Каждая война сопровождается умственной мобилизацией, «военным зудом». Умные головы это контролируют. «Такая война при всей своей ужасности – велика и замечательна и ее стоит пережить. Так говорил Макс Вебер в 1914 году, который был светилом Европы. Томас Манн говорил о „Чистоте, освобождении и надежде.“
Когда тысячи смертей полегли на бельгийских полях сражения, «военный зуд» не ослабел. 93 художника, писатели и ученые сочинили ровно сто лет назад „Обращение в мир культуры“. Макс Либерманн, Герхарт Хауптманн, Макс Планк, Вильгельм Рентген и другие вселявшие надежду их сограждане:
„Без немецкого милитаризма немецкая культура была бы погашена землей. Немецкая армия и немецкий народ едины. Такое сознание сплочает сегодня 70 миллионов немцев без их различия по образованию, социальному или политическому положению».
История не повторяется, а сразу же прерывается. Но настолько быть уверенным в себе в эти дни является невозможным. Но руководители государства и правительства Востока, учитывая события в Крыму и в Восточной Украине, вдруг перестали задавать вопросы, сейчас у них есть только ответы. На конгрессе ЕС открыто дискутировали о вооружении Украины. Бывший советник безопасности Збигнив Бржежински рекомендовал снарядить тамошних граждан для борьбы в домах и на улицах. Канцлер Германии говорит в некотором роде вразумительно, но в некоторой степени губительно : «Мы готовы предпринять радикальные меры.»
Немецкая журналистика в течение нескольких недель поменяла свою точку зрения с рассудительной на возмутительную. Спектр мнений сузился до размера амбразуры.
Газеты, из которых мы узнаем и осмысливаем информацию, борятся за мысли и идеи, идут в ногу с политиками, которые объявляют про санкции, на российского президента Путина. И уже в заголовках идет агрессивное напряжение, которое мы видим, прежде всего, в поведении хулиганов футбольных клубов.
Издание Тагесшпигель: „Достаточно сказано!“ Газета Франкфуртер Алльгемайне Цайтунг: „Покажите силу“. Газета Зюддойтче Цайтунг: „Сейчас или никогда“. Жургнал Шпигель призывает: „Конец трусости“: „Путинская паутина сплетена изо лжи, пропаганды и заблуждения. Обломки самолета MH 17 являются обломками дипломатии.“
Восточная политика и немецкие СМИ – едины.
Природа каждой подобной рефлекторной череды обвинений такова, что уже в течение самого короткого отрезка времени накапливается такое количество обвинений и контробвинений, что становится практически невозможным увидеть сами факты.
Кто в ком сначала разочаровался?
Все началось с российского марша на Крым или Запад сначала дестабилизировал Украину?
Россия хочет провести экспансию на Запад или НАТО на Восток?
Или по возможности две мировые силы хотят войти в одни и те же двери, или они воплощали очень похожие амбиции по овладению третьим беззащитным объектом, который оплачивал эту неразбериху в форме Гражданской войны?
Кто здесь надеется получить пояснение на вопрос о вине, должен прервать лекцию. Он ничего не пропустил. Такая детективная работа здесь не должна проводиться. Мы не знаем начала, конец находится в потемках, только кое-где мы группируемся. „Быть в мире, значит быть в неизвестности“ утешает нас Петер Слотердийк.
Здесь можно говорить о том, что с дебатов до сегодняшнего дня необходимо снимать пленку, закрывать рот подстрекателям и тем, кто в этом натаскан, накладывать на язык новую лексику. Например, то, что мы долго не используем, называется реализмом.
У Европы с ее политикой эскалации отсутствует реалистичная цель. Для Америки это выглядит по-другому, так как здесь угроза и «важничание» является частью предвыборной борьбы. Когда Хилари Клинтон сравнивает Владимира Путина с Гитлером, то она это делает для республиканских постоянных избирателей, т.е. людей без заграничного удостоверения и располагает их к себе. Для многих из них Гитлер является единственным иностранцем, которого они знают, поэтому Адольф Путин является продуманной фигурой в предвыборной борьбе. Прежде всего, Клинтон и Обама преследуют реалистичную цель: чтобы их полюбили на Родине, и они смогли выиграть выборы, необходимо гарантировать демократическое президентство.
Такие мягкие обстоятельства Ангела Меркель не может предъявить. География вынуждает каждого немецкого канцлера быть очень серьезным. Как соседи русских, как часть европейского судьбоносного сообщества, как получатели энергии и поставщики того и сего, мы, немцы, имеем жизненные интересы в стремлении к стабильности и пониманию. Мы не можем рассматривать Россию глазами американской чайной вечеринки.
Каждая ошибка начинается с ошибки мышления. И речь идет о том, что, если думать, что есть другие приемущества экономических отношений, то это н так . Если первоначально для обеих сторон экономические отношения были выгодными, то теперь они также неизбежно будут иметь и недостатки. Наказание и самонаказание являются двумя сторонами одной медали.
Также мысль, в которой из-за экономического давления и политической изоляции Россию можно было поставить на колени, является до конца необдуманной. Если это удается сделать наглым образом: должна ли Россия стать побежденным государством? Как хотят жить в европейском обществе с униженным народом, чей выбор пути является парией, и чьих граждан будут передавать зимой по этапу.
Конечно, возникшая ситуация требует жесткости, но прежде всего жесткости в отношении нас самих. Реальности немцы не хотят и к этому они даже не идут, но такова сегодня реальность. Что случилось с Вили Брандтом, которого судьба закрыла тенью стены в качестве правящего бургомистра Восточного Берлина, ничего более, кроме кабальных и штрафных наказаний. Но он отказался от фестиваля возмущений. Он никогда не пытался отомстить.
Во время присвоения Нобелевской премии за мир он дал по этому поводу комментарий, что случилось с ним во время сооружения Берлинской стены: „Был другой аспект, который подверг меня обмороку.. Обжалование правовой позиции, которая не была реализована. . Планирование ответных мер для других ситуаций, с которыми была связь. В критических моментах нужно было положиться на себя; болтуны ничего не предложили.“
Болтуны снова в дороге, их постоянное местопребывание – Вашингтон, округ Колумбия. Но никто не принуждает быть вассалами. Немецкое послушание – также как и в случае с Меркель, является взвешенным, но не послушанием п настроению – а тем,что не сдерживается немецким народом, а наоборот, увеличивает его. Этот факт остается фактом, когда не американцы, а русские являются родоначальниками урона в Крыму и на Востоке Украины.
Вилли Брандт проявил себя в более острой ситуации, по сравнению с Ангелой Меркель сегодня более решительно. „Очнулся и сразу лишился чувств“, так он вспоминает утро 13 августа 1961 года, когда проснулся. Он был в этот момент в командировке в Ганновере, когда ему сообщили о том, что в Берлине соорудили бетонную стену и разделили город. Такое воскресное утро могло стать для правящего бургомистра оскорблением.
Советский Союз поставил перед фактом: американцы не смотря на предполагаемые указания из Москвы не были проинформированы. „Бессильный гнев“, так вспоминает Брандт, в нем возрастал. Но что он мог сделать? Человек сдерживает свои чувства бессильного гнева и доказывает только свою высокую способность к реальной политике, которая ему в будущем предложила должность канцлера и за тем, в конце концов, принесла Нобелевскую премию за мир.
Посоветовавшись с Эгоном Баром, он утвердил новое положение, зная, что возмущение мира по поводу Берлинской стены утихнет не скоро. Он сразу же отдает приказ полиции восточного Берлина применить полицейские дубинки и гидромониторы против демонстрантов возле стены, чтобы не привести к катастрофической ситуации разделения и затем к катастрофе военных событий. Он стремился к парадоксам, так сформулировал Бар позже: „Мы признали статус «Кво», чтобы его изменить.“
Процесс изменения удался. Брандт и Бар действуют в конкретных интересах не доверявших им граждан из Восточного Берлина (с июня 1962 года, такой отчет делает автор) к масштабной политике.
В Бонне они проводят Берлинскую субвенцию, 8-процентную беспошлинную надбавку к налогу на заработную плату и подоходный налог. Народная пословица назовет это «Дрожащая премия». Они добились в Восточном Берлине соглашения о пассажирском удостоверении, и стену через два года после ее возведения можно было пересечь. Они добились того, что в Восточном Берлине 700 000 берлинок и берлинцев посетили в период Рождества 1963 года и Нового года 1964 года своих родственников в восточной части города. Каждая слеза радости немного позже воплотилась в голосе Брандта.
Избиратели подумали, что здесь случилось что-то, что застигло их будничную жизнь, и это были не только заголовки газет на следующее утро. Буквально в безвыходном положении представитель СПДГ добился восточного значения – в данном случае значения свободы передвижения – без мегафона, без санкций, без полицейской дубинки. Слово, которое в политике еще никогда не было слышно, вошло в уши элиты в Вашингтоне: сочувствие. Изменение через приближение, диалог. Сравнение интересов. Такая центровка в Холодной войне, где противоборствующие стороны нападали друг на друга, где был предусмотрен сценарий угроз и обмен протестами; ультиматумы прошли, морские блокады состоялись, представительная война ведется, это были признаки Холодной войны.
Каждый в сравнении наблюдал за немецкой внешней политикой, которая, прежде всего, была внешней политикой Берлина, она не казалась смелой, но была особенной.
Американцы – Кеннеди, Джонсон, позже Никсон – следовали за немцами; процесс начался, в истории враждебного народа без примера. В Хельсинки наконец-то встретились, чтобы установить правила игры. Советский Союз гарантировал «невмешательство во внутренние дела», что и выполнил Генсек Коммунистической партии Леонид Брежнев и завел пульс Франца Йозефа Штрауса. Во встречном движении московское руководство Коммунистической партии гарантировал Западу и тем самым собственному цивилизованному обществу «уделить внимание человеческим правам и основным свободам, включая свободу мысли, совести религии и убеждений».
Так «невмешательство» стало «вмешательством». Так коммунизм получил территориальную вечную гарантию, но в пределах своих границ стал играть на универсальных человеческих правах. Йохим Гаук вспоминает: „Для моего поколения спасительным словом на тот момент было Хельсинки.“
Не поздно и для дуэта Меркель/Штайнмайер позаботиться о значении концептуальной идеи их времени. Не следует прибегать к стратегии Обамы далее. Видно как Путин и Обама страдают сомнабулизмом и говорят: нет выхода.
„Проверка политики заключается не в том, как она началась, а как закончилась“, говорит Генри Киссингер, также лауреат Нобелевской премии за мир. Мы должны хотеть примирения, не преобладания, говорит он после марша России на Крым. Демонизирование Путина не является политикой, а лишь только алиби для ошибок. Он советует при этом, конденсировать конфликты, то есть уменьшить их масштаб, чтобы концентрат мог привести к решению.
Америка на данный момент делает – и уже давно – наоборот. Все конфликты «заваривает» она. Из нападения террористической группы под названием Аль-Каида разросся поход против исламского мира. Бомбят Ирак, далее воздушная армия США двигается в направлении Афганистана и Пакистана. Отношения к исламскому миру нарушено.
Если Запад хочет идти далее сам, а не с американским правительством, которое действует без согласия ООН и каких-либо доказательств с использованием оружия массового поражения, как в Ираке, по такому же масштабу, как и Путин сегодня, то Джорджу В. Бушу сегодня был бы выставлен запрет на въезд в страны ЕС. Иностранные капиталовложения Варена Баффета должны быть заморожены, экспорт самолетов GM, Ford и Chrysler запрещены.
Американское склонение к вербальной, а затем и военной эскалации, разграничению, нападению - не должно присутствовать. Последние успешные военные акции, которые провела Америка, была высадка в Нормандии. Все остальное – Корея, Вьетнам, Ирак и Афганистан – таковым не являются. Сейчас снова НАТО-войска на польской границе и раздумывают об украинском вооружении, что является продолжением дипломатичной безидейности с военизированными средствами.
Такая политика-стена означает уйти с головой – и в том месте, где стена наиболее толстаяприводит к головным болям и не дает ничего больше. Но в отношении между Европой и Россией, то есть в этой стене есть большая дверь. И ключ к такой двери называется равновесие интересов.
К этому относится, прежде всего, что называл Брандт – сочувствие, то есть способность рассматривать мир глазами других. Мы не должны больше 143 миллиона русских упрекать, что они думают по-другому, а не как Джон МакКейн.
Поддержка должна проявляться в модернизации страны, а не в санкциях, которые приводят к ухудшению отношений. Также экономические отношения являются отношениями. Международное сотрудничество является чувствительностью народов, что взаимно улучшает отношения.
Россия известна своими энергоносителями и одновременно промышленно- развитой страной. Здесь должна проявляться политика сопоставления и отношения интересов сторон. Помощь в строительстве против гарантий в разных сферах. Внешняя политика Франка-Вальтера Штайенмайера дает правильное паритетное слово: модернизация партнерских отношений. Он должен стереть всё в прах и внести новое слово. Россия относится к интегрированным странам, а не к изолированным. Небольшие шаги – лучше, чем большое непонимание в политики прессинга.
В остальном Брандт и Бар не прибегали к политике санкций в своем арсенале инструментов. Они знали об этом: случаи, в которых тот, кто выдвигает санкции, при этом извиняется- движется медленно. В противовес: необходимо пройти мимо штрафных санкций ,как сегодня это делается в России. Редко, когда страна становится закрытой по причине ее Президента. Можно думать, что болтуны на Западе – это бывшие тайные агенты России.
Еще одно слово к дебатам. Аннексия Крыма была противозаконной в отношении народа. Поддержка сепаратистов на Востоке Украины не гармонирует с нашими представлениями стабильной суверенности. Достоинство государств является неосязаемым.
Но каждое действие следует рассматривать в контексте. И немецкий контекст заключается в том, что мы являемся обществом сохранения, и не должны нарушать право народа как это было в Крыму.
Два раза Германия за 100 лет вела войну против своих соседей. Немецкая душа, которая тянется к романтике, показала свою обсадную сторону.
Конечно, мы можем далее возмущаться поступками Путина, но таково положение дел. И это является комом в горле. Или можно сказать словами Вили Брандта: „Претензия угрожает, в абсолютном понимании, человеку.“
На это должны обратить внимание люди с «воинственной чесоткой», на события 1914 года. После окончания войны пустозвоны снова взывали к пониманию народа: „Цивилизованный мир становится хранилищем войны и полем сражения. Наконец-то пришло время волны любви, которая потушит ненависть.»
Мы должны избежать обстановки полей сражения в 21 веке. История не должна повторяться, она должна на этот раз сократиться.