КРИЗИС И ОБНОВЛЕНИЕ
Как подготовиться к предстоящим политическим и экономическим катастрофам
Михаил Делягин - доктор экономических наук, председатель президиума
Института проблем глобализации, член Совета по внешней и оборонной политике.
С 1990 по 1997 год работал экспертом-аналитиком в аппарате Б. Ельцина. (Об
этом периоде своей жизни он потом скажет: <В одной революции, когда мы
последовательно разрушали Советский Союз, я принял участие. С меня хватит,
больше не хочу>.) В 1997 году был назначен советником по экономической
безопасности вице-премьеров А. Куликова и Б. Немцова, в 1998 году стал
советником Ю. Маслюкова, а впоследствии, в 1999 году, Е. Примакова.
После кризиса 1998 года Михаил Делягин разрабатывал правительственную
программу <О мерах по стабилизации социально-экономической ситуации в
стране>. В 2002 году стал помощником по экономике премьер-министра М.
Касьянова. Это назначение было воспринято как сенсационное. Несмотря на
близость к власти, молодой успешный экономист никогда не боялся критиковать
правительство, а иногда выступал с беспрецедентно смелыми заявлениями,
которые не раз называли <дерзкими>. Летом 2000 года Делягин, например,
выразил мнение, что максимальный <потолок> Касьянова - это начальник
департамента, а отнюдь не премьер-министр. Делягин имеет репутацию
экономиста-<государственника>, он давний оппонент либеральных политиков
круга Г. Грефа. В 2003 году ушел из аппарата правительства.
У Михаила Делягина более 500 публикаций (в т. ч. в США, Японии, Германии,
Китае, Франции, Индии, Югославии и т. д.), он автор шести книг.
Недавно в издательстве ИНФРА-М вышла книга Михаила Делягина <Мировой кризис.
Общая теория глобализации>.
- Михаил Геннадьевич, недавно в одном из выступлений вы сказали, что Россия
движется к системному экономическому кризису, который будет пострашнее
августа 1998 года. Почему кризис неизбежен и когда он может наступить?
- Когда в 1998 году в аппарате правительства мы оценивали ситуацию в первый
раз, то говорили о наступлении кризиса в 2003 - 2005 годах. Я думаю, что
сейчас, по крайней мере, за 2004 год можно быть абсолютно спокойным и, хотя
и в меньшей степени, можно быть спокойным за период до осени 2005 года. Этот
временной отрезок находится в зоне определенности. Кризис может разразиться
как осенью 2005-го, так и после нее.
Причин кризиса две. Первая - износ инфраструктуры. Особенно это касается
железных дорог. Все заняты реформой, все обновляют подвижной состав, а о
рельсах забыли. Их износ за последние годы увеличился очень ощутимо. Другой
аспект проблемы износа инфраструктуры - жилищно-коммунальное хозяйство.
Износ инфраструктуры грозит техногенными авариями. А это означает резкое,
незапланированное увеличение бюджетных расходов - во-первых, на <погашение>
последствий аварий; во-вторых, в критической ситуации средства расходуются
неминуемо неэффективно; и, в-третьих, на <задабривание> возмущенного народа.
То есть речь идет об огромном выбросе средств, который в принципе не
прогнозируем. Эти деньги попадут на потребительский и валютный рынки и
начнут их расшатывать. Заметьте: Советский Союз погубили не только военные
расходы и антиалкогольные законы, но и Спитак, и Чернобыль.
Вторая причина кризиса - обыденная нерешенность ряда системных проблем. У
нас не защищается собственность, не ограничивается произвол монополий, не
прекращается социальная деградация населения. В этом смысле национальная
катастрофа в России продолжается. Деградация государства во многом отражение
социальной деградации населения. В результате возможность вложения денег
становится ограниченной. Вы не можете кредитовать завод, если вы его не
контролируете.
Соответственно, возникают <лишние> деньги, которые начинают давить на
потребительский и финансовый рынки и уходить из страны. Большой приток
валюты смывает всю <глупость> и <закрывает> все проблемы. Но как только этот
приток ослабнет, а по прошествии некоторого времени даже и в его рамках, мы
столкнемся с ситуацией, когда начнется дестабилизация финансового рынка.
Классический пример. Незадолго до ареста Ходорковского международное
рейтинговое агентство Мoody's присвоило нашей стране инвестиционный рейтинг.
Этот смешной шаг был вызван тем, что Россия получала много валюты и
соответствовала всем формальным критериям такого рейтинга. В результате в
Россию пришел спекулятивный капитал, курс доллара немедленно провалился ниже
30 рублей, и это усугубило проблемы, связанные с неконкурентоспособностью
нашей экономики.
Чем крепче рубль, тем менее эффективен экспорт и более импорт.
Соответственно, тем острее конкуренция на внутреннем рынке с национальными
производителями. Выхода из этой ситуации пока нет. Государство в его
нынешнем состоянии не может его найти.
- При каких условиях кризис может благотворно подействовать на Россию?
- Любой кризис действует благотворно, если вы его пережили. Вспомните кризис
1998 года. Дефолт, девальвация, две недели в стране не ходили грузовые
поезда: Однако девальвация дала новый импульс всей российской
промышленности. Кризис ограничил импорт и тем самым подстегнул экономику, и
бизнес, который раньше занимался <распиливанием> бюджетных денег, стал
заниматься производством. Произошел не просто экономический рост, но и
социальное, политическое оздоровление.
Следующий кризис - это опять девальвация, ограничение импорта и,
следовательно, новый стимул для нашего внутреннего производства. Но
главное - начнется модернизация инфраструктуры, потому что общество поймет,
что это не проблема отдельных городов с отдельными неадекватными мэрами, а
системная задача всей страны. Кроме того, произойдет осознание большой
значимости государства. Ему будут предъявлены конкретные требования по
модернизации экономики. В идеале можно рассчитывать на создание обновленной
политической системы, в которой государство будет постоянно ощущать свою
ответственность перед обществом.
- Может произойти смена элит?
- Скорее всего. Сейчас у нас выросло новое поколение молодых менеджеров,
которые набираются опыта и навыков в бизнесе. Они уже приходят в
государственное управление и политику. Они более гибкие, приспособляемые, и
они продолжают учиться.
Кто такие управленцы последних лет? Демократы-шестидесятники, демократы
девяностых, приватизаторы, питерские силовики: Это все люди, которые почти
не учатся, они <закостенели>.
- Вы писали, что <демократы> уже к 1998 году, то есть за семь лет своего
господства, оторвались от народа значительно сильнее, чем коммунисты - за
семьдесят лет. Мы оказались в ситуации, когда <мировоззрение и способ
мышления элиты существенно отличаются от наиболее распространенных в
обществе>. Как лечить эту болезнь?
- Это та головная боль, которая лечится только гильотиной, в политическом
смысле, естественно. Нынешняя элита сложилась в ходе и за счет разграбления
государства. Отдельные люди смогут <переломить> себя и изменить образ
деятельности, элита в целом - нет. Второе: когда вы стали элитой за счет
того, что разрушали свою страну, то вы поражены обессиливающим цинизмом.
Кстати, западников больше всего поражает в нашей элите именно цинизм.
:Ведь что такое элита? Это люди, которые работают, ощущают ответственность
за свой народ и хотят сделать лучше. Глупые они или умные, но они обязаны
хотеть и пытаться. Наши не хотят и не пытаются: заработали свой миллион или
свой пост - вот и все стремления.
Третье: наша элита в очень большой степени ориентирована вовне. У них вне
страны деньги и активы, вне страны репутация, вне страны учатся дети, вне
страны рожают жены и т. д.
- Вы также писали о том, как процесс глобализации меняет характер общества и
государства, в том числе его управляющих систем. Применение технологий
формирования сознания приводит к инфантильности сознания прежде всего самой
элиты. Ее безответственность, как вы выразились, распространяется, подобно
лесному пожару, и становится стилем жизни всего общества. А эффективность
демократии сводится почти к нулю - мнение народа до элиты уже не доходит.
Невольно начинаешь думать, что мы идем именно в то будущее, которое так
блестяще описал Оруэлл в своей антиутопии.
- Антиутопию оруэлловскую мы проходили. Прожила она недолго - 70 лет.
Формированием сознания сейчас занимаются все. Раньше, как известно, это было
монополией государства. Мне недавно случайно попалась газета 1938 года. В
одном номере было несколько десятков упоминаний товарища Сталина. Сейчас это
невозможно, потому что параллельно с газетами существует Интернет,
независимое радио и многое другое. Когда источников много, то они друг друга
компенсируют.
Реальная проблема в том, что система управления не соответствует современным
требованиям и потому должна измениться. Она только-только начинает
трансформироваться даже в США. Что вы от нас ждете? У нас еще сталинская в
основе своей система управления.
Я упомянул США не случайно. Избрание Шварценеггера губернатором Калифорнии -
нечто новое. Он победил, во-первых, без программы и, во-вторых, в условиях
жуткого сексуального скандала. В Калифорнии есть идея возвращения
фактически к системе новгородского вече - когда все жители участвуют в
обсуждении актуальных проблем по Интернету. Это и есть новгородское вече -
прямое голосование граждан.
Глобализация сопряжена с целым рядом кризисов, и Россия только начинает
сталкиваться с ними. Экономический кризис, структурный, перепроизводство
информационного продукта, кризис системы управления и т. д. Пока мы только
входим в эти кризисы, а как мы выйдем из них, еще неизвестно. Нужно решать
проблемы шаг за шагом. Перед российским обществом сейчас стоит задача - как
здравым силам сорганизоваться и подготовиться к предстоящему политическому и
экономическому кризису.
- В истории России было, пожалуй, слишком много катастроф. Следует ли из
этого, что модернизация в нашей стране возможна только через катастрофы?
- Не будем путать понятия и пугать сами себя. Катастрофа - это разрушение
системы, а кризис - естественный механизм и инструмент роста.
Не только в России, но и везде в мире модернизация происходит тогда, когда
все понимают, что изменения настоятельно необходимы; обычно такое понимание
приходит с кризисом. Ведь любые перемены сами по себе вещь страшно
неудобная. Везде реформы проходят достаточно болезненно. Если мы исследуем
все модернизации в США, то увидим, что они были вызваны большими провалами.
Модернизация Рузвельта стала ответом на Великую депрессию, а модернизация
Эйзенхауэра связана с тем, что не удалось раздавить Советский Союз после
Великой Отечественной войны, и <накачиванием> военно-промышленного
комплекса. Космическая программа Кеннеди вызвана шоком от полета Гагарина и
целым рядом болезненных внешнеполитических провалов, а модернизация
Рейгана - следствие жесточайшего кризиса рубежа 70 - 80-х годов, который в
Америке был острее, чем в СССР. Да и нынешняя экономическая ситуация в США
требует некоторых решительных мер. Когда мы говорим, что у них
стабилизировался фондовый рынок, это значит, что у них начали <сыпаться>
социальные программы и пенсионные выплаты.
Специфика России в том, что кризисы здесь наиболее болезненны, поскольку
ответственность государства перед обществом минимальна и проявляется в
непосредственной форме только тогда, когда народ начинает перекрывать
рельсы, устраивать митинги и забастовки, <громить> органы власти и т. д. В
Европе и США социальные катаклизмы смягчаются развитыми политическими
институтами и высоким уровнем благосостояния.
- Вы считаете, что, цитирую: <российское государство должно регулировать,
направлять и балансировать уже начавшееся столкновение интересов Запада,
Китая, исламской цивилизации и Японии на территории России>. В какой форме
проявляется это столкновение именно здесь, в России?
- Глобальная конкуренция приобретает межцивилизационный характер. Это очень
разрушительная тенденция. Все цивилизации говорят на разных языках и
преследуют разные цели. Именно поэтому в любой стране преступление особой
тяжести - разжигание межнациональной розни. Поскольку этот конфликт
иррационален по своей природе, его нельзя погасить рациональными методами.
Один раз достаточно посеять рознь, и она может продолжаться на протяжении
жизни многих поколений. То же самое и с цивилизациями. Они говорят на разных
языках, и им договариваться еще тяжелее, чем разным народам.
Так получилось, что Россия ослабла. При этом она огромна и богата полезными
ископаемыми, соответственно, является объектом экспансии.
Западная цивилизация осуществляет финансовую и экономическую экспансию,
Китай - этническую, ислам - религиозную. Все они сталкиваются на нашей
территории. Наглядный пример: два проекта по строительству нефтепроводов
Ангарск - Дацин и Ангарск - Находка. За ними стоят, соответственно, китайцы
и американцы (также японцы), которые воюют между собой за доступ к
российской нефти на территории России. Это уже межцивилизационный конфликт.
И когда они начинают сталкиваться на нашей территории, чубы начинают трещать
у нас - у наших бизнесменов, нашего среднего класса. И это только первый
звоночек.
Когда конфликт будет более масштабным, мы можем превратиться просто в поле
боя. И очень многое зависит от того, сможет ли наше государство
сбалансировать интересы разных сторон. Или мы выстроим этот баланс, или
произойдет лобовое столкновение, которое нас сметет или подорвет.
- Приведите, пожалуйста, конкретные примеры неэффективного и
безответственного управления страной из российской практики последних лет.
- Вся наша жизнь - один сплошной пример такого рода. Вот в федеральном
бюджете без дела, без движения валяется рублевый эквивалент 8 млрд. долл., а
люди замерзают из-за нехватки жалких на этом фоне десятков миллионов рублей.
Но главное - у нас не осознаются вызовы, которые бросаются России
современным миром как в части конкретных экономических мер, так и в части
политики как организации общества.
Так, Россия может участвовать в мировой конкуренции либо как источник сырья,
либо как источник технологий. Если мы выбираем первое, то рано или поздно у
нас эти источники сырья заберут. Просто потому, что нельзя, условно говоря,
добывать 10% мировой нефти, имея 1% мирового ВВП.
Чтобы иметь возможность удержать сырье, мы должны развивать технологии. А
что значит развивать технологии? Чтобы вырастить одного гениального
авиаконструктора, нужно иметь миллион студентов - это статистика,
проверенная в России, Европе, США.
Современные технологии очень дороги, и нужно захватывать большие рынки для
их развития. Классический пример - гражданское авиастроение, дальне- и
среднемагистральные пассажирские самолеты. Примерная емкость российского
рынка - 200 машин. Этого недостаточно даже для одного нормального
авиазавода. Значит, чтобы иметь гражданское авиастроение, нужно не просто
свой рынок защитить, но и соседние рынки себе вернуть. А задача не ставится
даже на уровне удержания собственного рынка. Считается, что она противоречит
идеям либерализма.
Одна из острейших проблем нашего общества - борьба с бедностью. Президент,
слава богу, перед выборами вспомнил о бедных. Но правительство, которое
подготовило и внесло в Думу бюджет, о бедных уже забыло. В 2004 году
парламентских выборов не будет, за президента проголосуют - никуда не
денутся, значит, можно о бедных и не вспоминать.
Еще проблема: разрыв уровня развития между регионами. Это только на карте
Российская Федерация единое целое, а в жизни она <разорвана>, по крайней
мере, на три группы регионов, очень слабо связанных друг с другом. Примерно
в 1995 году приняли Федеральную программу по снижению уровня разрыва между
регионами, году в 1999 ее подтвердили и с тех пор успешно забыли.
Проблема инфраструктуры тоже никак не ставится в сегодняшнем государстве.
Есть немало и других базовых проблем.
- У нас, похоже, ни по одному из направлений нет хорошо продуманной и четко
прописанной стратегии.
- Правильно. Разруха, она как была, так и осталась - не в системе
жилищно-коммунального хозяйства, а в головах.
- Какое из решений властей было самой большой ошибкой?
- Я затрудняюсь выделить что-то одно, но можно назвать массу локальных
неудачных решений. Безумная бюджетная политика, из-за которой возникают
проблемы в том же ЖКХ и люди остаются без тепла и света. Реформа
электроэнергетики. Пенсионная реформа, которая, по сути, носит
конфискационный характер. Либерализация валютного регулирования, которая
позволяет любому обиженному олигарху обвалить валютный рынок начиная с марта
месяца. Но самое главное - не то даже, что власти делают неправильно, а то,
что они не делают. На мой взгляд, самое главное - государство не
обеспечивает незыблемость прав собственности. Пока собственность не
защищена, пока существуют криминальные банкротства как индустрия, инвестиции
крайне затруднены. Отсюда раскручиваются все наши экономические проблемы.
Второе как следствие первого - произвол монополий, на которое государство
смотрит сквозь пальцы.
И третье - своего рода равнодушие любезностей, если можно так выразиться.
Президент что-то скажет такое перед выборами, все его <подголоски>
подхватывают, но реального продвижения вперед нет. Я считаю: было бы
целесообразно, если бы государство и бизнес заключили инвестиционный пакт.
Если бизнес говорит государству: давайте мы построим столько-то больниц, а
вы закроете глаза на все, что было во времена приватизации, то это выглядит
как попытка всучить взятку. Но можно сделать так: например, есть
собственность на 1 декабря 2003 года, и государство закрывает глаза на то,
как она была приобретена. Если при приобретении данной собственности
совершено уголовное преступление, вы будете сидеть в тюрьме, но вашу
собственность у вас не отберут. (Как в Испании - забыли о преступлениях
Франко, закрыли тему.)
Но за эту уступку со стороны государства, по условиям пакта, бизнес
обеспечивает полную финансовую прозрачность. И в течение, скажем, двадцати
лет 90 процентов своих средств бизнес размещает и инвестирует только в
Российской Федерации.
Конечно, выгоднее эти деньги инвестировать в Буркина-Фасо, а приятнее - в
Швейцарию. Ну вы и нас поймите, говорит государство, что и нам выгоднее
зажать вас в железный кулак, а приятнее - просто посадить вас один раз, и
все. Поэтому давайте договариваться.
В Западной Европе во многих странах неформально такой компромисс был
заключен. Во Франции, например, только в 1987 году местным предприятиям
разрешили держать деньги не в одной французской валюте. Да, при этом власть
находилась в руках левого правительства. Но мы-то к этому значительно ближе,
чем французы.
Такой инвестиционный пакт мог бы обеспечить развитие. Тогда олигархи не
убегали бы из страны, а здесь строили свой бизнес и вкладывали деньги в
отечественные дорогостоящие проекты. Но еще раз повторю: для этого нужно
государство, которое испытывает ответственность перед обществом.
- Вы однажды сказали, что наше общество <уже нащупало свою идеологию>,
которая является синтезом патриотизма с либеральными ценностями. Какие
наблюдения привели вас к этому выводу?
- Я общаюсь с большим количеством самых разных людей. По всем конкретным
поводам, и это естественно, все высказывают разные точки зрения. Если
устроить дискуссию по природной ренте, то дело может дойти до драки. Но если
речь пойдет о базовых ценностях, неожиданно выяснится, что все исходят из
того, что, во-первых, государство должно иметь большой круг обязанностей (и
никто, кроме государства, некоторые проблемы на себя взять не может).
Никакой самый отъявленный либерал сегодня уже не скажет, например, что
инфраструктура будет развиваться сама, при помощи только частных инвесторов.
Но главное - все признают существование таких ценностей и общественных
интересов, ради которых можно пожертвовать личными интересами и комфортом.
Осознание этого появилось совсем недавно, еще в середине 90-х его не было. А
с другой стороны, есть мои права как человека. Грубо говоря, пьяный
милиционер - и даже трезвый - не имеет права просто так бить меня дубинкой
по голове.
И что интересно: те люди, которые в начале 90-х были рьяными
государственниками и считали: ради государства можно пожертвовать буквально
всем, теперь пришли к пониманию, что частная собственность должна быть
неприкосновенной.
- Выходит, всего лишь несколько лет сформировали совсем иные взгляды.
- На это ушло десятилетие. Люди остро теперь ощущают: моя собственность -
это мое, попробуй кто-нибудь войди в мою квартиру. Как потрясающе сказал
товарищ Лукьянов: <Нам, коммунистам, земля дана Богом, и мы ее не отдадим>!
Он произнес эту фразу по другому поводу, но пафос, в сущности, тот же.
Десять лет назад общество было разорвано пополам и шло от двух крайностей.
Сейчас они начинают сходиться.
Люди видят, что есть огромный круг нерешенных проблем, связанных со
справедливостью. Каким бы либералом вы ни были, вы видите: справедливость
должна быть обеспечена, потому что без этого нет общества. Без этого
общество разорвано, в нем постоянно дерутся между собой разные силы.
Элита не может это выразить на уровне лозунга <Мир, труд, май>, поэтому она
не справляется со своими функциями.
- Когда левые и правые говорят в тоне резкой критики часто об одном и том
же, то это может означать, что в государстве накопилось критическое
количество жизненно важных проблем и мы близки к социальному катаклизму.
- Когда произойдет катаклизм, то общество трансформирует государство под
решение насущных проблем. Самое главное - суметь пережить этот кризис и
использовать возможности, которые он откроет, на благо России. А для этого
надо учиться и готовиться уже сейчас.
