Еще о завершении "Эпохи цветных революций". Часть первая Почти три года назад, в апреле 2014 года, я написал пост «Конец эпохи «Оранжевых революций»», посвященный событиям на Украине. Уже тогда, сразу после победы пресловутого «евромайдана», стало ясно, что «что-то тут пошло не так». В это время Украина была еще мирной страной, будущая Гражданская война еще только начинала выкристаллизовываться, а основные ее «фронты» проходили еще между рядами митингующих. Где основным оружием выступали камни и палки, а даже огнестрел был еще относительной редкостью. И уж конечно, о том, что через очень короткое время в дело пойдут танки, вертолеты и системы залпового огня, никто предполагать не мог. Однако уже тогда было ясно, что привычного течения «мирной революции» тут не будет – страна очень быстро началась погружаться в пучину конфронтации, в то время, как для «классического оранжада» характерен обратный процесс. Именно на основании этого и можно было заключить, что время подобных событий прошло, что вместо «оранжевых» нас ждут совершенно иные «революции». И, как показала практика – не только нас… (И, кажется, среди этих «революций» будут и настоящие революции – но о них следует говорить отдельно.)
* * *
Но еще несколько лет назад подобное предположение казалось невероятным. О «настоящих» революциях вообще полагалось не вспоминать иначе, как и историческом аспекте. А вот революции «цветные», напротив, казались главной «фишкой» любой политики. Как в положительном, так и отрицательном значении. Наверное, многие помнят, как лет десять назад правящий в РФ режим реально испугался опасности «оранжада». Итогом всего этого стала попытка создания «антиоранжевого движения» в стране – пресловутых «кремлевских молодежек». Сейчас все это уже основательно забыто, а тогда во все эти «Наши» и «Идущие вместе» вкладывались реальные деньги, их лидеры постоянно суетились среди «взрослых» политиков, а молодежный лагерь на озере Селигер казался реальным центром политики.
Данная активность была понятной. Недавняя победа «Оранжевой революции» на Украине, как могло показаться, продемонстрировала абсолютную эффективность метода. Считалось, что вооруженные знаменитыми «методичками Шарпа», западные политтехнологи легко смогут свалить любую власть– если захотят, конечно. В том числе, и российский. Впрочем, самое удивительное во всем этом было то, что, ужасаясь «потрясающей эффективности» «оранжадов», российские политики не желали видеть и признавать того, что сама российская политическая система является не чем иным, как результатом такой же «цветной революции». На самом деле, практически все смены режимов, случившиеся в Восточной Европе с конца 1980, происходили по практически одинаковой схеме. Той самой, что через десятилетия спустя будет выражена в пресловутой «методичке». А именно – начиналось дело с выступления активной молодежи, постепенно набирающей массовость, затем протесты обретали радикальные требования – но, при этом, оставались мирными. А затем власть падала…
Именно это и случилось на Украине 2004 года. И именно этого ожидали от пресловутого «Евромайдана». Гадали – удастся или нет в этот раз «раскачать народ», сможет ли «активная молодежь» победить пресловутого «тирана». И уж конечно, никто не мог предположить, что может быть по-другому. Конечно, были и иные примеры – тот же Нагорный Карабах, Таджикистан, Приднестровье, наконец, Югославия. Регионы, где смена власти привела к жестоким и кровавым войнам. Но все это казалось некоей аномалией, следствием «отсталости» и «дикости» населения в данных местах. (Хотя – «дикое Приднестровье» - это, по сути, оксюморон.) Нормой выглядело именно «европейское» протекание процесса, то, чем очень любили хвалиться «либералы» до недавнего времени. Дескать, переход от СССР к антисоветским государствам прошел почти бескровно – в отличие от обратного процесса. И приводили в пример хоть Чехословакию, хоть РФ, хоть Украину. И особых оснований не верить им не было – да, десоветизация принесла много страданий, однако гражданской войны действительно не получилось.
Именно поэтому в том же 2013 году мало кто обращал серьезное внимание на творящиеся в Киеве беспорядки. Именно поэтому даже откровенно русофобские заявления «майданщиков» не вызывали особого резонанса. Ну, бузят отморозки – так пусть бузят. Что от этого измениться? Ну, и самым главным аргументом – хотя и самым глупым (причем, не только в этом случае, а, наверное, вообще в истории) было: хуже быть не может. Действительно, жизнь в постсоветском государстве и так была не сахар – куда же ей еще падать? Поэтому, даже если и не удастся добиться пресловутой «евроассоциации» с «безвизом», то, по крайней мере, особого ухудшения ждать не стоит? Сейчас, разумеется, это выглядит смешно - особенно после того, как было заявлено, что для достижения уровня 2013 года Украине придется ждать лет десять. И это еще не самое страшное. Гораздо хуже то, что страна стремительно архаизируется, закрываются современные производства, а наиболее квалифицированные работники не видят для себя иного выхода, кроме как уехать за рубеж.
* * *
Впрочем, обсуждать ту яму, в которой оказалась Украина тут нет смысла – в настоящее время нам не до злорадства. Более важным тут является другое. А именно – неуникальность подобных процессов. Дело в том, что так же, как «Оранжевая революция» 2004 года была неуникальной по отношению к огромному числу пресловутых «Цветных революций», так и современная «евромайданная революция» не является уникальной по отношению к целому ряду подобных процессов. И, прежде всего, тут стоит упомянуть «Арабскую весну». Эта самая «Весна» так же начиналась, как типичный «оранжад» - с мирными демонстрациям, записями в «твиттере», песнями и плакатами. А закончилась – отрезаниями голов, городами, разбитыми в хлам, разрушением всей имеющейся промышленности и толпами беженцев, устремившихся в Европу. Т.е., практически тем же самым, что и на Украине – ну, может быть, с поправкой на больший масштаб ближневосточных событий.
Собственно, данная страна тут интересна только потому, что позволяет вывести вопрос из привычной «религиозной» или «геополитической» трактовки, в рамках которой обычно пытаются объяснить потрясшие Ближний Восток события. Ведь на Украине нет ни нефти, ни политического ислама – т.е., тех факторов, к которым обычно сводят арабскую катастрофу. Да, конечно, можно выстраивать хитроумные конструкции с «важностью Украины для геополитических целей». Но, если честно, все это будет откровенной натяжкой. Поскольку «Большого мира» данное место есть крайне глубокая глушь – и единственный смысл стремиться получить тут свое влияние состоит лишь в том, что это влияние может быть установлено очень дешево. Настолько, что может быть доступно какому-нибудь «клану Байдена» - т.е., силе в мировом масштабе незначительной.
Впрочем, самым главным во всех этих конфликтах является то, что кто бы не был заинтересован в установлении своих интересов в обоих случаях, он однозначно проиграл в результате случившегося. Теперь это видно очень хорошо. Кто бы не запустил маховик «Арабской весны» или «Евромайдана» - единственное, что он получил, так это увеличение хаоса. А это, само по себе, вряд ли рассматриваться, как достижение. Ведь любая собственность или власть имеет смысл только тогда, когда ее признает большая часть населения, а для страны, попавшей под власть Хаоса, подобное невозможно. Разумеется, многие пытаются выйти из сложившегося положения через т.н. «стратегию управляемого хаоса»: дескать, никто не собирается устанавливать тут порядок, что изначально весь смысл и состоял именно в «хаосизации» региона. Но это есть не что иное, как сохранение хорошей мины при плохой игре. Ведь даже для США «заварушка», начавшаяся на Ближнем Востоке, чем дальше, тем становится более накладной. Европа же несет со всего этого однозначные потери. (Да и с Украиной дело обстоит подобным образом.)
То есть, если про «Цветные революции» можно было сказать, что они несли своим зачинщикам однозначные блага при минимальной затрате сил, то про то, что сейчас начинает развертываться по всему миру, можно сказать лишь обратное. Кровавая баня, совмещенная с архаизацией общества – это не то, что может выглядеть, как выигрыш. Скорее наоборот – и вот уже и Штаты, и Европы отчаянно ищут выходы, как бы с сохранением лица выйти изо всех этих игр. И, если честно – то не находят. Подобная ситуация значит одно – то, что время «уверенной игры» (или, хотя бы, «уверенности в игре») подошло к концу. И отныне все, что ни делается – является, в лучшем случае, результатом чистой удачи. В лучшем – поскольку на порядок чаще к «игрокам» приходит неудача, что так хорошо можно наблюдать в любом казино. А значит, кровь, смерть, разрушение становятся не просто необходимым элементом нашего мира - они возвращают себе в нем пальму первенства. Пока это еще мало кем осознается – но, чем дальше, тем явственнее будут проступать контуры пресловутого «Нового мира». От которого никому не удастся уйти. (Но который – тем не менее – имеется прямая возможность изменить. Это так, чтобы не потерять исторического оптимизма.)
* * *
«Мирные» или «Бархатные революции» теперь становятся элементом недавнего прошлого. Прекрасного периода, когда, как казалось, кровожадность истории навсегда ушла из жизни людей. Хотя бы населяющих т.н. «развитые страны». Впрочем, и неразвитые так же должны были идти по тому же пути, постепенно «гуманизируясь» и изживая жесткость. В это время создавались многочисленные теории о том, что люди, становясь богаче и образованнее, перестают воспринимать насилие, как норму – и поэтому именно богатство и образование является залогом гуманизма. В общем, мир двигался к своему сияющему либеральному финалу, и знаменитый «Конец Истории» Фукуямы лишь подводил итог под данным движением. Особенно показательным в этом плане стало падение Советского блока, а затем и распад СССР, давший либералам столько надежд. Этот мирный - за некоторыми исключениями - переход они сравнивали с «кровавыми» результатами «классических революций», и прямо считали результатом своего очевидного превосходства над «красными».
Вот тут то мы и подходим к самому главному. Знали бы эти самые либералы, как они заблуждались! И не просто заблуждались, а, буквальным образом, переворачивали ситуацию с ног на голову! Ведь в реальности дело обстояло совершенно противоположным образом: это не особые преимущества либеральных сил, вроде их «миролюбия», вели к бескровности и «бархатности» «демократических революций». А напротив, это особенности созданных «красными» общественных систем указанным переворотам завершиться без жертв. Это «красные» создали систему, в которой основная масса населения оказалась настолько защищена созданными для этого подсистемами, что не видела никаких причин особо реагировать на смену власти. Да, либеральные активисты смогли победить только потому, что на их победу большей части населения было просто наплевать – поскольку большая часть имеющихся благ, как тогда казалась, является «естественными». В итоге, сломив слабое сопротивление госаппарата – большая часть членов которого оказывалась в числе сторонников переворота – «демократы» оказывались единственной признанной властью.
Собственно, все «революционные действия», по сути, заключалась в смене вывесок и флагов. Ну, и в переделе собственности – но так как, при «коммунистах» она была общая, то мало кого волновала. Вот когда от «общей» собственности начинали переходить к «личной» - т.е., повышать цены и тарифы, уменьшать зарплаты и закрывать рабочие места – тогда да, начинались какие-то возмущения. Но не сказать, чтобы особо сильные – навыки классовой борьбы были утеряны, да и «новые власти» старались не особенно «дразнить гусей», оставляя народу хоть какие-то возможности для выживания.
* * *
В итоге первое постсоветское десятилетие прошло в постсоветском мире под знаком отсутствия реальной политической борьбы. Это где то в Африке или Южной Америке кипели котлы насилия, где-то кто-то кого-то убивал и насиловал, это в «диких республиках» Средней Азии и Кавказа перерезали людям голову. Это на Балканах – практически том же «Европейском Кавказе» - устраивали этнические чистки и массово сбрасывали трупы в ямы. А в том мире, который можно назвать «европейским» - даже за пределами Европы – в целом было спокойно. Да, страны бывшего СССР пережили данный момент тяжелее, нежели та же Восточная Европа. Да, на территории России где-то замерзали целые поселки. Где-то бандиты убивали друг друга и окружающих. Где-то закрывался единственный завод, и люди оказывались без средств к существованию. Но мощь созданной Советской Властью системы жизнеобеспечения была такова, что прямой угрозы для жизни подавляющей части людей не было. Не было ни голода, ни холода. Сейчас страшно даже представить, насколько прочно все было построено, чтобы пережить период, когда в тот же ЖКХ или «социалку» не вкладывалось не рубля. И, при этом все продолжало работать. Дети шли в школы, доктора лечили больных, из крана текла вода, причем даже горячая, а на поезде можно было доехать от одного конца страны до другого.
Получалось, что жизнь особо-то не поменялась. Разумеется, потери были – но не фатальные. Правда, можно было заметить, что под этой «маской» внешней приемлемости притаилась «ползучая деградация». Падал уровень образования, снижался уровень производства, все большая часть товаров становилась импортной. Советские подсистемы ветшали, разрушались – но тогда казалось, что все еще может наладиться. Вот начнут новые собственники вкладывать производство, в инфраструктуру, «в людей» – тогда и заживем, как в Европе. Именно под данную «тему» и случилась упомянутая уже «вторая волна» цветных революций – когда властям пытались напомнить о запоздывавшей «европеизации». И снова все прошло почти мирно. Где-то, как, например, в Киргизии, конечно, немного «постреляли» - но в целом, общество приняло случившиеся перемены довольно лояльно. А что, собственно, должно было измениться при этом? Жизнь продолжала течь своим чередом, и очередное перераспределение собственности и власти обывателя не затрагивало. Да, после «Оранжада», как правило, наступало увеличение тарифов ЖКХ и рост цен – но разве и тарифы и цены не росли и без этого? Да, приходящие к власти новые силы, были, как правило, националистически и антикоммунистически настроены – но разве «старые» так же были интернационалистами и коммунистами?
Самое же главное оставалось прежним – пусть со скрипом, но продолжали работать некогда созданные коммунистами подсистемы. Они все еще продолжали скреплять общество в единое целое – и позволяя «новым властям» так же ничего не делать, как можно было не делать «старым» (имеется в виду, постсоветским властителя «первой волны»). Создавалась иллюзия вечности и неизменности существующего положения. Как пресловутый пессимист из анекдота, постсоветский гражданин говорил себе: «хуже быть не может!». Казалось, что эта азбучная истина – ведь что может быть хуже «дикого», как казалось тогда, капитализма. О том, что «дикий капитализм» не может быть с бесплатными больницами и общедоступной горячей водой, постсоветский человек, как правило, не задумывался.
* * *
Но оказалось – что хуже вполне быть может. «Евромайдан», встреченный, как очередной «Оранжад», оказался гораздо опаснее банального передела власти и собственности. Он превратил прежнюю унылую деградацию постсоветского типа в новый, до этого еще не виданный процесс ускоряющегося падения в пропасть. Этого не ожидал никто – и до сих пор большая часть украинского, да и не украинского населения еще не может понять: что же с тогда произошло. А произошло, если честно, событие абсолютно ожидаемое и закономерное. Да и еще, как было сказано выше, довольно неуникальное, многократно повторяемое в самых разных обществах – и, к сожалению, практически неизбежное.
Для того, чтобы понять, почему время «Цветных революций» подошло к концу, надо вначале выяснить, почему оно когда-то наступило. Ведь очевидно же, что до определенного момента никаких «Цветных революций» не было и в помине. Слово «революция» тогда однозначно означало если не кровавый переворот, ведущий к множеству жертв – как, например, было принято считать про Великую Французскую Революцию – то, по крайней мере, серьезных столкновений между народом и правительственными войсками. (Как это было во время революции 1848 года.) Помыслить, что одними студенческими демонстрациями и пением со сцены можно будет свалить кажущийся крепким режим, до определенного времени никто не мог.
Но наступило время, и оказалось, что мирный протест вполне может заменять стрельбу и потасовки. В настоящее время первой ласточкой в цепи будущих «оранжадов» считают «Революцию гвоздик», произошедшую в Португалии 1974 года. Однако подобная трактовка вызывает сомнение: дело в том, что основную роль в португальской «революции» сыграл бунт, поднятый рядом армейских офицеров («Союзом капитанов»). Это, в общем-то , свидетельствует о низкой лояльности армии правящему режиму, и объясняет тот факт, почему в данном случае войска не только не оказали сопротивления – но напротив, поддержали восставших коллег. Единственной силой, способной в таком стать поддержкой режима, была политическая полиция PIDE. Однако и она оказалась в значительной мере разложенной, поэтому после начала революции ее сотрудники предпочли покинуть страну или уйти в подполье – а не стрелять в «восставших». Судя по тому, что никого из них впоследствии так и не поймали, подобное действие вряд ли было спонтанным. Т.е., слив режима, полностью лишенного поддержки, был предрешен.
Народные же выступления в «Революции гвоздик» сыграли скорее подчиненную роль, «официально оформив» сдачу просалазаровского диктатора Каэтану. В этом смысле «Революция гвоздик» мало чем отличается от многочисленных военных переворотов, проходивших в это же время в самых разных странах Третьего Мира. Реальным же событием, имеющее право называться первой «Цветной революцией», следует считать «Бархатную революцию», случившуюся в Чехословакии 1989 года. Впрочем, если смотреть по хронологии, то пальму первенства можно было бы отдать китайским возмущениям, получившим названия: «События на площади Тяньаньмэнь». Однако последние оказались, мягко сказать, неудачными, а, как известно, «мятеж не может кончиться удачей…». Поэтому Тяньаньмэнь можно исключить из этого списка.
Но зато сюда стоит включить самую главную «Цветную революцию» в истории – пресловутый август 1991 года. Обыкновенно это событие мало кто вспоминает в подобном контексте – в основном, говоря о «русском майдане», упоминают скорее 1993 год. Но как раз он имеет совершенно иную природу. (Почему, станет понятным чуть ниже.) А вот знаменитый «Путч», а точнее, события, происходящие во время его по всем параметрам представляют собой типичную «Цветную революцию». Тут было все, что нужно: массовые митинги, эпическая «оборона белого дома» (который никто не собирался захватывать), наконец, почти полная поддержка со стороны пресловутых «селебрити». И, самое главное, поражающая даже безвольность уходящего режима. В Португалии 1974 года армия признала «революцию», поскольку видела в бунтующих офицерах своих соратников. В СССР 1991 года никто ничего не видел, подавляющая часть населения занималась своими делами, и, в лучшем случае, смотрела происходящее по телевизору. А меньшая кричала на митингах «Ельцин-Ельцин» и «Если мы едины – мы непобедимы» - но тоже не особенно представляла, к чему это все.
* * *
Собственно, именно указанное свойство общества – почти полное безразличие к творящимся политическим событиям - и представляет собой необходимое условие для проведения «Цветных революций». Именно оно связано с одним малозаметным, но очень важным свойством данного процесса. А именно, с тем, что «цветные революционеры», в отличие от революционеров обычных, никогда не стремятся к переменам, необходимым для большинства. Скорее наоборот. Именно отсюда и идет почти обязательная поддержка пресловутых «селебрити», являющихся, как правило, агрессивными ультраэлитаристами, и не признающими за народом никакой роль, за исключением «быдла». Ну, а пресловутые «массовые выступления» в случае «Цветных революций» формируются совершенно спонтанно, по «тусовочному принципу». (Из цикла: почему бы и не помитинговать, если это весело и совершенно безопасно.) На самом же деле 99% участников массовых мероприятий даже не задумываются о том, ради чего все это затевается. (Особенно, если «звезды» устраивают в честь подобного события концерт.)
Подобная ситуация приводит к тому, что «цветные революции» кажутся возникающими на пустом месте, падающими, как снег на голову еще недавно ничего не подозревающих властей. Как раз из данной особенности и «растут ноги» у разнообразных теорий заговора. Дескать, подобное действо нельзя провернуть на пустом месте. И вот уже рисуются схемы хитроумных организаций, выискиваются способы манипуляции массами, определяются разнообразные «агенты влияния» - причем часто находящиеся на самых высоких постах. (Вершина тут, конечно – идея вербовки западными спецслужбами Михаила Сергеевича Горбачева.) Подобное преставление, впрочем, абсолютно закономерно – ведь сложно представить, что небольшие группы противников власти оказываются способными свалить сложную государственную систему.
И, тем не менее, это оказывается именно так. Нет, конечно, не стоит сбрасывать со счетов все эти «госдепы» и «бильдербегские клубы», все эти тайные договоренности и скрытые союзы – надо просто понимать, что реальной силой они быть не могут. Достаточно вспомнить, к примеру, как перетрусили в том же августе 1991 года «демократы» - 19 числа Ельцина с его сторонниками можно было брать голыми руками. (Т.е., если он и был в курсе происходящей провокации, то все равно, до конца не верил, что это все не всерьез.) И насколько изменилась их уверенность на следующий день, когда стало понятно, что к чему.
* * *
Впрочем, разбирать события того времени надо отдельно. Тут же стоит только отметить то, что поразительная «камерность» «цветных революций» является базовым признаком данного явления вообще. При этом не нужны никакие хитроумные схемы и многоуровневые заговоры – достаточно того, что государственные служащие просто не будут воспринимать ситуацию, как несущую опасность. И в Москве 1991 года, и, например, на Украине 2004 года «революция» протекала по одному и тому же сценарию: никто просто не решался разогнать «маленькую, но наглую» компанию ниспровергателей режима. Да, достаточно было бы одного батальона «спецназа» с соответствующим приказом - и «революция» растаяла бы, как туман. Но этот приказ никто не мог отдать, поскольку сделать это означало «подставить» себя, получить определенную опасность для своей карьеры. А выбирая между небольшой опасностью для себя, или огромной опасностью для Родины, человек «безопасного общества», как правило, делает выбор в свою сторону.
В общем, если при «классических революциях» для победы восставших необходим переход армии на их сторону – как, к примеру, случилось в феврале 1917 с казачьими частями в Петербурге – то для «цветных революций» подобной перемены не требуется. Т.е., «революционерам» нет нужды заниматься пропагандой и «разагитацией», им не требуется поддержка масс или создание какой-либо иной угрозы для власти – им вообще ничего не требуется, кроме наличия некоей группы людей, которым нужны перемены. Единственное, чего этой самой группе нужно добиваться – так это не вызывать откровенную ненависть со стороны окружающих. (Впрочем, это как раз этот момент и не дал в 2012 году российской «оппозиции» провести свой «оранжад». Сложно сказать, было ли так запланировано в Кремле, или «само сложилось» - но именно вызывающие общую ненависть фигуры Собчак, Касьянова, Немцова и т.п., стали залогом провала выступления. Впрочем, только этим проблему «Болотной революции» не исчерпывались.)
Однако только «безразличием» к творящемуся перевороту список условий, необходимых для победы «Цветных революций», не исчерпывается. Не менее важно для нее сохранение устойчивости общества после ее завершения. Для «обычных революций» это условие практически невыполнимо - к примеру, тот же «февраль 1917» привел к фактическому началу распада страны. Уже к весне началось «сыпаться» все, что можно, а к осени следовало бы говорить начале фактического завершения ее существования. (И не будь пресловутого «двоевластия» со стороны Советов – не было бы и России.) Но для «Цветной революции» подобная ситуация невозможна. Поскольку в этом случае говорить о какой-либо победе будет невозможным – так как вместо банального передела власти и собственности в данном случае потребуется работа по установлению нового общественного консенсуса. Хотя бы с большей частью общественных сил. Иначе говоря, в этом случае выжить сможет только та сила, которая имеет максимальную поддержку. «Цветные революции» же - как уже было сказано выше - по определению элитарны, и не признают за массами иного права, как права следовать за «цветом нации».
* * *
Отсюда можно понять, что для осуществления «цветной революции» необходимо довольно ограниченное «окно»: с одной стороны, она может начинаться только тогда, когда большинству населения «пофигу» на творящееся в большой политике. С другой – она может завершиться лишь тогда, когда общество не распадается на ряд конкурирующих, и враждебных друг другу групп. Подобное «окно» определяет довольно узкий спектр обществ, в которых может произойти «оранжад».
Это, во-первых, обязательно должно быть «безопасное общество». Поскольку в любом другом случае зачатки «цветной революции» будут уничтожены в самом начале - так как любая идеология, не имеющая сильной поддержки, неизбежно будет «задавлена» окружающими. Но только «безопасности» недостаточно – для успешного завершения «цветной революции» требуется еще одна общественная особенность. А именно - высокая общественная однородность. Последнее требование закрывает «окно» для большинства развитых стран. Почему это происходит, прекрасно можно проследить на судьбе «Красного мая» 1968 года. Который проистекал в социуме, обладающем, вроде бы, всеми признаками возможности для «оранжада» - за исключением одного. А именно – после того, как стало ясно, что студенческие выступления не закончатся сменой «университетского начальства» и захватом капусов, французский обыватель серьезно встревожился за свою собственность. И поддержал изрядно надоевших к этому времени «голлистов». (Во время досрочных выборов 1968 года «голлистский» «Союз защиты республики» получил абсолютное большинство в парламенте.)
Таким образом, можно твердо указать, что единственными обществами, пригодными для успешного завершения «Цветных революций», являются социалистические и, в некотором смысле, бывшие социалистические страны. Удивительно, но именно этот фактор обычно опускается при рассмотрении «цветных революций», причем, судя по всему, это делается несознательно. Хотя бы потому, что очень часто присутствует стремление «провести майдан» в той или иной несоциалистической, или давно избавившейся от остатков социализма, стране. Как раз сюда стоит отнести упомянутую выше российскую «Болотную», организаторы которой явно хотели повторить успех «Оранжевой» волны «цветных революций». Но не учли, что российское общество уже достаточно «капитализировалось» для того, чтобы не дать кучке «революционеров» устроить передел собственности и власти. Еще менее осмысленными выглядят попытки устроить «майдан» в США и Европе. Там что, похоже, тут стоит вести речь о безотчетной вере в волшебную «методичку Шарпа» и ее универсальность.
Ну и конечно, стоит упомянуть про самый трагический случай «цветной революции», а точнее, ее неудаче. Речь идет, конечно же, о событиях на Украине 2014 года. Поскольку у ее устроителей – кем бы они не были – вряд ли была цель бросить страну в ту бездну Хаоса, в которой она находится до сих пор. Однако – как бы не жестоко это звучало – для изучения социодинамики «цветных революций» Украина оказалась крайне полезным примером. Она показала, как сохраненные элементы «советскости» дают возможность зарождения «майданов». Да, как не парадоксально звучит – но украинское общество оказалось намного более «советским», нежели общество российское. И дело даже не в том, что вплоть до недавнего времени большая часть «обязательных платежей» (ЖКХ, транспорт) на Украине имели почти символическое значение. Дело в том, что украинский капитализм – в отличие от российского – по большей части был «поддерживающим». Т.е., он поддерживал доставшуюся на халяву советскую инфраструктуру, буквально обеспечивал выживание населения. Это относится к нерентабельным, в мировом плане, шахтам, к машиностроению и вообще, высокотехнологическим отраслям и т.д. В РФ же давно уже оформился мощный сектор реального капитализма – пресловутый ТЭК, который и диктует волю всем остальным. И конечно, понятно, что никакой «оранжад» им не нужен.
Украина же вплоть до своего конца – т.е., до 2014 года – продолжала существовать в некоей иллюзии «гражданского общества», т.е. общества, якобы обязанного ориентироваться на волю граждан. Именно поэтому оно оказалось столь толерантным к начавшемуся «евромайдану» и к набирающему силу «национализму». Однако указанных остатков «советскости» не хватило для поддержания устойчивость - и после случившегося переворота страна буквально «пошла вразнос». Вместо мирной смены власти получилась Гражданская война – а главное, развал всего и вся. Впрочем, как уже говорилось, подобное развитие ситуации – не исключительная особенность Украины, а, скорее, системное свойство современного мира, стремительно избавляющегося от пережитков «советской Тени».
* * *
Он (мир) стремительно меняется – и чем дальше, тем меньше возможностей становится говорить не только о социализме, но и о «безопасном обществе», как таковом. А значит – тем меньше становится возможностей не только «неэгалитарных революций», но вообще, успеха «неэгалитарных групп», как таковых. Данный факт еще не отразился в общественном сознании – и всевозможные «защитники меньшинств» еще выглядят «сидящими на коне». Но, чем дальше, тем очевиднее становится, что их время подходит к концу – и очень скоро ликвидация «безопасного общества» выбьет из под данной системы последние опоры. Данный процесс уже пошел – тот же выбор Трампа в США показывает, что даже для истинных хозяев страны направленность исторического процесса уже не вызывает сомнения. Об этом можно жалеть, этому можно радоваться – одно лишь является очевидным. А именно – невозможность «вернуть все взад»...
Так значит – конец? Неужели все те права и свободы, что были достигнуты за последние полвека – уходят в прошлое? Конечно, нет. Точнее, права и свободы действительно уходят. Но концом все это не является. Поскольку те же изменения, что ведут к исчезновению почвы для «цветных революций», одновременно открывают дорогу революциям настоящим! Тем, что не просто заменяют одних властителей другими (пускай и более «хорошими»), но приводят к изменениям самой структуры общества, к появлению возможностей исторического развития. Да, в отличие от «цветных», настоящие революции не ограничиваются незначительными усилиями небольших групп людей. Они требует реальных затрат огромных масс людей – причем, не только сил, но и крови. Но такова реальная суть революций.
В общем – да здравствует возвращение в Историю! В настоящую Историю – как бы нам этого и не хотелось…