем идеям, которые были в проекте. Опять - комиссию, и напиши, что надо делать, он говорит. Я написал примерно такое: “Единственное, что прошу сделать - это по моей записке не создавать комиссию, поскольку практика показывает, что комиссия работает по принципу вычитания умов, а не сложения, и любое дело способна загубить”. Но, тем не менее, решение было принято создать комиссию. Хотели сделать меня председателем, но после того, как я такую записку в ЦК направил, мне просто неудобно делаться председателем. И председателем стал В. А. Кириллин (председатель ГКНТ), а меня записали его заместителем.
Примечания
Комиссия была еще более высокого уровня - министр финансов был, министр приборостроения и т.д. Это была комиссия по подготовке проекта решения по созданию общегосударственной системы. И мы должны были внести эти материалы на Политбюро. Почти все материалы съезда вносились на Политбюро, а Политбюро уже решало, что на съезд идет, а что издать так.
Начали мы работать. И тут я уже основное внимание уделил не столько сути дела, поскольку она в проекте содержалась, сколько механизму реализации этого дела. Тогда я придумал этот Госкомупр и т.д.
Дело в том, что когда был С. П. Королев или И. В. Курчатов, то у них был шеф со стороны Политбюро, и они могли прийти к нему и любой вопрос сразу решить. А наша беда была в том, что у нас никого не было. А вопросы тут более сложные, потому что затрагивают политику, и любая ошибка тут может трагические последствия иметь (вот, к примеру, Мао Цзэдун от нас откололся и упрекал за то, что мы прибыль восстановили и т.п.). Поэтому тем более важно, чтобы тут была связь с Политбюро, потому что это задача не только техническая, но и политическая прежде всего.
Мы предусматривали создание Государственного комитета по совершенствованию управления, научного центра при нем в составе около 10-15 институтов, причем институты уже почти все были в то время - нужно было только один, головной, создать институт и все, а остальные все можно было забрать из отраслей или из Академии наук, или переподчинить частично. И должен быть ответственный за всё это дело от Политбюро. Все шло гладко, все соглашались. В это время уже был опубликован проект Директив, и этот проект Директив XXIY съезда включал все наши формулировки, подготовленные на комиссии.
На Политбюро дважды рассматривался наш вопрос. На одном заседании была суть дела рассмотрена, и с этим согласились, признали, что надо делать. А вот как делать, надо ли делать Госкомупр или это надо делать иначе... Эта часть вызвала споры. Мне удалось убедить всех членов комиссии, Руднев2 подписал, один Гарбузов отказался поставить свою подпись. И вот, с одним не подписавшим, мы все-таки внесли это на Политбюро. А когда мы туда пришли (это, кстати, происходит в бывшем кабинете И. В. Сталина), то мне уже Кириллин3 шепнул, что что-то произошло, но что, он не знал. Во-первых, вопрос рассматривался на заседании, на котором не было Генерального секретаря: Л. И. Брежнев уехал в Баку на 50-летие. А. Н. Косыгин тоже отсутствовал, он уехал хоронить Г. А. Насера4. А он должен был бы присутствовать. Так что спросить в верхах не у кого.
Ведет заседание М. А. Суслов. Дали В. А. Кириллину5 выступить. Потом мне. Я выступил коротко, но мне очень много вопросов было задано. Я отвечал на эти вопросы. Потом были приглашены все зампреды. Л. В. Смирнов6 и, в общем, все зампреды поддержали наши предложения. Выступал Н. К. Байбаков. Он сказал так: “Я слышал, что здесь есть возражения у товарища Гарбузова. Коли эти возражения касаются увеличения аппарата, то я считаю это дело настолько важным, что если Политбюро только в этом усматривает трудность, то пусть мне дадут поручение как председателю Госплана и я внесу предложение, как ликвидировать три министерства (сократить или объединить) и выйдет штат для этого дела”.
Руднев откололся. Он, хотя и подписал этот документ, но здесь выступил и сказал, что это, может, преждевременно. А Гарбузов так выступил, что вообще годится для анекдота. Вышел на трибуну и обращается к К. Т. Мазурову (тогда первый заместитель Председателя Совмина СССР). Вот, мол, Кирилл Трофимович, по Вашему поручению я ездил в Минск, и мы осматривали там птицеводческие фермы. И вот на такой-то птицеводческой ферме (называет её) птичницы сами разработали вычислительную машину. Тут я громко засмеялся. Он мне так... погрозил и сказал: “Вы тут, Глушков, не смейтесь, здесь о серьезных вещах говорят”. Но его М. А. Суслов перебил сразу, говорит: “Товарищ Гарбузов, Вы пока ещё тут не председатель, и не Ваше дело наводить порядок на заседании Политбюро“. А он, как ни в чем не бывало, с него как с гуся вода, продолжает: “Три программы выполняет: включает музыку, когда яйцо снесла курица или перед тем, я уж не помню, свет выключает и зажигает и все такое прочее”.
В общем, яйценоскость повысилась. Вот, говорит, что нам надо делать: сначала все птицефермы в Советском Союзе автоматизировать, а потом уже думать про всякие глупости, вроде общегосударственной системы и т.д. А я, правда, в этом месте засмеялся, а не в том, но это не имеет значения. Ладно, это, так сказать, анекдот. Но они внесли контрпредложение тут же, в котором всё снижается на порядок: вместо Госкомупра - Главное управление по вычислительной технике при ГКНТ, вместо научного центра - ВНИИПОУ и т.д. А задача старая. Но она техницизируется, т.е. изменяется в сторону Государственной сети вычислительных центров, а что касается экономики, разработки моделей, ОГАС и т.д., то это всё смазали.
Выступает М. А. Суслов и говорит: “Товарищи, может быть мы совершаем ошибку сейчас, что не принимаем проект в полной мере, но настолько революционное преобразование, что нам трудно сейчас. Может, давайте пока попробуем вот так, а потом будет видно, как быть”. И спрашивает не Кириллина, а меня: “Как Вы думаете?”. А я говорю: “Михаил Андреевич, я могу Вам только одно сказать, что, если мы сейчас этого не сделаем, то во второй половине 70-х годов советская экономика столкнётся с такими трудностями, что все равно к этому вопросу придётся вернуться”.
Ну, и работа закрутилась. Да, тогда, когда создавалась моя комиссия, вот эта первая в 1962 г., одновременно в Государственном комитете по науке и технике уже было создано такое Главное управление по вычислительной технике. Оно проработало 2 с лишним года, а потом, когда восстановили министерства и образовалось министерство приборостроения и средств автоматизации К. Н. Руднева, то управление ликвидировали. Теперь его воссоздали заново.
Где-то в ноябре меня приглашает А. П. Кириленко. Я прихожу в кабинет, тогда на 5-м этаже, на Старой площади, без двух минут десять. Сидит уже министр наш ракетный Афанасьев С. А.; его вызвали на 10.10. Он меня спрашивает: “У Вас такой короткий вопрос?” Я ему отвечаю, что вообще не знаю, зачем меня пригласили. Прохожу в кабинет я, естественно, первый. Встаёт Андрей Павлович, поздравляет и говорит: “Назначаешься первым заместителем Кириллина. На то место, на котором сейчас Жимерин7. Я уже согласовал с Леонидом Ильичём. Он спросил, может ему поговорить, но я сказал, что не надо, сам всё улажу”.
А я ему говорю: “Андрей Павлович, а Вы со мной предварительно поговорили на эту тему? А может, я не согласен? Вы же знаете, что я возражал, я считаю, что в таком виде, как сейчас решение принято, оно способно только исказить идею; ничего из этого не получится. И если я приму Ваше предложение сейчас, то виноваты будем мы с Вами: я внёс предложение, вы поддержали, меня назначили, дали, вроде, в руки всё, а на самом деле ничего нет. Вы же понимаете, Вы умный человек, что с такой позиции даже ракету простую сделать нельзя, не то что там построить новую экономическую систему управления государством. В Государственный комитет по науке и технике даже к председателю министры не ходят, а к первому заму - тем более”.
Ну ладно, сели мы, начал он меня уговаривать. Сначала в таком плане, что, мол, Вы меня ставите в неудобное положение перед Леонидом Ильичём, я ему сказал, что всё улажу. А я не поддаюсь. Он тогда перешёл на крепкие слова и выражения. А я всё равно не соглашаюсь. Потом опять на мягкие, опять на крепкие. Уже 12 часов. (Афанасьев сидит в приёмной, ждёт). Обедать заказал, съели мы с ним по борщу, еще что-то. В общем, в час с лишним он меня отпустил. Так мы ни о чем и не договорились. Он злой, даже не попрощался со мной, и мы до XXIV съезда с ним, когда встречались, не здоровались и не разговаривали.
А уже когда я как делегат съезда фотографировался с членами Политбюро, то тогда он со мной поздоровался, и с тех пор восстановились отношения, он присылает поздравления каждый год. А тогда он своего друга, Жимерина, которого он всегда поддерживал, поставил на это дело. А я, естественно, на что согласился - это быть научным руководителем ВНИИПОУ.
А тем временем началась вакханалия в мире. Поскольку всё было секретно, то фактически никто ничего не знал об этих документах. Первый документ, который появился, это был проект Директив XXIV съезда, где было написано об ОГАС, ГСВЦ и т.д.
Заволновались американцы. Потому что они не на войну делают ставку - это только прикрытия, они гонкой вооружений стремятся задавить нашу экономику, и без того слабую. И, конечно, любое укрепление нашей экономики - это для них самое страшное, что только может быть. Поэтому они сразу по мне открыли огонь всеми калибрами, какими только можно. Появилось сначала две статьи - одна в “Вашингтон пост” Виктора Зорзы, а вторая - в английской “Гардиан”. Статья Виктора Зорзы называлась “Перфокарта управляет Кремлем”, рассчитана была на наших руководителей. Там было написано так: “Царь советской кибернетики академик В. .М. Глушков предлагает заменить кремлевских руководителей вычислительными машинами”. Ну и так далее, так они умеют, низкопробная такая статья.
Статья в “Гардиан” была рассчитана на советскую интеллигенцию. Там было сказано, что, вот В. М. Глушков предлагает сеть вычислительных центров с банком данных, что это, конечно, звучит очень современно, и это более передовое, чем есть сейчас на Западе, но что это есть на самом деле не для экономики, а что это заказ КГБ на то, чтобы мысли советских граждан упрятать в эти банки данных и следить за каждым человеком.
Эту вторую статью все “голоса”, которые есть: и “Голос Америки”, и “Би-би-си”, и “Немецкая волна” - передавали раз пятнадцать на разных языках на Советский Союз и страны социалистического лагеря.
Потом последовала целая серия перепечаток других ведущих капиталистических газет: и американских, и западноевропейских, потом серия новых статей. Тогда же вот странные вещи начали случаться с самолётами. Кстати, непонятно, против меня ли это была диверсия тогда, когда Ил-62 из Монреаля в 1970г. вылетел и вынужден был вернуться: в горючее что-то подсыпали, летчик опытный почувствовал что-то неладное, уже когда мы летели над Атлантикой, и возвратился назад. Слава богу, все обошлось, но это дело так и осталось загадкой. А позже немного был случай в Югославии, когда на нашу машину чуть не налетел грузовик, который поехал на красный свет, - шофер чудом сумел увернуться. Поджог квартиры в Москве в ночь на 1 Мая.
И наша вся оппозиция, в частности экономическая, на меня ополчилась. В начале 1972 г. в “Известиях” была опубликована статья Мильнера, он тогда был заместителем директора Института Соединенных Штатов Америки Арбатова.
Статья называлась “Уроки электронного бума”. В ней он пытался доказывать, что американцы переболели этой болезнью, что теперь у них уже вычислительных машин никто не берет и спрос на машины упал.
И последовал целый ряд докладных записок в ЦК КПСС от наших экономистов, командированных в США, где использование вычислительной техники для управления экономикой приравнивалось к абстрактной живописи, как мода. Что, мол, потому только капиталисты покупают машины, что это модно, так же как и абстрактные картины, чтобы не показаться несовременными.
Это имело самые отрицательные последствия, поскольку шло наверх.
Да, я забыл сказать, откуда взялось отрицательное решение по нашему предложению. Дело в том, что Гарбузов сходил к Косыгину и сказал, что Госкомупр есть организация, с помощью которой ЦК будет смотреть, правильно ли Косыгин и Совет Министров в целом управляют экономикой. А мы в проекте специально подчёркивали, что Госкомупр должен работать под непосредственным управлением ЦК КПСС. И возражения последовали от А. Н. Косыгина, а раз он возражал, то, естественно, это принято быть не могло. Но мы тогда этого не знали, это стало известно мне года через два по нескольким независимым каналам, прежде всего через помощников А. Н. Косыгина.
А дальше пошла вот такая, как я рассказал, кампания. Причем стремились всё время низвести это до управления технологическими процессами. Этот удар был очень точно рассчитан, потому что и А. П. Кириленко, и А. Н. Косыгин, и Леонид Ильич - они же все технологи по образованию, поэтому это им близко и понятно.
В 1972 г. состоялось Всесоюзное совещание под руководством А. П. Кириленко, на котором главный крен был сделан в сторону управления технологическими процессами, чтобы замедлить АСУ, а АСУ ТП дать полный ход.
Частично вот эти дезориентирующие статьи и отчеты, которые направлялись в ЦК КПСС нашими командировочными, мне удалось сгладить. Это, в общем, организованная ЦРУ кампания дезинформации, типичный пример, потому что они бьют в настоящее время по управлению в основном, это наиболее верный способ выиграть экономическое соревнование: дешёвый и верный. Мне удалось только вот что сделать. Я попросил нашего советника по науке в Вашингтоне сделать доклад, который бы А. Ф. Добрынин прислал в ЦК КПСС, о том, как “упала” популярность машин в США на самом деле. Дело здесь заключалось в том, что записки, которые пишут командировочные, члены Политбюро не читают: они же не могут всё читать, а записки, которые пишет посол, особенно посол в такой ведущей державе, как США, рассылаются всем членам Политбюро, и они их читают. Поэтому у меня расчёт верный оказался, и это смягчило удар немного. Так что полностью ликвидировать тематику по АСУ не удалось.
А мы тем временем подготовили кунцевскую систему, сделали расчеты по внедрению - сколько кадров надо, занимались высшей школой много (с помощью Жимерина), специально открыли факультеты новые в Новосибирске, в Москве, в МФТИ. Кафедра у нас с 1967 г., а факультет управления и прикладной математики в 1970 г. был открыт. Это все была работа на новый этап культуры управления, которая была создана. Во время подготовки XXV КПСС была попытка слово ОГАС вообще ликвидировать, изъять, как будто его и не было. Я писал специально записку в ЦК КПСС, когда был уже опубликован проект “Основных направлений”, чтобы восстановить ОГАС, т.е. чтобы создавать отраслевые системы управления (там отраслевыми и кончалось), последовательно объединяя их в общегосударственную, - вот это моя формулировка, она была принята. И на XXVI съезде было то же самое. Здесь мы лучше подготовились, направили материалы в комиссию, которая готовила не директивы даже, а речь Л.И. Брежнева, отчётный доклад. Я заинтересовал почти всех членов комиссии; самый главный там, кто пишет, Г.Э.Цуканов8; он съездил в институт к Данильченко, ему страшно понравилось, и он обещал это дело продвигать. Вначале хотели включить это в речь на Октябрьском (1980 г.) Пленуме ЦК КПСС, но там по времени просто это не проходило. Потом пытались включить в отчетный доклад, но тоже доклад этот оказался слишком длинным, и когда его сокращали, то это выкинули. Но, тем не менее, всё равно в отчётном докладе больше сказано про вычислительную технику, чем вначале хотели. Одновременно мне посоветовали начать кампанию в “Правде”, а редактор “Правды” Афанасьев - управленец, и он опубликовал нашу статью под заголовком “Для всей страны”. И то, что он дал такой заголовок, означает, что они это дело обговорили наверху...
1 Кириленко Андрей Павлович, секретарь ЦК КПСС.
2 Руднев Константин Николаевич, министр приборостроения, средств автоматизации и систем управления СССР.
3 Кириллин Владимир Алексеевич, председатель Госкомитета Совета Министров СССР по науке и технике.
4 Насер Гамаль Абдель, президент Египта.
5 Суслов Михаил Андреевич, секретарь ЦК КПСС.
6 Смирнов Леонид Васильевич, председатель Госкомитета Совета Министров СССР по оборонной технике.
7 Жимерин Дмитрий Георгиевич, первый заместитель председателя Государственного комитета по науке и технике
