От Георгий Ответить на сообщение
К Георгий Ответить по почте
Дата 11.06.2004 23:56:33 Найти в дереве
Рубрики Тексты; Версия для печати

Дон Франсиско при дворе Екатерины (*+)

http://www.spbvedomosti.ru/2004/06/11/don.shtml

Дон Франсиско при дворе Екатерины



Странное впечатление должна была производить Россия последней четверти XVIII столетия на посещавших ее иностранцев! Резкость
различия между европейской образованностью дворянской верхушки и азиатским, совершенно патриархальным укладом жизни народных низов
поражала воображение. В этой своеобразной общественной пирамиде как бы отсутствовала сердцевина, поскольку огромная часть среднего и
мелкого дворянства наряду с духовенством, мещанством и купечеством по уровню своего духовного развития принадлежала скорее к низам.


Невежество и рабская психология выработали подмечаемые многими заезжими гостями особенности поведения: склонность к обману и
воровству, лукавую уклончивость в речах и, наконец, врожденную недоверчивость к чужеземцам. При этом почти все пишут о природной
сметке и талантливости народа, а также о его редких воинских доблестях. Бесстрашие перед внешним врагом и какая-то непонятная
робость перед любым <начальством>, будь то собственный барин или самый незначительный чиновник, также составляли одну из тайн
русской души.
Эти вопросы и недоумения постоянно посещали знаменитого венесуэльского патриота и борца за национальную независимость дона Франсиско
Миранду, прибывшего в Россию осенью 1786 года. Целью его путешествия, как и прочих поездок по странам мира, было получение
политической поддержки в борьбе с испанской метрополией.
Ему удалось завоевать расположение Екатерины II, сумевшей оценить мужественную красоту и редкую образованность дона Франсиско, а
вслед за ней и все придворные стали проявлять к приезжему иностранцу особую благожелательность, выражая готовность к всевозможным
услугам. Правда, дальше благосклонности лично к нему и приглашения поступить на русскую службу дело не пошло, никакой поддержки
своим планам он не получил, отбыв восвояси с тем же, с чем приехал...
В течение нескольких месяцев Миранда пересек страну с юга на север, побывав во множестве городов и весей, включая Москву и
Петербург. Многое ему удалось увидеть собственными глазами, о многом рассказали его новые знакомые, а острый природный ум помог
путешественнику если не понять, то во всяком случае точно отобразить увиденное и услышанное в своем дневнике.
Сын века Просвещения, он не мог не обратить внимание на положение русских крестьян. Находясь в семи верстах от Москвы и наслаждаясь
красотами природы, Миранда был поражен вопиющим несоответствием окружающего пейзажа и населяющего здешние <великолепные>, по его
выражению, места народа:

"Я рассматривал жилища и одежду из грубого лыка этих несчастных рабов, чья жалкая судьба, как видно, немногим отличается от судьбы
невольников в иных, дальних пределах. У них здесь нет ни садов, даже самых крохотных, хотя они могли бы сбывать урожай в столице с
немалой выгодой для себя; ни хозяина, который заботился бы об их просвещении, о совершенствовании их хозяйства, земледелия, и тем
самым научил бы их обеспечивать себе сносное существование... "

Прибыв в Москву, дон Франсиско тщательнейшим образом осматривал все имевшиеся там достопримечательности и, вызывая изумление
провожатых, взбирался на самый верх бесчисленных колоколен, откуда открывались виды на окрестности.
Помимо художественных диковин Миранда уделяет немалое место описанию местных обычаев и, в частности, - знаменитой русской бани. Как
и следовало ожидать, особенно его поразили не испорченные цивилизацией банные нравы, сохранившиеся с допетровских времен:

<Оттуда поехали в Большие бани, мужские и женские, что на Москве-реке. Зашли сначала в мужские, где увидели великое множество голых
людей, которые плескались в воде безо всякого стеснения. Через дверцу в дощатой перегородке проследовали в женскую часть, где
совершенно обнаженные женщины прохаживались, шли из раздевальни в парильню или на двор, намыливались и т. д. Мы наблюдали за ними
более часа, а они, как ни в чем не бывало, продолжали свои манипуляции... Оттуда мы вышли наружу и проследовали к реке, чтобы
посмотреть на женщин, которые после бани идут туда купаться. Их было очень много, и они спускались к воде без малейшего стыда. А те,
что были на берегу и еще мылись, кричали нам по-русски: <Глядеть гляди, да не подходи!> Мужчины там купаются с женщинами почти
вперемешку, ибо, если не считать шеста, их в реке ничто не разделяет. О Боже, видел там красивую девушку, у которой спина была в
кровоподтеках и синяках от хозяйских палок или кнута, а вся ее вина, быть может, состояла в том, что она разбила чашку или совершила
иной мелкий проступок! Сколь различными могут быть нравы и образ мыслей!> Последнее замечание свидетельствует о том, что у человека
добродетельного везде найдется повод для серьезных раздумий...

В Петербурге любознательный путешественник целиком отдался лицезрению памятников архитектуры и прочих достопримечательностей. Особое
впечатление произвел на него возводившийся Таврический дворец: <Днем ездил смотреть знаменитый дворец князя Потемкина... Можно с
полным основанием сказать, что среди современных сооружений именно этот дворец своей пышностью и великолепием более всего напоминает
римские термы, чьи руины мы можем сегодня созерцать в Италии. ...Два строящихся ныне крыла придадут дворцу еще более внушительный и
изящный вид, однако, увидев материалы, из коих они возводятся, я нашел, что и кирпичи, и раствор далеко не лучшего качества, а это
означает, что здание скоро начнет разрушаться, и признаки этого уже заметны. Поистине жаль, что при создании столь великолепного
ансамбля не используют более прочных материалов>.

Другим сооружением, поразившим воображение Миранды, оказалось только что законченное здание Академии художеств: <Здание Академии
очень красиво, изумительной архитектуры... Жаль, что перед главным фасадом здания нет площади, откуда можно было бы им полюбоваться,
ибо здешняя набережная проходит слишком близко>.

А еще в дневнике Франсиско Миранды можно найти отрывочные воспоминания таких людей, как графиня М. А. Румянцева и И. И. Бецкой,
прекрасно помнивших еще петровские времена; они тем более интересны, что и Румянцева, и Бецкой не оставили письменных мемуаров.

<28 июня. Обедал у господина Бецкого вместе с его семейством. Потом мы с ним уединились и проговорили до пяти часов... И каких
ужасных вещей он мне только не порассказал о пьянстве и жестокости нашего великого Петра! Последний заставил императрицу смотреть,
как отрубают голову ее фавориту Монсу, чего она ему до смерти не могла простить. Принуждал окружающих пить водку, даже придворных
дам, пока все не напивались... а тех, кто не хотел пить, обзывал мошенниками и бил палкой, невзирая на то, мужчины это или женщины.
И когда он бывал в таком состоянии, а это случалось с ним почти ежедневно после обеда, то становился жестоким и, более того, начинал
приставать к юношам, среди которых несколько раз оказывался и рассказчик, чудом спасшийся от этих домогательств. Но в том, что
касается предприимчивости и упорства, Петр был поистине велик. (...) После обеда заглянул в домик к Эпинусу (профессор математики и
физики в петербургской Академии наук), с которым долго беседовал о литературе и о стране. Он подтвердил мне то, что господин Бецкой
рассказывал о Петре I и что потом я слышал и от госпожи Голицыной. О том, как из желудка человека, умершего от пьянства, извлекли
содержавшуюся там водку и пили ее, и наш герой заставил пить дам. Невероятно!>

Действительно, невероятно. И тем не менее это правда, потому что находит подтверждение в дневниках и записках иностранных
дипломатов. Русский царь, как и его народ, был соткан из противоречий, не зная удержу ни в благородных трудах, ни в пьяных
безобразиях. Впрочем, давно известно, что <умом Россию не понять>...

Анатолий Иванов