|
|
От
|
Pout
|
|
|
К
|
Pout
|
|
|
Дата
|
03.03.2003 21:19:27
|
|
|
Рубрики
|
Прочее;
|
|
Дискурс праксиса. часть4
Выстраиваем " дискурс праксиса",пользуясь пока заемным опытом
Шаг за шагом, приходится осваивать _операционно_(не для говорения
только)новые"слова"и используя"старые", затертые, их
постараться наполнять смыслом в контексте длинной цепочки. Дамы
наговорили много , порой птичьим языком . Надо сказать, как раз в
этой,потрясшей женские души истории - меньше чем обычно. Проняло. Чаще
дамы под видом чирикающих пташек ругаются хуже биндюжников, даром что не
матерными словами - ниже следующий отрывок уже мадам Сандомирской
из"Книги о Родине" срывается на визг и мат. Интерпретации там по
нарастающей уже все более неточные и далее неверные(но есть две шикарные
зацепки об усвоении в квази-марксистском звучании библейских
первосмыслов - судьбы-кармы и "каждому по труду"). Важней уловить, как
работают концепты дискурса, за что они зацепляются,чтобы дальше уже
самим осваивать аналогичный материковый материал, а не дожидаться еще 7
лет мадамов с _их_ прочтениями и их интерепретациями концептов вроде"игр
на сивольном поле". Поле.да не то. Не языковое. А социальное. Но "по
Киселевой" написано уже прорва работ. И только ими. Приходится черпать.
Словарь состоит из общего , словаря традиций( в их числе и сама
"философия праткики", родовой "бренд",за который еще побороться надо.
Буду бороться), культурологического кудах-тах-тахтанья и терминов
школы. Словарь (школы) Бурдье не слишком длинен и не особо экзотичен, но
порой на кажущейся "простоте" как раз и можно вдрабадан подорваться как
на мине. Игра, ставка, капитал,поле,мимезис, габитус. Игра -
понятненькое дело...капитал, культур-капитал,
ставки,"выгода"-прибыль,борьба-агон... А-а-а...мы знаем,знаем откудова
дует ветер!кы-пы-та-лизм!
Спокуха.
к словарю.
Габитус
----------
уже достаточно обговорен
Мимезис
-----------
Системы социальные, языковые слишком огромны и мощны, чтобы можно было
ощутить их как "свои". Они слишком опутывают, чтобы можно было их
избежать. Движение в эти системы, без которого они вряд ли смогли бы
существовать, привносят именно тактики (стратегии). Последние напоминают
способы мимикрии растений и рыб, которые пришли из лесов и океанов на
улицы наших деревень и городов. Ранее скрытые тактики выходят на
поверхность тогда, когда нарушается локальная стабильность.
Игра и ставка
------------------
Жизненная установка - установка практическая. Она не игровая, в том
смысле, что нет там специального пространства игры, в которое человек
"сознательно" входит и из которого может по желанию выйти. Игра там
другая. Ее трудно характеризовать как политическую, этическую,
эстетическую, хотя и можно. Ставка в этой игре - сама жизнь
(Русские присловья .Поставить все на кон. Ставка сама жизнь. - вот из
этого ряда слово"ставка" Бурдье)
Классы, социальные группы,социальные имена
-----------------------------------------------------------------------
(что это за"существующий символический порядок"-та. Только ли
языковый(см.ниже). ПОРЯДОК чего. Почему и какие "социальные
имена"выстанывают", выкладывают практически все советские люди, что " с
сознанием", что"без". Когда надо, когда припрет -и только такие "слова".
Это прописанная " в теле" групповая и классовая самоидентификация. "Я, ,
ИВОВ,требую..""мы, ветераны,обращаемся"," я, доктор социологических
наук, профессор и лауреат..", " я, Киселева Евгения, мать двоих
защитников Родины" и т.д. и т.п. А?дамы-то упрощают на свой
лингвистический цеховой манер. Тут уж , когда "ставка это жизнь" и
"решается все", не в языке и лингвистике дело. )
Что же и кого же мы там увидели? "Совка" - тоталитария? Вроде бы, да...
И повесть он в журнал предлагает интересную: "о типичной вербовки наших
специалистов иностранной разведкой" (письмо от IX.91). Пишущий явно
жаждет, чтобы распознали его именно как члена группы, допустим, "наших
людей": "Пишет вам ветеран войны и труда"; "Почему я не имею права,
разве я не "советский человек"; "А я ведь тоже советский человек, хочу
жить и работать по-человечески". Эти самоподтверждения - симптоматика
социального ритуала. Ряд писем свидетельствовал, однако, что и в минуты
ужаса и жизненной усталости человек тоже выкрикивает, выстанывает свое
социальное имя. Страдание оказывалось странным образом связанным с
удовольствием от называния принадлежности своей к группе.
Один только пример - письмо в газету "Труд" из Таганрога (II.91): "С
наступлением 1991 г. для меня как и для большинства трудящихся первым
потрясением было введение "товарных книжек"... Льготникам объявили, что
книжки будут выдаваться на 2-м этаже. Льготники а их было немало,
бросились на второй этаж. Все это было потрясающим, потому что не каждый
мог выдерживать физический пресс общества. ... В начале января в
магазинах выдавался сахар по талонам, но книжек то у нас не было! Я
бродил по городу и искал того не зная где я не мог превратиться в
бродячую собаку... Но не оправившись от этих потрясений и нахлебавшись
чистого кипяточку, нахлынуло новое потрясение: это распоряжение ... по
обмену денежных купюр. Я целую неделю после второго потрясения не
вставал с постели, посыпался волос с головы. Рядом никого нет. Я ИВОВ
совершенно одинок". Что это значит? Пишущий сообщает: да, я забыт и
заброшен, но я напоминаю - я здесь. Я не ниже общества, ибо я - ИВОВ.
ИВОВ на советском жаргоне - инвалид Великой отечественной войны.
Можно интерпретировать такие случаи следующим образом. (Ма-ло-ва-то
будет! маловато -СП). Пишущие самим
актом писания вписывают себя в существующий символический порядок, в
иерархию, "отмечаются", маркируют себя, подтверждают свое присутствие.
Демонстрируют, что они на крючке у власти, что их маленький текст -
только фрагмент Большого текста, написанного властью. Получалось, что
сумма писем есть общее письмо о чем-то. В этом общем письме
кристаллизована власть. Нормы этого письма лежат не в языковом поле, но
в поле социальных отношений. Субъект письма отсутствует, и речь идет о
коллективном сцеплении высказываний (М.Бахтин). Говоримое отдельными
людьми определяется тем, что лежит как бы вне языкового поля. Письмо -
социальная технология власти
И правила письма, и "слова", которыми человек пишет, не им заданы.
Письмо "маленького человека" - всегда языковая игра на чужом поле. И
наша Е.Г.Киселева так играет...
Отношение к данной социальной игре - практическое. Так Е.Г.Киселева, для
которой игра такого рода в общем-то эпизодична, тоже принимает в ней
участие - произнося нужные слова, "когда надо", когда есть цель и
видится смысл. Например, "выбивая" квартиру для внука: "Нет товарищи у
нас погибло шесть человек осталися на поле боя а типер внуков выкидывать
на снег. Нет товарищи у нас-же не Капиталистическая страна, у нас должны
быть сознательные люди можить нада делать какие исхождения, коль
выставите такой вопрос самовольно. Он Комсомолец да еще и допризывник"
[[ЦДНА, фонд 115, ед.хр.2, л.19.]]. Вообще Е.Г.Киселева вполне
чувствует, что писать надо по правилам. Правила эти - не только
орфографические или грамматические. Соответственно этим правилам она
аргументирует: "У меня лопается терпения. Я не гений и не борец за
власть Советов, а простая женщина которых воспитала 2вух детей и в током
гори тем более сыновей, а теперь у них сыновя уже пять Мущин, которые
нужны стране защищать наши рубежы. ну Вы сами сумеете как написат"
(ту би континуед)
=================
часть 4.
Родина и Труд
"Книга о Родине"
ГЛАВА ВТОРАЯ "НАИВНОЕ ПИСЬМО" И "НАИВНАЯ" РОДИНА*.
...
Этот текст ставит большой знак вопроса над всей системой интерпретации,
которая представлена образованным куль-турным читателем. Там где
последний видит пародию, Киселева опи-сывает абсолютно реальные и
нешуточные ситуации жизни и смерти. Ин-теллигентская интерпретация не
воспринимает и киселевскую форму пат-риотизма. Масштаб этого неприятия
отразился в истории публикации ру-кописи и в той
изощренно-вандализирующей редакторской правке, кото-рая к рукописи была
применена в процессе подготовки к печати.74
Культура, из которой пишет Ки-селева - это культура городской слободки,
рабочей окраины, культура той самой лимиты, которая, в связи с тотальным
исходом молодежи из совет-ской деревни, определила подлинное лицо
индустриального советского города.
...
Сыновья Родины: "усе есть"
Киселева знает, что "Родина дала ей все" и испытывает в связи с этим
глу-бокую благодарность.
"Я бы в отдел охраны (где она работала - И. С.) всех цилувала-б что оны
меня приняли наработу что я не побираюся я-же нищая, больная кому я
нужна я это хорошо знаю, детям своим мешать в жизни нехочу у них свои
нужди в сем'и. хочу за-работать свою пенсию, хоть сколько нибуть что-бы
не побыратся, спасиба Советской власти Великой Партии, и во главе
товарищу Брежневу за законы, чтомы работаем инвалиди а не побираемся.
Спасибо, за унимания кнам старцам [...]84
Преимущества социалистического образа жизни для нее очевидны, она
владеет правильной фразеологией и смело пользуется ею в спорах с
адми-нистрацией. Ее внука пытаются выселить из незаконно занятой им
кварти-ры. Вот какие аргументы выдвигает в защиту внука Киселева:
Домоуправом мне сказала что Киселеву Ю.В. срок выбраться из квартиры
18/ХII он был у прокурора идал согласия сам, а куда? на снег и с
маленьким рибеночком ну и продолжает жить в квартире [...] Ну а внучки
Ани У родных площадь непозволяет сем'я большая, отец, мать, баба Сашка,
Витя, Аня и Юра. Вот сколько душ у одной квартире у них квартира
трехкомнатная ну и сем'я сем душ, их туда неприпишуть, а куда наснег?
Нет товарищи у нас погибло шесть человек осталися на поли боя (она имеет
в виду военные заслуги семьи, за которые полагаются льготы. - И. С.) а
типер внуков выкидивать на снег. Нет товарищи у нас-же не
Капиталистическая страна, у нас должны быть сознательные люди.85
Киселева владеет элементарными практиками выживания: она умеет вставить
в спор элемент официального нарратива о заслугах пе-ред Родиной. У нее
стойкое представление о преимуществах советского образа жизни, например,
о недопустимости эксплуатации человека челове-ком - привилегия,
гарантированная ей Родиной. В споре с сестрой, которая необоснованно
претендует на ее помощь, Киселева отбривает ее так: "при-слуг нету,
отменено еще у 1917 год".86 Вспоминая бедное свое детство, она
заключает:
Вот так было в те годы а сичас живем как господа усе есть живем в
Благоустроинимы квартирах а радости никакой нету одно горе.87...
Ее внуки не ценят то, что имеют, пропивают все. Рукопись полна жалоб на
неблагодарность молодежи, на неумение ценить относительное благополучие
мирного времени, на их нежелание работать и безудержную страсть к
потреблению ("хочит и хорошое плаття и серги золотые кольцо, а где взять
денги?"):89
[...] но сичас такого возраста люди вернея молодеж не понимают что такое
плохо, оде-ты обуты кушают по своим денгам только работай и наслаждайся
жизнею [...I90
Читая ее рукопись, не мо-жешь понять, почему из ее кругозора совершенно
выпадает малейшее сви-детельство о сталинских репрессиях. Так и остается
загадкой: то ли она настолько идентифицировалась с режимом, что не
видела ничего необыч-ного в исчезновении людей и массовых казнях, то ли
настолько напугана, что начисто вытеснила это воспоминание из памяти.
Ради справедливости надо заметить, что Киселева остро ощущала близкое
присутствие зоны в своей повседневности ("в тюрму вход широкий а выход
узкий") и, как представляется, в традиции русской народной культуры
относилась к тюрьме как к неизбежному злу - "от тюрьмы да сумы не
зарекайся".
Смерть Брежнева вызывает у нее состояние, близкое к панике, но вскоре
она убеждается в том, что "незаменимых у нас нет" и радуется тому, какой
"умница Горбачев М.С.", у которого "каждое слово в толк":
"1987 г. сентябрь смотрю по Телевиденя М.С. Горбачёва какой он умница да
действи-тельно заменил Ленина, я думала что те руководители, что
руководили страной как где денутся то ненайдётся замены справедливой как
оны. Хрущев, Черненко Андропов Сталин, Но этот Горбачев М.С. за всех
умница точно Ленин делает перестройку, смот-рю Телевиденя езда в
Мурманске, да несидит в Кремле а заглядывает в крупные города и
заграницу из своей женой Раисой жена помогает агитировать народ в лучшую
сторо-ну наводить порядок.99
В целом патриотические чувства Киселевой во многом сформированы
советской кинематографией 70-х гг., для которой тема войны была
центральной.
Рейген думает что Горбачёв М.С. дурнея его, он у нас умница он сказал
никогда небудите господствувать на нашей земле которая завоёвана кровю
под руководством Ленина Наши люди будут дратся дратся и еше раз дратся
смерть за смерть руский на-род непобижден, руский Иван сильный смелый
гордый. Мы на вас господин Рейген ненадеемся, и неуверены в том что вы
нас необманите. мы уже учёные Вы обставили скрось и всюду страны
граничут из советским союзом своимы Ракетамы оружием. Горбачёв борится
совсех сил за мир и пусть знают господа что мы тожеть грамотные как
говорил Горбачёв я окончил Юридическую школу, да и вообще унас
неграмотних людей нет. и теперь незастаните нас вросплох мы готовы и
оружием и людми, дать от-пор любому огресуру. Я когда умер Брежнев,
плакала и говорила что мы будим делать без такого Руководителя как
Брежнев А оно еще лучшие есть люди вобщим у нас не-заменимых людей нет в
любое время ест кем заминить, какой умница М.С.Горбачёв дай бог ему
здоровя всигда молюся Николай угоднику святому и прошу прощения у него и
здоровя хотя у Церкву и не хожу, у меня 5 мущин два сына и три Внука
недай-бог Войны сколько слез, непереживу я больше чем уверена, пойдут
назащиту родины все пять, и старие и малые, желательноб что-бы не было
Войны.102
Ничего подобного, разумеется, Горбачев не говорил, но ради красного
словца Киселева приписывает ему выражения, которые мог бы сказать
ка-кой-нибудь политрук - положительный персонаж советского кино периода
холодной войны. Для Киселевой эти оттенки употребления слов
несущест-венны. Но любопытно, как целые пласты пропаганды оживают и
приходят
в движение в ее памяти, когда что-то вызывает у нее живое эмоциональное
отношение. Под влиянием чувства Киселева цитирует крупные блоки
со-ветского патриотического дискурса, которые логикой развития
идеологи-ческой системы уже давно списаны в архив. Но из памяти объекта
пропа-ганды их уже не сотрешь.
В глаза бросается смешение стилей и риторики разных периодов советской
пропаганды - тут и Хрущев, и рито-рика ядерной войны 80-х годов, и
довоенные мотивы рабоче-крестьян-ского государства; здесь же и наивные
угрозы, которые звучат очень лич-но, и растерянность перед явно
нелогичным, непонятным поведением "Рейгена Р.", и попытка увещания
(возможно, именно так она увещевала внука - не пить, а сына - не
поддаваться на козни злой жены)... Вся эта мешанина пропущена через
трагический, болезненный личный опыт, через память тела. Воспоминания о
прошедшей войне и страх новой вызывают тяжкие физические страдания:
Смотрю кино. Отряд ("Отряд особого назначения", советский боевик о
войне. - И. С.) исильно заболела как увидила из машины гнали людей в
нательном белье, и все кри-чать люди плачуть разнымы голосамы, а палачи
гонят выдать на убийство ростреливать, вспомнила 1941 год Войну Немецкую
с Союзом. Все мои муки роскрилися [...] но мне соседи вызывали скорую
помощь я лежала в постели четире дня, была потрясе-на нервная система но
я стараюся выключать Телевизор когда передают такие передачи и несмотрю
их.119
Несмотря на уверенность в том, что в стране порядка нет и его надо
"наво-дить", Киселева, тем не менее, гордится символами процветания и
величия Родины. Сыны Родины не подведут страну. Как часть общего
нарратива, здесь проскальзывает гордость отечественными спортсменами,
достойно представляющими Родину:
[...] Вот алимпиада это хорошая игра, ну и пусть играют, и им хорошо и
нам есть чиво посмотреть по телевизору, но все-же наши спарцмены негде
неподведут хорошо одеты в зимней одежде меховые пиджаки, и с большим
старанием трудятся, что-бы быть лучшим из лучших, и привезти десять
наград если я неошибаюся, дорогие наши спорт-цмены нам болельщикам
стране, весело на душе за победителей на алемпиаде.100
Таким образом, сознание долга перед Родиной, гордость Родиной и ее
мудрыми руководителями, сознательность - все эти элементы, характер-ные
для нарратива о сыне Родины, легко обнаруживаются и в наивном письме.
Притеснения, которые Киселева терпит от местного начальства, она
относит, как можно думать, к числу тех самых непорядков, несмотря на
которые и вопреки которым все-таки гордится Родиной
* * *
Таковы мнения о Родине "простого советского человека" - жительницы
провинциальной городской слободки, нашей современницы работающей
пенсионерки Евгении Григорьевны Киселевой. "Простой советский
чело-век" - это, конечно, самая загадочная часть советской культуры.
Советский официальный нарратив о долге перед Родиной Киселевой как
наивным писателем усвоен полностью. ..... Киселева испытывает
разочарование от того, что сама-то она в трудные для Родины годы своего
военного долга перед ней не вы-полнила: не ушла на фронт медсестрой, не
вытаскивала с поля боя ранен-ных офицеров ... Вместо этого она растила
сыновей и теперь чувствует себя изъятой из общего праздника жизни, на
котором благодарная Родина чествует своих защитников за боевые заслуги.
Немаловажно, что с участи-ем в боевых операциях связано и предоставление
определенных социаль-ных льгот, на которые Киселева формально не имеет
права, хотя натерпе-лась во время войны едва ли не больше, чем в самом
жарком пекле на фронте. Поэтому она с завистью и горечью вслушивается в
те слова благодарности, которые (в радиопередачах) Родина об-ращает к
своим ветеранам:
Идет передача где же вы однополчане 12/V 83 я слижу и выжу люди с
Ординами на груди снаградами вспоминаю свои годы молодые, на войне им
давали награды награ-ждали всем, мне было 24 лет или непомню, я-бы тоже
так-же воювала как и все мед-сестры и остальние женщины, на Курской дуге
и везде, где проходили бои, наши Войська подбирала раненых солдат и
ходили в розведку, служили поварамы, в Армии в госпиталях и по всюду, но
у меня било 2 детей, одному 6 лет и награда была и ордина это грудной
рибенок мой, которому сичас 42 года роженый 22 июня 1941 года.103
....Эти рассказы дают нам, наверное, довольно полное представление о
на-строениях "простых советских людей". ...
В речи этих людей возникает один и тот же мотив: ужас перед лицом
нечеловеческого террора смягчается смирением перед судьбой, а сознание
того, что они стали свидетелями и участниками, а отчасти и пособниками
беспримерной человеческой катастрофы, в какой-то степени
уравновеши-вается и даже компенсируется сознанием величия исторических
событий, в контексте которых эта катастрофа произошла. В их частных
мифологиях марксистский тезис о свободе как осознанной необходимости
усвоен и переработан в мистическое мировоззрение: "необходимость" и
"судьба" слились в единое нераздельное целое. Наблюдение гибели
не-винных людей, ожидание, что с тобой случится то же самое, постоянный
страх за собственную жизнь и жизнь близких, абсолютная случайность -как
перст судьбы - неумолимого жизненного жребия (выпадет выжить? выпадет
пропасть?) - это с одной стороны. С другой же - гордость за себя, за то,
что довелось пережить такие обстоятельства (и физически выжить в них).
Масштаб страданий косвенно подтверждает отчетливо присутствующее в их
кругозоре представление о величии Родины.
Однако эти люди все-таки говорят. Это - обстоятельство, которое
при-обретает исключительное значение в оценке их облика.
... Но и в этой своей Родине..."простой советский человек" - хозяин и
гордится этим. Даже в обстоятельствах тотального идеологического
конст-руирования сверху "простой человек" не только убегает и
уворачивается, как это описано у Мишеля де Серто.121 Он хочет стать,
хотя бы на мини-мальных правах, субъектом идеологического жеста, а не
бессловесным объектом воздействия, направленного на него из центра. Даже
при такой покладистой, на все согласной периферии, какую являет собой
Киселева, центр не может полностью монополизировать речь, поскольку
периферия желает говорить - хотя бы о своей любви к этому самому центру,
или о собственном опыте в том символическом порядке, который насаждает
центр и (как бы) принимает периферия.
...
Советская Родина дарит советскому гражданину господство над временем и
уверенность в неизбежном (лозунг: победа коммунизма неизбежна)
на-ступлении всеобщего счастья - не в этом поколении, так в следующем.
Именно в такой коллективной победе над временем и заключается счастье
быть советским человеком. За это счастье Родина и "взимает" с
граждани-на (неоплатный) долг.
В мирное время долг перед Родиной отплачивается честным, бескоры-стным
трудом. Здесь советский дискурс с его фундаментальным принци-пом "От
каждого по способностям - каждому по труду" также оказывается скрытой
библейской цитатой (из Посланий ап. Павла).26 Зато в развитии концепта
"труд" наблюдается ряд инноваций.
В библейских контекстах труд - это наказание за первородный грех,
проклятие ("В поте лица будешь зарабатывать хлеб твой").27 В риторике
Социалистической Родины труд на благо Родины есть дело чести, почет-ная
обязанность. Очевиден сдвиг значения "с точностью до наоборот": от
проклятия к благодати.
Следует помнить, что труд - это базовая идеологема на протяжении всей
истории рабочего движения и социализма. Формула о противоречии труда и
капитала подразумевает не только противостояние классов, но и
непримиримый конфликт идеологий, который в историческом мифе зани-мает
то же место, что противоборство стихийных элементов в мифе о со-творении
мира.
Самые ранние социалистические утопии (например, Фурье) представля-ли
собой визионерские программы развития человечества. Социализм
"пе-ресказывал" евангелие и обращался к духовному подвигу первохристиан,
ставя перед собой задачу очищения христианского учения от ложных
на-пластований, образовавшихся за столетия эксплуатации и лжи.
Пересмотру в духе социалистического утопизма подверглось и представление
о труде.
Здесь возникает понятие свободный труд - имя, которое с религиозной
точки зрения представляет собой оксюморон, имя внутреннего противоре-чия
наподобие горячего снега или отечества мирового пролетариата: будучи
карой, труд никак не может быть свободным.
Однако свободный труд постулируется именно как догма, как пересмотр
евангельской доктрины.
В риторике советской Родины адресатом творческого усилия трудящих-ся и
получателем соответствующих пользы и блага оказывается совсем иной
субъект - социалистическая Родина.
-----------
ссылки на страницы книги"Я так хочу назвать кино"
96. Там же, стр. 135-136.
97. Там же, стр. 135-136.
98. Там же, стр. 156-157.
99. Там же, стр. 226-227.
100. Там же, стр. 160.
--------
26. "Насаждающий же и поливающий суть одно; но каждый получит свою
награду по своему труду". 1 Кор. 3:18.
27. "В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в
землю, из которой ты взят". Быт. 3:19.
121. Certeau, Michel de. 1988. The Practice of Everyday Life. Berkeley.
Де Серто обсуждает человека повседневности как потребителя практик
доминирующей культуры. Политиче-ское измерение практик повседневности -
а именно к такого рода практике следует отне-сти "обыденное письмо"
Киселевой - заключается в том, что им сопутствует выработка "тактики
потребления, хитроумных способов, с помощью которых слабые используют
сильных" (стр. xvii). Способ такого использования, пишет де Серто,
"складывается в фор-му сопротивления по отношению к историческому
закону, на который опирается некое положение вещей и в котором оно
находит себе оправдание. Практика, направленная на порядок, созданный
другими, приводит к перераспределению собственного пространства; такая
практика придает этому порядку некую игру, создавая пространства для
маневриро-вания неравных сил, для утопических точек отсчета [...]
Бесчисленные способы обыгры-вания и отражения чужих игр, т. е.
пространства, институционализированного другими, складываются в тонкие
стратегии упорного сопротивления тех групп, которые, не имея
собственного пространства, вынуждены довольствоваться сетями уже
устоявшихся сил и репрезентаций" (стр. 18).
=====конец части 4========