От Pout
К Pout
Дата 10.11.2003 09:34:08
Рубрики Прочее;

а сам Бурдье таким своим способом Хайдеггера раскатал(*)

Вот всегда думал,почему этот д-р Хайд мне антипатичен и лезеть в него
неохота?

Бурдье раскатал его как Цыганков Солжа, его натуру и игру. За что очень
нелюбим нынешними господствующими филозофами,для которых Хайдеггер -
Фигура номер 1. Бурчанье нынешних "властителей дум" на Бурдье с
выходом новых его работ,раскрывающих сущность нациков "хайдов" и
неолибералов,а также при этом не ограничивающемуся голым критиканством,
указывающему верные пути -нарастает. Врут поэтому по нарастающей. Скоро
визги о клятом модном марксисте Бурдье выйдут их допоргового состояния

Упоминаемую ниже свежую книгу Бурдье о Хайдеггере хозяйка сетевого
сайта, главного нашего Б-гнезда, Юлия Маркова недавно выложила.Она
ведет политику открытых дверей (точней, но грубей -"кишки наружу") и
"встречного пала". Спасибо ей сердечное - книги такие
редки,малодоступны, дороги. Вон
4х томник свежих работ грамшеведов по Грамши стОит почти 800 бакс. (На
центральном Г-сайте мало что есть,но е-есть....появляется, ньюграмшианцы
за полгода нарисовались кучкой работ).
А на Б-сайте Ю.Марковой и предпубликации,и драфты свежих материалов.
Буржуазный копирайт маст дай! Так что врать долго не получится.
Рецензента можно
щучить


Свежие рецензии

http://exlibris.ng.ru/printed/koncep/2003-04-03/6_apofeoz.html


http://exlibris.ng.ru/printed/koncep/2003-04-03/6_apofeoz.html
АПОФЕОЗ ДВУСМЫСЛЕННОСТИ
"Дело Хайдеггера" остается нераскрытым
Петр Резвых

Пьер Бурдье. Политическая онтология Мартина Хайдеггера. / Пер. с нем.
А.Бикбова, Т.Анисимовой. - М.: Праксис, 2003, 269 с.

Как и всякое судебное разбирательство, так называемое "дело Хайдеггера"
стремится к разбуханию. Тяжба по обвинению знаменитого философа в
сотрудничестве с нацистами длится уже более полувека, книгами на эту
тему можно заполнить не один стеллаж, но ни окончательного вердикта, ни
даже относительной ясности не предвидится.

Модный ныне в России французский социолог Пьер Бурдье в 1988 году решил
пополнить материалы скандального "дела Хайдеггера" еще несколькими
сотнями страниц. Учитывая особое, привилегированное значение Хайдеггера
для французской философии, нельзя не увидеть в намерении социолога
Бурдье отнюдь не только научный интерес. С одной стороны, он явно
рассматривает дискуссию вокруг Хайдеггера как выражение соперничества
между философией и социальными науками: в глазах Бурдье философы
определенно стремятся присвоить себе монополию на "правильное" понимание
хайдеггеровской мысли, и "Политическая онтология Мартина Хайдеггера"
ставит правомерность такого присвоения под вопрос. С другой стороны,
огромный авторитет Хайдеггера, как и всякий авторитет, не может не быть
вызовом для мыслителя, посвятившего свою жизнь критике идеологии.
Наконец, нельзя не вспомнить и о традиционном немецко-французском агоне,
во многом определяющем духовную атмосферу послевоенной Европы. Так что,
называя книгу сугубо научным экспериментом, автор, конечно, лукавит.

Вместе с тем Бурдье вполне корректен, обозначая свою книгу как
"упражнение в методе". Потому что никаких новых фактов книга не
содержит, и ее предполагаемая оригинальность должна заключаться именно в
предложенном методе. Именно он, как заверяет Бурдье, позволяет социологу
увидеть то, что скрыто от глаз цехового философа. Что же это за
чудодейственный метод?

Стратегия, избранная Бурдье в "деле Хайдеггера", полностью определена
его общетеоретическими принципами. Его, конечно, интересуют факты. Но
это вовсе не биографические обстоятельства взаимоотношений Хайдеггера с
нацистским государством, о которых так подробно пишет, например,
Сафрански. Бурдье занимает другое - идеологическая подоплека самой
философии Хайдеггера, то есть возможность оценить содержание его
отвлеченных построений как нацистскую философию. Для решения этого
вопроса Бурдье подвергает "двойному, неразделимо политическому и
философскому, чтению" тексты Хайдеггера, фундаментальной характеристикой
которых считает "двусмысленность".

В основе этой идеи - теория Бурдье о так называемых "полях". Политика,
образование, наука, философия, журналистика и т.д. - это системы силовых
отношений, внутри которых люди действуют. Их Бурдье и называет полями.
Текст - это тоже действие. Чтобы его прочесть, надо проследить отсылки к
тому или иному полю. Бурдье предлагает поместить размышления Хайдеггера
в несколько разных контекстов и посмотреть, какой смысл они приобретают
в каждом из них.

Результат этой процедуры на первый взгляд выглядит очень эффектно.
Бурдье оперирует тремя контекстами - политическим, университетским и
собственно философским. Внутри каждого из них он находит "общую
идеологическую матрицу, систему общих схем, которые под покровом
бесконечного разнообразия порождают общие места, совокупность
приблизительно эквивалентных оппозиций, структурирующих мышление и
организующих видение мира". Для социологического подхода этот прием
неизбежен: если всюду искать отношения сил и влияний, то без оппозиций
не обойтись. Затем Бурдье выделяет основополагающие оппозиции в текстах
Хайдеггера, а потом накладывает их на оппозиции разных полей в поисках
"структурной гомологии". И, конечно, находит.

Так получается, что хайдеггеровская критика "беспочвенности" -
сублимированный антисемитизм, а противопоставляемая ей "укорененность"
соотносится с аристократизмом расы; что его "das Man" - не что иное, как
форма выражения типичной для интеллектуала той эпохи ненависти к
человеку толпы, роднящей Хайдеггера с Эрнстом Юнгером и Освальдом
Шпенглером; что за антитезой "подлинности" и "неподлинности" проступает
нацистская "героическая философия презрения к смерти", и так далее.
Герменевтические прозрения сыплются как из мешка, и читатель не успевает
заметить, насколько зыбка почва всех этих смелых интерпретаций. Ведь на
соответствующем уровне абстракции "структурную гомологию" можно найти
между любыми парами противоположностей - на то они и противоположности.
Было бы желание.

Однако главный трюк, проделанный Бурдье, состоит в другом. Предлагая нам
остроумно методически выстроенную процедуру чтения текстов Хайдеггера,
он пытается убедить нас, что стоит только зеркально перевернуть эту
схему - и мы получим адекватное изображение механизмов их написания.
Именно поэтому Хайдеггер предстает в книге этаким бессознательным
хитрецом, мастером двусмысленности: делая вид, что говорит о
возвышенном, он на деле (сам того не зная) продолжает говорить о
вульгарном, постоянно предостерегая от вульгарного прочтения и оставляя
таковое на совести читателя.

Вся книга Бурдье построена на этой едва заметной подмене, систематически
выдающей логику чтения за логику письма. Так в очередной раз
подтверждается старая истина: чей бы портрет ни создавал автор, всегда
получается автопортрет.

====



http://exlibris.ng.ru/printed/subject/2002-09-26/1_intelligence.html
ИНТЕЛЛЕКТ НА КАРАНТИНЕ
Независимые издательства в эпоху масс-медийного передела мира
Наталия Осминская

Пьер Бурдье. О телевидении и журналистике. Пер. с фр. Т.Анисимовой и
Ю.Марковой. - М.: Фонд научных исследований "Прагматика культуры",
Институт экспериментальной социологии, 2002, 159 с.

Андре Шиффрин. Легко ли быть издателем: Как транснациональные концерны
завладели книжным рынком и отучили нас читать. Пер. с англ.
С.Силаковой. - М.: НЛО, 2002, 224 с.

Только что в наших книжных магазинах появились два мировых
интеллектуальных бестселлера - мемуары американского издателя Андре
Шиффрина и сборник статей о масс-медиа французского социолога Пьера
Бурдье.

По переводным стандартам нашего рынка обе книги - свежак. Бурдье
выпустил свой сборник в 1996 году. Это был первенец его знаменитой
теперь уже книжной серии "Raison d"agir" ("Повод к действию"). Шиффрин
подписал предисловие ко второму американскому изданию (оно есть в
русском варианте) сентябрем прошлого года. А первое издание датировано
99-м.

На русском, повторимся, книги вышли только что, почти одновременно.
Обе - очень своевременно. Можно не сомневаться, что обе пойдут на ура у
профессиональной аудитории - у издателей и журналистов. И, кроме того,
заинтересуют "массового читателя", которому - потенциальной жертве
первых - они также адресованы.

И тематика, и настрой этих книг чрезвычайно схожи. Оба автора обозревают
современную медиаполитику. Каждый - со своей колокольни: Шиффрин как
поднаторевший издатель, Бурдье как умудренный опытом социолог. Шиффрин
встревожен снижением доли интеллектуальной литературы на американском и
европейском книжном рынке. Бурдье озабочен засильем журнализма, в первую
очередь телевидения, перед которым сегодня отступают все и вся - пресса,
книжное дело, университеты, мегакорпорации, наука, частное мнение и
личная жизнь. Оба автора - демократы: они отстаивают право на
независимое самосознание.

Для Андре Шиффрина быть издателем означает быть "аристократом духа". Он
несколько десятилетий возглавлял "Пантеон", одно из самых известных в
Америке издательств, выпускавших интеллектуальную литературу.
Руководство корпорации "Рэндом-хауз", частью которой с 1961 года был
"Пантеон", почти тридцать лет закрывало глаза на малую рентабельность
подвижнических проектов "Пантеона". Шиффрин и его коллеги выпускали
новаторскую прозу (в том числе Хулио Кортасара), исторические
монографии, социологические исследования, философские труды (например,
открыли Америке Мишеля Фуко). Иными словами, подвизались на литературе
по определению малотиражной и скорее убыточной, чем малоприбыльной. Но -
влиятельной. Шиффрин имеет все основания сказать, что выпускал книги,
которые, будучи прочитаны редкими маргиналами, производили массовые
брожения в умах.

Шиффрин признает, что такого спроса и влияния, как в 60-е годы,
интеллектуальная литература больше не имела никогда, но все же вплоть до
конца 1980-х никто не посягал на право через книги формировать
национальное самосознание Америки, отличное от идеологии ЦРУ и
Голливуда. Все изменилось в 1989-м, когда новое руководство
"Рэндом-хауз", млея от грядущих сверхприбылей, изящно и бесповоротно
упразднило плохо окупаемый "Пантеон".

После роспуска "Пантеона" Шиффрин основал новое независимое издательство
"Нью пресс". Но это уже упорство первых христиан в эпоху массовых
гонений. Шиффрин отдает себе отчет: ни одно независимое издательство, ни
один независимый магазин не выстоят против левиафанов современного
книжного рынка.

Неутешительный опыт независимого книгоиздательства оказывается созвучен
жесткому социологическому диагнозу Пьера Бурдье: масс-медиа оказывают
тотальное воздействие на сознание современного человека. Бурдье говорит
не только о том, что журналисты навязывают миру свои "очки", свой способ
видения и свой способ мышления, - сами журналисты оказываются жертвами
масс-медийной машины. Ее механика такова, что погоня за внешними
различиями (борьба рейтингов, охота за сенсациями) превращается в
глубинное единообразие. Диктат СМИ лишает права голоса любого, кто не
встроен в эту систему. Потому что голос есть только у СМИ. Но голос
СМИ - голос безликого агрегата.

Оба автора ищут способ противостоять этому диктату: Шиффрин уповает на
интернет и частные фонды, Бурдье - на новую издательскую политику,
удачным примером которой является его серия "Raison d"agir" - серия
дешевых острополемических книг для молодежи, расходящихся стотысячными
тиражами.

Нужно ли повторять, что для нас эти размышления более чем своевременны?
Россия уже успела подхватить вирус медийного сознания. Издательства,
специализировавшиеся на интеллектуальной литературе, карантином не
спаслись: одни мутируют, другие в растерянности, третьи - на грани
гибели. А если взять и предположить, что они вообще уйдут с рынка?
Тогда, предполагаем мы, и независимой науке конец. Потому что положение
академического знания в эпоху журналистского мышления изначально
двусмысленно: хочешь быть услышанным - подстраивайся под массовую
аудиторию, а хочешь быть независимым - оторванность от общества грозит
обернутсья деградацией.

Бурдье и Шиффрин - каждый на свой лад - пытаются проделать
сальто-мортале, многократно опробованное западными культуркритиками:
провозгласив смерть традиции, тем самым спасти ее от гибели. И пишут
бестселлеры. Ведь одной критикой тут не обойдешься. Считаешь нужным
критиковать и хочешь быть услышанным - принимай правила игры.

Иного не дано. Вливайся.
===