Серые сумерки... Пронизывающий холод. Человек, не помнящий своего имени, потерянно шел по пустынной улице. По широкой мостовой неслась поземка, ветер сыпал в лицо сухим колючим снегом, наметая сугробы у неподвижных туш автомобилей. Одинокая цепочка неглубоких следов тянулась за человеком, петляя между занесенными машинами - маленькими индивидуальными курганами. Сквозь ветровое стекло одного из них человек разглядел водителя - белесое пятно навечно замершего лица, красная полоска галстука.
Широкие многоэтажные дома протянулись вдоль улицы, нависая над человеком темными силуэтами. Чернели пустые глазницы окон. Ни одного окна, затянутого узором инея, означающим тепло и жизнь. Город не был безлюдным. Человек знал, что вокруг - тысячи людей. Мертвых, навечно уснувших ледяным сном. Неужели он опять опоздал?
В одном из окон слева человеку почудилось мерцание света. Галлюцинации? Его глаза слезились от мороза и ветра. Он не доверял им. Но он доверял своему сердцу. Человек побежал к распахнутой двери подъезда. Побежал? Ему так казалось - на бег сил не было. Побрел быстрее.
Стылая лестница, со свистом продуваемая ледяным сквозняком. Тусклый свет зимних сумерек едва сочился сквозь занесенные снегом стекла. Человек считал этажи и квартиры. Дверь приоткрыта, словно его ждали в гости.
Гостиная. На диване - два обнявшихся в последней попытке согреть друг друга мертвых тела. В углу гостиной мерцал цветными помехами телевизор. Изображение дрогнуло, и во весь экран появилось круглая самодовольная физиономия.
- Рыжий! - с ненавистью выдохнул человек.
- Привет, давно не виделись. Все никак не успокоишься? - живо произнес телевизор с едва уловимой издевкой.
Умные подвижные глазки, казалось, внимательно изучают человека. Изображение пару раз моргнуло и стало ярче.
- Зачем ты это делаешь, Рыжий? Столько смерти, столько холода... Что эти люди сделали тебе?
- Не демонизируй меня. - Рыжий недовольно покрутил белесым рыльцем, но тут же улыбнулся какой-то своей мысли. - Все эти люди сами избрали свой путь. Это был их выбор.
- Ты лжешь, как всегда! Никто не выберет несчастье и смерть.
- А почему ты решил, что они были несчастны. Посмотри на них, - Рыжий скосил рачьи зрачки в сторону замерзшей пары. - Видишь, какие у них лица? Покой, радость и счастливая покорность судьбе - вот, что они ощущали. Разве смерть - не разумная цена за все это? Все в мире чего-то стоит, за все надо платить, видишь ли.
Темные волосы девушки были покрыты тончайшим прозрачным льдом. На широко открытом глазу юноши белыми точками лежали снежинки. Струйки снега беззвучно сочились по складкам их одежды.
- Я достану тебя, Рыжий!
- Попробуй, мне это даже будет интересно. До встречи!
Экран погас, и человек вдруг осознал свое одиночество. Кто он? Почему он до сих пор жив в царстве смерти? Чего он ищет? Его надежда встретить в замерзших городах хотя бы одну живую душу призрачна, как воспоминание о лете, которое больше никогда не наступит. Он повернулся и вышел.
***
Он шел и шел. Череда ледяных городов оставалась за его спиной. Везде лишь холод и смерть. Даже смерть, казалось, заледенела, замерзла, застыла прозрачным льдом. Человек не видел смерти, он встречал лишь замерзшие тела людей. Этот город боролся до последнего. На площади он видел плотную толпу обнявшихся стариков. Они замерзли стоя. Из спаянной льдом массы замороженных тел вверх поднимались красные полотнища, растянутые на палках. Алая ткань заледенела и висела неподвижной драпировкой. Надписи на полотнищах были неразборчивы, их схватило льдом и запорошило снегом. Но человек знал, что на них написано. "Мы хотим жить! Верните тепло!".
Сейчас он шел по улице, разоренной толпой. Перевернутые машины, разбитые стекла витрин. У стены замерз юноша с баллончиком краски в руке. На белесой от ледяной корки кирпичной стене с трудом читались буквы: "Ч...айс - су...а!" Тела тут лежали посреди мостовой. Эти люди умерли не от холода. Их убили пули. Замерзшая на асфальте кровь была такой же красной, как в минуту их гибели. Человек шел дальше, перешагивая через трупы. Здесь лежали их убийцы - люди в одинаковой одежде, с автоматами в посиневших руках. Их тоже постигла смерть - она многолика. Человек растерянно взялся за автомат, выпавший из чьей-то руки. Тот неожиданно легко отделился от заледеневшей мостовой. Даже в момент всеобщей гибели люди убивали друг друга.
Широкое рекламное табло ожило. На его экране в половину ширины всей улицы появилось изображение знойного тропического пляжа. Динамики донесли шум океанского пробоя. В кадр неспеша вошел Рыжий с бокалом в руке. Другой рукой он растирал покрытое благородным жирком упитанное тело кремом от загара.
- Привет! Все идешь? А ты упорный! Впрочем, я иного не ожидал.
- А что ты знаешь обо мне?
- Я знаю о тебе все, - Рыжий интригующе улыбнулся. - Я знаю, как тебя зовут. А ты?
- Ну и кто я? - Притворное равнодушие человеку не удалось, и Рыжий расхохотался.
- Ты же собирался достать меня? Приходи, поговорим. А сейчас у меня, извини, дела.
Изображение резко изменилось. Пляж исчез, на заднем плане появилось табло с контурами страны. На табло, словно брызги морской волны, горели лампочки. Человек узнал в их россыпи расположение городов. Лишь впереди, там, куда он так долго шел, еще горели огоньки жизни, сгущаясь к столице и становясь все реже и реже к краям. Там, где сейчас находился человек, на табло царил мрак.
Рыжий оказался в деловом костюме и при галстуке. Он внимательно изучал табло, демонстрируя человеку аккуратно постриженный затылок.
- Хотя, ты мне и не мешаешь, - донесся из динамиков его голос. - Так, кто у нас следующий? - Его рука коснулась пульта, и на табло погас еще один огонек. Потом еще, и еще.
- Стой, зачем! - Изо всех сил крикнул человек? - За что?
- Как за что? - Рыжий удивленно обернулся. - Это моя работа - я взимаю плату по счетам. За иные удовольствия нужно платить смертью, и это как раз тот случай. На табло погасли еще две лампочки.
- Какую плату? В чем они виноваты и перед кем?
- Их вина - перед историей. Все эти люди - грешники. Они виновны в самых страшных смертных грехах - гордыне и лени. Их гордыня не позволяет им умолять меня о пощаде. Их лень позволяет им спокойно ждать смерти. - Погасли еще три или четыре огонька. - Я для них просто невидимая рука судьбы...
- Ты мразь! В ярости крикнул человек. - Его рука рванула затвор, и тишину зимнего города вспорола автоматная очередь. Пули крошили табло, брызгая пластиком и стеклом. Оно пошло синими электрическими всполохами и погасло. Но человек все-таки успел разглядеть укоризненное и насмешливое выражение на лице Рыжего.
***
Позади остались долгие месяцы пути. Угасшие навсегда города не были совершенно пустынны. С приближением к столице ему стали встречаться дома, залитые светом, излучавшие радость жизни. Порой ему попадались особняки, в окнах которых горел свет, из которых доносилась музыка и веселый смех. В морозном воздухе от них пьянящие сочились ароматы вин и невозможные запахи яств. Человек поначалу бросался к ним, стучал в бронированные двери, покрытые инеем, подавал сигналы непроницаемым тонированным стеклам. Все было бессмысленно. Жизнь, оставшаяся в этих домах, не принадлежала его стране. Эти люди были далеко, их дома не были нанесены на табло Рыжего. Они только усиливали отчаяние, неотступно вырастающее в душе человека. Они убивали его сильнее, чем бесконечное зрелище замерзших тел и замерших механизмов. Леденили сильнее, чем ветер, снег и лед.
Но сейчас он был у цели. Перед ним высилась Башня. Она переливалась огнями, мерцала и светилась. Во все стороны она посылала тысячи сигналов. Кому? Зачем? У человека не было ответов на эти вопросы.
- Рыжий!!! - эхо его криков отразилось от стен многоэтажек и всколыхнуло немые улицы. - Я пришел, чтобы убить тебя!
Башня замигала своими огнями и воткнула в плотную облачную пелену лазерные лучи. Мгновение спустя из замысловатого мельтешения тончайших световых линий в небе над Башней соткалось лицо Рыжего.
- Ты не сможешь убить меня, усмехнулся он. - Я не человек. Я всего лишь программа самоуничтожения, дремлющая в инстинктах любого животного вида. Я всплываю из глубин нуклеиновых цепочек, когда живое теряет смысл своего бытия. Когда оно начинает существовать лишь для самого себя. Все вокруг исполнено глубокого смысла, кроме жизни этих людей. Когда-то он был им дарован, но они отвергли этот дар, равнодушно выбросили его на свалку.
- Почему же жив я? - человек разом понял, что слышит правду.
- Твоя жизнь пока имеет смысл. Хотя он и скрыт от тебя. Украден теми, для кого ты живешь. Ты даже не знаешь, кто ты, куда тебе знать о смысле своего существования!
- Кто же я?! - душа всколыхнулась, в противоречивых "да" и "нет", но было поздно - вопрос был задан.
- Твое имя - Данко. Ты способен вынуть из своей груди сердце, которое даст людям свет и тепло. Которое исцелит их слепоту. И они увидят то, что у них под носом - смысл своей жизни. Твое сердце способно вести за собой людей к счастью и справедливости. К новому витку эволюции.
- Что ты несешь? История о Данко - сказка. Это вымысел.
- Это и погубило вас. Вы приняли реальность за сказку, а сказку - за реальность. В сказке нельзя жить, и поэтому вы умерли. В каждом поколении вашего народа рождается один Данко. Он должен вынуть свое сердце и осветить людям путь. А потом его сердце втопчут в грязь, его подвиг забудут, сложив о нем сказку. Но уже много поколений ваши Данко умирают от старости, болезней и несчастных случаев.
- Так значит, я еще могу...
- Уже поздно. К сожалению... - Парящий в небесах лик Рыжего стал скорбным и печальным. - Я выполнил свою работу. Все счета оплачены и баланс сведен. Больше нет людей, которым нужен свет твоего сердца. Все умерли. Мне тоже пора. Прощай, Данко.
Лазерное изображение в облаках погасло. Ряд за рядом гасли огни, опоясывающие Башню. Данко стоял на коленях, один в целом мире, всматриваясь в алое сердце, бьющееся на его ладонях. Свет, лучившийся из сердца, слабел и слабел. И вскоре снежинки перестали таять, падая на него. И стала ночь.
