От И.Т.
К И.Т.
Дата 18.02.2017 23:09:30
Рубрики Россия-СССР; Катастрофа; Школа; Культура;

С.Г.Кара-Мурза.Стоит подумать о несоизмеримости ценностей.В контексте невежества

С.Г.Кара-Мурза

http://sg-karamurza.livejournal.com/259485.html

Стоит снова подумать о несоизмеримости ценностей. В контексте невежества

В анализе состояния общества (и многих других систем страны) незаметно за время реформ устранили важную методологическую категорию – несоизмеримость ценностей. Эта категория, которая раньше неявно присутствовала в обыденных рассуждениях на уровне здравого смысла, стала исчезать не только в СМИ, но и в личных коммуникациях в Интернете. Это хорошо видно в комментариях в ЖЖ. Углубление этого процесса порождает еще один тип невежества.

Была небольшая статья, о которой я совсем забыл, а теперь разыскал:
Несоизмеримость ценностей: проблема социологии кризиса //Социально-гуманитарные знания. 2015, № 5.
Я ее выкладывал 1апреля 2015 г.
http://sg-karamurza.livejournal.com/209191.html#comments
Но тогда говорили о примерах, а самой проблемы не касались. Стоит об этом поговорить или хотя бы подумать. Может, по второму разу зацепит.




Несоизмеримость ценностей: проблема социологии кризиса

http://centero.ru/digest/nesoizmerimost-i-konflikt-tsennostej-problema-sotsiologii-krizisa

Институт социологии РАН опубликовал в январе 2015 г. резюме по итогам общенационального исследования «Российское общество в контексте новых реалий». Исследование выполнено группой под руководством академика РАН М.К. Горшкова. Резюме изложено в 13 тезисах с пояснениями и презентации таблиц [10].
Тезисы и поясняющие утверждения вызывают много вопросов и сомнений. Эти сомнения касаются принципиальных методологических положений, которые обнаруживаются именно в кризисном обществе, когда происходит его дезинтеграция и разные социокультурные группы расходятся и в сфере интересов, и в ценностной сфере. Эти расхождения нельзя игнорировать, их надо обсудить.
Рассмотрим главные утверждения ряда тезисов (1 и 3-5) в первой части текста (цитаты из них заключены в кавычки) . В них говорится, каково обобщенное представление граждан о положении страны к концу 2014 года.

В тезисе 1 сказано:

«Большинство населения оценивает ситуацию в стране как напряженную, кризисную, а треть воспринимает ее как нормальную, спокойную.
К концу 2014 года произошел заметный рост (с 43% до 53%) доли населения, считающего ситуацию в стране напряженной, кризисной…
Противоречивые оценки, которые россияне дают происходящим сегодня социальным переменам, свидетельствуют о сложившейся в массовом сознании неопределенности видения тенденций и пер¬спектив развития страны».

Понятно, что оценки ситуации – это субъективные мнения опрошенных. Но последний абзац содержит вывод, сделанный социологами. Здесь возникает вопрос: каковы методологические основания для такого вывода? Если 53% населения считают ситуацию в стране кризисной, а треть считает ситуацию нормальной, почему эти оценки трактуются социологами как противоречивые? Ответы респондентов излагают вполне четко выраженные мнения групп, занимающих разные позиции в общественных противоречиях. Почему расхождение мнений разных групп названо в исследовании свидетельством неопределенности массового сознания? Возможно, есть какая-то теория, позволяющая рассматривать различия в восприятии признаком неопределенности, но никаких ссылок на нее не дано.
В пояснениях сказано:

«Оценивая направления социальных перемен в стране за последний год, россияне разделились на две сопоставимые по численности группы, отмечающие перемены к лучшему (45%) или к худшему (43%). При этом при сопоставлении результатов опросов разных лет наблюдается все большая поляризация мнений по данному вопросу среди населения, что свидетельствует о растущем различии реального положения представителей различных социальных групп…
Что касается ожиданий населения относительно будущего страны, они могут быть охарактеризованы как сдержанно тревожные: почти половина респондентов сходится во мнении, что страну ожидают трудные времена, четверть россиян счита¬ют, что страна будет развиваться успешно, и аналогичная доля не ожидает никаких принципиальных изменений в развитии страны».

Кажется логичным считать, что когда наблюдается все большая поляризация мнений (т.е. углубляются расколы в обществе), расхождение мнений свидетельствует как раз о росте в массовом сознании определенности восприятия тенденций и пер¬спектив развития страны. Было бы важно разобраться с этой нестыковкой.
Надо обратить внимание на тот критерий, который в исследовании был принят за основание оценки положения страны. В тезисе 1 сказано:

«Оценки общественной ситуации дифференцируются по ряду параметров, ключевым из которых выступает самооценка индивидом своего материального положения» (выделено мной – С. К-М).

«Самооценка индивидом своего материального положения» опирается на параметры и индикаторы, лежащие в системе координат инструментальных ценностей. Между тем, подавляющее большинство населения явно чувствует фундаментальную угрозу для системы именно терминальных ценностей. Страна столкнулась с угрозой, масштабы которой еще трудно оценить – на Украине идет гражданская война, за которой стоит Запад. Люди гибнут в боях с применением тяжелой техники – а социологи принижают масштаб этой экзистенциальной катастрофы до «самооценки материального положения». Это ведет к взаимному непониманию смысла вопросов и ответов.
На мой взгляд, именно это стало причиной несоизмеримости ответов опрошенных и вывода социологов в тезисах 3, 4 и 5. Совместим ряд ответов с выводом:

«Осенью 2014 г. … 40% работающих россиян считали вполне или очень вероятным то, что уже в ближайший год они смогут оказаться без работы. … Наиболее неуверенно чувствуют себя жители средних городов с численностью населения от 250 до 500 тыс. человек – половина из них считает потерю работы в ближайший год возможной… Наибольшую обеспокоенность перспективами своей занятости проявляют работники торговли и сферы бытового обслуживания, а также технический персонал офисов и прочие служащие без высшего образования…
В условиях потребительского бума, с одной стороны, и ощущения нестабильности своего положения, с другой, россияне работают на пределе своих физических возможностей. В итоге половина работающего населения страны «перерабатывает», средняя продолжительность рабочего дня составляет в современной России 9,5 часов, а каждый седьмой имеет рабочий день в 12 и более часов…
По ряду позиций картина в течение 2014 г. ухудшилась, особенно существенно – по ситуации на работе, возможностям отдыха в период отпуска, возможностям проведения досуга.
С другой стороны, позитивные оценки россиян продолжают доминировать по степени распространенности над негативными – причем по большинству аспектов их жизни… Важно подчеркнуть – показатели удовлетворённости населения своей жизнью в последние годы достаточно устойчивы» (выделено мной – С. К-М).

Возникает ощущение разрыва в логике: как после того, что сказано в первых трех абзацах, можно утверждать, что «позитивные оценки доминируют по большинству аспектов жизни»? Как социологи сумели получить эти «позитивные оценки жизни»?
Можно предположить, что в вопросах и ответах кроется неосознанная подмена понятий. Может быть, вообще просить у людей дать гласную «оценку своей жизни» – прием сомнительный. Возможно даже, что это – неосознанное табу. Ведь сам перечень «аспектов», составленный из инструментальных ценностей, даже не касается главного в жизни человека.
В конце сказано:

«О локализации удовлетворенности или, напротив, неудовлетворенности своей жизнью в выделенных на основе формальных признаков социальных группах можно говорить с большой долей условности».

Это неубедительное оправдание. Что значит «можно говорить с большой долей условности»? Социологи могут неверно понять ответы на вопросы, которых не смогли понять респонденты? Зачем тогда задаются такие вопросы? Ведь вывод вовсе не условный, он весьма многозначительный и ответственный.
В порядке гипотезы можно высказать такое суждение. В опросах, которые требуют дать оценку жизни человека, терминальные и инструментальные ценности переплетаются. Более того, поскольку терминальные ценности трудно формализовать («значение есть - найти не могу»), респонденты в своих ответах опираются на инструментальные ценности, которые, как кажется, заменяют трансцендентные понятия. При этом трудно избежать подмены понятий. Так и получается: с работой плохо, квартиру не купить, доступ к врачу усложняется и требует денег – и при этом жизнь прекрасна!
Большинству людей присущ антропологический оптимизм. Несмотря на социальные невзгоды и даже удары судьбы, люди верят, что «терпение и труд все перетрут». Поэтому когда разговор касается не каждодневной суеты и потерь, а жизни, человек в норме верит в лучшее будущее и знает, что в выполнении жизненного долга ему есть чем гордиться. Он следует голосу «естественного религиозного органа», ощущению святости бытия и красоты мироздания. Но этот оптимизм нельзя смешивать с оценками «земных» социальных условий – эти два образа лежат в разных плоскостях. А получается, что социологи эти оценки смешивают, и возникает некогерентность. Это ведет к ошибочному выводу, и он чреват риском дезинформации. Так бывает, когда «земные» невзгоды достигают порога, за которым инструментальные ценности преобразуются в терминальные. Терпимые невзгоды становятся оскорблением – покладистые терпеливые люди, которые с оптимизмом отвечали, что «слава Богу, жить можно», срываются в бунт.
Я считаю, такая некогерентность стала системным дефектом интерпретации эмпирических данных значительной части исследований в российской социологии. Это наблюдается с конца 1980-х годов, причем в исследованиях очень важных и исключительно ценных.
В качестве наглядного примера рассмотрим одну из ключевых тем социологии реформ – отношение населения к приватизации промышленности в 1990-е годы. За отправную точку возьмем большое Всероссийское исследование (май 2006 г.) [1]. Вот главный вывод исследования, который в отчете выделен курсивом:

«Несмотря на расхождения в оценках приватизации, следует признать, что ее экономические результаты и последствия оцениваются обществом во многом положительно. В значительной степени, как считают опрошенные, те цели и задачи, которые она преследовала, удалось решить».

Но если, как выразился Дж. Александер, «события – это одно дело, представление этих событий – совсем другое», то к чему относится положительная оценка общества? Индикатором чего является выраженная в пропорции ответов оценка? Как разделить веса двух разных величин, которые совместно определяют оценку – вес реальной «групповой боли» и вес качества «продукта культуральной и социологической работы» идеологических служб реформаторов (см. [8])?
Какого-то одного надежного метода нет, но полезно построить временной ряд оценок, т.е. измерить сходные параметры в разные моменты «культуральной и социологической работы». В обзоре «Новая Россия: десять лет реформ» [2] говорится: «Проведение ваучерной приватизации в 1992-1993 гг. положительным событием назвали 6,8% опрошенных, а отрицательным 84,6%».
Таким образом, в 2002 г. общественная оценка приватизации была однозначно негативной. К 2006 г. положение в экономике улучшилось, социальное настроение повысилось. Это не было связано с приватизацией и не могло изменить ее рациональной оценки – оптимизм момента побудил к забвению «групповой боли». Без этого не мог бы человек «примириться», надо было прибегнуть к социальной мимикрии. Но это значит, что социолог имеет дело с маской. Она кивает и улыбается, но выражают ли эти знаки действительное мнение? По каким показателям можно судить о выражении лица под маской?
Ценные данные дает изучение отношения к перестройке, которая воспринимается как подготовительный этап реформы. Спустя 20 лет (в 2005 г.) исследователи пишут:

«После 1988 г. число поддерживающих идеи и практику перестройки сократилось почти в два раза – до 25%, а число противников выросло до 67%. И сегодня доля россиян, позитивно оценивающих перестройку, хотя и несколько возросла и составляет 28%, тем не менее, большинство населения оценивает свое отношение к ней как негативное (63%)» [3].

Трудно рационально совместить такое устойчивое отрицание перестройки с положительной оценкой приватизации как главного практического продукта этой самой перестройки. Скорее, отрицание перестройки в 2005 г. было уже «оформлено» в массовом сознании, и в ее оценке не надо было прибегать к мимикрии. А общий вывод из исследования 2005 г. весьма жесткий:

«Приведенные данные фиксируют очень важное обстоятельство – ни перестройка сама по себе, ни последовавшие за ней либеральные реформы, ни социальные трансформации сегодняшнего дня не смогли создать в России той общественной “среды обитания”, которая устроила хотя бы относительное большинство населения» [3].

Вот еще точка на оси времени. Уже в 1994 г. наблюдалось такое явление: неприятие приватизации сочеталось с молчанием населения. Многие тогда замечали, что это молчание – признак гораздо более глубокого отрицания, чем протесты, митинги и демонстрации. Это был признак социальной ненависти, разрыв коммуникаций.
Н.Ф. Наумова писала, что «российское кризисное сознание формируется как система защиты (самозащиты) большинства от враждебности и равнодушия властвующей элиты кризисного общества». На это важное наблюдение В.П. Горяинов заметил:

«Сказанное как нельзя точно подходит к большинству населения России. Например, нами по состоянию на 1994 год было показано, что по структуре ценностных ориентаций население России наиболее точно соответствовало социальной группе рабочих, униженных и оскорбленных проведенной в стране грабительской приватизацией» [4].

Здесь произнесено символическое определение: грабительская приватизация. Это важный элемент в интерпретации данных опросов. В отношении к приватизации произошло «становление зла». Такое состояние нельзя игнорировать, это качество высшего порядка. В исследовании 1996 года сделан такой вывод:

«Радикальные реформы, начатые в 1992 году, получили свою оценку не только на выборах, но и массовом сознании. Абсолютное большинство россиян (92% опрошенных) убеждено, что “современное российское общество устроено так, что простые люди не получают справедливой доли общенародного богатства”. Эта несправедливость связывается в массовом сознании с итогами приватизации, которые, по мнению 3/4 опрошенных, являются ничем иным как “грабежом трудового народа”» [5].

Вот главное: 75% воспринимают приватизацию как грабеж. Травма так глубока, что произошел раскол общества по ценностным основаниям. Здесь – сложная методологическая проблема. Какие социологические опросы адекватны «латентной ценностной структуре общественного мнения в форме конфликтного сосуществования» двух разных систем ценностей? Как интерпретировать ответы людей, приверженных разным системам? Ведь одна часть опрошенных опирается на гегемонию экономического и административного капитала, а другая ведет катакомбное духовное бытие. Не должны ли программы исследований строиться по-разному для разных частей расколотого общества?
В 2004 г. был сделан такой кардинальный вывод:

«Чрезмерная поляризация общества, про¬грессивное сужение социальных возможностей для наиболее депривированных его групп, не¬равенство жизненных шансов в зависимости от уровня материальной обеспеченности нач¬нет в скором времени вести к активному процессу воспроизводства российской бедности, резкому ограничению возможностей для детей из бедных семей добиться в жизни того же, что и большинство их сверстников из иных социальных слоев» [6].

Трудно представить себе общество, которое положительно оценило бы такой тип социального бытия – даже если бы в опросе не участвовали бедные.
В.Э. Бойков приводит данные опросов (осень 2009 г.): и делает важный вывод:

«В иерархии ценностных ориентаций ключевое значение имеет “социальная справедливость”. Для большинства опрошенных она по-прежнему означает преимущественно социальное равенство, что проявляется в оценке различий между людьми по принципу получения ими доходов. … Оценки социальной справедливости с точки зрения морали предстают как осознание людьми общественно необходимого типа отношений.
Как показывают данные исследований, распределение мнений о сути социальной справедливости и о несправедливом характере общественных отношений одинаково и в младших, и в старших возрастных группах… Именно несоответствие социальной реальности ментальному представлению большинства о социальной справедливости в наибольшей мере отчуждает население от политического класса, представителей бизнеса и государственной власти» [7].

Справедливость – ценность фундаментальная, и тезис о том, что общество в целом дает позитивную оценку приватизации, которую 75% населения считают грабежом, нельзя понимать буквально – он требует сложной интерпретации. Но ее нет, ответы респондентов принимаются без вариантов трактовки.
Авторы исследования делают следующее умозаключение:

«Экономические результаты и последствия [приватизации] оцениваются обществом во многом положительно. В значительной степени, как считают опрошенные, те цели и задачи, которые она преследовала, удалось решить» [1].

Это странно. Ведь из того, что цели, которые преследовал субъект, удалось достичь, никак не следует, что мы эти цели одобряем. Употребив метафору грабежа, которую принимает 75% населения, мы можем сказать, что грабителям, снявшим с Акакия Акакиевича шинель, «удалось достичь тех целей, которые они преследовали». Но нельзя же констатацию успеха грабителей принимать за их одобрение. Ведь подавляющее большинство опрошенных ощущают себя в положении Акакия Акакиевича!
Неопределенность вывода усиливается неопределенностью меры: «результаты оцениваются обществом во многом положительно». Применимо ли здесь выражение во многом? Его принятая коннотация означает в преобладающей части. Но общность тех, кто положительно оценил приватизацию, вовсе не является преобладающей. К тому же в обыденном сознании экономическая и социальная эффективность обычно не разделяются, а при разделении этих понятий при опросе подавляющее большинство дает приватизации резко негативную оценку:

«Оценивая политические и социальные последствия приватизации, 80% респондентов согласны с тем, что коррупция власти, криминализация и “теневизация” экономики стали массовыми явлениями (число их оппонентов составляет 7%). Подавляющее число россиян (81%) считает, что в результате ее произошло разграбление национальных богатств страны (7% с этим не согласны). Значительная часть (66%) отмечают, что приватизация до крайней степени обострила социальные проблемы и противоречия (14% с этим мнением не согласны)» [1].

Главным итогом приватизации, по мнению опрошенных, стало изменение общественного строя в России – не стало ни свободного, классического капитализма (только 3% идентифицировали подобным образом общественно-государственное устройство страны), ни социально ориентированного рыночного строя (5%), ни «народного капитализма» (2%). Тот общественный строй, который сложился в России, большинство респондентов определяет как олигархический капитализм (41%) и «криминальный капитализм» (29%), который не защищает интересы простых людей, а проводимая государством политика не отвечает интересам большинства населения страны (так считают 67% респондентов) [1]. Трудно обосновать вывод, что «отношение населения к приватизации носит неоднозначный характер», когда 75% считает ее грабительской, а 67% заявляют, что «проводимая государством политика не отвечает интересам большинства населения страны».
Понятно, что социолог не должен своими вопросами оказывать идеологическое давление на опрашиваемых, но разве не требует научная этика дать им хотя бы минимум объективного знания, которого их лишили политики? Допустимо ли «злоупотребление незнанием»? Ведь ответы людей, от которых скрыты сведения, позволяющие им сделать более рациональный выбор из альтернативных суждений, влияют на поведение общества и самих этих людей.
Реально, приватизация 1990-х годов сопровождалась замалчиванием важного знания об этом процессе, включая знание о свежем опыте приватизации в Польше и Венгрии. Более того, имела место и дезинформация о важных сторонах проблемы. Граждане осознали этот факт слишком поздно, и это стало важным фактором раскола общества и углубления кризиса 90-х годов.
С другой стороны, упрощенные модели и клише, предлагаемые социологами, облегчают ответы, создают у респондентов иллюзию «компетентности без усилий». Трудно преодолеть такой соблазн. Если представить респондентам проблему в ее реальной сложности и противоречивости, пусть даже найдя для этого ясные формулировки, то ответы также будут противоречивыми и сложными для интерпретации. Возникает вопрос: должен ли социолог обсуждать в публикации проблему когерентности ответов, выражающих мнение опрошенных? В ситуации когнитивного хаоса и фантомности сознания это обсуждение делает создание текста гораздо более трудоемким. Но можно предположить, что во многих случаев имеет смысл повысить качество выводов за счет сокращения объема эмпирических данных.
К этому вопросу примыкает проблема несоизмеримости ценностей. Редуцирование этой проблемы путем предъявления ложных дилемм (например, «Вы за свободу или за порядок?») углубляет раскол в обществе и усиливает «фантомность» общественного сознания. В реальности приходится следовать ценностям не только несоизмеримым, но и конфликтующим. Политики решают эту проблему путем ее примитивизации и дискредитации неудобных для них ценностей (так, в дискурсе реформаторов были репрессированы ценности равенства и справедливости). Но социологи не должны предлагать обществу этот путь. Образ мира, выраженный в их вопросах, не должен быть снижен за критический уровень упрощения.
Наконец, в условиях быстрого изменения социальной структуры общества в состоянии его ценностного раскола перед социологом встает сложная проблема взвешивания ответов людей из групп, занимающих разное положение в социальном конфликте. Вот, например, в исследовании общественной оценки приватизации обнаружено: «значительная часть респондентов считает, что приватизация была полезна для общества». Исследователи считают, что эта «доминирующая в массовом сознании оценка связана с тем, что для 22% приватизация была лично выгодна им и членам их семей» [1].
При этом не раз было зафиксировано, что 75% населения считают приватизацию «грабежом». Очевидно, эти люди не считают приватизацию полезной для общества. Таким образом, мнение тех, кому приватизация была выгодна, принято считать более весомым, чем у «проигравших» («ограбленных»). Оценка выигравших признана доминирующей. Как учесть и оформить это фактическое неравенство в интерпретации социологических исследований? А если эту сторону реальности просто замалчивать, понятийный аппарат социолога становится неадекватным и реальности, и массовому сознанию.
Эта уже укорененная норма становится важным фактором углубления ценностного раскола российского общества. В недавнем исследовании сказано:

«“Выигравшие и проигравшие” – идеологическая конструкция, которая влияет на идентичность и по¬ведение людей, задает представления об успехе. Немалую роль в [ее] воспроизводстве сыграли экспертное сообщество, обществоведы, прежде всего, экономисты и социологи. В проводимых реформах нельзя не заме¬тить доминирующей идеологической подоплеки при видимом политическом плюрализме идеологий…
В пуб¬личном пространстве возникли интерпретации “выигравших”; им, выигравшим начали приписываться “прогрессивные” черты. Напротив, считается, что “прогрессивные” черты не могут пре¬обладать среди тех, кто оказался непригодным, необразованным, “несовременным”, не в состоянии адаптироваться. “Лузеры” сконструированы как Другие. Проигравшие виноваты сами… Задача доминирующего дискурса и состоит в легитимации социального неравенства» [9].

Строго говоря, мы сталкиваемся даже не с разницей веса респондентов из разных групп, а во многих случаях с несоизмеримостью их весов, их принципиальным качественным различием. Измеряя частоту разных ответов представителей разных групп, мы часто измеряем совершенно разные латентные величины. Уходить от этой проблемы нельзя. Сытый голодного не разумеет. А грабитель разумеет ограбленного? Разве они одинаково поймут вопрос социолога? Вот, спрашивают мнение о приватизации. Рабочий, в результате приватизации потерявший работу, а потом и жилье, видит один образ – и отвечает, что это «грабеж трудового народа». Брокер видит совсем другой образ, и говорит: «полезно для общества». Их ответы неаддитивны.
Эти два образа несоизмеримы, для интерпретации ответов нужен специальный аппарат – если вообще есть задача совместить эти две картины мира. Если такой задачи нет, то надо две общности опрашивать по принципиально разным программам, не говоря уж о вопросниках. И дело не только в адекватности инструментов исследования. Ответы на один и тот же опросный лист углубляют ценностный раскол между и так уже разошедшимися общностями.
Голоса выигравших и проигравших в любом конфликте неравноценны, они качественно различны – особенно если выигрыш основан на «грабительской» акции. Это надо учитывать и при разработке программы, и при конструировании выборки. Мнение о травмирующем событии – это продукт непосредственного опыта и его осознания. Очевидно, что неравноценны голоса тех, кто пережил культурную травму приватизации, и молодежи, для которой – приватизация есть историческое событие, изложенное в жанре реформаторской мифологии.
Молодежь не затронута травмой приватизации. Напротив, частью изъятого национального достояния оплачен потребительский всплеск 2000-2010 гг., который укрепил притязания и ожидания постсоветского поколения. Общности респондентов из разных поколений говорят о разных вещах.
По-иному должно строиться изучение познавательной и ценностной системы молодежи, которая и до сих пор верит, что запущенные перестройкой реформы приведут к благополучному демократическому обществу. Какова методология исследования таких разных общностей и интерпретации полученных при опросах столь разных массивов ответов? Найти эту методологию – вызов российской социологии.

Литература
1. Иванов В.Н. Приватизация: итоги и перспективы // СОЦИС, 2007, № 6.
2. Десять лет российских реформ глазами россиян // СОЦИС, 2002, № 10.
3. Перестройка глазами россиян: 20 лет спустя // СОЦИС, 2005, № 9.
4. Горяинов В.П. Социальное молчание как концепция особого вида поведения (о книге Н.Ф. Наумовой «Философия и социология личности») // СОЦИС, 2007, № 10.
5. Рукавишников В.О., Рукавишникова Т.П., Золотых А.Д., Шестаков Ю.Ю. В чем едино «расколотое общество»? //СОЦИС, 1997, № 6.
6. Давыдова Н., Седова Н. Особенности образа жизни бедных и богатых в современной России // СОЦИС, 2004, № 3.
7. Бойков В.Э. Социально-политические ценностные ориентации россиян: содержание и возможности реализации // СОЦИС, 2010, № 6.
8. Кравченко С.А. Культуральная социология Дж. Александера // СОЦИС, 2010, № 5.
9. Данилова Е.Н. Дискурс выигрывших и проигравших в российских трансформациях //СОЦИС, 2014, № 5.
10. Информационно-аналитическое резюме по итогам общенационального исследования «Российское общество в контексте новых реалий (тезисы о главном)». М.: Институт социологии РАН. 2015.
От mirra88
К И.Т. (18.02.2017 23:09:30)
Дата 04.03.2017 12:39:50

Что поменялось? Приватизация, замалчивание и беспомощность 75%людей продолжается

>Вот главное: 75% воспринимают приватизацию как грабеж. Травма так глубока, что произошел раскол общества по ценностным основаниям.
>«Оценивая политические и социальные последствия приватизации, 80% респондентов согласны с тем, что коррупция власти, криминализация и “теневизация” экономики стали массовыми явлениями (число их оппонентов составляет 7%). Подавляющее число россиян (81%) считает, что в результате ее произошло разграбление национальных богатств страны (7% с этим не согласны). Значительная часть (66%) отмечают, что приватизация до крайней степени обострила социальные проблемы и противоречия (14% с этим мнением не согласны)» [1].
>Реально, приватизация 1990-х годов сопровождалась замалчиванием важного знания об этом процессе, включая знание о свежем опыте приватизации в Польше и Венгрии. Более того, имела место и дезинформация о важных сторонах проблемы. Граждане осознали этот факт слишком поздно, и это стало важным фактором раскола общества и углубления кризиса 90-х годов.

А разве всё это было и прошло, а теперь мы только пожинаем плоды, "всё осознав"? Разве не ПРОДОЛЖАЕТСЯ грабёж даже ещё более нагло и открыто? С точно таким же замалчиванием, дезинформацией, невежеством и беспомощностью большинства (75% граждан) и продолжением обогащения меньшинства? Плюс всё больше нас душит, тянет свои загребущие руки благополучная заграница, где обустраивает себе запасные домики и держит свои семьи наши обогатившиеся правители?

Статья Валентина Катасонова, газета Советская Россия http://www.sovross.ru/articles/1518/30699 . Наши дни.

Россию распродадут за бесценок



Многие текущие международные события (например, приход в Белый дом Дональда Трампа, обострение ситуации на юго-востоке Украины, война в Сирии и т.п.) отодвинули на второй и даже третий план острейшие проблемы внутренней жизни России. Прежде всего проблемы прогрессирующей деградации экономики страны. Причем основной вклад в эту деградацию вносит не мировой рынок (скажем, падение цен на черное золото), не экономические санкции Запада против России (они, наоборот, несколько оживили внутренний рынок), а действия либерального блока российского правительства (или, наоборот, полное бездействие).

Начался 2017 год, и чиновники продолжают свою разрушительную деятельность.
Вот одно из последних таких деяний. 2 февраля правительство приняло программу приватизации на ближайшие три года (2017–2019), а премьер-министр Дмитрий Медведев ее утвердил (подписал 8 февраля соответствующее распоряжение). Всего в 2017–2019 годах планируется приватизировать 477 АО, 298 ФГУПов, доли РФ в десяти ООО, а также 1041 объект имущества государственной казны. Власти с гордостью заявляют, что за три года программа даст в бюджет без малого 17 млрд рублей.
Либо власти сами разучились считать, либо думают, что считать разучился народ. В расчете на один из 1826 объектов приватизации средняя выручка составит 9,2 млн рублей! Для справки отмечу, что сегодня в Москве на рынке недвижимости столько стоит очень скромненькая квартира (одно- или двухкомнатная).
Бюджет Российской Федерации, сверстанный на 2017 год, предполагает расходную часть в размере 16,241 млрд долларов. Доходы от приватизации, запланированные на этот год (5,8 млрд рублей), составят лишь 0,03% по отношению к бюджетным расходам. Такой бюджетный эффект эквивалентен введению или повышению любого акциза (на водку, ювелирные изделия, иные предметы роскоши). 5,8 млрд рублей при нынешнем курсе рубля (кстати, неожиданно выросшем в начале текущего года) эквивалентны всего 100 млн долларов. Это меньше, чем годовая прибыль многих компаний и организаций, включенных в программу приватизации.
Например, в программе значится компания «Совкомфлот», прибыль которой в 2015 году составила около 400 млн долларов. Прибыль другого фигуранта программы – компании «Алроса» – только за первую половину 2016 года составила 186,7 млрд рублей, в валютном эквиваленте это около 3 млрд долларов. Следовательно, в расчете на год получается что-то около 6 млрд долларов. Власти готовы отдать «куриц», несущих «золотые яйца», практически бесплатно!
Наверное, мы уже устали от произвола нашей власти, если оставляем без реакции подобного рода решения. Кажется, даже в «лихие 1990-е» такого не было. А ведь тогдашнюю приватизацию справедливо называют «бандитской». Нынешнюю приватизацию можно смело назвать «бандитской в квадрате».

Можно предполагать, что уже выстроилась очередь «бенефициаров», которым были обещаны жирные куски государственной собственности. В списках программ мы находим такие объекты приватизации, как «Новороссийский морской торговый порт», «Совкомфлот», «Объединенная зерновая компания», «Приокский завод цветных металлов», «Кристалл», «Алроса», ВТБ и многие другие флагманы добывающей и обрабатывающей промышленности, морского транспорта, финансового сектора и других отраслей.
Раньше правительство убеждало нас, что, мол, ничего страшного нет, поскольку многие сделки не являются полной приватизацией. Мол, государство сохранит за собой контрольный пакет (50% капитала + одна акция). На нынешнем этапе приватизации государство может утратить (или уже утратило) контроль над многими компаниями, постепенно превращаясь в миноритарного акционера. Возьмем, например, уже упоминавшийся выше «Совкомфлот». Это крупнейшая российская судоходная компания, одна из лучших в мире. Особенно сильны ее позиции в сегменте компаний по морской транспортировке углеводородов (нефти и сжиженного газа), в том числе из районов со сложной ледовой обстановкой, а также по обслуживанию шельфовой разведки и добычи нефти и газа. Крупнейший в мире владелец танкеров ледового класса. (Из общего флота компании, насчитывающего более 150 судов, треть имеет высокий ледовый класс.) Компания полностью принадлежит государству (Росимущество). Так вот программа предусматривает снижение доли государства в «Совкомфлоте» с нынешних 100% до 25% + 1 акция (в этом году ожидается продажа первых 25%).
Другой фигурант программы – крупнейший (наряду со Сбербанком) российский банк ВТБ. Не так давно уже проводилась его частичная приватизация, на сегодняшний день доля государства составляет 60,9%. Программа предусматривает снижение доли до 25% + 1 акция. В плане приватизации на текущий год – приватизация 10,9% акций банка. Единственно, что спасает ВТБ от приватизации, – сохранение экономических санкций Запада, что для наших чиновников создает сложности с поиском иностранного инвестора. Своих они почему-то не рассматривают.
Приведу третий пример – «Алроса». Между прочим, это крупнейший в мире продуцент алмазов (примерно 1/4 мировой добычи). Долю Росимущества в этой компании уже понижали, и она уже упала до критического уровня 33%. К 2019 году эту долю планируется сократить до 29% + 1 акция. Среди акционеров фигурируют также Якутия (как субъект РФ) и муниципалитеты, находящиеся на территории указанной республики. Программа предусматривает, что эти акционеры также будут выходить из капитала «Алросы».
Вранье по поводу «целесообразности» и «эффективности» приватизации оказывается в вопиющем противоречии с реальной жизнью и даже официальной статистикой. Вот, например, руководитель Федеральной антимонопольной службы (ФАС) Игорь Артемьев в сентябре 2016 года поднял панику по поводу того, что «государство наступает». Мол, в 2005 году в государственном секторе экономики создавалось 35% ВВП, а в 2015 году этот показатель вырос до 70%. Мол, государство «душит» конкуренцию, подрывает основы «рыночной экономики». Артемьев тут явно что-то перепутал, поскольку конкуренцию «душит» не государство, а монополия. Причем частные монополии это делают порой даже более успешно, чем частные. В Америке еще более века назад появилась своя «ФАС», которая боролась с монополиями Рокфеллера и других олигархов, правда, успехи были весьма скромными.
Но в данном случае я не собираюсь читать лекцию господину Артемьеву на тему «Монополии и конкуренция». Я обращаю внимание на приведенную им цифру доли государства – 70% ВВП. Аргумент «засилье государства в экономике» у многих чиновников финансово-экономического блока правительства стал любимым и основным. Многие из них оперировали этим аргументом на последнем Гайдаровском форуме, который проходил в прошлом месяце. Тогда я обратил внимание на два момента.
Во-первых, у каждого своя собственная цифра доли государства в создании ВВП РФ. Встречаются цифры и более скромные, чем у господина Артемьева: 60% и 50% ВВП. Например, Минэкономразвития обычно приводил цифру в 50%. Подобная статистическая какофония показывает, что власти не умеют слаженно врать, у каждого чиновника своя «личная» статистика. Это касается, конечно, не только показателя доли государства в экономике, но и многих других экономических показателей.
Во-вторых, я на месте чиновников, лоббирующих бандитскую приватизацию, поостерегся бы оперировать подобными показателями. Они как раз доказывают, что приватизацию категорически нельзя проводить. Почему? Давайте будем исходить из минимальной оценки участия государства в создании ВВП, равной 50%, и сравним ее с некоторыми другими показателями, которые можно найти на сайте Росстата. А каково количество компаний и организаций российской экономики? Росстат дает цифру 4,9 миллиона. Он дает раскладку компаний и организаций по формам собственности. На компании государственного сектора (с участием Российской Федерации и субъектов РФ) приходится 2,3%; еще 4,5% – муниципальные предприятия. Итак, если мы даже учтем муниципальные предприятия, то общее количество компаний и организаций, которые можно в широком определении назвать «государственными», равняется 6,8%. Некоторые могут справедливо сказать, что, мол, исчисление удельного веса государственного сектора по числу организаций некорректно, поскольку государственные организации могут быть заведомо крупнее частных. Согласен. Поэтому предлагаю оценить долю государственного сектора с помощью показателя «основные фонды». В начале 1990-х годов (до приватизации Чубайса) в государственном секторе, по данным Росстата, находилось около 90% основных фондов российской экономики. К 2000 году (после бандитской приватизации 90-х годов) этот показатель упал до 25%. В 2010 году он опустился до 19%, а в настоящее время составляет всего 18%.

Надеюсь, читатель догадывается, какой вывод можно сделать из сопоставления показателей. При доле государства в основных фондах, равной 18%, оно умудряется создавать 50% ВВП страны. А господин Артемьев даже настаивает на том, что 70% (кстати, на последнем Гайдаровском форуме И. Шувалову и другим либералам больше по душе оказалась цифра 70%). Следовательно, на частный сектор приходится более 80% основных фондов и всего 50% или даже 30% создаваемого ВВП. Диагноз однозначен: частный сектор неэффективен, а для экономического восстановления (или даже рывка) необходимо усиление позиций государства. России нужна не приватизация, а национализация.
О том, что некоторые члены правительства все-таки понимают, что собой представляет программа приватизации, свидетельствуют некоторые фрагменты упомянутого Гайдаровского форума. Так, «свежий» министр экономического развития Максим Орешкин достаточно трезво подошел к оценке приватизации. В интервью газете Financial Times он подчеркнул, что для оживления российской экономики необходима здоровая конкуренция, приватизация как таковая не поможет: «Если мы просто приватизируем крупные государственные компании, которые доминируют в определенных секторах, то конкурентная ситуация не улучшится и не окажет серьезного влияния на общий рост». Правда, на заседании правительства 2 февраля, когда обсуждалась и утверждалась программа приватизации на 2017–2019 годы, Максим Орешкин благоразумно воздержался от озвучивания своих сомнений по поводу приватизации.
Еще один забавный момент на форуме. Вице-премьер Ольга Голодец рискнула высказать мысль, что у власти есть простой способ пополнить казну: отказаться от единой ставки подоходного налога (13%) и перейти к прогрессивной шкале. Мысль неновая (благодаря этой мере можно запросто удвоить доходную часть бюджета), но для чиновника такого ранга крамольная. Мы помним, что премьер-министр Д. Медведев резко и болезненно отреагировал на заявление Голодец. Не только потому, что нынешнее правительство, похоже, представляет интересы олигархического капитала. Но и потому, что такое «простое» решение бюджетной проблемы лишит правительственных лоббистов приватизации важнейшего аргумента: мол, «разгосударствление» необходимо для пополнения казны. Я уже отметил, что принятая правительством программа позволит увеличить доходную часть бюджета на целых 0,03%!
От Александр
К И.Т. (18.02.2017 23:09:30)
Дата 24.02.2017 19:42:02

Re: С.Г.Кара-Мурза.Стоит подумать...

>Ответы респондентов излагают вполне четко выраженные мнения групп, занимающих разные позиции в общественных противоречиях. Почему расхождение мнений разных групп названо в исследовании свидетельством неопределенности массового сознания? Возможно, есть какая-то теория, позволяющая рассматривать различия в восприятии признаком неопределенности, но никаких ссылок на нее не дано.
...
>Кажется логичным считать, что когда наблюдается все большая поляризация мнений (т.е. углубляются расколы в обществе), расхождение мнений свидетельствует как раз о росте в массовом сознании определенности восприятия тенденций и перспектив развития страны. Было бы важно разобраться с этой нестыковкой...

Это марксня. Ценности "отлиты в граните", человек есть то что он ест и совпадает с тем что производит, а вся история человечества - история классовой войны всех против всех. В реальности одни исходят из одних теорий, другие из других. Подлец марксня рад сгону детей в инкубаторы и комсомольским оргиям, для нормального это крушение мира. "Определенностью" эту ситуацию назвать нельзя, поскольку вполне представима как консервативных взглядов девочка, которую растлят шустрые бронштейны в комсомольских банях, так и шокированный происходящим партийный руководитель, который переосмысливает марксню и решает сворачивать бордель. При резкой поляризации взглядов, обширные массы населения могут очень быстро шарахаться от одного мировоззрения к другому. При чем именно потому, что в обществе готовы и распространены две несовместимых системы ценностей. Системы могут быть вполне определены. Распределение населения между ними, при этом, может меняться сильно и резко.

>Страна столкнулась с угрозой, масштабы которой еще трудно оценить – на Украине идет гражданская война, за которой стоит Запад. Люди гибнут в боях с применением тяжелой техники – а социологи принижают масштаб этой экзистенциальной катастрофы до «самооценки материального положения». Это ведет к взаимному непониманию смысла вопросов и ответов.

>На мой взгляд, именно это стало причиной несоизмеримости ответов опрошенных и вывода социологов

Вывод социологов о неопределенности массового сознания как раз вполне адекватен. То, что приведет в ужас пожарного или санитарного инспектора, может долгое время не вызывать никаких эмоций у обывателя. Это не значит что полчаса выступления инспектора не доведет обывателя до поросячьего визга.

>«О локализации удовлетворенности или, напротив, неудовлетворенности своей жизнью в выделенных на основе формальных признаков социальных группах можно говорить с большой долей условности».

>Это неубедительное оправдание. Что значит «можно говорить с большой долей условности»? Социологи могут неверно понять ответы на вопросы, которых не смогли понять респонденты? Зачем тогда задаются такие вопросы? Ведь вывод вовсе не условный, он весьма многозначительный и ответственный.

Нет, социальные группы перпендикулярны ответам. Ну или ответы привязаны к перпендикулярным группам. Скажем, если бы во времена реформации социологи начали бы опрашивать на религиозные темы в городе и на селе, кузнецов и плотников и т.п. они бы обнаружили что ответы респондентов не привязаны к какой-либо из этих групп. Это не значит что респонденты или социологи "не поняли вопросов". Это значит что нет корреляции групп и ответов. Плотник может оказаться и католиком и протестантом.

>В порядке гипотезы можно высказать такое суждение. В опросах, которые требуют дать оценку жизни человека, терминальные и инструментальные ценности переплетаются. Более того, поскольку терминальные ценности трудно формализовать («значение есть - найти не могу»), респонденты в своих ответах опираются на инструментальные ценности, которые, как кажется, заменяют трансцендентные понятия.

Стоит заметить что в некоторых теориях "у пролетариата нет отечества" и все, что не связано с "инструментальнымми ценностями" - "идеализм". В частности, гражданская война на Украине, за которой стоит Запад - ничто. "Пролетарии всех стран соединяйтесь". Человек уходит от "терминальных ценностей" не потому что их трудно формализовать, а от того, что теория объявила что их нет. Что они "нелепости" и "фантомы в мозгах", которые напускали идеологи правящего класса.

>Большинству людей присущ антропологический оптимизм. Несмотря на социальные невзгоды и даже удары судьбы, люди верят, что «терпение и труд все перетрут».

Но этот антропологический оптимизм не следует путать с буржуазным "материализмом" марксни. Эксплуатация детей в шахтах, которую кто-то может преодолевать через "антропологический оптимизм", марксня преодолевать через буржуазный "материализм" - "чужая боль не болит", детей этих я зать не знаю, а сделанный из них сюртук теплый, удобный и модный, а остальное "нелепости" и "романтические переживания".

Ваше объяснение про "антропологический оптимизм" может оказаться розовыми очками, скрывающими расползание по обществу раковой опухоли марксни.

>Строго говоря, мы сталкиваемся даже не с разницей веса респондентов из разных групп, а во многих случаях с несоизмеримостью их весов, их принципиальным качественным различием. Измеряя частоту разных ответов представителей разных групп, мы часто измеряем совершенно разные латентные величины. Уходить от этой проблемы нельзя. Сытый голодного не разумеет. А грабитель разумеет ограбленного? Разве они одинаково поймут вопрос социолога? Вот, спрашивают мнение о приватизации. Рабочий, в результате приватизации потерявший работу, а потом и жилье, видит один образ – и отвечает, что это «грабеж трудового народа».

А католик и протестант одинаково поймут вопрос социолога? Вопрос имеет смысл лишь в контексте. Контекст - мировоззрение индивида. А мировоззрение у них разное. Это не значит что католик - лох и нищий, а протестант успешный буржуй. Все может быть в точности наоборот. Было бы странно утверждать что "фантомы" существуют только в головах социологов. Они гуляют в обществе. Их и пытаются изучать. Можно предположить, что католики не самый подходящий материал для изучения фантомов протестантов, но в нашем случае, конфессиональное деление трудно учесть. Кто-то подписан на "Огонек", кто-то на "Завтра". У кого-то сосед баптист и в перерыве в курилке пересказывает проповеди своего сектантского пастыря.

> Брокер видит совсем другой образ, и говорит: «полезно для общества». Их ответы неаддитивны. Эти два образа несоизмеримы, для интерпретации ответов нужен специальный аппарат – если вообще есть задача совместить эти две картины мира. Если такой задачи нет, то надо две общности опрашивать по принципиально разным программам, не говоря уж о вопросниках.

Откуда мы вобще узнаем об "общностях"? В частности "общности рабочих" и "общности брокеров"? Из "Манифеста коммунистической партии"? Рабочий и брокер не могут оказаться в одной баптистской секте и принадлежать к одной общности?

Один из методов выявления общностей - задавать массе людей одинаковые вопросы, а потом проводить кластерный анализ ответов, ну или там другие аналитические методы есть для поиска наиболее частых комбинаций ответов. Потом можно выявить что это кластер "Огонька", это кластер сциентологов, это кластер марксни, а это кластер Ильина и прочего РОВСа.

>И дело не только в адекватности инструментов исследования. Ответы на один и тот же опросный лист углубляют ценностный раскол между и так уже разошедшимися общностями.

И...? Они сами углубляют раскол, вернее их вожди. Каждый день, индустриальными методами. И что теперь, не изучать? Биопсия, например, может быть болезненной и опасной. Что еетеперь не делать никогда? Биопсии не для лечения делают, а для диагностики. Для лечения есть другие методы.

>Голоса выигравших и проигравших в любом конфликте неравноценны, они качественно различны – особенно если выигрыш основан на «грабительской» акции. Это надо учитывать и при разработке программы, и при конструировании выборки. Мнение о травмирующем событии – это продукт непосредственного опыта и его осознания. Очевидно, что неравноценны голоса тех, кто пережил культурную травму приватизации, и молодежи, для которой – приватизация есть историческое событие, изложенное в жанре реформаторской мифологии.

Вы никак не освоите Джефри нашего Александера. "Выигрыш" и "проигрыш" всегда культурные конструкции. Выиграли или проиграли 2 человека: вратарь и тот кто мячик зафутболил. Формально выигравшими или проигравшими считаются 12 человек на поле, или сколько там в футбольшой команде, а выигрывшими или проигравшими себя могут чувствовать миллионы болельщиков, целые страны и континенты. Вы в приватизации "проиграли" как болельщик, как страна и т.п. Чем же ваш проигрыш принципиально отличается от проигрыша ваших детей и внуков? Проигравшим может себя чувствовать и тот, кто наварил на приватизации миллионы. Скажем владелец стадиона, на котором страна-хозяйка проиграла.

>Молодежь не затронута травмой приватизации.

Да ну? Голодомором затронуты, а приватизацией нет?

>По-иному должно строиться изучение познавательной и ценностной системы молодежи, которая и до сих пор верит, что запущенные перестройкой реформы приведут к благополучному демократическому обществу.

Эвон как. А изучение познавательной ценность выступлений Кашперовского и Чумака в среде пенсионеров и тинейджеровских дурочек тоже надо изучать по-разному? Не я не спорю, может быть. Но совершенно не обязательно.

> Какова методология исследования таких разных общностей и интерпретации полученных при опросах столь разных массивов ответов? Найти эту методологию – вызов российской социологии.

Да ладно, "вызов". Методы давно есть. На то и датасайнс. Как из данных по уровню экспрессии десятков тысяч генов в тысячах опухолей и результатов применения того или иного лекарства находят 2-3 гена, экспрессия которых определяет эффективность или неэффективность лекарства? Как по данным о том что в течении десятилетий покупает каждый из миллионов людей, можно определить какая жратва способствует возникновению рака или наоборот, предохраняет от него? Есть методы, от лассо и априори до нейронных сетей.

Другое дело что все эти мнения и теории - отблески на экране. Стоит ли систематически изучать тени, мелькающие на тысячах экранов в десятках тысяч кинотеатров страны, или достаточно прочитать сценарий "Чапаева" и посмотреть как часто он обсуждается в соцсетях в позитивном или негативном ключе?
----------------------
http://tochka-py.ru/
От mirra88
К И.Т. (18.02.2017 23:09:30)
Дата 24.02.2017 12:27:58

Совершенно правильно подмечено

>«“Выигравшие и проигравшие” – идеологическая конструкция, которая влияет на идентичность и по¬ведение людей, задает представления об успехе. Немалую роль в [ее] воспроизводстве сыграли экспертное сообщество, обществоведы, прежде всего, экономисты и социологи. В проводимых реформах нельзя не заме¬тить доминирующей идеологической подоплеки ПРИ ВИДИМОМ политическом плюрализме идеологий…

Совершенно точно. Не на, скажем ограбивших и ограбленных, а именно на “Выигравших и проигравших”, “активных и ленивых” и т. п. Массово загипнотизировать общество на эту модель, представить всё в виде вполне естественной аксиомы, что духовные скрепы, не позволяющие врать и делать во вред ближнему не доминируют ни у кого, а люди изначально готовы схватить себе побольше. Просто у кого-то это получилось (более активные, талантливые), а у кого-то нет (ленивые, тупые).
На подобный гипноз направлена вся идеологическая машина государства. Но при этом она же старается создать видимость, что никакой идеологии нет вообще, что доминирует "плюрализм" и определяющим является "общественное мнение" (за которым "идеологическая машина государства" только следует, а не активно его формирует).


>Сытый голодного не разумеет. А грабитель разумеет ограбленного? Разве они одинаково поймут вопрос социолога? Вот, спрашивают мнение о приватизации. Рабочий, в результате приватизации потерявший работу, а потом и жилье, видит один образ – и отвечает, что это «грабеж трудового народа». Брокер видит совсем другой образ, и говорит: «полезно для общества».
>Голоса выигравших и проигравших в любом конфликте неравноценны, они качественно различны – особенно если выигрыш основан на «грабительской» акции. ... Очевидно, что неравноценны голоса тех, кто пережил культурную травму приватизации, и молодежи, для которой – приватизация есть историческое событие, изложенное в жанре реформаторской мифологии.


Опять совершенно точно. А с учётом того, что многим свойственно преувеличивать собственную значимость и преуменьшать общественную, так и ещё более понятно. Естественно, если он, считал себя в СССР несправедливо обиженным: "Я учёный (заслуженный работник и т. п.), а квартиру получил маленькую и долго ждал", то факт, что в результате "преобразований" у него сейчас несколько квартир (у него на себя и детей, а его работники на съёмной живут), он воспримет не как грабёж остального общества, а как историческую справедливость: "Наконец-то мой талант оценен!". "Не я же виноват, что таких как я мало, не могу же я себя клонировать!" - сказал как-то один бизнесмен (из тех, кто держит работников на серой минимальной оплате, дабы "не разориться на налогах").

Во главе государства именно такие активные, воспринимающие жизнь и богатеющие именно так. Поэтому ничего удивительного, что они создают и продвигают именно "выигравшепроигравшие" идеологические конструкции (у них, кстати, кругом "игра" и "игроки", даже когда они про войну говорят), было бы странно, если бы это было бы не так. Что вот только делать нам, тем кого захватившие власть держат не за равноценный субъект отношений, а за некое средство, с которым если и надо считаться, то только в ракурсе "построить политику столь разумно, чтобы они не устроили революцию и не очень мешали." ...
От Александр
К mirra88 (24.02.2017 12:27:58)
Дата 25.02.2017 22:32:12

Re: Совершенно правильно подмечено... Тень на плетень.

>>«“Выигравшие и проигравшие” – идеологическая конструкция, которая влияет на идентичность и по¬ведение людей, задает представления об успехе. Немалую роль в [ее] воспроизводстве сыграли экспертное сообщество, обществоведы, прежде всего, экономисты и социологи. В проводимых реформах нельзя не заме¬тить доминирующей идеологической подоплеки ПРИ ВИДИМОМ политическом плюрализме идеологий…
>
>Совершенно точно. Не на, скажем ограбивших и ограбленных, а именно на “Выигравших и проигравших”, “активных и ленивых” и т. п. Массово загипнотизировать общество на эту модель, представить всё в виде вполне естественной аксиомы, что духовные скрепы, не позволяющие врать и делать во вред ближнему не доминируют ни у кого, а люди изначально готовы схватить себе побольше. Просто у кого-то это получилось (более активные, талантливые), а у кого-то нет (ленивые, тупые).
>На подобный гипноз направлена вся идеологическая машина государства. Но при этом она же старается создать видимость, что никакой идеологии нет вообще, что доминирует "плюрализм" и определяющим является "общественное мнение" (за которым "идеологическая машина государства" только следует, а не активно его формирует).

Это всегда так. В СССР, например, официально насаждалась марксня с ее безродным космополитизмом и "материализмом" в отношении к ближнему. Все человеческое списывалось на "идеализм" и "романтические переживания". При том что официально конечно плюрализм, патриотизм, семейные ценности вполне допускаются. Но это для "низших", а свидомый марксня типа Яковлева или Ромма понимает, что все это "фантомы в мозгах" и результат "отсталости". Да потихонку подучивает этому студентов.

Тут дело не в том, что некая теория есть и ее кто-то насаждает. Это всегда так. Важно какие есть теории, как они распространены, как уживаются в одной голове, когда входят друг с другом в противоречие. Эта фиксация на любимой теории и игнореж всего остального - типичная ошибка социологов.

>>Сытый голодного не разумеет. А грабитель разумеет ограбленного? Разве они одинаково поймут вопрос социолога? Вот, спрашивают мнение о приватизации. Рабочий, в результате приватизации потерявший работу, а потом и жилье, видит один образ – и отвечает, что это «грабеж трудового народа». Брокер видит совсем другой образ, и говорит: «полезно для общества».
>>Голоса выигравших и проигравших в любом конфликте неравноценны, они качественно различны – особенно если выигрыш основан на «грабительской» акции. ... Очевидно, что неравноценны голоса тех, кто пережил культурную травму приватизации, и молодежи, для которой – приватизация есть историческое событие, изложенное в жанре реформаторской мифологии.
>

>Опять совершенно точно. А с учётом того, что многим свойственно преувеличивать собственную значимость и преуменьшать общественную, так и ещё более понятно. Естественно, если он, считал себя в СССР несправедливо обиженным: "Я учёный (заслуженный работник и т. п.), а квартиру получил маленькую и долго ждал", то факт, что в результате "преобразований" у него сейчас несколько квартир (у него на себя и детей, а его работники на съёмной живут), он воспримет не как грабёж остального общества, а как историческую справедливость: "Наконец-то мой талант оценен!".

Это не так. Списывать сложные идеологические построения на "природные" свойства человека (свойственно недооценивать то да переоценивать это) - другая типичная ошибка социологов. Вот эта вот конкретная ахинея, например - она из Ильина. Эти переживания в мельчайших деталях и с многоэтажными философскими обоснованиями изложены в его писанине. Рядовой потребитель не знает ни деталей ни обоснований. Их надо искать в оригинале, иначе теряется внутренняя логика. Так же как в случае марксни, послушать рядового обдолбанного Семеновым выпускника физтеха - уши вянут. Надо читать оригинал. При чем ранние произведения, где слоганы еще привязаны к большой культурной картине. Так вот, если вниматеьно посмотреть Ильина, понятно что советские квартиры вобще не при чем. А тот набрался у марксни. И там советские квартиры тем более не при чем. А марксня набрался у сектантов.

Советская квартира приводится как иллюстрация принципов. А принцип такой что люди делятся на избранных преумножать славу Господа и отверженных. Прогресс движут избранные. Поэтому им надо позволить действовать не считаясь с обществом. Это "права человека", которые "открыли" америкнцы и французы в своих рабовладельческих конституциях. Эти "права" соответствуют "природе человека", как она описана в мифе о грехопадении. Все остальное, например бесплатные советские квартиры или право на труд - "необоснованные притязания", не соответствующие "природе человека". Они "реакционны" и "невозможны" и останутся "пустыми благочестивыми пожеланиями"

>Во главе государства именно такие активные, воспринимающие жизнь и богатеющие именно так. Поэтому ничего удивительного, что они создают и продвигают именно "выигравшепроигравшие" идеологические конструкции (у них, кстати, кругом "игра" и "игроки", даже когда они про войну говорят), было бы странно, если бы это было бы не так.

Не катит. Почему в социалистическом СССР марксня толкала свой безродный космополитизм с отрицанием наций и рыночное понимание семьи как рабовладения, обещая отмирание того и другого? Идеологические конструкции не зависят от того что человек ест. Они зависят от того, чему его учили.

Генералу или директору крупного военного завода сектантская моделька марксни-ильина может быть вобще перпендикулярна. Он видит что на Западе есть загоризонтные противотанковые снаряды, а в России нет. Кто ездит на Лексусе, а кто ходит пешком, у кого 10 квартир в московской многоэтажке, а кто снимает комнату в пригороде - не важно. Он видел что случается с Лексусом, в который попала 82мм мина и как складывается многоэтажка от 152мм снаряда.

Но придурочного социолога такие детали не волнуют. Он знает, что генерал съел на кооперативе ананас с лобстером и считает что и у генерала в голове тот же мусор, что у быдла, вообразившего себя "победителями" под гипнозом глянцевых журналов. Социолог очарован одной теорией, которую обнаружил в массовом сознании и полностью игнорирует все остальные. Собственно теории социолога вовсе не волнуют. Через опрос их толком и не определишь. Для этого нужна серия интервью с одним и тем же человеком. Кроме того, социолог сам находится под влиянием этой же теории и верит что люди на самом деле делятся на "выигравших" и "проигравших", и даже что их голоса "принципиально несоизмеримы".

>Что вот только делать нам, тем кого захватившие власть держат не за равноценный субъект отношений, а за некое средство, с которым если и надо считаться, то только в ракурсе "построить политику столь разумно, чтобы они не устроили революцию и не очень мешали." ...

Головой думать. Не попадать под влияние вражеских теорий. Формулировать свое. "Выигравшие-проигравшие" - это дискурс сектанта в комфортном европейском мегаполисе. В Хиросиме "выигравших" не было. Десять квартир себе, а работник пость комнату в пригороде снимает - это логика сектанта, которому важно "победить" рабочего. Когда важно запустить завод - директор озабочен жильем и инфраструктурой куда больше, чем его сотрудники. Яркий пример даже не наши эвакуированные заводы во время войны, а свеженькие нефтяные поля в Техасе. Там фельдшерицу без опыта заманивают шестизначной зарплатой. Аналогично с образованием. "Победить" ближнего - оставить его без школы, а самому в Оксфорде выучится - это идеология сектанта. Когда нужно создать совершенно новую отрасль, типа авиастроения, элита рассуждает иначе. Обеспечивает сельских ребятишек стипендией, общагой, формой и конечно учеба бесплатная. Они - ресурс, а не "конкуренты".

Ильины-марксни заводятся как паразитическая секта в обустроенном мегаполисе и начинают "побеждать" окружающих. Социализм же - идеология быстрого развития, а значит помощи росту ближнего. Без него не получится. Разработать Ил-2 молла пара конструкторов. Но наточить их 35 000 штук ни один талант не сможет. Короче, учиться надо. Это интересно, честное слово. Когда понимаешь смысл проблемы и можешь ее толково объяснить, эти объяснения начинают расползаться и вытесняют бредни Ильина. Особенно если и закидоны Ильина тоже объяснитьь можешь. Тем более что не на пустом месте. В латентном состоянии это в нашем обществе сидит. Просто социологами оно не интересно.
------------------------
http://tochka-py.ru/