Называется "Год после майдана". Я бы их назвал "Всадник без головы". А эпиграф такой: "Все постсоветские президенты похожи друг на друга, каждый постсоветский президент несчастлив по-своему". Все-таки кадровая политика КПСС была по-своему мудра. Партийная и хозяйственная номенклатура сосуществовали в рамках одной партии, но не сливались. Секретарь обкома мог теоретически стать генеральным секретарем, а директор крупнейшего оборонного предприятия теоретически мог стать министром, секретарем ЦК. Ну, и как венец карьеры - предсовмина. Но это если очень сильно повезет. И в этом был большой смысл. Потому что руководить производством - это совсем не то, что руководить территорией. Директор завода несет ответственность за производство конкретного продукта. Внимание руководителя территории обращено, прежде всего, на социальные процессы. Руководитель производства - технократ. Руководитель территории, так или иначе, не должен быть чужд идеологии, должен более или менее разбираться в психологии, обладать политическим чутьем. Хотя бы по должности. Грубо говоря, директор, министр должны мыслить вглубь, губернатор, секретарь обкома должны мыслить вширь. Ну, а тот, кто находится на самом верху - ввысь. Разумеется, это идеальный случай. После самоликвидации КПСС партократов сменили технократы. Такое деление является достаточно условным. И из инженеров получаются яркие политики, и бывший секретарь обкома может стать хорошим менеджером. Но изначальная принадлежность к партократии или технократии вовсе не следует объяснять слепой игрой случая. Такая принадлежность была обусловлена характером и индивидуальными особенностями человека. Когда же партократия рухнула, то на смену ей пришла технократия. То есть должности сугубо политические заняли представители хозяйственной номенклатуры. Но было бы в корне неверно считать, что они совершенно чужды какой-либо идеологии. Отличие технократов от партократов в том, что если первые владели идеологией, то вторыми идеология владела. И в одночасье, лишившись "руководящей и направляющей" КПСС, они инстинктивно стали искать кого-то, кто бы взял на себя эту функцию. А тут как раз либералы под рукой оказались. И началось массовое превращение коммунистических Савлов в либеральных Павлов. Мемуар Кучмы просто гимн либерализму. Став президентом, он формулирует свое экономическое кредо:
Во-первых, это стабилизация финансово-денежной системы. Главную роль должны были сыграть сбалансированный бюджет и введение национальной денежной единицы - гривни.
Во-вторых - коренное реформирование отношений собственности, читайте - приватизация.
В-третьих - глубокая либерализация экономического процесса, прежде всего ценообразования, валютных отношений.
Четвертое - радикальная земельная реформа (понятно, прежде всего - это введение частной собственности на землю).
Пятое - сохранение высокотехнологического потенциала страны.
Шестое - социальная поддержка незащищенных слоев населения.
Первые три пункта он выполнил, четвертый - отчасти, пятый и шестой, разумеется, провалил. Но тут интересно другое: он не замечал противоречий между первыми четырьмя пунктами своей программы и двумя последними. И вся драма его десятилетнего правления заключена в этом не осознаваемом им противоречии. Если бы он пятый и шестой пункты своей программы поставил на первое и второе место, то результат его правления был совершенно иным. И никакого майдана не возникло бы в принципе. Кстати, а что бы получилось при такой перестановке? А получился бы Лукашенко. Кстати, его критика Лукашенко выглядит не очень убедительной:
Ко дню моей победы на досрочных президентских выборах в 1994 году Украина была готова разродиться двумя моделями или проектами. Можно было, наверное, пойти (или попытаться пойти) по тому пути, по которому повел Белоруссию Александр Лукашенко. Получилась бы восстановленная, насколько возможно, советская система: видимость частной собственности при жестком централизованном управлении всем и вся. Но это привело бы к окончательной разрухе. Ведь, во-первых, масштабы украинской экономики несоизмеримы с белорусской. Во-вторых, в Белоруссии не было нашей отсталой металлургической промышленности, полуразрушенной - угольной… Белоруссия не тащила на себе такой груз, как 40 процентов союзной мощности военно-промышленного комплекса, причем, с незамкнутым циклом производства - сборочные заводы размещались в основном в России. И можно было пойти по пути часто непопулярных, но крайне необходимых реальных рыночных реформ тоже при достаточно жесткой централизации управления основными процессами.
Этот путь я и выбрал. Соответствующим образом комплектовалось и мое окружение (мне не нравится понятие "команда"), люди, которые понимали меня и на которых я мог положиться. В этом и вижу свою основную заслугу.
То есть альтернатива была. Но, грубо говоря, белорусский путь требовал совершенно иной идеологии. Точнее, идеологической смелости. А Кучма по своей природе оппортунист. И даже не скрывает этого:
Из всех обвинений в адрес Хрущева, например, меня больше всего возмущали разговоры о том, что при Сталине он был приспособленцем. Как можно игнорировать историческую обстановку, порядки в государстве и многое другое! Попробуй чирикнуть - будешь уничтожен. А быть уничтоженным мало кому хочется.
И что же мы имеем в результате? Та самая отсталая металлургия является наиболее процветающей отраслью украинской промышленности, наиболее крупным источником валютных поступлений. И нет никаких сомнений, что она все равно осталась таковой, если бы не была приватизирована. Другое дело, что еще до начала приватизации вся украинская экономика была фактически поделена между различными группами:
Почти все, что стояло и лежало на земле, уже находилось в чьих-то руках. Уже были сколочены первые крупные состояния.
И тут возникла дилемма: постараться восстановить права государства на принадлежащую ему собственность (в украинских условиях это означало создание государства) или же легализовать существовавшее статус-кво? Кучма предпочел идти вторым путем. В мемуарах он пространно объясняет, почему так поступил:
Существовала советская система. Вся промышленность, сельское хозяйство, торговля, транспорт принадлежали государству. Всем распоряжались государственные учреждения, то есть бюрократия. В одночасье эта система рухнула. Все оказалось практически бесхозным. Когда сейчас многие хорошие люди рассказывают друг другу, как надо было поступить с этим добром, они забывают, что нынешние их "указания", пожелания, программы тогда просто некому было выполнять. Власти как таковой, по существу, не было. Не было законов, правил. Не было обычаев, которые бывают важнее законов. Не было понятий, как что должно делаться. Не существовало даже собственной денежной единицы - был купонокарбованец. С болью вспоминаю, как эти, с позволения сказать, денежные знаки "ветер гонял по улицам", и не находилось желающих их подобрать. Все это было.
А главное - не было, и не могло быть, повторяю, настоящей власти, которая ясно и твердо говорила бы: вот это надо делать так-то, а кто вздумает делать по-своему, будет наказан. Это мы сегодня такие "большие", умные, знаем, как все делать правильно. Всему этому предстояло постепенно вызреть, появиться, обкататься и утвердиться - должно было создаться государство Украина, которого, по сути, не было. Этот процесс даже сегодня еще только в самом начале, хотя прошло пятнадцать лет. Но ставшее бесхозным имущество - все эти заводы, шахты и рудники, железные дороги, станции и порты, магазины, коровники и свинарники, бесчисленные постройки всевозможного назначения - не могли стоять в бездействии и ждать, когда к ним будут приложены четкие, разумные, справедливые и твердые как гранит правила отчуждения, владения ими и управления! Они закономерным, самым естественным образом оказались объектами хозяйственной самодеятельности населения. Ими овладела стихия. Каждый думал о том, как выжить, а если повезет, то и нажиться. Каждый действовал по своим возможностям, способностям, понятиям и волевым качествам. Предприимчивости украинцу не занимать. Это прекрасное качество. Оно еще послужит Украине.
У директора завода, у министерского чиновника, у начальника милиции, тем более - у партийного чиновника или комсомольского "лидера" возможностей было больше, чем у токаря или доярки. Повторяю: поставить их всех в равные стартовые возможности, а потом следить, чтобы они конкурировали друг с другом по-честному, было некому. Не существовало такой инстанции. Такой объединенной инстанцией должны были бы по идее стать президент, правительство, парламент. Но когда "в товарищах согласья нет", они только ослабляют друг друга. Этим и пользуются оборотистые, но не самые порядочные лица и группы. Но действуют они в соответствии с нашими законами.
Тут он опять противоречит сам себе, не замечая этого. Львиную долю времени и сил Кучма, находясь на посту президента, потратил на борьбу с парламентом, в котором преобладали левые настроения. Но он вполне мог, опираясь на левый парламент, создать государство, установив контроль над собственностью, формально принадлежащей государству. Так нет же! Он предпочел заключить союз с националистами, отдав им контроль над СМИ и гуманитарной сферой. А националисты, в свою очередь, начали бешенную борьбу против всего левого на Украине, которое для них к тому же является синонимом советского и русского. И, в конце концов, ему удалось, ослабив парламент и левые силы, провести либеральные реформы. Результатом их стало возникновение олигархов. И когда олигархи достаточно окрепли, Кучма предпочел опираться на них, "кинув" националистов, которые стали ему просто не нужны. Те естественно обиделись, и появился Ющенко как воплощение их мечты об "украинской Украине" и "справедливости". Поскольку националистов среди олигархов не наблюдалось. Надо понимать, что оранжевая революция на Украине была по своему духу не либеральной, а национал-социалистической. Другое дело, что поскольку национальный момент был очень сильно акцентирован, а на Украине, условно говоря, существуют две субнации, то одна из субнаций вынуждена была голосовать за представителя интересов крупного капитала Януковича, который вынужден был стать немного левым. Кучма же остался совершенно один. Ненавидимый как "предатель" на востоке Украины, так и на западе. Но уже как ставленник России, каким он никогда, разумеется, не был. Читая мемуар Кучмы, я все старался понять: националист он или нет? Как ни странно, но тональность его мемуаров, скорее, оправдательная. На всем их протяжении он пытается оправдаться за свой якобы недостаточный национализм. Но национализм Кучмы принципиально отличается от национализма Ющенко. Если Ющенко националист "по природе", то Кучма националист "по должности". Его национализм - национализм директора завода, который не хочет, чтобы в работу предприятия, которым он руководит, вмешивались посторонние. Если бы термин "суверенная демократия" придумал не сами_знаете_кто, то Кучма вполне мог бы претендовать на авторские права. Проблема лишь в том, что суверенную демократию нельзя строить, опираясь исключительно на олигархов и противопоставляя одну часть общества другой. Драма Кучмы - драма человека, который оказался не на своем месте. Он вполне мог стать неплохим премьер-министром, если бы над ним был президент или парламент, если бы он подчинялся решениям партии. Все равно какой. Перефразируя Ленина можно сказать, что товарищ Кучма, сделавшись президентом, сосредоточил в своих руках необъятную власть и не сумел ею правильно распорядиться. То, что происходит на Украине сейчас, результат его десятилетнего правления. Украине не повезло в том смысле, что ее появление на свет в качестве независимого государства явилось результатом раздела советского наследства. Украинское государство создавалось не снизу, не волей масс, а сверху. Поэтому, возникнув, оно вынуждено было создавать себе фундамент. Кучма решил, что таким фундаментом может быть крупный капитал. И он его создал. Но крупный капитал крупен только по украинским меркам. Он не способен разрешить ни социальные, ни межнациональные, ни идеологические противоречия. А государство, которое теоретически могло бы хоть как-то ослабить эти противоречия, не обладает необходимыми ресурсами. Так называемое гражданское общество просто фикция. На протяжении десяти лет Кучма был обручем на украинской бочке, заменяя собой всё. И государство, и общество. И как только он ушел - бочка развалилась. Не де юре, но де факто. Трудно сказать, какая сила не дает превратить фактический развал в развал юридический. Может быть, полное равнодушие окружающего мира к Украине.
<<<