Борхес и Неруда - о давно забытой дружбе (*+)
http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg192004/Polosy/art15_3.htm
БОРХЕС И НЕРУДА: О ДАВНО ЗАБЫТОЙ ДРУЖБЕ
Воспоминания о мало кому известной дружбе Пабло Неруды с Хорхе Луисом Борхесом написаны Роберто Алифано - нынешним главным
редактором знаменитого аргентинского журнала <Проа>. Знаменитого уже потому, что он в 1922 году был создан Хорхе Луисом Борхесом,
его сестрой и Маседонио Фернандесом - их другом писателем-авангардистом, к тому же литературным наставником и Борхеса, и отчасти -
Кортасара. Коротенькое испанское слово <Проа> - по-русски <Корабельный нос>. Здесь, в вольном переводе, скорее <Вперёдсмотрящий>. И
назван журнал так, потому что его основатели были страстными пропагандистами идей европейского авангардизма, пожалуй, более
радикальными, чем их единомышленники в Европе. У испано-аргентинского авангардизма было и своё название - <ультраизм>, хотя, по
своей сути, эти <измы> почти едины, разве что, скажем, ультраисты в силу своего темперамента и неукротимого стремления к радикальным
переменам в литературе и искусстве стремились стать авангарднее, воинственнее своих европейских собратьев по отношению ко всему, что
утверждали и что сбрасывали за борт корабля истории. Тут <ультра>, не только <за пределом>, но и <дальше всех>. Журнал <Проа>,
ведомый Борхесом с перерывами, просуществовал до сентября 1925 года. Он был придуман, как складень, как трюмо, которое, по словам
Борхеса, <делает подвижной и разнообразной застывшую на мгновенье прелесть отражающейся в нём женщины>. Кстати, эту публикацию
открывает логотип журнала <Проа> тех далеких 1920-х годов. Тогда в нём печатались не только мало кому известные аргентинские
писатели, но и зарубежные, причём и на языке оригинала, и в переводе, среди них - Джойс, Скотт Фитцджеральд и, как выясняется, Пабло
Неруда. Издание этого журнала возобновил в 1988 году аргентинский писатель Роберто Алифано, который с 1979 по 1985 год был
секретарем Борхеса, его переписчиком.
Теперь о том, почему захотелось перевести этот текст. Вспомнились уже далёкие 1960-1970-е годы, когда имя Пабло Неруды гремело в
нашей стране, не столько благодаря его поэтическим свершениям и открытиям, сколько усердными стараниями тех, кто лепил с него при
жизни образ этакого политического трибуна, чья поэзия прежде всего - высокое служение идеям коммунизма, всё остальное как бы
оставлялось в тени. А вот о Борхесе, который теперь для нас стал одним из самых читаемых и почитаемых писателей, в ту пору знать
толком не могли, ибо знать не полагалось. И вот теперь, когда во всём мире готовятся торжественно отметить столетие всемирно
прославленного поэта, лауреата Нобелевской премии Пабло Неруды, когда ЮНЕСКО объявил 2004 год - годом Неруды, в России среди всей
нашей перетряски-перестройки о Неруде подзабыли и стихов его давно не издавали. Так что похвальное слово о великом Неруде,
<замолвленное> великим Борхесом, думается, будет очень ко времени.
P R O A
АРГЕНТИНА
Если взглянуть на всё сквозь призму политики, они, казалось, принадлежали прямо противоположным, непримиримым мирам. Неруда был
убеждённым коммунистом, и социальные проблемы волновали его в первую очередь. Он родился в простой семье, его отец - машинист, водил
поезда сквозь затяжные дожди Южного Чили. Борхес - выходец из знатного, но обедневшего рода. В ранней молодости на какой-то миг он
примкнул к левым, чего позднее стыдился. В 1921 году в Испании написал книгу <Красные псалмы>, которую так и не издал, а в
стихотворении <Россия> воспел победу большевистской революции. Уже стариком, что удивительно, Борхес вступил в ряды Партии
консерваторов, <просто от скуки>, так говорил в своё оправдание. Отец Борхеса был адвокатом, приверженцем анархических идей,
потомком военных, прославленных в войне за независимость. Но оба - Неруда и Борхес - прежде всего были поэтами, прирождёнными
поэтами, и ещё в молодости довольно быстро обрели известность. Совсем молодыми, они узнали друг о друге благодаря своим стихам и не
замедлили завязать дружеские отношения.
ПИСЬМА ПО ДВУМ АДРЕСАМ
В двадцатых годах было куда реальнее пересечь Атлантический океан и попасть в Европу, чем перейти через Анды и оказаться в Чили.
Преодолеть такую неприступную стену стоило великих усилий, так что чилийцы и аргентинцы лишь изредка посещали друг друга. Но
эпистолярная традиция, которой верно держались в ту пору большинство людей, была идеальной формой общения. Именно письма (к великому
сожалению, они не сохранились) сдружили Борхеса и Неруду. К тому же, помимо писем, они регулярно обменивались текстами из журналов,
выходивших по обе стороны Кордильер. <На одной из тертулий Рафаэля Кансинос-Ассенс в мадридском кафе <Колониаль> я познакомился с
молодым чилийцем - Сальвадором Рейесом, - рассказал мне Борхес. - Вернувшись на родину, я - в Аргентину, а он - в Чили, мы начали
переписываться. Рейес в одном из писем свёл меня с Альберто Рохасом Хименесом1, и я, спасибо нашей переписке, обрёл близкого друга.
Рохас Хименес в свою очередь рассказал мне о Пабло Неруде, с которым у нас началась и долго длилась эпистолярная дружба>. Публикации
в журналах <Проа> и <Кларидад> свидетельствуют об этих мало кому известных литературных связях двух поэтов.
<ЗОЛОТО ТИГРОВ>
После победы Народного Единства, с 1970 по 1973 год, я находился в Сантьяго в качестве корреспондента одной из аргентинских газет. В
конце 1971 года, когда выяснилось, что Пабло Неруда смертельно болен, ему пришлось окончательно вернуться на родину из Франции, где
он был послом. В последние годы жизни поэта я часто навещал его в Исла Негра. И однажды привёз ему поэтический сборник Борхеса -
<Золото Тигров> (1992), который только-только мне прислали из Буэнос-Айреса. Неруда весьма равнодушно взял в руки эту книгу и
усмешливо прошёлся на счёт её названия. <Ох уж эти навязчивые идеи Борхеса, - пробормотал он. - Странноватое название для книги
стихов>. Однако через несколько дней, когда я снова приехал к Неруде, он встретил меня в приподнятом настроении и сразу с большим
воодушевлением заговорил об этой книге. <Надо заново утвердить первостепенное значение Борхеса-поэта, - сказал он, - это же
настоящий мастер поэтического слова, вот, послушай, какие проникновенные строки: <Где теперь моя жизнь, что когда-то могла быть
счастливой, но так и не стала...> Неруда цитировал начало сонета <Утраченное>. Потом громким голосом прочел стихотворение <Под
угрозой>, восторгаясь его прекрасной концовкой: <У меня во всём теле болит эта женщина>.
И вроде бы невзначай отметил, что их развели политические разногласия. <Совсем недавно я проездом был в Буэнос-Айресе, хотел с ним
встретиться, но он отказался, жаль, что Борхес такой реакционер, - сказал Неруда и продолжил с грустью: - Ведь мы были друзьями в
ранней молодости, долго с ним переписывались, и он охотно публиковал наши стихи... Я написал о его первой книге стихов в журнале
<Кларидад>, который мы, тогда ещё студенты Чилийского университета, издавали в Сантьяго. В начале тридцатых годов, когда я был
консулом в Буэнос-Айресе, мы наконец с ним познакомились в доме аргентинского поэта Оливерио Хирондо, но ничего у нас не вышло, -
заключил Пабло и добавил с печальной усмешкой: - <Да как мы могли сблизиться: Борхес - анархист от правых, а я анархист от левых!>
А в далёком 1924 году во втором номере второго периода жизни журнала <Проа> Борхес написал хвалебные слова о Неруде в связи с
выходом его сборника <Двадцать стихотворений любви и одна песнь Отчаяния>. <В Чили среди нового поэтического поколения, - говорит
Борхес, - Пабло Неруда - один из двух или трёх самых ярких поэтов, которые уже заявили о себе, и его ждёт большое будущее. Совсем
юный, Неруда приезжает с юга Чили в Сантьяго и издаёт там свою первую книгу стихов <Собранье закатов>. Появление такой книги,
несомненно, говорит о том, что он нашёл себя в поэзии. Многие из молодых следуют за ним, пытаясь ему подражать. Если <Собрание
закатов> принесло Неруде признание в Чили, то <Двадцать стихотворений о любви...> поднимут его имя на большие высоты современной
испаноязычной лирики. К своему двадцатилетию Пабло Неруда пришёл с блистательными поэтическими достижениями>.
Позже в журнале <Кларидад>, который издавала Федерация студентов Университета Чили в период между 1920 - 1926 годами, Пабло Неруда
под псевдонимом Сашка публикует свой отклик на первую поэтическую книгу Борхеса <Страсть к Буэнос-Айресу>, где восхищённо говорит об
авторе как <об одном из наиболее самобытных лирических голосов в молодой поэзии нашей Америки>.
Журналу <Проа> второго периода (1924 - 1926) под руководством Хорхе Луиса Борхеса, Рикардо Гуиральдеса, Пабло Рохаса Пас и Альфредо
Брандана Караффа удаётся выпустить 15 номеров. В декабрьском номере от 1925 года появляется новая публикация Пабло Неруды - <Стихи,
написанные ночью>, которые можно считать ещё не сфокусированным преддверием всего, что вскоре обретёт чёткие очертания в книге
<Местожительство - Земля>. Позади останется непревзойдённая любовная романтика <Двадцати стихотворений> и Неруда, движимый поисками
нового поэтического языка, напишет под влиянием сюрреализма свои сновидческие стихи, не столько исповедальные, сколько нацеленно
авангардистские, с дерзкими, неожиданными метафорами. Совершенно новый Неруда, сотрудничавший с журналом <Проа>, через какое-то
время достигнет поэтических вершин, следуя столь удивительному, узаконенному Полем Элюаром сцеплению аллегорических образов, где
символ и форма, зарождаясь как нечто целостное, нераздельное в глубинах художественной интуиции, обретают наивысшую поэтическую
выразительность.
Молодой Борхес в тот же период, выбрав другой путь, добивается в книгах <Страсть к Буэнос-Айресу> и <Луна напротив> поразительной
поэтической интенсивности, которая приводит в восхищение не только таких зрелых мастеров слова, как Рамон Гомес де ла Серна,
Франсиско Луис Бернардес, но и уже признанного молодого поэта Пабло Неруду.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ БОРХЕСА
Когда я вернулся в Буэнос-Айрес в 1973 году, мне выпала честь быть рядом с Борхесом: в течение долгого времени я печатал под
диктовку все тексты ослепшего Мастера. Однажды утром я рассказал Борхесу о том разговоре, что возник у меня с Нерудой, когда я ему
принёс книгу <Золото Тигров>, и о глубоком впечатлении, которое она произвела на чилийского поэта. <Я очень почитаю Неруду и отдаю
дань его таланту. Он был великим поэтом, великим, прежде всего в стихах о любви. <Двадцать стихотворений о любви> - одно из
вершинных произведений всех времён в любовной лирике>, - сказал мне Борхес. Потом он вспомнил об одном эпизоде, что произошёл с ним
в Париже незадолго до того, как Неруда получил Нобелевскую премию. Известный журналист поинтересовался у Борхеса, считает ли он, что
на сей раз Нобелевскую премию по справедливости надо было присудить именно ему. Борхес ответил, что, коль скоро испанский язык
подарил миру таких двух поэтов, как Хорхе Гильен и Пабло Неруда, достойно было бы дать премию кому-то из них двоих. <Я доволен, что
выбрали Неруду>, - заключил Борхес. И добавил, что, в общем-то, политика <правомерно> была одним из импульсов и источником
вдохновения его поэтического творчества. <Коль скоро у Неруды верх одерживает поэзия, а коммунистические идеи, которыми он
вдохновлялся, не свели её к плакатным лозунгам, тогда - ладно>. В другой раз я слышал, как он при мне с присущим ему юмором сказал
одному ревнителю свободного стиха: < Если человек не возмечтал стать новым Уолтом Уитменом или новым Нерудой, ему бы лучше
уважительно относиться к классическим формам поэзии>.
ЧТО ОБЩЕГО?
Литературные сближения Неруды и Борхеса не ограничивались их верностью поэзии. Длинный список того, что меж ними общего, легко
начать с предпочтений обоих поэтов. В первую очередь - Шекспир и Уолт Уитмен. Всю жизнь Неруда не расставался с фотографией этого
американского поэта, она всегда была там, где он работал. Борхес перевёл <Листья травы> и, хотя не принадлежал к клану ревностных
собирателей книг, в своей личной библиотеке любовно хранил унаследованное от отца издание Уитмена девятнадцатого века и иногда с
гордостью показывал её своим гостям. Оба поэта считали дона Франсиско де Кеведо великим испаноязычным поэтом. Оба были рьяными
читателями детективов и видели в Эдгаре Алане По основателя детективного жанра. Честертон и Конан Дойл были в числе любимых
писателей у Неруды и у Борхеса. В пятидесятых годах Борхес и Биой Касарес создали серию <Седьмой круг>, в которую вошли ведущие
авторы детективного жанра. Неруда был одним из самых примерных читателей этой серии. Но и на этом не заканчиваются их предпочтения.
Оба часто обращались к таким классикам древности, как Гомер, Вергилий, Катулл, Данте, да и ко многим другим самых разных стран и
эпох.
И ещё: Борхес и Неруда дружили с одними и теми же женщинами. В первую очередь с сёстрами Бомбаль. В одной из своих магнитофонных
записей, которую я храню, Пабло рассказывает мне о дружбе с этими сёстрами; по его словам, Мария Луиса Бомбаль была женщиной
талантливой и экстравагантной. <Я познакомился с ними ещё юнцом в Темуко. Они приезжали к нам на летние каникулы, устраивая
переполох во всем городке. Стриженные <а-ля гарсон>, одетые по парижской моде...> Борхес однажды тоже вспоминал при мне о своих
отношениях с сёстрами Бомбаль. <Я очень дружил с ними. У Марии Луисы был большой литературный дар, она прекрасная писательница, и
несправедливо, что её имя осталось в безвестности. <Одетая в саван> - замечательный роман>. В двадцатых годах Борхес и его сестра
дружили с сёстрами Дель Карриль. Нора и Хорхе Луис вспоминали их часто с большой теплотой, особенно то время, когда они вместе
проводили летние каникулы в горах провинции Кордоба. <Я больше дружил с Аделиной, ставшей потом женой Рикардо Гуи-ральдеса, чем с
Делией, которая стала женой Неруды, - рассказывал Борхес. - Делия до Неруды была замужем за банкиром, Аданом Диэль... довольно
странный тип, он построил отель в Форменторе, на Балеарах. Гуиральдес однажды туда приезжал, да и меня приглашали. Делия задумала
создать там колонию художников, но не знаю, чем всё кончилось. Делия рассталась с Диэлем, и отель, наверно, продали>.
РОХАС ХИМЕНЕС
Письма, как я уже говорил, не сохранились. Неруда, Рохас Хименес и Сальвадор Рейес, которые переписывались с Борхесом, вели в ту
пору богемную жизнь, ни у одного из них в Сантьяго не было даже постоянного адреса, письма терялись среди ненужных бумаг и пропадали
без следа. Молодые поэты жили, кочуя из одного пансиона в другой, о чём и рассказывает Неруда в своих мемуарах: <В разгар зимы мне
пришлось плутать по незнакомым улицам, в поисках пристанища. И я нашёл его в прачечной. В этом доме в одной из комнат я прожил
какое-то время. Но потом мне пришлось кочевать по другим пансионам>. Борхес, живя в Буэнос-Айресе, не хранил никаких писем. Однажды
он мне сказал: <У меня никогда не было привычки делать записи в еженедельнике, вести архив, и я ничего не сохранил из моей короткой
и беспорядочной переписки>. С такой же небрежностью Борхес относился почти ко всем рукописям собственных произведений, они лежали,
забытые в ящиках старой мебели, а потом пропадали без следа. Те, что сохранились, были в своё время спасены издателями или кем-то из
его подруг. В наши дни рукописи Борхеса ценятся невероятно дорого среди коллекционеров. (В восьмидесятых годах Национальная
библиотека Мадрида приобрела за двадцать пять тысяч долларов или около того рукопись <Алефа>, которую сберегла одна из близких
подруг Борхеса, писательница Эстела Канто.)
Но дольше чем со всеми Борхес переписывался с Альберто Рохасом Хименесом. <Он был моим самым большим другом в Чили. Его последнее
письмо пришло ко мне за неделю до его трагической гибели, - вспоминал Борхес, - в течение десяти лет мы писали друг другу, по
крайней мере, раз в месяц. Благодаря Рохасу Хименесу я знал обо всём, что происходило в чилийской литературе. Удивительно, что мы с
ним так и не встретились. Но в те времена нелегко было пускаться в такие путешествия>. Рохас Хименес не раз собирался в
Буэнос-Айрес, а однажды я ему пообещал приехать в Сантьяго, но чего только стоило тогда перебраться через Кордильеры...
1 Альберто Рохас Хименес (1900-1934) - чилийский поэт-авангардист, основатель литературного журнала <Кларидад>, близкий друг
богемной юности Неруды, состоял в десятилетней переписке с Хорхе Луисом Борхесом.
Роберто АЛИФАНО
Вступление и перевод с испанского
Эллы БРАГИНСКОЙ
========
