От IGA
К И.Т.
Дата 12.04.2006 19:37:10
Рубрики Прочее; Россия-СССР;

Прохановщина...

http://exlibris.ng.ru/before/2006-04-06/3_teplohod.html
<<<
Ни страны, ни погоста...

Политическое путешествие из Москвы в Петербург на теплоходе «Иосиф Бродский»

Новый роман Александра Проханова «Теплоход «Иосиф Бродский» выходит в апреле в екатеринбургском издательстве «Ультра.Культура». Главный герой – глава президентской администрации Василий Есаул, постоянно переживающий разнообразные прозрения о прошлом и будущем России и озабоченный отказом действующего президента бороться за третий президентский срок. С американским правительством секретно согласована кандидатура преемника – Аркадия Куприянова, который готовится начать кампанию. Есаул, противодействуя этому, задумывает свою интригу. Действие романа разворачивается на новейшем теплоходе «Иосиф Бродский», отправляющемся из Москвы в Петербург. На его борту должна состояться пышная свадьба угольного магната (и главного спонсора Куприянова) Франца Малютки и светской львицы Луизы Кипчак, в которой принимает участие вся политическая элита страны. Куприянов собирается объявить о начале президентской гонки, а действующий Президент Парфирий Мухин, прилетающий поздравить молодоженов с альпийского курорта – о своем окончательном отказе идти на третий срок. Предлагаем вниманию читателей «НГ-EL» отрывок из седьмой части книги – «На Васильевский остров...» (все части названы строками из известного стихотворения Иосифа Бродского «Ни страны, ни погоста...»). Мы застаем героев после устранения основных конкурентов Есаула в борьбе за власть – кандидата в президенты Куприянова, министра экономического развития Круцефикса и модельера Словозайцева.

Есаул созвал к себе в «люкс» соратников. Смущенные и подавленные, появились спикер Грязнов, прокурор Грустинов и хромающий, с негнущейся ногой министр обороны Дезодорантов.

– Через четверть часа на палубе перед прессой Президент Парфирий сделает обращение к нации. Объявит о введении чрезвычайного положения и о продлении своих полномочий на третий срок, – начал Есаул.

– Вот так так!.. Ни хрена себе!.. Давно пора было сделать решительный шаг! – воскликнули все трое разом.

– Не перебивайте и слушайте. – Есаул раздраженно пресек прения. – Каждому из вас надлежит предпринять незамедлительные действия… Ты, – Есаул ткнул в спикера Государственной Думы Грязнова, – свяжись с твоим гребаным парламентским большинством. Прикажи утвердить чрезвычайное положение и изменить статью Конституции, где говорится о сроках президентских полномочий. Если твои идиоты начнут артачиться, стимулируй «конвертами».

– Ты, – Есаул кивнул прокурору Грустинову, – подготовь ордеры на арест восьмидесяти двух человек. Вот список. Интернируй правозащитников в подмосковные санатории для душевнобольных. Друзей Куприянова помести в казармы дивизии внутренних войск, особенно гроссмейстера и эту японскую стерву… [Хакамаду?] Тебе… – Он обратился к министру обороны Дезодорантову. – Да перестань, мать твою, грызть трость… Войска переводятся на казарменное положение. В обеих столицах объявляется комендантский час. Подыми авиацию, пусть истребители барражируют над Москвой и Питером на бреющих высотах. Чтобы либералы не вылезали из сортиров.

– Может, сбросить небольшую атомную бомбу на Вышний Волочек? – азартно предложил Дезодорантов.

– Вынь трость из задницы и делай, что тебе велят, – оборвал его Есаул.

– Позволь узнать, Василий, текст президентского обращения подготовлен? – поинтересовался спикер Грязнов, видимо желая предложить свои услуги спичрайтера.

– Подготовлен, – сказал Есаул.

– Его будет читать сам Парфирий? – недоверчиво спросил прокурор Грустинов.

– Прочитает через четверть часа. Все. Теперь ступайте и действуйте как можно быстрее.

Все трое вышли в коридор. Прокурор, мотая головой, повторял:

– Ай да кот Вася! Ай да Есаул! И впрямь, «он догадлив был».

Разошлись по каютам, уселись за телефоны правительственной связи.

Направив соратников в дело, Есаул взял со стола лист бумаги с заготовленным текстом и оставил каюту. Вышел в пустой коридор, где за дверями испуганные пассажиры ожидали катастрофу – налет мятежных самолетов, готовых разбомбить теплоход. Всплытие на перископную глубину подводной лодки, посылающей торпеду в президентский корабль. Появление на далеком берегу батареи дальнобойных орудий, берущих в перекрестье прицела белоснежный лайнер. Коридоры были пусты, маячили посты с автоматами.

Есаул спустился на нижнюю палубу, прошел в отдаленный отсек, где у железных дверей стояла вооруженная охрана.

– Откройте, – приказал Есаул.

Со скрипом тюремной камеры дверь отворилась. Есаул переступил порог. Это и впрямь была камера. Отсутствие окон. Голые, выкрашенные грязной масляной краской стены. Клепаный пол. В потолке тусклая, охваченная решеткой лампа. Посредине на возвышении железное кресло. В нем человек. Руки, закрепленные скобами в поручнях кресла. Ноги, вставленные в стремена. На лице железный намордник с прорезями для глаз. Отверстие для носа и рта, зарешеченное нержавеющей сталью. Человек был накрыт клеенчатым фартуком. Под креслом стояла параша, от которой исходило зловоние.

Некоторое время Есаул молча рассматривал узника.

– Я тот, кто вынул тебя из тюрьмы и взял сюда, – медленно произнес Есаул. – Ты – Лешка Клыков по кличке Сластена, серийный убийца. Получил пожизненное за убийство и изнасилование десяти малолетник девочек, пять из которых ты съел. Такие, как ты, в тюрьме не живут. Их убивают уколом в сердце, как убили чеченского террориста Радуева. Мне ты обязан жизнью.

Узник молчал. Только зыркали в прорези веселые злые глаза, да губы слабо розовели в зарешеченной скважине.

– Не догадываешься, зачем ты мне нужен?

– Начальник, пусть снимут намордник. И уберут парашу. Второй день не выносят, – раздался из-под железа негромкий приятный голос.

Есаул повернулся к стоящим в дверях охранникам:

– Сделайте, как он сказал.

Один охранник, не скрывая отвращения, вынес переполненную парашу. Другой достал ключ, стал лязгать в металлической маске. Отомкнул запор, снял с узника железный колпак. Свет лампы упал на бледное лицо, и Есаул, хоть и был подготовлен к зрелищу, не удержался и ахнул.

Перед ним сидел вылитый Президент Парфирий – то же утонченное лицо. Хрупкая переносица со светящимся меж золотистых бровей островком. Серые, чуть навыкате глаза. Тонкие изящные губы, застенчивые, дрожащие в милой детской улыбке. Лишь когда открывался рот, зубы казались крупнее, чем у Президента Парфирия. Клыки выдавали хищника, привыкшего грызть хрящи и кости.

Сходство было поразительным. Еще большим, чем на фотографии, которую Есаул месяц назад вынул из компьютера Министерства юстиции и при взгляде на которую родился дерзновенный план. Природа создала два клона по единым лекалам и выкройкам, с поразительным подобием тела, но с различной судьбой. Один близнец выбрал судьбу офицера госбезопасности, добился президентских высот. Другой окунулся в преступный мир, был наделен пороками, сделавшими его серийным убийцей и людоедом. Их сходство, а также прочитанная в детстве книжка «Принц и нищий» натолкнули Есаула на идею.

– Я пришел объявить, для чего ты мне нужен. – Есаул видел, как двойник Президента Парфирия сжимает и разжимает кулаки, разминая охваченные скобами запястья. – Через десять минут тебя оденут, приведут в христианский вид. Ты выйдешь к людям и зачитаешь бумагу. Если ты ошибешься хоть в одном слове или позволишь себе валять дурака, тебя застрелят прямо здесь и вышвырнут в воду, где тобой полакомятся рыбы, как ты лакомился маленькими девочками. Ты понял меня?

– Прочту, если дашь маленькую девочку, – усмехнулся Сластена. – А то кашей закормили, тошнит. Иначе не буду читать.

– Ну ты, ублюдок, я тебя сам по кусочкам нарежу, посыплю сольцой и скормлю озерным щукам. Они любят человечинку с тухлецой. – Есаул растянул губы, открывая волчий оскал, от которого сердце серийного убийцы дрогнуло.

– Да ладно, начальник, пошутить нельзя. Давай свою сраную бумагу.

– Другое дело, Сластена. – Есаул передал ему текст обращения Президента России к нации. Повернулся к охране. – Отмойте его. Вам принесут костюм из президентского гардероба. Пусть гример наложит на эту бледную рожу шафрановый альпийский загар.

С этими словами Есаул покинул камеру, видя, как навстречу идет гример. Несет саквояж с принадлежностями.

На корме, в оранжевом вертолетном кругу, был установлен микрофон. Охрана жестко блокировала проход. За несколько шагов от оранжевой окружности были расставлены телекамеры, столпились репортеры, газетные журналисты, приглашенные на краткий брифинг. Несколько передающих «тарелок» были готовы транслировать пресс-конференцию по всем федеральным каналам. На верхней палубе под присмотром вооруженной охраны собрались пассажиры, притихшие, подавленные, в предчувствии зловещих перемен.

В центр круга к микрофону вышел Есаул. Он выглядел властно, говорил решительно, безапелляционно:

– Господа, сейчас перед вами с кратким заявлением выступит Президент России Парфирий Антонович Мухин. Дела чрезвычайной государственной важности лишают его возможности долго отвечать на вопросы. По одному вопросу от каждого издания. Прошу быть предельно кратким.

Через минуту на корму вышел Президент. Он шел знакомой стройной походкой, прижимая к бедру левую руку и делая правой энергичную отмашку. Все тот же статный, спортивный вид. Чудесный альпийский загар. Лишь самые проницательные уловили в лице перемену, вызванную крайними обстоятельствами, мобилизацией всех духовных и физических сил. Нечто жесткое, почти злое появилось в красивом, миловидном лице. В походке обнаружилась звериная цепкость, словно он шел по следу добычи.

Мерцали фотовспышки. Двигались окуляры телекамер. Президент встал перед микрофоном, рядом с Есаулом. Поднес к глазам лист бумаги. Стал читать голосом, измененным металлической мембраной, по которой озорной ветер скрежетал, как ножом по металлу.

– Граждане России, обращаюсь к вам в связи с чрезвычайными событиями, случившимися в стране в последние несколько часов. Только что был совершен злодейский террористический акт, унесший жизни нескольких выдающихся людей, в том числе известнейшего российского политика Аркадия Трофимовича Куприянова и министра экономического развития господина Круцефикса. Одновременно с этим злодеянием в различных районах страны произведены поджоги общественных зданий, взрывы супермаркетов, нападения на должностных лиц. Имеются признаки мятежа в нескольких военных гарнизонах. Все это свидетельствует о попытке государственного переворота и насильственного захвата власти силами, враждебными российской государственности. Исламские экстремисты, «красные» радикалы и фашиствующие националисты попытались нанести удар по общественному и политическому строю России с целью его демонтировать, что сулит неисчислимые бедствия для страны, кровавые жертвы среди российского населения.

В этой связи вверенными мне полномочиями объявляю в стране режим чрезвычайного положения. Приостанавливаю некоторые положения Конституции, в том числе те, что ограничивают пребывание Президента на своем посту двумя президентскими сроками. Иными словами, под воздействием обстоятельств я принял решение баллотироваться на третий президентский срок. Надеюсь на здравомыслящий подход Государственной Думы, которая в ближайшие часы должна утвердить поправку к Конституции и проголосовать за введение чрезвычайного положения. Для управления страной в эти тревожные дни создается Государственный комитет чрезвычайного регулирования – ГКЧР, куда входят ведущие политики страны: Генеральный прокурор, министр обороны, спикер Государственной Думы и глава Администрации Президента, осуществляющий координацию деятельности Комитета. Комитет действует под управлением непосредственно Президента страны.

Заверяю граждан России в том, что антиконституционный мятеж будет подавлен со всей жесткостью и последовательностью. Уже проводятся аресты, выемки документов из структур, подозреваемых в соучастии. Российская государственность будет защищена со всей строгостью демократических законов. Благодарю за внимание.

Президент умолк. Опустил листок. Воцарилась тишина, прерываемая рыканьем ветра. Будто к микрофону припадал невидимый зверь, всхрапывал и впивался зубами.

– Вопросы? – Есаул слегка оттеснил Президента. В круг потянулись микрофоны, похожие на артиллерийские «банники». Журналисты нацеливали диктофоны. Репортеры мерцали вспышками.

– Господин Президент, была ли предварительная информация о готовящемся заговоре? – вопрос задал журналист правительственного Второго канала.

Вместо Президента отвечал Есаул:

– Такая информация была. Главный оплот мятежа был раздавлен в предшествующие дни. Однако некоторой части мятежников удалось осуществить свои преступные замыслы.

– Господин Президент, что делается для предотвращения заговора? – этот вопрос исходил от журналиста Первого канала, напористого, как бычок.

Снова отвечал Есаул так, словно он и был Президент:

– Арестовано несколько лиц, связанных с международными террористами. Наложен арест на счета нескольких банков. Запрещены экстремистские организации, такие, как пресловутая Национал-большевистская партия, «Движение против нелегальной миграции», «Союз русского народа». Приостановлена деятельность националистической партии «Родина». Локализованы мятежники в среде ВДВ и ГРУ. Закрыта профашистская газета «Завтра», и ее редактор Проханов объявлен во всероссийский розыск. Следствию предстоит выяснить подстрекательскую роль этой газеты в совершенных преступлениях. По сообщениям нашего спецагента Галковского, Проханов является английским шпионом, причем наследственным, в трех поколениях.

– Найдены ли тела погибших Куприянова, Круцефикса и Словозайцева, чтобы провести следственную экспертизу? – этот вопрос был задан представителем ТВЦ. Вопрос адресовался непосредственно Есаулу, чья возросшая государственная роль была зафиксирована чутким журналистом.

– Вызваны водолазы, ведется поиск останков.

– Будет ли свернуто свадебное путешествие молодоженов Франца Малютки и Луизы Кипчак? – этим интересовался журналист телеканала ТНТ, диск-жокей в рыжем экстравагантном картузе.

– Чтобы продемонстрировать нашу уверенность и дееспособность, мы решили не прерывать путешествия. Как и планировалось, оно завершится в Санкт-Петербурге, где состоится венчание новобрачных в Исаакиевском соборе.

– Господин Есаул… – вопрос попыталась задать представительница программы «Тюрьма и воля», на шее которой виднелся плохо загримированный засос.

Есаул резко ее оборвал:

– Господа, время вышло. Пресс-конференция окончена. Президент возвращается к исполнению неотложных государственных дел. Всем спасибо, – с этими словами Есаул сделал шаг в сторону, пропуская вперед Президента. И они удалились.

Сопроводив Сластену в железную камеру, Есаул вернулся в каюту, где по интернету стал отслеживать отклики на пресс-конференцию. Все мировые агентства полностью или в пересказе сообщали о введении в России чрезвычайного положения и о третьем сроке Президента Парфирия. Поддержку ГКЧР выражали политические партии, общественные организации, творческие союзы, отдельные знаменитости и простые граждане. Все требовали расправы над заговорщиками. Клеймили позором газету «Завтра» и ее редактора. Свою поддержку обнародовали Святейший Патриарх Пий 45-й, мэр Москвы Юрий Долгоухий, певица Алла Пугачева, космонавты с МКС, пациенты психлечебниц города Екатеринбурга, почти все население Корякского автономного округа, а также два младенца, родившиеся в момент совершения теракта, – патриотические родители, в честь убитого Куприянова, дали обоим новорожденным имя «Аркадий». Наконец, с некоторым опозданием, пришло заявление представителя Белого дома, где говорилось, что Президент США понимает вынужденный характер непростого решения, принятого Президентом России. Сразу вслед за этим заявлением последовали ободряющие слова поддержки лидеров Европы, Китая, а также специальная телеграмма Ватикана, в которой Понтифик молится о судьбах России.

Есаул ликовал. Его план удался. Захотелось на солнце, на свет, на ветреный свежий воздух. Покинул каюту и вышел на верхнюю палубу.

Там было людно, разносили напитки. Подымали тосты за Президента, за ГКЧР. С постными физиономиями, иные крестясь, поминали мучеников теракта. Особым вниманием пользовались прокурор Грустинов, спикер Грязнов, министр обороны Дезодорантов. Их обхаживали, им льстили, просили прокомментировать блестящее заявление Президента.

Как только показался Есаул, все колыхнулись к нему. Обступили, толкались, спешили попасть на глаза. Усы Михалкова по-гвардейски салютовали. Воскликнули:

– Виват русскому государственнику! Нашему Столыпину! Имперскому гению!

Шляпа Боярского лезла обниматься, тянула бокал шампанского:

– Наконец-то мы почувствовали «сильную руку»! «Выходи на новенького!..» «Один за всех, и все за одного!..»

Лысинка Жванецкого юлила, чмокала губками, лучилась глазками:

– Спасибо вам, что начали громить антисемитское подполье. Русским интеллигентам был чужд антисемитизм. Кроме, конечно, Гоголя. И Достоевского. И, разумеется, Чехова. И несомненно, Розанова. И Булгакова. «Подпольный человек» Достоевского и есть русский антисемит, не так ли?

Издалека умоляющими глазами смотрела мадам Стеклярусова. Прикладывала пальчик к губам, давая знать, что она нема, как рыба.

Из толпы выскочил телемагнат Попич, кинулся к Есаулу, раскрывая объятья. Воскликнул:

– Наконец-то!.. Мы так ожидали от Президента этого третьего срока!.. Ты сумел его убедить!.. Бедный Круцефикс, он был столь нетерпелив, что не мог усмотреть государственную подоплеку событий!.. Мужайся, Василий, я рядом!..

К нему протиснулись прокурор Грустинов и спикер Грязнов.

– Подлец! Сука предательская! – Прокурор Грустинов норовил схватить Попича за горделивый кок. – Ты действовал против нас! Грозил компроматами! Еще надо проверить, не являешься ли ты агентом террористов!

– Ты был вместе с масоном Добровольским, с изменником Русаком! Мы внесем тебя в списки тех, кто подлежит интернированию! – Спикер Грязнов мстительно и больно бил его в бок.

– Василий, защити! Они от зависти! Ты же знаешь, что я всегда был верен тебе! Я нужен именно теперь, когда необходимо создать информационную поддержку мероприятиям КГЧР!

– Ты ни в чем не виновен. – Есаул осторожно выпутал кок Попича из лапищи прокурора Грустинова. – Ты – наш брат, сотоварищ. Ты нам нужен. Мы верим тебе.

Он прижал Попича к груди, и тот разрыдался. Бился в рыданиях, целуя руку Есаула. Повторял:

– Я – брат!.. «Брат-2»… Я нужен!.. Это Круцефикс – предатель, а не я!..

Все потонуло в криках «ура» и в звоне бокалов.

В то время как на верхней палубе ликовали, клялись в верности Есаулу, скорбели по поводу безвременно ушедших, а заодно старалась вспомнить, не слишком ли зарекомендовали себя приверженцами Куприянова, – на нижней палубе совершалось возмездие. Франц Малютка, раздумав убивать жену, еще больше утвердился в намерении наказать вероломную женщину. Голую, обклеенную перьями Луизу Кипчак со скованными руками провели по лестницам и коридорам и втолкнули в отсек, где размещались уроды и химерические чудовища – наследие кутюрье Словозайцева, столь безвременно покинувшего подиум.

Страшилища, изголодавшиеся по самкам, едва увидели обнаженную женщину, напоминавшую полуощипанную птицу, едва узрели бриллиантовые россыпи ее восхитительного лобка, кинулись жуткой гурьбой ее насиловать. Однако очень скоро обнаружили у нее множество влагалищ, бессчетное количество прельстительных углублений и крохотных, покрытых пушком лобков. Вместо того чтобы устраивать усобицу и кровавое побоище за право обладать желанной самкой, приладились насиловать ее всем скопищем. Прилепились каждый к своему стыковочному отсеку, образуя вокруг Луизы Кипчак чудовищную гроздь, сопящую, чмокающую, вгонявшую в нее изуродованные генетикой члены.

Когда через два часа на пороге камеры появился Франц Малютка, он увидел истерзанную жену и усевшихся вокруг нее химер, которые делили бриллианты.

У сурового Франца Малютки сердце разорвалось от жалости. Он отогнал человекоподобных чудовищ. Поднял на руки истерзанную жену. Та приоткрыла глаза.

– Прости меня, Франтик, – пролепетала она. – Теперь ты не станешь со мной венчаться?

– Люблю тебя… Повенчаемся… А это, – он целовал ее раны, – до свадьбы заживет.

Нес ее на руках в каюту. Когда проходил по коридору, увидел, как в соседнюю камеру за железную дверь два автоматчика вводили крестьянскую девочку с тонкой шейкой и голубыми глазами, в красных бусах и лыковых лапоточках.
<<<