От Георгий Ответить на сообщение
К Георгий Ответить по почте
Дата 02.08.2004 02:23:47 Найти в дереве
Рубрики Тексты; Версия для печати

Юрий Левада. "Условные люди. В России ищут человека. Ищут давно, но не могут найти" (*+)


http://www.liberal.ru/article.asp?Num=175

Юрий Левада
Условные люди. В России ищут человека. Ищут давно, но не могут найти

На протяжении последних 15 лет ученые-социологи старались описать, объяснить, понять характерные черты, возможности и пределы нашего
современника. В предлагаемой вашему вниманию статье, написанной специально для <Новой>, затронуты лишь некоторые детали этой
огромной работы. Так мы начинаем цикл публикаций, посвященный человеку сегодняшнему как таковому. Интервью на эту тему ведущих
российских философов, психологов, социологов читайте в ближайших номерах нашей газеты.

Власть, народ и бизнес в обстановке нового единомыслия, растерянность <либералов>, вседозволенность верхов: Вот уже несколько
месяцев общественное внимание приковано к этим процессам и явлениям, будто внезапно выступившим на поверхность. Но если
присмотреться внимательнее, придется признать: внезапного и случайного здесь довольно мало. Скорее всего, мы имеем дело с известными
тенденциями нашей общественно-политической жизни. Они оказываются живучими не потому, что разумны и эффективны, а потому, что
наиболее привычны: притом и для <верхов>, и для <низов>, и для разобщенных - хотя не очень разнообразных - <элит>. Или, если
выражаться на языке социологии, для социальных институтов и для их <обитателя>, общественного человека.
Вот этого человека мы <ищем> последние 15 лет, т.е. стараемся описать, объяснить, понять его характерные черты, возможности и
пределы. Мы - это коллектив исследователей бывшего ВЦИОМ, потом ВЦИОМ-А, ныне сменившего вывеску, но не характер деятельности.
Основной инструмент поиска - проект, названный первоначально <Советский человек>, согласно которому в 1989, 1994, 1999 и 2003 годах
по специальной программе проводились массовые опросы.


Где же <новый> человек?

В самом начале, в конце 80-х, многим казалось, что из-под обломков коммунистического режима появится <нормальный>, свободный,
активный человек, готовый для свободной жизни. Примерно так представляли себе теоретики великого Просвещения XVIII века освобождение
человека от <цепей> феодального порядка (такой образ имел хождение и много позже, уже применительно к пролетариям, которым <нечего
терять, кроме своих цепей>). Ничего подобного не произошло, это известно и безо всяких исследований. Человек, которого мы начали
изучать в 1989 году, оказался скорее растерянным и встревоженным, чем освобожденным, на первых порах он высказывал доверие новым
лидерам (Горбачеву, потом Ельцину) прежде всего потому, что привык надеяться на <первых лиц>. Позже пришли годы глубокого
разочарования и недовольства - впрочем, преимущественно пассивного, - а затем новый взлет доверия и надежд, уже адресованных
нынешнему лидеру страны.
Но движения по кругу в истории не бывает, и у нас его тоже нет. До сих пор половина россиян (49%) полагает, что путь развития, по
которому движется страна после 1985 года, ей <искусственно навязан>, лишь 37% считают этот процесс <естественным и неизбежным> (март
2004 года, опрошено 1600 чел.). Но только 5% видели прежде возможность вернуться к благословенным временам правления Брежнева (для
общественного мнения это лучший период жизни страны за последнее столетие). А согласно последним данным (май 2004 года), 57%
утверждали, что они <уже приспособились> к изменившимся обстоятельствам, еще 20% - что они это сделают в ближайшее время.
Вот здесь, в этой серии ответов, как мне представляется, звучит ключевое слово, которое очень важно для объяснения многих проблем
нашей современной жизни: приспособились. Времена изменились, человек приспособился. Научился жить без дефицита товаров, ездить за
границу, без особого раздражения воспринимать частную собственность и бизнес (если тот не слишком крупный). Но свое участие в
политической жизни ограничивает знакомством с теленовостями, парламентские дискуссии считает пустой болтовней, условный <Запад> -
опасным врагом России, не выносит <олигархов> и приезжих, надеется на сильную руку президента, которого принимает за вождя:
Когда мы спрашивали, как предпочли бы работать опрошенные, неизменно оказывалось, что большинство (в 2003 году - 54%) выбрали
типично <советский> вариант: небольшой, но твердый заработок, значительно реже (22%) высказывалось намерение <много работать и
хорошо зарабатывать>. <Винить> в таких предпочтениях можно как привычки людей, так и обстоятельства, которые мешают им поступать
иначе. Добавлю два примера. Первый - <колхозный>. Несмотря на все призывы, большинство бывших колхозников не спешат превращаться в
независимых фермеров: нет сил, нет привычки, даже если имеются необходимые материальные средства. Другой - <судейский>. Суд
присяжных, этот пробный камень демократии, в наших условиях часто не проявляет ни мудрости, ни независимости, но поддается давлению.


<Все как один?>

До сих пор я говорил о человеке, который никак не может или не хочет утратить прилагательное <советский>, как о каком-то едином
явлении. Единообразия и единомыслия у нас действительно хватает, но ни то, ни другое не бывает сейчас <полным>. К сожалению, на
газетную поверхность обычно попадает только малая часть данных изучения общественного мнения, в основном <средние> величины,
отображающие наиболее распространенные позиции - так сказать, <суммарного> человека. Перечисленные выше позиции одобряют, грубо
говоря, 55-60-70% населения, детали не столь важны. Именно этот обобщенный персонаж является участником таких процедур, как всеобщие
выборы. На деле же человек, которого мы изучаем, - это сочетание мнений молодых и пожилых, столичных и периферийных, по-разному
образованных, тех, кто <за>, и тех, кто <против>, не говоря уже о тех, кто воздерживается или, скажем, в целом одобряет, но с
оговорками. И, разумеется, это человек <простой> и человек <элитарный>, продвинутый. Различия мало заметны в ситуации тех же выборов
(хотя и в этом случае важно, что бесспорный кандидат, как это было в нынешнем марте, получает менее половины голосов избирателей),
но могут быть весьма значимы в других ситуациях, в туманной перспективе.
В общественно-политической жизни страны за последние годы стало заметно меньше разнообразия (точнее, меньше организованного,
например, партийного разнообразия) и куда больше старомодного <одобрям-с>. Но даже если <все как 60%> или <как 70%> - это совсем не
то, что <все как один>. Тем более что 60-70% <согласных> не всегда единодушны. Например, из числа одобряющих деятельность В. Путина
полностью доверяют ему 17% (май 2004 года). Политической оппозиции у нас сейчас почти не заметно, но сохраняется почва для нее,
точнее, для возможного разнообразия взглядов и позиций. Вопрос в том, кто и как сумеет этот потенциал использовать.

Много ли человеку нужно?

Согласно данным последних исследований, в стране растут настроения оптимизма: стало больше довольных, меньше растерянных и
испуганных. На высоком уровне, выше 70%, сохраняются показатели одобрения президента. Между тем никаких чудес в жизни страны и людей
не произошло. Экономические индексы вернулись к отметкам, существовавшим до дефолта 1998 года, соответственно поднялся уровень жизни
и потребления. Но уровень 1989 года все еще не достигнут (это отметил В. Путин в недавнем послании парламенту). В канун
президентских выборов, в апреле 2004 года, 57% считали, что наши граждане уже <устали ждать> от президента улучшения жизни в стране.
Откуда тогда массовый оптимизм? Прежде всего из-за невысокого уровня запросов и ожиданий - притом не только потребительских. Скажем,
в марте 2001 года средний доход на человека (по опросным данным) составлял 1240 руб., а <нормальным> для себя тогда считали доход в
4780 руб., т.е. в 3,9 раза больше. А в марте 2004 года средний душевой доход - 2670 руб., а <нормальный> - 8850, т.е. в 3,3 раза
больше. Не столь много даже по нашим меркам, не говоря уже о международных сравнениях. Положение собственной семьи и страны люди
обычно сопоставляют не с заоблачными мечтами или с далекими образцами, а с хорошо знакомым положением в недалеком прошлом, в годы
явного кризиса и хаоса.
Нечто подобное происходит и с ожиданиями общественно-политического плана. Реального участия населения в политической жизни у нас
никогда не было. От власти люди ждут привычного (точнее, привычно обещаемого) - отеческой заботы, даже намеков на такую заботу. В
общественном мнении <неприятные> события (например, чеченская война) все более привычно отодвигаются на задний план, значение
<приятных> (участие России в мировых делах) преувеличивается. Стоит упомянуть и нынешние оценки СМИ, в особенности телевидения.
<Человек большинства> не поминает сейчас добрым словом ни время перестройки, ни ее политизированный экран; умиротворенная
информационно-развлекательная картинка ему куда милее и привычнее.
В каждой волне исследования, о котором идет речь, мы спрашиваем, чего не хватает человеку в нашей стране? Оказывается, прежде всего
не хватает материальных благ, причем с каждым разом это воспринимается все более остро, отмечается большим числом опрошенных: 51%,
54%, 68%, 83%. На втором месте сегодня (42% упоминаний по опросу 2003 года) - недостаток <уверенности в себе>. Это значит, что
массовый оптимизм остается и ограниченным, и ненадежным.


Покорные протесты

Главные особенности <человека советского> когда-то описывались одним точным выражением <лукавый раб> (Т. Заславская): бесправный,
покорный, но себе на уме, умеет обманывать судьбу и начальство, обходить любой закон. Не всегда, правда, удачно. Исследования и опыт
последнего времени показывают, что в этом отношении человек не слишком изменился.
Лукавый расчет - составная часть механизма его вынужденного приспособления к изменившимся обстоятельствам. Человек адаптируется к
миру рынка и бизнеса не потому, что научился работать по-новому, а потому, что научился снижать собственные запросы и отыскивать
лазейки, щели, обходные пути в нынешнем, довольно сумбурном порядке. Большинство опрошенных считают, что сегодня в России нельзя
жить, не нарушая закона, не уклоняясь от налогов, не платя взяток чиновникам и пр., и пр. По общему мнению, уровень коррупции в
стране за последние годы не снижается, а скорее растет. А шумные кампании вроде охоты на <оборотней> чаще всего считают предвыборной
акцией. Практически никто (почти 90%) не верит, что недавнее крупное повышение окладов высшим чиновникам убережет их от коррупции.
Привычный массовый ответ на беззаконие и коррупцию <сверху> - обход законов и правил <снизу>. В 1999 году 21%, а в 2003 году 30% не
видели ничего предосудительного в том, чтобы ездить <зайцем> в городском транспорте, 14% в 1999 году и 19% в 2003-м - в том, чтобы
не платить налоги, 23% в 1999 году и 30% в 2003-м - в уклонении от военной службы.
А уровень сколько-нибудь организованного социального протеста неизменно остается весьма низким. В существующей расстановке
общественно-политических сил такой протест просто некому организовать и возглавить, да и надежда на заботливую власть еще остается.
Но другая, и не менее важная, причина в том, что лукавая покорность <гасит> общественный протест: зачем открыто выступать против
несправедливого порядка, если его можно обойти, если к нему можно и привыкнуть? Когда-то, в советские годы, в ходу была ироническая
формулировка обоюдно-лукавого общественного согласия: <они делают вид, что работают, а мы делаем вид, что им платим>. Сегодня ее
можно без конца повторять и перелицовывать (<:делаем вид, что подчиняемся> или еще как-нибудь). Но все имеет свои пределы, в
нынешних условиях далеко на таком согласии не уехать.


Чего же мы заслужили?

Когда-то Гегель говорил, что каждый народ имеет то правительство, которого он заслуживает. Из всех изречений полузабытого философа
это, наверное, остается самым модным. Как будто нетрудно показать - и подкрепить множеством наблюдений, документов, данных
исследований - что мы <заслужили> только то, что получаем после очередной фазы социальных иллюзий и экспериментов: довольство малым,
разочарование в реформах, новые надежды на старые порядки. Сегодня так судят многие в нашей стране и на Западе. Но с таким способом
рассуждений нельзя соглашаться. Если в большинстве случаев в нашей истории побеждало самовластье, если сейчас большинство населения
склонно надеяться на сильную руку власти, точнее, главного ее носителя, - это вовсе не значит, что так <должно быть> и что ничего
иного наши люди <не заслужили>. Очень редко <большинство> определяет выбор исторического пути, как правило, это делает относительно
небольшая часть элиты, способная убедить, увлечь, побудить, подтолкнуть других, третьих и т.д. Оглядываясь назад, приходится
признать, что именно это меньшинство оказалось слишком слабым на прошлом переломе.
Существует простое и стандартное объяснение любым тенденциям воспроизводства старых образцов поведения на уровне властных
институтов, общественного мнения или человека: мы, де, оказались <не готовыми> к иному. Очевидно, что по уровню готовности перейти
на европейские стандарты жизни и политики Россия уступает западным соседям бывшего Союза. За извечным спором о том, следует ли за
это благодарить свойства русской души или винить отечественную историю, кроется практическая дилемма выбора пути. К повороту 90-х в
равной мере не были - и не могли быть - подготовлены ни верхи, ни низы, ни элиты общества.
Сейчас время продумать и переоценить опыт минувших лет - и на уровне властных институтов, и на уровне человека, элитарного и
<массового>. Это важно, в частности, для того чтобы знать, какие проблемы и коллизии могут нас ждать впереди. Принято говорить, что
генералы во всех странах готовятся к <прошлой войне>; это можно отнести и к политикам. Но такой расстановки политических сил и
средств, которая возникала в 1985-1990 гг. или в 1991-1993 гг., не повторится никогда. Иными будут и силы, и средства, и выбор пути.

Юрий ЛЕВАДА, для <Новой>
В основе статьи для <Новой> - лекция в клубе Полит.Ру,
апрель 2004 года