Как уже писала наша газета, в преддверии II съезда РВС активистами «Родительского Всероссийского Сопротивления» и «Сути времени» был проведен Всероссийский опрос общественного мнения, посвященный проблемам образования
АКСИО-6
Юлия Крижанская , 8 августа 2015 г.
опубликовано в №139 от 5 августа 2015 г.
Юлия Крижанская рассказывает участникам II съезда РВС о первых результатах опроса АКСИО-6
Юлия Крижанская рассказывает участникам II съезда РВС о первых результатах опроса АКСИО-6
Опрос был проведен с 22 июня по 7 июля с. г. силами 1203 активистов РВС и «Сути времени». Всего опрошено 24506 человек в 75 регионах Российской Федерации.
При расчетах выборка была «отремонтирована» по полу, возрасту и городскому/сельскому населению. После «ремонта» выборка репрезентативна генеральной совокупности — населению Российской Федерации старше 14 лет — по полу, возрасту и соотношению городского и сельского населения.
Как известно, последние 25 лет российское образование — и высшее, и среднее, и дошкольное, и профессиональное, и постдипломное — постоянно реформируется, причем в различных, часто непонятно куда ведущих направлениях (некоторые эксперты считают, что реформирование в буквальном смысле слова происходит ради реформирования, чтобы сама скорость изменений оказывала разрушающее воздействие на всех участников процесса).
Российская Федерация — демократическое государство, и любые изменения в законах и жизни, затрагивающие права граждан, должны вроде бы проводиться только в их интересах и с их согласия. Однако характер и направление реформ в образовании, а также их уже наступившие и отдаленные последствия, о которых так ярко и внятно рассказывали участники II съезда РВС (см. № 136–138 газеты «Суть времени»), вызывают сомнения в том, хотят ли граждане России таких именно реформ.
Опрос, который проводился непосредственно перед съездом, как раз и имел целью узнать, что думают граждане России об образовании в стране: каким оно должно быть, каковы должны быть его цели и задачи, форма и содержание, какие тенденции и нововведения в образовании гражданам нравятся, а какие — не очень, и так далее. То есть основная задача нашего опроса состояла в том, чтобы сравнить происходящие на наших глазах «реформы» образования с тем, что думает по этому поводу население России, для которого и от имени которого эти «реформы» вроде бы и производятся.
Как не раз отмечалось на cъезде РВС, результаты реформирования образования в России — поистине сокрушительные. Причем есть все основания считать, что эта сокрушительность и является целью реформ. Официально о причинах и целях реформ образования (внятных причин необходимости перманентного реформирования официально выдвинуто не было, за исключением внезапно возникшей после перестройки «необходимости» «интеграции системы образования Российской Федерации с системами образования других государств на равноправной и взаимовыгодной основе») высказано много предположений. Наиболее правдоподобное, на наш взгляд, состоит в том, что реформы образования — это элемент войны, ведущейся с Россией Западом, в данном случае — на социальном фронте. Во всяком случае, только эта гипотеза подтверждается практикой, которая состоит в том, что какими бы сокрушительными для российского образования ни оказывались результаты очередного этапа его реформирования, реформы продолжаются в том же направлении. В соответствии с этой гипотезой о войне с Россией на ниве образования, которая — подчеркнем еще раз — единственная подтверждается реальностью, все граждане и организации, которые способствуют процессу реформирования образования, являются вольными или невольными пособниками врагов России. А также проплаченными или... одураченными агентами врага.
В соответствии с этой же гипотезой, если реформирование образования — это один из фронтов войны против России и враг пытается нанести ей максимальный, в пределе — непоправимый урон, то о целях своей деятельности ни сами враги, ни их пособники не будут открыто рассказывать. Наоборот, ведение любых войн предполагает сокрытие целей и дезинформирование противника, недопущение раскрытия противником тактики и стратегии ведущихся операций. Соответственно, все официальные документы и высказывания официальных лиц о российском образовании — это по определению попытка скрыть правду (и только очень неумные и легкомысленные вражеские агенты иногда проговариваются — как в случае с высказыванием министра образования Фурсенко о «квалифицированном потребителе» как цели образования).
Именно это — сокрытие правды и наведение тени на плетень — мы и наблюдаем (что косвенно подтверждает: на поле образования ведется война против России). Например, в Федеральном законе от 29.12.2012 № 273-ФЗ (ред. от 13.07.2015) «Об образовании в Российской Федерации» читаем:
«1. Государственная политика и правовое регулирование отношений в сфере образования основываются на следующих принципах:
1) признание приоритетности образования;
2) обеспечение права каждого человека на образование, недопустимость дискриминации в сфере образования;
3) гуманистический характер образования, приоритет жизни и здоровья человека, прав и свобод личности, свободного развития личности, воспитание взаимоуважения, трудолюбия, гражданственности, патриотизма, ответственности, правовой культуры, бережного отношения к природе и окружающей среде, рационального природопользования;
4) единство образовательного пространства на территории Российской Федерации, защита и развитие этнокультурных особенностей и традиций народов Российской Федерации в условиях многонационального государства;
5) создание благоприятных условий для интеграции системы образования Российской Федерации с системами образования других государств на равноправной и взаимовыгодной основе;
6) светский характер образования в государственных, муниципальных организациях, осуществляющих образовательную деятельность;
7) свобода выбора получения образования согласно склонностям и потребностям человека, создание условий для самореализации каждого человека, свободное развитие его способностей, включая предоставление права выбора форм получения образования, форм обучения, организации, осуществляющей образовательную деятельность, направленности образования в пределах, предоставленных системой образования, а также предоставление педагогическим работникам свободы в выборе форм обучения, методов обучения и воспитания;
8) обеспечение права на образование в течение всей жизни в соответствии с потребностями личности, адаптивность системы образования к уровню подготовки, особенностям развития, способностям и интересам человека;
9) автономия образовательных организаций, академические права и свободы педагогических работников и обучающихся, предусмотренные настоящим Федеральным законом, информационная открытость и публичная отчетность образовательных организаций;
10) демократический характер управления образованием, обеспечение прав педагогических работников, обучающихся, родителей (законных представителей) несовершеннолетних обучающихся на участие в управлении образовательными организациями;
11) недопустимость ограничения или устранения конкуренции в сфере образования;
12) сочетание государственного и договорного регулирования отношений в сфере образования».
Каждый, кто хоть каким-то боком сталкивался с российским образованием, прочитав этот текст, сразу скажет, что это — деза. Потому что ни один пункт из вышеприведенного списка не имеет отношения к российской действительности. Выполняющимися частично можно признать только пункты 5 (за исключением слов «на равноправной и взаимовыгодной основе») и 11 (в части слов «недопустимость ограничения или устранения»). Всё! Все остальные пункты не выполняются даже частично. Вот возьмем, к примеру, пункт 1 — «признание приоритетности образования». Что бы это ни значило, рассмотрим для примера структуру расхода в бюджете Российской Федерации на 2015 г.
Если выделение денег в бюджете страны каким-то образом отражает приоритеты власти и государственной политики (а вроде должно отражать), то из приведенной таблицы очевидно, что образование в число приоритетов явно не входит — ни по выделяемым средствам, ни по изменению в сравнении с прошлым годом. Возможно, конечно, что основные расходы на образование содержатся в закрытых, секретных статьях расходов бюджета, которые в сумме «тянут» на 21 % ВВП, но в это верится с трудом. Спрашивается, в чем выражается «приоритетность образования», закрепленная законом? Правильно — ни в чем! То есть это — дезинформация, цель которой — усыпить бдительность граждан. На самом же деле образование в число приоритетов власти не входит, более того — приоритетом власти, похоже, является уничтожение образования.
Таким же образом обстоит дело и по всем остальным «принципам» «государственной политики» в области образования, декларируемым в законе об образовании, что многократно подтвердилось в нашем опросе.
Первое, что нас интересовало, — это представление граждан о целях образования как социального института, то есть о том, каких людей должна воспитывать и выпускать система образования в России.
Вряд ли стоит развернуто доказывать, что вопрос о том, какие цели ставятся перед системой образования, — вопрос чрезвычайной важности.
Во-первых, именно цели и задачи образования определяют его содержание. Каждому ясно, что если образование должно «производить» идеальных ученых, то надо учить одним образом, а если образование должно «производить» универсальных солдат, то учить надо совершенно другим образом. Будущих идеальных ученых надо учить продуктивно думать и чаще сомневаться во всем, а будущих универсальных солдат — никогда не думать и исполнять команды, не сомневаясь.
Во-вторых, только зная цели, которые должна достичь система образования, можно судить об ее эффективности. Если перед системой образования поставлена задача воспитать манкуртов, то выпускники, которые не в состоянии ответить на вопрос о том, когда началась Великая Отечественная война, или о том, что мы празднуем 9 мая, — это отличный результат. А вот если перед системой образования поставлена задача воспитать патриотов, то эти же выпускники — отвратительный результат.
В-третьих, зная декларируемые государством цели образования, с одной стороны, и реальные достижения системы образования — с другой, мы можем оценить, соответствуют ли заявленные цели достигнутым. Если декларируется патриотическое воспитание, а на выходе из образовательных учреждений мы видим людей, которые не понимают разницы между Ленинградом и Сталинградом, то мы можем зафиксировать, что декларируемая цель образования не достигается — либо потому, что система работает неэффективно (плохие программы, учебники, учителя, наконец), либо потому, что реальная цель противоположна заявленной (но тогда система работает блестяще).
Какие задачи должна решать система образования России, каких людей она должна «производить»? Если обратиться к Закону «Об образовании», то наше внимание должен привлечь пункт 3 основных принципов государственной политики: «Гуманистический характер образования, приоритет жизни и здоровья человека, прав и свобод личности, свободного развития личности, воспитание взаимоуважения, трудолюбия, гражданственности, патриотизма, ответственности, правовой культуры, бережного отношения к природе и окружающей среде, рационального природопользования» — по сути, это единственное место в законе, в котором можно усмотреть признаки определения целей образования. Но это — в законе. Если же обратиться к жизни, то есть к практике образования, то становятся видны совершенно другие, прямо противоположные черты российского образования... и сразу вспоминается старый анекдот о том, как приходит человек в поликлинику и требует номерок к врачу «ухо-глаз». Ему объясняют, что таких специалистов не бывает: есть отдельно — окулисты, отдельно — «ухо-горло-нос». И спрашивают, зачем ему нужен «ухо-глаз», что случилось. И человек говорит: «Понимаете, я все время слышу одно, а вижу — другое». Вот и с законом образовании что-то такое: читаем одно, а в жизни наблюдаем другое.
Всё становится на свои места, если применить «военную гипотезу». Если переформулировать заявленные в законе об образовании «принципы» в соответствии с законами войны, то есть исходя из того, что эти «принципы» — дезинформация, призванная скрыть правду, то есть если перевести «принципы» с дезинформационного на русский, то получится следующее:
«Государственная политика и правовое регулирование отношений в сфере образования основываются на следующих принципах:
<...>
3) антигуманный характер образования, пренебрежение жизнью и здоровьем человека, попрание прав и свобод личности, свободного развития личности, презрение к взаимоуважению, трудолюбию, гражданственности, патриотизму, ответственности, игнорирование правовой культуры, бережного отношения к природе и окружающей среде, рационального природопользования».
Это «перевод», так сказать, буквальный. Если же «переводить» не буквально, а соответственно духу и правде жизни, то эти «принципы» можно было бы сформулировать так:
Расчеловечивающее образование, воспитание ленивых, нездоровых, бездарных, трусливых и завистливых рабов, не помнящих родства.
Похоже ведь на правду? — именно такие цели образования, судя по всему, хотели бы реализовать враги России. Другое дело, что это не всегда выходит... и в силу бездарности врагов и их российских холуев, и в силу особенностей российского менталитета, российской культуры и истории. Впрочем, уповать на всё это не стоит — какой-то эффект от старания «реформаторов» образования, очевидно, есть: он заметен и в снижении качества образования и качества знаний выпускников учебных заведений, и в представлениях некоторых групп граждан о целях образования.
Так что же думают граждане?
В нашем опросе целям и задачам образования был посвящен вопрос № 16, который сформулирован следующим образом: «Что, по Вашему мнению, можно считать целями или главными задачами образования?». Далее предлагалось высказать свое мнение по поводу 10 возможных целей (главных задач) образования. Генеральное распределение мнений по этому вопросу мы уже приводили (см. газету «Суть времени», № 136), но сейчас хотелось бы обратить внимание на ту иерархию целей образования, которую можно построить на основе ответов граждан на вопрос № 16. Для этого, а также чтобы сделать различие или сходство мнений в группах нагляднее и понятнее, результаты были преобразованы следующим образом: было проведено ранжирование результатов обработки ответов на подвопросы вопроса № 16 в зависимости от доли респондентов, входящих в группу, выбравших ответ «Я полностью согласен, это очень правильно, именно так и надо подходить». При этом мы исходили из следующего рассуждения: чем больше единства мнений в группе по какому-то вопросу — тем больше доля респондентов, выбравшая тот или иной (любой) конкретный ответ, и тем меньше доля тех, кто выбрал альтернативные варианты ответа. Чем меньше единство мнений в группе — тем ближе по значению (и в среднем меньше) будут доли тех, кто выбрал разные ответы на один и тот же вопрос. Соответственно, чем больше доля респондентов какой-то группы, выбравших ответ «Я полностью согласен...», — тем больше в этой группе согласие по вопросу о том, что цель (задача) образования, заданная в подвопросе, действительно представляется членам этой группы важной. Соответственно, в каждой группе цель образования, с которой согласилась самая большая доля ответивших, получала ранг 1, из оставшихся целей та, с которой было согласно больше всего респондентов, – ранг 2, и так далее.
По всей выборке в целом иерархия целей получилась такая:
Совокупные представления российских граждан об образовании, мягко говоря, совершенно не сходятся с целями «реформаторов»: граждане почему-то не считают, что образование должно воспитывать послушных рабов для новых хозяев, а наоборот, думают, что цель образования — воспитать людей, которые получат всё необходимое, чтобы быть хозяевами своей жизни и самим решать свою судьбу. Поэтому на первых местах оказались ценности знания, овладения культурой, раскрытия творческих способностей, а на последних — безопасность, успех любой ценой и пресловутый «квалифицированный потребитель». Конечно, это не значит, что граждане, принявшие участие в опросе, лишены потребительской мотивации. Более того, это наверняка не так: мы живем в потребительском обществе, и соответствующая мотивация у большинства населения — чуть ли не главная. Однако, когда люди думают о том, чему надо учить детей, они еще способны осознать, что потребительство не должно быть главным.
В целом получается, что по вопросу о целях системы образования у тех, кто ведет против России социальную войну, и у граждан России — совершенно разные мнения. Что и неудивительно — à la guerre comme à la guerre. Но, как и на всякой войне, здесь есть не только победы (в данном случае — это устойчивое стремление большинства к полноценному образованию, которое вочеловечивает человека, а не расчеловечивает), но и поражения.
Эти поражения, возможно, еще не случились, но их вероятность с очевидностью растет. И видно это, прежде всего, в том, что в некоторых социально-демографических группах представления о целях образования начинают немного клониться к тем принципам, которые мы вычленили в законе методом «перевода» с русского на русский. Точнее сказать, к одному из них — «презрение к гражданственности, патриотизму». И, как ни печально, эту склонность проявляют как раз те группы граждан, которые подверглись обработке уже новым, реформированным образованием — школьники, студенты и молодежь, которые успели «поучиться» уже после начала «реформ».
Если рассмотреть иерархию целей образования, построенную по ответам на вопрос № 16, в отдельных социально-демографических группах респондентов, а также в группах, выделенных по ответам на другие вопросы анкеты, то мы увидим, что есть группы, заметно отличающиеся по месту, которое отводят в иерархии целей образования таким целям, как «воспитание настоящего гражданина и патриота, любящего Россию и готового для нее работать и ее защищать» и «воспитание полноценного гражданина мира, который может легко адаптироваться и достичь успеха в любой цивилизованной стране».
Из таблицы можно видеть, что российское общество — и молодежь, и старшие поколения — в целом едины во мнениях относительно того, что должно быть целями образования, хотя молодое поколение, которое и стало «получателем» реформированного образования, успело несколько отравиться его плодами.
На первых местах (то есть большинство — «полностью согласны») во всех возрастных группах — воспитание гармонично развитого человека-творца, развитие способностей каждого и передача культуры и системы знаний человечества. На последних местах (то есть большинство — «совершенно не согласны»), и граждане всех возрастов в этом совершенно единодушны — подготовка к безопасной жизни, воспитание «успешного» члена общества и «квалифицированного потребителя», о котором так страстно мечтал бывший министр образования РФ и один из главных виновников реформ г-н Фурсенко.
В середине — самые большие расхождения. И вызваны они в основном целями, связанными с воспитанием «гражданственности и патриотизма», о которых громко заявлено в пункте 3 «государственной политики» Закона об образовании. Так вот, судя по результатам нашего опроса, современное российское образование воспитывает граждан в прямо противоположном закону направлении (как мы, впрочем, и предполагали на основе «военной гипотезы»). Посмотрите: цель «воспитание настоящего гражданина и патриота» у самых старших имеет ранг 2, а у самых младших — то есть тех, кто полностью или частично «принимал» уже пореформенное российское образование, — ранг 6! А задача «воспитания полноценного гражданина мира», то есть «безродного космополита», как сказали бы в иные времена, у старшего поколения имеет ранг 7, а у получивших «реформированное образование» младших поколений — ранг 5. Каким же образом в современном российском образовании соблюдается заявленный в законе принцип «гражданственности и патриотизма», если эффект от этого образования обратный — понижение гражданственности и патриотизма (в сравнении со старшими поколениями)?
Анализ ответов на вопрос 16 в группах респондентов с различным уровнем образования приводит к практически тем же выводам, что и анализ по возрастным группам. Ранги возможных целей образования для граждан с разным образованием в целом очень схожи. Существенные различия есть только в отношении «воспитания патриотизма» и «обучения практическим знаниям»: те группы, которые испытали на себе «реформированное» образование, — а это студенты (группа «незаконченное высшее образование») и школьники (составляют большинство в группе «неполное среднее образование») — склонны завышать значимость «обучения практическим навыкам» и умалять значение «воспитания патриотизма».
Поскольку наиболее сильно выделяющаяся группа — это студенты, то можно заключить, что это влияние именно самой системы образования, функция времени соприкосновения с нею: чем дольше человек находится под воздействием реформированного образования, тем больше укрепляются его представления о том, что гражданственность и патриотизм менее важны, чем владение практическими навыками и возможность успешно искать работу. При этом все остальные цели образования не двигаются — остаются на тех же местах в иерархии, что и в группах, которые не имели счастья поучиться после начала реформ. Это может означать, что главный способ воздействия в системе образования — это не убеждение (то есть изменение взглядов и образа мыслей), а запугивание: учащихся пугают безработицей и бедностью, а условиями легкого устройства на работу называют «практические навыки» и «отсутствие патриотизма». То есть внушается вполне себе колониальная модель: аборигены должны владеть практическими навыками, чтобы уметь обслуживать колонизаторов и не создавать им проблем, и при этом не должны быть, боже упаси, патриотами своей страны, а должны печься только об интересах метрополии.
То, что это достигается именно запугиванием, а не убеждением, хорошо видно, если рассмотреть различия в иерархии целей образования в группах респондентов с различной политической ориентацией — то есть в группах людей, имеющих заведомо разные представления о мире и разный образ мыслей.
В таблице 5 можно видеть, как сильно отличаются представления об иерархии целей образования у людей, имеющих действительно разные взгляды. Так, например, в группе респондентов с радикально-либеральной политической ориентацией (то есть наиболее близких по духу к «реформаторам» и «колонизаторам») цель «воспитание настоящего гражданина и патриота» оказалась аж на 9-м месте, а «обучение практическим навыкам» — на 3-м месте. Одновременно в группе респондентов коммунистической политической ориентации, то есть со взглядами, прямо противоположными «радикально-либеральным», — всё наоборот: воспитание патриотизма — на 2-м месте, а обучение практическим навыкам — только на 5-м.
Соответственно, если бы российское образование производило людей с радикально-либеральными убеждениями (то есть с убеждениями, максимально близкими к образу мыслей колонизаторов и хозяев жизни), то представления о целях образования у школьников и студентов отличались бы от мнений остальных групп значительно серьезнее, чем получилось в нашем опросе. Отсюда — вывод: навязать учащимся «единственно правильные» радикально-либеральные взгляды в нашей системе образования пока то ли не могут, то ли не хотят, поэтому просто запугивают. Теоретически можно представить, что число учителей и преподавателей с радикально-либеральными взглядами постепенно будет расти, и тогда молодежь совсем будет выпадать из российского общества. Однако практически, к счастью, такое маловероятно: людей с радикально-либеральными, прозападными, колонизаторскими взглядами в России так мало (и по доле, и абсолютным цифрам), что они вряд ли в обозримом будущем смогут лично повлиять на учащихся.
В целом, мы видим, что представления большинства граждан России относительно целей образования пока мало соответствуют интересам «реформаторов» — всё-таки не повезло им с народом! Однако радоваться нам пока тоже нечему, потому что реформы в образовании идут в направлении, прямо противоположном тому, которое хотят видеть граждане, а они, граждане, как-то не очень замечают это противоречие. И, в частности, допускают, чтобы их детей частично застращали и втюхивали им сомнительные ценности.
Можно представить, что найдутся критики, которые скажут, что выявленная в опросе иерархия целей образования с точки зрения граждан — это, на самом деле, просто фиксация бытующих в обществе стереотипов, а не осознанная позиция граждан. Дескать, респонденты в опросе давали просто «социально желательные» ответы, а на самом деле... Кроме того, бросается в глаза, что «официальные» цели образования, прописанные в соответствующем законе, во многом совпадают с тем, что считают граждане. Не значит ли это, что они просто повторяют слова и мысли, внушенные им государственной пропагандой? А на самом деле вообще ничего не понимают в образовании и мнения, по сути, не имеют?
Что можно на это ответить? Тем более что представления граждан России о целях образования, выявленные в опросе, действительно отдают некоторой... неадекватностью или наивностью. Особенно — учитывая всё то, что творится в нашем образовании в последние годы (читай материалы II съезда РВС).
Конечно, в том, что граждане России в сравнении с профессиональными писателями закона об образовании выглядят немного наивными, ничего особенно странного нет. Это ведь всегда так: в отношении к любому общественному институту граждане выступают как простые пользователи и в рассуждениях об общественном институте исходят из неких общих предположений, которые основаны на их базовых представлениях о мире, обществе и человеке.
Странно другое: как показывает наш опрос да и многие другие опросы, эти самые базовые представления у большинства населения России не сильно изменились за последние 25 лет, хотя само общество и люди изменились кардинально. Респонденты нашего опроса отвечают на многие вопросы так, как будто они до сих пор живут в социалистическом Советском Союзе, а не в нынешней Российской Федерации с ее капитализмом эпохи первоначального накопления, с прозападной элитой, полуколониальным управлением и антинародным правительством. Такое впечатление, что все живут, как во сне, — не зря же С. Е. Кургинян говорил на съезде РВС о необходимости пробуждения:
«Так что же это за слово, которое надо добавить? На что надо сделать ставку, кроме того, что есть, а не отменяя всё, что есть. Это слово — «пробуждение». Мы можем сделать сейчас только ставку на пробуждение. «Слишком много в мире людей, которым никто не помог пробудиться», — эти слова Антуана де Сент-Экзюпери, французского писателя-антифашиста, сегодня столь же актуальны, как в 30-е годы ХХ века, когда они были сказаны в эпоху войны с нацизмом.
Что такое пробуждение? И что пробуждает? Пробуждают слова тех, кто решил помочь другим пробудиться, их поступки. В любом случае пробуждение — это воздействие, позволяющее пробудиться тем, кто находится в непробужденном состоянии, то есть в состоянии своеобразного сна.
Этот сон известен нам из русских сказок. В русской сказке богатыря пытались пробудить и так, и этак, а он продолжал спать, спать непробудным сном — какое точное слово. Непробудным сном — то есть сном, от которого нельзя пробудиться. Враг приближался, и казалось, что богатырь уже не проснется никогда, а значит, вражья сила, которую он должен отразить, неминуемо победит. <...>
Человек может прожить всю жизнь, не пробудившись, и он не обязательно при этом будет вялым и пассивным. Он может всю жизнь, оставаясь непробужденным, быть безумно активным и результативным. Иногда про таких людей говорят, что они вертятся как белки в колесе, иногда — что спят на бегу. <...> Пробуждаются все по-разному. Но пробудившись, испытывают одно и то же чувство, свидетельствующее о том, что они действительно пробудились. Это — чувство ответственности. <...> За страну, за человечество, за всё на свете. Чувство <...> ответственности, выходящее за пределы страны, распространяющееся на весь земной шар и, в конечном итоге, даже на космос. Только такое чувство ответственности и есть настоящее пробуждение. Поэтому нужно пробудиться!».
Поэтому и может возникать некое странное ощущение от результатов опроса — будто люди дают ответы, не просыпаясь, не приходя в сознание. Однако это не вполне так. Дело в том, что как раз базовые представления о мире, об обществе и человеке меняются крайне медленно. Тем более что новые хозяева России тратят много сил и средств на то, чтобы замаскировать каннибальский характер построенного в России первобытного капитализма, как и его колониальный характер. А также на то, чтобы не подпустить граждан к реальному управлению даже на километр, чтобы они так и не узнали, «как делают колбасу». В результате сложилась странная ситуация, когда большинство населения как бы не соответствует реальности, в которой живет: оно частично сохраняет и передает детям картину мира, сформированную еще советским образованием и вообще Советским Союзом, которая никак не соотносится с реальностью.
Складывается довольно-таки парадоксальная ситуация, состоящая в том, что подавляющее большинство населения с ярко выраженными левыми взглядами, которому глубоко противны взгляды либеральные, спокойно дает править бал в стране микроскопическому меньшинству с этими самыми либеральными взглядами. А также в том, что к большинству социальных институтов и практик уже новой страны, с новой реальностью, люди подходят как наивные «пользователи», которые совсем не понимают, как работает система и что они от нее должны получить, и поэтому просто обречены быть обманутыми «хозяевами» этой системы, которые как раз хорошо себе представляют, что им нужно. И институт системы образования — не исключение.
В принципе, каждому должно быть понятно, что представления у «хозяев», «продавцов» системы образования и у ее «пользователей» и «потребителей» — совершенно разные. Как и в любой другой подобной системе при капитализме.
«Пользователи» новых жилых домов могут наивно думать, что дома построены для того, чтобы они в них жили, в то время как недолгое размышление приведет любого человека к мысли, что дома построены совсем не для этого, а чтобы разбогатели их хозяева и строители. И что если задача «разбогатеть» на строительстве успешно решается, то всё остальное «хозяев» абсолютно не волнует и волновать не должно. Как то: соблюдены ли при строительстве СНиПы, не построен ли дом на песке или из песка, удобно ли в нем жить людям, не развалится ли он через три и года и т. д., и т. п. Впрочем, если дом развалится через три года — это даже хорошо, потому что можно будет построить новый дом и еще разбогатеть. Поэтому наивные рассуждения жильцов о том, «как нужно строить, чтобы людям было удобно и комфортно», к делу не пришьешь — они никаким образом с хозяевами жизни и домов не соотносятся.
Так же и с образованием, что и проявилось в результатах нашего опроса. Ведь в нем участвовали просто граждане (принципиально отчужденные от процесса управления обществом и государством, то есть совсем не «хозяева жизни») — всего лишь реальные и потенциальные «пользователи» системы образования. Соответственно, их мнения о том, к каким целям должна стремиться система образования в России, — это отражение их представлений о том, что такое человек и как нужно «правильного» человека выращивать, то есть отражение не их специальных знаний, а их базовых ценностей.
Однако это нисколько не умаляет значение результатов нашего опроса. Потому что те базовые ценности, опираясь на которые люди отвечали на вопросы анкеты, — существуют. И именно они управляют, в конечном счете, поведением и мнениями людей. Соответственно, выявленная в опросе картина мнений о целях, которые должна ставить перед собой система образования, — это реальность. Такая же реальность, как и деятельность «реформаторов» образования, полностью противоречащая этой картине мнений.
Не менее реально и то, что представления об образовании у граждан России и у тех, кто управляет развитием образования, — диаметрально противоположны.
Как известно, один из главных реформаторов нашего образования, г-н А. А. Фурсенко, будучи министром образования и науки, говорил, что главная цель образования — это «взрастить квалифицированного потребителя, который сможет правильно использовать достижения и технологии, разработанные другими», а не пытаться, как это делалось в СССР, «готовить человека-творца». И все, кто соприкасается с нынешней системой образования и ее результатами (в виде ее выпускников), знают, что именно в этом направлении — взращивания потребителей — наше образование и движется, причем весьма успешно. Так вот: граждане России совершенно определенно выступают против такого направления движения. Более того, подавляющее большинство граждан России считает, что главная цель образования — это как раз воспитание человека-творца!
Для того чтобы продемонстрировать это противоречие между взглядами реформаторов и населения, был посчитан сводный индекс «Цели образования» по вопросу № 16. В индексе интегрированы ответы на вопрос о том, каковы цели образования с точки зрения респондента. Теоретически значение индекса может изменяться:
от –1 — если во всех подвопросах человек выбирал варианты ответа, которые соответствуют нашему «переводу» пункта 3 закона об образовании, то есть целям образования с точки зрения «реформаторов», которые включают воспитание человека, ориентированного в основном на то, чтобы успешно приспособиться к любой среде, чтобы во всех случаях жизни, включая такие, как изменение страны проживания, найти работу и вписаться в имеющиеся условия;
до +1 — если во всех подвопросах человек выбирал варианты ответа, которые соответствуют человекообразному образованию, направленному на воспитание человека, который будет хозяином своей жизни, который будет не приспосабливаться, а менять условия жизни, который сможет творчески решать любые задачи, которые перед ним поставит жизнь.
Соответственно, если значение индекса положительное, значит, большинство респондентов в той или иной группе выбирало ответы, соответствующие гуманистическим целям образования. А если значение индекса отрицательное — значит, большинство респондентов из группы выбирало ответы, соответствующие антигуманным, но действительным целям «реформаторов», которые они вот уже два десятилетия упорно пытаются привить нашему образованию.
Значение сводного индекса по выборке в целом равно 0,2. То есть оно положительное. То есть в среднем граждане России выступают за формирование как раз человека-творца и против — человека-потребителя. То есть по результатам опроса мы получили совершенно определенную картину: граждане России в целом и в подавляющем большинстве социально-демографических групп выступают за образование, которое формирует человека активного, человека-творца, овладевавшего всеми знаниями, которые выработало человечество. А совсем не раба, не пассивного приспособленца, и уж тем более — не потребителя.
Выявленные различия в позициях различных групп населения выглядят совершенно естественными и определяются различными социальными ролями этих групп в обществе. Тем не менее, стоит присмотреться к этим различиям внимательно.
Различия в мнениях между мужчинами и женщинами заметны и легко объяснимы как раз различиями их социальных ролей в обществе. И те, и другие высказываются в целом за воспитание хозяина жизни и творца, но мужчины высказываются в этом направлении более настойчиво и убежденно. Что и не удивительно: если человек считает, что он не должен быть хозяином своей жизни и самостоятельно определять свою судьбу, то какой же он мужчина? А женщины,.. ну, должны же они хоть иногда прислушиваться к мужчинам?
По отличиям значений сводного индекса «Цели образования» в различных возрастных группах можно видеть влияние тех тенденций, о которых уже говорилось выше. Группа «от 15 до 34 лет» резко отличается от остальных: она менее уверена в том, что воспитание человека-творца — это то, что надо. Понятно, что эта возрастная группа — единственная из всех, члены которой наверняка успели поучиться при новом «реформированном» образовании. И хорошему их это образование не научило! — их уверенность в необходимости гуманистических целей образования заметно ниже, чем у старших поколений. Впрочем, ничего особенно трагического всё же нет — среднее значение сводного индекса в этой группе, тем не менее, положительное, то есть и молодежь — против основного направления реформ образования.
Та же зависимость, которую мы видели на рисунке 2, видна и на рисунке 3, где представлены средние значения сводного индекса в группах респондентов с различным уровнем образования. Минимальные значения индекса — в группах, где большинство составляют люди, еще продолжающие обучение, то есть непосредственно находящиеся под воздействием «реформированного образования». Это группа «Неполное среднее образование», где большинство — школьники, хотя есть и некоторое число граждан самых старших возрастов, живущих преимущественно на селе, и группа «Незаконченное высшее образование», где большинство — студенты (хотя там есть и взрослые, не завершившие свое образование). Хотя значения индекса во всех группах положительные, явная зависимость мнений от того, продолжается ли на человека давление системы образования, заставляет думать, что эта система в нынешнем состоянии реально опасна: она всё-таки, хоть и не очень эффективно, но переформатирует сознание учащихся в сторону целей и ценностей, которые чужды подавляющему большинству граждан России.
Очень интересная зависимость видна на рисунке 4, где представлены средние значения сводного индекса «Цели образования» для групп респондентов, которые отнесли себя к различным социальным слоям. Надо сразу уточнить, что отнесение себя к некоторому социальному слою — это чисто субъективный акт, который связан не столько с какими-нибудь объективными показателями (типа размера зарплаты, «веса» занимаемой должности или метража загородного дома), сколько с тем, как человек предпочитает себя идентифицировать. Респондент может быть с объективной точки зрения «никем» — не иметь ни работы, ни жилья, ни доходов, но субъективно идентифицироваться с элитой и относить себя поэтому к «самому высшему социальному слою». А бывает и наоборот: люди с большими доходами и должностями склонны идентифицироваться с «простыми людьми» и поэтому относить себя к нижним социальным слоям. Так вот, как можно видеть на рисунке 4, чем более человек чувствует свое родство, свою близость с российской элитой (а значит, и с «реформаторами» образования), тем меньше у него значение сводного индекса. И наоборот. И хотя по-прежнему средние индексы во всех группах положительные, тем не менее тенденция просматривается. Всё-таки вредная у нас элита: даже взгляд в ее сторону людей развращает...
А вот зависимость значений среднего индекса «Цели образования» от реального дохода прямо противоположна зависимости от мечтательного социального статуса: чем больший доход на 1 человека в семье имеют респонденты, тем больше они считают правильным такое образование, которое будет воспитывать человека — хозяина своей жизни. То есть люди с большими доходами хотят, чтобы образование передавало будущим членам общества культуру господства, а не культуру рабства. А чем меньше доходы — тем меньше в этом уверенности, хотя средние значения индексов во всех группах — сугубо положительные.
Ожидаемая, но от этого не менее интересная зависимость сводного индекса «Цели образования» от политической ориентации респондентов (рисунок 6). При движении от «радикальных либералов» к «коммунистам» значение индекса увеличивается почти в 8 раз (0,04 и 0,27 соответственно). То есть люди, придерживающихся политических взглядов, близких власти, в 8 раз более склонны согласиться, что цель образования — это «квалифицированный потребитель» или какой-нибудь его родственник. Хотя и у них значение индекса положительно — всё-таки они граждане России, и даже их на совсем уж ерунду уговорить трудно. Что уж говорить о людях, которым близка на сегодня самая далекая от взглядов представителей действующей власти и вообще российской элиты коммунистическая политическая ориентация? — они значительно тверже выступают за «настоящее» образование в противовес тому, что нам сейчас за образование выдают.
Отдельно стоит обратить внимание на группу «национал-демократической» политической ориентации. Напомним: это те респонденты, которые выбрали на вопрос о политической ориентации ответ: «Национал-демократическая (капиталистическая экономика с большими преференциями русскому бизнесу, усиление роли русских во всех сферах, курс на частичную изоляцию от Запада и превращение РФ в унитарное моноэтническое государство „Россия для русских“)». То есть это националисты, которые выступают за самостоятельное развитие России. В этой связи вызывает интерес относительно низкое значение в этой группе нашего сводного индекса (0,6). Интересно, каким образом сочетается в головах националистов желание «частичной изоляции от Запада» и, мягко говоря, небольшое желание, чтобы система образования в России воспитывала людей, которые могут самостоятельно принимать решения и определять свою судьбу?
Мы уже рассуждали выше, насколько «сознательно» люди отвечали по пунктам в настоящем опросе. В подтверждение наших выводов очень важно посмотреть зависимость сводного индекса, показанную на рисунке 7. Ведь если бы не было у респондентов некоторого, пусть смутного, но всё-таки целостного представления о том, каким должно быть образование, то такая зависимость вряд ли бы получилась. Тем не менее, зависимость эта очень заметная: чем более люди довольны системой современного образования, тем больше они склонны соглашаться с моделью образования, которую предлагают «реформаторы» (которая ведь не описывалась целиком в опросе, а собиралась по ответам на разные вопросы). А чем более человек недоволен современной системой образования, тем дальше он находится и от поддержки реформаторских идей о необходимости воспитания «послушного и сметливого аборигена, который будет уметь правильно и безопасно пользоваться техническими достижениями цивилизации белого человека».
Очень интересный результат опроса показан на рисунке 8, на котором приведены средние значения сводных индексов в зависимости от того, какое отношение в настоящее время человек имеет к системе образования. Легко видеть, что наиболее «реформированные» взгляды у тех, кто в настоящее время являются учащимися — получают какое-либо образование. Это мы уже обсуждали ранее, когда говорили о зависимостях от возраста и образования: люди, находящиеся под облучением нынешнего образования, не сильно, но сдвигаются в сторону взглядов «реформаторов». А вот самая «антиреформаторская» позиция — и это даже удивительно — у работников системы образования, то есть у тех, кто эти «реформы» и выполняет, в том числе льет на головы учащихся, отчего они, как показал наш опрос, немного дуреют. Получается, что всё это учителя, преподаватели вузов и техникумов, директора школ и инспекторы РОНО, а также все остальные, причастные к российской системе образования, делают против своей воли?! Или не против воли, а по инерции, «не приходя в сознание»?
В любом случае оказывается, что учителя, преподаватели и другие работники образования — это главная база для всех, кто хотел бы сопротивляться реформированию нашего образования. Что само по себе внушает некоторую надежду...
АКСИО-6. Результаты. Часть II
АКСИО-6
Юлия Крижанская , 13 августа 2015 г.
опубликовано в №140 от 12 августа 2015 г.
Ежели дуракам волю дать, так они умных со свету сживут.
М. Е. Салтыков-Щедрин
Как мы могли убедиться в первой части исследования результатов опроса, посвященного проблемам образования, реформы, направленные на «приспособительное» образование, которое призвано поставлять послушных рабов глобального потребительского общества, не находят поддержки в российском обществе, несмотря на 25 лет упорного реформирования и постоянных уговоров. При этом позиция большинства населения совершенно четкая: представители практически всех слоев и страт общества считают, что целями образования должно быть воспитание человека-творца и хозяина своей жизни.
Но современное российское образование очевидным образом к этим целям не стремится. Может быть, оно решает какие-то другие острые задачи, которые стоят перед Российской Федерацией. Пусть оно не соответствует ожиданиям и представлениям граждан, но, возможно, оно все-таки потребности страны в целом удовлетворяет?
На этот предмет в опросе задавался вопрос № 17: «На Ваш взгляд, способна ли современная система образования в России решать те задачи, которые она должна решать в современном обществе?» И вот какие ответы мы получили.
Из рисунка 9 легко видеть, что людей, готовых сказать, что российское образование способно решать стоящие перед страной задачи, почти что и нет: их всего 3 %, что меньше ошибки выборки нашего опроса (то есть их может быть и 0 %, и 7 %, но, судя по качественной картине ответов, — скорее, 0 %). Даже если прибавить к этим «оптимистам» еще условных оптимистов, смело ответивших, что «Да, главные задачи образования решаются, хотя до совершенства еще далеко», то получится 19 % — то есть меньше одной пятой граждан России готовы признать, что образование в нашем обществе способно решить стоящие перед ним, перед Россией задачи. Остальные — не готовы. Почти 30 % при этом заняли удобную позицию «и вашим, и нашим» и высказались в том духе, что иногда образование решает, а иногда не решает... Еще чуть более 50 % — то есть половина граждан (и, что немаловажно, — избирателей) считают, что российское образование не способно решить задачи, стоящие перед страной и обществом.
Конечно, на этом месте кто-нибудь может опять затянуть песню о том, что, дескать, что понимают ваши респонденты в задачах, которые стоят перед Россией, и как они могут судить о том, способно ли образование этим задачам соответствовать. Однако песня эта более чем бесполезна по многим причинам.
Во-первых, исследования общественного мнения потому и проводятся, что независимо от степени профессионализма отдельных граждан, участвующих в конкретном опросе, результаты опроса в целом дают картину, адекватную и состоянию общественного мнения по вопросам, которые обсуждаются, и состоянию самой проблемы. Почему? Потому что общество — это не просто совокупность людей, это система с многочисленными сложными связями между людьми, в результате которых знания профессионалов и лидеров мнений как бы «растекаются» по всему обществу, — поэтому результаты корректно проведенных опросов обычно отражают действительное состояние дел, которые обсуждаются в опросах.
Во-вторых, потому, что независимо от степени профессионализма граждан в том или ином вопросе и адекватности общественного мнения реальности (что само по себе — что именно нужно считать «соответствием реальности» — достаточно сложная проблема) общественное мнение — решающая сила в обществе, которое мнит себя демократическим.
Наконец, потому что общественное мнение — это как ружье, висящее на стене в классической пьесе: когда-нибудь, да оно выстрелит. Общественное мнение когда-нибудь, да и проявит себя. Особенно часто (и всегда неожиданно для власти, которое общественным мнением не интересуется) оно проявляет себя во время выборов. А выборы ведь не за горами...
Для того чтобы проанализировать «приговор» общественного мнения России относительно дееспособности нынешнего, реформированного российского образования, будем рассматривать вместе группы тех, кто уверенно или не очень согласен с тем, что образование способно решать задачи, и тех, кто с разной степенью уверенности считает, что оно ни на что не способно. И посмотрим, какова диспозиция в различных подгруппах респондентов.
На рисунке 10 представлены совокупные мнения разных возрастов. Мы видим, что чем старше люди (и, соответственно, чем больше их жизненный опыт и чем больше оснований подозревать, что они знают, о чем говорят, когда речь идет о задачах, стоящих перед обществом и страной), тем больше они уверены, что современное российское образование не в состоянии соответствовать проблемам современной России. И даже нельзя сказать, что молодое поколение проявляет больший оптимизм, — скорее, оно просто склонно более осторожно высказываться, потому что доля «оптимистов» во всех возрастных группах примерно одинакова, а вот выраженный «пессимизм» заменяет с возрастом «осторожность» молодежи.
Теперь посмотрим, как зависят оценки дееспособности российской реформированной системы образования от уровня образования оценивающих. Мы же имеем право предположить, что чем выше уровень образования человека, тем лучше он должен понимать, какие задачи стоят перед страной и обществом, и тем точнее он может понять, насколько образование этим задачам соответствует. Как видно из рисунка 11, чем образованнее респонденты, тем более однозначно они считают российское образование непригодным для ответа на вызовы, стоящие перед Россией.
Кстати, стоит отметить и такой момент: давно и хорошо известно, что чем выше уровень образования человека, тем более он интересуется разного рода информацией (больше читает, смотрит новости и познавательные программы на ТВ и т. п.). Именно поэтому люди с высоким уровнем образования чаще оказываются жертвами разного рода пропаганды и пиара — они всё это в большем количестве «поглощают». Соответственно, данные нашего опроса — то, что граждане с высшим образованием более всех остальных недовольны нынешним российским образованием — косвенно подтверждают, что должной и адекватной работы по объяснению своих действий «реформаторы» не проводили. То есть реформы, затрагивающие без преувеличения всё общество, включая будущее России, проводились втихую, без объяснений и «объявления войны». Это ведь что-нибудь да значит? И не значит ли это, что «реформы в образовании» и задумывались изначально как вредительские и разрушительные, и именно поэтому их старательно не разъясняли и не пытались приводить разумные доводы в их пользу? А может быть, это значит, что люди, которые проводили «реформы», настолько пустоголовы и безответственны, что им не пришло в голову, что подобные судьбоносные для любой страны преобразования требуют, как сейчас говорят, информационной и пиар-поддержки, иначе они не будут приняты обществом? Чуть ниже постараемся ответить на эти вопросы.
Обратимся теперь к анализу зависимости мнений о способности российского образования отвечать на вызовы времени от социального слоя, к которому относят себя респонденты. Еще раз напомним: отнесение себя к тому или иному социальному слою — субъективно, оно прямо не связано с такими объективными параметрами, как, например, уровень доходов или уровень образования, а является произвольным, на основе самоощущения, присоединением самого себя к той или иной воображаемой группе.
Когда говорят о «социальном слое», естественно предположить, что граждане имеют в виду некие неодинаковые возможности, которые есть у людей из различных социальных слоев. Так, представители высших слоев общества имеют обычно больше возможности выбирать себе и своим детям условия и место получения образования, а представители низших слоев такой возможности, как правило, не имеют. Соответственно, если респондент относит себя «к самому нижнему социальному слою», то он тем самым как бы говорит, что у него нет возможности выбирать образование, которое он может получить, а если респондент относит себя «к высшему социальному слою», то он таким образом как бы намекает, что может выбирать.
Кроме того, так же естественно думать, что разные социальные слои могут по-разному представлять себе задачи, которые стоят перед современным российским обществом. Например, высшие слои российского общества могут считать, что главная задача России — любой ценой влиться в Европу и слиться с ней в экстазе, а низшие, наоборот, могут считать, например, что хорошо бы как-то закрыться, защититься от влияния Запада и западных ценностей. Понятно, что и представления о том, какие задачи должно решать образование в России, при таких разных мнениях о «правильном» направлении развитии самой России могут и должны быть совершенно различны.
Как видно из рисунка 12, в нашем опросе выявлена очевидная зависимость мнений о дееспособности российского образования от самоотнесения к социальному слою. Чем выше социальный слой, к которому респонденты себя относят, тем лучше они склонны оценивать способность современного российского образования решать задачи, стоящие перед Россией. И хотя «до хорошо еще далеко», но всё же 27 % опрошенных, относящих себя к «высшему социальному слою», считают, что образование в России отвечает нынешним задачам российского общества и государства. А 27 % — это практически в 2 раза больше, чем 14 % считающих так же среди тех, кто отнес себя к «самому нижнему социальному слою». При этом, если очевидное большинство (63 %) отнесших себя к «самому нижнему социальному слою» считают, что российское образование в общем непригодно для подготовки людей, которые смогут ответить на вызовы современности, то среди тех, кто относит себя к «высшему социальному слою», таких только 44 %, что тоже немало, но всё же заметно меньше.
То ли респонденты «высших слоев» имеют возможность выбирать место получения образования и, следовательно, его качество и поэтому оценивают его лучше, то ли они имеют в виду какие-то свои вызовы, на которые должна отвечать Россия, и поэтому более довольны существующим российским образованием... точно установить причину трудно. Однако факт — налицо. Если одновременно учесть, что отнесших себя к верхним слоям в нашей выборке всего 8,4 % (1,7 % — «высший» слой, плюс 6,7 % — «между средним и высшим»), а отнесших себя к нижним слоям — 31,1 % (4,1 % — «самый нижний» слой плюс 27 % — «между нижним и средним»), общая оценка дееспособности современного образования в российском обществе понятна. Как понятно и то, что люди, идентифицирующие себя с верхними слоями общества, ищут и находят в российском образовании ниши, которые им подходят. Ну и не стоит забывать, что большинство наших респондентов (60,6 %) отнесли себя к «среднему социальному слою», а их ответ на вопрос о соответствии российского образования задачам времени ясен: более половины (51 %) считают его негодным для сегодняшней России.
Вообще, оценки способности российского образования отвечать условиям и запросам «нашей с вами современности», конечно же, во многом имеют определенную политическую подоплеку. Это естественным образом проявилось и в нашем опросе: из рисунка 13 отлично видно, что чем более взгляды респондентов совпадают с «правящими» взглядами, тем лучше они оценивают дееспособность «рефомированного» образования. И наоборот: чем дальше идеи, к которым склоняются граждане, от тех идей, которые упорно пропагандируют и претворяют в жизнь власти предержащие, тем хуже у респондентов мнения о современном образовании в России и его соответствии времени. Если среди сторонников «радикально-либеральной» политической ориентации, считающих, что современная российская система образования полностью или частично может решить те задачи, которые должна решать, оказалась почти треть — 29 %, то среди сторонников «коммунистической» политической ориентации таких набралось в два раза меньше — только 15 %.
Напомним, что выбор «радикально-либеральной» политической ориентации в нашем опросе означал, что человек выступает за «либеральную капиталистическую экономику без всякого вмешательства государства, полную свободу рынков, в том числе финансового, ориентацию на вхождение России в Европу на любых условиях, в том числе по частям». Разве не эти взгляды исповедует вся политическая и управленческая элита России, в том числе правительство России под управлением Д. Медведева, а также руководство всех госкомпаний и крупного бизнеса, включая таких «эффективных менеджеров», как А. Чубайс, М. Ходорковский, А. Фридман и прочие «герои» приватизации? Так вот, среди тех, кто является единомышленником Д. Медведева и остальных главных выгодоприобретателей развала СССР и перестройки, нашлось целых 29 % таких, кто доволен нынешней системой российского образования. При этом 40,4 % этих достойных людей современным российским образованием всё равно недовольны, а еще 29,3 % даже не знают, что сказать. То есть даже из тех, кто целиком поддерживает нынешнюю власть, только треть более или менее удовлетворены, а 40 % недовольны.
А те, кто поддерживает власть, так сказать, «в основном», то есть сторонники «консервативно-государственнической» политической ориентации (предполагающей, что человек хочет «капиталистическую экономику с опорой на добывающие сырье госкомпании и крупный финансовый бизнес, укрепления армии и ВПК, укрепления национального суверенитета, роста влияния России в мире»), удовлетворены современным российским образованием еще меньше: только четверть (25,5 %) респондентов дают ему положительные оценки. При этом 43 % частично или полностью им недовольны, а еще 31 % не смогли дать определенной оценки.
В то же время среди респондентов, взгляды которых максимально далеки от правящих в официальной России — тех, кто выбрал «коммунистическую» ориентацию, которая означает, что человек считает правильным «социалистическую многоукладную экономику, национализацию крупного бизнеса с сохранением частного мелкого бизнеса, развитие отечественного производства, науки и сельского хозяйства, полную социальную защиту, бесплатные образование и медицину, укрепление армии и ВПК, усиление суверенитета России», — отрицательно оценивают систему образования в России 60 % и только 15 % — более или менее положительно. Также и «социал-демократы» (то есть те, кто хотел бы «капиталистической экономики, основанной на росте потребления, с мощной системой социальной защиты, развитым гражданским обществом и настоящей демократией европейского типа»), которые тоже далеки от идеологии властей предержащих, оценивают российское образование, прямо скажем, невысоко: 52 % — отрицательно, 19 % — более или менее положительно.
Что всё это значит?
Очевидно, что чем ближе взгляды респондентов к взглядам власти, тем лучше они оценивают современное российское образование, а чем дальше от «властных» политические воззрения респондентов, тем хуже они оценивают соответствие российской системы образования запросам нашего времени. И эта зависимость совершенно понятна: действительно, если человек поддерживает власть и принятый ею курс, то он просто обязан поддерживать и всё то, что делают эта власть и этот курс с образованием в стране. А если человек власть и курс не поддерживает, то какой ему смысл поддерживать реформы в образовании, проводящиеся этой властью? — гораздо логичнее их отвергать, даже если бы (хочется обратить внимание на «бы») они и привнесли в нашу жизнь что-нибудь хорошее.
Но есть одно «но», которое делает полученные результаты значительно менее понятными: во всех без исключения группах респондентов, выделенных по их политической ориентации, доля оценивающих российское образование как недееспособное существенно превышает процент тех, кто оценивает его как соответствующее времени и стоящим перед обществом задачам. То есть большинство — недовольно, независимо от взглядов и даже независимо от того, насколько насущной является для людей необходимость поддерживать существующую систему власти. Выглядит это странно.
Конечно, в попытках объяснить эту странность можно предположить, что сторонники «провластных» а значит, прокапиталистических и прозападных политических ориентаций недовольны тем, что современное российское образование всё еще «слишком хорошо» для преследуемых людоедским капитализмом целей. То есть что они недовольны тем, что «реформированная» система образования всё еще продолжает чему-то учить, хотя могла бы уже ограничиться объемом знаний церковно-приходской школы XIX века. Или — что они недовольны скоростью разложения молодого поколения, «вкушающего» плоды «реформы» образования, каковая скорость всё никак не позволяет достичь «высот» истинно европейского образования для бедных с присущим ему цинизмом, безнравственностью и пустотой.
Но такие предположения всё же кажутся нам слишком экстравагантными и неверными. Потому что люди, указавшие в опросе, что их политическая ориентация «радикально-либеральная» или «консервативно-государственническая», хоть и отличаются по некоторым оценкам от остальных участников опроса, тем не менее, судя по основному массиву данных, являются обычными российскими гражданами — в том смысле, что выросли они в Советском Союзе и на советских ценностях и представлениях о должном, в том числе о том, каким должно быть образование и как именно оно должно отвечать на вызовы современности. Особенно хорошо эта «общность» российских граждан видна в зависимости оценок образования от реального дохода на душу населения в семьях респондентов — см. рисунок 14.
Конечно, некая слабая зависимость на рисунке 14 видна: чем богаче респонденты — тем больше они недовольны российским образованием. Однако доля тех, кто считает российское образования отвечающим запросам нашего времени, практически не зависит от дохода: значения меняются в диапазоне от 16,3 до 19,4 процентов. В целом, граждане с разным уровнем дохода проявляют единство по вопросу дееспособности образования, хотя, по законам капитализма, не должны бы проявлять.
Поэтому (возвращаемся к обсуждению зависимости оценок системы образования от политической ориентации) наиболее правдоподобным нам кажется объяснение низких оценок дееспособности «реформированного» образования теми же причинами, что и у «коммунистов», и у «социал-демократов», — им просто не нравится это образование, и они действительно считают, что оно не соответствует стоящим перед Россией задачам. Значит, даже те, кто поддерживает власть и избранный ею курс, не согласны с направлением, в котором эта власть изменяет образование.
Здесь напрашивается еще один интересный вывод. Он состоит в том, что доблестные «реформаторы» образования (да и всего остального) не удосужились объяснить, что, зачем и почему они делают в российском образовании даже своим сторонникам — что уж говорить о противниках. У «реформаторов» не нашлось времени, сил, средств, а главное — желания, чтобы перевербовать на свою сторону хотя бы тех, кто и так уже разделяет их взгляды. По-видимому, поддержка «реформ» обществом «реформаторам» либо совершенно не нужна, либо слишком, невозможно дорога — в буквальном смысле слова.
Но что там общество! Оказывается, «реформаторы» не озаботились и убеждением людей, из которых система образования и состоит, — то есть ее работников. На рисунках 15 и 16 хорошо видно, что объяснения «реформы» и аргументы в ее пользу не были даны (или были совершенно ничтожными и неэффективными) даже тем, кто, собственно, и должен был эту реформу реализовывать, претворять в жизнь.
В результате среди работников системы образования более половины (51 %) считают, что современная российская система образования не способна решать задачи, которые она должна решать в современном обществе. Еще 29 % решили не давать определенного ответа и остановились на варианте «и вашим, и нашим», и только 20 % учителей и преподавателей вузов, администраторов и методистов, директоров школ и лицеев и т. п. сказали, что система образования, в которой они работают, отвечает запросам современности. Это ли не позор? Только, конечно, не для работников образования, а для «реформаторов». У которых, похоже, из всех психических процессов в рабочем состоянии остался один хватательный рефлекс. Потому что любой более сложно устроенный человек смог бы догадаться, что образование — это не просто система, а социальная система, которая построена из людей, и что нельзя изменить ее, не изменив (или не заменив) людей в этой системе. «Реформаторы» же, судя по всему, устроены просто... Что видно и по результатам их бурной деятельности, и по реакции на нее граждан России.
Вот говорят, что «простота хуже воровства». Имеется в виду, что когда человек в силу внутренней «простоты», то есть пустоты и бессмысленности, не понимает, что делает, не осознает смысла своих действий, то вред он может нанести на порядки больший, чем даже умный враг, который хочет навредить («воровство» ведь — это не только отъем чужой собственности, но и вообще обман, мошенничество, а также измена, подлость, предательство — не зря Гришку Отрепьева называли вором). Трудно, конечно, в это поверить, но, судя по результатам нашего опроса, отечественные «реформаторы» — совсем не умные враги, упорно добивающиеся необходимых им изменений в стране и обществе. Они именно что пустые и бессмысленные «воры», управляемые простейшими рефлексами, в результате чего любые их действия, направленные всегда на какое-нибудь воровство, оборачиваются тупым разрушением «реформируемого», будь то образование, медицина, промышленность, сельское хозяйство... да что угодно. Вот уж действительно — как обезьяна с гранатой. Или как мартышка с очками. Как писал про этот случай мудрый И. А. Крылов:
К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, — цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк всё к худу клонит;
А ежели невежда познатней,Так он ее еще и гонит.
Чтобы расстаться, наконец, с вопросом № 17 и оценками соответствия современного российского образования тем задачам, которые стоят перед страной и обществом, посмотрим, как оценивают дееспособность образования люди, которые по-разному представляют себе цели образования.
Представляется, что рисунок 17 особенно пространных комментариев не требует. И без комментариев хорошо видно, что лучше других оценивают «реформированное» образование те граждане, которые наиболее сильно прониклись целями и задачами образования колониального типа, которое по факту строится в России. На первом месте, с большим отрывом — те глубокомысленные граждане России, которые, как и г-н Фурсенко, считают, что цель образования — «воспитание квалифицированного потребителя». И хотя таких граждан, как мы уже имели возможность убедиться, не так уж и много, обидно, что они всё же есть. И вот 34 % этих людей считают, что российское образование способно решать задачи, которые ставит перед страной и обществом современная жизнь. Вероятно, они считают, что главная задача, которую ставит современность перед Россией, — это рост потребления. И российское образование может-таки способствовать этой «великой цели», считают 34 % этих «убежденных, принципиальных потребителей». Почти столько же этих «идейных потребителей» считают, что образование всё же не готово помочь стране наращивать потребление — недостаточно квалифицированные потребители выпускаются из российских школ, техникумов и вузов... А то и вообще — не потребители, а черт знает что! Ужас!
Если отбросить шутки в сторону и вспомнить, что нынче российское правительство чуть ли не всё на свете, включая само образование, а также медицину и соцобеспечение, не говоря уже о ЖКХ, признает «услугами», то, пожалуй, трудно подготовить для всего этого «квалифицированного потребителя». А может, и невозможно. Вот и отмечают сторонники взращивания потребителей, что не справляется образование...
На втором месте — сторонники такой цели образования, как «подготовка человека к безопасной жизни». Из них 28 % считают, что российское образование отвечает запросам времени, и уже 41 % — что не отвечает. Честно сказать, не очень понятно, что такое «подготовка человека к безопасной жизни» и что должно включать образование, которое подчинено этой цели. Понятно, что оно должно включать изучение правил дорожного движения и обучение безопасному обращению с электроприборами (не совать пальцы в розетку, не прятать концы в воду и т. п.). Но вот должна ли подготовка к безопасной жизни включать обучение русскому языку? Вроде бы нет... Или всё же незнание русского языка как-то может увеличить опасность жизни? Сложные это вопросы, вряд ли мы их решим. Важно то, что те, для кого безопасность жизни — основная цель образования, тоже скорее недовольны современной системой образования в России, чем довольны ею. То ли все-таки система образования не обеспечивает по-настоящему безопасной жизни (что было бы неудивительно), то ли граждане недовольны тем, что образование включает много лишнего, что никак не связано с этой вожделенной безопасностью.
Наконец, третье место по степени удовлетворенности современным российским образованием заняла группа граждан, которая считает главной целью образования «воспитать человека, который способен стать успешным в современном обществе: разбогатеть, сделать большую карьеру и т. п.». В этой группе доля считающих «реформированное» российское образование отвечающим вызовам времени составляет тоже 28 %. Причем в этой же группе недовольных современным образованием в России — 41 %, то есть почти в полтора раза больше, чем довольных. Большой вопрос — как связано образование с возможностью добиться успеха в современном обществе, в том числе разбогатеть или сделать карьеру. Скорее всего, никак не связано, о чем и свидетельствует 41 % недовольных в этой группе. С другой стороны, наличие 28 % наивных мечтателей, которые продолжают верить, что если «хорошо учиться», то будешь богатым и здоровым, а если учиться плохо — то бедным и больным, мягко говоря, удивляет. Впрочем, возможно, это школьники, то есть дети, — тогда хоть как-то понятно.
Что касается всех остальных граждан, которых большинство и которые считают целями образования разное — от воспитания «гармонично развитого человека, способного творчески подходить к любым задачам» до воспитания «полноценного гражданина мира, который может легко адаптироваться и достичь успеха в любой цивилизованной стране», — во всех этих группах доля недовольных образованием минимум в два раза превышает процент удовлетворенных, в некоторых группах — и в четыре.
Получается, что какую бы цель образования человек ни считал главной, нынешнее российское образование кажется ему не соответствующим современным задачам общества. То есть подавляющее большинство граждан России категорически не принимают «реформированное» образование, не хотят его ни в каком виде и, по сути, выступают с его осуждением. Вряд ли это осуждение в обозримое время выльется в какие-либо действия, к сожалению. Однако и присудить победу «реформаторам» тоже вряд ли возможно: они построили такое образование, против которого настроено практически всё общество, включая тех его представителей, которые это образование осуществляет, — учителей, преподавателей et cetera. Так что, видимо, не всё еще потеряно для российского образования, еще не вечер.
Обратимся теперь к тем результатам опроса, которые касаются отношения граждан России к конкретным нововведениям в российском образовании — уже произошедшим или только готовящимся. Не к таким глобальным, как смена целей, а к более частным — вроде ЕГЭ, отмены трудового воспитания и введения инклюзивного образования. Этим проблемам в нашем опросе был посвящен вопрос № 18, который был сформулирован следующим образом: «Каково Ваше отношение к различным элементам и принципам современной системы образования в России?» респонденты должны были выбрать в каждом из 32 подвопросов один из трех вариантов ответа: «А. Полностью согласен, именно так и должно быть», «Б. Думаю, что иногда это верно, иногда нет, это не может быть правилом» или «В. Совершенно не согласен, так быть точно не должно».
Генеральные распределения по этому вопросу уже были приведены в газете «Суть времени» (см. № 136). Для более целостного и точного анализа полученных по этому вопросу результатов был посчитан сводный индекс № 2 «Элементы и принципы образования».
Каждый элемент системы образования, отношение к которому мы исследовали в опросе, был обязательно представлен в двух подвопросах: противоположные мнения в этих подвопросах были представлены одинаково позитивно и сопровождались, по возможности, одинаковыми вводными. Например, необходимость платного или бесплатного высшего образования исследовалась в подвопросе 18.14 «Для быстрейшего развития научно-технического потенциала страны необходимо, чтобы высшее образование в России было платным для всех — только так можно гарантировать его качество и соответствие мировому уровню» и подвопросе 18.27 «Для быстрейшего развития научно-технического потенциала страны необходимо, чтобы высшее образование в России было полностью бесплатным для всех и не зависело от материальных возможностей студентов и их родителей».
Такое построение анкеты было избрано для того, чтобы убрать из анализа результатов данные тех респондентов, которые в силу невнимательности или несерьезного отношения к опросу, либо в силу отсутствия мнения по каким-то вопросам заполняли анкету случайным образом — в таком случае они обязательно должны были нарушить транзитивность, то есть дать взаимоисключающие ответы. Например, если в ответ на оба подвопроса, приведенные выше, респондент отвечал одинаково — либо в обоих случаях «полностью согласен», либо в обоих случаях «совершенно не согласен», то ответ этого респондента на вопрос о платности/бесплатности высшего образования в сводный индекс не входил и в дальнейшем анализе не учитывался. Так же не учитывались и ответы «Б. Иногда верно, иногда нет», которые приравнивались к ответу «Не знаю, трудно сказать» или к отсутствию ответа. Таким образом, в сводном индексе «Элементы и принципы образования» и в дальнейшем анализе данных по вопросу № 18 учтены мнения только тех респондентов, кто это мнение имеет и высказывает определенно.
Теоретически значение индекса «Элементы и принципы образования» может изменяться:
от +1 — если во всех подвопросах человек выбирал варианты ответа, соответствующие реальному направлению «реформ» образования, которые осуществляются на наших глазах; в нашем примере с вопросами о платности высшего образования, если респондент в подвопросе 18.14 выбирал вариант ответа «А» и в подвопросе 18.27 выбирал вариант ответа «В», то по вопросу о платности/бесплатности высшего образования он «зарабатывал» +1 (вряд ли стоит специально доказывать, что реальное направление «реформирования» состоит в переходе к платному высшему образованию);
до –1 — если во всех подвопросах человек выбирал варианты ответа, которые противоположны реальному направлению «реформ» образования; в нашем примере, если респондент в подвопросе 18.14 выбирал вариант ответа «В» и в подвопросе 18.27 выбирал вариант ответа «А», то по вопросу о платности/бесплатности высшего образования он «зарабатывал» –1.
Соответственно, если значение индекса положительное — это значит, что большинство респондентов в той или иной группе выбирало ответы, которые говорят об их согласии с основными направлениями «реформирования» образования. А если значение индекса отрицательное — значит, большинство респондентов в группе выбирали ответы, свидетельствующие о том, что их мнение о правильном направлении развития образования в России прямо противоположно реально осуществляемому «реформаторами».
Если совсем кратко и схематично, то если среднее значение сводного индекса «Элементы и принципы образования» в некоей группе положительное — это значит, что эта группа поддерживает «реформаторов». А если среднее значение отрицательное — значит, данная группа выступает против «реформаторов» образования.
Среднее значение сводного индекса «Элементы и принципы образования» по выборке в целом оказалось отрицательным и равным –0,42. Это значит, что в среднем граждане России выступают против того направления «реформ», которое избрала и упорно поддерживает российская власть. А также — что по большинству исследованных нами элементов и принципов граждане России категорически не согласны с тем, что происходит в российском образовании.
Рассмотрим полученные результаты внимательнее. Во-первых, сразу необходимо сказать о том, что совершенно во всех группах респондентов средние значения сводного индекса «Элементы и принципы образования» — сугубо отрицательные. Это значит, что в России нет такой социально-демографической группы, которая бы хоть в какой-то степени поддерживала «реформу» образования. И что все группы населения настроены против «реформы» и «реформаторов».
Рассмотрим полученные результаты внимательнее. Во-первых, сразу необходимо сказать о том, что совершенно во всех группах респондентов средние значения сводного индекса «Элементы и принципы образования» сугубо отрицательные.
Это значит, что в России нет такой социально-демографической группы, которая бы хоть в какой-то степени поддерживала «реформу» образования. И что все группы населения настроены против «реформы» и «реформаторов».
Отличия средних значений сводного индекса «Элементы и принципы образования» в группах мужчин и женщин (см. рисунок 18) не очень велики, но заметны. Как и в случае с индексом «Цели образования», мужчины более категоричны и более негативно относятся к большинству нововведений «реформаторов». Женщины занимают чуть более согласительную позицию, что, в общем, понятно. В дальнейшем будет возможность проанализировать, по каким именно современным тенденциям в образовании женщины «дают слабину».
Что касается значений сводного индекса в различных возрастных группах (см. рисунок 19), то здесь зависимость более заметна. Хотя респонденты всех возрастов настроены в отношении новых тенденций в образовании сугубо отрицательно, тем не менее более молодые поколения — уже отравленные в разной степени «реформированным» образованием, настроены более благодушно, чем старшие поколения. Наиболее отрицательно к новому относится самое старшее поколение — те, кому за 60. Это поколение наверняка получало образование в Советском Союзе и почти наверняка уже нигде не училось в «новое» время, то есть не получило той дозы яда, которую получили дети и молодежь. Вероятно, именно поэтому все те принципы и тенденции, которые усиленно внедряются в отечественную систему образования «реформаторами», вызывают у старших поколений такое стойкое и отчетливое неприятие. И их можно понять, согласитесь.
Возможно, какой-нибудь особо одаренный критик скажет, что эти оценки старших поколений не имеют никакого значения, потому что старики всегда ностальгируют по молодости, что им всегда кажется, что раньше всё было лучше — и образование лучше, и трава зеленее, и небо голубее... В данном случае такой ход рассуждений не вполне обоснован. Прежде всего потому, что в неприятии «реформирования» образования в России все поколения нашей страны, можно сказать, едины. Вот если бы молодежь резко отличалась от старших, если бы она положительно относилась к современным тенденциям и принципам образования, тогда — да, можно было бы говорить, что старшие поколения просто ностальгируют. Но это не так: хотя молодежь и «подпортили» во время взаимодействия с «обновленной» системой образования, тем не менее она однозначно плохо относится к «реформам». А вот к советской системе образования молодежь относится хорошо (о чем уже упоминалось в «Главных результатах АКСИО-6», см. № 136 газеты «Суть времени»). То есть и молодежь тоже испытывает ностальгию по советскому образованию — о котором они знают только по рассказам старших. Видно, было что-то настоящее в том, советском образовании, что все помнят и чувствуют и что не дает ему умереть окончательно, несмотря на все усилия «реформаторов».
Когда мы говорим о любом предмете, в том числе об образовании — его качестве, содержании, развитии, — всегда хочется отделить квалифицированные мнения от наивных, профессиональные — от профанированных и т. п., чтобы определить, кого слушать и кому верить. В этом смысле зависимость оценок основных «нововведений» в российском образовании от уровня образования респондентов имеет особое значение. Всё же довольно-таки очевидно, что люди с высшим образованием должны лучше понимать проблемы образования, чем люди с неполным средним образованием (напомним, что среди последних в нашей выборке много старших школьников, то есть граждан практически без всякого жизненного опыта). И дело тут не в результатах, так сказать, образования — вряд ли можно говорить о том, что все люди с высшим или, как теперь иногда шутят, «верхним» образованием заведомо умнее тех, у кого образование среднее или даже никакого. Дело — в процессе, потому что уж точно человек, получивший высшее образование, долго учился — заведомо дольше, чем люди с более низким уровнем образования, взаимодействовал с системой образования.
На рисунке 20 можно видеть, что средние значения сводного индекса «Элементы и принципы образования» действительно зависят от уровня образования респондентов, причем зависят очень определенно: чем выше уровень образования — тем хуже оценивают респонденты внедряемые принципы и элементы современного российского образования. Причем самое что ни на есть отрицательное мнение об этих новых «реформаторских» тенденциях имеют как раз люди с высшим образованием (–0,48). Это значит, что люди, имеющие самый большой опыт взаимодействия с системой образования, оценивают ее наиболее негативно. То есть оснований для «квалифицированной» оценки у них больше, а оценки — ниже. Ну что тут еще скажешь?
На рисунке 21 представлены средние значения сводного индекса «Элементы и принципы образования» в группах респондентов, отнесших себя к различным социальным слоям. Легко видеть, что больше всего «ненавистников» принципов «реформированного» образования — в группах респондентов, которые отнесли себя к «самому нижнему» социальному слою, а также тех, которые считают, что находятся «между нижним и средним» социальными слоями. И это представляется совершенно закономерным, потому что мы знаем, что острие «реформы образования» в России направлено против бедных и социально не защищенных граждан, то есть как раз против нижних социальных слоев. В России строится система образования (и вообще социальная система), в которой сын дворника сможет стать только дворником, сын крестьянина — крестьянином, и никому из нижних слоев общества больше не удастся подняться по социальной лестнице, как это сделали десятки миллионов людей в Советском Союзе, — им просто образование не позволит. А уж наши реформаторы, как мы все понимаем, сделают всё возможное для того, чтобы даже случайно не дать людям «снизу» образование, которое позволит им расти. Потому что в этом и есть главный социальный смысл всей этой так называемой реформы образования и вообще социальной сферы в России — закрепить за актуальными элитами их место в социальной иерархии, зафиксировать социальное неравенство и законсервировать социальную структуру, чтобы они — «аристократы» — всегда были наверху, а «быдло» — внизу. И чтоб даже мысли у этих «анчоусов» не возникало, что можно подняться наверх и что-то изменить.
Нет возможности понять, насколько эти цели «реформы» образования осознаются и понимаются «реформаторами». В свете того, о чем мы говорили выше, трудно вообще представить себе «реформаторов» осознающими и понимающими что-либо более сложное, чем арифметика денежных знаков. Тем не менее, как нас учили в советской школе, независимо от воли и сознания объективный социальный смысл у их деяний всё равно есть. И он состоит именно в консервации социального неравенства и препятствовании социальной мобильности. Однако вот что интересно: эти цели «реформы», похоже, то ли тоже не осознаются, то ли не принимаются всеми социальными слоями российского общества, в том числе и «высшим» социальным слоем, ради которого всё это делается. На рисунке 21 хорошо видно, что респонденты, отнесшие себя к «высшему» социальному слою, хоть и оценивают современные тенденции в российском образовании лучше всех остальных, всё же оценивают их явным образом отрицательно. То есть они не поддерживают эти тенденции, они против них. И вот чего, спрашивается? Ведь «реформаторы» для них же стараются! Но, похоже, что даже те, кто относит себя к «высшему социальному слою», не поддерживают «реформаторов». Причем представляется, не потому, что не понимают, куда всё движется и куда ведет «реформа», а потому, что именно это направление реформы им не нравится. Потому что люди, считающие себя «высшим слоем», произошли оттуда же, откуда и люди, относящие себя ко всем остальным слоям, — из СССР. Они получили полностью или частично то самое советское образование, по которому ностальгирует вся страна, и которое, хоть и не было лишено разнообразных недостатков, было нацелено на развитие всех и каждого, было демократичным по своей природе. И это — направленность советского образования на рост и развитие всех и каждого, кто хотел учиться, — воспринимается всеми «рожденными в СССР» как ценность и как должное. Всеми, включая тех, кто относит себя к «высшим» слоям. Именно поэтому они воспринимают проводящиеся в интересах высших слоев «реформы» негативно.
В отличие от отнесения себя к тому или иному социальному слою, реальный доход респондентов практически не влияет на оценки особенностей современного российского образования. На рисунке 22 можно видеть практически полное единство мнений граждан России: несмотря на очень существенные различия в доходах, все они оценивают направление изменений в российском образовании отрицательно.
А вот политическая ориентация респондентов (см. рисунок 23) на оценки развития российского образования очень даже влияет! Причем весьма предсказуемым образом: чем ближе взгляды респондентов к «властным» — тем сильнее у них желание оценить деятельность «реформаторов» получше; чем дальше политические пристрастия респондентов от господствующих во власти — тем хуже оцениваются «успехи» власти в образовании. Мы уже говорили об этом, не хочется повторяться. Но обратим внимание на то, что сторонники «радикально-либеральной» политической ориентации, которым «по штату» положено оценивать все «реформы» в России положительно, как ни старались, но на положительные оценки «реформы» образования выйти не смогли. Среднее значение сводного индекса «Элементы и принципы образования» в этой группе хоть и явно больше всех остальных, но они отрицательные! То есть даже убежденные сторонники «реформаторов» не смогли найти почти ничего, с чем они могли бы в их деятельности согласиться.
На рисунке 24 можно видеть еще одну фантастическую картину: работники системы образования оценивают особенности «реформированной» системы образования так же негативно, как и все остальные граждане, которые никакого отношения к образованию не имеют. То есть мы опять видим подтверждение тому, что горе-реформаторы ведут реформы, даже не пзаботившись о разъяснительной работе с теми, кто эти реформы будет воплощать в жизнь! В итоге «исполнители» настроены и к «реформам», и, как представляется, к «реформаторам» строго негативно. И каким при такой диспозиции должен быть результат? (Вопрос, конечно, риторический.)
Частично результат можно видеть на рисунке 25, где видна сильнейшая зависимость оценок современных тенденций в образовании от общей оценки дееспособности современного российского образования. Зависимость совершенно очевидна и вряд ли нуждается в комментариях. Поэтому обратим внимание только на два момента. Во-первых, даже те, кто считает, что российское образование «полностью» способно решать все задачи, которые стоят перед обществом, не смогли выдавить из себя положительных оценок нынешним тенденциям и особенностям развития образования. Ну не смогли! Хотя, видимо, хотели. Во-вторых, хочется напомнить, что людей, считающих, что «реформированное» российское образование недееспособно, — больше половины. А оценки, данные этой группой отдельным трендам в развитии образования, — очень низкие (–0,45 и –0,54).