Максименков - один из собирателей и публикаторов разбросанных архивных
документов сталинианы. Свежая публикация в "Вопросах литературы"
включает такие документы , как ключевая речь Сталина перед писателями к
вопросу о социалистическом реализме , документы по теме "дело
Мандельштама"
и "резолюции Сталина как жанру"
-------------
на сайте русс.ру
Опубликовано в журнале:
{<Вопросы литературы> 2003, ?4}
ПУБЛИКАЦИИ. ВОСПОМИНАНИЯ. СООБЩЕНИЯ
.... многие документы сталинского периода советской истории не потеряли
актуально-сти, силы своеобразного неписаного закона и после смерти
диктатора в марте 1953 года. Без Сталина, но по сталинскому пути
советская культура продолжала свое инерционное движение вплоть до
завершения пятилетки перестройки, демократизации и гласности. Все это
позволяет считать публикуемые два выступления Сталина своего рода
программными материалами идеологического сталинизма, а в определенном
смысле и системообразующими директивами. С другой стороны, письма,
указания и фрагменты из дневников сталинских наместников иллюстрируют
конкретное применение теории на практике.
Мы представляем на суд читателей <Вопросов литературы> альтернативный
взгляд на историю советской литературы; безусловно, это неокончательная,
во многом полемиче-ская и дискуссионная трактовка. Подготовленная
публика-
ция - журнальный вариант.
Очерки номенклатурной истории советской литературы (1932-1946)
Сталин, Бухарин, Жданов, Щербаков и другие
{Л. Максименков}
I
Социалистический романтизм? Диалектический материализм? Революционный
социалистический реализм?
------------------------------------
Речь Сталина от 20 октября 1932 года была произнесена именно на встрече
с этой партгруппой. Она попала в архивный том, озаглавленный <документы
и материалы, не вошедшие в собрание сочинений>. Это говорит об
авторизованной апробированности со стороны кураторов собрания сочинений.
Апокриф в эту коллекцию включенным бы не оказался.
Речь Сталина на собрании писателей-коммунистов
на квартире Горького
------------------------
<20 октября 1932 года.
СТАЛИН. Чтобы понять по-настоящему смысл и значение апрельского решения
ЦК о перестройке литературных организаций, необходимо остановиться на
том положении литературного фронта, которое существовало до этого
решения. Что тогда было? Тогда было множество литературных группировок9
. Поднялись и выросли новые массы молодых и талантливых писателей из
низов. Всеми этими огромными писательскими массами нужно было
руководить. Их творчество нужно было направлять к тем целям, которые
ставила перед собой партия. А что мы имели? Мы имели: с одной стороны
борьбу литературных групп, с другой стороны грызню между собой
коммунистов, работавших в этих литературных группах.
.....
В свое время вы умели всех здорово критиковать. Теперь будут вас
критиковать. К этой критике вы должны относиться терпеливо. Умели бить
других - теперь потерпите сами и не рассматривайте всякую критику ваших
действий, ваших ошибок как травлю. Фадеев безусловно прав, когда он
говорит о необходимости решительной перестройки бывшего руководства
РАПП, о необходимости решительной ликвидации группировщины16 . Но он
безусловно не прав когда заявляет, что не будет работать с Авербахом.
Что это значит? Как может отказаться коммунист работать с другим
коммунистом, когда они работают в одной организации? Заявление Фадеева в
этой части неверно, это тоже надо изжить.
Несколько слов о том, что сейчас надо писать? Я считаю, что сейчас нам
нужны, главным образом, пьесы. Этим я совсем не хочу сказать, что нам не
нужны романы, повести, рассказы и очерки; все эти виды литературы, так
же как и пьесы, имеют огромное значение и также нужны нам. Но мы должны
понять, что пьеса, театр - совсем особый вид художественного воздействия
на человека.
Ни роман, ни повесть, ни рассказ, ни очерк не будут так действовать на
восприятие читателя, как будет действовать на зрителя пьеса,
поставленная в театре. Кроме того, при ограниченных бумажных ресурсах
книга не может охватить всех желающих ее прочесть, и, наконец, после
восьмичасового рабочего дня не всякий трудящийся может прочесть хорошую,
но большую книгу. А ведь мы заинтересованы в том, чтобы хорошее
художественное произведение, помогающее строительству социализма,
помогающее переделке человеческой психики в сторону социализма было
доступно миллионам трудящихся.
Книга не может еще обслужить этих миллионов. А пьеса, театр - могут. У
театра эти возможности неограниченны. Европейская буржуазия на первых
порах своего господства не зря выдвинула на первое место театр. Шекспир
не случайно избрал нормой своего творчества пьесу. Он прекрасно понимал,
что пьеса будет иметь больший круг воздействия на людей, чем роман или
повесть. Точно так же и нам надо создать такую форму художественного и
идейного воздействия на человека, которая позволила бы охватить многие
миллионы людей. Такой формой является пьеса, театр.
Писатели должны дать нам нужные пьесы. Пьес требуют сами массы. Чтобы
убедиться в этом, достаточно привести один-два примера. Посмотрите, что
делают рабочие, когда узнают, что в том или ином нашем театре идет
интересная пьеса. Тульские рабочие арендуют театр сразу на тридцать
дней, едут в Москву группами в течение месяца; едут с женами, с
ребятишками; едут целыми семьями, чтобы всем пересмотреть эту пьесу.
Московские служащие делают то же самое: скупают места в театре на целый
месяц. Я не хочу сказать, что писатели должны сосредоточить все свое
творческое внимание на пьесах, что этим снимается задача создания
высокохудожественных романов, рассказов, очерков. Такие произведения,
как "Бруски", "Поднятая целина", имеют огромное значение - как средство
идейно-художественного воздействия на огромное количество людей. Но эти
произведения будут прочтены ограниченным числом людей, особенно при
наших бумажных ресурсах . В то время как пьеса может иметь
неограниченный контингент зрителей; пьесу можно ставить и повторять
несчетное количество раз в городе и в деревне.
Возьмите пьесу "Страх"18 . Ведь эту пьесу за короткий сравнительно
период времени посмотрели уже миллионы зрителей. Роман за этот
промежуток времени не мог бы охватить такого количества людей. Bсе это
говорит зa тo, что писатели должны давать нам больше пьес, чем было до
сих пор.
Мне хотелось бы сказать несколько слов о романтизме и о диалектическом
методе19 . У меня была на эту тему беседа с Авербахом, и у меня
создалось впечатление, что эти проблемы вы ставите и пробуете разрешать
неправильно20 .
Почему вы требуете от беспартийного писателя обязательного знания
законов диалектики? Почему этот писатель должен писать диалектическим
методом? И что такое: писать диалектическим методом? Толстой, Сервантес,
Шекспир не были диалектиками, но это не помешало быть им большими
художниками. Они были большими художниками и в своих произведениях,
каждый по своему, неплохо сумели отразить свою эпоху. А ведь если стать
на вашу точку зрения, надо признать, что они не могли быть большими и
хорошими художниками слова, потому что не были диалектиками, т. е. не
знали законов диалектики.
Ваши неправильные установки в этих вопросах вы так вдолбили в головы
писателей, что буквально сбиваете их с толку. Леонов, например, просил
меня сказать: нет ли, не знаю ли я такой книги о диалектическом методе,
по прочтении которой сразу можно было бы овладеть этим методом21 . Вот
до чего вы забили головы писателям вашим неправильным схоластическим
толкованием применения законов диалектики к творчеству писателя. Вы
забыли, что знание этих законов дается не сразу и в применении к
творчеству художественных произведений не всегда было обязательно.
Этим я не хочу сказать, что знание законов диалектики для писателя
вообще не обязательно. Hаоборот, только овладев диалектическим методом
мышления, писатель сможет по-настоящему распознать и осмыслить
происходящие вокруг него явления и события; только после этого он сумеет
достичь в своем творчестве и высокой художественности, соответствующей
революционно-социалистической идейной насыщенности. Но такие знания
даются не сразу.
В свое время я был тоже беспартийным, не знал законов диалектики и во
многом не разбирался. Но старшие товарищи не оттолкнули меня из-за
этого, а научили, как овладеть диалектическим методом. Научился я этому
тоже не сразу. А вы в этих вопросах при подходе к беспартийным писателям
проявили нетерпимость и полное неумение. Вы не понимали, что нельзя
требовать от беспартийного писателя, чтобы он сразу стал диалектиком.
Ваше понимание диалектического метода в применении к художественному
творчеству было вульгаризаторством этого метода.
Вы не понимали, что писателю надо учиться не только у Маркса, Энгельса,
Ленина, но и у классиков литературы. Октав Мирбо не был диалектиком, но
художником он был, кое-чему можно поучиться и у него22 . А у вас, в
ваших статьях часто сквозили такие утверждения, что старое литературное
наследство можно, мол, все к черту. Конечно, это не верно.
Ильич учил нас, что без знания и сохранения всего старого культурного
опыта человечества мы не построим своей новой социалистической
культуры23 . Вот если бы вы сумели писателям объяснить и внушить такую
элементарную мысль, как мысль о том, что диалектика предполагает не
только отрицание старого, но и сохранение его, это было бы не плохо.
Надо писателю сказать, что литературному мастерству можно учиться и у
контрреволюционных писателей - мастеров художественного слова24 . Но
таких статей, к сожалению, я не читал у вас. Если бы обо всех этих вещах
писали в таком разрезе, вы помогли бы и уяснению места романизма в
литературе.
Что такое романтизм? Романтизм (буква <т> в этих словах в печатном
тексте вставлена от руки. - Л. М.)есть идеализация, приукрашение
действительности. Но надо знать: идеализация какой действительности?
Конечно, Шиллер - романтик. Но Шиллер был из романтиков, ибо его
романтизм был насыщен дворянско-буржуазным идеализмом. Шиллеровский
идеалистический романтизм современному писателю не нужен. У Шекспира
тоже много романтизма. Но это романтизм другого порядка.
В первый период творчества Горького в его произведениях тоже много было
романтизма. Но горьковский романтизм был романтизмом нового класса,
поднимающегося к борьбе за власть. Идеализация Горьким человека была
идеализацией нового будущего человека, идеализацией нового будущего
общественного строя. Такой романтизм писателю нужен. Нам нужен такой
романтизм, который двигал бы нас вперед. Этим я не хочу противопоставить
романтизм революционному реализму.
Революционный социалистический реализм для нашей эпохи должен быть
главным основным течением в литературе. Но этим не исключается
использование писателем и метода романтической школы. Надо только
знать - когда, к чему и как применить тот или иной метод.
Маркс читал и изучал не только Шекспира, но и Дюма25 . Надо знать -
когда, при каких условиях, почему, зачем Маркс читал этих писателей?
Надо понять: зачем ему нужно было знание творчества этих писателей.
Не надо пугать Марксом. Надо понять его жизнь, его работу, его метод.
Тогда будут понятны и законы диалектики, и их применение. Тогда будут
понятны и романтизм, и революционный социалистиче-ский реализм; будет
понятно и их применение.
У вас многие товарищи этих простых истин не понимают. У вас много
буквоедов. Буквоедство мешало вам разглядеть и понять многих современных
писателей. Почему, например, вы ругаете Белоцерковского26 ? Ведь
Белоцерковский писатель-коммунист. Он дал несколько нужных пьес. А вы
его ругали, травили27 .
Это свидетельствует о вашем непонимании, о групповщине, о замкнутости,
администрировании и косности. И если вы не изживете всего этого, можно
вперед сказать: у вас ничего не выйдет. Только тогда у нас будет победа
на литературном фронте, когда вы изживете все эти болячки>28 .
----------
(сноски)
18 <Страх> - пьеса Александра Афиногенова (1904-1941) - поставлена в
1930 году в Ленинградском академическом театре драмы и в Московском
МХАТе. Его следующая пьеса - <Ложь>, которая будет посвящена классовой
борьбе внутри большевистской партии, а также теме идейного
перевоспитания старых и формирования молодых партийцев, вызовет резкое
неприятие Сталина (май 1933-го) и запрет пьесы. Позднее, осенью 1933
года. Сталин отвергнет и ее второй вариант.
19 Вопрос о названии главного метода советской литературы в партийном
делопроизводстве обсуждался долго. В предварительном проекте резолюции
ЦК по художественной литературе, представленном Лазарю Кагановичу еще в
марте 1930 года, этот метод назывался <диалектико-материалистическим>:
<задача овладения методом материалистической диалектики должна быть
поставлена во главу угла своей творческой работы>. Каганович уточнил:
<поставлена пролетарскими писателями> (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 114. Ед. хр.
232.
Л. 225об.). В январе 1931 года это требование еще больше
конкретизировалось: <метод материалистической диалектики не мирится с
пассивно-созерцательным отношением к действительности, он требует от
художников уменья найти основные тенденции развития, в сегодняшней
действительности видеть ее завтрашний день> (там же.
Л. 216)
22 Октав Мирбо - французский писатель (1848-1917). В начале ХХ века
широко переводился в России.
23 2 октября 1920 года в речи на III съезде комсомола Ленин, в
частности, сказал: <Мы можем строить коммунизм только из той суммы
знаний, организаций и учреждений, при том запасе человеческих сил и
средств, которые остались нам от старого общества <:> Но вы сделали бы
огромную ошибку, если бы попробовали сделать тот вывод, что можно стать
коммунистом, не усвоив того, что накоплено человеческим знанием> (Ленин
о молодежи. М., 1974. С. 406-409).
24 Этот тезис спустя несколько лет будет развит до масштаба философского
учения венгерским философом, литературоведом и эстетиком Дьердем Лукачем
(1885-1971). Лукач, с 1929-го по 1945-й год живший в эмиграции в Москве,
опубликовал <Исторический роман> (1937) и <Историю реализма> (1939). В
этих фундаментальных исследованиях на сотнях страниц и на многих
примерах иллюстрируется именно этот сталинский тезис, за что в 1940 году
Лукач и его редактор и ментор Михаил Лифшиц навлекли на себя грозное
постановление ЦК и изгнание со страниц литературоведческих журналов.
Вдобавок были закрыты и журналы, где они печатались.
25 Из воспоминаний П. Лафарга о Марксе: <По временам Маркс ложился на
диван и читал романы, причем иногда начинал сразу несколько книг, читая
их попеременно>. Читал Филдинга, Поль де Кока, Чарлза Левера, Александра
Дюма-отца, Вальтера Скотта (<роман которого "Пуритане" он считал
образцовым произведением>). - см.: К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве.
Т. 2. М., 1983. С. 534.
26 Владимир Билль-Белоцерковский (1885-1970) - русский писатель и
драматург. В пьесе <Шторм> (1926) впервые на советской сцене показана
ведущая роль ВКП(б). Пьеса <Голос недр> (1929) посвящена восстановлению
Донбасса, <Жизнь зовет> (1934) - формированию советской научной
интеллигенции. Билль окажется в центре литературно-партийной дискуссии
зимой 1928-1929 годов и героем и адресатом нескольких писем Сталина.
27 В конце 20-х годов Сталин с завидным упорством защищал
Билля-Белоцерковского. Из письма Осинскому: <Вполне присоединяюсь к
Вашей оценке пьесы "Голос недр". Мне кажется, что т.
Билль-Белоцерковский - один из способнейших (наших) драматургов. Обещаю
сделать все возможное для ограждения т. Белоцерковского от нападок. С
ком. приветом И. Сталин. 25.1.-29 г.> (РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Ед. хр.
780. Л. 28). Но к году тридцать третьему вождь разочаровался в писателе,
заподозрив его в бездарности. Сталин прочитал компетентное заключение на
его пьесу <На гребне жизни>, в котором были такие выводы: <Пьеса ничему
не учит. Написать ее не стоило особых усилий для человека, владеющего
пером. Потуги на "проблемность" оказались не реализованными ни в
действии, ни в слове. Если бы термин "коммунист" не употреблялся на
каждой странице, то пьесу вполне можно было бы отнести на век назад и
назвать так, как такие пьесы назывались: "Мещанская драма">. Сам автор,
посылая пьесу вождю, считал по-иному: <пьеса эта - трагедия, является
новым словом в советской драматургии> (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр.
711. Лл. 73-75).
Письмо Бухарина Сталину
и дело Мандельштама
----------------------------------
.....
Третья карта - дело Мандельштама. Бухарин высоко ценил его творчество.
Из письма директору Госиздата Артему Халатову: <Вы, вероятно, знаете
поэта О. Э. Мандельштама, одного из крупнейших наших художников пера.
Ему не дают издаваться в ГИЗе. Между тем, по моему глубокому убеждению,
это неправильно. Правда, он отнюдь не "массовый" поэт. Но у него есть -
и должно быть - свое значительное место в нашей литературе:>32
В письме к Сталину, оценивая поэта, он почти дословно цитирует самого
себя цитатой образца лета двадцать седьмого года. Кажется, время для
Николая Ивановича остановилось. Понимал ли он, что страна была другой, а
его собственный номенклатурно-режимный статус был несравним с апогеем
власти в год XV партийного съезда?
Для Бухарина в данной ситуации ставка на бездушные и безличные
<организации>, <инстанции> и институты партийно-государственной власти -
тупиковый демагогический самообман. Расчет еще немного <поиграть с
людьми>, и прежде всего с вождем, - драматическая перспектива, как бы
помогающая отсрочить трагическую развязку собственной судьбы и судьбы
своего сублимированного двойника - поэта. Бухарин в отношениях с
людьми - умелый игрок. Проигрывал он в построениях фиктивных комбинаций
с вполне реальными громоздкими государственными монстрами (Академия
Наук, Агитпроп ЦК, СНК, ВСНХ, ОГПУ). Но до лета 1936 года ему удавалось
выигрывать в искусстве нестандартного апеллирования к людям. В том числе
и в отношениях со Сталиным.
Письмо Сталину
------------------------
<[Без даты]
Дорогой Коба,
На дня четыре-пять я уезжаю в Ленинград, так как должен засесть за
бешеную подготовку к съезду писателей, а здесь мне работать не дают:
нужно скрыться (адрес: Акад[емия] Наук, кв. 30). В связи с сим я решил
тебе написать о нескольких вопросах:
1). Об Академии Наук. Положение становится окончательно нетерпимым. Я
получил письмо от секретаря партколлектива т. Кошелева (очень хороший
парень, бывший рабочий, прекрасно разбирающийся). Это - сдержанный
вопль. Письмо прилагаю. Если бы ты приказал - как ты это умеешь, - все
бы завертелось. В добавление скажу еще только, что за 1934 г. Ак[адемия]
Н[аук] не получила никакой иностр[анной] литературы - вот тут и следи за
наукой!
2) О наследстве <Правды> (типографском). Было решено, что значительная
часть этого наследства перейдет нам. На посл[еднем] заседании Оргбюро
была выбрана комиссия, которая подвергает пересмотру этот тезис, и мы
можем очутиться буквально на мели. Я прошу твоего указания моему другу
Стецкому, чтоб нас не обижали. Иначе мы будем далеко выброшены назад.
Нам действительно нужно старое оборудование <Правды> и корпуса.
3) О поэте Мандельштаме. Он был недавно арестован и выслан. До ареста он
приходил со своей женой ко мне и высказывал свои опасения на сей предмет
в связи с тем, что он подрался (!) с А[лексеем] Толстым, которому нанес
<символический удар> за то, что тот несправедливо якобы решил его дело,
когда другой писатель побил его жену. Я говорил с Аграновым, но он мне
ничего конкретного не сказал. Теперь я получаю отчаянные телеграммы от
жены М[андельштама], что он психически расстроен, пытался выброситься из
окна и т. д. Моя оценка О. Мандельштама: он - первоклассный поэт, но
абсолютно несовременен; он - безусловно не совсем нормален; он чувствует
себя затравленным и т. д. Т. к. ко мне все время апеллируют, а я не
знаю, что он и в чем он <наблудил>, то я решил тебе написать и об этом.
Прости за длинное письмо. Привет.
Твой Николай.
P.S. О Мандельштаме пишу еще раз (на об[ороте]) потому что Борис
Пастернак в полном умопомрачении от ареста М[андельштам]а и никто ничего
не знает>.
Резолюция Сталина:
<Кто дал им право арестовать Мандельштама? Безобразие:>38
Экспертиза
-----------------
Прежде всего ответим на те вопросы, которые возникают при первом
знакомстве с оригиналом документа.
Некоторые уважаемые коллеги-исследователи, делая доклады о своих
архивных розысках, подчас употребляют слова: <удалось обнаружить>.
<Обнаружить> - не совсем точный глагол в контексте описания формы
хранения документов в большинстве бывших советских архивов. Документы
там не обнаруживаются, они систематизированы, описаны, включены во
внутренние описи, подобраны в тематические дела, а многие малочитаемые
рукописи скрупулезно и безукоризненно расшифрованы и перепечатаны на
машинках. <Обнаруживать> в таких условиях мало что приходится. Более
точной была бы формулировка: <удалось получить доступ> или <удалось
скопировать документ, доступа к которому у других исследователей пока
нет>.
При этом не публикация документа как такового оказывается ответом на
загадочные, мифические или легендарные сюжеты, тайные и явные страницы
советской истории. Волей судьбы сотни безымянных архивистов в разных
ведомствах на протяжении десятилетий распределяли документы по одному и
тому же эпизоду в разные персональные и институционные фонды разных
архивов. Обнаружение разрозненных документов, восстановление этих связей
действительно поможет приблизиться, быть может, на дюйм к какому-то
иному измерению нашего прошлого. В данном случае черновик или пометка на
письме говорят иногда больше, чем сам документ. Например, приведенная
ссылка: <Поступило из НКВД (арх. Стецкого)> (28.11.38 г.).
Одновременно неизбежен поиск ответов на многие вопросы. Почему данный
документ появился изначально? Почему он был сохранен автором или
<кураторами> автора? Почему выжил при конфискации архива? В случае ли
ареста или казни исторического лица? Когда происходила <приемка дел> в
кабинете опального наркома? Каких звеньев документальной цепи по данному
сюжету не хватает? Наконец, не является ли документ фальшивкой?
Выстраивание таких проблемных цепочек представляется наиболее актуальной
задачей неосоветского архивоведения, а в более широком смысле и
историче-ской науки и литературоведения вообще. Безусловно, необходимо,
чтобы публикаторы не становились цензорами публикуемых документов или их
соавторами, морализаторски редактирующими архивный документ в
соответствии со своей собственной <авторской позицией>.
Открытый урок литературного архивоведения
----------------------------------------------------------------
Эпизод с эпиграммой Мандельштама - один из самых известных сюжетов
русской литературной истории ХХ века. Знаменит он не в последнюю очередь
благодаря драматиче-ской театральности четко расписанных ролей (Сталин,
Мандельштам, Бухарин, Пастернак). Его реконструкция требует прежде всего
деконструкции некоторых аксиоматичных истин советского времени и более
современных версий времени неосоветского. Оставляя в стороне анализ
бессмертных воспоминаний Надежды Мандельштам и Лидии Чуковской, приведем
пример из наших современников.
Причина для этого - чисто академическая. Школьный урок литературы.
Римляне говорили, что грамматика - это жестокое животное, которое
беспощадно мстит за несправедливое отношение к себе. Советская история -
животное не менее жестокое. Восстановление ее картин может начаться
только с беспристрастной публикации текстов и их комментирования.
История с письмом Бухарина Сталину - не исключение в нашей отечественной
традиции недомолвок и фальсификаций. Одним из первых, объявивших об
<обнаружении> фрагмента письма, был Эдвард Радзинский. В
действительности же фрагменты письма (постскриптум Бухарина и резолюция
Стали-
на) были напечатаны в журнале <Источник> Юрием Муриным39 - бывшим
сотрудником архива Общего отдела ЦК, а затем и Президентского архива.
Коллега Радзинский, включив документ в текст своей биографии Сталина,
продемонстрировал классический пример следования советской школе
редактуры и самоидентификации автора (историка, биографа) с сюжетом. В
советское время это называлось четкой авторской позицией. За или против.
Сутью, содержанием информации становился ее передатчик или форма.
Другими словами: если новая информация о Мандель-штаме не вписывается в
привычную схему, эту информацию следует проигнорировать.
Сравним фрагмент письма, посвященный Мандельштаму, с тем, что приводит
Эдвард Радзинский (целые фразы купированы автором без указания на
проведенную операцию).
У Радзинского: <В Архиве президента я прочел письмо Бухарина Сталину: "Я
решил написать тебе о нескольких вопросах. О поэте Мандельштаме. Он был
недавно арестован и выслан. Теперь я получаю отчаянные телеграммы от
жены Мандельштама, что он психически расстроен, пытался выброситься из
окна и т.д. Моя оценка Мандельштама: он первоклассный поэт, но абсолютно
не современен, он безусловно не совсем нормален. Так как все апеллируют
ко мне, а я не знаю, что и в чем он наблудил, то решил тебе написать и
об этом... Постскриптум: Борис Пастернак в полном умопомрачении от
ареста Мандельштама, и никто ничего не знает">40 .
Практическое литературоведение интересует истина. Не важно, в
Президентском ли архиве дали не ту выписку, или сам автор становится
редактором. Но если историк пишет, что <в Архиве президента я прочел
письмо Бухарина Сталину>, то он несет ответственность за цитируемое.
Если он приводит фрагмент документа, столь важного для интеллектуальной
истории России двадцатого века, и делает это в своей цензор-ской
редакции, то не должен ли он сообщить об этом читателю41 ?
Драматический накал сюжета заставляет Радзинского привести резолюцию
Сталина с таким комментарием: <Вождь, ставший мишенью стихов
Мандельштама, размашисто пишет на письме Бухарина>42 . <Размашистости>
на письме нет. Наоборот, вождь рационально использовал свободное место
на бланке <Известий> между типографским способом напечатанными именем и
должностью Николая Бухарина и рукописным текстом письма.
<Размашистость> - поэтическая небрежность в историческом повествовании.
Неправильное цитирование текста - небрежность уже иного рода. В русском
языке, богатом опасными нюансами, запятая меняет смысл приговора, а одна
буква в глагольной флексии переводит инфинитив из категории перфекта в
имперфект, совершенное становится несовершенным, единичное повторным,
смертное и одноразовое - вечным. Радзинский ключевой вопрос Сталина
прочитал таким образом: <Кто дал им право арестовывать Мандельштама?
Безобразие>. В действительности текст таков: <Кто дал им право
арестовать Мандельштама? Безоб-
разие:> Многоточие после <безобразия>, забытое Радзин-ским, -
характерная виньетка в графическом оформлении этой незаконченной саги.
Датировка письма Бухарина Сталину
--------------------------------------------------
Вернемся к документу. Даты на нем отсутствуют. В то же время в письме
Бухарина есть несколько хронологических деталей, которые позволят
приблизиться к временнуй датировке описываемых событий. <На дня
четыре-пять я уезжаю вЛенинград, так как должен засесть за бешеную
подготовку к съезду писателей>. 15 июня Политбюро приняло предложение
Культпропа об открытии съезда писателей 15 августа. Тогда же, вероятнее
всего, был решен вопрос о том, что с докладом о поэзии на съезде
выступит Бухарин. <На посл[еднем] заседании Оргбюро была выбрана
комиссия, которая подвергает пересмотру этот тезис>. 2 июня заседание
Оргбюро рассмотрело вопрос об использовании оборудования старой
типографии <Правды>. Письмо можно датировать первой половиной июня.
Письмо Бухарина - типичный образец делопроизводства сталинского этапа
советской истории. Факт наличия в тексте резолюции Сталина делает письмо
частью сталинского литературного наследства. Однако на полутора
страницах рукописного текста отсутствует отметка о порядковом номере
регистрации резолюции Сталина. По существовавшей строжайшей
регламентации все директивные решения и указания вождя получали
регистрационный номер и заносились в специальные альбомы по порядковому
номеру резолюции, вслед за которым за дробной чертой следовала дата.
Приведу пример. Резолюция 1937 года о возможности встречи с Шолоховым:
<Тов. Ставский. Попробуйте вызвать в Москву т. Шолохова дня на два.
Можете сослаться на меня. Я не прочь поговорить с ним. И. Сталин> (?
1362/20.9.37 г.)43 . Юрий Мурин44 приводит резолюцию без порядкового
номера, который в данном случае важен, ибо говорит о значении, которое
Сталин придал встрече. Да и сами цифры дают представление о количестве
таких резолюций, которые овеществляли и обожествляли волю вождя.
В случае с Шолоховым амбарная оприходованность сталинских слов, их
арифметичность говорят о том, что сентенции присвоена категория
государственного закона. На письме Бухарина такого номера нет. Не в
последнюю очередь потому, что мнение Сталина (<Безобразие:>) не обращено
ни к кому персонально. Таким образом, слова Сталина можно отнести к
иному типу резолюции. Это не закон, а именно сентенция
философско-созерцательного плана. Были у Сталина - читателя писем
односложные характеристики, которые резолюциями также не назовешь:
<Чудак> или <Большой ребенок> (на письмах того же Бухарина). Были
указания: <Арх.> или <Лич. Арх.>, по которым письма складировались в
личном архиве вождя. В данном случае слова Сталина о деле Мандельштама -
что-то среднее между политической оценкой ареста Мандельштама <ими>
(ОГПУ) и однозначной эмоциональной оценкой факта (<безобразие...>).
На письме Бухарина отсутствует штамп о поступлении в Особый сектор ЦК.
Это объясняется тем, что письмо попало к Сталину - <дорогому Кобе> - по
неформальным каналам, напрямую, минуя заведующего ОС Александра
Поскребышева. Поэтому и отсутствует отметка о дне и часе поступления
документа.
Отсутствующие документы в деле Мандельштама
---------------------------------------------------------------------
Ряд более существенных вопросов при воссоздании дело-производственного
контекста письма Бухарина возникает к целому комплексу документов,
которые по традиции должны были сопровождать такого рода заявление.
Должны были, но в случае с Мандельштамом и резолюцией Сталина
отсутствуют. В цепочке принятия решения об освобождении Мандельштама
недостающие звенья явно существовали. Таков был закон большевистского
правосудия. Возможно, что они будут обнародованы или <обнаружены> в
Президентском архиве, или в архиве ФСБ РФ, или в РГАСПИ, в недоступных
пока исследователям томах фонда 558, опись 11, между делами, которые
содержат документы по руководству Сталиным органами госбезопасности в
довоенные годы. Следы фиксирования возмущения вождя должны сохраниться и
в регистрационных книгах переписки ОГПУ - НКВД с ЦК за 1934 год.
О каких деловых бумагах, имеющих отношение к трагическому эпизоду в
биографии Мандельштама, идет речь? Резолюция (поручение, приказ) Сталина
должны были автоматически привести в <порядке контроля> к
внутриведомственному расследованию дела Мандельштама. В чем суть
неординарности события? Сталин об аресте, похоже, искренне ничего не
знал. Без ведома ЦК, <инстанции> (Политбюро, Оргбюро, Секретариата),
Культпропа и оргкомитета Союза писателей арестовали номенклатурного
поэта. В те дни начинался прием в члены ССП. Такой арест мог повредить
кампании и подготовке к съезду. Со стороны ОГПУ должно было последовать
письменное объяснение. К рапорту должно было быть приложено описание
самого дела с цитатами из судебного или внесудебного разбирательства (в
том числе и протоколы допроса). В приложении могли фигурировать
телеграммы Надежды Яковлевны в адрес Бухарина или ОГПУ, а также
письменное заявление Бориса Пастернака или нотариальное свидетельство о
таковом. Все то, о чем писал Бухарин, должно было быть документировано.
Этих сопутствующих материалов у нас нет.
26 марта 1933 года Бухарин писал Сталину об аресте близкого родственника
своей бывшей жены - Александра Альфонсовича Мерца, к тому времени уже
сосланного (<географически у чорта на куличках>). Бухарин: <...все может
случиться: на месте дело ведется пристрастно, и где искать защиты? Я
сделать ничего не могу, как ты это отлично понимаешь. Пишу тебе, так как
речь идет о жизни человека>. Бухарин лишь выступал ходатаем, он посылал
вождю письмо Надежды Михайловны Лукиной (Бухариной). С 1920 по 1933 год
Мерц был коммунистом, но его арестовали в Казахстане за какие-то
экономические преступления. Резолюция Сталина характерна: <Спр[осить]
Ягода - когда (нрзб.) привезут Мерца? Отложить для меня. Ст.>45 .
Мандельштамовский казус виден в водяных знаках этой гербовой бумаги.
Кому? Генриху Ягоде. Для кого? Для Сталина. Что? <Отложить для меня>.
Четче приказ не сформулируешь. Со стороны ОГПУ последовало подробное
информативное разъяснение. Приложены и заявления Мерца на имя Сталина с
просьбой о помиловании. Весь этот комплекс и может считаться более-менее
полной подборкой документов.
Вне зависимости от материальной и вещественной причины ареста дело
Мандельштама своей контекстуальной неординарностью в Москве мая-июня
1934 года вписывалось в картину приоритетов высшего сталинского
руководства и лично Бухарина, назначенного на роль временщика Сталина в
царстве советской поэзии. Дело получало особое звучание прежде всего по
двум мотивам: особая роль интеллигенции накануне съезда и курс на
обуздание несанкционированных репрессий ОГПУ. В этом смысле и следует
интерпретировать резолюцию Сталина.
Резолюция Сталина как жанр
---------------------------------------
<Кто дал им право арестовать Мандельштама? Безобразие:> Особенность этой
сентенции Сталина в том, что она не обращена ни к кому конкретно. Нет
фамилии адресата. Она обращена к <ним>, которым никто <не давал права>.
Если ответ на вопрос <кто виноват?> подразумевался (<они>), то
конкретного указания: <что делать?> в сталинской мысли не было. Звучал
риторический вопрос и субъективная оценка факта. Так как не было
адресата, возможно, поэтому сталинская мысль не поддавалась
оприходованию в строгом соответствии с делопроизводственным каноном
особого сектора ЦК ВКП(б).
Подтема жанра сталинских резолюций сыграла особую роль в советской
истории вообще и в истории советской культуры и литературы в частности.
Ничто так не повлияло на развитие литературных школ и группировок, о
которых так любили рассуждать формалисты 20-х годов, как афористиче-ские
комментарии Сталина на страницах обращенных к нему писем и донесений.
Существовал подтип резолюции: приказ Сталина, оформленный как решение
Политбюро в его полном или узком составе. Записка Ягоды 1935 года: <В
гостинице "Люкс" (название гостиницы написано Сталиным. - Л. М.)
застрелился
т. Пурман кандидат в члены Исполкома Коминтерна от польской партии.
Оставил письмо на имя Пятницкого. Г. Ягода>. Сталин любопытствует: <В
чем дело, нельзя ли узнать содержание письма на имя Пятницкого. И.
Ст.>46.
17 мая 1935 года венгерский коммунист-эмигрант и экономист Евгений Варга
просит освободить его от директорства НИИ мирового хозяйства при
Комакадемии. Сталин: <т. Ежову. Как быть?> (? 522/20.5.35 г.).
13 ноября 1939 года белорусский партийный вождь Пантелеймон Пономаренко
докладывает из Минска Сталину:
<13 ноября на заседании Сессии командарм 4 Чуйков в речи допустил
выражение: <Если партия скажет, то поступим по песне - даешь Варшаву,
дай Берлин> и т. д. Речи транслировались по радио>. Резолюция Сталина:
<Т. Ворошилову. Чуйков, видимо, дурак, если не враждебный элемент.
Предлагаю сделать ему надрание. Это минимум. Ст.> 47.
18 октября 1950 года секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) Андрианов -
Сталину: <Прошу Вас, товарищ Сталин, дать указание МГБ СССР о выселении
из Ленинграда семей враждебной антисоветской группы - Кузнецова,
Попкова, Лазутина, Капустина и других, осужденных как предателей и
врагов советской власти>. Резолюция Сталина (возможно, что записана
Поскребышевым): <Поговорить с т. Абакумовым о тех, кто расстр[елян], и
тех, котор[ые] арестованы>. Пометка: <Сообщено т. Абакумову и т.
Андрианову. П.>48 . Здесь заметна другая черта сталинской логики:
криптография мысли, двойственность и зашифрованность решения, тайного
вожделения его дум и чаяний. Кто расстрелян? Кто арестован?
Резолюция 1943 года решила судьбу писателя Александра Авдеенко, который
к тому времени уже два года искупал на фронте свою вину за разгромленный
сценарий фильма <Закон жизни>. За штрафника ходатайствовал ответственный
редактор <Красной звезды> Вадимов: <Тов. Авдеенко является лейтенантом,
служил в 131 стрелковой дивизии, участвовал в прорыве блокады
Ленинграда. По сообщению корреспондента <Красной звезды>, которому я
поручил ознакомиться с деятельностью Авдеенко, этот писатель ведет себя
на фронте мужественно и пользуется уважением бойцов и командиров.
Считая, что тов. Авдеенко в дни Отечественной войны искупил свою прошлую
вину, прошу разрешения печатать его очерки в <Красной звезде>. Резолюция
Сталина: <Т. Поскребышеву. Пусть напечатают: Авдеенко искупил свою вину.
Сталин>49 .
7 февраля 1944 года. Поэт Сергей Михалков - Сталину: <30 декабря 1943 г.
в Большом театре я дал обещание Вам и товарищу В. М. Молотову написать
стихи о наших днях. Посылаю Вам "Быль для детей">. Резолюция Сталина:
<Молотову. Хорошее стихотворение. Следовало бы сегодня же сдать в
"Правду", в какой-либо детский журнал (газету), и, может быть в
"Комс[омольскую] правду". И. Сталин>. Дополнение Молотова: < +4) В
"Пионерскую правду". Молотов>50 .
Список можно продолжать до бесконечности. Такие лаконичные пометки были
характерной особенностью стиля руководства. Резолюция о Мандельштаме
четко вписывалась в эту традицию.
В 1950 году сталинский министр Меркулов в вернопод-
данническом и признательном письме Сталину покается:
<<...> как часто в прошлом не хватало мне государственности в работе:
иногда вместо государственного подхода к делу я руководствовался, как Вы
однажды правильно мне указали, идеями "человеколюбия". Сейчас такие
ошибки для меня уже невозможны>51.
В 20-е и в первой половине 30-х годов по старой партийной традиции доля
рекламного <человеколюбия> не столько поощрялась, сколько допускалась.
Редакторское кресло в здании штаб-квартиры <Известий> на Страстной
площади, в проезде им. Скворцова-Степанова, было заколдованным местом.
Оно настраивало редакторов на альтруистический гуманизм. До Бухарина его
допускали Иван Гронский и Скворцов-Степанов. Радек в качестве
заведующего иностранным отделом газеты также время от времени
ходатайствовал и просил за сирых и убогих. В его историях и делах были
заметны элементы драматической или комической театральности. Сталину
такая театральность чем-то нравилась. Недаром он до появления кинофильма
<Чапаев> настаивал на том, что <драматургия - важнейшее для нас из
искусств>.
...
Возглас <Безобразие:> в резолюции к письму Бухарина несет на себе черты
и другой специфики советской реально-сти образца лета 1934 года. Он
вписывается в общую картину изменения статуса органов госбезопасности,
которая наметилась уже в январе. За те одиннадцать месяцев, что пройдут
от XVII съезда партии до убийства Сергея Кирова 1 декабря, роль
ОГПУ-НКВД постоянно корректировалась в поисках точки устойчивости и
наибольшей эффективности контроля.
Мандельштам - номенклатурный поэт
----------------------------------------------------------
....Глобальное укрепление вертикали было налицо. Дело поэта Мандельштама
было песчаной крупинкой в граните массива эпохи. Тем не менее именно
форма ареста литератора вступала в явное противоречие с духом времени.
Чекисты арестовали поэта без санкции вождя, ЦК, оргкомитета Союза
писателей... В мае- июне 1934 года такого самоуправства не допускалось.
Чекисты за это должны были ответить. Объективный вопрос о <вине> поэта,
о его бессмертной эпиграмме в данном случае не стоял.
Одновременно с этой линией на обуздание чекистов наметились черты нового
внутриполитического курса. Его псевдо-либеральный вектор хотя и не был
провозглашен официально, но по косвенным признакам казался приоритетным
направлением в отношениях режима с советской интеллигенцией.
Апогеем этого курса должен был стать съезд совет-ских писателей. Хотя
нет документальных свидетельств о том, что кандидатура Мандельштама
рассматривалась для выборов в правление Союза, тем не менее нельзя
исключать, что членом союза, а затем и делегатом съезда с совещательным
голосом или гостевым билетом, не случись его ареста и ссылки, он мог бы
стать с большой долей вероятности.
Повторяем, что Мандельштам был номенклатурным поэтом. Его имя было
включено в список-реестр, который был подан Сталину в момент создания
оргкомитета ССП в апреле 1932 года и который вождь со вкусом главного
кадровика огромной страны исчеркал характерными цифрами, стрелками и
фамилиями кандидатов.
В части списка, заключительной по месту, но не по политическому
значению, состоявшей из 58 <беспартийных писателей>, были имена
Пастернака, Бабеля, Платонова, Эрдмана, Клюева и Мандельштама. Причем в
скобках указывались крамольные произведения; по некоторым из них были
приняты решения <директивных органов>. Фамилий Михаила Булгакова, Анны
Ахматовой и Михаила Кузмина в этом списке не было. Список был охранной
грамотой. В условиях византий-ского значения списков для России Осипа
Эмильевича можно было считать реальным членом номенклатуры ССП образца
1932 года. Отныне нельзя было просто так арестовывать упомянутых в
списке поэтов и писателей. Тому доказательством будут: дело Николая
Эрдмана в 1933 году, а также история с арестом Клюева в изложении Ивана
Гронского. Гронский позвонил Ягоде и попросил убрать Клюева из Мо-сквы в
двадцать четыре часа. <Арестовать?> - <Нет, просто выслать>. Гронский
после этого информировал Сталина и получил его санкцию54 . Санкцию не на
арест, а на административную высылку.
Три темы письма (газета <Известия>, Академия наук, Мандельштам) с
математической выверенностью констатируют и определяют параметры
политической игры Бухарина в момент его ограниченного и дозированного
возвращения на политическую сцену. А то, что Бухарин вел политическую
игру, не должно вызывать никаких сомнений. В этой игре Мандельштам
оказался козырем (так казалось Бухарину).
Карьера Бухарина после изгнания из Политбюро в конце 1929 года привела
его на должность начальника Научно-иccледовательcкого cектора ВCНХ CCCР.
Из серого здания Делового двора на площади Ногина бывший главный идеолог
партии руководил всей научно-технической пропагандой в стране. Руководил
и постоянно писал письма вождю. 9 марта 1933 года Бухарин (<Здравствуй,
Коба>) поведал Сталину о своем желании жить: <Хочу продолжать работать.
Не хочу иметь никаких правых исторических "хвостов". В обывателя
превращаться не могу. Никаких претензий не имею <...> Твой Николай>55 .
Многочисленные обращения и настойчивая мольба в адрес <Кобы> (именно так
он обращался к Сталину даже в официальной переписке) принесли свои
плоды.
