От Мак
К И.Т.
Дата 03.10.2013 18:28:10
Рубрики Россия-СССР; Крах СССР; История; Война и мир;

"Не наши". Взгляды с другой стороны баррикад и сбоку.

На слова "ненаших" надо тоже обратить внимание по принципу "врагов надо знать" и потому что заметно старание некоторых использовать день 4 октября для своих оранжевых целей.
От Мак
К Мак (03.10.2013 18:28:10)
Дата 03.10.2013 18:43:52

Глеб Павловский.1993:элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером

http://russ.ru/Mirovaya-povestka/1993-elementy-sovetskogo-opyta.-Razgovory-s-Mihailom-Gefterom
1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером
Глеб Павловский
М.: Издательство «Европа», 2014. – 364 с.
ISBN 978-5-9739-0214-8

Советский историк Михаил Гефтер (1918 – 1995), лишенный возможности работать по профессии, создал личный стиль сократического историописания. С 1970 года, став непубликуемым, Гефтер перешел в ритм бесед-диалогов с друзьями. Основу их составляли устные расследования событий и анализ исторических развилок с их альтернативными вариантами. Книга включает разговоры Глеба Павловского с Михаилом Гефтером 1993 года, когда историк, бывший членом Президентского совета, вышел оттуда после октябрьских расстрелов. Беседы посвящены злободневным событиям и персонажам, философии истории и политического действия, теме русских революций, советской империи и цивилизации.
Сайт издательства «Европа»

Фрагмент книги в «Русском журнале»

http://russ.ru/pole/Vesna

Весна
Сталин, Голгофа и "Да-Да-Нет-Да!"
Вдоль книжной полки


От редакции: В издательстве «Европа»вышла в свет книга "1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером". Книга включает разговоры Глеба Павловского с Михаилом Гефтером 1993 года. Мы публикуем фрагмент из этой книги.

* * *



_______________________
024. «Президентский режим правления». Власть развивается по законам дурной содержательности ♦ Шульгин и куратор. Уникальные типы подлости. Специфика момента — «произвол закона» ♦ Импульс российской политики «власть как собственность» ♦ Верховный Совет — «победители-мертвецы»; нужна третья сила. Со­хранять положение нельзя.

_______________________


Михаил Гефтер: У меня есть даже внутреннее желание заступиться. Такой открытый хамеж идет. Открытый хамеж Ельцина.


Глеб Павловский: Опереточный характер решения, к которому он себя сам и его подталкивают. Вроде не страшно, ну что такое «президентский режим правления» в наших условиях? Это пустое место. Пока...


— Понимаешь, эти двое — действующие лица страны. Опять заговорили о каком-то компромиссе, которого оба не хотят. И это взбесило всех. Господствующая на съезде оппозиция стала валить и Ельцина, и Хасбулатова. Я сегодня вспомнил старика Гегеля: власть сформировалась и развивается по законам дурной содержательности. От бредовости абсурдики к дурной содержательности по внутренним правилам.


А Ельцин ходит по Москве и говорит, что съезду не подчинится. Зовет на подмогу рабочих, а те не с ним. Масса деталей в лицах. Спектакль, женские выступления, вопли, крики «Убирайтесь на остров Святой Елены — Наполеон уже мертв!» и т. д.


— Что нового ты узнаешь из этого о жизни, о людях?


— Я пришел к выводу, что разлом будет сильный. Нет, референдум теперь просто неизбежен. А?

— Он неизбежен, но столь же бессмыслен. Референдум дает мандат Ельцину на следующие неправые действия, больше ничего.


— Зато укрепит его общее положение. А Хасбулатов опасно посчитал себя успешным, перейдя от страха отставки к эйфории возвращения в кресло. Сегодня уже вызвал на ковер всех, кого посчитал ответственными. И съезд снова действует как автомат .


...Шульгин [1] в старости стал плохо писать, не интересный стиль. Читаю, и нет доверия к написанному.


— Не забывай, что он каждый написанный лист сперва отдавал своему куратору. Это Владимиров, сукин сын из КГБ, который как «друг Шульгина» теперь пишет о нем мемуары. Последний друг покойного — его последний надзиратель, вот волшебно!


— Интересно, ведь подлость есть всюду в мире... Но наша власть выпестовала какие-то неслыханные виды подлости и подлецов.


— И те никуда не исчезли.


— Не исчезли. Вся подлая обойма, истерящая, что «надвигается власть коммунистических Советов».


— С примерами из зарубежного опыта. Усилиями истериков- демократов жупел «угрозы парламентаризма» утвердился в массовом сознании без реального парламента. Об опасностях гиперпрезидентства не говорят, а об опасности «парламентской говорильни» уши прожужжали. Война либералов с парламентаризмом за год дискредитировала его сильнее, чем большевистская пропаганда за все семьдесят лет!


— Специфика нынешнего состояния — это произвол и диктат закона. Так называемого «закона» — все творят указы, законы, распоряжения. Костиков [2] меня мрачно предупреждает: ждите новых указов президента. А я думаю: о чем это? Они там сдурели, что ли? Неужели его никто не остановит?


...В политику прорвалось то, что ни у кого нет программы и импульса к чему-то иному, кроме власти в собственность. Обмен власти на собственность при данных условиях — серьезнейшая вещь. Раньше ее обменивали по мелочам при распределении, номенклатурной коррупции, а сейчас напрямую: власть — в частную собственность! Урви власти быстро и напрямую, и ты уже частный собственник. Вот платформа новой России. Первейшая из опор.


— Люди Верховного Совета властью как собственностью не обладают. Власть как собственность раздает Президент.


— Да, но, утратив депутатское кресло, они утратят и шанс ее обрести, когда все вокруг успешно приобретают. Депутаты завалили такое невинное предложение, как Совет Федерации. Они рефлекторно заваливают любой пункт, который даже в их противостоянии Ельцину неважен. Всюду, где им померещится отнятие чего-то у них. Эта ситуация у обеих сторон, но Кремль действует солидарнее. Тут, как я тебе уже говорил, формируется своя гадкая содержательность, которую обойти нельзя — ее надо пройти. Хотя она рискованна.


— Я не очень понимаю, о чем ты.


— Псевдонарушения Конституции, которую не нарушить нельзя. Нарушение этой перелатанной брежневской Конституции — элементарное условие действий. Все стороны действуют лишь с помощью своего особого способа нарушать Конституцию и закон. Так вот стянулось все в один узел — референдум и досрочные выборы. Это рискованно, но через это надо пройти. Результат не в пользу народных депутатов даст возможность упразднения съезда с переходом к другой системе.


— Но референдум и станет триумфом концепции «власть как собственность», потому что решит вопрос, кто хозяин в Кремле! Родной, что здесь хорошего? Когда все идет под песенку «Долой Верховный Совет, вся власть Президенту» как победа исполнительной власти над представительной. Даже самый скверный парламент лучше самого раззамечательного диктатора!


— В конце концов, все чем-то связаны. Верховный Совет связан, с одной стороны, Президентом, с другой стороны — Съездом, с третьей стороны — Хасбулатовым, с четвертой стороны — расколом, где есть никчемная демократическая часть... Нужно, чтобы нарыв вскрылся. Надеюсь, без большой крови. Так дальше нельзя.


— У меня опять чувство, как в юности, — неужели я сумасшедший, а все вокруг правы, крича «Слава КПСС!». Единственная аргументация демократического лагеря — ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать. Разнузданная демагогия, идентичная тому, что всегда говорили враги народного представительства в этой стране.


— Глеб, внимательнее смотри за процессами, которые идут. Те, кто объявил себя «демократическим лагерем», вроде красавчика Собчака, — одно. А спорадически возникающие на местах новые органы, не являясь коррумпированными советами, представляют фермент самоорганизации. В том числе для формирования партий. В том числе как основа для избиратель­ных кампаний. Рискованнее, чем нынешняя ситуация, быть не может. Она психологически невыносима, ее никто не может вынести. Кроме Хасбулатова, у которого завидная генетическая выдержка.


— Но ведь вопрос решается одной стороной без второй. Никакого двоевластия нет. Никакого риска, что парламент приобретет диктаторские полномочия, нет. А есть беспроигрышная игра по концентрации власти в Кремле, в одной точке. Для регионов ничего опаснее Кремля нет и не может быть!


— Но ведь и регионы против Съезда. Потому что Съезд против регионов. Не забудь, какие страсти вышли наружу на этом съезде. Возможность всех обвинять в агентстве у Запада и т. д. Это уже не какие-то статьи в газетах. Это легализованная формула обвинения, уголовной квалификации политики и политиков. Это рвота сталинщиной!


— Проще скажи — это итог невозможности обсудить в прессе реальную сторону дела. Потому что влияние Запада реально и очевидно.


— Да. Но это результат отсутствия ясности в вопросе о новом мировом статусе. Я о том, какая страсть бушует против президентского лагеря. А этот неполитик Руслан Хасбулатов не уловил, торжествуя мнимую победу, что удары по Совету Федерации — отмена любой меры, которая шла бы навстречу регионам. Они, в сущности, сделали себя победителями- мертвецами.


— Может быть, может быть... Подождем убийц?


— Но понимаешь, и это любопытно, Глеб, какая связь между ведьминым воем насчет «западной агентуры» и нежеланием Съезда идти регионам навстречу. Это большинство себя ощущает имперски. Другая сторона не является чем-то противоположным, она вообще не сторона. Но есть и какие-то элементы третьей силы.


— Для третьей силы опаснее Ельцин, чем Верховный Совет.


— Может быть, так, но... Верхушечное правительство, телевидение, фонд Ельцина, шахтеры — этого достаточно. Шахтеры, с одной стороны, ничего не значат, с другой — зарекомендовали себя как единственная сила, с которой считаются. Они говорят, что их устраивает президентская сторона, а мешает их жизни Съезд. Можешь сколько угодно говорить, что это не так. Логически не так, политическая реальность такова.


— Я не хочу спорить с Realpolitik. Для меня очевидно, что все не так. Ты знаешь, я никогда не ждал хорошего от твоего фаворита в Кремле и, честно говоря, не жду теперь.


— Он сам почти не будет участвовать в процессе. Скоро выйдут много новых людей. Единственное, что могу сказать, — риск велик. Но сохранять нынешнее состояние — значит довести полную угнетенность всех до такого срыва, который невообразим.


— Ты не видишь и не слышишь по телеку их истошные вопли — вся власть должна быть в одних руках! Кончай говорильню! Ты не знаешь из истории, к чему такое ведет?


— Тут каждая сторона свое вопит. «Где Черномырдин? — орал Хасбулатов. — Что он делал вчера?»


— Для парламента это естественно — кричать. Они должны кричать, это нормально.


— Логически, но не политически.



— Это нормально, это нормально! Потому что спикер никогда не овладеет аппаратом исполнительной власти. А президент, у которого уже аппарат в руках? Когда он останется без тех, кто сможет ему орать в лицо, ты увидишь, что получится. Я не поклонник наполеонов свердловского разлива.


— Ладно, ты давай лучше с радикулитом воюй.
_______________________
025. С Россией происходит нечто, чего в Европе не понимают. «Мы выкинем коленце, которое дорого обойдется». Россия неосознанно и опасно планетарна.

_______________________


Глеб Павловский: Вот ты съездил в Европу, вернулся, и я могу задать вопрос: что делать будем? Усилилось твое желание путешествовать?


Михаил Гефтер: Нет. Знаешь, нет. Я физически переутомился. Продолжим наши разговоры? Их непроизвольный характер существенен, потому что я спокойно говорю то, о чем хочу сказать. Может быть, надо в каких-то отдельных кусочках зафиксировать свои поездки. То, что осело от запоздалого прикосновения к тому миру, который так и не открылся России. Хотя он и не закрылся, трудно сформулировать характер этого отношения. Никаких откровений. Германия настраивает меня на патриотизм, Франция — на равнодушие, Испания — на человечность. Впрочем, и в Германии есть хорошие люди.


Я укрепился в мысли, что не надо отклонять своей уникальности. Эта мысль, впрочем, не столь ценна, чтобы за нее держаться. Важна другая мысль — что с нами, при нашем безобразии и примитивности, происходит нечто, чего там не понимают. Мы в России еще выкинем коленце, которое и нам, и всем дорого обойдется. Даже если согласиться с догмой, что унифицированный Западом мир и есть конец истории. И радоваться, что за счет инвестиций на мировую орбиту выйдут вечно нищие страны, не умеющие хорошо работать. Легчайшее соприкосновение с Западом укрепило меня в мысли, что мы, Россия, сейчас неосознанно и потому опасно планетарны. Может быть, больше, чем кто-либо.


_______________________
026. Европейская атрофия памяти. Движение во времени, замещающее пустоту результатов развития. Цивилизация в состоянии бодрствования ♦ Цель как нечто неосуществимое. Общество цели уходит. Европейский барьер эгоизма ♦ «Пассионарность» Гумилева как метафора бодрствования ♦ Деятельность памяти обращает к Голгофе.

_______________________


Михаил Гефтер: Между тем, в развитых странах идет атрофия памяти. Не в силу запретов или вычеркиваний — спадает интерес.


Рядовому человеку память повседневно не так уж необходима. Но с точки зрения сохранности цивилизации и продуктивного обмена различиями идет упадок. Это не так бросается в глаза, потому что богатство позволяет создавать заместители памяти, подобно телесериалам. Но для памяти важна непосредственность. Деятельность памяти нужна просто ради самосохранения.


Глеб Павловский: Мне непонятно, что такое состояние адекватной памяти?


— Деятельность памяти — это специально сосредоточенное движение во времени. Оно замещало пустоту результатов легкодобываемого развития. Какие-то единицы творят напрягаясь, но у массы людей напряжение все меньше и меньше. А ведь цивилизация должна быть всегда чем-то занята! Она находится в состоянии бодрствования. Бодрствование же не может начаться само по себе, когда зазвонит будильник. Ты помнишь эти будильники гласности, сколько шума они создавали без толку?


— Ты говоришь о памяти как о верности цели?


— Да, я это связываю. Память мощно участвует в цели. А что такое цель? Нечто неосуществимое, если брать только наличные возможности. Задачи деятеля приобретают статус и вес только в рамках цели. Прочие разговоры о цели — пустопорожние разговоры. Целеполагающее, сосредоточенное на целях общество и есть цивилизацияя — бодрая, перспективная. А если вдруг цели не стало? Теперь Европа должна заняться вольной участью всех на Земле. А это требует особого бодрствования. Тут у европейца какая-то трудность, ему надо преодолеть барьер эгоизма..


Я не верю в гумилевское злоупотребление пассионарностью, где ею все объясняется, а та, в свою очередь, необъяснима. Гумилев перенес правила, по которым эта штука работает в известных ему цивилизациях, на все вообще и этим фальсифицировал термин. Но проблема-то есть!


— Раз проблема есть, назови.


— Проблема бодрствования. Она связана с целью в том жестком смысле, что цель утверждается страстно, как нечто необходимое, но нерешаемое наличными средствами. Тогда включаются мозг, воля, память и иные вещи. Деятельность памяти, кстати сказать, и есть то, чем Гегель заканчивает. Что движение Духа пришло в историю и в завершающей точке совпало с Голгофой. «Сие творите в мое воспоминание», [3] — Иисус говорит это ученикам литургично, а не в каком-то сентиментальном или мемуарном смысле.

_________________________________________________________

Примечания:


1. Василий Шульгин (1878-1976), русский политический и общественный деятель, публицист. Депутат Государственной думы,
участник Белого движения. Националист и монархист. В 1920 году эмигрировал из советской России, но был возвращен на родину
в 1944-м (после входа советских войск в Югославию, где на тот момент проживал). В 1947 году приговорен к 25 годам заключения, освобожден по амнистии в 1956-м. После освобождения проживал во Владимирской области, занимаясь литературной
работой.

2. Вячеслав Костиков, российский государственный деятель, дипломат, журналист, писатель. В 1992-1994 годах — пресс-секретарь

президента РФ Б. Н. Ельцина. О своей работе в Кремле написал документальную книгу «Роман с президентом» (1997).

3. Из послания апостола Павла к коринфянам (1 Кор. 11, 23-26).
28.08.13 12:10
От Мак
К Мак (03.10.2013 18:28:10)
Дата 03.10.2013 18:35:57

Максим Кононенко — о том, надо ли праздновать годовщину путча 1993 года

http://izvestia.ru/news/558132

Журналист Максим Кононенко — о том, надо ли праздновать годовщину путча 1993 года

Осенью 1993-го мне было 22 года. 21 сентября, когда Ельцин издал указ 1400, мне было, честное слово, глубоко наплевать и на президента и на его указы. Потому что 15 сентября, всего за шесть дней до этого, в серой, дождливой, унылой, потерянной Москве состоялся концерт Майкла Джексона. И я был на этом концерте, стоял в первых рядах перед сценой и, разумеется, весь мой разум был занят только этим переживанием. Я, честно говоря, не помню даже инфляцию.

3 октября мы с моей девушкой сидели у нее на даче в Баковке и смотрели телевизор. А потом телевизор погас. В 1993 году, как вы понимаете, никаких телефонов на дачах не было, поэтому, оставшись без телевизора, мы отправились в спальню.

4-го утром, в понедельник, телевизор работал. Показывали, как стоящий на мосту танк стреляет по Белому дому. Я поехал устраиваться на работу. Мои потенциальные работодатели сидели перед маленьким телевизором и смотрели, как по Белому дому стреляет танк. Мне просто махнули рукой: принят.

5-го утром я пошел на работу.

Остальные воспоминания фрагментарны. Да, я помню, что был на стороне Ельцина. Я помню, как мне хотелось, чтобы поскорее уже вошла армия и прекратила это вот безобразие с захватом мэрии, убийством милиционера, вонючими баррикадами и этим вот мерзейшим, отвратительнейшим антисемитом Макашовым. Я воспринимал мир эмоциями, а вовсе не разумом.

Однако сейчас, через 20 лет, я все равно остаюсь на стороне Ельцина. Хотя, разумеется, и считаю его метод решения проблемы варварским и тупым. Ну да разве когда-нибудь в своей истории Россия решала что-нибудь не тупо и варварски? Да никогда. Качество политики у нас что при царе, что при большевиках, что сейчас — как качество «Жигулей». Русское качество.

И тем удивительнее мне видеть, как на протяжении всех этих лет постоянно растет количество тех, кто считает разгром Верховного Совета какой-то политической катастрофой (еще раз — абстрагируемся от катастрофы человеческой, от погибших людей). Еще более интересно, что в голове у этих поборников Конституции теперь удивительным образом сочетаются какой-нибудь Сталин, Верховный Совет и сильная власть.

В то время как сильная власть была как раз на стороне президента.

Ну смотрите сами. Есть две противоборствующие стороны: президент и парламент. Правительство на стороне президента. Армия на стороне президента. Полиция на стороне президента. Мэрия на стороне президента.

Кто на стороне парламента? Сейчас принято говорить, что народ. Однако даже если забыть о результатах весеннего 1993-го года референдума достаточно просто вспомнить, сколько людей вышло на тот самый митинг в поддержку Верховного совета на Октябрьской площади 3 октября, с которого всё началось. Несколько тысяч человек. До 10. И это в многомиллионной Москве! Справедливости ради стоит заметить, что сторонников президента у Моссовета в ночь на 4 октября собралось тоже немного. Можно объяснить это тем, что на стороне президента и так были армия и полиция. Но лично я для себя объясняю это иначе: народу было, в общем-то, все равно. Народ за минувшие два года видел столько всего, что в конечном итоге ему было наплевать, кто победит в этой глупой войне. Жили бы при любой власти.

Прекрасным индикатором этого равнодушия было количество зевак, наблюдавших за расстрелом Белого дома. Их было едва ли не больше, чем на митинге 3 октября и уж точно больше, чем собралось у здания Моссовета.

Сторона президента без малейшего труда полностью блокирует здание Верховного Совета и отключает его от всех коммуникаций. Что может им противопоставить Верховный Совет? Да ничего. Лишь отчаянный призыв Руцкого «Поднимайте боевые машины», сделанный им, вы не поверите, в эфире «Эха Москвы» по мобильному телефону Алексея Венедиктова.

Так что же это тогда было тогда? Восстановление порядка при вооруженном мятеже? Антиконституционный переворот? Формально и то и другое. Но концептуально это было значительно более важным событием. Далеко выходящим за рамки противостояния Ельцина с Верховным Советом.

На самом деле выстрел из танка Таманской дивизии стал ответом на выстрел крейсера «Аврора». Разгром Верховного Совета был той самой контрреволюцией, восстановившей в России ее исторический ход развития. Окончательно покончившей с советской властью. То, что началось в 1917-м, закончилось не в 1991-м. А 4 октября 1993-го. Именно тогда большевики окончательно проиграли.

Это была мутация. Мутация как движущая сила эволюции. Вряд ли наша страна окончательно излечилась от злокачественной мутации 17-го, но я все же надеюсь, что это излечение произойдет — нужно лишь время.

И именно поэтому я считаю, что сейчас у нас праздник. Да, со слезами на глазах, потому что люди погибли.

Но праздник. Праздник окончательно избавления от большевистского морока.


Читайте далее: http://izvestia.ru/news/558132#ixzz2gfpGAMZd
От miron
К Мак (03.10.2013 18:35:57)
Дата 03.10.2013 22:45:12

Автор - либераст. (-)
От Durga
К miron (03.10.2013 22:45:12)
Дата 04.10.2013 00:19:20

93-й год срывает маски

Маска либерала, демократа сорвана.
Под ней мурло фашиста.

Автор думает о поклонении силе, ну тут ситуация такова, что сильная власть означает слабость России. Чем сильнее власть, тем лучше она охраняет нынешнее переферийно-нефтяное бытие страны.
От Мак
К Мак (03.10.2013 18:28:10)
Дата 03.10.2013 18:31:06

Борис Межуев. В чем на самом деле скрытый смысл этой борьбы?

Двадцатилетие национального позора

Политолог Борис Межуев — о том, зачем реабилитировать политический кризис 1993-го


Приближающаяся годовщина кровавого Октября в Москве вдруг выявила тот факт, что былые страсти, когда-то разделившие наш город и с ним всю страну на две враждебные партии, еще не улеглись окончательно. Противники Ельцина говорят всё, что они говорят эти 20 лет. Но в этом году свой встречный бой решили дать либералы. Многие сегодняшние защитники всех возможных прав и свобод, а также ветераны борьбы «за честные выборы» поспешили, не дожидаясь страшной даты 3–4 октября, отметиться в своих блогах рассуждениями о том, как умело президентский ОМОН расстрелял защитников парламента в Останкино и как славно прибывшие на помощь Ельцину танки в несколько часов покончили с тем, что когда-то называлось представительной властью.

Года три тому назад я слышал от одной известной активистки оппозиционного движения Марины Литвинович о том, что в рамках общей протестной борьбы против нынешней власти люди, стоявшие в 1993 на разных сторонах баррикад, сегодня не просто забыли старые разногласия, а, заключив друг друга в братские объятия, простили все старые обиды. Я тогда спросил Марину, а где гарантия, что теперешние союзники в будущем снова не начнут палить друг в друга. Похоже, однако, что ждать этой минуты не придется — борьба за оценку и переоценку Кровавого Октября 1993 года началась, и она едва ли остановится после этой годовщины.

В чем на самом деле скрытый смысл этой борьбы? Действительно, Путин своим президентством сыграл роль примирителя: отверженным коммунистам он справедливо подарил старый гимн, монархистов порадовал сохранением царистского герба, а либералам оставил их излюбленный трехцветный флаг. Еще в начале его правления на пост главы Конституционного суда был возвращен опальный с 1993 года Валерий Зорькин, который с этого момента стал убежденным сторонником усиления президентской власти. Впоследствии процесс возвращения проигравших приобрел еще более быстрые темпы: главой своего избирательного штаба в 2012 году Путин назначил режиссера Станислава Говорухина, яростного критика Ельцина во все годы правления последнего, приблизил к себе в качестве советника и Сергея Глазьева, человека, демонстративно покинувшего правительство в знак несогласия с Указом 1400.

Путин тем не менее не может, даже если хотел бы, сегодня однозначно осудить действия Ельцина в те годы и пересмотреть официальное отношение к событиям 3–4 октября как к мятежу против законной власти.

В отношении оценки 1993 года он попал в непростую политическую коллизию: с одной стороны, большая часть его искренних сторонников — это люди, которые относятся к тем событиям иначе, чем того требует официальная точка зрения, с другой стороны, сам президент как президент — безусловно, часть той системы, которая была выстроена после 3–4 октября. Наш гражданский мир держится в значительной степени на молчании Владимира Путина по поводу его персональной оценки тех событий и тех действий ветвей власти, которые поставили город на грань гражданской войны.

Но общество дошло до той точки, когда внятное суждение главы государства о тех днях оказывается просто необходимо. Документальный фильм Владимира Чернышева об октябрьских событиях, который будет показан по НТВ вечером 3 октября, наверняка вызовет новый виток общественной дискуссии, и многие официальные лица будут принуждены давать ответы на эти вопросы. Будет не очень красиво, если в их суждениях возникнет разнобой.

Вот если отвлечься от проблемы персональной вины, что по большому счету явилось причиной кровавого разворота событий тех дней? Я думаю, причиной явилось то, что и сегодня остается неприятной чертой нашего политического мышления: наша государственно-правовая неопрятность, наше равнодушие к политическим институтам именно как к правовым институтам, а не как к орудиям для достижения посторонних задач.

Когда распадался Советский Союз и беловежские лидеры подписывали свое соглашение, ни один человек в России не задумался над тем, какой политический строй в итоге возникнет в обретшей самостоятельность России. Что это вообще образовалась за раскоряка с двумя независимыми центрами власти — президентом и съездом? Вероятно, основатели нашей государственности думали походить на Америку с ее разделением властей. Но съезд, конечно, не походил на традиционный европейский парламент и тем более на американский конгресс. По существу, это было наше новое Учредительное собрание, и смысл существования этого малоэффективного для повседневного управления органа, как и союзного съезда, состоял в одном — основать новый государственный строй.

То есть создать этот новый строй, принять новую Конституцию и благополучно самораспуститься.

Но в этот момент в России бешеными темпами начался процесс приватизации, и все ветви власти включились в этот процесс с разным успехом, на время забыв о том, что государство к этому моменту не имело никакой определенной системы принятия решений. И вот именно по этой причине вместо 17 сентября 1787 года, героического акта принятия Конституции США конституционным конвентом в Филадельфии, мы получили 21 сентября 1993 года и последующий декабрьский референдум, о котором порядочным людям неудобно и вспоминать.

Чтобы освободиться от давящего нас морока 1993 года, мало осудить прямых виновников того насилия, нужно осудить саму эту идеологию, которая ставит экономику выше политики, наживу выше права, выгоду выше морали. Нам нужна великая реабилитация за 1993 год, которая не может быть сведена лишь к поиску конкретных виноватых, нам нужен не просто очередной призыв к гражданскому согласию, но призыв, который будет ознаменован окончательным выбором Россией своей политической формы, той своей политической системы, которая будет отлажена на века и которой впредь можно будет гордиться.

И 20-я годовщина тех позорных дней, по моему, прекрасный повод начать общенациональную дискуссию на эту тему, итог которой лет через, скажем, 10 сможет подвести новое Конституционное собрание. И, я думаю, члены этого собрания первым своим решением обязаны будут увековечить память борцов за русскую свободу в XX веке — защитников Учредительного собрания в 1918 году и Верховного совета в 1993-м.


Читайте далее: http://izvestia.ru/news/558082#ixzz2gfnliybK