От Георгий
К Георгий
Дата 05.05.2006 20:13:10
Рубрики Тексты;

Георгий Элевтеров. "Заговор военных": правда и легенда (*+)

http://www.specnaz.ru/article/?896


СПЕЦНАЗ РОССИИ N 4 (115) АПРЕЛЬ 2006 ГОДА
Георгий Элевтеров
<ЗАГОВОР ВОЕННЫХ>: ПРАВДА И ЛЕГЕНДА


Официальная история не всегда бывает правдивой. Пример тому - история с
Ричардом III, оставшимся в памяти потомков в образе горбатого злодея. В
то же время, есть мнение, что он был доблестным воином, а злодеем и
узурпатором был свергнувший его Генрих VII Тюдор. Темна и противоречива
история нашего собственного <злодея> Лаврентия Берия, которого мы долгое
время знали, как палача и аморального типа, а потом уже как создателя
нашей атомной и водородной бомбы. Но до сих пор остается неясным самый
темный вопрос, касающийся Берии: был ли он как-то связан с иностранными
разведками, и действовал ли он с ними заодно? А этот вопрос тянет за
собой и другой: какое отношение к этому имели Маленков, Хрущев,
Поспелов, Микоян, Судоплатов, Серго Берия, Серов, Круглов и, позднее,
Горбачев, Ельцин? Ведь горбачевская демократия в угоду Западу так похожа
на ту демократизацию, которую предлагал Берия после смерти Сталина.
Существенный вопрос нашей истории относится к заговору Тухачевского и
других военных. Без ясности в этом деле невозможно отделить правду от
лжи в сталинском периоде истории.

МОЛОДОЙ МАРШАЛ

Сталин руководил войной не <по глобусу>, хотя мы и такое слышали. Он
поднял нашу страну на беспрецедентную высоту и создал все те условия
жизни, производительные силы и национальные ценности, которые мы еще
сохранили. Разве не важно знать, в чем алгоритм его успеха, где зарыта
его волшебная палочка? Почему десятилетиями скрывалась правда о том, за
что он расправился с военными в 30-х годах? В чем была суть того
конфликта?
Давайте вспомним: что утверждал по этому вопросу сам Сталин?
За 10 дней до суда над Тухачевским и его подельниками 2-го июня 1937
года Сталин выступает на расширенном заседании Военного совета, имея в
руках материалы следствия. Он называет 13 человек - руководителей
заговора. Это Троцкий, Рыков, Бухарин, Енукидзе, Карахан, Рудзутак,
Ягода, Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник. Он говорил:
<Если бы вы прочитали план, как они хотели захватить Кремль: Начали с
малого - с идеологической группки, а потом шли дальше. Вели разговоры
такие: вот, ребята, дело какое. ГПУ у нас в руках, Ягода в руках: Кремль
у нас в руках, т.к. Петерсон с нами. Московский округ, Корк и Горбачев
тоже с нами. Все у нас. Либо сейчас выдвинуться, либо завтра, когда
придем к власти, остаться на бобах. И многие слабые, нестойкие люди
думали, что это дело реальное, черт побери, оно будто бы даже выгодное.
Этак прозеваешь, за время арестуют правительство, захватят Московский
гарнизон, и всякая такая штука, и ты окажешься на мели>.
Сталин - политик. Он говорит осторожно, адаптируя свое выступление так,
чтобы его поняли как надо.
Но что он имел в виду?
Еще в 1925-м году на квартире у старшего брата Куйбышева собрались
военные. Был Фрунзе. Был Тухачевский. И к ним туда запросто заглянул
Сталин. Тухачевский, которому было тогда 32 года, задавал тон общей
беседе, напирая на то, что сотрудничество с немцами - дело опасное.
Сталин, решивший поддержать разговор, спросил: <А что плохого, что немцы
к нам ездят? Ведь наши тоже ездят туда>. На что Тухачевский холодно
бросил: <Вы человек штатский. Вам это понять трудно>.
Старший Куйбышев поспешил перевести разговор на другое.
Нетрудно увидеть, что вчерашний юнкер Александровского училища вел себя
в присутствии двух выдающихся революционеров и государственных деятелей,
мягко говоря, некорректно и невоспитанно. Ясно также, что это делалось
преднамеренно, и ясно для чьего одобрения. Портреты председателя
Реввоенсовета Л.Д. Троцкого тогда еще висели в помещении штабов и
управлений всех степеней.
Карьера Тухачевского не пострадала. Он стал со временем самым молодым
маршалом. Но ему этого было мало, и он этого скрыть не мог. Мнение о
Тухачевском как о беспринципном карьеристе было всеобщим, как в стране,
так и в эмиграции.
Первым сделал Тухачевского <заговорщиком> Дзержинский. Знаменитая игра с
эмиграцией - операция <Трест> - отвела Тухачевскому роль главного
руководителя военным заговором. Эта легенда всеми была воспринята как
вполне правдоподобная. Ему это, видимо, нравилось. Молодой маршал был
легкомысленным. Он с удовольствием исполнял роль красавца и
героя-любовника, не обращая внимания на то, что среди его фавориток
агентов НКВД было <пруд пруди>.
Он не кончал Академии Генштаба, что не укладывается в голове любого
серьезного человека, рассматривающего его как крупного военачальника, но
писал много статей о военной стратегии в эпоху революции - сам учил всех
остальных теории военного искусства, хотя до своего головокружительного
взлета не командовал даже ротой. Еще он увлекался музыкой и
собственноручно изготавливал скрипки. Короче говоря, это была выдающаяся
личность. По крайней мере, эта личность была у всех на устах. Сталин
такими людьми не швырялся, но, разумеется, слепо доверять ему он не мог.
Тем более, что на молодого военачальника уже с начала 30-х годов было
множество показаний о его неблагонадежности. Увидеть, что это <чужой
среди своих>, таким людям как Сталин, Ворошилов, Буденный, Киров,
Молотов, Каганович было очень легко.
Но был среди этой команды у Тухачевского и друг. Это душа-человек Серго
Орджоникидзе. Тухачевский умел найти ключики к простому сердцу (при
его-то опыте по женской части). Тухачевский даже предлагал сделать
Орджоникидзе военным наркомом вместо Ворошилова. Вот такая
непосредственность выдающейся личности. Ясно одно: задолго до своего
выступления на расширенном заседании Военного совета Сталину
неоднократно приходилось задумываться: кто Вы, мой самый молодой маршал?
Но к Тухачевскому приглядывался не один Сталин.
В 1927 году в политической борьбе были разгромлены троцкисты, которые
считали, что Сталин неправильно руководит партией и страной (много
бюрократизма и мало демократизма). Говоря проще, им не нравились
диктаторские методы руководства Сталина, то есть их собственные методы,
примененные к ним же самим.
В 1929 году в лагерь разгромленных противников генеральной линии
переместилась группа Бухарина и его сторонников. У них были не
надуманные, а очень весомые аргументы. Сталин отказался от ленинского
курса на нэп и взял на вооружение <троцкистскую политику
военно-феодальной эксплуатации крестьянства и беспрецедентных темпов
индустриализации>. За этим последовала коллективизация с ее ужасами,
которую многим военным, выходцам из крестьян, понять и принять было
трудно.
Сопротивление крестьянства было неорганизованным, стихийным, а
выступления разрозненными. Эмиграция попыталась взять организацию
крестьянских выступлений на себя и возобновить гражданскую войну.
Руководитель российского общевойскового союза (РОВС) генерал Кутепов дал
поручение группе штабных офицеров разработать план организации
вооруженной борьбы на территории СССР к весне 1930 года. Планировалось
забросить из-за границы 50 специально подготовленных офицеров для
руководства военными действиями. Иностранный отдел ОГПУ организовал в
январе 1930 года похищение Кутепова. Агентура РОВС внутри страны была
искоренена. Одновременно была проведена операция <Весна>, суть которой
заключалась в чистке офицеров и генералов царской армии, находящихся на
службе в РККА.
И внутри партии были выступления недовольных сталинской политикой
(Рютин, Сырцов, Ломинадзе). Хотя эти люди выступали открыто и держались
принципиально, трудно исключить, что в их поведении были и честолюбивые
мотивы.
Но главное заключалось в том, что партия уже приняла свои решения на
пленумах и съездах, и они совершали определенное политическое
преступление, навязывая повторную дискуссию. А это было запрещено
секретным решением Х съезда.

ОШИБКИ РАЗУМНЫХ

Недовольным было трудно и почти невозможно представить, что Сталин
сможет проводить независимую внешнюю политику в таком грозном окружении,
что он сможет создать могущественные вооруженные силы своего времени и,
вступив в схватку с самой мощной сухопутной армией мира, опирающейся на
ресурсы практически всей континентальной Европы, выстоит и победит.
Конечно, <разумным людям> (<реалистам> и скептикам) принадлежат хорошие
минуты (легко ничего не брать на себя), лучшие же, как известно,
достаются <безрассудным>. А когда Запад, который <есть Запад> и Восток,
который <есть Восток>, сходятся, наваливаясь на рубежи твоей Родины,
приходится принимать экстраординарные решения. Сталин, как потом увидел
мир, это делать умел. Решительно и беспощадно начал он свой труд
великого государственного деятеля по форсированной индустриализации
страны.
То была самая таинственная минута в жизни нации.
Романтики коммунизма, теоретики марксизма, полководцы, овеянные славой
побед в гражданской войне, вся большевистская элита оказывала
сопротивление этому не похожему на них вождю. Они ведь понимали, что в
сравнении с битвой гигантов мировой войны их война была доблестной, но
несколько упрощенной, и даже утрированной, с дефицитами боеприпасов и
продовольствия, с неустойчивыми и подвижными линиями фронтов, с
дезорганизованными тылами и отсутствующими резервами. Они помнили, как
при подготовке польского похода умный штабист Лебедев их предупреждал:
<Европа нам насыплет>. Без Ленина они переставали быть настоящими
<ленинцами>, теряли главные компоненты своих достоинств революционеров и
становились самими собой (<реалистами> и скептиками). Оказавшись вне
поля ленинского интеллекта и задумываясь своим умом, они уже не верили в
возможность для России превращения в современную военную державу, а,
следовательно, в возможность для нее самостоятельной политики и
самостоятельной судьбы.
А он, бывший уже тогда на фронтах гражданской войны <непревзойденным
мастером>, как заметит впоследствии Черчилль, <находить выход из
безвыходных положений>, нет, не верил, а знал, где проложить
единственный путь возрождения России, и вел народ, который шел за ним,
чуждый умникам, его ненавидящим. И народ понимал, что именно Сталин, как
полагалось коммунисту, несет свой крест во имя его интересов, и ни перед
чем, как и полагалось революционеру, в той <борьбе роковой> не
остановится. Народ и сейчас понимает: как только начинается очередная
блудливая компания против Ленина или Сталина, это значит, что готовится
очередной обман и ограбление, очередной виток разрушения России.
Примерно в то время, в начале 30-х годов, оригинальный автор -
национал-большевик Дмитриевский бежал за границу и там опубликовал книгу
<Сталин - предтеча национальной революции>, в которой пишет:

<Кажется невероятным, но это факт: карикатурное представление о Сталине
за границей создалось главным образом под влиянием разных
дипломатических и торговых представителей советской власти.
Иностранцы, люди дела, понимающие значение сильной личности в истории,
часто спрашивали их в интимных разговорах: скажите: что такое Сталин? И
обычно получали в ответ: Сталин? - Грязный, грубый беспринципный делец,
рассеявший весь цвет интеллигенции нашей партии и опирающийся на таких
же темных и грязных людей, как он сам. Полное идейное ничтожество.
Моральный урод.
Надо, впрочем, сказать, что примерно то же мнение долго господствовало и
в обывательских кругах самой России. Я не говорю уже об эмиграции, где
формирующие общественное мнение люди и органы печати в подавляющем
большинстве видят в людях, руководящих нынешней Россией, только
преступников, только анормальных либо совершенно ничтожных людей: Не
надо забывать, что заграничные представительства Советов долгое время
комплектовались из политических отбросов - людей ненужных и
нежелательных внутри страны. Троцкистами и <болотом> кишела, и сейчас
еще кишит заграница. Зависть и злоба - плохие орудия политической
борьбы. Рано или поздно жизнь приходит со своими аргументами - на смену
легенде создает реальное представление о людях и вещах. Сталина, как и
людей, сейчас его окружающих, надо знать такими, как они есть, со всеми
их недостатками - но и со всей их силой. Ибо только так можно объяснить
историю нашего настоящего - и только так можно ориентироваться на
сложных путях будущего:
Надо понять: люди, особенно в начале всякого большого и нового
исторического пути, являются - вплоть до самых великих -
бессознательными орудиями истории. Искренне верят, что идут по одному
пути - на самом же деле давно перешли на другой: Путь, казавшийся в
России вначале путем абстрактной международной пролетарской революции,
оказался, в конце концов, революцией русской: имеющей, правда, как
всякая великая революция, мировые задачи и мировое влияние, но в основе
своей являющейся национальной. И люди, которые в начале искренне считали
себя только коммунистами, стали сейчас национал-коммунистами, а многие
из них стоят уже на пороге чистого русского национализма.
Истекший год принес много изменений в самой России - и в частности в ее
правящих ныне слоях. Год назад у верхушки власти все кишело червями
термидорианского перерождения, людьми <болота>. Казалось: они господа
положения, они ведут.
Они оказались сейчас в подавляющем большинстве выброшенными за борт
самим Сталиным.
Наверх поднимаются все в большем количестве люди народа. Они несут с
собой наверх большой у одних еще неосознанный, у других уже осознанный
национализм. Национализмом является окончательно победившая там идея
<социализма в одной стране>. Национализм - <индустриализация>.
Национализм - все чаще звучащее утверждение: у нас есть свое отечество,
и мы будем его защищать. Национализм - все чаще появляющееся именно там
сравнение нашей эпохи с эпохой Петра Великого, что, безусловно, верно, с
той только разницей, что масштабы нашей эпохи больше, и в деле
революционного преобразования России принимают участие гораздо более
широкие, чем тогда, народные слои>.

Эта книга была впервые издана в 1931 году в Берлине. Автор, хоть и
защищает Сталина, но имеет свои убеждения, которых Сталин официально не
разделяет, но как утверждает Дмитриевский, на деле реализует, по той
простой причине, что революции движутся народными массами, а вожди
только улавливают вектор этих устремлений.
Анализ Дмитриевского, который хорошо знал вождей революции лично,
который являлся живым свидетелем той революции, показывает социальную
расстановку сил в разыгравшейся борьбе. Легко увидеть, что по мере того,
как революция принимала народный характер (Дмитриевский в силу своего
специфического мировоззрения понимает это как национализм), все
очевиднее вчерашние революционеры превращались в антинародных
контрреволюционеров, как это было с жирондистами, <болотом>,
термидорианцами французской революции. В этом водовороте событий Сталин
и его соратники становились на вершине политических схваток все более
одинокими, как в свое время Робеспьер, которому Сен-Жюст подсказывал,
что руководить дальнейшим развитием народной революции можно только
установив личную диктатуру (ибо всегда у меньшинства есть соблазн
поживиться за счет большинства).
Это закономерность всех революций, которые заканчиваются личной
диктатурой (Кромвель, Наполеон, Сталин, Мао). Почему?

ГИДРА КОНТРРЕВОЛЮЦИИ

Ответ на этот вопрос дал тот же Сен-Жюст, после того, как якобинцы
приняли самую демократическую по сей день конституцию в истории, и она
не работала. Он сказал примерно так: если пока нельзя управлять с
помощью закона, то придется это делать с помощью террора. Причина?
Старая система власти рушится, а новая не установлена. В результате
неизбежное торжество беззакония, с которым можно покончить только с
помощью террора, а для этого нужна диктатура.
Робеспьеру установить диктатуру помешали демократические предрассудки.
Эта роль досталась Наполеону Бонапарту, который любил повторять: <Я
вышел из недр народа. Я вам не какой нибудь Людовик XVI>. Сталин мог
утверждать то же самое и с большим основанием. Нашим современникам легко
уловить контрреволюционный дух сил, противостоящих Сталину, т.к. он
неизменно возрождался - сначала на апрельском пленуме 1953 года в
антисталинском выступлении Берия, которое готовил Поспелов, затем в
докладе Хрущева на ХХ съезде, который готовил тот же Поспелов и который
насыщен аргументами и фактами, взятыми из зарубежной прессы, не имеющими
под собой никакой основы и насквозь лживыми.
И совсем недавно, когда на волне <реформ> Горбачева и Ельцина на голову
нашего неподготовленного читателя вылился полный ушат давно
разоблаченных фальшивок, имевших в разное время хождение опять таки на
Западе, мы в полной мере погрузились в эту атмосферу контрреволюционной
злобы и ненависти. В этот последний раз контрреволюция удалась, и ее
цели, главная из которых - расчленение нашей страны в интересах чуждых
нам геополитических сил, осуществились. А тогда был еще жив дух русской,
первой в истории социалистической революции, направленной против
поползновений меньшинства эксплуатировать большинство.
Находясь постоянно на подпольной работе в России и часто оказываясь в
заключении, неприхотливый и почти нищий Сталин должен был пользоваться
сочувствием простых русских людей, неизменно добрых к отверженным. С
представителями элиты партии у угловатого, говорящего с сильным
грузинским акцентом, но проницательного и властного Сталина отношения
всегда складывались тяжело, и он привык к неприязни этой среды, мало
обращая на нее внимания. Но в этой атмосфере вражды и
недоброжелательности один за другим погибают очень близкие ему люди:
Надежда Алилуева в 1932-м году, Сергей Миронович Киров в 1934-м году,
Серго Орджоникидзе в 1936-м.
Сталин корил себя, что поздно спохватился (надо было обратить внимание
на всепроникающий смрад контрреволюции <еще четыре года назад>).
Он не поверил в единоличную вину Николаева в убийстве Кирова. И Сталин
понимал, что все надо взять в свои руки. Уже в феврале 1935-го года Н.И.
Ежов становится секретарем ЦК, а затем председателем КПК и начинает
плотно курировать НКВД. Хотя Ягоде это понравиться не могло, отношение к
нему лично было предельно корректным и доброжелательным. Первым, на кого
обрушился Ежов, был Енукидзе, обвиненный (и, скорее всего, вполне
справедливо) в моральном разложении. Именно Енукидзе был прототипом
персонажа булгаковского произведения <Мастер и Маргарита>, который
требовал разоблачений и получил их в свой адрес. Сцена закончилась
фривольной песенкой: <Его превосходительство любил домашних птиц и брал
под покровительство хорошеньких девиц>.
Но дело было не только в моральном разложении Енукидзе. В ведении
Енукидзе находилась охрана Кремля и служба того самого Петерсона, о
котором Сталин говорил в своем выступлении на расширенном заседании
Военного совета 2-го июня 1937-го года.
Зиновьев показал на следствии, что решение троцкистско-зиновьевского
блока об убийстве Сталина было принято по настоянию троцкистов Смирнова,
Мрачковского и Тер-Ваганяна, и у них имелась прямая директива на это от
Троцкого. Участник троцкистско-зиновьевского блока Е.А. Драйцер признал,
что такую директиву от Троцкого и он получил в 1934 году.
Подготовка к дворцовому перевороту происходила и в ведомстве Ягоды. Его
замом Аграновым, начальником правительственной охраны Паукером, его
замом Воловичем и капитаном Гинцелем в начале 1936 года была
сформирована рота боевиков, якобы для захвата Кремля и ареста Сталина.

<ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ ГЛУПОСТЬ>

Ходили слухи о государственном перевороте, намеченном на 1 мая 1936
года.
В марте 1935-го года Енукидзе был освобожден от обязанностей секретаря
ЦИК СССР, а в июне был выведен из состава ЦК ВКП(б) и исключен из
партии.
Летом 1936 года были арестованы комдив Шмидт, зам. командующего
Ленинградским ВО комкор Примаков (жена Примакова Лиля Брик была агентом
НКВД и, в отличие от других жен, никогда не преследовалась), военный
атташе в Великобритании комкор Путна. Все они были троцкистами.
В августе 1936-го года процесс над Зиновьевым, Каменевым, троцкистами
Смирновым, Мрачковским, Тер-Ваганяном закончился смертными приговорами.
Вышинский тут же сообщил о расследовании в отношении Томского, Рыкова,
Бухарина, Угланова, Радека, Пятакова, Сокольникова и Серебрякова.
26 сентября 1936-го года Ежов заменил Ягоду на посту руководителя НКВД.
18 февраля 1937 года покончил с собой Серго Орджоникидзе. Был ли он
причастен к заговору, не выяснено. Во всяком случае, за несколько дней
до самоубийства Орджоникидзе в его квартире был произведен обыск. Два
других видных члена команды Сталина Бубнов и Рудзутак тоже попали в
число репрессированных. У следствия были материалы на Мерецкова
(начальника штаба у Уборевича) и, более того, на Буденного и Тимошенко,
но этих троих не тронули. Думается, они просто сами сообщили Сталину о
заговоре.
А Дыбенко, которого Коллонтай склоняла поступить так же, как Буденный и
Тимошенко, такую возможность не использовал (не угадал, чья возьмет?) и
был вскоре репрессирован. Коллонтай даже организовала встречу на
квартире Сталина, где они втроем вспоминали прошлое, пели украинские
песни, но Дыбенко отмолчался.
Прощаясь, Сталин усмехнулся: <Скажи-ка, Дыбенко, почему ты разошелся с
Коллонтай? Очень большую глупость ты сделал, Дыбенко>. Дыбенко видимо
понял его буквально, и не задумался, зачем его пригласили в гости (не
песни же петь).
Умная Коллонтай не спасла близкого человека, хотя, конечно, поняла,
какую именно <глупость> сделал Дыбенко. Не спасла она и другого -
Александра (Саньку) Шляпникова. Даже не пыталась. А Давида Канделаки -
обаятельного, дружески к ней относившегося торгпреда в Швеции, а затем в
Германии, она, скорее всего, сама и погубила. Узнав от Литвинова об
особой миссии Канделаки, входящего в круг близких родственников Сталина,
и отправленного в Германию, где он встречался с Шахтом и Герингом,
Коллонтай была в ужасе от возможного сближения Сталина с Гитлером. Она,
находясь на лечении под Гетеборгом, вызвала туда условным сигналом
близкого ей европейского социалиста Марселя Боди, с которым имела
откровенный разговор в лесу и сообщила о миссии Канделаки, как это
излагает Аркадий Ваксберг.
Прощаясь с Боди, она, навлекая на себя смертельную опасность, а, по сути
дела, совершая государственную измену, сказала: <Передайте норвежским
друзьям то, что Вы услышали от меня>. Она вела себя как европейская
социалистка, как дворянка и генеральская дочь.
Человек не может уйти от своего детства. Боди ее не выдал, и Сталин о ее
встрече с Боди не узнал. В утечке информации он заподозрил друга
Канделаки - своего родственника Алешу Сванидзе. Возможно, что в процессе
следствия их подвергали избиениям. Что тут скажешь? Сама миссия
Канделаки была смертельно опасной. <Опасно попадаться меж выпадов и
пламенных клинков могучих недругов>. Коллонтай? Кто ее сейчас осудит?
Интеллигентная женщина на крутых поворотах истории. Не следовало
посылать к ней Канделаки. А Сталин? Допускал ли он, что Канделаки и
Сванидзе невиновны? Конечно, допускал, но послал их в подвалы Ежова. А
ведь это были близкие, почти родные ему люди. Как же так? Историк
Манфред, повествуя о казни герцога Энгиенского, писал, что Наполеон был
задумчив, когда ему принесли письмо уже расстрелянного пленника. Он
сказал, что если бы он увидел письмо во-время, то помиловал бы
несчастного. Трудно сомневаться, что это утверждение было ложью. Первый
консул прекрасно знал, что последний представитель рода Конде был ни в
чем не виновен. Манфред утверждает, что, несмотря на несправедливость и
беззаконие этой акции, в ней была <государственная целесообразность>.
В своем романе <Прощай, оружие> Хемингуэй описывает расстрелы
итальянской военной жандармерией людей из отступившей армии, расстрелы
несправедливые и нелепые по приговорам, написанным на бумажке из
блокнота. <Эти молодые люди (жандармы) спасают Родину - говорит себе его
герой, и меня как иностранца обязательно расстреляют>. Он решает спасать
себя сам: бросается в реку и дезертирует, прощаясь с оружием.
Сталин спасал нашу Родину и жертвовал людьми, порою, даже если этих
людей приходилось с кровью вырывать из своего сердца. На кону была
судьба страны, в которой смерть 20 миллионов людей и 8 миллионов не
родившихся граждан была наилучшим вариантом, была ценой блистательной
победы. Могло быть гораздо, гораздо, гораздо хуже.
Это был знаменитый сталинский террор, но бессудных расстрелов, как в
недалеком прошлом, не было. По приговорам троек были расстреляны сотни
тысяч человек. Их главная вина была в том, что их политическая
активность могла препятствовать морально-политическому единству страны
перед смертельной схваткой.
Кто из нас возьмется спасать Родину такими средствами? Кто из нас сумел
бы тогда спасти ее любыми мыслимыми способами и победить?

То было другое время, время гигантов. <Но быстро порастратив прыть, мы
вновь самодовольный сброд> - так американский поэт высказался о времени
после Линкольна. И нам судить о страданиях и победах эпохи гигантов с
позиций <самодовольного сброда> - дело пустое.
Такие войны, как первая и вторая мировые войны, сами по себе безмерные
преступления, и историческая вина лежит на тех, кто их готовит и
развязывает. В последнем случае вина лежит на преступной политике
Чемберлена и Гитлера. И все попытки возложить вину на руководство нашей
страной есть циничная ложь.
Другой вид исторических преступлений это эксплуатация большинства ради
баснословного обогащения и развращения меньшинства, что неизбежно ведет
к социальным катастрофам и революциям. Без учета этих главных моментов,
история превращается в запутанный клубок, в котором прав тот, в чьих
руках СМИ, у кого крепче глотка.

(Продолжение в следующем номере)