– Я вижу много общего в том, как развивался наш кризис в начале и в конце ХХ века. В последние годы я много читал и читаю Ленина. Дело, которое он сделал, кажется мне всё более и более сложным.
У него я вижу редкостные сочетания. В нём жёсткий научный ум соединялся с совестью так, что они не подавляли друг друга, а усиливали. Обычно ум и совесть действуют попеременно, чтобы не мешать друг другу.
Ленин любил трудящихся как класс, это не редкость. Но он полюбил трудящегося России того времени и как личность с особой культурой и мышлением. Это трудно – экранирует западное образование. Сочетание этих типов любви позволило преодолеть догматизм и привело к творческим прорывам. Главные решения Ленина были нетривиальными и вызывали сопротивление элиты и огромную поддержку снизу.
Ленин убеждал людей без манипуляции их сознанием. В философии науки на Западе тексты Ленина приводятся как канон научного (а не гуманитарного) текста, из которого изгнаны все «идолы». Это редкость. Ленин нарушил главные догмы марксизма, но смог убедить большевиков-марксистов, не вступая с ними в конфликт. Это высший класс. Жаль, мы не освоили.
Ленин находил аргументы, чтобы убедить разумных людей в правоте совершенно новых идей. В дебатах с социал-демократами он добился самоопределения русских в вопросе о революции в России – и блокировал «крестовый поход» социалистов Запада против большевизма. Приняв стратегию народников, Ленин в то же время получил поддержку левой интеллигенции и пролетариата Запада, что укрепило СССР, пока еврокоммунисты не раскусили смысл большевизма.
Ленин первым включил в политику научный тип мышления и убеждения. Более того – в момент кризиса физической картины мира. Вы можете себе представить Муссолини, Черчилля, Рейгана или Ельцина, пишущими книгу «Материализм и эмпириокритицизм»? Если картина мира перестраивается, как это и было в начале ХХ века, то именно партия, понявшая это особое состояние, этот кризис и выразившая его в своём языке, целях, культуре, даёт народу проект будущего.
В науке есть два состояния: «наука бытия» и «наука становления». На «науке бытия» строил своё учение Маркс (например, политэкономию). Но бывают периоды слома равновесий, кризисы, катастрофы, переход порядка в хаос и зарождение нового порядка. Это – предмет «науки становления». В неё проник и её развивал Ленин, опередив политику на 60–70 лет. Нам бы эту парадигму сегодня! Но мы её утратили, а США такую технологию не продадут.
Стоя на очень сильной методологической позиции, Ленин был свободен от доктринёрства. Он имел большой запас прочности мыслительных конструкций. Анализируя их в уме, он так быстро «проигрывал» множество вероятных ситуаций, что точно нащупывал грань возможного и недопустимого. Так было и с Брестским миром, и с военным коммунизмом, и с НЭПом, и с устройством СССР.
Самое трудное в революции – не войти в неё, а выйти. Она порождает столько новых причин для вражды, что процесс идёт вразнос. Ленин действительно «спас» народ (Есенин) тем, что великолепно провёл «обуздание революции». Это – непревзойдённый шедевр в истории революций. Почти всегда бунт и молекулярное насилие длились десятилетиями. Ленин на другой день после Октября начал жестокую кампанию за восстановление государственности.
Всему этому мы могли бы учиться, но не учились. Сейчас цель антиленинской пропаганды – оттолкнуть не от человека, а от ценного для нас типа мышления. Если нас сумеют совсем оторвать от Ленина и его методологии, это будет огромной национальной потерей.
От редакции: 23 января Сергей Георгиевич Кара-Мурза отмечает своё 75-летие. Видный учёный, теоретик науки, публицист, политолог, он уже многие годы постоянный автор «ЛГ», публикации его всегда вызывают интерес наших читателей.
Сергей Георгиевич не только талантливый исследователь и популяризатор знаний, но и человек с безукоризненной репутацией, что по нынешним временам редкость. Желаем Сергею Георгиевичу доброго здоровья, творческого долголетия, счастья!
