Демагоги рвутся на телеэкраны, требуют прислушаться к их обидчивым
заклинаниям. Однако безумием было бы пойти на поводу у демагогов всех
мастей, которые предлагают осуществлять спасительные <народнические>
новации сей же миг. Одни популисты жаждут предельно демократизировать
Россию, а значит, лишить нас власти и обречь на смуту и междоусобицу.
Другие зовут восстанавливать прежний Советский Союз (хотя не лучше ли
сделать его сферой влияния, нужны ли нам дотационные окраины?), а также
горячо полюбить <исламских воинов> по признаку их антиамериканизма (нам
нужен Иран с атомной бомбой?). В этой ситуации власть противится
популизму, проводит аккуратный диалектический курс: при явном росте
патриотизма нужно сберегать демократические ростки.
Но в позиции власти есть и весьма серьёзные недочёты, и их не объяснишь
никакой диалектикой. Это недочёты слабости. Мы ещё больны 90-ми. Мы ещё
не оправились от хвори, которая выражается то в безволии, то в злой
воле. Поэтому благие инициативы Кремля многие ключевые фигуры в
правительстве встречают либо пассивно, либо пытаются придать им совсем
иное, антинациональное направление. Уверен, было бы правильно, если бы
президент усилил свою ответственность за страну и возглавил кабинет
министров.
С самого начала наибольшие опасения вызывал именно образовательный
проект, и главным образом в связи с личностью г-на Фурсенко. Чем
знаменит этот господин? Вся его предыдущая деятельность была направлена
на коммерциализацию образовательного процесса, сокращение сельских школ,
свёртывание профессионального образования, создание непреодолимого
разрыва между элитными школами для детей богатых и школами для детей
бедных. Похоже, г-н Фурсенко намерен продолжать в том же духе. Печально,
что изгнание <тёмного духа> из правительства всё откладывается и
откладывается. А между тем, если власть будет патриотически
последовательна, священный акт экзорцизма в отношении <абсолютных
рыночников> всё равно однажды свершится.
Основная задача реформы по Фурсенко - зарывать таланты. Есть такой
евангельский сюжет про зарытый талант. Зарыть талант - это страшный
грех. Вместо социальной защиты людей, вместо доступности знаний - тех
мер, которые служили бы единению нации и отвечали бы глубинным основам
российской жизни, некоторые реформаторы берутся сортировать наших юношей
и девушек по принципу доходов их родителей. Отборные знания -
богатеньким. Ну а заурядному большинству высшее образование совсем ни к
чему. В результате мы будем иметь чванливых бездарей с вузовскими
корочками, а бесчисленные русские таланты окажутся зарытыми в, очевидно,
более подходящий им русский навоз.
Кстати, пресловутая <коммерциализация>, когда возможность приобщаться к
знаниям определяют не способности, а финансы, создаёт все условия для
беспрецедентного развития коррупции в системе образования.
Сколько говорилось о необходимости принятия федерального закона <О
молодёжи>, определяющего основы государственной молодёжной политики!
Закона как не было, так и нет. Вместо этого министр предлагает
федеральную целевую программу <Молодёжь России на 2006-2010 годы>,
целиком лежащую в русле политики прошлых лет. Сегодня требуются новые
эффективные решения проблемы доступности образования, профессиональной
подготовки молодёжи, трудоустройства и обеспечения жильём, поддержки
молодых семей, формирования здорового образа жизни. Требуется
государственная воля! Ежедневно возрастает масштаб бедствий, вызванных
физическим и морально-нравственным здоровьем молодёжи. Лишь 10%
выпускников школ могут считаться практически здоровыми, а 45-50% имеют
серьёзные физические и психические отклонения.
Увы, ничего нового, кроме косметических изменений, министерская
программа не содержит. И это в лучшем случае: Мы узнаём от Фурсенко, что
предполагается обеспечивать жильём в два раза большее количество молодых
семей, нежели раньше. Звучит интересно. А если взглянуть на цифры?
Получается, что в год господин министр намерен давать квартиры 40 000
молодых людей. И вот парадно рапортует о таком намерении: Понимает ли
он, что это капля в море и проблемы бесквартирных молодожёнов такой
<прогресс> не решит ни в коем разе? Наверняка понимает.
Несчастье власти не только в упёртых рыночниках вроде Фурсенко, но и в
безответственных коррумпированных кадрах. Это наша общая беда. Может
быть, главная. Нелегко выстраивать вертикаль власти, если власть больна
тромбофлебитом. Тромбы-коррупционеры не дают прохода свежей крови! Нужна
ротация кадров!
Идея института <полномочных комиссаров> может на первый взгляд
показаться излишне романтичной. Но это средство избавления от дурной
бесконечности застоя внутри власти. Нужны наместники Центра,
проверенные, самоотверженные люди, наделённые огромными полномочиями и
головой отвечающие перед Центром, которые смогут на местах
контролировать реализацию тех же президентских национальных проектов.
Откуда черпать кадры?
В России возникает всё больше молодёжных организаций. Их появление -
результат движения снизу. Даже если эти организации формируются по
разнарядке, очень быстро они обрастают энтузиастами, верящими в
праведность намеченного дела.
Власть должна понять, что среди молодёжи у неё нет врагов. Есть враги
среди самовлюблённых выскочек. И такой враг - это не обязательно вождь
леворадикальной группировки, такой враг - это и прилизанный руководитель
провластной организации, заинтересованный в сохранении напряжённости, в
обновлении <экстремистских> поводов, в постоянных провокациях,
поскольку, если всё в обществе будет нормально, пропадёт смысл платить
этому лидеру зарплату. Власть призвана делать всё, чтобы не сталкивать
молодых людей лбами.
Я не понаслышке знаю действующие сегодня в России молодёжные
организации. В каждой из них подавляющее большинство участников -
светлые искренние ребята, объединённые простым порывом: обновить и
улучшить Россию. Их надо привлекать к государственным задачам.
Пока, понапрасну опасаясь несуществующих у нас <оранжевых>, власть, увы,
предпочитает грубые методы <воспитания>. Молодых политиков
маргинализируют, стравливают, порочат в специальной жёлтой молодёжной
прессе, в то время как они зачастую адекватнее, талантливее и
дееспособнее нынешних пророков и политиков как партии власти, так и
оппозиции. Подрастает поколение людей, вопреки всему желающих
участвовать в общественной жизни. Пассионарный молодой россиянин достоин
лучшей доли, чем быть брошенным в тюрьму за яйцо в чиновника.
Просто такому россиянину надо предложить работать в Большом Проекте под
названием Российская Федерация. Она же - великая Россия.
Точка зрения авторов колонки может не совпадать с позицией редакции
Квадратные метры ненависти
Москвичей опять губит квартирный вопрос
Людмила МАЗУРОВА
Предсказание противников нового Жилищного кодекса сбылось. В число
бомжей теперь легко угодить и вполне вменяемым гражданам. Непьющим и
регулярно оплачивающим коммунальные услуги. Достаточно повздорить с
родственниками или с бывшими членами своей семьи, кои по каким-то
причинам оказались собственниками и твоих квадратных метров.
Жертвы приватизации и собственной неграмотности пишут жалобы во все
властные структуры, обивают пороги судов. Чаще всего безрезультатно.
Потому что на их стороне - всего лишь справедливость, а на
противоположной - закон. И - его трактовка.
ИГРЫ ВТЁМНУЮ
Профессор Баранов во всех своих нынешних бедах виноват сам. Сначала
Вадим Ильич прописал у себя пасынка. Потом, когда семья уже по сути дела
распалась, подмахнул заявление на совместную с ним приватизацию своей
квартиры. А в 2004 году, через почти одиннадцать лет после регистрации
договора, попытался доказать, что пасынок не приобрёл права на его жилую
площадь, а сделка по приватизации была недействительной.
Замоскворецкий районный суд Москвы в удовлетворении иска отказал. А
судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда
оставила это решение в силе. Несмотря на вмешательство очень уважаемых
деятелей культуры.
Письмо в защиту интересов профессора Баранова в Замоскворецкий суд
подписали не нуждающиеся в дополнительном представлении С. Михалков, Б.
Ефимов, М. Шатров, П. Николаев. А участники международного конгресса
<Русская словесность в мировом культурном контексте> через Совет по
культуре и искусству при президенте РФ даже обратились непосредственно к
Путину с просьбой к компетентным органам вмешаться и принять меры.
Вмешались ли компетентные органы, осталось неизвестным. Во всяком
случае, на постановлении Мосгорсуда это никак не сказалось. И, да
простят меня защитники Вадима Ильича и он сам, слава богу. Ну нельзя, с
одной стороны, требовать, чтобы государство стало правовым, а суды -
независимыми, а с другой - просить повлиять на эти самые суды! Даже если
на одной стороне весов просто гражданин, а на другой - известный
литературовед, автор многочисленных научных трудов.
Собственно говоря, на этом противопоставлении и построена вся защита. Не
знаю, кто составлял тексты писем, но аргументы там приведены, мягко
говоря, странные. По мнению участников конгресса, всю квартиру нужно
оставить за Барановым, в частности, потому, что её <посетителями
являлись корреспонденты <Чикаго трибюн>, <Ньюс Уик>, агентства <Рейтер>,
профессор Накамото, продюсер...>, потому, что статьи Вадима Ильича о
Горьком стали известны во многих странах мира, а его <самоотверженная
работа... способствовала не только тому, что был возвращён портрет
классика на логотип <Литературной газеты>, но и тому, что его творчество
стало занимать законное место в культурном пространстве России>.
Ни в коем случае не хочу подвергать сомнению заслуги Вадима Ильича. Он
действительно профессионал высочайшего уровня. Но при чём здесь
квартира? И откуда доктор филологических наук из Пекина Жоу Кичао знает,
что бывший пасынок Баранова, Алексей Лайко, <разъезжает на иномарке БМВ,
отдыхать изволит только на иностранных курортах и откровенно
демонстрирует среди близких своё презрение к людям, пользующимся
троллейбусом, так как о них можно испачкать плащ>?
Вообще в этих письмах и откликах, опубликованных в <Книжной газете>,
столько перехлёста и неточностей, что будь Лайко сутяжником, он смог бы
и увеличить своё состояние, наверняка выиграв суд в защиту своей чести и
достоинства. Вдруг, пишут деятели культуры, Лайко стал претендовать на
половину однокомнатной квартиры профессора. Да не вдруг. Ещё в 1993 году
Вадим Ильич добровольно подписал договор о совместной её приватизации.
Подмахнул, как он объясняет теперь, не глядя, потому что торопился
вычитывать гранки статьи о Горьком. Ну и при чём здесь <наступление
дикого бизнеса на социально не защищённую научную интеллигенцию>?
И всё-таки мне, как и всем, подписавшим письма, Вадима Ильича
по-человечески жаль. И вопросы к суду тоже есть.
БУМАЖКА - ВСЕМУ ГОЛОВА
Иск о признании Лайко неприобретшим право на жилую площадь и признании
сделки недействительной Баранов подал в 2004 году. Зачем его приняли к
рассмотрению, если срок давности - десять лет со дня приватизации - уже
истёк? Уважительными причинами пропуска срока являются тяжёлая болезнь,
беспомощное состояние, неграмотность и т.п., и наступить эти причины
должны в последние шесть месяцев срока давности. Чтобы понять, что в
последние шесть месяцев ничего не произошло, суду надо было думать более
шести месяцев? И только потом, истерзав истца, ему отказать?
Будь у Баранова хороший адвокат, он, возможно, и нашёл бы уважительную
причину. Обозначенные в законе <и т.п.> можно трактовать, полагаю,
по-разному. Да и неграмотны в части защиты своих интересов у нас не
только сантехники, но и доктора наук. И у докторов наук, как и у
сантехников, на хороших адвокатов денег, увы, нет. Сам же Вадим Ильич
защищаться совершенно не умеет. Нервничает, сбивается на свои заслуги и
постоянно уходит в сторону от сути. Этим, подозреваю, он и раздражал
судью, и, в частности, поэтому толком в ситуации суд, как мне кажется,
так и не разобрался.
В соответствии со статьями 53 и 54 ЖК РСФСР, действующего в начале
девяностых, самостоятельное право пользования жилым помещением
приобретают граждане, вселённые нанимателем и являющиеся членами его
семьи. К членам семьи относятся супруг нанимателя, их дети, родители и
другие родственники, а в исключительных случаях и иные лица, если они
продолжают жить совместно с нанимателем и ведут с ним общее хозяйство.
Алексей Лайко для Баранова - это и есть <иное лицо>. И сие <лицо> как
раз с Вадимом Ильичом никогда реально не проживало и совместного с ним
хозяйства не вело. Вот на этом основании Баранов и пытался лишить
бывшего пасынка прав на квартиру.
Чтобы доказать, что Алексей в спорной квартире никогда не жил и,
следовательно, не имеет права на её приватизацию, Вадим Ильич привлёк в
качестве свидетелей своих соседей. Проживающего в этом же доме и часто
бывающего у Баранова М. Маршака и хозяина соседней квартиры, имеющей
общую с жильём Баранова входную дверь в блок, С. Петояна. Оба показали,
что Алексея Лайко они никогда не видели. Но суд, указав, что <оснований
не доверять показаниям допрошенных свидетелей не имеется>, тем не менее
посчитал их недостаточными.
Другому свидетелю, Ермоленко, сначала даже выдали повестку, а когда она
пришла, в даче показаний отказали. Почему? Элеонора Павловна Ермоленко -
давняя подруга семьи Лайко, а также соседка по лестничной площадке
бывшей жены Баранова. Она прекрасно знала, где реально Алексей жил, и
собиралась именно это суду и сообщить. Алексей, тут же почувствовавший
опасность такого свидетеля, попросил его отвода. Суд его просьбу
удовлетворил.
Не посчитал суд достаточным доказательством и расписку, выданную Вадиму
Ильичу Светланой сразу после развода. Ей надо было продать квартиру,
приобретённую на её деньги ещё в браке. Как человек порядочный,
требовать половину суммы Вадим Ильич не стал. Дал согласие на продажу,
но попросил в ответ расписку, что и она претендовать на принадлежащее
ему по праву жильё не будет.
Она её дала легко, видимо, прекрасно понимая, что в случае суда никакого
значения сия бумага иметь не будет: <...обязуюсь оказать необходимое
содействие, чтобы мой сын, Лайко Алексей Игоревич, выписался из квартиры
бывшего мужа; в течение мая оформить передачу сыном права на
приватизацию квартиры бывшему мужу...> Расписка, и тут с судьёй трудно
спорить, действительно никчёмная. Сын уже был совершеннолетним,
следовательно, мамины обязательства ему совсем не указ. Единственное,
что он сделал, - выписался. Только этот шаг права на квадратные метры
его лишить не мог.
Так что суд, с одной стороны, прав. С другой - в расписке была ещё одна
фраза: <В квартире Баранова сын не проживал>. Казалось бы, вот она,
правда. Но суд её полностью игнорирует. Зато очень внимательно относится
к доводам противоположной стороны.
Суд взял в качестве доказательства проживания в спорной квартире все
представленные Алексеем справки, которые, на мой взгляд, абсолютно
ничего не доказывают. О том, что он с 05.02.97 по 12.10.98 состоял на
воинском учёте по адресу квартиры Баранова. Ну и что? Разве это
доказывает, что он там жил?
Весьма спорная и другая справка. Поликлиника Нижнего Новгорода выдала
выписку из медицинской карты Алексея, свидетельствующую, что 06.09.91 он
прошёл в московской поликлинике < 68 рентгеновское обследование.
Московская же поликлиника на запрос, напротив, ответила, что Алексей
Лайко в неё никогда не обращался, медицинской карты там не заводил и
рентгеновского обследования не проходил.
Кому поверил суд? Нижнему Новгороду. И как-то совсем не заметил, что
медицинская карта из этого города свидетельствует-то как раз в пользу
показаний Баранова. Не делил Алексей с ним кухню в Москве. Жил и лечился
в Нижнем Новгороде, там и учился.
Справку из средней общеобразовательной школы < 14 Нижнего Новгорода, в
которой говорится, что Алексей обучался в этой школе до июня 1991-го,
суд также в расчёт не взял. Посчитав более важным обменный ордер,
согласно которому Лайко уже 13 мая вместе с ответственным
квартиросъёмщиком Барановым вселился в спорную квартиру.
Может быть, пасынок раздвоился: одновременно сдавал выпускные экзамены в
школе Нижнего Новгорода и въезжал в квартиру в Москве? И зачем ему такие
мытарства? Уже тогда намеревался <обуть> маминого мужа?
А может быть, с точки зрения закона вообще не важно, где именно реально
проживал пасынок? Но тогда зачем суд детально разбирался в его
перемещениях? Почему в своём решении ссылается на сомнительные справки?
И почему всё-таки не поинтересовался, каким образом пасынок оказался
прописанным у отчима, а не у родной мамы.
Тут бы открылась масса всего интересного.
ОБМЕН
В 1988 году, став вдовцом, Вадим Ильич женился на дочери своих друзей,
Светлане Лайко. Но, как это часто бывает, что-то сразу же не заладилось.
И не из-за разницы в возрасте (Светлана моложе на двадцать лет), а из-за
особенностей их характеров.
Для Вадима Ильича главное - его работа. Прежняя жена была коллегой и
единомышленником, и весь уклад их бездетной семьи был подчинён интересам
именно творчества. Светлане же, кстати, кандидату медицинских наук,
жизнь в такой атмосфере скоро наскучила. Ей казалось, что место в
квартире Баранова есть только ему да <Максиму Горькому>. Может быть, они
развелись бы ещё тогда, в Нижнем, но тут подвернулся обмен на Москву.
- Виновницей всего случившегося позже безобразия была я, - грустно шутит
та самая Элеонора Павловна Ермоленко, чьи показания суд не пожелал
выслушать.
Её спивающийся сосед по лестничной клетке на московской Дубнинской
улице, которому грозило выселение из однокомнатной кооперативной
квартиры за долги, согласился переехать в Нижний.
В то время для обмена на столицу нужно было получить разрешение. Проще
всего это было сделать Вадиму Ильичу. Заручившись поддержкой Академии
наук, Баранов такое разрешение получил и в июне 1989 года стал
москвичом. Обмен был сложным. Спивающийся должник въехал в однокомнатную
квартиру Светланы, а она с сыном в трёхкомнатную Вадима Ильича. Через
год Баранов, не подозревая о роковых последствиях, прописывает в своей
московской квартире жену и её сына и выносит этим себе приговор. Ровно
через месяц Светлана выписывается из Москвы и снова прописывается в
бывшей нижегородской квартире Баранова, потом...
В общем, через год благодаря невероятным квартирным манипуляциям
москвичами стали уже все Лайко. В конечном итоге расселились по столице
так. Вадим Ильич переехал на улицу Серафимовича. Вместе с ним,
автоматом, и прописанный у него Алексей. Светлана оказалась
обладательницей бывшей московской квартиры Баранова на Дубнинской, а её
родители - однокомнатной квартиры на Зоологической.
Во всех этих перипетиях тогда ещё несовершеннолетний Алексей никакого
участия не принимал. Его выписывали и прописывали, не спрашивая на то
его согласия. Светлана, хотя ребёнка воспитывала не она, а бабушка с
дедушкой, с которыми он в Нижнем Новгороде всегда и жил, оказалась
всё-таки заботливой и, самое главное, дальновидной мамой.
После переезда в столицу они с Вадимом Ильичом уже и не пытались создать
семью. Жили порознь. Она - с сыном, он - один. Иногда встречались то в
его московской квартире, то в Польше, где Вадим Ильич преподавал и куда
Светлана ездила за товаром, променяв медицину на торговлю. Отдалялись
друг от друга тихо, без скандалов и взаимных упрёков. Да, собственно
говоря, у Светланы и не было поводов для упрёков. Все эти годы Вадим
Ильич безропотно оплачивал за её сына коммунальные услуги, а в 1993
году, когда началась так называемая ускоренная приватизация, и вовсе
сделал Алексея, тогда студента третьего курса <плешки>, хозяином
половины своей квартиры, совершив ещё одну роковую ошибку.
Прописывая в 1990 году Алексея в квартире Баранова, работница
паспортного стола вместо некрасивого слова <пасынок> почему-то вписала
<сын>. Техническая ошибка перекочевала и в договор приватизации, и
Баранов её не исправил. И вот теперь суд, отказывая ему в иске, козыряет
и этим. Получается, нехороший Вадим Ильич хочет ущемить интересы сына.
Но ведь - не сын, и интересы его очень хорошо защищены. Он -
единственный наследник двух московских квартир. Маминой и бабушки с
дедушкой. А ещё у него есть собственная <двушка>.
Много квартир не бывает? Это так...
ДОМ НА НАБЕРЕЖНОЙ
Квартира Вадима Ильича - самый лакомый кусок в созвездии квадратных
метров семейства Лайко. В знаменитом Доме на набережной. Квартира
небольшая, зато комната - отличная, 26 кв. м. С высоким потолком, двумя
окнами и видом на ухоженный двор и сквер. Много лет Лайко считали эту
квартиру своей, и Вадим Ильич их в этом не разубеждал.
Родственников, которым он мог бы завещать свою недвижимость, у Баранова
не было. Лайко были самыми близкими людьми. Даже несложившаяся семейная
жизнь со Светланой не поколебала дружбы с её родителями. Интеллигентные
люди понимали и дочь, и Вадима Ильича - до начала суда. Деньги (а
квартира в Доме на набережной - это большие деньги) оказались сильнее и
дружбы, и тех моральных норм, которые присущи интеллигенции.
Впрочем, если взглянуть только на голые факты, картина кажется далеко не
однозначной. Возможно, поэтому и судья встала на сторону ответчика.
Итак, в 1988 году Вадим Ильич женится и прописывает у себя
несовершеннолетнего пасынка. В 1997 году на горизонте Баранова
появляется другая женщина. Он разводится со Светланой, снова женится и
только тогда предпринимает первую попытку вернуть себе всю квартиру. Под
давлением новой супруги?:
Поначалу я решила ничего об этой истории не писать. Уж очень, как
уверяли меня юристы, которым я показывала материалы дела, мизерны у
Баранова шансы выиграть апелляцию. Даже если, что весьма сомнительно,
удастся доказать, что прав на приватизацию у Лайко не было, так ведь
сроки подачи иска тоже пропущены.
Но Вадим Ильич настаивал. Звонил, приходил, познакомил с женой. Ирина
Львовна оказалась милейшей женщиной. Наверное, той самой, какая и нужна
была Вадиму Ильичу. Жизнь интересами мужа её абсолютно не тяготит,
напротив, она с удовольствием помогает ему и в быту, и в работе, и о
Горьком скоро будет, думаю, знать столько же, сколько и Вадим Ильич.
Вряд ли под её давлением он начал тяжбу с пасынком. Скорее, захотелось
оставить что-то любимой женщине, которая к тому же, так же как и
Светлана, на двадцать лет моложе и которая, возможно, будет последней и
единственной его опорой в старости.
А что? Имеет право. По совести и по справедливости - это его квартира.
Только он вправе ею распоряжаться. Захочет, оставит бывшей жене, нет -
нынешней. Или бывшему пасынку. А может, и какому-нибудь
благотворительному фонду. Его право.
Правда, право это у него осталось только в сфере морали. Смириться?
Именно это я ему много раз, откровенно говоря, и советовала. Хотя мне
его очень жаль. Именно потому, что жаль. Несчастное какое-то поколение.
Мальчишкой, в войну, начал работать на оборонном заводе. Без выходных,
по двенадцать часов. Вкалывал и всю последующую жизнь. И что в
результате? Половина однокомнатной квартиры и мизерная пенсия. До
судебной тяжбы он ещё читал лекции и, несмотря на солидный возраст,
бегал по утрам. Два года разбирательств и постоянного стресса измочалили
его.
- Да плюньте вы на всё, - уговаривала я его. - Живите, осталось ведь не
так много. Пасынок не приходит, вас не беспокоит. Ну что делать, если
так сложилось. Оставите Ирине Львовне полквартиры. Тоже не так уж плохо.
Но его поколение несправедливости не приемлет и смириться с ней не
может. Он будет бороться до конца. До какого? Не знаю.
После очередного разговора с участниками конфликта я внимательно
перечитала решение суда и обнаружила в нём то, что до этого от меня
почему-то ускользало: судья Лобова, отказав в иске Баранову,
удовлетворила встречный - Алексея Лайко. Об определении долей.
ПОД ВЗВЕДЁННЫМ КУРКОМ
По закону о приватизации собственность могла быть совместной. Многие мои
друзья, например, именно на этом варианте тогда, в начале девяностых, и
останавливались. Не потому, что не доверяли друг другу. Просто понимали:
жизнь - штука сложная, и случиться может всякое. А совместная
собственность не позволяла ни жене (мужу), ни детям, ни наследникам
продать свои квадратные метры без согласия других членов семьи. Да, это
нарушало права собственника, желающего свою часть квартиры, скажем,
заложить. Зато другие собственники этой же квартиры спали спокойно.
Правила игры, как это частенько у нас случается, изменились. И с моими
осторожными, но не дальновидными знакомыми тоже теперь может случиться
всё что угодно. Как, собственно говоря, и с Вадимом Ильичом. Кстати,
возможно, он и спровоцировал Алексея своим иском. Так или иначе,
квартира теперь не в совместной собственности - разделена на равные
доли, и уже ничто <не ограничивает действия Лайко в решении его жилищных
вопросов>. А это значит, что Вадим Ильич теперь живёт под взведённым
курком. Бывший пасынок может свою долю подарить, продать или на неё
вселиться.
Вряд ли, конечно, он покинет свою семью и свою просторную квартиру ради
жизни в одной комнате с чужим человеком. Но вот, например, маме подарить
может. А как она поступит, неизвестно. Или Алексей пожелает продать свою
долю, предложив для начала её выкупить Баранову. Тот, естественно,
откажется, поскольку денег у него нет. Тогда в игру может вступить
третье лицо.
Нет такой практики - поощрять продажу куска однокомнатной квартиры? Да
полноте. Наши законы меняются чаще, чем перчатки. Только дурак купит
долю, с которой неизвестно что делать? Не скажите. Это, если цена не
высока, вполне приемлемый способ зацепиться за столицу. Во всяком
случае, на этой доле можно зарегистрироваться, потом добавить туда жён и
детей, а в конечном итоге, доказав, что больше жить негде, и вселиться.
Зачем? Жить-то ведь вместе всё равно будет невозможно? Да, зато можно
будет вынудить другого собственника разменяться или продать свою долю за
копейки.
Невозможно? Закон такой несправедливости не допустит? Ещё как допустит.
Закон и справедливость - вообще разные вещи, как часто оказывается. На
одном из круглых столов депутат Госдумы Галина Петровна Хованская
рассказала о девочке, которую родной папа превратил в бомжа. Совершенно
законно. Купленную до брака квартиру папа приватизировал на себя. После
развода жена от него съехала, спилась и где-то на просторах родины
потерялась. Девочка жила с папой. Когда ей исполнилось двадцать, любящий
отец квартиру продал и тоже куда-то уехал. Через некоторое время
появился добросовестный приобретатель и через суд девочку права
пользования жильём лишил. Не помогло ни вмешательство депутатов, ни
сочувствие властей. Единственное, что удалось сделать, пристроить её в
общежитии. Пока. Держать её там вечно, естественно, не будут.
Может быть, ей повезёт, и она выйдет замуж за <богатенького буратино> с
коттеджем. Но в сказку про Золушку с каждым годом верится почему-то всё
меньше. Социальное жильё в обозримом будущем ей тоже вряд ли светит. Нет
ни его, ни доходных домов, квартиры в которых сдавались бы бедным за
умеренную плату. Пока реален только коммерческий найм. Где молодой
девчонке найти на него деньги? Тупик.
В тупике сейчас и Вадим Ильич. Будет себя вести хорошо, бывший пасынок,
может быть, его и не тронет. Ну а если как-нибудь не так взглянет или,
не приведи господь, будет невежлив с мамой... И мама вынудит сына
сделать всё, что она ему прикажет? И тридцатидвухлетний финансовый
директор крупной компании <ОТ>, на чьём сайте красуется его портрет,
ради мамы сделает всё, что она потребует?.. Деньги ведь, как известно,
не пахнут:
Поговорить с самим Алексеем мне не удалось - он на заграничном курорте.
Что ж, имеет право. У него вообще с правами всё в порядке. С журналистом
из <Книжной газеты> он говорить не захотел, и это тоже его право. <Мы
действовали по закону. Без комментариев>, - отрезал финансовый директор.
Уж он-то умеет считать деньги. За техобслуживание своей доли
собственности ни разу не заплатил ни копейки. Не зря несколько лет назад
в рейтинге лучших бухгалтеров года <ТОП-100> занял хоть и последнее, но
всё же почётное место.
:Да и земной суд на его стороне. Есть, правда, ещё и Высший. Но что ж
его бояться? Он деньги не отберёт, а других ценностей, похоже, в нашем
нынешнем обществе уже и нет.