Записки постороннего: КПРФ перед выбором
21.04.2003 22:21
Россия – страна «левая». Так нам говорили публицисты, политики и философы. Социологические опросы, проводившиеся самыми разными службами, свидетельствовали, что «левые» ценности у нас разделяет минимум 60% населения (по некоторым данным – до 80%).
Увы, это плохо ложится на реальный политический пейзаж. Коммунистическая партия РФ, несмотря на все её успехи, не «выбирает» и половины левого электората. Изрядная часть населения не ходит на выборы, голосует против всех или отдает свои голоса более мелким партиям. Хуже того, примерно треть традиционных избирателей КПРФ как раз не придерживается левых взглядов!
Смена обстановки
В 1992-95, когда формировалась нынешняя партийно-политическая система, общество было в переходном состоянии. Социальное положение людей – неопределенно, интересы не вполне ясны им самим. В этом смысле все наши партии представляют собой слепок с реальности начала 1990-х. Та реальность ушла в прошлое, но отнюдь не порожденные ею политики и организации: цирк уехал, клоуны остались.
Коммунистический избиратель 1990-х годов был консервативен, малообразован и немолод. Партия получала преимущество в мелких городах, в деревне, в зонах затяжной экономической депрессии. Сторонник КПРФ больше напоминал как раз «правого» европейского избирателя. Не удивительно, что настроения подобного электората были удивительно похожи на взгляды правых националистов во Франции, Австрии или Норвегии (неприязнь к евреям и «черным», страх перед всем новым, «чужим»).
Компартия пыталась, как могла, удовлетворить этот спрос. Но главное, люди, отдававшие голоса коммунистам, нуждались в защите со стороны государства. КПРФ дать эту защиту в большинстве случаев не могла, но могла её хотя бы обещать, ссылаясь на опыт советского прошлого.
Между тем, на рубеже веков в стране произошли перемены. Новая система, так или иначе, стабилизировалась. Люди осознали своё место в ней, свои интересы. Граждане России стали преодолевать позднесоветскую наивность. И многие из тех, кто в 1990-е годы надеялись выиграть от перемен, обнаружили, что их положение в обществе сильно отличается от их ожиданий.
Рубежом стал дефолт 1998 года. Тогда удар пришелся по пресловутому «среднему классу», который потерял сбережения, озлобился и почувствовал, что система к нему несправедлива. С другой стороны, после девальвации рубля ожила отечественная промышленность. Ранее про рабочий класс можно было говорить лишь условно, как о миллионах людей, пытающихся выжить на фоне разваливающихся предприятий. Теперь многие заводы заработали, коллективы более или менее стабилизировались. Говорить о рабочем движении пока рано, но уверенности в себе у людей стало больше. И, наконец, пришло новое поколение, выросшее уже в постсоветской России. Оно не стремится в прошлое, но не имеет никаких иллюзий относительно нынешнего порядка.
«Медведь» на грядке «левых»
Тем временем на политическую сцену вышла «Единая Россия». Из всех наших партий она одна создана под требования нового времени и вполне им соответствует. Можно сколько угодно издеваться над бюрократическими манерами «медведей», старательно имитирующих «советский стиль». Но именно в этом их новизна и эффективность. С одной стороны – они апеллируют к советской ностальгии старшего поколения. Они привычны и понятны. А с другой – они обещают оставить всё как есть. Иными словами, они за капитализм. Причем именно за тот вариант капитализма, какой сложился в современной России.
Раньше у КПРФ была монополия на «советскую ностальгию». Теперь – нет. Избиратель КПРФ был консервативен. Но за 12 лет смысл «консерватизма» изменился. Люди, боящиеся перемен, стремятся уже не вернуться в Советский Союз, а просто благополучно дожить свои дни при теперешней системе, по возможности не замерзнув зимой, не утонув весной и не умирая от голода летом. Им нужна государственная помощь, которую КПРФ, не имея власти в большинстве регионов, предоставить не может. Напротив, «Единая Россия» готова помогать. Она не решит всех проблем, но вмешаться в отдельных случаях может вполне успешно. Московские интеллектуалы долго смеялись, когда «медведи» обещали контролировать выплату зарплаты и пенсий. А зря. Обычный прием «единороссов»: начальник приезжает в какой-то богом забытый городок, проводит совещание и на следующий день задолженность выплачивается.
Пропагандисты КПРФ повторяют, что их сила и популярность растет с каждой прорвавшейся трубой, с каждым замороженным домом. Увы, это не так. Если кто-то и способен построить стратегию на народных несчастьях, то только «Единороссы». Ибо в текущем режиме починкой труб и размораживанием котельных занимается не Зюганов, а Шойгу. Чем больше неприятностей в низах общества, тем более к месту оказываются «медведи». Они сами проводят жилищно-коммунальную реформу и сами собирают против неё подписи. Вспоминается Твардовский: «Это вроде как машина скорой помощи идет. Сама едет, сама давит, сама помощь подает».
Думаете, такая пропаганда не работает? Среди образованных людей в крупных городах – конечно нет. Но это же не на столичных интеллектуалов рассчитано!
Апрельское антивоенное шествие «Единой России» в Москве стало кульминацией борьбы «медведей» за «советское наследство». Мероприятие было от начала до конца выстроено по канонам официальных демонстраций времен Брежнева. Людей сняли с работы или с занятий, чтобы организованно попротестовать против американского империализма. Речи были выдержанны в той же казенно-бюрократической манере: «Я как женщина и мать…» - «Мы вместе с народом Ирака…» - «Всё прогрессивное человечество» и т.д. И опять московские интеллектуалы смеялись, объясняя, что настоящее антивоенное движение в Европе на всё это похоже как собака на варежку. Но задача-то состояла не в том, чтобы имитировать современные европейские протесты, а в том, чтобы восстановить советские методы «организации масс». На этот раз – для правой, консервативной партии. КПРФ долго жила на политическом наследстве КПСС. Теперь на это же наследство претендует «Единая Россия».
«Советское» никогда не было равнозначно «левому». Теперь два понятия окончательно разделяются. И в этом настоящая трагедия КПРФ. Не удивительно, что компартия начала терять свой традиционный электорат. Выборы 2001-2002 годов показали: её консервативный избиратель постепенно переходит к «партии власти». Что, в общем, нормально. Положение партии было бы совершенно трагичным, если бы неожиданно к ней не пришел совершенно новый избиратель. Во время выборов в Нижнем Новгороде, потом – в Иркутске, Красноярске мы увидели новый расклад. Деревня, мелкие города, малообразованные и пожилые люди всё более склонны голосовать за выдвиженцев Путина. Это их последняя надежда. Зато в крупных промышленных городах, университетских центрах, среди более молодых и стабильно оплачиваемых работников всё больше людей готовы отдать голос кандидатам оппозиции. Здесь, однако, надо сделать важную оговорку. Голосуют всё же не за коммунистов, а за конкретных кандидатов, часто даже не состоящих в партии. Результаты Сергея Глазьева в Красноярске – типичный тому пример. Без поддержки КПРФ он вряд ли добился бы успеха. Но было бы наивно записывать все голоса Глазьева в копилку компартии.
Насколько КПРФ вообще способна работать с этим новым, как там выражаются, «нетрадиционным» электоратом? Вообще-то рабочие, интеллигенция, жители крупных городов, демократическая часть среднего класса – как раз и есть самый традиционный электорат левых. Но беда КПРФ в том, что она за десять лет своей истории левой партией так и не стала. Сегодня её выживание зависит от того, сможет ли она ею стать. Не «обновленной» и «модернизированной», а хотя бы просто левой – в самом привычном, традиционном смысле.
Увы, это означает выбросить за борт изрядную (и самую любимую) часть идеологического багажа, накопленного за прошедшее десятилетие.
Придется защищать не «культурную самобытность», а права рабочих, не «имперские идеалы», а интересы национальных меньшинств (вот вам и гарантированные 20% электората). Придется говорить не о «державности» и «соборности», а о таких скучных вещах как прогрессивный подоходный налог, природная рента, реформа общественного сектора. Придется, наконец, рискуя поссориться с олигархами, выдвинуть на первый план вопрос о национализации «нефтянки» и энергетики (за что выступает подавляющее большинство россиян).
Анатолий Баранов как-то назвал КПРФ монополией по предоставлению оппозиционных услуг населению. Но времена меняются: потребители имеют право потребовать более качественных услуг!
Правый национализм
В общем, чтобы выжить КПРФ должна попытаться соответствовать своему названию и из державно-патриотической партии превратиться в организацию с социалистической идеологией (и, следовательно - интернационалистской). Нет иного выхода, кроме как вернуться в ряды международного левого движения. Однако сделать это будет непросто. Да и с западными левыми КПРФ откровенно разошлась. Она не участвовала в социальных форумах, не поддерживала антиглобалистские демонстрации, не вступала в дискуссии. И дело вовсе не в недостатке средств на международную работу, на что периодически ссылаются функционеры партии. Во-первых, деятели КПРФ с удовольствием ездят за рубеж, но только почему-то не на левые мероприятия. А во-вторых, партия может рассчитывать даже на международные средства, которые выделяются по линии европарламента и других организаций на поддержание международных контактов (западные левые имеют свою долю в этих фондах). Увы, не только западные активисты не особенно рвутся тратить эти деньги на функционеров КПРФ, но и россияне об этом почти никогда не просят. Функционерам партии просто нечего сказать на собраниях левых. В этой ситуации, похоже, «лучше жевать, чем говорить». О чем они будут беседовать с профсоюзными активистами и пацифистами во Флоренции? О былом величии империи или о засилье турок-месхетинцев в Краснодарском крае?
Принято говорить, что КПРФ несовместима с западными левыми уже потому, что национализм несовместим с левой идеологией. Это не вполне верно. В рамках международной левой мы находим целый ряд движений, которые могут быть характеризованы как лево-националистические. Таковы были, например, левые сионисты лет 30 назад – теперь их место заняли левые палестинцы (которые, кстати, свою идеологию в значительной мере скопировали именно с раннего, прогрессивного сионизма). Таковы, некоторые греческие организации. В конце концов, «культовые» мексиканские сапатисты постоянно говорят о патриотизме, национальном достоинстве и т.д.
Признаюсь откровенно, у меня левый национализм тоже вызывает немало вопросов. Но сейчас речь не о моих личных пристрастиях. Главная проблема КПРФ не в том, что она считает себя партией российских патриотов и даже националистов, а в том, что её национализм не левый, а правый.
Язык партийных лозунгов и речей говорит сам за себя. Патриотизм КПРФ не социальный, а державный. Не гражданский, а имперский. На первом плане не многонациональный российский народ, а понимаемый в сугубо этническом, даже племенном смысле – «русский человек». Наконец, левый национализм – всегда светский, антиклерикальный. В этом его суть: национальная общность понимается как демократическое объединение граждан, а не как узаконенная государством религиозная община, отторгающая «чужих». Напротив, КПРФ накрепко связала себя с православной церковью, отстаивая её интересы как свои собственные. История с преподаванием православной культуры в школе более чем показательна. В Европе и Латинской Америке именно прогрессивные националисты боролись против церковного влияния на образование. Религия – частное дело, которое должно быть выведено за рамки политики. Это азбука «гражданского национализма» во всем мире (от арабских стран до Скандинавии).
Об антисемитских мотивах в пропаганде КПРФ нет даже смысла распространяться – эта тема вовсю отработана либеральными масс-медиа. Причем показательно, что партия даже понимая, что несет от этого серьезный ущерб, всё равно не решилась отмежеваться от людей, выступавших с откровенно расистскими заявлениями. Их, конечно, покритиковали, но по-товарищески, сочувственно.
Самое забавное, что большая часть избирателей КПРФ отнюдь не заражена подобными предрассудками. И во всяком случае – самые «верные» избиратели партии, советские пенсионеры и ветераны отнюдь не являются по своей культуре ни антисемитами, ни православными. Они-то как раз воспитаны в духе интернационализма и атеизма. А советский патриотизм (с его «дружбой народов», «братской семьей» и т.д.) вовсе не предполагал ни восхищения перед Российской империей, ни ненависти к «черным», ни деления граждан на христиан и мусульман.
Беда в том, что «верный советский пенсионер», который голосует за КПРФ (и которого никакой «медведь» не соблазнит изменить партии) абсолютно аполитичен. Он ничего не знает о политике партии по большинству вопросов. Он не интересуется раскладами в Думе. Он не читает программных документов. Он даже не смотрит новости по телевизору. Он просто приходит раз в четыре года на избирательный участок и ищет в списке аббревиатуру «КПРФ».
Абсурд ситуации в том, что правые националисты, православные клерикалы и убежденные антисемиты отнюдь не составляют в России массового электората, за который имело бы смысл бороться даже по соображениям прагматическим. Православное население, которое действительно соблюдает обряды, составляет в России около 4% голосов и эти люди в массе своей за КПРФ всё равно не проголосуют. Точно так же убежденный антисемит и погромщик пойдет не в КПРФ, а к фашистам. Хуже того, взяв на вооружение патриотическую риторику, Путин и «медведи» имеют все основания привлечь на свою сторону националистов. Не любите чеченцев – так власть их «мочит». Не доверяете евреям – так Путин их из олигархической тусовки почти всех вычистил! Вам нравятся православные обряды – так наш президент с патриархом на дружеской ноге. И католиков притесняет. Короче, компартии здесь за властью не угнаться. Может, некоторые коммунистические функционеры, получив власть, показали бы себя в подобных делах даже покруче Путина с его «медведями». Но у них то власти нет!
Если, заигрывая с национал-клерикальной публикой, партия что-то и приобретает количественно, то теряет она многократно больше. Прежде всего, она делает невозможным не только членство в своих рядах, но даже элементарное сотрудничество подавляющего большинства людей, действительно являющихся левыми. Она лишает себя возможности привлечь молодые кадры, людей с марксистскими, коммунистическими, социалистическими и даже… лево-патриотическими взглядами! Иными словами, партия не только от западных левых отворачивается, но и от своих, отечественных. Такой вот патриотизм…
------------
в пандан Кагарлицкому. Кагарлицкий повторяет это свое "ре-не-га-ты" уже
лет Н.
Дугие вот утверждает, что "идея" -его. Это он про всех так говорит,
Дугин. Про Подберезкина,про ЕДИОТа,все у него, у гуру,"облучились". Вот
и Зюганов, если поскрести - тоже.
Тарасов пишет о том, что в 40 регионах КПРФ является исполнителем воли
<директорского лобби>. Если б это было так, страна бы сделала шаг вперед
по направлению к преодолению разрухи. Это означало бы, что у компартии
существует собственная экономика, организованные в <лобби> директора.
Т.е. уже действующее государство в государстве, еще не существующем.
Потому что ни олигархам, ни средним предпринимателям государство пока не
нужно, буржуазия не объединена в класс, ей легче своровать - продать -
перевести деньги за рубеж. Это делается в одиночку, мелкой группой, но
не <по плану> целого класса.
В чем обвиняют КПРФ? 1) в <некоммунистичности>. Т.е. в лозунгах, которые
КПРФ украли у либералов 30-х годов: <социальное партнерство> между
буржуа и наемными работниками, <компетентность руководства> и пр. В
лозунге министра просвещения графа Уварова: <православие, самодержавие,
народность>. Ну, и что? Наоборот, КПРФ в этом плане ведет себя крайне
гибко, подбирая под себя всевозможные слои общества. Она не побрезговала
даже отобрать лозунги социального партнерства и компетентности у
отечественных социал-демократов, которые украли лозунг у либералов
первыми.
2) В нереволюционности. Но возникает вопрос: кто будет осуществлять
революцию? Забитые крестьяне? Подавленные страхом за завтрашний день
рабочие? Но дело в другом: нельзя осуществить революцию когда угодно, на
каком угодно уровне развития производства. В 1917 г. Ленин говорил о
социалистической революции в России лишь в виду возможной революции в
развитых странах. Через год он заявил, что <ни одному коммунисту не
придет в голову отождествлять существующие экономические отношения с
социалистическими>, что <госкапитализм для нас - шаг вперед>. Сегодня
промышленность России развалена, следовательно, нет революционного
рабочего класса. Отмена частной собственности может быть лишь тогда,
когда развитие промышленности будет тормозиться устаревшими
капиталистическими производственными отношениями. Для этого нужно хотя
бы развитие промышленности! Ведь то, что даже в развитых странах пока
еще далеко до социалистической революции, говорит о недостаточном уровне
развития! А именно: все требования забастовок касаются лишь зарплаты,
условий труда, но фактически не ставится вопрос о взятии власти, об
управлении производства рабочими и пр. Сами российские рабочие говорят,
что не хотели бы встать во главе производства, потому что это
ответственность.
Может быть, Ленин не писал книжку <Детская болезнь левизны в
коммунизме>? Или ультралевые собираются еще раз осуществить
<правительство, идущее навстречу пролетариату> вместо <правительства
пролетариата>, подчиненного рабочим, выполняющим грамотную волю рабочих,
правительства, где роль чиновников сведена к роли простых исполнителей
грамотных поручений рабочих (Ленин, <Пролетарская революция и ренегат
Каутский>)? Если КПРФ не призывает сегодня к революции или смене формы
собственности, это означает, что она на голову выше действительно
мелкобуржуазных, хотя и более связанных с рабочими РКРП, маоистов,
троцкистского <Милитант>, всевозможных комсомольцев и пр., которые
постоянно ставят действия партии (<компетентных>) прежде действий
рабочих, т.е. телегу впереди коня. В этом плане КПРФ отнюдь не
политический импотент!
3) КПРФ - парламентская партия? И что? Еще Маркс завещал учиться
использовать даже <парламентский хлев>:
4) Дело не провале КПРФ. Вряд ли кого-то интересует жизнь чьей-то
партийной конторы. Дело в слабости рабочего движения сегодня в России.
Если бы это движение существовало, оно бы воспользовалось в своих
интересах даже плохой КПРФ. Да и КПРФ не смогла бы провалиться, если бы
выражала волю слоя <красных> директоров. Более того, КПРФ поддерживают и
целые группы банкиров, предпринимателей. Несколько лет назад на Съезде
КПРФ они, покачивая двойными подбородками, чуть ли не из президиума
заявили: <нам нужна власть, неважно под какой вывеской.> После чего
численность московской и ленинградской ячеек КПРФ уменьшилась вдвое.
Нет, на 99% не поддерживают ни <красные> директора, ни <красные>
чиновники, ни <красные> предприниматели типа Семаго. По той причине, что
они не объединены в класс, единых интересов у них нет, у них есть только
собственные, единоличные интересы. Причем они НИЧЕМ не отличаются от
самых наикапиталистических интересов любого олигарха.
Можно, конечно же, обзывать КПРФ партией государственного патернализма.
Но почему не назвать ту систему, к которой призывает вернуться КПРФ?
Система называется <я начальник - ты дурак>. Последствия этой системы -
видим. Система эта не изменилась. Только начальников и дураков стало
намного больше. Просто <демократы> любят одних начальников, а
<коммунисты> - других: разница невелика. Никакого отношения система в
СССР к социализму, т.е. к власти рабочих, не имела.
Не тем плоха КПРФ, что неправильные слова говорит или пользуется
поддержкой Савв Морозовых, или состоит вовсе не из рядовых граждан, хотя
действительно, трудновато декларировать социальную справедливость с
трибуны и подавлять рабочее движение из кабинета гендиректора. Но тем по
только партийной практике плоха, что своей деятельностью (или ее
видимостью) подавляет самостоятельную, внепартийную активность низов.
Чем громче кричат Зюганов, Тюлькин, Анпилов, Жириновский, Немцов,
Чубайс, Хакамада и пр. в Москве, тем тише рабочие в провинции.
Да, КПРФ плоха! Это действительно по составу, программе и бесплодной
практике буржуазная партия. Ее можно поругать. Но вопрос в другом: что
рядовой работник собирается сделать сам, размышляя своей собственной
головой, а не головой какого-нибудь <компетентного> вождя. Иначе
действительно уж в который раз во время выборов какие-нибудь
<политтехнологи> <оседлают> население.
======
ОПОД <Евразия>
{[ОПОД <ЕВРАЗИЯ>. На главную страницу сайта]}
Евразийское Обозрение -6
Александр Дугин: КПРФ и евразийство
Колебания автора о целесообразности написания этой статьи
я долго колебался писать ли статью о КПРФ. Отношение к этой партии и ее
лидерам у меня очень сложное. Ёто не нечто безразличное и отстраненное -
ко многим идеям, политическим требованиям и историческим оценкам я
отношусь с глубокой симпатией, искренне разделяю их. С другой стороны, я
не могу отделаться от глубинного раздражения, которое внушают мне
лидеры, аппаратчики, активисты КПРФ. Странная смесь глубокой симпатии с
резкой неприязньюЕ Ёто не только мое личное отношение - что-то подобное
смутно ощущают многие и многиеЕ Попробуем в этом разобраться.
КПРФ не является идейной преемницей КПСС
Идейная платформа нынешней КПРФ пока никем всерьез не разбиралась.
...
идеологическая преемственность КПРФ в отношении КПСС является абсолютно
голословной и по существу фиктивной. Такой преемственности, которая
вообще игнорирует непрерывность идейного, политико-экономического
дискурса, не бывает. В идейно-политическом смысле КПРФ - это нечто
абсолютно новое, никак не вытекающее из основной линии развития
советского марксизма, который был безусловной и ортодоксальной
платформой КПСС.
Мы сейчас не будем выносить суждения относительно того - хорошо это или
плохо. Мы просто вскрываем вопиющее несоответствие: КПРФ утверждает
тезис о своей <преемственности>, хотя таковой не существует и близко.
КПРФ не является левой партией
В нынешней идейной платформе КПРФ присутствуют элементы, которые не
могут быть отнесены не только к ортодоксальному марксизму - как
советскому, так и западному, -- но даже к общему, широко понятому
спектру левых идеологий. Есть целый ряд отчетливых позиций, постоянно и
настойчиво озвучиваемых лидерами КПРФ, - в частности, Геннадием
Зюгановым, -- которые совершенно не вписываются в левые идеологически
рамки. К примеру, КПРФ провозглашает в качестве высших ценностей
Государственность, державность, верность нравственным устоям,
национальным корням, религиозной системе ценностей, Православию.
В политическом смысле в любой партийной системе данный блок тезисов
характеризует именно правые, консервативные партии и движения -
республиканского или даже крайне правого толка. Так как в текстах видных
идеологов КПРФ сплошь и рядом наличествуют скрытые и подчас явные намеки
на этническое или расовое происхождение того или иного политического или
государственного деятеля, а для периферийного слоя КПРФ вообще
характерен откровенный антисемитизм и даже расизм в сочетании с
православно-монархическими настроениями, то можно сделать вывод о
доминации именно крайне правых элементов.
Исторический анализ идеологов КПРФ оперирует преимущественно формулами
геополитики, где преобладают термины <атлантизм>, <евразийство>,
<глобализм>, <мондиализм>, <русская цивилизация>, <пространственные
константы>, <консервативная революция> и т.д. Такая модель политического
анализа является вообще совершенно оригинальной и не встречается ни у
левых, ни у правых политических партий.
Но правизна КПРФ не заканчивается политикой. Самое странное, что лидер
КПРФ Г.Зюганов постоянно в общем потоке внешне левой риторики - о
<социальной защите> и <пересмотре результатов приватизации> -- упоминает
на одном дыхании странную фразу - <задушили налогами>, т.е. ратует за
понижение налогов (за что фракция КПРФ в Госдуме регулярно и
последовательно голосует). Здесь уже налицо вообще вопиющее
противоречие, так как ни одна - даже самая экстравагантная -- партия
левого толка ни в одной стране мира никогда и ни при каких условиях не
голосует за снижение налогов. Ёто, напротив, главное требование всех
либеральных партий - т.е. экономически <правых>. Как бы ни сильна была в
определенных случаях путаница между <правыми> и <левыми>, самым
последним и самым надежным критерием является именно вопрос о налогах.
Ёто абсолютный критерий: <правые> всегда и во всех обстоятельствах- за
снижение налогов, <левые> всегда и во всех обстоятельствах- за их
повышение. Сложно себе представить <православного марксиста>, но
представить себе <левого> поборника снижения налогов вообще немыслимо.
Итак, в программе и практике КПРФ наличествуют в качестве констант
консервативные, крайне правые и даже либеральные элементы.
В таком случае нельзя говорить не только о преемственности КПРФ в
отношении КПСС, но даже о принадлежности ее к разряду левых партий.
Оказывается, КПРФ - это что-то совершенно особенное, уникальное,
экстравагантное и необычное, возникшее совершенно недавно и основанное
на особой идейной платформе, не поддающейся лобовой классификации.
Ёлекторальный секрет успеха КПРФ
Вместе с тем, несмотря на шокирующую идейную мешанину, мы можем
констатировать, что КПРФ имеет устойчивую поддержку в широких народных
массах современной России. Более того, следует обратить особое внимание
на то обстоятельство, что все политические партии и движения, которые
пытались выдвинуть более последовательные и рациональные идеи, частично
наличествующие в мировоззрении КПРФ, терпели сокрушительное поражение.
Прямые наследники разных этапов собственно советской идеологии, - партии
Шейнина, Анпилова, Тюлькина, Умалатовой и множество других, -- которые
последовательно и непротиворечиво воссоздают ленинизм, сталинизм,
брежневизм и т.д. в своих программах и идейных платформах, не пользуются
никакой поддержкой населения, несмотря на то, что в их доктринах есть
теоретическая логика и последовательность. Еще плачевнее обстоит дело с
социал-демократами, наследующими основные политические тенденции
горбачевского периода, - партиями Г.Х.Попова, А.Н.яковлева, И.Рыбкина и
т.д., -- упорно занимающими последние места в электоральных списках. Не
лучше положение откровенных националистов, расистов,
православно-монархических и антисемитских блоков, которые неизменно
проваливаются.
Мы вынуждены констатировать, что огромными массами населения
поддерживается именно экстравагантная и противоречивая идейная
конструкция КПРФ, а все логичные и последовательные идеологические
модели, доведенные до уровня минимальной последовательности и
рациональной непротиворечивости упорно отвергаются.
Конечно, многие спишут это обстоятельство на политические технологии и
успешные предвыборные компании. Но это явно не так. Группа угрюмых
косноязычных с непривлекательными унылыми лицами чиновников в полный
рост, в безобразно выстроенном кадре, что-то невнятно бормочут про
<олигархов>, идут по улице с гвоздиками, неаппетитно выставляя
откормленные животы, вяло поплясывают в какой-то провинциальной луже с
напуганными старушкамиЕ Ёто пи-ар? Нет, это не пи-ар, это какой-то ужас,
этим можно только испугать или усыпить. Любой шизофреник на этом фоне
мгновенно становится ньюс-мэйкером: пример- Шандыбин, а ведь в народе
подобных остроумных идиотов - море, каждый второй сантехник или
газовщик - это сто шандыбиных, любой из них оживил бы Думу на много
порядков. Все-таки это не пи-арЕ
Значит секрет в другом.
Кто стоял за <сменой вех>?
Мне кажется, сегодня следует пролить свет на некоторые идеологические
подробности истории становления КПРФ тем, чем она является сейчас. Ёто
имеет самое прямое отношение к автору этих строк.
я познакомился с Геннадием Андреевичем Зюгановым в 1991 году. Нас
представил друг другу Александр Проханов. Зюганов был тогда крупным
партийным чиновником с консервативными (в смысле антиреформаторскими)
симпатиями. Никаких идей он не высказывал, чувствовал себя довольно
спокойно и уверенно. Типичный советский аппаратчик без характерных
деталей.
Его самочувствие резко изменилось после путча. Теперь он сидел в
приемной газеты <День> с озабоченным лицом, его спокойствие было
поколеблено неприятной тенью неуверенности в будущем. Ётой щелью в
самочувствии - только что была партия, авто, аппарат, система, и вдруг
ничего нет - активно воспользовался Проханов.
Проханов - эстет позднесовесткого разложения, бывший участник шизоидного
<южинского> кружка, он сделал выбор триумфального, чрезмерного служения
духу позднего советизма, стал певцом брежневского периода, но что-то от
южинского в нем осталось. В эпоху реформ эта глубоко запрятанная в
советское время сторона его души проявилась с новой силой в прохановской
образной публицистике - в мамлеевских героев были переряжены немцовы и
чубайсы, хакамады и грефы, черномырдины и березовские. Ёто, безусловно,
социальный и безвкусный кич, но сегодня время кича, и никого этим не
удивишь - можно подумать, что все остальное не кич...
Так вот, корректному выбеленному аппаратчику Зюганову, внезапно
оставшемуся без аппарата - как инвалид без ног - Проханов стал усердно
вставлять в освободившееся время и место в мозгу продукты своих видений.
Но откуда он их сам брал, будучи типичным продуктом не сильно
образованной, но зато сильно пьющей позднесоветской писательской среды?
Иными словами, одна, даже насыщенная галлюцинациями, пустота не способна
заполнить другую - стерильную, но настырно решившую вернуть себе
утраченное любой ценой.
Ёто время - с 1991 года -- начинаются интенсивные контакты Проханова и
Зюганова с автором этих строк. Здесь следует сделать несколько
пояснений: с начала 80-х годов я с узкой группой единомышленников
разрабатывал особую идеологию, которую точнее всего определить как
<неоевразийство>. Ёто было уникальное сочетание классических евразийских
идей с теориями <третьего пути>, <консервативной революции>, теориями
европейских <новых правых>. Важное место в этой идеологии играла
геополитика и ее методы. Данная идеология изначально не имела никакого
отношения к советизму, резко отвергала все разновидности марксизма,
отличалась подчеркнутой национально-консервативной и
религиозно-традиционалистской ориентацией. Она позиционировалась на
одинаковой дистанции как от коммунизма (социализма), так и от западной
либеральной демократии. Она была державной, религиозной, имперской и
национальной, но вместе с тем антизападной и антисоветской.
В этом направлении велась огромная, методичная работа по отысканию и
переводам классиков этой идеологии, изданию их трудов, применению
определенных методов к анализу отечественной истории. В качестве
основных концептуальных инструментов выступал анализ <парадигм>,
<история религий>, <геополитика>, <теория заговора>, <исследование рас>
и т.д. К концу 80-х годов идейный корпус <неоевразийства> приобрел более
или менее законченную форму. Он-то и стал основным стержнем того
множества материалов, интервью, переводов и публикаций, которые я принес
в газету <День> Проханову. Многие статьи писались под псевдонимами,
другие - от лица вымышленных авторов и исторических фигур, некоторые
материалы время регулярно публиковало агентство <День-континент>, в
круглых столах участвовали как российские так и европейские
<неконсервативные> генералы и политики.
Конечно, помимо этой линии в <Дне> на сто голосов ныли
писатели-почвенники, бессмысленные патриотические политики из ФНС, РОСа,
Верховного Совета, различные экстравагантные <академики солнца>, буйные
антисемиты и тихие православные. В какую-то единую линию собираемый
Прохановым собачий хор несогласных, естественно, не складывался - от
большинства завсегдатаев патриотического издания того периода сегодня
остались лужицы отекших сентенцийЕ Другое дело настойчиво и
последовательно утверждаемая <неоевразийская идеология>. В тот момент -
даже, вероятно, без ясного осознания самим Прохановым - именно она стала
осью того, в чем нуждался экс-аппаратчик Зюганов. Проханов облучал
Зюганова магистрально, я- периодически. Но в конце концов, на переломном
моменте перехода от бывшей и запрещенной КПСС к новой КПРФ это влияние
оказалось решающим (в идейном смысле).
И в данном вопросе важнейшую роль сыграла сама неопределенность персоны
Зюганова. Он- неотчетливый человек, мысль продумывает трудно, с
неохотой. Идеям не доверяет, интуитивно старается их обойти. Но вместе с
тем, он чутко прислушивается к конъюнктуре - а уникальность <Дня> того
периода состояла в том, чтобы эту конъюнктуру, эти бессознательные
пласты населения, выводить, активиривать, разогревать, провоцировать.
Ёто, действительно, был орган <евразийского пробуждения>, тогда как
<Советская Россия> своим монотонным возмущением лишь усыпляла,
ориентируясь при этом на разбавленную версию основных тем <Дня>.
В критический момент идеологического выбора Зюганов сделал ставку на
<неоевразийский популизм>, общие контуры которого были описаны и
софрмулированными мной и моими коллегами в газете <День>. И именно на
этом этапе была сформирована идейная платформа КПРФ. Если применить к
расшифровке этой платформы ключ евразийской (и особенно неоевразийской
идеологии), все становится на свои места.
На самом деле, общеизвестно, что <евразийство> исторически было
преимущественно правым, консервативным, традиционалистским, имперским и
державным, но вместе с тем существовала и его левая версия - т.н.
<национал-большевизм>. Русские <национал-большевики> (Устрялов,
<смено-веховцы>) были русскими националистами-консерваторами с
евразийскими взглядами, которые, однако, восприняли режим большевиков
как новое парадоксальное выражение русского национализма и империализма.
Иными словами, это была имперско-консервативная и совершенно
небольшевистская трактовка большевизма (хотя и позитивная, с
оговорками).
Ёто левое евразийство (<национал-большевизм>) стало для меня самого
понятным и приемлемым ровно в момент краха СССР; перед лицом
западнической либерал-демократии я, вчерашний антикоммунист, сказал
только что рухнувшему советизму <да>, признав правоту левых евразийцев,
которых раньше не понимал и отвергал. В этот же самый момент -но исходя,
скорее, из конъюнктуры, нежели из убеждений - Геннадий Андреевич Зюганов
сделал симметричный шаг, сказав (вернее, выказав) <да> евразийству.
Однако, это <да>, эта резкая <смена вех> от коммунизма к консервативному
национализму имперского типа (основанному на идеях <консервативной
революции> и <третьего пути>) осуществились Зюгановым тихо и тайно,
возможно даже тайно от самого себя, от самых близких товарищей. Внешне
декларировалась преемственность. И она действительно была - но только в
отношении формы, оставшихся партийных аппаратных структур, <связей,
паролей и явок>. Идеи же были совершенно новыми и беспрецедентными для
марксистского контекста, немыслимыми для него.
КПРФ - партия левого евразийства
Теперь все становится на свои места. Нелогичные и даже абсурдные моменты
полностью проясняются. Зюганов в качестве лидера КПРФ с максимальной
эффективностью для партии и себя самого использовал несколько
разнородных элементов: ностальгию старшего поколения по <светлому
советскому прошлому>, партийные и аппаратные связи и структуры (этому
контингенту ничего про евразийство не говорилось, но, напротив,
говорилось только про <преемственность>) и смутное, бессознательное
<евразийство> россиян, их патриотические, державные, консервативные,
почвенные предпочтения, их цивилизационно-культурный код, который всплыл
и обнажился после того, как рассеялась жесткая тоталитарная марксистская
догматика (к этой категории обращены зюгановские речи и тексты из
открыто <евразийского> арсенала - вспомнить хотя бы его <Географию
Победы>, с подзаголовком <Основы российской геополитики>, списанную в
основных чертах и без ссылок с моего учебника <Основы Геополитики>). И
именно это наложение двух идейно различных, но синтезируемых в
евразийстве (особенно в его левой версии) реальностей стало основой
невероятного успеха КПРФ в течение 90-х годов - особенно если учесть,
что на сей раз <коммунисты> (а точнее, <левые евразийцы>) сами были
жертвой тоталитарного идеологического преследования со стороны
либералов-западников.
КПРФ Зюганова, таким образом, является не коммунистической, не
социалистической, не националистической, но именно лево-евразийской
партией. При таком отношении к ней все становится логичным и понятным.
Если же мы будем исследовать КПРФ, следуя за формальными тезисами ее
вождей, то безнадежно запутаемся с самого начала.
Личность лидера КПРФ
Геннадия Андреевича Зюганова сегодня критикуют все и с разных сторон.
Рассудочным коммунистам не может быть внятен его евразийский демарш,
это, действительно, фундаментальный развод с марксизмом. Новопоявившимся
националистам и правым консерваторам непонятны его апелляции к
коммунизму. Идейные критикуют его за оппортунизм. <Центристы> -- с
полным отсутствием позвонков - напротив, укоряют его в радикальности.
Для либералов-западников он вообще- <исчадие ада>.
На самом деле, как и всегда в подобных случаях, грехи и добродетели
растут из одного корня - слабые черты человека (и политика) суть
обратная сторона его сильных черт. Зюганов сделал ставку на
неартикулированный, подразумеваемый, ускользающий, двусмысленный
лево-евразийский популизм. И именно он - этот популизм -- был (и отчасти
остается) затребован политической конъюнктурой российских 90-х.
Невнятность Зюганова не его недостаток, это, скорее, производное от
общей невнятности всего общества. Пока есть ЛДПР и <Единая Россия> --
как крайние случаи политического бреда, в первом случае, и политической
немоты, во втором - для Зюганова еще не все потеряно. Он туманнее
многих, но и яснее многих - можно подумать, что сама высшая власть ясно
отдает себе отчет в том, что ей делать и куда ей идтиЕ У Зюганова, по
меньшей мере, есть вектор. Ётот вектор, правда, не его. Он его
позаимствовал у евразийства, но это второстепенно. Пока второстепенно. И
будет второстепенным еще некоторое время, если политический и
мировоззренческий расклад в обществе останется таким, какой он есть.
И лишь на следующем этапе политической истории России нам всем
понадобится нечто более последовательное и более артикулированное, нечто
ясное и непротиворечивое, опирающееся не просто на конъюнктуру и
интуицию, не просто на популизм, но на осмысленный и полноценный проект,
на сильную волю, на ясную и стройную теорию, на внятный метод и
отточенную организацию.
Ёлекторат КПРФ - это электорат евразийский, точнее, лево-евразийский.
Есть еще и право-евразийский электорат, и есть евразийский центр. я
думаю, что, увы, еще какое-то время порядок в этом вопросе наведен не
будет, и россияне будут голосовать любыми своими органами, только не
головой. Но это наше российское право, голосовать тем, чем хотим.
КПРФ - это очень серьезно, но евразийство - еще серьезнее, и шире, и
глубже, и основательней, и свежей. Перспективы у КПРФ есть, но рано или
поздно ограниченность этой модели обнаружится.
В том виде, в каком КПРФ существует сегодня, к власти в стране она не
придет. Никогда. Ёто не ее задача, не ее профиль, не ее цель. Он делает
сегодня максимум, что может. И баланс в целом положителен. Напрасно
сетуют некоторые, что она занимает чужое место. Да, занимает. Но если вы
сильнее- придите- и сбросьте Зюганова с трибуны. А если вы не способны,
то не скулите и не нойте. Политика - дело сильных и решительных мужчин.
И все же, я глубоко сомневаюсь, что КПРФ можно расколоть,
трансформировать в какую-то еще более бледную и невыразительную
<социал-демократию>. Куда уж бледнееЕ КПРФ уйдет тогда, когда мы кожей
почувствуем ветер иного исторического цикла. Когда начнется истинный
ужас, и мы всерьез осознаем, что атлантизм и глобализм обрекли нас на
гибель, и что заклинаниями больше тут не отделаешься. Но вместе с КПРФ
должны будут уйти и все остальные - все те временщики, которые наивно
верят в мантру: <мы пришли всерьез и надолго>. Многих не будет уже
завтра. А КПРФ еще продержится.
я убежден, что у евразийства огромное политическое будущее. И придет
время Геннадию Андреевичу Зюганову сдать в кассу идеологий выданный в
критический момент мировоззренческий кредит. Но важно до этого
подготовить надежную и серьезную, основательную и живую, молодую и
эффективную смену. И тогда это произойдет безболезненно. И мы искренне
поблагодарим его за его отличную и верную службу народу и Отечеству.
Если потери очевидны, почему же партия так отчаянно держится за идеологические подходы, обрекающие её на неэффективность? С одной стороны, как говорилось раньше, в ситуации середины 1990-х годов эти подходы ещё более или менее работали. А с другой стороны, именно эти взгляды близки изрядной части старого аппарата КПСС, перешедшего в КПРФ.
Мещанско-буржуазное перерождение советского партийного аппарата началось задолго до перестройки. На протяжении позднего советского периода националистическая идеология, распространяясь в рядах бюрократии, была своего рода признаком разложения, упадка советской номенклатурной системы. Если в национальных республиках эта идеология, в конечном счете, породила Кравчука, Назарбаева и Туркменбаши, то в России, где насаждение капитализма происходило под знаменами западничества, подобные настроения были «локализованы» в рамках оппозиции. В обновленную компартию массово вступила та часть аппарата, которой не достались плоды приватизации. Зачастую это была просто худшая, наименее эффективная часть старого аппарата.
Принадлежность к власти или оппозиции в 1990-е определялась зачастую не идейными подходами, а тем, кто до чего мог дотянуться. Первый секретарь становился губернатором, приватизировал область. Секретарь по промышленности мог добраться до контрольного пакета предприятий, комсомольские функционеры объединились в своеобразную мафию, занявшуюся торгово-банковскими операциями. А что мог приватизировать заведующий отделом пропаганды? Полное собрание трудов Л. И. Брежнева?
Да, было немало людей, которые в разграблении страны не пожелали участвовать по идейным соображениям. Но именно «оппозиционеры поневоле» составили костяк нового аппарата. Именно они обрекли партию на хроническую неэффективность.
Опять же, изменившаяся «политическая экология» требует, чтобы партия приспосабливалась. Выжить значит опереться на других людей, на более молодые кадры, выросшие уже в новое время и пришедшие в левое движение не волей случая, не по советской привычке, а по идейным соображениям. КПРФ много и часто говорит о привлечении молодежи. Но успехи получаются весьма скромные. И дело не в «кадровой» политике. Если идеология партии окажется в 2000-е годы такой же, как в 1990-е, никакие кампании по привлечению молодежи не помогут. Не поможет и обещание должностей в Думе. В конце концов, современный молодой человек может сделать карьеру и в другом месте. Для того, чтобы привлечь новых людей требуется менять идеологические и политические подходы.
Итак, российская компартия и её союзники стоят перед выбором: углубление кризиса или политический поворот. Мини-расколы последних месяцев – лишь симптомы этого кризиса. Уход Селезнева и компании из партии ничего не решает, ничего нового не дает. Люди просто перешли на другую работу. Но если перемен не случится, этот раскол может оказаться не последним.
Может ли партия найти новое лицо? Честно говоря, у меня нет в этом большой уверенности. Но, так или иначе, мириться с западными и российскими левыми придется, это начинают понимать и в самой партии. В этом плане могли бы сыграть какую-то роль промежуточные структуры. Когда в середине 1990-х создавался Народно-патриотический союз, лидеры партии что-то неопределенное говорили об объединении левых сил, союзе коммунистов, социалистов и других прогрессивных людей. В итоге получили структуру, в которой самым известным партнером партии оказывается общество книголюбов.
Аппарату партии свойственно стремление полностью контролировать своих партнеров. Но тогда это уже не партнеры, а в лучшем случае, подчиненные. И ничего добавить КПРФ такая «политика союзов» не может.
Теоретически, руководство КПРФ может пойти на диалог с теми, кого сайт www.kprf.ru обозначил как «новых левых». Иными словами, просто с левыми активистами, действующими вне рамок КПРФ и её структур. Такое сотрудничество поможет навести мосты по отношению к левым на Западе и к радикализирующейся молодежной среде, альтернативным профсоюзам и т.д. Но надо понимать, что, в конечном счете, всё будет зависеть от перемен в самой партии. Если она сама не найдет выхода из своего кризиса, независимые активисты ей ничем не помогут. Больше того, она их вместе с собою утопит.
А тонуть, вообще-то никому не хочется.
Тем более, что российскому обществу нужна левая оппозиции. Сейчас, может быть, более чем когда-либо.