Я не знаю, согласится ли со мной Кара-Мурза, но я бы парировал Ваше выступление так.
Кара-Мурза объясняет, почему к 1917 году царская власть и столыпинская реформа были дискредитированы и провалены. А посему дальнейшая жизнь в указанных условиях была более невозможной.
В разные времена разная мера греха. Для общества царской России до 1905 года мера греха царя и дворян была очень низкой. Та самая манипуляция сознанием. Народ знал, что родина - есть царь, отец и заступник. Только потому народ совершенно покорно платил платежи за землю, которые по мнению народовольцев должны были поднять крестьян на бунты и революцию. Не взял крестьянин топор. Бог-царь-православный народ были единой связкой. По царскому указу русский крестьянин шел рекрутом, а потом и призывником, в армию. Умирал под Плевной, замерзал на Балканских перевалах. Тысячами погибал под пулями абреков на Кавказе. И царю - безусловно верил. Царь соответственно обходился минимальным количеством(для такой-то державы) полицейских сил. Они были просто не нужны.Когда власти безусловно верят, порядок поддерживается сам по себе - внутренними силами общины.
В революцию 1905-1907 года царь расстрелял сначала доверие рабочих. А следом оскорбил крестьянство. Человек стойко переживает побои, полученные от бандита. А легкая пощечина от того, кого любишь, - превращает любовь в ненависть. Вопрос не стоял о том, что царь убил слишком много, слишком многих превратил в инвалидов, слишком многих оскорбил поркой. Народ, как и подчеркивает Кара-Мурза жег усадьбы, но делал это, что называется, "по-христински смиренно". Дело, мол, такое, хорош ты, барин, но жечь тебя надо. И когда после этого приходят солдаты, стреляют по деревне, как по врагу, из пушек, врываются в деревню и порют крестьян, калечат их стоянием на снегу, кого-то вешают, - возникает непонимание: за что? Мы ведь поступали, как весь народ. Мы не могли иначе. Но царя-то мы любим, мы ему доверяем, мы за него головы готовы в бою класть, а он с нами, как с басурманами, с нехристями какими. - За что?
За время подавления революции крестьянство просто отвернулось от царя. Ну а про город и говорить нечего.
Вернуть все на круги своя было уже невозможно.
А потом пошла война. Крестьянин, который более не верил царю, - не долго мог терпеть и бессмысленные смерти, и мордобития, и ругань. Все - если доверие лопнуло, любая мелочь только подливает масла в огонь. И русский солдат перестает быть стойким солдатом. Сдается в плен - безбожно. А потом и офицеров расстреливает, а потом и дезертирует с фронта, - с винтовкой. Теперь его голыми руками не возьмешь. Теперь он сам все, что ему нужно возьмет.
И этот самый дезертир уже летом 1917 года устроил такого красного петуха! - И уже без всякого христианского смирения. Морального ограничения, которое бы сдерживало развернувшегося во всю свою ДУРЬ русского крестьянина, - не стало. Бога нет, а есть удача! Этот крестьянин не идейный борец с Временным правительством или Советской властью. Нашли идиота! - Он бандит, и прекрасно осознает, что он бандит. Но только он осознает, что, кроме Бога, его судить некому. Для него не существует никакой легитимной власти, т.е. власти, которой он мог бы доверять. Белые - такие же бандиты. Красные - ничем не лучше. Только один бандит в погонах, а другой в кожаной куртке. "Бей слева белого , справа красного!"
Это мы сейчас называем большевиков властью. А не были они властью. Для крестьян - банда, которая ради завоевания доверия раздала землю. Ну почему бы и не взять? Брать надо, а там разберемся. Советы организуют! Ну, какая-нибудь управа на бандитов все-таки. Совя, местная, вон Федька в председателях, а училка - за "Ундервудом" пальчиком постукивает, декрет печатает. А Москва, Ленин, большевики - ?? А они-то тут причем. Дрань голопузая! Советы - ничего! А вот большевиков - не надо. Хреновые в большевиках мужички-то, крестьянского дела не разумеют. А вот мы им сейчас кровавую-то баньку устроим!
И устраивают! Только устраивают эту баньку не уважаемой и законной власти, а бандитам, которые уж слишком надолго подзадержались. Аж надоели!
Ни о каких моральных счетах с большевистской властью речи быть не может. Я - бандит и ты - бандит. Вот и посмотрим, кто кого. - Ну все, сдаюсь! Смотри ж ты, совсем недавно вдесятером от одного офицера бегали, а вот уже и пермогают. Броневички у них, снаряды с газами. - Ох, видать надолго эта банда на шею села!
Вот они взаимоотношения с красной властью. Это потом будут писать про солидарность трудящихся. А сейчас какая к хренам солидарность. Безлошадный Степка у белых, Гришка у зеленых, Петька - у красных. Ну кого куда занесло. Ну и мы, без всяких белых-красных-зеленых тоже без дела не сидели. Прибарахлились чутка. - Абсолютно равные моральные позиции! Многих постреляли красные? Э, слабаки, вот мы ихних постреляли! Я, понимаешь, отлить отвернулся. Ему б, дураку, в лес и деру. А он, идиот, разорался: "Да здравствует Ленин! да здравствует революция!" Я ему такую революцию из обреза устроил - полбашки враз снесло! Только худосочный больно. Сапоги разве что младшему сойдут, когда вырастет. Спрячь в скрыню!
И бодался крестьянин с этой самой Советской властью год-два-три-десять... Не воспринимая ее как родную законную власть, которую надо поддерживать, которая тебя поддержит. В 1925 таки пермогли краснопузых - не пустили в Советы. Жаль только долго не поуправляли. Распустили Советы-то. Ну да ладно. Мы им хлебца-то не дадим, сами на коленях приползут. Ходил в город - городские-то уже голодают. Одни глазки блестят. Злые такие! И ведь точно, не дали, не продали хлеба. Сильными себя почувствовали. Власть который год не трогает, - знать слабину дала! А сзнаешь, кого в городе-то вчерась еще встретил? Не поверишь. Наш управляющий. Важный такой! Пенсне золотое, в коляске подкатывает к ресторану, фифа у него вся в шелках. Знать скоро и царя вернут... Ох, развернемся мы тогда на нашей землице!
И коллективизация с ее жесткостью и жестокостью - была таким же нормальным ходом событий. Власть тягалась силой с крестьянином. И опять крестьянин не осилил... А казалось, еще чуть-чуть - и рухнут коммуняки.
Нет у большевиков моральной вины и за коллективизацию. Никакой! Бодался мужичок с большевиками. Большевиков мало, крестьян много. У большевиков хлеба нет, у мужичков есть... Полноценно бодался. По всякому. Но проиграл вчистую, хотя был уверен в выигрыше. Царь не удержался, а эти...черт их знает, наверное, все-таки это навсегда! - Вот когда мужик власть-то своей признал! И понял, что больше он с ней воевать не будет. Будет работать за палочки-трудодни, горбатиться и в колхозе и в огороде, но на такую власть - горбатиться можно. УБЕДИЛА!
