Форум С.Кара-Мурзы

	От	Георгий
	К	Георгий
	Дата	11.06.2004 23:53:58
	Рубрики	Тексты;

Поэзия 20 в. и 21 в. (*+)

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg232004/Polosy/art1_3.htm

НЕ МОГУ ПРЕДСТАВИТЬ!
Полемические заметки Сергея Мнацаканяна <Век новый. А поэзия?>, положившие начало одноимённой дискуссии на страницах <ЛГ>, вызвали
широкий резонанс литературной общественности. Особенно те положения заметок, в которых шла речь о фальсификации реальной картины
русской поэзии последних десятилетий XX века в первом томе <Новой Российской энциклопедии>. В связи с этим мы обратились к ведущим
отечественным поэтам со следующим вопросом:

Можете ли вы представить себе энциклопедию, где в части литературы, в разделе поэзии второй половины ХХ века отсутствуют имена
Владимира Соколова, Владимира Высоцкого, Юнны Мориц, Новеллы Матвеевой, Николая Тряпкина, Юрия Кузнецова, Булата Окуджавы, Анатолия
Передреева и других?

Евгений ЕВТУШЕНКО:
- Антологии делаются по личности составителя. И составителя всегда можно упрекнуть во вкусовщине, поскольку объективных критериев в
искусстве нет. Именно поэтому антологий должно быть много. Взять хотя бы антологии, составленные мною и Костровым. Да, в чём-то они
не похожи. Но перечисленные вами имена есть и в моей антологии, и в его. И как можно их игнорировать? Но то, что допустимо в
антологии, никак не допустимо в энциклопедии. Пропуск таких имён, что это - злой умысел? Не думаю. Скорее проблемы со вкусом.

Лариса ВАСИЛЬЕВА:
- Не могу себе представить такую энциклопедию. Но если она появилась, то отсутствие указанных имён могу объяснить двумя причинами:
злым умыслом и душевной безграмотностью. Но злой умысел здесь представить трудно. Легче душевную безграмотность. А к перечисленным
именам я бы добавила В. Бокова, В. Цыбина, М. Румянцеву, Ю. Друнину, С. Наровчатова, С. Орлова. Ну и себя. Меня почему-то редко
вспоминают, а я ведь ещё живая и в литературе активно действующая!

Константин ВАНШЕНКИН:
- Я себе такую энциклопедию не представляю.

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ:
- Теоретически не могу, потому что перечисленные имена - это цвет современной поэзии. Но практически всё возможно, потому что к
составлению всевозможных справочников, энциклопедий нередко приступают люди, которые сообразуются прежде всего со своими
пристрастиями и со своей осведомлённостью. А они, и пристрастия, и осведомлённость, в наше время многих подводят, поэтому возможно
всё. Некоторые литературоведы, критики считают, что всё началось с них или по крайней мере при них. Я уже встречал литературные
справочники, в которых отсутствуют названные имена.

Станислав КУНЯЕВ:
- Нет, не могу.

Владимир КОСТРОВ:
- Такой энциклопедии быть не может! Все перечисленные вами имена обязательно должны быть представлены! И смысл подобной уничтожающей
акции - в попытке изменить облик поэзии второй половины ХХ века. Чтобы выдвинуть тех, кто по своему таланту или, скорее, по
отсутствию оного не смог бы попасть туда или просто тускнел на фоне упомянутых вами прекрасных поэтов.

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg232004/Polosy/art7_1.htm

ВЕК - НОВЫЙ. А ПОЭЗИЯ?

ВСЕМ СМЫСЛАМ ВОПРЕКИ
Нелицеприятный разговор с редактором и критиком о поэзии

Статьёй Елены Невзглядовой <ЛГ> продолжает дискуссию о поэзии, в которой уже приняли участие Сергей Мнацаканян и Александр Люсый.

Можно подумать, что в искусстве, как в иные времена в политике, выброшен лозунг: цель оправдывает средства. Сочинители будто не
знают, что в этой области цель и средства в ещё большей степени связаны, вообще неразделимы. Сложившиеся социальные условия, к
сожалению, не благоприятствуют тому строгому спросу, который требуют продукты творчества. Тоска по новизне и отмена цензуры создали
ситуацию, при которой искусство утратило какие бы то ни было рамки и ограничения. <Самовыражаться> стало чудовищно легко. Неряшество
и безответственность вошли в моду. Нет теперь профессии - поэт, потому что стихами заработать на жизнь нельзя. Но профессионализм,
профессиональные навыки и принципы должны же оставаться! <К коленям жмётся, словно лист к земле, / Притихнувшая зябливая киса...> -
пишет петербургская поэтесса, не смущаясь тем, что нет такого слова - <зябливая>.

Ещё один перл (другой поэтессы) - стихотворение о том, как она в мороз несёт подруге бусы на день рождения, по дороге открывает
коробку, <не дыша на пальцы - чтоб запомнить, / как насмешливо они блистают> (курсив мой. - Е.Н.). Поэтесса, о которой рецензент
Илья Кукулин говорит: <Поэт значительный и пока ещё не вполне оценённый по достоинству>, - не знает, что блестят только блестящие
предметы, а блистают умом, красотой, остроумием... Что касается ума и остроумия, оцените сами: <В шестом вагоне холодно как в Польше
/ но дымно / состав запшикает и содрогнётся длинно / но позже / меняя страстные согласные колёса / на водку / и окна блюзовая тьма
облапит кротко / и чай - заносит / и пан кондуктор пан качельный пан ковёрный / округлый пар летящий накось на подносе...>

Как вы думаете, что это значит: <Состав... содрогнётся длинно но позже>? Или, поскольку знаков препинания нет: <Но позже меняя
страстные согласные колёса на водку>? <Страстные колёса>... М-да... И встаёт ужасный вопрос: на что согласны колёса? <Меняя> - это
деепричастие как ни крути, но где глагол, к которому оно относится? А что значит <и чай - заносит>? Кто заносит - пан кондуктор или
<блюзовая тьма>? Как, кстати, вам нравится это словосочетание? А <пар летящий накось>? <Накось>! Вероятно, это контаминация из двух
идиом: сикось-накось и накося выкуси (вместо того, чтобы сказать <вкось>). А дальше?! По-моему, только спьяну можно бормотать такое:
<Ай пан Варшава пан Варрава пан таможный / шмональный пан оральный пан и всевозможный...> Неужели кто-то может усмотреть здесь хоть
искру юмора и игры, которые пыталась симулировать поэтесса?

Ещё один пример, другого поэта: <Юноша в небе летит, / с дерева он сорвался, / яркой весны разгорается аппетит, / солнце весеннее,
алься. // С девочками двумя пойдём / за гаражи и снимем / трусики: с тоненьким петушком / я постою на синем /фоне небесном и
погляжу... // Юноша в небе летит, / Быть ему без селезёнки. / Кто там паяет и кто там лудит, / Лесенки носят, и песенки звонки... //
Маленьких балерин / белые кости. / Переверни глицерин. / Праздник и гости. / Мальчик, себя мусоль, / членистоногий, - / выпадет
белая соль. / Боже, прекрасны Твои дороги>.

Я специально беру примеры из стихов поэтов небезызвестных. Это стихотворение из книги <Школьный вальс> Владимира Гандельсмана.
Эпиграф к следующему из этой серии, взятый из <Столбцов> Заболоцкого, выдаёт игровые намерения автора. Но, кроме игривости как
настроения, в котором пребывал автор, ничего обнаружить при всём желании не удаётся. Где здесь юмор? Где прелесть, неожиданность,
экзотика обэреутских образов? <Алься> - это что? Не получившийся каламбур? Почему <быть ему без селезёнки>? Какой в этом
предсказании смысл? Что значит: <переверни глицерин>? Глицерин - это жидкость. Откуда она взялась, зачем? Как можно её перевернуть?

И вот что интересно. Не приложив усилия к тому, чтобы вышло что-то смешное или любопытное, автор не задаётся вопросом: а есть ли
хоть какие-то признаки искусства в этом сочинении? Ведь любой мальчишка пятого-шестого класса набросает за перемену подобные вирши
и, показав приятелю, скомкает, уходя, чтоб уборщица вымела вместе с мусором. А в редакционной справке сказано, что поэт, что родился
в 1948 году, что автор нескольких книг и живёт в США. Может быть, там, в США так развлекаются?

Читатель, способный мыслить самостоятельно, чувствует себя более чем неприятно: это оскорбительное чтение, хочется потребовать
сатисфакции от сочинителя, позволяющего себе публичную сцену безобразной умственной распущенности.

Но не будем всю вину перекладывать на авторов. Им же - и это по-человечески понятно - чем меньше затрат, тем удобнее. Виноваты
редакторы и критики. Одни печатают что ни попадётся, а другие изучают и комментируют. Предлагаю такую памятку, сформулированную
Георгием Адамовичем: <...В поэзии недопустимы: обман, притворство, поза, кокетство, фокусничанье, комедиантство, самолюбование,
развязность, баловство, ходули>. По-моему, в вышеприведённых примерах нарушаются все десять заповедей.

К сожалению, ничего доказать в этой сфере нельзя.

Умный, образованный человек, филолог, которого ещё к тому же знаешь лично и питаешь к нему самые тёплые дружеские чувства, пишет о
молодом поэте и цитирует: <...Я вдохом был, я был в крови / Короткою стопой: / Там всюду висли соловьи / (В крови, вниз головой)...>
Сначала ничего не понимает, как и мы с вами, читатель. (Что за нелепая фантазия? Кто эту гирлянду вывесил? В каком сне Татьяны может
такое привидеться? Как это: <был в крови короткою стопой>? Короткою? И что-нибудь одно: либо вдохом был, либо стопой!) Но затем
расшифровывает замысел автора: речь идёт о конце поэзии, об её убиении, что ли (<...и всё это об участи поэзии, которой нет места
нигде (?) и которая уходит в никуда> (!), - и так, видимо, радуется собственной сообразительности, что переносит эту радость на
текст! Типичный случай самообмана, встречая который хочется воскликнуть: дорогие, забудьте вы всё, что знаете, всё, что выучили,
сдавали, исследовали и комментировали! Когда читаете стихи, отправьте ваши знания глубоко в подкорку. Для того чтобы правильно
прочесть процитированные строки, совсем не нужно вспоминать Державина, Кузмина и переведённого их автором Верлена, как это сделал
мой друг филолог. Просто послушайте стихотворную речь. Она не должна быть невразумительной! <Прелестно-невразумительная>, - говорит
он. Неужели <прелестно>?

Конечно, случаются прелестные затемнения смысла и грамматические неправильности. Кстати, случаются очень редко, это - высший пилотаж
в поэзии. Приведу такую строчку А. Танкова: <Можно и нежно, и нет на земле нельзя>. Так не говорят, грамматика здесь нарушена, но
сказано это в таком сердечном порыве, который именно через голову грамматики доносится до читателя. Конечно, могут возразить: вам
нравится, а мне не нравится, а нравятся, наоборот, соловьи, висящие вниз головой. Да, могут. Молчу.

И всё-таки продолжу. Критик не должен со снисходительным добродушием читать поэтическую невнятицу; она аналогична небрежности в
артикуляции (коммунистицкий, систематицки, шиисят, пиисят) или смешению паронимов, когда, скажем, вместо <представиться> говорят
<преставиться>, полагая, что контекст вывезет. В языке на страже необходимой нормы стоит словарь. А в поэзии нет инструкций,
которыми следует руководствоваться, то есть как бы нет правил, но именно <как бы>, потому что они есть, только припрятаны за семью
печатями. Вот их-то в первую очередь и надо расшифровать.

При попустительстве расцветает такая приблизительность, которая пугает, если не смешит. Сплошь и рядом наталкиваешься на что-то
подобное анекдотическому: <Умер, шмумер, лишь бы был здоров>. Но страшно то, что язык души, может статься, в скором времени будет
более непонятен, чем <язык голубя>. Поэзия превратится в эзотерическую область наподобие высшей математики. А её место займёт
агрессивная эстрада.

Ну и пусть себе, можно было бы сказать... <Да, видно, нельзя никак>, - как нельзя всю жизнь просвистеть щеглом. Есть ценности, за
которые надо постоять, невзирая на лица.

Известно, что время наводит порядок и расставляет всё по своим местам. Всё же возьму на себя смелость надеяться, что нынешняя поэзия
находится на подъёме. Например, в 2003 году в Петербурге вышли книги стихов Алексея Машевского, Дениса Датешидзе, Ивана Дуды,
Алексея Пурина, Анастасии Скориковой, Александра Танкова, Ксении Дьяконовой, Александра Фролова (перечисляю в порядке их появления,
не в порядке <поэтического местничества>); добавлю к этому ожидаемый выход книг Давида Раскина и Вероники Капустиной. Неслучайный
читатель поэзии знает, что всё это способные поэты. Это один только Петербург и один 2003 год!

Тиражи упали, гонораров за книги не платят, журналы так дороги, что их не выписывают, читатель превратился в телезрителя, редактор и
критик равнодушно- или благодушно-всеядны, графоманы саранчой поедают журнальные страницы, а поэзия - а поэзия процветает! <Лети,
кораблик мой, лети...>

Елена НЕВЗГЛЯДОВА,
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ