“Раскол” в КПРФ перестал быть лакомой темой для телевизионного воронья, оно бросилось клевать новые сенсации и скандалы. Значит, эту тему уже можно обсуждать.
Ни СМИ, ни политтехнологи власти особенно не скрывали, что “раскол КПРФ” был задуман и организован этими самыми политтехнологами. Эта акция была встречена властью с удовлетворением (“сильный ход”, как говаривал Ельцин). Несомненно, это именно сильный ход в построении политической системы второго срока В. Путина. Тут сразу вспоминается: “Сила есть — ума не надо”. Да и силы-то, на нашу общую беду, хватает только на такие вот ходы, достойные интригана на коммунальной кухне.
По какому же коридору хочет власть пустить ход развития нашего кризиса с помощью таких шагов? Что она сама-то видит в конце этого коридора? Уйдет или не уйдет В. Путин в 2008 году — это, по большому счету, не важно: жить-то нам все равно придется, даже если “после них хоть потоп”. Поскольку власть у нас выражается туманно и противоречиво, попытаемся сами представить ход ее мысли и ее расчеты. Ведь именно это надо нам сегодня понять — зачем власть решила разрушить единственную, по сути дела, политическую партию в стране (“Единая Россия”, этот худосочный клон застойной КПСС, на партию не тянет, это все же не более чем временно полезный придаток администрации президента).
С КАКОЙ же позиции можно рассматривать действия власти? Выбрать эту позицию непросто, потому что слишком эти действия берут нас за живое. Одних подмывает посчитать власть назначенной мировой закулисой для окончательного устранения России с лица земли. Другие верят, что в России даже последний мерзавец, придя к власти, рано или поздно проникнется чувством хозяина, рванет на груди рубаху, стукнет шапкой оземь и выметет воров и олигархов с нашей священной земли поганой метлой. Поэтому мы, мол, должны любую власть приручать своей любовью, а в ожидании момента ее просветления позволять ей куражиться. О тех, кто властью и сейчас сознательно доволен, говорить не будем. Большинство из этого меньшинства просто заинтересовано в сохранении нынешнего положения, хотя есть и горстка энтузиастов, которые всегда готовы кричать: “Я требую дальнейшего повышения цен и платы за жилье!”
Для нашей темы разумнее уйти от соблазнительных крайностей. Лучше не демонизировать властную верхушку и стоящий за ней правящий слой, но и не уповать на их просветление. Будем считать, что это прагматически и даже цинично мыслящая социальная группа, костяк которой составляют остатки и отпрыски нашей номенклатуры и теневых дельцов. Крах СССР, в котором они сыграли ведущую роль, позволил этому слою заполучить огромную по своим масштабам собственность и возможность бесконтрольно присваивать ресурсы государства и населения, а также дал рычаги административной власти, не ограниченной никаким общественным (политическим и нравственным) контролем. Ни сильной любви, ни сильной ненависти к России эти люди не испытывают (в отличие от нашей восторженной, ненавидящей либеральной интеллигенции), никаких мотивов желать ей гибели (как и процветания в ущерб их интересам) не имеют.
Они находятся в тесном контакте с правящей верхушкой Запада, вынуждены согласовывать с ней свои шаги, но вовсе не все шаги. Скорее всего в главном они с Западом сходятся — следует как можно дольше поддерживать пространство бывшего СССР в нынешнем состоянии полуживого хозяйства со слабой государственностью. Процессы деиндустриализации и деградации всех очагов державности (вроде армии, науки и культуры) должны идти непрерывно, но без всплесков нестабильности. При таком положении и наше отечественное господствующее меньшинство, и Запад смогут достаточно длительный срок выкачивать из недр и рабочих рук нашей страны значительные богатства.
ЭТО, В ОБЩЕМ, ситуация стран “третьего мира”, и под нее выстраивалась политическая система при Ельцине (“президентская республика” при скандальном бесправии представительной власти). Но РФ — индустриальная страна с большинством образованного городского населения, и становление такой системы шло с трудом. Возникла парадоксальная ситуация: социальная группа, пришедшая к власти под знаменем демократии и гражданского общества, декларировала стремление выстроить свойственную западной буржуазной системе “двухпартийную” политическую машину со сдержками и противовесами, но на деле подавляла ростки гражданского общества и укрепляла структуры авторитарной “однопартийной” власти по типу стран периферийного капитализма.
А население, наоборот, вроде бы сохраняя верность имперским и советским политическим принципам, на деле укрепляло структуры гражданского общества и “двухпартийную” систему. В спектре организованных политических сил явно возникли два главных вектора. Один был представлен “правыми”, которые служили идеологическим ядром этой части спектра (в виде разных образований — от “Демроссии” до СПС) и какой-то “партии власти” (от НДР до “единороссов”). Другой вектор был представлен КПРФ и ее союзниками. Эти два вектора, организуясь и “познавая себя”, отражали реальное, объективно созревшее в обществе социальное и мировоззренческое противоречие, расколовшее народ на две части, ведущие друг с другом холодную гражданскую войну.
Какое-то время правящий режим пытался выправить эту систему, вогнать ее в рамки западной модели, в которой две партии не противостоят друг другу, а лишь поочередно несут вахту у руля, контролируя друг друга и ведя государственный корабль галсами по одному и тому же генеральному курсу. Для этого делались многократные попытки создания лояльной режиму “оппозиционной” партии в виде так называемой социал-демократии. Эту нелегкую для России работу пытались выполнить и старые надежные кадры вроде Горбачева с А.Н. Яковлевым, и новые — Березовский с Рыбкиным, Селезнев.
Этот совершенно утопичный проект имитации чужой модели в абсолютно несовместимых с нею социальных и экономических условиях разрабатывался в администрации президента вполне серьезно. В.В.Путин говорил 18 декабря 2003 года в телевизионном диалоге с народом: “Мы недавно совсем приняли Закон о политических партиях, только что состоялись выборы в парламент. У нас в новейшей истории создалась уникальная ситуация, при которой мы можем создать действительно действенную многопартийную систему с мощным правым центром, с левым центром в виде, скажем, социал-демократической идеи и с их сторонниками и союзниками по обоим флангам”.
Эта попытка сконструировать социал-демократию по западным образцам, вопреки реальным, созревшим в обществе противоречиям, с треском провалилась. Неудача, однако, ничему не научила верхушку власти, даже удивительно, насколько она неспособна обучаться. Реформаторы сами уничтожили социальную базу социал-демократии — “средний класс”, обывателя средней руки — и попытались создать партию из ничего. Более того, создать ее вопреки культурным устоям и стереотипам той части общества, которую худо-бедно можно было наскрести при рекрутировании членов и активистов такой партии.
Можно было бы извлечь уроки и помочь выстроиться структурам гражданского общества, отвечающим “карте” конфликтов и противоречий, то есть таким структурам, которые как раз и могли бы выполнять свою функцию — представлять все стороны этих конфликтов неразрушительным способом. Вместо этого власть попыталась “преобразовать” КПРФ сверху, поощряя раскол и “социал-демократизацию” части Компартии. Это преобразование также не удалось, и иначе быть не могло, даже если бы Зюганова заменили не то что на Семигина, а на самого Шрёдера, а Купцова — на Хавьера Солану. Генотип партии хранится не столько в первых лицах, сколько в первичных организациях и тысячах их руководителей. Так что нынешний политический режим, если сила есть, а ума не надо, возможно, сумеет уничтожить эту партию, но превратить ее в социал-демократическую западного типа ему не дано (как, кстати, не дано ему и самому стать западным либерализмом — из него так и прет генотип номенклатурно-криминальной химеры).
В ЭТОЙ ситуации власть, получив поддержку на выборах, решила не мудрить и послать к чертовой матери свои детские мечты о гражданском обществе и всякие двухпартийные модели. Иными словами, резко упростить политическую систему, оставив в ней лишь одну партию — “партию власти” с ее идеологическим центром в виде ушедшей в тень ложи СПС. Возможно, наступив на горло собственной песне, наши российские “демократы” наконец-то сделали тот логический вывод, о котором так много говорили их радикальные идеологи, — пошли по проторенной дорожке Пиночета. Речь идет не об эксцессах чилийского авторитарного либерализма — у нас такие крутые методы не нужны. Для наших предусмотрительных “демократов” важна именно испытанная Пиночетом модель политической системы, и ее удобство верно поняли идеологи российских реформ, например, В. Найшуль, Е. Ясин и А. Илларионов. Пребывание последнего в должности экономического советника В. Путина не прошло даром — власть вняла советам и решила толкнуть ход нашей истории в этот коридор.
Если следовать сделанному выше предположению, что нынешняя власть прагматична и следует принципу разумного эгоизма, то это ее решение надо считать или фатальной ошибкой, или признаком того, что поле для маневра резко сузилось. Об ошибке наших обывателей, поддержавших власть в этом ее проекте, и говорить нечего — их шкуры уже начинают дубить. Россия — не Чили, никакой военной и экономической помощи США нашим пиночетам не предоставят, да и вконец обобрать сто миллионов россиян, чтобы на их деньги создать новый “средний класс”, будет потруднее, чем обобрать 3 миллиона чилийцев.
Решение пойти по пути авторитарного неолиберализма на время упрощает положение власти, но зато значительно сокращает это самое время, приближая обострение кризиса. А главное, делает это грядущее обострение несравненно более болезненным для населения, чем могло бы быть при наращивании структур гражданского общества и выработке механизма общественного диалога и поиска компромисса.
Диву даешься, как быстро приходится деятелям “партии власти” переходить на типичный язык демагогии авторитарных режимов “третьего мира”. Даже такие вроде бы интеллектуальные политики, как перешедший в эту партию из “Яблока” А.Жуков, вдруг стали выражаться бессвязно и просто неспособны вести дискуссию даже с самыми лояльными оппонентами. Их щекотливое положение понятно — авторитарный неолиберализм, как это было и при Пиночете, ликвидирует отношения государственного патернализма для большинства населения (например, отменяет привычные льготы), но умножает льготы и привилегии для госаппарата и служащих силовых структур. Вот и приходится А.Жукову мямлить, что “при замене натуральных льгот денежной компенсацией ни один человек не останется внакладе”. Даже стыдно на него смотреть, более или менее разумный был человек. Конечно, в таких условиях гражданское общество приходится свертывать. Конец комедии!
“Упрощая” политическую систему, власть получает для себя временное удобство свободы от принципиальной критики — несомненную ценность для бюрократа, тем более для бюрократа с рыльцем в пушку. Это удобство она получает за счет потери обществом ценности фундаментальной — возможности критического осмысления реформ. А значит, и возможности их коррекции до вызревания противоречий антагонистического типа, которые уже невозможно разрешить без социальной гибели одной из сторон (или даже обеих сторон — с разрушением общества и страны).
Политтехнологи власти придумали еще один “сильный ход” и, наверное, радуются своей хитрости. Поскольку правые вроде Немцова, Гайдара и бабушки всей их демократии Е. Боннэр отвергнуты, даже с некоторым отвращением, подавляющим большинством общества, их и сделали рупором критики политического режима В. Путина, предоставив им для этого отмеренное экранное и эфирное время. Теперь у власти есть “оппозиция”! Правая! Днем она заседает на явных и теневых совещаниях, вырабатывая для власти законопроекты и решения, а вечером перед телекамерами эти решения критикует.
Понятно, что даже верная мысль, высказанная Гайдаром, Новодворской или лордом Джаббом, воспринимается с недоверием и неприязнью. Люди рассуждают так. Эти пиявки критикуют Путина? Значит, он им на хвост наступил, и правильно сделал! Вы только посмотрите на рожи тех, кто злобствует против В. Путина! Значит, наш мужик. Да, трудно там ему приходится...
Даже очевидно верная мысль отвергается, если уже отвергнут ее носитель. Но затем, по инерции, отвергается и совсем иной носитель, высказавший ту же самую мысль. Это известный дешевый прием “легитимации” власти через ее критику из уст опороченных фигур. Если люди видят на экране Немцова, который со своей глумливой улыбочкой говорит что-то против В. Путина, то после этого можно на
секунду показать и Зюганова, который выскажет ту же самую мысль (ее основания, совершенно иные, чем у Немцова, останутся за кадром). У зрителя укрепляется подсказанный ему стереотип: “Зюганов снюхался с олигархами”. Это власти удобно...
ЗАЧЕМ ЖЕ власти нужно разваливать КПРФ, почему не ограничиться такими сравнительно мягкими формами, как ограничение ее доступа к СМИ? Какую угрозу режиму представляет эта партия и против чего в ней направлены главные усилия администрации? Ответить на эти вопросы важно для понимания новых тенденций и оценки сроков их реализации.
Можно сказать, что объектом мысли и слов КПРФ в целом как политического организма является именно судьба страны и народа. Мышление партии, как теперь выражаются, эсхатологично. “Быть или не быть!” — вот на каком уровне она мыслит.
Заметные программные заявления КПРФ всегда делала именно по тем решениям власти, которые несли в себе угрозу для бытия России — например, в связи с решением о купле-продаже земли. По частным вопросам особой бучи не поднимали. Нечего плакать по волосам, если под угрозой голова. Потому-то КПРФ и не могла быть перестроена в социал-демократию, которая плачет по волосам и борется за их благополучие. В КПРФ ожила культура русского коммунизма, хотя коридоры Госдумы — не то место, где эта культура лучше всего видна, надо вглядеться в корневую систему.
Таким образом, не в повседневной политической практике КПРФ был источник главного беспокойства для власти. За это ее, кстати, и критиковали в оппозиции — мол, не видно прямых действий, надо идти на улицу, вести за собой рабочих и т.д. Зачем же было тогда устраивать эту операцию “Раскол”? В чем-то, значит, таилась угроза?
Угроза в том, против чего и был нанесен удар. Задача была в том, чтобы расколоть “тело” партии, в идеале — каждую первичную организацию. Раскол в верхушке был нужен, чтобы стравить людей внизу необходимостью делать выбор — не по программным принципиальным вопросам, а по отношению к персонам. При таком расколе дело техники — заставить людей лить друг на друга грязь и отравлять воздух общения между товарищами. А если еще спровоцировать судебные тяжбы по разделу собственности, то “процесс пошел”. Методы стравливания у нас еще при Горбачеве отработаны — на голом месте научились даже войны разжигать.
Вот что пугало власть, ее социальных заказчиков и геополитических покровителей: в стране складывалась, созревала и “перекристаллизовывалась” разветвленная сеть низовых организаций, объединенных общими представлениями о добре и зле, общей исторической памятью, общими навыками решения проблем и действий в условиях кризиса, общей системой информации и координации. И эта система, охватывающая все пространство РФ и связанная с родственными организациями на всем пространстве СССР, имела вполне определенную установку — восстановление исторической траектории жизни и развития нашей российской цивилизации, с ее пониманием справедливости как в социальном, так и национальном измерении.
Опасность для наших олигархов с “мировой закулисой” в том, что эта сеть организаций все более становилась матрицей альтернативного нынешней реформе проекта, который неминуемо втянул бы в себя хаос российской смуты и поставил крест на планах ликвидации независимой России. Для нынешней власти это, конечно, никакой опасности не представляло, ибо КПРФ-матрица была бы активизирована именно в тот момент, когда нынешняя власть перестала бы существовать, когда был бы исчерпан ресурс ее стабильности. Точно так же для царской власти Российской империи главную опасность представляли вовсе не большевики, а кадеты и эсеры. Но когда кадеты и эсеры монархическую систему разрушили, партия большевиков сыграла свою роль, наполнилась новыми людьми и стала организатором восстановления исторической России в облике СССР. Вот чем она ненавистна “закулисе”.
Этой ошибки не хотят повторить. Поэтому мотивом для уничтожения КПРФ как центра будущей кристаллизации пророссийских сил являются вовсе не ее политические действия на нынешнем этапе. Власть выполняет волю тех кругов, которые смотрят дальше, прогнозируют ход событий уже после того, как очередная команда наших “реформаторов” будет устранена с политической арены. И это послушание власти нельзя списать на разумный эгоизм нынешних бюрократов и администраторов. Это прямое пособничество стратегическим врагам России — не важно, по идейным соображениям, из корысти или из страха.
Они стремятся уничтожить очень важный ресурс России и в огромной степени затруднить нашему народу преодоление кризиса уже после того, как нынешние администраторы канут за бугор или в какую-нибудь другую Лету.
Устоят ли, выдержат ли, не допустят ли раскола первичные отделения КПРФ? В этом сегодня — главный вопрос. До сих пор они держались и в основном выстояли...
