От	Георгий
К	Администрация (Дмитрий Кропотов)
Дата	15.11.2004 12:37:23
Рубрики	Тексты;

Прошлое (-)

---

---

От	Георгий
К	Георгий (15.11.2004 12:37:23)
Дата	07.12.2004 22:31:45

"Не думаю, что смогу как-то повлиять на тех, кто отрицает причастность Сталина к убийству Кирова" (*+)

---

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg482004/Polosy/art3_3.htm

ВЕРСИИ

Убийство в Смольном
Прошло 70 лет со дня убийства Сергея Мироновича Кирова, члена Политбюро ЦК
ВКП(б), руководителя Ленинградской областной партийной организации.

О том, что произошло на третьем этаже Смольного 1 декабря 1934 года вечером,
в половине пятого, спорят историки, публицисты, юристы. Выделю три основные
версии.
Первая: Кирова убил одиночка Леонид Николаев. Это было чисто бытовое
убийство. Мотив: месть из-за ревности или следствие его честолюбия и
недовольства своим положением. Сталин не имел к этому никакого отношения.
Вторая: убийство организовал Сталин, желая устранить набиравшего силу
политического деятеля. Николаев был использован сотрудниками НКВД: его
соответствующим образом настроили агенты НКВД, привели в коридор Смольного,
по которому Киров направлялся в свой кабинет.
Третью версию я высказал более 10 лет назад: Леонид Николаев не стрелял в
Кирова, сотрудники НКВД привели его в Смольный и использовали в качестве
козла отпущения, подставы. Стрелял в Кирова один из них. Он быстро исчез,
Николаева оставили лежать на полу.
Эта версия появилась после того, как я встретился с Кирой Борисовной
Машковой (сейчас пенсионерка, живет в Москве). Она рассказала мне, что её
отец
Б. Шиф с 1932 года был управляющим одного ленинградского книгоиздательства и
его как ответственного работника пригласили на совещание в Смольный. Оно
должно было начаться в 15 часов. Примерно в половине пятого он вышел в
приёмную, чтобы позвонить в областную больницу. Там, в родильном отделении
лежала его жена, и он ожидал появления на свет ребёнка - той самой Киры
Борисовны. Она родилась ранним утром 2 декабря 1934 года. Шиф не успел
набрать номер. За дверью раздались два выстрела.
Выскочив в числе первых в коридор, он увидел бездыханное тело Кирова,
лежащего на полу и бьющегося в истерике мужчину, как выяснилось позднее,
Николаева, который кричал: <Это не я! Это не я!>, а рядом валялся пистолет.
Шиф заметил и ещё кое-что: быстро удаляющегося по коридору человека, который
засовывал в карман пистолет и вскоре исчез за поворотом. Он узнал в этом
человеке охранника Кирова. Обо всём он рассказал своей матери, а она уже
Кире Борисовне. Я ознакомился с документами, подтверждавшими многие детали
её рассказа. В 1935 - 1936 годах за Шифом была установлена слежка, начались
неприятности на работе. Он связывал это с тем, что оказался свидетелем
убийства Кирова. Арест последовал в сентябре 1936 года, Шиф погиб в
застенках НКВД.
Эта версия показалась мне более органичной и соответствующей истине, чем две
вышеупомянутые. Если мы говорим о Николаеве как убийце Кирова, то, по
существу, принимаем на веру официальную точку зрения. Зная все особенности
сталинской системы пропаганды, доверять ей более чем рискованно. Все авторы,
которые пишут о непричастности <вождя всех народов> к убийству Кирова и об
убийце-одиночке Николаеве, опираются главным образом на круг официальных
источников. Используются газеты, тогдашние свидетельства современников,
протоколы допросов Николаева и другие материалы. При этом не учитывается,
что провокационные убийства планируются в тиши кабинетов, в узком кругу
руководителей страны и спецслужб, и никогда не фиксируются на бумаге, а
пресса и другие источники используются лишь для того, чтобы запутать всех,
скрыть правду. Протоколам допросов Николаева доверять тоже нельзя. К концу
1934 года были уже разработаны и многократно апробированы на тысячах
заключённых изуверские, инквизиторские методы получения любых нужных властям
<признаний>.
Поклонники Сталина особенно любят ссылаться на личный мотив: мол, была
<интимная связь> Кирова с женой Николаева Мильдой Драуле, и тот стрелял из
ревности. Но последние исследования показали, что никакого романа не было и
в помине. Эта выдумка понадобилась для того, чтобы придумать Николаеву
отсутствующий мотив убийства. Мотив честолюбия и неудовлетворённости своим
положением также вряд ли может приниматься во внимание.
Те, кто считает Сталина заказчиком убийства и одновременно говорит о
Николаеве как убийце, не учитывают одного нюанса: киллер должен был убить
Кирова с первого выстрела, поскольку в любой момент в коридор могли
выскочить сотрудники Смольного. И, чтобы действовать наверняка и не
провалить операцию (со всеми вытекающими последствиями), выстрел должен был
сделать профессиональный убийца, а не неуравновешенный Николаев. Кстати, его
нашли возле Кирова на полу в истерике. Такая необычная реакция могла
свидетельствовать об одном: Николаева подставили, возможно, нанесли
нокаутирующий удар, и у него начался нервный срыв из-за осознания
собственного бессилия и обречённости.
Вполне логично полагать, что убийство осуществлялось через охранников
Кирова, которые все были сотрудниками НКВД и знали о маршрутах его
передвижений, местонахождении, привычках. Для них уничтожение своего
подопечного было лишь делом техники. Кстати, накануне убийства охрана была
обновлена. Вероятно, хотели внедрить тех, кто осуществил убийство.
Общий недостаток статей и книг об убийстве в коридоре Смольного - авторы
совершенно игнорируют историческую подоплёку преступления.
Получается, что всё происходило в безвоздушном пространстве. Такой подход
позволяет тасовать факты в нужном направлении. Между тем с помощью
исторического подхода можно избежать многих ошибочных концепций и как-то
приблизиться к истине. Например, никто не говорит о характере НКВД и роли
Сталина в его работе в 1934 году. А ведь к тому времени спецслужба
контролировала всю страну, всех инакомыслящих, всех политических деятелей, в
том числе высшего эшелона. Слежка, доносы охватили всю страну.
В тех условиях было совершенно немыслимо, чтобы какой-нибудь одиночка смог
совершить покушение на члена Политбюро и секретаря ЦК ВКП(б). С другой
стороны, с конца 20-х годов ОГПУ-НКВД накопил богатый опыт провокационных
действий, причём этими действиями непосредственно руководил Сталин.
Понять цели преступления нельзя без выяснения тогдашней политической
ситуации. После страшных лет коллективизации и массовых репрессий против
крестьянства и инакомыслящих всех политических направлений в народе и в
партийной элите появилось желание спокойствия. В то время стали освобождать
заключённых, включать представителей партийной оппозиции в политическую и
государственную жизнь. Уменьшилось число арестов и расстрелов. Киров был
склонен к примирению и обретал все большую популярность.
Это не могло не раздражать Сталина. Провокационное убийство Кирова устраняло
потенциального соперника, позволяло на волне эмоционального взрыва,
вызванного гибелью популярного человека, осуществить политический переворот,
создать предпосылки для полного уничтожения инакомыслия в стране, для
расправы со всеми неугодными ему людьми. При этом Сталин мог опереться и на
опыт Гитлера. Провокационный поджог рейхстага в ночь на 27 февраля 1933 года
решил все его внутриполитические проблемы: был принят Закон <О чрезвычайном
положении>, запрещена Компартия, а затем распущены и все остальные
оппозиционные партии.
Исторический взгляд позволяет отвергнуть постоянные ссылки наших журналистов
на дружбу Сталина и Кирова. Она имела место, и без неё Киров не смог бы
закрепиться в партийной верхушке. Но дружба политиков очень неустойчива и
часто переходит во враждебность в ходе изменения политического курса.
Вспомним, чем закончились дружеские отношения Сталина с Бухариным,
Зиновьевым, Каменевым и многими другими.
В пользу политического характера трагических событий в Смольном говорит и
то, что произошло сразу после него. В тот же день, 1 декабря 1934 года, был
принят Указ Президиума ЦИК СССР, изменявший всю систему судопроизводства,
вводивший, по существу, трибуналы, немедленные расстрелы, отменявший
обжалование приговоров и участие в ходе разбирательства адвокатов и
свидетелей. Была распахнута дверь для Большого террора. Такая спешка
объяснялась и тем, что Сталин хотел поскорее отправить на тот свет
Николаева, его близких и друзей, которые могли поставить под сомнение
официальную версию.
2 декабря в кузове машины по дороге на допрос к Сталину был убит
сотрудниками НКВД преданный Кирову начальник его охраны М. Борисов. Он много
знал об убийстве, и генсек предпочёл немедленно уничтожить его. Позднее
были расстреляны и замешанные в убийстве сотрудники НКВД. В этой связи
нельзя не вспомнить, как банды преступников уничтожают нежелательных
свидетелей. Так действовал и Гитлер, и те, кто организовал убийство Джона
Кеннеди.
После 1 декабря 1934 года путь к самодержавной системе правления был открыт.
Октябрьская революция начиналась в Смольном 7 ноября 1917 года, и там же 1
декабря 1934 года был начат политический переворот, который изменил лицо
страны, привел к кровавой диктатуре, к уничтожению послеоктябрьской элиты, к
гибели и страданиям миллионов людей.
Не думаю, что смогу как-то повлиять на тех, кто на телевидении, по радио и в
печати неустанно объясняет гибель Кирова действием одиночки-убийцы и
отрицает причастность Сталина к этому преступлению. Они исходят из своих
политических взглядов, пристрастий и эмоциональных представлений. А здесь
любая аргументация бессильна. Кстати, простые люди оказались умнее и
проницательнее. Вспомним частушку:

Эх, огурчики, да помидорчики,
Сталин Кирова убил в коридорчике!

Говорить о провокационном убийстве Кирова сейчас всё же необходимо, и не
только потому, что без этого нельзя понять логику развития нашей страны
после 1934 года, предысторию Большого террора. К сожалению, наступило время,
когда провокационные действия по принципу <убей своего, чтобы чужие боялись>
начинают играть всё большую роль в развитии человечества.

Яков РОКИТЯНСКИЙ, кандидат исторических наук

---

От	И.Пыхалов
К	Георгий (07.12.2004 22:31:45)
Дата	09.12.2004 06:18:24

Очередной бред

---

Смесь невежества и апломба, столь свойственная бульварной журналистике.

>Первая: Кирова убил одиночка Леонид Николаев. Это было чисто бытовое убийство. Мотив: месть из-за ревности или следствие его честолюбия и недовольства своим положением. Сталин не имел к этому никакого отношения.
>Вторая: убийство организовал Сталин, желая устранить набиравшего силу политического деятеля. Николаев был использован сотрудниками НКВД: его соответствующим образом настроили агенты НКВД, привели в коридор Смольного, по которому Киров направлялся в свой кабинет.
>Третью версию я высказал более 10 лет назад: Леонид Николаев не стрелял в Кирова, сотрудники НКВД привели его в Смольный и использовали в качестве козла отпущения, подставы. Стрелял в Кирова один из них. Он быстро исчез, Николаева оставили лежать на полу.

Официальную версию 1934 года о том, что Николаев убил Кирова по заданию подпольной зиновьевской организации этот деятель даже не упоминает. Хотя её достоверность гораздо выше, чем у версий, озвученных им под номерами два и три.

>Эта версия появилась после того, как я встретился с Кирой Борисовной Машковой (сейчас пенсионерка, живет в Москве). Она рассказала мне, что её отец Б.Шиф с 1932 года был управляющим одного ленинградского книгоиздательства и его как ответственного работника пригласили на совещание в Смольный. Оно должно было начаться в 15 часов. Примерно в половине пятого он вышел в приёмную, чтобы позвонить в областную больницу. Там, в родильном отделении лежала его жена, и он ожидал появления на свет ребёнка - той самой Киры Борисовны. Она родилась ранним утром 2 декабря 1934 года. Шиф не успел набрать номер. За дверью раздались два выстрела.
>Выскочив в числе первых в коридор, он увидел бездыханное тело Кирова, лежащего на полу и бьющегося в истерике мужчину, как выяснилось позднее, Николаева, который кричал: <Это не я! Это не я!>, а рядом валялся пистолет.
>Шиф заметил и ещё кое-что: быстро удаляющегося по коридору человека, который засовывал в карман пистолет и вскоре исчез за поворотом. Он узнал в этом человеке охранника Кирова. Обо всём он рассказал своей матери, а она уже Кире Борисовне. Я ознакомился с документами, подтверждавшими многие детали её рассказа. В 1935-1936 годах за Шифом была установлена слежка, начались неприятности на работе. Он связывал это с тем, что оказался свидетелем убийства Кирова. Арест последовал в сентябре 1936 года, Шиф погиб в застенках НКВД.

Приведу цитату из книги Аллы Алексеевны Кирилиной «Неизвестный Киров»:

В Смольный Киров звонил также около 15.00 и в 15 часов 15-20 минут. Дело в том, что в 15.00 у М.С.Чудова начиналось совещание: обсуждались практические мероприятия по отмене карточной системы. Присутствовало свыше 20 человек. Это были ответственные работники аппарата обкома и горкома ВКП(б), некоторые первые секретари райкомов партии Ленинграда, председатели исполкомов городского и областного Советов, руководящие работники плановых, финансовых и торговых органов, несколько директоров крупнейших ленинградских заводов. Все они поимённо установлены.

Должна огорчить Якова Ракитянского, Бориса Осиповича Шифа среди них не было. Поэтому весь его рассказ об убийстве Кирова, замеченном им охраннике Кирова скорее всего является мифом, сотворённым в более поздние годы (Ракитянский Яков. Нежелательный свидетель // Независимая газета. 1 декабря 1994).

Борис Осипович Шиф действительно с сентября 1932 г. работал в Ленинграде — заведующим ленинградским отделением книгоцентра, так тогда называлась организация, занимающаяся реализацией книжной продукции. По своей должности Шиф никак не мог присутствовать на совещании у Чудова, ибо не имел никакого отношения к обсуждаемому вопросу — отмене карточной системы, увеличению производства хлебобулочных изделий и их товарообороту. В это время, согласно анкете, он не был руководителем издательства и членом лекторской группы обкома. Это пришло к нему позднее — в 1935 году, уже после смерти Кирова.

Более того, соседней с кабинетом Чудова комнатой, куда якобы выходил звонить Шиф, были две приёмные: одна — Чудова, где постоянно находился Филиппов, секретарь последнего, а вторая — приёмная Кирова, где постоянно находился секретарь Кирова — Н.Ф.Свешников. Ни один из них при допросах не показал, что Шиф заходил к ним и пользовался их телефонами.

Что касается Шифа Бориса Осиповича, то он действительно допрашивался органами НКВД в декабре 1935 г., но не в связи с убийством Кирова (подчёркнуто мной — А.К.), а по делу его родственника, родного дяди по матери — Д.Б.Рязанова — известного общественного и политического деятеля, одного из основателей Института марксизма-ленинизма. Замечу, что на допросе у оперуполномоченного 1-го отделения СПО Ленинградского УНКВД 25 и 27 декабря на вопрос: «Когда и где Шиф Б.О. встречался с Д.Б.Рязановым?» Шиф ответил: «На квартире своей матери в Москве. Последний раз в 1934 году. Месяца не помню». Вскоре Шиф был арестован (ЛПА. Коллекция личных дел. №31010).

Поэтому тезис о том, что мать Шифа Б.О. «в 30-е годы жила вместе с сыном в Ленинграде и он ей тогда рассказывал обо всём, назвал даже имя замеченного охранника Кирова», — на наш взгляд весьма сомнительна и далеко отстоит от правды.

(Кирилина А.А. Неизвестный Киров. М.; СПб., 2001. С.212, 214).

После этого остальной бред Рокитянского можно не комментировать.

---

От	Руслан
К	Георгий (07.12.2004 22:31:45)
Дата	08.12.2004 18:27:13

Яша должен придумать другой мотив

---

>Уменьшилось число арестов и расстрелов. Киров был
склонен к примирению и обретал все большую популярность.
Это не могло не раздражать Сталина.

Смотрим так ли это:
http://www.geocities.com/CapitolHill/Parliament/7231/repress.htm

Рссмотрение таблиц "Количество заключенных в лагерях НКВД на 1 января", "Число осужденных за контрреволюционные и другие
особо опасные государственные преступления" не дает оснований для такого утверждения.

---

От	Георгий
К	Георгий (07.12.2004 22:31:45)
Дата	08.12.2004 11:45:51

К знатокам сталинской эпохи. Насколько верны вот эти утверждения?

---

>с конца 20-х годов ОГПУ-НКВД накопил богатый опыт провокационных
>действий, причём этими действиями непосредственно руководил Сталин.

>В то время стали освобождать заключённых, включать представителей партийной оппозиции в политическую и государственную жизнь. Уменьшилось число арестов и расстрелов. Киров был склонен к примирению и обретал все большую популярность.


Кстати, Мухин тоже считает, что убийство Кирова было организовано НКВД. Но не "пристегивает" к этому ЛИЧНО Сталина.

---

От	Дмитрий Кропотов
К	Георгий (08.12.2004 11:45:51)
Дата	08.12.2004 11:53:36

Чепуха

---

Привет!
>>с конца 20-х годов ОГПУ-НКВД накопил богатый опыт >провокационных
>>действий, причём этими действиями непосредственно руководил Сталин.
А это называется "доказательство по аналогии".
Примеров бы...

>>В то время стали освобождать заключённых, включать представителей партийной оппозиции в политическую и государственную жизнь. Уменьшилось число арестов и расстрелов. Киров был склонен к примирению и обретал все большую популярность.
Киров как теоретик и практик революционной борьбы ничего из себя не представлял. Неизвестно ни одной его теоретической работы.
Это мнение не мое, а Молотова (см. 140 встреч с Молотовым) - он там высказывается насчет этой версии.

Дмитрий Кропотов, www.avn-chel.nm.ru

---

От	Георгий
К	Дмитрий Кропотов (08.12.2004 11:53:36)
Дата	08.12.2004 13:51:11

Т. е. Киров был чистый "организатор" и "чиновник". Но тогда...

---

>Киров как теоретик и практик революционной борьбы ничего из себя не представлял. Неизвестно ни одной его теоретической работы.
>Это мнение не мое, а Молотова (см. 140 встреч с Молотовым) - он там высказывается насчет этой версии.

... логично, что его могли поддерживать оппоненты Сталина - мол, занимался бы своим делом, а им не мешал %-))))
Еще. Есть, кстати, мнение, что Киров был самым верным "человеком Сталина". Так ли это?

==========Десакрализаторам - бой!=======

---

От	И.Пыхалов
К	Георгий (08.12.2004 13:51:11)
Дата	09.12.2004 06:31:50

Для начала, Киров не был старым большевиком

---

В предреволюционные годы он фактически отошёл от революционной деятельности. Кстати, в отличие от других большевистских деятелей, вошедших в историю не под своими фамилиями, "Киров" - не подпольная кличка, а журналистский псевдоним, под которым он публиковался в легально издававшейся во Владикавказе газете "Терек".

Более того, в июле 1918 года Киров входил в Центральное организационное бюро партии Социал-демократов революционеров-интернационалистов. Однако вскоре эта организация распалась и большинство её членов примкнуло к большевикам.

В общем, если бы не заслуги Кирова во время Гражданской войны и не его дружба со Сталиным, то его партийный стаж в ВКП(б) исчислялся бы не с 1904, а с 1918 года.

---

От	Георгий
К	Георгий (07.12.2004 22:31:45)
Дата	08.12.2004 09:54:52

Какая козлиная статейка! %-))))

---

>Не думаю, что смогу как-то повлиять на тех, кто на телевидении, по радио и в печати неустанно объясняет гибель Кирова действием одиночки-убийцы и отрицает причастность Сталина к этому преступлению. Они исходят из своих политических взглядов, пристрастий и эмоциональных представлений. А здесь любая аргументация бессильна.

Интересно, что эти же самые люди будут с пеной у рта отрицать причастность спецслужб США к теракту 11 сентября 2001 года, хотя выгоды для них и для многих американских политиков - налицо.

>Кстати, простые люди оказались умнее и проницательнее. Вспомним частушку:

>Эх, огурчики, да помидорчики,
>Сталин Кирова убил в коридорчике!

"Народных частушек" такого плана не бывает. Весь "контрабандный товар делается на Малой Арнаутской улице", а затем запускается в оборот.

---

От	Георгий
К	Георгий (08.12.2004 09:54:52)
Дата	08.12.2004 09:56:13

Между прочим, Киров сказал как-то относительно ВЧК-НКВД:

---

... "Эта служба должна действовать так, чтобы на том свете был заметен прирост населения". (Процитировано в "Санкт-Петербургских ведомостях".)

---

От	Георгий
К	Георгий (15.11.2004 12:37:23)
Дата	07.12.2004 22:31:19

Геннадий Костырченко. Депортация-мистификация, или Прощание с мифом сталинской эпохи (*+)

---

http://www.lechaim.ru/ARHIV/125/kost.htm

ЛЕХАИМ СЕНТЯБРЬ 2002 ТИШРЕЙ 5763 - 9 (125)



ДЕПОРТАЦИЯ - МИСТИФИКАЦИЯ

Прощание с мифом сталинской эпохи

Геннадий Костырченко



Рождение легенды

Прошло уже более десяти лет, как не стало СССР. Но до сих пор живо
негативное наследие, оставленное этой коммунистической империей. В новой
России оно мешает прогрессу не только в политике и экономике, но и в
гуманитарной сфере, в том числе и в исторической науке, которая только
теперь начинает понемногу возрождаться после десятилетий идеологического
контроля власти, тщательно скрывавшей в секретных архивах правду о своей
деятельности. В результате наше недавнее прошлое обросло множеством мифов и
легенд, которые, будучи в ряде случаев единственной альтернативой советской
официальной интерпретации, прочно закрепились в общественном сознании как
некая добытая вопреки воле власти истина, которая, подобно религиозному
канону, не подлежит даже частичной ревизии, а должна восприниматься на веру
как новоявленное откровение. Одним из доживших до наших дней мифов такого
рода является легенда времен холодной войны (передавалась сначала шепотом из
уст в уста, затем стала достоянием публицистики и, наконец, перекочевала в
научные издания) о подготовке Сталиным незадолго до своей смерти тотального
выселения евреев в Сибирь. Описанное в десятках, если не сотнях, статей,
книг, радио- и телеинтервью, сталинская депортация евреев превратилась в
своего рода Лохнесское чудовище, которое многие якобы видели, но никто не
смог представить пока что ни одного бесспорного и заслуживающего доверия
доказательства его существования.
О <депортации> достоверно известно только следующее. Слухи о ней появились в
начале 1948-го, после трагической и таинственной гибели Михоэлса, но
особенно усилились к концу того же года, когда был закрыт Еврейский
антифашистский комитет и начались массовые аресты его руководителей, а также
деятелей идишистской культуры. Л.А. Шатуновская, получившая за близкое
знакомство с Михоэлсом лагерный срок, оказавшись потом на Западе, писала,
что в первой половине 1948 г. власти хотели провести (но потом отказались от
этой идеи) открытый судебный процесс по <делу Аллилуевых> - родственников
Сталина, подозревавшихся им в совместных с <еврейскими националистами>
кознях против собственной персоны. По ее мнению, эта <важнейшая политическая
антиеврейская акция> должна была стать сигналом к такому способу
<окончательного решения еврейского вопроса> по-сталински, как массовая
депортация советского еврейства в биробиджанскую тайгу, где уже тогда будто
бы строились бараки, а к Москве и другим крупным городам подгонялись сотни
товарных вагонов для ссыльных. По версии же другого бывшего узника ГУЛАГа,
Е.И. Долицкого, работавшего до ареста в марте 1948 года в Совинформбюро,
руководству ЕАК якобы предлагалось в 1948 г. через М.А. Суслова одобрить
разработанный в верхах план добровольного переселения евреев на Дальний
Восток и создания там на базе Еврейской автономной области <Еврейской
автономной советской социалистической республики>. Однако такого одобрения
будто бы не удалось получить, поскольку приглашенные в ЦК С.А. Лозовский и
П.Д. Маркиш, который ошибочно именуется председателем ЕАК, восприняли этот
проект как скрытую попытку осуществления депортации. Разумеется, ни
Шатуновская, ни Долицкий не подкрепляют свои версии какими-либо фактами[1].
Масштабы слухов о готовившейся властями массовой высылке евреев существенно
возросли в период антикосмополитической кампании, причем до такой степени,
что об этом заговорила заграничная печать. На страницах еврейских изданий (в
первую очередь в Израиле, США и Великобритании) в течение 1949 - 1952 годов
неоднократно появлялись сообщения то о вроде бы принятом советскими властями
решении депортировать в Сибирь все еврейское население страны, то об уже
произведенном переселении туда 400000 евреев России, то о готовящейся
депортации в том же направлении еще 1 млн. евреев из Украины и Белоруссии.
Появление подобной информации в западной прессе было в какой-то степени
обусловлено тем подспудным пропагандистским нажимом, который с конца 1948 г.
стали оказывать на СССР израильские руководители, стремившиеся таким образом
побудить Сталина пойти навстречу их требованиям разрешить массовую эмиграцию
евреев из СССР. Особую настойчивость в этом деле проявил министр иностранных
дел Израиля М. Шаретт. 5 октября 1949 г. он был информирован посланником в
СССР М. Намиром о том, что советские евреи <живут в страхе и неуверенности в
завтрашнем дне> и <многие> из них <опасаются, что скоро начнется депортация
из Москвы>. Через десять дней в качестве ответа Шаретт направил в Москву
шифротелеграмму, содержавшую следующую инструкцию: <Мы должны начать
кампанию в международной еврейской прессе, особенно в США, равно как и в
нееврейской прессе по вопросу о советском еврействе, давая просочиться в
прессу всей достоверной информации, имеющейся в нашем распоряжении, а также
слухов>. И хотя впоследствии тот же Намир, а также директор
восточноевропейского департамента МИД Израиля А. Левави неоднократно
сообщали Шаретту о безосновательности подобных слухов, тот не спешил
официально их опровергнуть, и их муссирование в западных средствах массовой
информации продолжалось. Уже в наши дни И. Харел, руководивший с 1952 г.
израильской разведкой <Моссад>, заявил в интервью, сославшись, правда, на
недостаточные возможности его секретной службы в то время, что ничего не
слышал о подобных планах Сталина[2].
Новый, еще больший всплеск тревожных толков о депортации произошел после
публикации в печати сообщения ТАСС от 13 января 1953 г. об аресте
<врачей-вредителей> и развертывания их пропагандистской травли. На следующий
день первый заместитель министра госбезопасности СССР С.А. Гоглидзе среди
прочего проинформировал Кремль об оценке этого события посланником Израиля
Ш. Эльяшивом: <Вся миссия очень опечалена сегодняшним сообщением. В случае
войны (выделено мною. - Авт.) может быть решено всех евреев выслать в
Сибирь, и этот процесс (суд над кремлевскими врачами. - Авт.) явится
подготовкой общественного мнения>.
Еще более панические настроения возникли в кругах столичной еврейской
интеллигенции. Конечно, слухи о депортации возникли не на пустом месте. Они
были спровоцированы и массовыми арестами культурной и общественной элиты
еврейства, и послевоенными пропагандистскими кампаниями, имевшими явный
антисемитский подтекст, и, наконец, всплеском бытовой юдофобии, которая
закамуфлированно подогревалась сверху (особенно в последние недели жизни
Сталина), в том числе и через средства массовой информации. Определенную
основательность слухам придавало то, что с конца 1952 г. из Москвы в
Казахстан стали высылаться семьи арестованных <еврейских националистов>, в
том числе и тайно казненных к тому времени <еаковцев>. Масло в огонь
депортационной истерии подливали и частные экстремистские заявления,
звучавшие из стана кремлевской элиты, которые потом разносились народной
молвой, обрастая всевозможными леденящими кровь слухами и толками. Известно,
скажем, что жена секретаря ЦК и руководителя Агитпропа Н.А. Михайлова
сказала тогда дочери Сталина Светлане: <Я бы всех евреев выслала вон из
Москвы!>[3] Подобные высказывания хоть и свидетельствовали о том, что
сталинская верхушка если и не полностью, то наверняка уж частично была
заражена антисемитизмом, тем не менее вряд ли за ними стояло нечто большее.
Ведь нельзя же, к примеру, обвинить царское правительство в подготовке
депортации еврейских подданных только на том основании, что во время
революции 1905 года скандально известный черносотенец В.М. Пуришкевич
предложил переселить всех российских евреев в Колымский округ Якутского
края. На деле получилось, что самодержавные правители империи, осуществившие
в 1891 - 1893 гг. далеко не тотальное изгнание евреев из Москвы, вынуждены
были к началу 1917 г. мириться с присутствием в Белокаменной не 35 тыс.
евреев (столько их было там до выселения), а уже 60 тысяч.
Страхи в еврейской среде многократно усиливались еще и по причине отсутствия
в тоталитарном обществе возможности получить объективную и независимую
информацию о происходящем. Это спонтанно компенсировалось широкой
циркуляцией различных, подчас самых нелепых, толков, домыслов и легенд. Ведь
долго блуждающим в информационной пустыне часто грезятся причудливые миражи.
Проецируясь на послевоенную ментальность еврейства, только что перенесшего
величайшую в своей истории трагедию и как бы по инерции ожидавшего
повторения национальной катастрофы, все это переполняло его сознание самыми
мрачными предчувствиями и ожиданиями. Воистину мало что изменилось в России
со времен Екатерины II, когда, как писал историк В.О. Ключевский, <люди
судили о своем времени не по фактам окружавшей их действительности, а по
чувствам, навеянным поверх этой действительности>[4].
Но имели ли под собой реальную почву охватившие страну и мир слухи о чуть
было не осуществленной Сталиным депортации евреев? Конечно, подобная угроза,
безусловно, существовала, ибо чуть ли не с момента воцарения в России
большевиков власти постоянно практиковали бессудное и массовое выселение
людей (сначала по классовым, а потом и по национальным мотивам). Но также
верно, что реализоваться эта угроза в тех условиях не могла. И вот почему. В
отличие, скажем, от насильственного выселения территориально локализованных
на окраине империи кавказских народов депортацию евреев (сотен тысяч,
проживавших не обособленно в колониях-гетто, а в густонаселенных городских
центрах страны, ассимилировавшись и растворившись в инонациональной массе)
нельзя было провести ни молниеносно, ни тем более тайно. Ясно, что изъятие
такого количества людей из нормальной общественной среды, где многие из них
к тому же играли заметную роль в области науки, культуры, других общественно
значимых сферах, возможно было только после всесторонней продолжительной
подготовки. Требовались в первую голову предварительные радикальные
изменения и в официальной идеологии, сохранявшей, несмотря на
шовинистический пресс сталинизма, еще существенную толику большевистского
интернационализма. То есть, схематично выражаясь, почвеннический шовинизм
должен был полностью вытеснить коммунистический интернационализм, что было
невозможно в принципе. Так как, несмотря на всю симпатию Сталина к
традиционной крепкой русской государственности и нагнетавшийся по его воле
русский патриотизм, он не мог отказаться от коммунистической идеологии, ибо
его евроазиатская империя от Берлина до Владивостока держалась главным
образом на ней, а отнюдь не на русской идее. И в этом противоречии
коренилась главная причина идеологической амбивалентности сталинизма.
В отличие от сталинского гитлеровский режим был лишен такого дуализма. Тем
не менее потребовалось несколько лет, чтобы нацистская Германия подошла к
так называемому окончательному решению еврейского вопроса,
предусматривавшему массовую депортацию евреев в лагеря смерти. Там этому
предшествовали продолжительная идеологическая промывка мозгов с помощью
<Майн Кампф> Гитлера и других откровенно расистских и антисемитских работ,
официальное узаконение антисемитизма как государственной политики, повлекшее
за собой систематическое вытеснение евреев из политических, общественных и
экономических институций рейха, принятие расовых законов, лишивших евреев
гражданских прав и определивших юридически точное понятие еврейства, исходя
из конкретно сформулированных этнорелигиозных критериев, организованные
сверху погромы ноября 1938 г. и, наконец, вторая мировая война, окончательно
развязавшая руки нацистов для геноцида. Если та же идея тотально покончить с
евреями действительно завладела бы Сталиным в начале
1953-го, то их депортации по логике вещей должно было предшествовать нечто
подобное. Но диктатор не мог не понимать, что его многонациональной империи
в отличие от мононациональной Германии изначально противопоказан такой
эксперимент, ибо она рискует просто развалится.
Существует и другой достаточно весомый антидепортационный аргумент: несмотря
на широкое предание гласности после августа 1991 г. самых секретных
политических архивных материалов сталинского режима, не было обнаружено не
только официальной директивы, санкционирующей и инициирующей депортацию, но
даже какого-либо другого документа, где бы она упоминалась или хотя бы
косвенно подтверждалась ее подготовка (в том числе сотни тысяч пресловутых
списков евреев на выселение). Если бы нечто похожее существовало в
действительности, то непременно бы обнаружилось, как это произошло со
многими другими советскими политическими секретами. В последнее десятилетие,
например, были опубликованы основные официальные документы о насильственном
выселении в годы войны и послевоенное время чеченцев, ингушей, крымских
татар и других так называемых <изменнических> народов, а также <буржуазных
националистов> из Западной Украины, Прибалтики и других регионов страны.
Причем эти директивы принимались за несколько месяцев до начала депортаций,
что опровергает измышления о том, будто сталинское руководство письменно
оформляло их постфактум. В общем, если гипотетически в чьих-то <руководящих>
умах и возникало намерение административно выслать евреев в места весьма
отдаленные, то эта идея, не могущая быть переведенной на практические
рельсы, оказывалась мертворожденной.
Думается, масштабы официального антисемитизма, которые имели место в СССР в
начале 1953 г., были предельно допустимыми в рамках существовавшей тогда
политико-идеологической системы. Дальнейшее следование тем же курсом, не
говоря уже о проведении еврейской депортации, поставило бы страну перед
неизбежностью коренных преобразований в советском законодательстве (прежде
всего легализации антисемитизма как государственной политики, а значит, и
введения национальной дискриминации), чреватых самыми непредсказуемыми
последствиями в многонациональной стране. При таком развитии событий зверь
стихийного антисемитизма, разбуженный <делом врачей>, мог вырваться на
свободу, и тогда страна погрузилась бы в хаос национальных и социальных
катаклизмов. Показательно, что один из арестованных кремлевских врачей, Я.Л.
Рапопорт, впоследствии называл <дело врачей> <незаконченным советским
изданием> российских <холерных бунтов> начала 1830-х гг., когда темные и
бесправные народные массы, доведенные до отчаяния страхом перед смертельной
опасностью и видевшие в медиках, самоотверженно боровшихся с эпидемией,
умышленных распространителей заразы, сначала расправились с ними, а потом
обрушили свой гнев на представителей властей[5].
Подобная перспектива, разумеется, Сталина не устраивала. Да и по складу
своего характера он не решился бы открыто выступить против евреев, хотя в
душе, особенно в последние годы жизни, мог быть, что называется,
патологическим антисемитом. Поэтому вождь, ревностно оберегавший свой
революционный имидж большевика-ленинца, был обречен переживать муки
психологической раздвоенности, которая, возможно, и ускорила его конец. В
связи с этим весьма симптоматичен эпизод, описанный композитором Т.Н.
Хренниковым. В конце 1952 г. Сталин, в последний раз присутствовавший на
заседании комитета по премиям своего имени, совершенно неожиданно заявил: <У
нас в ЦК антисемиты завелись. Это безобразие!> W[6] *
Из-за быстро ухудшавшегося самочувствия Сталин почти безвыездно находился
тогда на <ближней> даче, лишь изредка наведываясь в Москву, и то в основном
для того, чтобы своими появлениями в Большом театре или встречами с
иностранными послами пресечь усиливавшиеся с каждым днем слухи о его
нездоровье. Тем не менее он был в курсе текущей политики благодаря
Маленкову, Берии, другим самым доверенным приближенным, которые, конечно,
докладывали ему и о негативной реакции Запада на инспирированную им шумиху в
связи с <делом врачей>, а также о нарастании антисемитского психоза и паники
среди еврейского населения внутри страны. Под воздействием этой информации
Сталин, который всегда стремился сохранить для истории свое <прогрессивное>
лицо, видимо, осознал, что дальнейшее развитие событий чревато самыми
непредсказуемыми последствиями, и потому решился на отступной маневр. Будучи
непревзойденным мастером политической ретирады, он хоть и не смог, как в
марте 1930 г. (когда понял, что нахрапом мужика в колхоз не загонишь и
необходимо взять тайм-аут), написать нечто подобное <Головокружению от
успехов>, тем не менее все же нашел аналогичный выход из критической
ситуации. Чтобы снять политическое напряжение, возникшее в связи с <делом
врачей>, Сталин, как вспоминал потом Л.М. Каганович, поручил тогдашнему
главному идеологу Н.А. Михайлову подготовить от имени наиболее выдающихся и
известных в стране деятелей еврейского происхождения проект соответствующего
письма в редакцию <Правды>. В 20-х числах января такой текст был готов,
причем уже даже в виде газетного оттиска. Будучи, как известно,
интеллектуально недалеким и заскорузлым чиновником, Михайлов не пошел дальше
конформистского копирования кондового стиля сообщения ТАСС от 13 января 1953
г. об аресте <шпионской группы> <врачей-вредителей>. В его проекте
присутствовала та же, в духе 1937 г., лексика, бичующая <шпионскую банду
врачей-убийц>, <этих извергов рода человеческого>, <продавшихся
американо-английским поджигателям войны> и <завербованных международной
сионистской организацией "Джойнт" - филиалом американской разведки>. К
позорному столбу пригвождались и <империалистическая Америка>, эта <каторга
для еврейских трудящихся, угнетаемых самой жестокой машиной
капиталистической эксплуатации>, и <главари сионизма>, превратившие
<государство Израиль в плацдарм американских агрессоров> и создающие <по
заданию американской и английской разведок> <террористические диверсионные
группы в Советском Союзе и в странах народной демократии>. Вместе с тем
четко была зафиксирована официально проводимая Сталиным дифференциация между
<еврейскими буржуазными националистами> и <честными еврейскими тружениками>.
Это - важный аргумент против версии некоторых современных фальсификаторов (о
них речь ниже) о том, что такая дифференциация не проводилась и потому-де
все евреи должны были подвергнуться депортации. Собственно, пафос обращения
и состоял в противопоставлении <жалкой кучке> <отщепенцев и выродков>,
продавших <свою душу и тело империалистам>, <подавляющего большинства
еврейского населения>, состоящего из <патриотов Советской Родины>, которые
<вместе со всеми трудящимися Советского Союза обрели свободную, радостную
жизнь, возможность безграничного развития в любой области труда и
творчества>. К ним и был обращен призыв <активно бороться против еврейских
буржуазных националистов, этих отъявленных врагов еврейских тружеников>.
Завершалось послание требованием <самого беспощадного наказания> <группы
врачей-убийц> и выражением уверенности в том, что это требование единодушно
поддержат трудящиеся-евреи. Кроме того, в письме отмечалась выдающаяся роль
Советского Союза в спасении человечества от гитлеризма, а европейских
евреев - от полного уничтожения; особо подчеркивалось, что, несмотря на
попытки Запада <создать почву для оживления в СССР антисемитизма, этого
страшного пережитка прошлого>, <русский народ понимает, что громадное
большинство еврейского населения в СССР является другом русского народа>[7].
Поддержать обращение в <Правду> должны были 59 известных ученых, артистов,
литераторов, конструкторов, врачей, военных, управленцев, а также рабочих и
колхозников еврейского происхождения. Однако в ходе сбора подписей, в
котором активную помощь сотрудникам ЦК и редакции <Правды> оказывали
академик-историк И.И. Минц и начальствующий журналист Я.С. Хавинсон-Маринин,
произошел сбой: Л.М. Каганович решительно выступил против того, чтобы его
имя фигурировало в общем ряду подписантов, так как он-де не еврейский
общественный деятель, а член высшего руководства партии и государства.
Коллизию эту разрешили довольно быстро, предоставив Кагановичу персональную
копию письма, которую тот и подписал как личное обращение в <Правду>. На
пленуме ЦК в июле 1953 г. он, имея в виду <евреев-националистов>, заявит,
что <дело врачей> было бы <неправильно связывать с еврейством вообще>. Позже
Каганович, будучи хорошо осведомленным в тайнах кремлевской политической
кухни, отрицал наличие плана депортации[8].
Возникла и заминка с Эренбургом: прежде чем поставить свой автограф, тот на
всякий случай решил заручиться личным благословением Сталина, направив ему 3
февраля письмо, где как сторонник полной ассимиляции евреев намекнул на
заведомую порочность затеи с посланием, исходящим от людей, объединенных по
национальному признаку. Он также выступил против использования
словосочетания <еврейский народ>, которое, по его мнению, могло <ободрить
националистов и смутить людей, еще не осознавших, что еврейской нации нет>.
В конце Эренбург приписал: <Если руководящие товарищи передадут мне, что
опубликование документа и моя подпись могут быть полезны для защиты Родины и
для движения за мир, я тотчас подпишу "Письмо в редакцию">. Замечания
маститого литератора, только что удостоенного Сталинской премии за
укрепление мира между народами, были учтены при редактировании письма,
которое свелось в основном к тому, что из него изъяли словосочетание
<еврейский народ>, противоречившее сталинскому учению о нациях. После чего
автограф Эренбурга появился на общем подписном листе, хранящемся ныне в
Российском государственном архиве новейшей истории.
29 января Михайлов и Шепилов направили подредактированный проект Маленкову,
а тот представил его Сталину. Судя по тому, что 2 февраля на
сопроводительной записке к письму появилась отметка об отправке его в архив,
можно сделать вывод, что текст Сталину не понравился. Не исключено, что тон
письма - чрезмерно резкий, если не сказать, кондовый - его не устроил, ибо
отражал вчерашний день, а не способствовал в стремительно менявшейся
ситуации достижению новой цели: затушить скандальную ажитацию вокруг <дела
врачей> в стране и мире. Обоснованность такой догадки подтверждается тем,
что составление следующего варианта письма было поручено Шепилову, слывшему
среди интеллигенции либералом. О выполнении задания он отчитался 20 февраля,
когда вручил Михайлову <исправленный текст проекта письма в редакцию газеты
"Правда">[9].
Хотя в идейно-концептуальном смысле сотворенное под руководством Шепилова
не претендовало на новизну, но зато по лексике оно разительно отличалось от
того, что было раньше. Это была уже не прежняя вульгарная агитка, а вежливое
приглашение <вместе... поразмыслить над некоторыми вопросами, затрагивающими
жизненные интересы евреев>. В общем, смягчился язык послания: исчезли
<выродки>, <отщепенцы>, <шпионские банды>, испарились куда-то <еврейские
буржуазные националисты>, не использовался даже такой ходовой
пропагандистский штамп, как <англо-американские империалисты> (вместо них
фигурировали <американские и английские миллиардеры и миллионеры>,
<зарвавшиеся еврейские империалисты>), <еврейские труженики> не призывались
больше к повышению бдительности, но появилось вновь вычеркнутое было
словосочетание <еврейский народ>, что вопреки собственной теории мог сделать
только сам Сталин. И самое главное, уже не выдвигалось никаких требований
расправиться с <врачами-отравителями>. Правда, пуще прежнего костерились
сионисты и Израиль, что объяснялось скандально произошедшим тем временем
разрывом дипотношений с этим государством. Умиротворяющая направленность
письма оттенялась внушавшей оптимизм концовкой - пожеланием начать издание в
Советском Союзе газеты для широких слоев еврейского населения в стране и за
рубежом[10].
Поскольку из послания был изъят призыв <самого беспощадного наказания
преступников>, можно заключить, что Сталин отказался от намерения провести
публичный процесс по <делу врачей>. Тем самым автоматически опровергается
миф об открытом антисемитском судилище как сигнале к началу еврейской
депортации. Если бы Сталин вскоре не умер, то скорей всего имело бы место
действо, аналогичное тайной расправе над руководством Еврейского
антифашистского комитета.
Как известно, обращение еврейской общественности так и не появилось в
печати. Думается, сам Сталин успел незадолго до приступа смертельной болезни
отвергнуть эту идею, исходя из того соображения, что публикация любой, даже
выдержанной в самом оптимистическом тоне, коллективной петиции евреев будет
свидетельствовать о том, что в стране продолжает существовать пресловутый
<еврейский вопрос>. Возможно, до диктатора дошел смысл предостережения,
прозвучавшего в письме Эренбурга: <Опубликование "Письма", подписанного
учеными, писателями, композиторами и т.д. еврейского происхождения, может
раздуть отвратительную антисоветскую пропаганду, которую теперь ведут
сионисты, бундовцы и другие враги нашей Родины>[11].
Вместе с тем, передумав публиковать письмо, диктатор отнюдь не намеревался
возвратиться на старые позиции. Ведь с 20-х чисел февраля с полос <Правды>
исчезла критика <еврейских буржуазных националистов> и их <заграничных
хозяев>, неизменно присутствовавшая там до этого. А 1 марта Сталина разбил
сильнейший инсульт, после которого он уже не поднялся.



Мифотворцы

Преемники власти диктатора в Кремле первым делом поспешили откреститься от
наиболее одиозного его наследия, в том числе и от <дела кремлевских врачей>,
спровоцировавшего антисемитскую истерию в стране. Уже в начале апреля все
арестованные врачи были освобождены и реабилитированы. Казалось, что после
устранения таким образом даже теоретической угрозы еврейской депортации миф
о ней очень скоро развеется и исчезнет вместе с другими страхами и химерами
эпохи сталинизма. Однако он оказался чрезвычайно живучим. И вот почему:
во-первых, активно циркулируя в виде слухов начиная с 1948 г., он успел
основательно укорениться в еврейской ментальности, опаленной многовековыми
преследованиями и колоссальной национальной катастрофой в ХХ веке. А
во-вторых, на протяжении нескольких последующих десятилетий (в ходе холодной
войны, горбачевской перестройки и ельцинских реформ) его искусственно
подпитывали, используя в различных верхушечных политических играх,
пропаганде и книгоиздательском бизнесе.
Первый массированный <выброс> дезинформации произошел весной 1956 г., когда
Н.С. Хрущев заявил одному французского журналисту, что непосредственно
причиной смерти Сталина явилось решительное выступление В.М. Молотова и А.И.
Микояна против плана депортации евреев, в чем их якобы поддержал и К.Е.
Ворошилов, заявивший, что эта акция может дискредитировать советское
руководство своим сходством с преступлениями Гитлера. За то, что со стороны
Хрущева это было чистой воды политической спекуляцией, говорит хотя бы тот
факт, что в его мемуарах, вышедших спустя пятнадцать лет на Западе, Сталин
на нескольких страницах распекался за антисемитизм, однако там не было даже
намека, что тот собирался депортировать евреев.
Но это будет потом, а пока все сказанное новым советским лидером было
воспринято на Западе за чистую монету. И по-другому в общем-то не могло и
быть: там не были посвящены в тайны Кремля и, конечно, не знали, что в
последние месяцы жизни Сталин вообще не встречался ни с Молотовым, ни с
Ворошиловым, ни с Микояном, на которых наложил опалу. Спустя несколько
месяцев ту же легенду, изображавшую наследников диктатора чуть ли не борцами
с его безумной тиранией, пересказал в несколько модифицированном виде
философу и писателю Ж.-П. Сартру приехавший во Францию Эренбург. Как
близкому другу он поведал ему, что якобы 1 марта 1953 г. на заседании
Президиума ЦК КПСС выступил поддержанный всеми присутствовавшими (кроме Л.П.
Берии) Каганович, который потребовал от Сталина предпринять объективное
расследование <дела врачей> и отменить отданное вождем распоряжение о
депортации евреев в Сибирь. В ответ тот будто бы разразился угрозами в адрес
<заговорщиков>, но те не дрогнули, а Микоян даже отважился заявить, что если
Сталин арестует их, то в дело вмешается армия, которая на их стороне и
готова занять Кремль. Рассказ Эренбурга завершался финалом в духе пошлой
мелодрамы: немую сцену, возникшую после угрожающего заявления Микояна,
прервал Каганович, который, не говоря ни слова, разорвал свой партбилет на
мелкие клочки и бросил их в лицо диктатору. Такой камуфлет якобы так сильно
подействовал на Сталина, что того тут же хватил удар и он потерял
сознание**. Спустя год эту историю повторил бывший секретарь ЦК КПСС П.К.
Пономаренко, который тогда был послом в Польше[12].
Предприняв эту PR-вскую акцию за границей и получив в результате
определенные политические дивиденды, кремлевские лидеры сочли за благо для
себя больше не касаться обоюдоострых обстоятельств, предшествовавших кончине
диктатора, а после смещения Н.С. Хрущева, этого живого кладезя исторических
фактов и анекдотов, вообще табуировали темные страницы сталинского прошлого.
Однако это не только не загасило интереса к тому, что в интеллигентских
кругах стали называть <сталинщиной>, скорей наоборот: официальная полуправда
о недавних преступлениях режима (по сути - их сокрытие) только стимулировала
это общественное любопытство - запретный плод сладок! При том отсутствие
доступа к достоверной исторической информации компенсировалось все более
разраставшимся мифотворчеством. Вот почему народная молва неустанно творила
миф о еврейской депортации, наделяя его все новыми деталями и подробностями,
причем зачастую противоречившими друг другу. В конце концов слухи, достигнув
критической массы, стали по закону диалектики обретать новое качество,
превращаясь задним числом как бы в ретроспективную реальность. Заработал
механизм <отмывания> мифа - его включение в анналы прошлого на правах
исторической правды.
Одну из первых попыток такого рода предпринял известный американский
журналист еврейского происхождения, зять Шолом-Алейхема Бенцион Гольдберг,
который в прошлом неоднократно бывал в СССР и так или иначе использовался
американскими и советскими спецслужбами. В 1961 г. он издал книгу по
<еврейскому вопросу> в СССР, преподнося депортацию уже не как эпизод
верхушечной политической игры постсталинского руководства, а как важный сам
по себе факт реальной угрозы геноцида советских евреев. Научное, так
сказать, обоснование этого тезиса взял на себя израильский историк Й.
Гильбоа, опубликовавший в 1971 г. монографию, в которой период гонений на
советское еврейство обозначался эмоциональной парадигмой <черные годы>,
востребованной сразу же западной советологией. В том же году в Нью-Йорке
вышла в свет книга <К суду истории. Генезис и последствия сталинизма>, в
которой ее автор, правозащитник Р.А. Медведев, аналогичным образом
интерпретировал слухи о депортации. К ним за неимением других источников он
отнесся с определенным доверием, включив в виде реальных планов Сталина в
подготовленный предварительно для самиздатского журнала <Евреи в СССР> очерк
об антиеврейских репрессиях советских властей. Затем миф о депортации обрел
<историческую прописку> и на страницах парижского издания <Архипелага
ГУЛАГа> А.И. Солженицына, который, правда, изложил его только в примечании и
с оговорками:
<В последние годы жизни Сталина определенно стал намечаться и поток
евреев... Для того было затеяно и дело врачей. Кажется, он собирался
устроить большое еврейское избиение. ...По московским слухам, замысел
Сталина был такой: в начале марта "врачей-убийц" должны были на Красной
площади повесить. Всколыхнутые патриоты (под руководством инструкторов)
должны были кинуться в еврейский погром. И тогда правительство, великодушно
спасая евреев от народного гнева, в ту же ночь выселяло их на Дальний Восток
и в Сибирь (где бараки уже готовились)>.
Но с годами скептицизм Солженицына в отношении <московских слухов>, видимо,
усилился. Во всяком случае, в вышедшем в 1991 г. издании <Архипелага ГУЛАГа>
их описания уже не было*** [13].
Обозначилась явная тенденция: чем интенсивней проходил в СССР процесс
идейно-политического брожения и сильнее накалялись там страсти вокруг
еврейской эмиграции, тем активнее эксплуатировалась в политических целях
тема депортации. В первую очередь эта легенда оказалась замкнута на массовый
выезд евреев из СССР в 1970 - 1980 гг., когда наверх шли от них и такие
письма:
<Почему увеличился, особенно за 1978 г., выезд из СССР лиц еврейской
национальности? Мы, люди среднего возраста (38 - 45 лет), очень обеспокоены
этим явлением. ... Страшно, когда покидают пределы страны близкие
родственники, товарищи, с которыми вместе росли, учились, работали. ...
Стали упорно распространяться слухи о том, что с 1980 г. будет запрещен
выезд из СССР, что готовится массовое переселение всех оставшихся евреев в
автономную республику (Еврейскую автономную область. - Авт.). Эти слухи
будоражат людей, порождают неустойчивость. Кто распространяет эти слухи? Да
и как реагируют на предприятиях и в организациях, когда становится известно
о чьем-либо очередном выезде: начинаются публичные выступления, которые
сводятся к одному - выслать немедленно всех евреев до одного>[14].
Миф о депортации стал играть роль устрашающего идеологического жупела.
Налицо была его очевидная политическая ангажированность, в чем, собственно,
и кроется разгадка того, что он даже и в наше время скорее жив, чем мертв.
Деформирующее влияние политического мифотворчества ощутила на себе и
историческая наука. И все же серьезные западные ученые в большинстве своем с
честью выдержали этот натиск, отнесясь к мифу о депортации весьма сдержанно,
как к предположению или не подкрепленной фактами гипотезе. Более того, в
сборниках научных статей <Книга о русском еврействе. 1917 - 1967> (Нью-Йорк:
Союз русских евреев, 1968) и <Евреи в Советской России. 1917 - 1967>
(Тель-Авив: Библиотека <Алия>, 1975) о подготовке выселения советских евреев
вообще ничего не говорилось. Только как слух она фигурирует в основных
научных трудах 1980-х гг.: в книгах авторитетных американских и израильских
специалистов по истории советского еврейства Н. Левин и Ц. Гительмана, Я.
Рои**** и Б. Пинкуса, хотя последний, как кажется, был склонен доверять этим
слухам[15].
И только в 1990-е интеллектуальная элита и ученый мир Запада дрогнули под
напором мифа. Именно в те годы он стал включаться в более или менее
серьезные научно-популярные и даже сугубо научные издания как уже нечто само
собой разумеющееся, когда-то и кем-то полностью доказанное. Подобный настрой
был задан книгой американо-израильского журналиста и писателя Л. Рапопорта,
который, целиком ориентируясь на созданный в духе политического триллера
памфлет А.В. Антонова-Овсеенко <Портрет тирана> (впервые вышел на Западе еще
в 1980 г.), уже без обиняков утверждал, что Сталин избрал депортацию в
качестве советского способа решения еврейского вопроса. Доказательством тому
должен был послужить собственноручно сработанный (<научно
реконструированный>) автором вариант письма еврейской общественности к
советскому руководству с просьбой оградить евреев от справедливого гнева
русского народа путем массового переселения их в безлюдные районы Дальнего
Востока. То есть предлагалась модель текста, который якобы в свое время был
составлен в недрах ЦК КПСС для пропагандистского обоснования грядущей
депортации. В качестве исходных данных <реконструкции> были упомянуты
<различные источники>, при том что ссылка давалась только на мемуары
Эренбурга <Люди, годы, жизнь>, в которых, как известно, депортация никоим
образом не упоминается. Несмотря на это, известный американский ученый Д.
Рубенстайн в изданной им биографии Эренбурга в значительной мере
солидаризировался с позицией Л. Рапопорта. То же самое можно сказать и об
израильском ученом М. Альтшулере. Под напором апологетов мифа не устояла
даже солидная энциклопедия . В те годы содержание легенды,
прежде глухое, неясное и лапидарное, расцветилось пространными описаниями
различных холодящих кровь подробностей и деталей. Особенно преуспели в этом
те, кто сочинял и редактировал статью <Советский Союз> в <Краткой еврейской
энциклопедии>[16].
Чтобы разобраться в механизме столь чудесного привития мифа к древу чистой
науки, необходимо мысленно перенестись в Советский Союз конца 1980-х. Именно
тогда, на излете горбачевской перестройки, советские ученые-историки впервые
осмелились открыто заговорить об угрозах, гипотетических и реальных,
тревоживших евреев в последние месяцы жизни Сталина. Однако высказаться
более или менее определенно, готовил ли он депортацию евреев, они не могли,
поскольку архивные источники, необходимые для научного изучения этой
проблемы, были пока недоступны. Впрочем, в те годы это мало смущало
литераторов-публицистов, которые на волне стремительно усиливавшегося
общественного ажиотажа вокруг так называемых тайн Кремля принялись заполнять
на свой манер <белые пятна> прошлого. В основном на этой ниве подвизались
или пострадавшие в свое время от сталинских репрессий, то есть те, от кого,
за редким исключением, трудно ожидать объективных и бесстрастных
исследований (и это была не вина их, а беда), или циничные конъюнктурщики,
которые спешили прославиться и сорвать куш на ставших вдруг очень модными
разоблачениях преступлений сталинизма. Из подспудно бытовавших в
интеллигентской среде застарелых слухов, коим гласность позволила, преодолев
тесные рамки нонконформистского устного междусобойчика и подпольного
самиздата, широким потоком хлынуть на страницы многомиллионных печатных
изданий, они принялись <творить историю> чуть было не состоявшегося геноцида
советских евреев.
В качестве главного доказательства будто бы планировавшейся Сталиным
депортации ими были использованы широко распространившиеся в еврейской среде
толки вокруг упоминавшегося выше обращения в <Правду>, реально готовившегося
от имени известных деятелей еврейского происхождения. Благо даже те, кто так
или иначе знакомился в свое время с настоящим письмом, теперь под влиянием
тех же слухов склонны были расценивать его как прелюдию к депортации, хотя
прямо и не утверждали, что призыв к ней содержался в самом этом письме.
Взять хотя бы выделяющиеся на общем фоне мемуаристики своей полнотой,
взвешенностью, глубоким и объективным анализом исторических событий
воспоминания Я.Л. Рапопорта, профессора-патологоанатома, арестовывавшегося
по делу кремлевских врачей. Довольно точно передав содержание реального
письма, известного ему со слов тех, кто его подписывал, он, разумеется, не
припомнил, чтобы в нем что-либо говорилось о депортации, хотя потом не
удержался, увязав это письмо <с намечаемыми последующими акциями против всей
национальности>[17]. В мемуарах же академика-правозащитника А.Д. Сахарова, в
части, увидевшей свет в декабре 1990-го, вместо коллективно подписанного
послания вообще фигурирует какая-то приписываемая одному из партидеологов
передовица, которая уже прямо квалифицируется как составная часть некоего
плана депортации:
<Потом мы узнали, что в начале марта были подготовлены эшелоны для
депортации евреев и напечатаны оправдывающие эту акцию пропагандистские
материалы, в том числе номер "Правды" с передовой "Русский народ спасает
еврейский народ" (автор - якобы Чесноков, незадолго до смерти Сталина
введенный им в расширенный состав Президиума ЦК КПСС...)>[18].
Вряд ли эти строчки следует воспринимать как свидетельство очевидца. Ибо сам
Сахаров, который в момент описываемых им событий находился вдали от Москвы,
в наглухо изолированном от мира атомном центре <Арзамас-16>, не скрывает,
что обстоятельства <дела врачей> стали ему известны только <потом>, правда,
не уточняя, когда и от кого именно. Видимо, Сахаров в отличие от того же
Я.Л. Рапопорта вынужден был пользоваться данными, дошедшими до него через
третьи руки. Может, поэтому он и назвал коллективное обращение в <Правду>
передовой, а в качестве ее автора упомянул Д.И. Чеснокова, которому этот
<грех> никто и никогда больше не ставил в вину. Правда, потом задним числом
ему припишут сочинительство другого <оправдывающего депортацию>
пропагандистского материала, о чем будет сказано ниже. Немаловажно и то, что
сам академик не участвовал в издании собственных воспоминаний, вышедших
спустя год после его смерти.
Тогда, в начале 1990-х СССР вошел в штопор глубочайшего тотального кризиса и
многим стало ясно, что процесс его распада приобрел необратимый характер.
Спонтанная либерализация режима и страх перед непредсказуемым будущим
привели к взрыву еврейской эмиграции. Лишь за один 1990 г. страну покинули
186000 евреев. И этот массовый исход обуславливался не только политическими
и экономическими причинами. Велико было влияние и социально-психологического
фактора, который зиждился на страхе, навеянном политической клоунадой
распоясавшейся <Памяти> Васильева, с одной стороны, и на витавшем в воздухе
разрушавшегося государства идеологическом заказе на дальнейшее
стимулирование еврейской эмиграции - с другой. Подобно эпидемии, по Москве и
другим городам распространялись слухи, будто грядут массовые еврейские
погромы и что крайние шовинисты, готовя новую Варфоломеевскую ночь, уже
помечают меловыми крестами жилища будущих жертв. Некоторые, впав от этих
кошмарных пересудов в истерику, стали умолять русских друзей и знакомых
укрыть их в своих квартирах и на дачах. Под воздействием столь сильного
психологического прессинга, о котором, впрочем, нееврейское население в
подавляющем большинстве и не догадывалось, количество желающих выехать в
Израиль стремительно возрастало с каждым днем.
Именно в такой накаленной атмосфере и вышла в свет книга, будто специально
изданная <страха иудейска ради>. Именно она, как мы убедимся, составит
основу <доказательной базы> приверженцев мифа о депортации, но основу
тайную, так как в отличие от иных на этот <источник> не будет сделано ни
одной ссылки. Речь идет о сборнике художественных сочинений прозаика В.П.
Ерашова, 250-тысячным тиражом выпущенном в декабре 1990 г. новообразованным
<независимым> кооперативным издательством ПИК. На траурной черной обложке
фольговой зеленью угловатых букв было выведено: <Коридоры смерти>. Такое
название книга получила по включенному в нее одноименному произведению с
подзаголовком <Историко-фантастическая хроника>. В авторском и издательском
пояснениях, готовящих читателей к знакомству с <хроникой>, говорится, что,
хотя основное ее содержание и выдумано автором, задавшимся вопросом, что
могло бы произойти, умри Сталин неделей позже, тем не менее (и далее - нечто
парадоксальное) <страшные события, черед которых прослеживается в повести
изо дня в день, не столь уж фантасмагоричны: за ними стоят исторические
реалии, подтвержденные свидетельствами современников и документами>.



У Этингера

Дорогие братья и сестры, евреи и еврейки!
Мы, работники науки и техники, деятели литературы и искусства - евреи по
национальности, - в этот
тяжкий период нашей жизни обращаемся к вам <...>

<...>Зловещая тень убийц в белых халатах легла на все еврейское население
СССР. Каждый советский человек не может не испытывать гнева и возмущения
<...> Позор обрушился на голову еврейского населения Советского Союза.
Среди великого русского народа преступные действия банды убийц и шпионов
вызвали особое негодование. Ведь именно русские люди спасли
евреев от полного уничтожения немецко-фашистскими захватчиками <...>

<...> только самоотверженный труд там, куда направят нас партия и
правительство, великий вождь советского народа И.В. Сталин, позволит смыть
это позорное и тяжкое пятно <...>

<...> Вот почему мы полностью одобряем справедливые меры партии и
правительства, направленные на освоение евреями просторов Восточной Сибири,
Дальнего Востока и Крайнего Севера. Лишь честным и самоотверженным трудом
евреи смогут доказать свою преданность Родине, великому и любимому товарищу
Сталину
<...>


У Ерашова

Дорогие братья и сестры, еврейские мужчины и женщины, еврейская молодежь! К
вам обращаемся мы, друзья наши, соплеменники! Мы, работники промышленности и
сельского хозяйства, военачальники, деятели науки и техники, литературы и
искусства, в трудные эти дни держим слово к вам, всем евреям - гражданам
Советской Страны <...>

<...> Мы никогда не забудем беспримерного подвига великого русского
народа... Для нас, евреев, этот подвиг имеет особое значение, ибо именно
русские люди... спасли евреев от полного физического истребления
гитлеровскими захватчиками. <...>
Зловещая тень подлых убийц и шпионов легла на весь еврейский народ, вызывая
справедливый гнев и возмущение каждого советского человека.
Да, невозможно отрицать: все мы косвенно опозорили себя <...>

<...> только самоотверженный труд там, куда пошлют нас партия,
правительство, родной и любимый товарищ И.В. Сталин, позволит нам вновь
ощутить себя <...> полноценными честными гражданами Великой Родины.

<...> Мы призываем вас, еврейские мужчины и женщины <...> добровольно
покинуть обжитые и привычные города и районы, отправиться на освоение
просторов Восточной Сибири, Дальнего Востока, Крайнего Севера. <...> И лишь
честным, самоотверженным трудом каждый советский еврей может доказать свою
преданность Родине, великому и любимому товарищу И.В. Сталину <...>



Автору этих строк так и не удалось обнаружить в этой <хронике> ни одного
реального документа, зато в ней обильно представлены различные и, надо
признать, искусно выполненные стилизации под официальные документы и
пропагандистские материалы сталинской эпохи. Это и <правительственное
сообщение> от 7 марта 1953 г. о том, что <Особое присутствие Военной
коллегии Верховного суда СССР в закрытом судебном заседании рассмотрело дело
по обвинению преступной шайки врачей-вредителей> и приговорило их к смертной
казни. Это и <Обращение к евреям - гражданам Советского Союза>, в котором
группа их именитых соплеменников призывает <добровольно покинуть обжитые,
привычные города и районы, отправиться на освоение просторов Восточной
Сибири, Дальнего Востока, Крайнего Севера>. (То есть тут мы имеем дело с
очередным фантастическим аналогом настоящего коллективного обращения в
<Правду>, о котором уже шла речь.) Это и хроника (тоже, разумеется,
фантастическая) состоявшейся 8 марта на Лобном месте Красной площади казни
восьмерых евреев через повешение. Стилизованно под газетный репортаж описана
и отправка в тот же день с Казанского вокзала столицы <экспресса особого
назначения "Москва - Биробиджан"> с первыми <добровольцами>, депортируемыми
на Дальний Восток, где уже подготовлены свыше двадцати спецпоселков <для
евреев из Москвы>. А перелистав несколько страниц, можно прочесть, что этому
составу не суждено было прибыть к месту назначения: 14 марта в 2:02 по
Москве в районе станции Слюдянка он <с налету выскочил на отрезок пути,
разрушенный гебистами, рухнул под откос и почти мгновенно сгорел, поскольку
был для пущей надежности начинен в багажниках под полом вагонов канистрами с
бензином>. Как далее фантазирует автор, в столице тем временем заканчивался
подсчет и оформление данных по контингенту депортируемых, в который <по
состоянию на 24:00 10 марта> входили 211 492 еврея, <включая полукровок>,
что составляло <67 856 семейств>. Завершающие эпизоды <хроники> - о смерти
Сталина, последовавшей по воле автора повести в ночь на 12 марта, и
произошедшем в результате срыве <операции под кодовым названием "Восток">,
планом которой предусматривалось осуществить <начиная с 5:00 14 марта>
массовую депортацию московских евреев[19].
Столь подробный разбор фантастики может показаться на первый взгляд не
совсем уместным в научной статье, если не учесть важное обстоятельство.
Пройдет всего полгода после издания книги Ерашова, и представленная в ней
легенда о событиях, которые могли бы произойти в марте 1953-го, стала
выдаваться за некий утаиваемый властями реальный антиеврейский план
сталинского руководства. Первым об этом заговорил журналист З.С. Шейнис.
Племянник известного дипломата Я.З. Сурица, он начал работать в печати еще
до войны, возглавив в обезлюдевшей после <большого террора> редакции <Труда>
иностранный отдел. Но широко известным имя этого журналиста стало осенью
1958 г., после выхода в Госполитиздате первой многотиражной советской
антисионистской книги <Государство Израиль, его положение и политика>,
написанной им совместно с заместителем министра иностранных дел В.С.
Семеновым, выступившим под псевдонимом <К. Иванов>. В вышедшей потом на
Западе <Книге о русском еврействе. 1917 - 1967> об этом агитпроповском опусе
говорилось как об <изобилующем злопыхательными и невежественными
извращениями> и содержащем <тысячу вольных и невольных ошибок и явно
клеветнические комментарии>[20].
Возможно, чтобы реабилитировать себя за столь неприглядное сотрудничество с
властью, летом 1991 г. агонизировавшей, Шейнис и решил публично выступить в
роли разоблачителя преступлений сталинизма. 28 июня он публикует в <Вечерней
Москве> очерк <Грозила депортация>, в котором воспроизвел якобы рассказанную
ему Эренбургом в конце июля 1953 г. историю:
<...приехали ко мне домой. Они - академик Минц, бывший генеральный директор
ТАСС Маринин и еще один человек. Вопрос о выселении евреев из Москвы и
других городов решен Сталиным... Они приехали с проектом письма на имя
"великого и мудрого вождя товарища Сталина". В письме содержалась просьба.
Врачи-убийцы, эти изверги рода человеческого, разоблачены. Справедлив гнев
русского народа. Может быть, товарищ Сталин сочтет возможным проявить
милость и охранить евреев от справедливого гнева русского народа. То есть
под охраной выселить их на окраины государства. Авторы письма униженно
соглашались с депортацией целого народа, очевидно, в надежде, что сами они
не подвергнутся выселению>.
Достоверность сего свидетельства более чем сомнительна. По сути оно -
перепев слуха, ходившего десятилетиями в литературно-журналистских кругах, о
том, как журналисты Я.С. Хавинсон-Маринин, Д.И. Заславский, историк И.И.
Минц и философ М.Б. Митин (второй и последний часто <подменяли> друг друга в
большинстве интерпретаций слуха) собирали подписи к <еврейскому письму>.
Одна из вариаций этого слуха была изложена в мемуарах писателя В.А.
Каверина, который в эмоциональной художественной манере изобразил, как один
из этой <четверки>, <иуда>-Хавинсон, настойчиво вербовал и его в подписанты.
Но поскольку Каверин, утверждавший, что непосредственно знакомился в свое
время в ЦК с <письмом>, существенно извратил текст известного теперь по
публикации в <Источнике> реального обращения, возникают определенные
сомнения, держал ли он его в руках. В разобранном выше настоящем письме,
скажем, говорится, что <громадное большинство еврейского населения СССР
является другом русского народа>. Тогда как у Каверина аналогичный пассаж
имеет диаметрально противоположный смысл и содержит противоречащие друг
другу фрагменты (чего не могло быть в тщательно редактировавшихся аппаратных
документах):
<...Евреи, живущие в СССР, пользуются всеми правами, обеспеченными
Конституцией нашей страны. Многие из них успешно работают в учреждениях,
научных институтах, на фабриках и заводах. И тем не менее в массе они
заражены духом буржуазного воинствующего национализма...>
В мемуарах Каверина имеют место и другие нестыковки: он подробно описывает
третьестепенную для существа дела элегантную внешность Хавинсона, в
мельчайших деталях воспроизводит якобы состоявшуюся между ними беседу - и
при этом путается в главном, называя его <Хавенсоном>; утверждает, что
<еврейское письмо> было прочитано им внимательно дважды, и одновременно
жалуется на память, не сохранившую <подробностей>; датирует сбор подписей
зимой 1952 г., что на самом деле происходило в конце января - начале февраля
1953 г., и т.д.[21]
Возвращаясь к газетному очерку Шейниса <Грозила депортация>, нельзя не
отметить еще одну немаловажную деталь: все фигурирующие в нем лица, кроме,
естественно, автора, к моменту публикации отошли в мир иной, и читателю как
бы предлагалось поверить публикатору на слово, на что трудно решиться, имея
в виду его, мягко говоря, неоднозначную репутацию. В последующем, как мы
убедимся, не только Шейнис, но и продолжатели его дела на ниве
мифотворчества будут активно прибегать к <свидетельствам> <мертвых душ>,
как, впрочем, и к другим банальным приемам фальсификации. К сожалению,
подобные трюки весьма эффективно, особенно на первых порах, маскируют
заведомую ложь под <историческую правду>, но в конечном счете истина берет
верх и фальсификатору воздается по заслугам. Впрочем, подобная перспектива
вряд ли беспокоила почти восьмидесятилетнего Шейниса, по богатому жизненному
опыту знавшего, как порой медленно крутятся жернова правды. Скорей напротив,
у него были все основания торжествовать: посредством незамысловатого подлога
легко удалось внушить многим, что подготовка Сталиным депортации евреев не
просто интеллигентские разговоры, а факт истории, подтвержденный
<не-опровержимыми> свидетельствами.
Закрепляя успех, Шейнис вскоре выдал <на-гора> новую порцию <доказательств>,
поместив 26 сентября 1991 г. в той же газете очерк под хлестким заголовком
<Провокация века> (ныне более пригодным для квалификации самого факта этой
публикации). Роль оболочки информационной бомбы сыграли фрагменты письма,
полученного от бывшего сотрудника Министерства государственной безопасности
СССР П.И. Колобанова. Поскольку в послании этом в общем-то точно
воспроизводились реальные детали следствия по <делу врачей>, да и сам его
автор не был объявлен публикатором <скоропостижно скончавшимся>, можно с
большой долей уверенности говорить о тексте как о подлинном. Тем более что
факсимильный фрагмент оригинала был воспроизведен в качестве иллюстрации.
Поэтому неудивительно, что это обращение содержало и такое немаловажное
суждение:
<Скажу сразу, что о предполагаемой депортации евреев я ничего не знал, так
что подтвердить или опровергнуть написанное Шейнисом (в <Вечерней Москве> от
28 июня 1991 г. - Авт.) не могу. Думаю только, что о таких важных вопросах
государственной политики надо говорить языком документов, а не на основании
частных разговоров и тем более слухов "о предстоящей расистской акции по
отношению к евреям">.
Цитируя это невыгодное для себя мнение, Шейнис, думается, отнюдь не
преследовал цель объективно показать пеструю палитру разнородных откликов на
свою предыдущую статью. Просто сценарий, разработанный этим опытным
журналистом, включал в себя использование такого классического приема, как
посрамление <Фомы неверующего>. Так вот, для того чтобы <вразумить>
Колобанова и заодно убедить в собственной правоте всех остальных скептически
настроенных читателей, Шейнис расчетливо начинил свою <бомбу> <взрывной>
сердцевиной - <чрезвычайно важным свидетельством>, которое, собственно, и
стало <гвоздем> публикации. Как, наверное, уже догадался читатель, имеется в
виду <презентация> Шейнисом еще одного посмертного сенсационного откровения.
На сей раз в качестве безгласного свидетеля публике был представлен некто
Н.Н. Поляков, бывший <сотрудник КГБ> и ЦК ВКП(б), который <последние годы
жизни... тяжело болел>, а <перед кончиной... решил облегчить свою душу>, в
чем ему помогли <два человека> (?) - <записали его показания и прислали
автору...>***** Это трогательное описание больше ассоциируется с житием
какого-то благородного разбойника, обретшего святость благодаря
предсмертному раскаянию, чем с реальным событием. Как, впрочем, и безымянные
свидетели, внимавшие словам умиравшего, напоминают скорей бестелесных
ангелов, чем обыкновенных смертных, идентифицируемых посредством конкретных
имен, фамилий, адресов местожительства и т.п. А вот сам текст <покаяния>,
якобы доставленного ими Шейнису:
<В конце 40-х - начале 50-х годов было принято решение о полной депортации
евреев. Для руководства этой акцией была создана комиссия, подчинявшаяся
только Сталину. Председателем комиссии Сталин назначил Суслова, а секретарем
был я, Поляков. Для приемки депортируемых в Биробиджане (в частности)
форсированно строились барачные комплексы по типу концлагерей, а
соответствующие территории разбивались на закрытые секретные зоны.
Одновременно составлялись по всей стране списки (отделами кадров - по месту
работы, домоуправлениями - по месту жительства) всех лиц еврейской
национальности, чтобы никого не пропустить. Было два вида списков - на
чистокровных евреев и на полукровок. Депортация должна была осуществиться в
два этапа - чистые в первую очередь, полукровки - во вторую. Операцию
намечено было осуществить во вторую половину февраля 1953 года. Но вышла
задержка не с концлагерями (барачное строительство не было завершено и
наполовину, но это не могло лимитировать акцию), а со списками - требовалось
больше времени; для этого Сталин установил жесткие сроки: суд над врачами
5 - 7 марта, казнь (на Лобном месте) 11 - 12 марта>.
Сразу же бросается в глаза, что представленное Шейнисом <свидетельство>
похоже как две капли воды на сочинение В. Ерашова. И тут и там: суд над
врачами, датированный, кстати, почти одним и тем же сроком (у Ерашова: 5 - 6
марта), казнь на Лобном месте Красной площади, <задержка> (у Ерашова -
<заминка>) с оформлением бумаг на выселение, включение в контингент
высылаемых <полукровок> и т.д. Но есть и некоторые отличия, причем такие,
что приводят к парадоксальному выводу: содержание <историко-фантастической
хроники> пронизано куда большей осведомленностью в организации реальной
деятельности сталинских спецслужб, чем так называемое свидетельство
<сотрудника ЦК КПСС и КГБ> Полякова. Ну, во-первых, если у Шейниса
упоминаются <списки на депортацию>, которые якобы по всей стране составляли
в общем-то некомпетентные в этом роде деятельности отделы кадров предприятий
и организаций, а также домоуправления (ни одного такого списка - а их
количество должно бы исчисляться миллионами - так и не было найдено), то у
Ерашова сказано: власти, решив депортировать евреев сначала из Москвы,
поручили провести отбор и оформление документации силовым органам, в чью
прерогативу и входила высылка неблагонадежных граждан в административном
порядке. Во-вторых, у Ерашова, старавшегося максимально приблизить свое
повествование к реалиям тогдашней жизни, депортируемые евреи должны были
следовать на спецпоселения, представлявшие собой специально оборудованные в
отдаленных местностях поселки (как это и было с высланными по той же схеме
крымскими татарами, чеченцами, <украинскими националистами> и др.). У
Шейниса же в качестве мест будущего обитания евреев почему-то называются
<барачные комплексы по типу концлагерей>, расположенные в каких-то
непонятных <закрытых, секретных зонах>. Столь очевидное нагнетание
искусственного драматизма - очевидное в <свидетельстве Полякова> - было,
видимо, вызвано тем, что Шейнис анонсировал его как фрагмент будущей своей
книги <Годы в моральном Освенциме>. К слову, от такого названия он вынужден
был потом отказаться: несмотря на все его старания, содержание книги (о чем
ниже) получилось таким, что даже условно не коррелировалось с творившимся в
свое время в реальных лагерях смерти.
Имелись в публикации Шейниса и другие <новации>. С претензией утверждалось,
к примеру, что существовала <депортационная комиссия>, созданная, как можно
понять из контекста <свидетельства Полякова>, под руководством Суслова еще в
конце 1940-х гг. При этом об источнике данной информации ничего не
говорилось. Тем не менее таковой существует, хотя к нему и не применимо
определение <заслуживающий доверия>. Установить его не представляет
сложности. Достаточно обратиться к изданному НИПЦ <Мемориал> зимой 1991 г.
первому выпуску исторического альманаха <Звенья>, точнее - к помещенному там
фрагменту воспоминаний уже упомянутого Е.И. Долицкого. С этой публикацией
Шейнис был, несомненно, знаком, ибо в примечаниях к ней упомянут в качестве
консультанта. Так вот, именно в этом тексте Суслов впервые называется
секретарем ЦК ВКП(б), отвечавшим с 1948 г. за подготовку депортации всех
советских евреев (под видом добровольного переселения) на территорию
Еврейской автономной области[22]. Скорей всего Шейнис, ориентируясь на эти
весьма сомнительные и документально не подтвержденные данные, которые даже
сам их публикатор вынужден был назвать <отчасти мифологизированными>, и
<произвел> Суслова в председатели депортационной комиссии. Той, что якобы
функционировала более четырех лет, но почему-то так и не оставила по себе
никакой фактической памяти - ни одного собственного документа, ни даже
простого упоминания в каких-либо других документах или мемуарах.
Летом 1992 г. депортационная версия Шейниса пережила второе рождение. Тогда
она вновь явилась публике - на сей раз включенной в новую книгу, но под
старым и уже <раскрученным> заголовком <Провокация века>. Случайно или нет,
но этот труд толщиной в агитпроповскую брошюру, на мягкой обложке которой
изображено что-то наподобие шабаша оживших скелетов, был <при содействии
Израильского Фонда культуры и просвещения> подготовлен все тем же
<независимым издательством> ПИК, за полтора года до этого выпустившим
<хронику> В. Ерашова. Весьма показательно, что в эту книжку, ставшую
своеобразной лебединой песнью Шейниса (спустя несколько месяцев он умер),
вошел в несколько препарированном виде и материал из сборника исторических
анекдотов Ю.В. Борева <Сталиниада>. Изданный в 1991 г., он включал в себя
различные толки, возникшие в интеллигентской среде. Среди них и такие: об
издании в феврале 1953 года <миллионным тиражом> пропагандистской брошюры
<члена Президиума ЦК Дмитрия Чеснокова> <Почему необходимо было выселить
евреев из промышленных районов страны>, распространение которой было
приурочено к высылке в биробиджанскую тайгу <трех миллионов евреев> (общая
численность евреев в СССР тогда не превышала 2,25 млн. - Авт.); о том, как
Маленков уговаривал Эренбурга подписать <еврейское письмо> и как, <утверждая
сценарий депортации>, Сталин <проговорился> Хрущеву (а тот - Эренбургу) о
распоряжении <органам> организовать во время транспортировки евреев по
Транссибу под видом <стихийных> проявлений народного гнева нападения на
эшелоны и убийства депортируемых, с тем чтобы доехать до места смогли не
более половины, и т.п.[23]. И хотя сам Борев отнес свою книгу к жанру
литературно-художественно-исторической фольклористики (отсюда и ироническое
название, созвучное пушкинской <Гавриилиаде> или более современной
кинематографической <Прохиндиаде>) и пафос ее зиждился не на поиске
исторической истины, а на разоблачении во что бы то ни стало советской
системы, - почерпнутые из нее апокрифы были представлены Шейнисом как
реальные факты. Вот как с подачи Борева он изобразил участие в <деле врачей>
Чеснокова:
<К началу февраля он закончил порученный (Сталиным. - Авт.) теоретический
труд, обосновывавший изгнание трех миллионов (!) евреев. Брошюра была
напечатана и спрятана в одном из особо охраняемых подвалов МГБ в Москве. По
указанию Сталина в день "Х" ее надлежало извлечь из подземелья и как можно
быстрее распространить по всей стране>[24].
Как тут не подивиться прихотливости мифотворчества: ведь в вышедших прежде
мемуарах Сахарова Чеснокову приписывалось нечто иное - он назван там автором
<еврейского письма>.
У Шейниса, вознамерившегося сказку-миф о депортации сделать <документально
подтвержденной> былью, нашлось немало последователей как в России, так и за
рубежом. Начиная с 1993 г. потоком пошли публикации (журнальные и газетные
статьи, отдельные книги, брошюры), в которых обнародованный <документальный
материал> о подготовке Сталиным депортации евреев преподносился как
авторитетный и заслуживающий доверия <исторический источник>. При этом
<наследие Шейниса> дополнялось такого же рода <вновь открывшимися
свидетельствами>[25].
Своеобразное лидерство в уснащении своих сочинений подобными <фактами>
захватил Я.Я. Этингер. Пострадавший в свое время от сталинских политических
репрессий (в 1951 г. получил 10 лет лагерей за антисоветскую агитацию и
пропаганду) и став потом профессором истории (специалистом по новейшей
истории развивающихся стран Азии и Африки), он, соединив в одном лице
драматический личный опыт и профессиональные знания, казалось, способен был
внести существенный вклад в начавшееся в годы перестройки научное
восстановление исторической правды. Однако, испытывая <глубокую внутреннюю
ненависть к коммунизму и КПСС>[26], он после развала Советского Союза нашел
свое призвание в пропагандистском обличении сталинщины, миссии общественно
значимой и благородной, но далеко не тождественной строго научному
осмыслению этого исторического явления. И все было бы в пределах нормального
сочинительства, если бы Этингер не пытался выдать свои хлесткие и
эмоционально насыщенные политические памфлеты за исторические труды и если
бы он, сводя счеты с <проклятым прошлым>, не использовал, подобно Шейнису,
далекие от науки приемы.
Чтобы убедиться в этом, необходимо вспомнить, как шло освоение Этингером
проблематики <дела врачей>. Первые его попытки публично обозначить свое
осмысление этой темы, пожалуй, относятся к 1988 г., когда <Медицинская
газета> опубликовала интервью с ним. Оно - об истории фабрикации МГБ СССР
уголовного дела на него самого и усыновившего его профессора медицины и
консультанта лечебно-санитарного управления Кремля Я.Г. Этингера, которого,
арестовав, сначала обвинили в антисоветской пропаганде и еврейском
буржуазном национализме, а потом - во <вредительском лечении> руководителей
<партии и правительства>.
Беседуя с корреспондентом, Я.Я. Этингер почему-то ни словом не обмолвился
тогда о наличии угрозы депортации евреев как следствии <дела врачей>, хотя
перестроечная гласность уже вовсю бичевала преступления сталинизма[27].
Конечно, автору этих строк могут возразить, что гласность гласностью, но еще
сильна была цензура и некоторые язвы советского прошлого вскрывать
запрещалось. Что ж, с этим доводом можно согласиться, но с оговоркой:
процесс спонтанной либерализации в стране был столь стремительным, что рамки
дозволенного расширялись тогда буквально на глазах. Уже в следующем году
были подготовлены к изданию, а в 1990-м вышли упоминавшиеся воспоминания
В.А. Каверина, в которых о гипотетической сталинской депортации евреев было
сказано достаточно прямо и определенно. Между тем в появившейся в том же
году в журнале <Наука и жизнь> статье <"Дело врачей" и судьба> Этингер
продолжал хранить молчание по поводу депортации, задаваясь исключительно
вопросом о том, <не должен ли был задуманный процесс над врачами стать
прологом новой гигантской чистки в высших эшелонах партийно-государственного
и военного руководства?> И даже в начале 1991 г., публикуя в историческом
альманахе <Звенья> очерк по <делу врачей>, Этингер не спешил присоединиться
к хору сторонников депортационной версии, хотя в том же номере альманаха был
помещен фактически поддерживавший ее материал А. Вайсберга (<Воспоминания
Е.И. Долицкого>). Правда, тут же он впервые очень осторожно коснулся
гипотезы о подготовке выселения евреев, предположив, что <истинный смысл>
<дела врачей> прояснится только после открытия секретных архивов, а пока
остается гадать: <должно ли оно было ограничиться только врачами, стало бы
началом депортации еще одного народа, или, кроме всего прочего, процесс над
кремлевскими медиками явился бы прологом новой гигантской чистки, нового
"большого террора">[28]. Однако в последующем, когда рухнул коммунистический
режим и его задним числом не ругал разве только ленивый, позиция Этингера
претерпела неожиданную и существенную метаморфозу. Произошло это в начале
1993 г. Тогда одновременно в парижской <Русской мысли> и московской
<Еврейской газете> появилась его большая статья <К сорокалетию "дела
врачей">, в которой он, видимо не удовлетворенный результатами
рассекречивания закрытых архивов прежней власти, все же сделал <серьезный
вывод>, на который раньше не решался:
<...Упорные слухи, что после процесса над врачами и их публичной казни в
крупнейших городах страны начнется депортация евреев в отдаленные районы
Дальнего Востока ... как теперь выяснилось, были обоснованы>.
Тут же приводился целый набор соответствующих <доказательств>. И хотя почти
все они как будто слово в слово были списаны из книг Шейниса и Борева, эти
авторы не были упомянуты. Вместо них были названы новые <источники>, главным
из которых представлялся скончавшийся еще в 1975 г. Н.А. Булганин. Якобы в
1970 г. тот поведал Я.Я. Этингеру о запланированных Сталиным публичных
казнях (через повешение) <врачей-вредителей>, которые должны были пройти
<при огромном стечении населения на больших площадях в Москве, Ленинграде,
Киеве, Минске, Свердловске и ряде других крупнейших городов страны>; о
крушениях составов с евреями, депортируемыми по Транссибу, кстати,
единственной и потому имеющей стратегическое значение железнодорожной
коммуникации, связывающей европейский центр страны с ее восточными
регионами. Повторялся и застарелый слух, приписывающий <профессору-философу>
Д. Чеснокову авторство книги, оправдывавшей депортацию евреев. Но при этом
Этингер ссылался на также уже умершего журналиста Э. Генри. Если говорить о
достоверности этих <новых свидетельств>, то она более чем сомнительна,
причем не только потому, что они по сути не содержали ничего нового.
Настораживает и то, что, полученные вроде бы давным-давно, они могли бы быть
преданы гласности значительно раньше (хотя бы сразу же после краха советской
власти), причем в соответствующей научной публикации форме, но почему-то
этого не произошло.
Кроме того, в статье <К сорокалетию "дела врачей"> Этингер без ссылок на
источники повторил не раз прежде публиковавшуюся другими авторами легенду о
составлении <несколькими евреями - сталинскими прислужниками> письма,
призывавшего советское руководство <спасти> евреев от <народного гнева>
посредством депортации в Сибирь, где <готовились новые лагеря, строились
тысячи бараков...>. Единственной свежей струей в публикации стала информация
о том, что ему <сейчас стало известно, что Маленковым и Сусловым были
направлены инструктирующие письма в аппарат ЦК, где оба требовали вынесения
врачам смертного приговора и вообще провести "определенные антиеврейские
акции">[29]. Но на поверку вышло, что, объявив о существовании столь важных
документов ЦК, Этингер явно погорячился, оказавшись не в состоянии их
представить. Поэтому, чтобы впредь <не подставляться>, он больше не приводил
конкретные и потому легко проверяемые факты, а предпочитал апеллировать к
свидетельствам анонимов или умерших людей.
<Обновленную> версию <дела врачей> Этингер изложил потом в общем виде в
выходивших многомиллионным тиражом <Аргументах и фактах>[30], что
способствовало популяризации его <открытий> в этой области, а сам он был
разрекламирован как лучший специалист по истории позднего сталинизма.
<Источниковая база> исследований позже им была дополнена еще одним <важным
документом>. Произошло это в начале 1999 г., когда в нью-йоркской
русскоязычной газете <Еврейский мир> Этингер опубликовал загадочную историю
о том, как от одной незнакомой ему женщины, <плохо одетой>, производившей
<жалкое впечатление> и обратившейся к нему инкогнито, он получил
<пожелтевший от времени машинописный экземпляр письма, озаглавленного "Ко
всем евреям Советского Союза">, который, по ее словам, достался ей от
умершей <лет 10 назад> <старой матери>, работавшей когда-то машинисткой в
редакции <одной из центральных газет>. Убедившись сразу же, что в его руках
<находится уникальный исторический документ, призыв-обращение к депортации
евреев в отдаленные районы страны>, Этингер, согласно его рассказу, попросил
у таинственной посетительницы разрешения скопировать его. Но та ответила
решительным отказом, разрешив только переписать текст в ее присутствии,
<после чего исчезла навсегда>. В России это обретенное столь чудесным
образом <письмо> впервые было напечатано (<в сокращении>) через два года в
<Известиях>[31].
Знакомство с этим фрагментом убедило автора этих строк в том, что перед ним
примитивно сработанный фальсификат, о чем он без каких-либо экивоков и
написал в вышедшей в 2001 г. монографии. Еще раз убедиться в собственной
правоте он смог, прочтя в недавно вышедших мемуарах Этингера полный текст
<письма>[32]. Сразу бросились в глаза какая-то подозрительная краткость
<письма>, его корявый, <не отшлифованный> стиль, то есть наличие
особенностей, не характерных для подлинных документов ЦК КПСС, всегда
тщательно готовившихся. Даже сравнение сего <письма> с изначально
составленным как имитация <Обращением к евреям - гражданам Советского
Союза>, сочиненным В. Ерашовым для своей <историко-фантастической хроники>,
оказалось не в пользу первого, содержание которого, как ни парадоксально,
представляется значительно менее отвечающим канону советского канцелярита.
Но самое главное, сравнительный анализ выявил очевидную фиктивность
послания, выдаваемого Этингером за подлинное: в нем обнаружились явные
текстуальные заимствования (частичный плагиат) из <обращения> Ерашова. Чтобы
наглядно убедиться в этом, достаточно сопоставить соответствующие фрагменты
этих <литературных произведений>[33]:
Но <еврейское письмо> собственного изготовления - это только остров в
раскинувшемся в мемуарах Этингера море манипуляций фактами (замалчивание,
извращение, подтасовка, передергивание, измышление), разнообразных ошибок и
просто ляпсусов. Всех их перечислить в рамках данной статьи просто
невозможно, да и нет необходимости. Однако без демонстрации наиболее
характерных из них, думается, все же не обойтись, так как фальшь, как
известно, проявляется в деталях.
Так вот, со ссылкой на свидетельство Булганина - странным образом как на
дрожжах разросшееся с десяти строчек текста с момента первой апелляции к
нему Этингера в 1993 г. до нескольких страниц в 2001 г. - утверждается, что
<на совещании в начале декабря 1952 г. Сталин прямо сказал, что "каждый
еврей в Советском Союзе - это националист, агент американской разведки.
Еврейские националисты - а все они националисты (?) - думают, что еврейскую
нацию облагодетельствовали США. Вот почему они считают своим долгом помогать
американским империалистам">. Далее уже от себя Этингер дополняет: <Спустя
много лет "Независимая газета" 29 сентября 1999 г. опубликовала выдержки из
дневника сталинского министра В.А. Малышева, который после совещания у
Сталина 1 декабря 1952 года записал примерно те же слова. Очевидно, речь шла
об одном и том же заседании, на котором присутствовали и Н.А. Булганин, и
В.А. Малышев">. Да, уточним, 1 декабря 1952 г. в Кремле состоялось, не
совещание, а расширенное заседание Президиума ЦК КПСС, на котором
действительно присутствовал Малышев, правда, тогда он был не <сталинским
министром>, а заместителем председателя Совета Министров СССР. Установить
же, принимал ли участие в том заседании Булганин, не представляется
возможным - официальных протоколов в архивах не обнаружено. О заседании том,
собственно, и стало известно только благодаря дневниковой записи Малышева, в
которой наряду с прочим были зафиксированы следующие высказывания Сталина по
<еврейскому вопросу>:
<Любой еврей - националист, это агент американской разведки.
Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США (там можно стать
богачом, буржуа и т.д.). Они считают себя обязанными американцам. Среди
врачей много евреев-националистов>.
Возникает вопрос: чему верить? Дневниковой записи Малышева, подлинность
которой не вызывает сомнения, или очередной порции воспоминаний Этингера о
беседах с Булганиным, которая странным образом доводится до сведения
читателей только в виде вариации уже опубликованного и известного? Хотя
ответ тут очевиден, все же продолжим сравнительный текстуальный анализ. Как
видим, реально сказанное на этом заседании Сталиным (то есть записанное
Малышевым) лишь чисто внешне похоже на то, что якобы поведал Булганин
Этингеру. Ясно, что, говоря об агентах американской разведки, Сталин имел в
виду не всех советских евреев, а только <евреев-националистов>. Вот почему
это подлинное, но <невыгодное> для него свидетельство Этингер не воспроизвел
в своих мемуарах, а вместо него поместил со ссылкой на Булганина совершенно
противоположный, как выясняется, по смыслу парафраз, утверждая ничтоже
сумняшеся, что это <примерно те же слова>, что записал Малышев[34].
Можно привести и другие примеры того, как, действуя по принципу <если факты
против нас, тем хуже для фактов>, Этингер манипулирует ими. Довольно
подробно останавливаясь на воспоминаниях В.А. Каверина о том, как проходила
подготовка коллективного <еврейского письма>, Этингер воспроизводит в своих
мемуарах только те мысли писателя, которые укладываются в <прокрустово ложе>
его концепции о депортации, и безжалостно отсекает все, что так или иначе ей
противоречит. В частности, опускает замечание Каверина о том, что в этом
письме <решительно> отвергалось <наличие в СССР антисемитизма>, а также его
предположение, что письмо Эренбурга Сталину <подорвало идею дальневосточного
гетто>[35]. Та же фигура умолчания возникает и когда Этингер обращается к
мемуарам А.И. Микояна. Из них берется только рассказ последнего о жалобах
Л.М. Кагановича по поводу данного тому Сталиным поручения организовать
подготовку <еврейского письма> (что действительно имело место). Причем
берется только ради завершающей этот сюжет и явно притянутой за уши и
штампованной фразы, служащей разве что для обозначения того, когда такая
беседа происходила: <это было за месяц за полтора до смерти Сталина -
готовилось "добровольно-принудительное" выселение евреев из Москвы...> И
поскольку ничем личностно-конкретным эта <концовка> не подкреплялась,
апелляцию Этингера к тени самого хамелеоноподобного советского вельможи
можно мотивировать только желанием продемонстрировать читателю еще одного
авторитетного сторонника депортационной версии[36].
Еще более ценный козырь получил в свои руки Этингер, когда такой уважаемый
общественный и политический деятель как А.Н. Яковлев, назначенный
руководством посткоммунистической России председателем Комиссии при
президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических
репрессий, издал в 1995 г. брошюру <По мощам и елей>. В ней он, явно под
воздействием мифотворчества по <делу врачей>, в которое немалый вклад внес
все тот же Этингер, кратко повторил версию о депортации, муссируемую
последним начиная с 1993 г. Само собой разумеется, что все это, теперь как
бы осиянное официальной легитимностью, перекочевало в книгу Этингера. Причем
то ли из-за присущего последнему неряшливого отношения к оригинальному
тексту, то ли вследствие его желания выдать чужие наработки за свои (за что
говорит вышеописанный случай с заимствованиями из книги В. Ерашова), но
закавыченной оказалась только часть цитируемых строк из книги Яковлева. И
наоборот, последнему были приписаны утверждения, которых нет ни в брошюре
<По мощам и елей>, ни в вышедших позднее мемуарах <Омут памяти>. (Якобы, <по
мнению А.Н. Яковлева>, в сборе подписей под <еврейским письмом> принимал
участие академик М.Б. Митин и <еврейское письмо> <было задумано>
<профессором-философом ... Д.Н. Чесноковым*>)[37].
Примечательно, что высказывание А.Н. Яковлева о депортации было тиражировано
в 1995 г. с подачи его главного помощника в президентской комиссии по
реабилитации и эксперта по антисемитизму В.П. Наумова, который позже стал
увязывать <дело врачей> и <депортацию> с намерением Сталина спровоцировать
третью мировую войну, хотя реальные факты как раз свидетельствуют об
обратном. О том, что стороннее влияние на А.Н. Яковлева действительно имело
место, свидетельствует хотя бы то, что он, давая в конце 1991 г. во Франции
интервью, полагал, что Сталин непосредственно не стоял за планом депортации
евреев, и если таковой действительно существовал, то именно диктатор
незадолго до своей смерти мог дать отбой, исходя, возможно, из резонов,
почерпнутых из письма Эренбурга[38].

Туман рассеивается

Научная публикация в журнале <Источник> именно этого письма, а также одного
из вариантов подлинного обращения представителей еврейской общественности в
редакцию <Правды>, осуществленная в начале 1997 г. Архивом президента
Российской Федерации[39], помогла автору этих строк избавиться от последних
сомнений в отношении того, планировалась ли в действительности Сталиным
депортация евреев или нет. А первые семена скепсиса заронило в его душу
прочитанное за четыре года до этого интервью в <Литературной газете> с
тогдашним руководителем Государственной архивной службы России Р.Г. Пихоей.
Среди прочих тому со ссылкой на <свидетельство Н.А. Булганина>, только что
<вброшенное> в информационное поле Я.Я. Этингером, был задан вопрос: правда
ли, что Сталин принял перед смертью решение о массовой депортации евреев и к
Москве <уже начали подгонять десятки железнодорожных эшелонов...>? На что
тот ответил: <Таких документов я не видел>[40]. Но отсутствие документов о
каком-либо событии, как известно, не всегда означает, что такового не было
вообще. И потому в своей книге 1994 г. <В плену у красного фараона> пишущий
эти строки мог выразить лишь надежду на то, что загадка депортации
когда-нибудь будет раскрыта[41]. Некоторым такая позиция может показаться
чрезмерно осторожной и даже перестраховочной. Ведь ранее в том же году была
издана документальная повесть А.М. Борщаговского <Обвиняется кровь>. В ней
известный писатель, кстати, объявленный в 1949 г. одним из предводителей
<банды безродных космополитов> и на себе познавший, что такое
госантисемитизм, отрицал возможность депортации: <:Ничем не ограниченный
диктатор самой могущественной военной державы, не в силах, однако,
осуществить де-портацию (здесь и далее разрядка Борщаговского. - Авт.)
евреев, выдворить, вытолкать их: Ссылка, депортация евреев страны:
мифологический, близкий к фантастике образ вожделений и тайных замыслов
Сталина, дополнительный мотив ненависти из-за сознания невыполнимости его
мечты>[42].
Но эти утверждения были результатом интуитивно-психологического осмысления
проблемы. А художественное прозрение (даже адекватное истине) не может
заменить научный анализ фактов. Поэтому момент истины наступил для пишущего
эти строки только после знакомства с означенными выше документами из Архива
президента России. У <твердых> же сторонников депортационной версии они
вызвали шок, который сменился бурной реакцией неприятия исторической правды,
разрушающей привычные и прочно укоренившиеся в общественном сознании
иллюзорные представления о прошлом. Особенно эмоциональным был отклик
литературоведа и специалиста по творчеству И.Г. Эренбурга Б.Я. Фрезинского,
разразившегося объемной статьей с истеричным заголовком <Не подставляйте
уши - лапша из "Источника">[43].
Но вырвавшуюся наружу правду, какой бы неудобной она для кого-то ни была,
мудрено одолеть. Подобно могучей реке, берущей начало с малоприметного
ключа, она, обретая со временем силу, сметает препятствия. Первый прорыв
сквозь завалы мифов о депортации произошел в мае 1997 г. на международной
конференции в католическом университете Айхштетта (Германия) по теме
<Поздний сталинизм и "еврейский вопрос">. Поскольку пишущий эти строки
выступил на этом научном форуме с докладом, в котором на основе фактов
доказывалась полная несостоятельность депортационной версии, между ним и
упомянутым выше В.П. Наумовым возникла полемика. Она была столь отстрой и
бескомпромиссной, что ей, несмотря на ее сугубо научный характер, уделили
внимание ведущие немецкие газеты[44]. Благодаря такой <рекламе> материалами
конференции, вышедшими на немецком языке[45], заинтересовалась научная
общественность Германии, особенно та ее часть, которая так или иначе связана
с еврейской общиной. Несомненно, под влиянием этих материалов А. Лустигер,
известный ученый, общественный деятель (почетный председатель Сионистской
организации Германии), бывший узник Освенцима и Бухенвальда, включил в
опубликованную им в 1998 г. <Красную книгу: Сталин и евреи> следующий вывод:
<Поскольку до сих пор не существует никаких документальных доказательств
планирования массовой депортации советских евреев, которая, согласно многим
высказываниям, предстояла в начале 1953 г., подобные утверждения впредь до
того, как будет доказано обратное, должны рассматриваться как слухи или
легенды>[46].
Еще более категорично - полностью отрицая подготовку депортации - выступили
В. Балан (США) и И. Коршевер (Израиль)[47]. Но самое главное, конференция
заставила задуматься и даже более или менее скорректировать свою позицию
тех, кто раньше безоговорочно поддерживал точку зрения Я.Я. Этингера. В
число таковых входил, собственно, и устроитель конференции в Айхштетте
немецкий политолог и историк Л. Люкс. Если раньше он без тени сомнения
утверждал со ссылкой на <доказательства>, приводимые Этингером, что
советским вариантом решения <еврейского вопроса> должна была стать
подготовленная Сталиным депортация, то в статье 1999 г. вынужден был о том
же самом говорить всего лишь как об одной из дискуссионных версий развития
событий, сосуществующей на равных с совершенно противоположной точкой
зрения. Но дальше этой <подвижки> Люкс не пошел. Он, как и прежде, пытался
механически уподобить Сталина Гитлеру, туманно рассуждая о том, что
поскольку оба они были тоталитарными диктаторами и оба считали своих
соратников не способными реализовать ими задуманное, то, уходя с
политической сцены, должны были и действовать одинаково. Хотя известно, что
история не знает сослагательного наклонения, давалось понять, что советский
вождь, проживи он несколько дольше, непременно бы повторил Холокост,
учиненный в свое время его германским <коллегой>. Понимая, впрочем, что
подобные спекуляции ничего не стоят без конкретных доказательств, Люкс,
видимо надеясь получить их когда-нибудь в будущем, уведомил читателей о том,
будто <В.П. Наумовым обнаружены новые архивные документы, свидетельствующие
о подготовке депортации евреев>. Как известно, ничего подобного до сих пор
так и не было опубликовано[48].
Видимо, избавился от части прежних заблуждений и уже упоминавшийся ранее
американский биограф И. Эренбурга и правозащитник Д. Рубенстайн. В
написанном им предисловии к недавно переизданному в США на английском языке
сборнику документов <Неправедный суд, последний сталинский расстрел.
Стенограмма судебного процесса над членами Еврейского антифашистского
комитета> он, отходя от прежней непоколебимой уверенности в том, что только
смерть Сталина предотвратила полностью подготовленное им выселение евреев,
употребляет теперь более осторожные формулировки. В том смысле, что в начале
1953 г. все оставалось неопределенным, хотя при этом многое указывало на то,
что диктатор планировал эту акцию и что он колебался[49]. Примерно такую же
неопределенную позицию занимают и авторы вышедшей сначала во Франции, а
потом и в России <Черной книги коммунизма>, в которой превалирует
разоблачительный пафос, не всегда, как известно, находящийся в ладах с
правдой истории. Понимая абсурд приписывания Сталину намерений, не
подкрепленных бесспорными доказательствами, они вместе с тем явно не готовы
откреститься от старой и привычной депортационной версии. Отсюда и столь
расплывчатый и межеумочный вывод:
<В настоящее время в связи с труднодоступностью Архива президента Российской
Федерации, где хранятся самые секретные и, видимо, самые <неудобные> (для
кого? - Авт.) сведения, нет возможности доподлинно установить, существовал
ли план массовой высылки евреев в начале 1953 года>[50].
Иную позицию, активную и деятельную, занял историк С.А. Мадиевский, выходец
из бывшего СССР, живущий ныне в Германии. Примыкая изначально к сторонникам
депортационной версии, он тем не менее решил провести самостоятельное,
объективное и независимое расследование, нацеленное на установление
исторической правды. Для этого он провел детальные интервью с основными
участниками полемики, разгоревшейся на Айхштеттской конференции, и потом,
научно систематизировав аргументационно-источниковую базу каждого из них,
подготовил пространную информационно-аналитическую статью, которую в 1999 -
2001 гг. опубликовал в более чем 20 печатных изданиях Европы, США, Израиля и
России[51]. И хотя этому педантичному и очень осторожному в оценках ученому
в результате так и не удалось прийти к однозначному выводу в пользу той или
иной стороны, тем не менее он вынужден был констатировать, что все
контрдоводы, выдвинутые после конференции оппонентами автора этих строк,
оказались научно несостоятельными.

***

Подводя итог, приходишь к выводу, что все так называемые конкретные
доказательства (<свидетельства> Н.Н. Полякова, Н.А. Булганина, <еврейское
письмо> с просьбой о переселении и пр.), на которых зиждилась депортационная
версия, либо сфальсифицированы, либо, в лучшем случае, носят сомнительный
характер. В активе сторонников этой версии ныне остается разве что
разнородная масса противоречивых и эмоциональных слухов, которые в принципе
нельзя проверить на фактическую достоверность. Наличие этих слухов
доказывает только то, что под воздействием государственного антисемитизма в
еврейской среде возникли депортационные настроения, причем по мере усиления
антиеврейских гонений эти ожидания приобретали почти апокалиптический накал.
Однако утверждать, что подобные слухи могут служить фактическим
подтверждением конкретной подготовки Сталиным депортации, не позволяют не
только принципы научно-исторического исследования, но и просто здравый
смысл. Ибо все разговоры о том, что готовилась средневековая по жестокости
казнь арестованных евреев на Красной площади, огромными тиражами печаталась
пропагандистская литература, обосновывающая необходимость депортации,
составлялись списки на выселение, происходила концентрация подвижного
состава, предназначенного для транспортировки евреев в Сибирь, где для них
возводились бараки и целые концлагеря, и т.п., - так и остались разговорами,
хотя и были растиражированы падкой на историческую сенсацию печатью, не
став, как выражаются юристы, событием преступления (в данном случае -
сталинизма).
К счастью, смутные времена (а в России по большому счету они захватили почти
весь ХХ век) не могут длиться вечно. Их окончание знаменует торжество
истины, которая, подобно лучам восходящего солнца, рассеивает мистический
туман, окутывающий прошлое и скрывающий правду, в том числе и о последних
действиях, планах и намерениях Сталина. Сейчас те, кто блуждал в потемках
депортационной версии и не утратил при этом здравый смысл, оказались перед
альтернативой: либо, памятуя формулу Тертуллиана ,
остаться в стане неразмышляющих и слепо верящих, либо, вняв голосу разума,
оперирующего не эмоциями, а фактами, пересмотреть собственную позицию.
Непростой выбор в пользу здравого смысла уже сделали такие известные
историки, как Рой и Жорес Медведевы, которые прежде склонны были доверять
<свидетельствам> о намерении властей депортировать евреев, а теперь под
воздействием рассекреченных в последнее время архивных документов пришли к
выводу, что в действительности ничего подобного не готовилось. То же самое
можно сказать и о коллективе авторов толково изданной не так давно
Ассоциацией народных университетов еврейской культуры <Истории еврейского
народа в контексте мировой истории. События, имена, культурные достижения>,
где в разделе <Дело врачей> отсутствует какое-либо упоминание о так
называемой депортации[52].
На этом фоне становится все более очевидным банкротство тех, кто и сейчас
еще пытается воспрепятствовать торжеству исторической правды. Своими
нелепыми выдумками они дискредитируют реальные страдания еврейского народа,
которые тому пришлось претерпеть в ХХ веке. Говоря о якобы готовившейся
Сталиным депортации евреев как о некоем без пяти минут втором Холокосте, они
девальвируют трагедию настоящего Холокоста. Играя ради собственного
<творческого самоутверждения> на генетических страхах евреев, они мешают
налаживанию их нормальной общинной жизни в России. Кроме того, публикуя
заведомую неправду, они дают в руки идеологам шовинизма удобный предлог
объявлять такой же выдумкой <сионистов> и <либералов> реально существовавший
в СССР официальный антисемитизм.
Взбаламученная социальными катаклизмами река новейшей отечественной истории
постепенно входит в нормальное научное русло. Поток знаний о прошлом уже
перестает вспениваться от сенсаций и громких разоблачений, приобретая
аналитическую размеренность и фактологическую прозрачность. Теперь любителям
ловли рыбки удачи в мутной воде ретроспективных мистификаций становится все
трудней и небезопасней (для собственной репутации) заниматься этим. Не пора
ли, господа, угомониться, припомнив народную мудрость: можно всю жизнь
обманывать одного человека, можно очень долго морочить голову многим людям,
но нельзя всех обмануть навсегда.



ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail: lechaim@lechaim.ru



----------------------------------------------------------------------------
----

* Идейную бифуркацию Сталина на почве <еврейского вопроса> отмечал и Н.С.
Хрущев: <Если говорить об антисемитизме в официальной позиции, то Сталин
формально боролся с ним как секретарь ЦК, как вождь партии и народа, а
внутренне, в узком кругу, подстрекал к антисемитизму> (Хрущев Н.С.
Воспоминания // Вопросы истории. 1991. ? 11. С. 59).

** Эта версия в несколько препарированном в жанре политического детектива
виде перекочевала потом в книгу скандально известного американского
журналиста С. Кагана <Кремлевский волк> (М.: Прогресс, 1991. С. 245-247),
самозванно объявившего себя <племянником> Л.М. Кагановича.

*** Характерно, что Я.И. Айзенштат (один из приверженцев депортационной
версии), воспроизводя этот фрагмент в своей брошюре, постарался представить
А.И. Солженицына полным своим единомышленником. Для этого из текста были
изъяты <невыгодные> оговорки последнего: <кажется>, <по московским слухам>
(Айзенштат Я.И. О подготовке Сталиным геноцида евреев. Юридическое
исследование этапов преступной подготовки Сталиным геноцида советских
евреев. Иерусалим, 1994. С. 63).

**** То, что некто Н.Н. Поляков действительно работал в конце 1940-х -
начале 1950-х гг. в аппарате ЦК КПСС и МГБ СССР, архивы, хранящие документы
этих ведомств, не подтверждают (Архив автора).

***** Так в тексте, на самом деле - Д.И. Чесноков. Таких текстуальных
<ляпов> в книге Этингера масса: выход брошюры А.Н. Яковлева датируется 1996
г., тогда как та вышла на год раньше; неправильно цитируется данная И.В.
Сталиным известная дефиниция антисемитизма - якобы тот <является наиболее
опасным пережитком капитализма> (надо - <каннибализма>); перевирается и
название статьи Эренбурга в <Правде> от 21 сентября 1948 г., и т.д.


----------------------------------------------------------------------------
----

[1] Еврейский антифашистский комитет у М.А. Суслова (Из воспоминаний Е.И.
Долицкого) / Публикация А. Вайсберга // Звенья. Исторический альманах, вып.
1. М.: Прогресс-Феникс- Atheneum, 1991. С. 537-546; Шатуновская Л.А. Жизнь в
Кремле. Нью-Йорк: CHALIDZE Publication, 1982. С. 335-339.

[2] Jewish Chronicle. July 29, 1949; November 23, 1951; May 9, 1952;
Советско-израильские отношения. Сборник документов. 1941 - 1953. В 2-х тт.
М.: Международные отношения, 2000. Т. 1. Кн. 2. С. 85, 86, 107, 130-131,
192-193, 199-200, 337-339; Независимая газета. 05.10.1999.

[3] Аллилуева С.И. Только один год. М.: Книга, 1990. С. 135.

[4] Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М.:
Правда, 1990. С. 290.

[5] Рапопорт Я.Л. На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года. М.: Книга,
1988. С. 70-71.

[6] Так это было. Тихон Хренников о времени и о себе (Запись и обработка
диалогов В. Рубцовой). М.: Музыка, 1994. С. 179.

[7]РГАНИ. Ф. 5. Оп. 25. Д. 504. Л. 173-179.

[8] Источник. 1997. ? 1. С. 142-143; Чуев Ф.И. Так говорил Каганович.
Исповедь сталинского апостола. М.: Отечество, 1992. С. 174; Известия ЦК
КПСС. 1991. ?. 1. С. 192.

[9] Источник. 1997. ? 1. С.142; РГАНИ. Ф. 3. Оп. 25. Д. 504. Л. 180-186,
187, 188.

[10] РГАНИ. Ф. 3. Оп. 25. Д. 504. Л. 138-168; Источник. 1997. ?. 1. С.
143-146.

[11] 11 Источник. 1997. ? 1. С.142.

[12] Le Monde, April 17, 1956; Авторханов А. Загадка смерти Сталина (Заговор
Берия). М.: Слово, 1992. С. 89-90.

[13] Goldberg B.Z. The Jewish Problem in the Soviet Union. Analysis and
Solution. N.Y.: Croun, 1961, P. 177-188; Gilboa Y. The Black Years of Soviet
Jewry. 1939 - 1953. Boston: Little, Brown, 1971; Roy A. Medvedev. Let
History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism. N.Y.: Knopf, 1971,
P.615; Медведев Р.А. К суду истории. Генезис и последствия сталинизма.
Нью-Йорк, 1974. С.1001; Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. 1918 - 1956. Опыт
художественного исследования. Париж: YMCA PRESS, 1973. Т.1. Ч. 1. С. 102;
Солженицын А.И. Малое собрание сочинений. Т. 5. Архипелаг ГУЛАГ. 1918 -
1956. Опыт художественного исследования. Ч. 1,2. М.: Инком НВ, 1991. С. 74.

[14] РГАНИ. Ф. 5.Оп. 76. Д. 213. Л. 319 (документ выявлен историком М.М.
Членовым).

[15] Levin N. The Jews in the Soviet Union since 1917. Paradox of Survival,
vol. 2. N.Y.: New York University Press, 1987. P. 548; Gitelman Z. A Century
of Ambivalence. The Jews of Russia and the Soviet Union, 1881 to the
Present. N.Y.: Schocken Books, Inc. 1988. P. 239; Ro'i Y. Soviet Decision
Making in Practice. The USSR and Israel. 1947 - 1954. New Brunswick (USA):
Transaction, Inc., 1980. P. 349; Pinkus B. The Jews of the Soviet Union. The
History of a National Minority. N.Y.: Cambridge University Press, 1988. Р.
180;.

[16] Rapoport L. Stalin's War against the Jews. The Doctor's Plot and the
Soviet Solution. N.Y.: The Free Press, 1990. Р. 167; Rapoport L. Hammer,
Sichel, Davidstern. Judenverfolgung in der Sowjetunion. Berlin, 1992. S.
129; Антонов-Овсеенко А.В. Портрет тирана. М.: Грэгори Пейдж, 1994. С.
404-402; Rubenstein Y. Tangled Loyaties. The Life and Times of Ilya
Eyrenburg. N.Y.: Basic Books, 1996. P. 273-276; Альтшулер М. Эренбург и
евреи. (Набросок портрета) // Советские евреи пишут Илье Эренбургу. 1943 -
1966 / Ред. М. Альтшулер, И. Арад, Ш. Краковский. Иерусалим, 1993. С. 79;
See: Union of Soviet Socialist Republics: Encyclopedia Britannica, 1996
(компьютерная версия); Краткая еврейская энциклопедия. Т. 8. Иерусалим:
Общество по исследованию еврейских общин, 1996. С. 255-256.

[17] Рапопорт Я.Л. Указ.соч. С. 67-68.

[18] Сахаров А.Д. Воспоминания // Знамя. 1990. ?. 12. С. 33.

[19] Ерашов В.П. Коридоры смерти. Историко-фантастическая хроника. Рассказы.
М.: ПИК Независимое издательство, 1990. С. 291-326.

[20] Книга о русском еврействе. 1917 - 1967. Минск.: ООО <МЕТ>, 2002. С.
348.

[21] Источник. 1991. ? 1. С. 144-145; Каверин В.А. Эпилог. Мемуары. М.:
Московский рабочий, 1989. С. 316-320.

[22] Шейнис З.С. Провокация века. М.:ПИК, 1992. С. 107.

[23] Борев Ю.В. Сталиниада. Мемуары по чужим воспоминаниям с историческими
анекдотами и размышлениями автора. Иркутск, 1992. С. 403-408.

[24] Шейнис З.С. Провокация века. М.:ПИК, 1992. С. 107.

[25] Этингер Я.Я. К сорокалетию <дела врачей> // Еврейская газета. 1993. ? 4
(91); Ваксберг А.И. Нераскрытые тайны. М.: Новости, 1993. С. 293-294;
Айзенштат Я.И. О подготовке Сталиным геноцида евреев. Иерусалим, 1994. С.
61-80; Лясс Ф.М. Последний политический процесс Сталина или несостоявшийся
геноцид. Иерусалим, 1995. С. 109-124 и др.

[26] Этингер Я.Я. Это невозможно забыть... Воспоминания. М.: Весь мир, 2001.
С. 234.

[27] Медицинская газета. 20.07.1988.

[28] Наука и жизнь. 1990. ? 1. С. 126-129; Звенья. Исторический альманах.
Вып. 1. С. 559.

[29] Русская мысль. 15.01.1993; Еврейская газета. 1993. ? 4 (91), ? 5 (92).

[30] Аргументы и факты. 1993. ? 15.

[31] Еврейский мир (N.Y.). 11.03.1999; Известия. 09.01.2001.

[32] Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М.:
Международные отношения, 2001. С. 672; Этингер Я.Я. Это невозможно забыть...
С. 122-123.

[33] Этингер Я.Я. Указ. Соч. С. 122-123. Ерашов В.П. Указ соч. С. 293-295.

[34] Этингер Я.Я. Указ. Соч. С. 104; Источник. 1997. ? 5. С. 140-141.

[35] Этингер Я.Я. Указ. Соч. С. 119-120; Каверин В.А. Указ. Соч. С. 317,
320.

[36] Этингер Я.Я. Указ. Соч. С. 124.

[37] Этингер Я.Я. Указ. Соч. С. 111-112; Яковлев А.Н. По мощам и елей. М.:
Евразия, 1995. С. 108; Его же. Омут памяти. М.: Вагриус, 2000. С. 429-430.

[38] Rubenstein Y. Op.cit. P. 434.

[39] Источник. 1997. ? 1. С. 141-146.

[40] Литературная газета. 28.04.1993.

[41] Костырченко Г.В. В плену у красного фараона. Политические преследования
евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие. М.: Международные
отношения, 1994. С. 361.

[42] Борщаговский А.М. Обвиняется кровь. Документальная повесть. М.:
Прогресс, 1994. С. 35-36.

[43] Невское время (СПб). 06.06.1997.

[44] Suddeutsche Zeitung, 15 Mai 1997; Frankfurter Allgemeine Zeitung, 21
Mai 1997.

[45] Der Spatstalinismus und die . Zur antisemitischen
Wendung des Kommunismus / Hrsg. von L. Luks. Koln: Bohlau Verlag Gmbh & Cie,
1998.

[46] Lustiger А. Rotbuch: Stalin und die Juden. Berlin: Aufbau-Verlag, 1998.
S. 263.

[47] Еврейский мир (N.Y.), 04.06.1998. ? 9 (315); 06.05.1999, ? 57 (363);
Еврейский камертон (прил.к Новости недели) (Израиль). 30.03.2000.

[48] Luks L. Auch Stalin plante eine //
Allgemeine Judische Wochenzeitung. 1993, 18 Мarz; Его же. Еврейский вопрос в
политике Сталина // Вопросы истории. 1999. ? 7. С. 41-59.

[49] Неправедный суд, последний сталинский расстрел. Стенограмма судебного
процесса над членами Еврейского антифашистского комитета / Отв. ред. В.П.
Наумов. М.:Наука, 1994; Stalin's Secret Pogrom. The Postwar Inquisition of
the Jewish Anti-Fascist Committee / Ed. by Y.Rubenstein and V. Naumov. New
Naven, London, 2001. P. 62.

[50] Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. Пер. с франц.
М.: <Три века>, 1999. С. 236

[51] Русская Германия (ФРГ). 1999, 23-29 авг., ? 33; Лехаим (Россия). 2001.
? 1 (105). С. 51-53 и др.

[52] История еврейского народа в контексте мировой истории. События, имена,
культурные достижения / Сост. С. Августевич, А. Рыбаков, Л. Внукова, В.
Дворянов. М.: Еврейский мир, 2001. С. 62.

---

От	Георгий
К	Георгий (15.11.2004 12:37:23)
Дата	30.11.2004 17:11:00

("Сов. Россия", 11.11.2004). 4 ноября: Что же хотят праздновать в ноябре кремлевцы и церковники? (+)

---

СОВЕТСКАЯ РОССИЯ

11 ноября 2004 г.

? 143 [12614]



Что же хотят праздновать в ноябре кремлевцы и церковники?



Озабоченность восстановлением исторической справедливости - чувство очень
похвальное. Видно, руководствуясь им, группа церковных деятелей различных
конфессий предложила праздновать день 4 ноября в качестве <дня народного
единения России>. И одновременно ликвидировать праздник 7 Ноября. Идея
нового выходного исходит из того, что якобы 22 октября (4 ноября по новому
стилю) 1612 года Москва была очищена ополчением Минина и Пожарского от
польских интервентов.

О моральной несостоятельности попытки вычеркнуть из истории день Октябрьской
революции сказано уже немало, и мы не будем повторяться. Оставим также в
стороне вопрос о том, как скажется установление нового выходного
взаимоотношениях с Польшей. Посмотрим лишь, насколько это предложение
согласуется с фактами истории. Понятно, что имена гражданина Минина и князя
Пожарскoro - святые в российской истории, и их подвиги, несомненно,
заслуживают быть увековеченными. Остается лишь выяснить, в чем суть этих
подвигов и на какие конкретно календарные дни они приходятся.

Исторически бесспорно лишь одно: 4 ноября Русская православная церковь
отмечает праздник Казанской иконы Божьей Матери. А вот ОТКУДА повелась эта
традиция, какое отношение имеет она к освобождению Москвы и именам Минина и
Пожарского - этот вопрос остается весьма неясным. Вернее, он сознательно
запутан официальной романовской историографией по вполне определенным
политическим и идеологическим причинам. Попробуем разобраться и в фактах, и
в причинах к преднамеренного искажения.

Ответ на вопрос <Брали ли Минин и Пожарский московский Китай-город 22
октября 1612 года?> придется, к сожалению, дать отрицательный: <Нет, не
брали - ни в тот, ни в какой-либо иной из окрестных дней>. Китай-город был
взят ДРУГОЙ вооруженной силой и с целями, весьма ОТЛИЧНЫМИ от целей Минина и
Пожарского. В день, предлагаемый в качестве дня народного единства, никакого
единства вокруг Москвы как раз и не наблюдалось. Но об этом в <приличном
обществе> говорить не принято, ибо это может бросить неприглядную тень на
историю происхождения романовской монархии.

Но начнем по порядку. Понять значение этой даты можно лишь в контексте
событий предшествующих лет. В 1605 году, после странной скоропостижной
смерти царя Бориса Годунова и убийства боярами его наследника - царя Федора
Борисовича, на московский престол был посажен самозванец Лжедмитрий I
(Григорий Отрепьев). Законность его царствования была признана всей
Московской Русью и подтверждена всенародной присягой - крестным целованием.
Кем бы ни был этот человек - чудесно спасшимся от смерти сыном Ивана
Грозного или монахом-расстригой, - на престол он был посажен с соблюдением
всех правил того времени. Наемный отряд поляков, с которым самозванец
выступил из Сандомира на Москву, отнюдь не был его ударной и решающей силой.
Его с триумфом встречали, на его сторону переходили войска, ему присягали
русские земли от границы до самой Москвы.

Через год в результате заговора во главе с князем Василием Шуйским Отрепьев
был также убит. И сразу же московские бояре без совета со всеми русскими
землями провозгласили новым царем Василия Шуйского. Поэтому, с чисто
юридической точки зрения, Шуйский был менее легитимным государем, нежели
Лжедмитрий I. Оттого с его воцарением и началась собственно Смута.

Шаткость прав новоиспеченного царя стимулировала появление в стране все
новых и новых претендентов на престол. Одних самозванцев, выдававших себя за
сыновей и внуков Ивана Грозного, было около десятка. Реальная власть
Шуйского распространялась лишь на Москву и еще немногие земли. Для удержания
своих позиций царь заключил союз со шведским королем и призвал на Русь
шведские войска.

Немедленно <воскрес> и Лжедмитрий II (знаменитый Тушинский вор). Безвестного
бродягу поддержала обширная боярская клика, которая образовала в
подмосковном селе Тушино альтернативную столицу, альтернативный двор и даже
альтернативный патриархат. Примечательно, что <патриархом> у Тушинского вора
оказался не кто иной, как митрополит Филарет, в миру Федор Никитич Романов -
отец будущего царя Михаила Федоровича. Между Москвой и Тушином шли
непрерывные <тушинские перелеты> - в зависимости от того, какие имения и
привилегии сулили боярам оба царя.

Ситуацией поспешил воспользоваться польский король Сигизмунд, заявивший, что
ни Шуйский, ни тем более Тушинский вор не обладают достаточными правами на
московский престол. А обладают ими он и его сын Владислав - прямые потомки
Рюрика. В подкрепление своих претензий король осенью 1609 года перешел
границу и осадил Смоленск. Как москвичи, так и тушинцы немедленно
отреагировали на появление нового сильного претендента. Обе стороны сначала
тайно, а потом и открыто посылали к Сигизмунду представительные делегации
для переговоров об условиях воцарения Владислава. Тушинскую делегацию
возглавлял все тот же Федор Романов.

На самозванца же тушинцы смотрели уже как на отыгранную карту. Однако они
просчитались. Лжедмитрий II оказался очень энергичным и расторопным
авантюристом. Он покинул тушинский стан и бежал в Калугу, где набрал новое,
еще более сильное войско. Пошел с юга на Москву и взял подмосковное село
Коломенское. В этой шаткой ситуации - Сигизмунд под Смоленском, а Вор в
Коломенском - москвичи и тушинцы вступили в переговоры. Съехавшись в поле у
Даниловского монастыря, постановили: обе стороны одновременно свергают своих
<царей>, прогоняют ляхов и избирают нового царя.

Москвичи обещание выполнили - Василий Шуйский был низложен 17 июля 1610
года. Но тушинцы цинично <кинули> своих подельников и издевательски заявили:
<Хвалим ваше дело. Вы свергнули царя беззаконного; служите же истинному: да
здравствует сын Иоаннов! Если вы клятвопреступники, то мы верны в обетах.
Умрем за Димитрия>.

Московской боярской думе ничего не оставалось, кроме как бить челом
Владиславу. 27-28 августа 1610 года московские жители во главе с патриархом
Гермогеном и боярами присягнули Владиславу как законному царю Московскому.
Об избрании царя из русских бояр и не помышляли, помня, чем обернулись
царствования Годунова и Шуйского. Со всех сторон предпочтительнее выглядел
вариант вторичного <призвания варягов>. Королевич, впрочем, на Русь
приезжать не торопился, ожидая исхода вооруженной борьбы. Верховную власть
приняла московская боярская дума (Семибоярщина). В числе этой семерки
ветречаем еще одного Романова - Ивана Никитича, родного дядю будущего царя.
Дума и пригласила в сентябре 1610 года в Москву польский воинский
контингент - для собственной охраны и представительства царя Владислава.

Период правления Семибоярщины - тотальная война всех против всех. Русь
раскололась; приблизительно пополам: одна половина присягала Владиславу,
другая - Лжедмитрию II. Однако 11 декабря 1610 года завершилась успехом
спецоперация, в результате которой Тушинский вор был убит под Калугой во
время охоты на зайцев. После этого и Калуга вслед за другими землями
присягнула Владиславу. Но мира не наступило. Русь продолжали рвать на части
и поляки, и шведы, и разношерстные коалиции бояр и казаков. Естественно,
центром притяжения для всех была столица. Москву штурмовали за два года
несколько раз, и притом под совершенно разными лозунгами и с разными целями.

Весь 1611 год столицу осаждало так называемое первое ополчение, значительную
часть которого составляли тушинские казаки. Оставшись без своего кандидата
на престол, они вскоре нашли себе другого. Псков отложился от Москвы и
выдвинул очередного претендента - некоего Сидорку, Лжедмитрия III. Первое
ополчение поспешило ему присягнуть. Позднее, убедившись в бесперспективности
Сидоркиной карьеры, стали подумывать о присяге Воренку (сыну Тушинского вора
и Марины Мнишек). Не добившись существенных успехов в овладении Москвой,
казаки убили предводителя ополчения Прокопия Ляпунова и перешли к вольному
грабежу московских окрестностей.

Между прочим, летописец рассказывает, что именно вскоре по смерти Ляпунова,
то есть летом 1611 года, в стан был доставлен из Казани список с иконы
Казанской Божьей Матери, ставший знаменем первого ополчения. Об этом молчат
все карманные путеводители, выдвигая версию, что икону приняли не тушинцы, а
ополчение Минина и Пожарского. Однако о времени и месте события сочиняют
разное. Одни утверждают, что это было в Нижнем, другие - что в Ярославле,
третьи - что икону тушинцы сами подарили Пожарскому уже на поле боя под
Москвой.

Оценить нелепость всех этих версий поможет тот факт, что ополчение под
руководством Минина и Пожарского начало формироваться в Нижнем Новгороде в
конце 1611 года в качестве третьей силы, направленной одновременно и против
Семибоярщины, и против осадивших Москву тушинцев. Какова же была его
политическая программа? К тому времени шведы захватили Новгород Великий,
заставили новгородцев присягнуть своему королю и уже прочили на московское
царство одного из шведских принцев. Так вот, первое, что предприняли
руководители нижегородского ополчения, - это вступили в переговоры с
новгородцами о призвании шведского принца на Московский престол. Позднее от
этого плана отказались. Однако переговоры позволили обезопасить северные
тылы.

В августе 1612 года ополчение Минина и Пожарского подошло к Москве с севера
и встало на Яузе, не смешиваясь, однако, с казаками первого ополчения,
руководимого князем Д. Трубецким. Знаменитый русский историк С. М. Соловьев
писал по этому поводу: <Таким образом, под Москвою открылось любопытное
зрелище. Под ее стенами стояли два ополчения, имевшие, по-видимому, одну
цель - вытеснить врагов из столицы, а между тем резко разделенные и
враждебные друг другу; старое ополчение, состоявшее преимущественно из
козаков, имевшее вождем тушинского боярина, было представителем России
больной... Второе ополчение было представителем здоровой, свежей половины
России... Залог успеха теперь заключался в том, что эта здоровая часть
русского народонаселения порвала связь с больною, зараженною частию. Слова
ополчения под Москвою: <Отнюдь нам с козаками вместе не стаивать> - вот
слова, в которых высказалось внутреннее очищение, выздоровление Московского
государства; чистое отделилось от нечистого, здоровое от зараженного>.

После того как борьба закончена, победитель, разумеется, изображается
носителем всех высших добродетелей, а все его соперники - форменными
исчадиями. Но кто был победитель? Вот в чем вопрос.

Прибытие нижегородского ополчения заставило резко активизироваться первое
ополчение. <22 октября козаки пошли на приступ и взяли Китай-город>, - пишет
С. М. Соловьев. Кремль держался еще около месяца. К сдаче принудил ужасающий
голод. Съев всех лошадей, собак, кошек и ворон, осажденные перешли к
людоедству. Первой сдалась боярская дума, в том числе Иван Никитич Романов
вместе со своим племянником Михаилом Федоровичем. Их приняли с почетом, но
немедленно отослали подальше от Москвы. На следующий день сдался . и
польский гарнизон. Вступление обоих ополчений в Кремль. состоялось 27
ноября. Двигались к Кремлю разными маршрутами: ополчение Трубецкого шло от
церкви Казанской богородицы за Покровскими воротами, ополчение Пожарского -
со стороны Арбата.

Таким образом, истинный день освобождения Москвы - 27 ноября, а 22 октября -
дата весьма промежуточная. Почему же она так почитается? По очень простой
причине. Вспомним: в тот день на приступ пошли казаки Трубецкого, а не
ополченцы Минина и Пожарского. То есть, если верить С. М. Соловьеву,
представители как раз не <здоровой>, а <больной> части России. Китай-город
взяли не нижегородцы, а тушинцы. Конкуренция между обеими силами шла
жестокая. До полной победы было еще далеко, но первому ополчению было
жизненно необходимо застолбить свой приоритет. Поэтому в честь занятий
предместья и был учрежден праздник находившейся в их стане Казанской иконы
Божьей Матери.

Эта дата обозначает один из завершающих этапов ожесточенной борьбы за власть
между разными боярскими родами - борьбы, едва не приведшей к гибели
Московского государства. И не потому они боролись за власть, что время было
<смутное>, а оттого и настало Смутное время, что они боролись за власть,
плюя на все остальное. Как ни верти, факт остается фактом: власть на Руси
захватили ближайшие сподвижники Тушинского вора во главе с боярским родом
Романовых. Хотя бы уже потому, что новым царем был избран сын тушинского
патриарха. Этот факт предельно причесан и замаскирован романовской цензурой.
И ополчение Минина и Пожарского играет в этой исторической схеме роль
патриотической ширмы. Это, впрочем, не отменяет их огромных заслуг перед
Отечеством. Потому-то и прибегли к их авторитету для маскировки тушинского
происхождения романовской династии.

История имеет свойство повторяться. Сегодня, почти четыре столетия спустя,
подвигом нижегородского ополчения хотят прикрыть приход другой династии - не
тушинско-романовской, а ельцинско-путинской.

После взятия Москвы возникло равновесие сил в вопросе о том, кому
царствовать на Руси. Семибоярщина стояла за Владислава, первое ополчение -
за Воренка, второе ополчение колебалось. Это привело к тому, что решили
посадить на царство кого-нибудь из своих русских бояр. Учитывая печальный
опыт правления двух боярских царей - Годунова и Шуйского, решение это было
принято скрепя сердце. В этот момент один из казачьих атаманов первого
ополчения и предложил кандидатуру Михаила Романова. То есть выиграли те, кто
предусмотрительно <не клал все яйца в одну корзину>. Романовы находились в
центре всех главных интриг Смуты, были одной из ее движущих сил. Они имели
своих агентов во всех лагерях, беспрерывно лавировали, покупали и продавали
своих партнеров направо и налево, заботясь исключительно о собственных
интересах, но никоим образом об интересах земли русской.

Поэтому окончание Смутного времени вовсе не стало окончательной победой
борьбы за независимость. Говорить об очищении России от иноземных
захватчиков явно не приходится. Был всего лишь взят в плен польский гарнизон
Кремля и отражены попытки прийти ему на выручку. Но территория Московского
государства с запада и севера заметно уменьшилась. Например, Смоленск так и
остался под властью Польши. Ни в одном из писаний романовской историографии
так и не сказано ясно, КОГО ЖЕ ИМЕННО осаждали в течение двух лет в Москве.
Иноземных захватчиков, державших в плену боярскую думу, или боярскую думу
под охраной польского гарнизона? Этот вопрос всячески затемняется: <Изгнали
интервентов, и все тут...>

Конечно, в политике все переплетено. Борьба за независимость часто сливается
с борьбой за власть. Изгнание остатков польских войск стало сопутствующим
моментом окончания этой борьбы. Однако сопоставим, к примеру, два ряда
исторических событий.

Первый: Ледовое побоище на Чудском озере (1242), Куликовская битва (1380),
Бородинское сражение (1812).

Второй: свержение Лжедмитрия I и воцарение Ивана Шуйского (1606), свержение
Ивана VI Антоновича и воцарение Елизаветы Петровны (1741), свержение Петра
III и воцарение Екатерины II (1762).

Все события второго ряда также сопровождались изгнанием иностранного
окружения свергнутых лиц - поляков, брауншвейгцев, голштинцев - и могут
толковаться как свержение чужеземного владычества. Но к какому из этих рядов
ближе по своей сути события конца 1612 - начала 1613 года? Думается, все же
ко второму.

Говорят, не нужно ворошить историю, грешно тревожить отеческие гробы.
Согласен. Но если уж историю начали ворошить сами церковные иерархи, то
следует не молчать, а разобраться.

Есть православный праздник. За четыре столетия все привыкли, что он
знаменует собой нечто исторически важное и нравственно достойное. Вот и
хорошо! Но если вы хотите превратить этот праздник из церковного в
общегосударственный и даже общенациональный, вам неизбежно придется
объяснить людям, что же произошло в этот день на самом деле, чей это
праздник и по какому случаю. И здесь устоявшимися традиционными
представлениями уже не обойтись. По сути, это частный праздник тушинской
династии Романовых - праздник прихода их к власти, и отмечать его было бы
логичнее 21 февраля (по старому стилю), в день избрания Михаила Федоровича
на царство. Навязывать же его всей многонациональной и многоконфессиональной
России, то есть впадать в апологию романовской династии, исторически
бестактно и политически безответственно.

Также несколько странно, что духовные пастыри отождествляют праздничный день
с выходным, предлагая обратиться не к душам, а сразу изменить Трудовой
кодекс. Если праздник есть, то его невозможно отменить никогда и никому. А
если праздника нет, то никакие выходные заменить его не смогут. Так зачем же
так сразу - в административном порядке? Давайте для начала попробуем
попраздновать 4 ноября в своих сердцах, а уж потом и за Трудовым кодексом не
заржавеет.



Александр ФРОЛОВ.

---

От	IGA
К	Георгий (30.11.2004 17:11:00)
Дата	30.11.2004 20:22:51

Спасибо_(+)

---

хорошая статья.

А вот голосование на сайте ЕДРа:

<<<
22.11.04 22:12 МСК
Как Вы относитесь к увеличению числа праздничных дней?

Считаю правильным, нужны рождественские каникулы. - 52.4%
Считаю неправильным, день 7 ноября дороже всей Новогодней недели. - 25.2%
Всё равно, т.к. от Нового до Старого Нового Года никто никогда не работал. - 22.4%
<<<
http://edin.ru/votes/

<<<
Да лучше бы вообще ничего не трогали... Изначально опрос под названием "Как Вы
относитесь к увеличению числа праздничных дней?" имеет очень жуликоватый
оттенок. Любой человек (если не вдаётся в детали всегда "ЗА"), но на самом то
деле это не увеличение а ИЗМЕНЕНИЕ праздничных дней. Почему-то из опроса ушёл
вопрос о праздновании 2 мая! А я бы ответил так: "Считаю неправильным, день 2
мая дороже всей Новогодней недели", которую люди всегда и так отдыхали безо
всяких на то разрешений сверху.
<<<
http://edin.ru/votes/6410?discuss

---

От	Георгий
К	Георгий (30.11.2004 17:11:00)
Дата	30.11.2004 17:37:06

Отклики? (-)

---

---

От	Pout
К	Георгий (30.11.2004 17:37:06)
Дата	30.11.2004 17:49:01

https://vif2ne.org/nvz/forum/0/co/129729.htm (-)

---

---

От	Георгий
К	Георгий (15.11.2004 12:37:23)
Дата	26.11.2004 14:42:59

"Шиндлер был не таким, как показано в фильме " (*+)

---

Шиндлер был не таким, как показано в фильме
Динития Смит

Новая биография Оскара Шиндлера, немецкого бизнесмена, который в годы войны спас от нацистов более 1000 евреев, противоречит его идеальному образу, который создан в фильме Спилберга "Список Шиндлера". Этот фильм был снят в 1993 году по историческому роману австралийского писателя Томаса Кенэлли.
Автор книги "Оскар Шиндлер: неизвестные факты из жизни", авторитетный историк, профессор университета Элона в США Дэвид Кроув приводит в своей книге интервью с дожившими до наших дней очевидцами событий времен Холокоста и новые документы, включая письма, которые сохранила любовница Шиндлера.
Начнем с того, что "списка Шиндлера" на самом деле не существовало.
В фильме Шиндлер, которого играл актер Лайм Нисон, в 1944 году дает еврею-счетоводу на своем заводе по производству эмалированной посуды и вооружений в польском городе Кракове список евреев, которых нужно привезти из Чехословакии для работы на заводе. Попав к Шиндлеру, евреи оказывались в относительной безопасности от нацистов.
На самом деле в то время Шиндлер находился не на своем заводе, а в тюрьме – за попытку дать взятку жестокому эсэсовскому военачальнику Амону Гете (в фильме его сыграл британский актер Райф Файнс). А счетовод Ицхак Штерн в 1944 году вообще не работал у Шиндлера.
На самом деле существовало девять списков, утверждает Кроув. Главным составителем первых четырех был Марсель Голдберг, взяточник, офицер полиции, который занимался транспортировкой евреев-рабочих на заводы. По словам Кроува, Шиндлер предложил лишь добавить несколько человек в этот список. Фамилии всех других евреев, которых стояли в списке, ничего не говорили Шиндлеру. Имена составителей остальных пяти списков неизвестны.

Кроув пишет, что во многом сам Шиндлер создал миф о существовании легендарного списка, для того чтобы приукрасить свой героизм. Шиндлеру это было нужно, так как он пытался получить компенсацию за убытки, которые он понес во время войны. Кроме того, еврейская организация памяти жертв Холокоста "Яд Вашем" намеревалась дать Шиндлеру титул "правоверного иудея", который присваивается тем людям, которые спасали евреев с риском для собственной жизни. Такой титул Шиндлеру официально присвоили лишь в 1993 году, через 19 лет после его смерти в 1973-м, пишет историк. Хотя в фильме утверждается, что Шиндлер получил этот титул в 1954 году.
Те, кого Шиндлер спас, поддержали легенду, так как они "восхищались им и всячески его защищали", пишет Кроув.
Никто не сомневается в том, что Шиндлер проявил моральный героизм, но в его биографии есть не только светлые стороны. Была информация о том, что в конце 1930-х годов он работал на немецкую контрразведку, хотя сам Шиндлер отрицал это.
Кроув написал о том, что в архивах чешской полиции сохранились упоминания о Шиндлере как об "опасном преступнике", и незадолго до немецкого вторжения власти Чехословакии посадили Шиндлера в тюрьму по обвинению в подрыве национальной безопасности. Также Шиндлер фактически возглавлял группу, которая разрабатывала план нацистского вторжения в Польшу.
Шиндлер был крупным красивым мужчиной, который любил алкоголь и женщин, как достоверно показано в фильме. Но в то же время, пишет Кроув, у Шиндлера было двое незаконнорожденных детей, жизнью которых он совершенно не интересовался.
Также ходили слухи, что, попав в 1939 году в Краков вместе с немецкими войсками, Шиндлер присвоил себе имущество, которое ранее принадлежало евреям, и приказывал солдатам бить евреев. Правда, эти обвинения не нашли подтверждения.
Джон Кроув пишет о том, что на самом деле многих сцен, которые показаны в фильме, в жизни не происходило.
В фильме "духовное перерождение" Шиндлера началось после того, как во время прогулки в автомобиле со своей любовницей он увидел с вершины холма в Кракове операцию эсэсовцев по "очистке" еврейского гетто. В фильме Шиндлер был потрясен, когда увидел маленькую девочку, которая пыталась спастись от солдат. Кроув пишет, что на самом деле гетто было просто невозможно увидеть с холма и никакого эпизода с девочкой никогда не было, а Шиндлер стал сочувствовать евреям еще раньше, потрясенный жестоким обращением нацистов с ними.
После того как Шиндлер перевез свой завод в Брюннлиц, на территорию современной Чехии, он остановил производство на заводе вооружений для нацистов. Он также давал взятки нацистским офицерам для того, чтобы спасти жизни своим рабочим. Кроув пишет о том, что в Кракове Шиндлер мог покупать еду и лекарства для своих рабочих на черном рынке. Но к тому времени, когда завод переехал в Брюннлиц, наступление советских войск затруднило снабжение.
"С риском для жизни Шиндлер вывозит из Кракова все заработанные там деньги и тратит их все на то, чтобы обеспечить рабочих едой и лекарствами", – утверждает в своей книге историк.
Шиндлер также старался дать возможность заключенным-евреям соблюдать свои религиозные обряды. Он подкупал офицеров СС с помощью спиртного, чтобы они не мешали хоронить евреев по традициям их религии.
Кроув пишет, что больше всего его возмутила финальная сцена фильма, когда Шиндлер бежит при приближении советских войск. В фильме Шиндлер в слезах произносит речь перед своими рабочими и извиняется, что не смог сделать для них еще больше. Но Кроув раздобыл текст той речи Шиндлера, в которой он проявляет себя прагматиком и напоминает евреям о том, как много он сделал для них. Вероятно, таким образом Шиндлер хотел обезопасить себя от преследований по обвинению в военных преступлениях.
После войны Шиндлеру не удалось преуспеть. Он растратил деньги, которые ему дал Американский еврейский комитет, а затем переехал в Аргентину, где пытался разводить нутрий. Затем он вернулся в Германию и купил там цементный завод, рабочие которого невзлюбили Шиндлера именно за спасение евреев во время войны. Этот завод обанкротился. Шиндлер сильно пил и просил евреев, которых он спас, помочь ему деньгами. Он умер от злоупотребления алкоголем и курением, пишет Кроув.
"Даже люди с такими недостатками, как у Шиндлера, способны на великие, святые дела, – говорит один из руководителей еврейской организации "Яд Вашем" Мордехай Палдиель. – В каждом из нас есть маленький ангел, и он ждет своего часа, чтобы ему позволили проявить себя".



==========Десакрализаторам - бой!=======

---

От	Георгий
К	Георгий (15.11.2004 12:37:23)
Дата	26.11.2004 11:32:39

Ю. Нерсесов. Конвой, уничтоженный Черчиллем. Часть 1 (*+)

---

http://www.specnaz.ru/article/?605

Юрий Нерсесов
КОНВОЙ, УНИЧТОЖЕННЫЙ ЧЕРЧИЛЛЕМ

Поскольку продюсером «патриотической» мыльной оперы «Караван PQ-17» значится тот же делец, что и у «Штрафбата», я с первых же минут ожидал душещипательной истории о зверствах НКВД. Я не ошибся. Уже во второй серии в кадре появились горемычные бабы, грузившие под штыками бериевских опричников золото на британский крейсер «Эдинбург». Золотишко предназначалось для оплаты «бескорыстной» военной помощи союзников, и погрузка его шла в строжайшей тайне. Видимо, именно поэтому лубянские изверги наплевали на существующий порядок работы с секретными грузами. Поленившись таскать сами, они заставили бедных женщин тащить ящики, весящие, судя по объему, не менее двухсот кило. А когда две грузчицы разбили тару и увидели слитки, повели их на расстрел.
Само собой, ни в реальности, ни в романе Валентина Пикуля, по которому поставлен сериал, этого бреда не было и в помине. Но съемочная группа лихо наплевала и на реальность, и на покойного писателя. Заодно киношники постарались отмазать наших британских друзей, полностью исключив из картины слова Пикуля о реальных причинах гибели PQ-17.
Между тем, имеющиеся документы убедительно подтверждают версию, изложенную в романе. Часто допускавший в своих книгах грубые «ляпы», Валентин Саввич на сей раз совершенно правильно назвал фамилию человека, сознательно подставившего конвой под удар. Хотя в фильме этот человек — британский премьер-министр Уинстон Черчилль — горько сожалеет о гибели каравана, есть все основания предполагать, что в реальности он испытывал совсем иные чувства.

ДЕРЖИТЕ НАС СЕМЕРО

Согласно официальной британской версии, отправленный в Советский Союз 27 июня 1942 года конвой PQ-17 стал жертвой трагической ошибки. Получив информацию об угрозе атаки конвоя германской эскадрой во главе с линкором «Тирпиц», первый лорд Адмиралтейства адмирал Паунд отдал 4 июля приказ охраняющим конвой крейсерам контр-адмирала Гамильтона отойти, а транспортам рассредоточиться. Беззащитные суда стали жертвами немецких самолетов и подлодок, и конвой был наголову разгромлен. Из 38 транспортов и танкеров до советских берегов с трудом дошло 13. На дне осталось 210 самолетов из 297 отправленных, 430 танков из 584, 3550 автомобилей из 4246 и много прочего добра.
Впоследствии утверждалось, что союзные крейсеры пошли помогать своим линкорам топить «Тирпиц», да тот удрал. Особенно отличился с отмыванием мундиров британских адмиралов эстонский русскоязычный беллетрист Веллер, да и создатели душещипательного сериала тут постарались. Но стоит повнимательнее посмотреть материалы, связанные с конвоем, как и мундиры британских военных, и фраки управлявших адмиралами политиков покрываются совсем уж зловонными пятнами.
Прежде всего, добровольные прачки адмиральской униформы до сих пор не могут решить: что, собственно, задумали их подзащитные? По Веллеру и К° — расправиться с зловредным «Тирпицем». Видимо, охота на любимое корыто фюрера представлялась джентльменам столь важным и престижным делом, что угробить ради него конвой с оружием для какого-то паршивого Сталинграда казалось для них парой пустяков. Воистину, охотничий азарт британских аристократов — страшная штука!
Есть и другая точка зрения, ныне разделяемая большинством западных историков. Согласно которой, англичане, наоборот, страшно боялись германского флагмана. Вот и пришлось Паунду срочно уводить крейсера Гамильтона под защиту линкоров, дабы вдарить по супостату объединенными силами.
Первая версия опровергается одним взглядом на карту похода конвоя. «Тирпиц» вышел из Альтен-фьорда 5 июля и отойдя от норвежских берегов, взял курс на восток. А крейсера уже с вечера 4-го рвут когти на запад, проскакивая между Шпицбергеном и островом Медвежий! Хороши морские волки — пытаются ловить врага, двигаясь тремястами милями севернее него, да еще и в противоположном направлении! Более того, якобы охотясь на «Тирпица», англичане толком не знали, где его искать. «Предполагается, что вражеские тяжелые корабли севернее Тромсе, — меланхолично радировали на PQ-17 из Адмиралтейства, — после отдачи приказа рассеяться — но недостоверно, повторяю, недостоверно, что они вышли в море» (Д.Брум. «Конвою рассеяться!» в сборнике «Два конвоя: PQ-17 и PQ-18». М.: АСТ, 2004).
Маразм не прекращается и после разгрома каравана. Признав случившееся следствием угрозы нападения «Тирпица», союзники до осени 1943 года вообще прекращают какие-либо попытки его атаковать! Вот и возникает вопрос: действительно ли в Лондоне так уж жаждали уничтожения бронированного монстра кригсмарине? Или с воплями: «Держите нас семеро, не то убьём гада!» Адмиралтейство просто изображали охоту на него?

ОСКВЕРНЕНИЕ ТРАДИЦИЙ

Неужели наследники Нельсона и Фаррагута и вправду сдрейфили перед гитлеровским монстром? Давайте посмотрим, как они действовали против превосходящего противника в других эпизодах Второй мировой войны. Когда 8 июня 1940 года немецкие линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» у тех же норвежских берегов расстреляли британский авианосец «Глориес», прикрывавшие его эсминцы «Ардент» и «Акаста» идут на них в самоубийственную атаку. Эсминцы гибнут, но торпеду в борт «Шарнхорст» все-таки получил.
Уже под конец войны, 25 октября 1944 года, точно так же лихо лезут на японские линкоры в филиппинском проливе Сурригао прикрывающие свои авианосцы миноносцы 5-го флота США.
Атлантика, 5 ноября 1940 года. Охраняющий конвой HX-84 вспомогательный крейсер (то есть вооруженный пассажирский лайнер) «Джервис Бей» вступает в бой с германским «карманным линкором» «Адмирал Шеер». Естественно, его топят, однако 32 из 37 транспортов успевают уйти.
Остров Гвадалканал, 13 ноября 1942 года. Американская эскадра контр-адмирала Каллагэна (2 тяжелых и 3 легких крейсера, 8 эсминцев) сталкивается с многократно сильнейшим японским флотом (линкоры «Хиэй» и «Кирисима», 4 тяжелых и 3 легких крейсера, 19 эсминцев). Шансов нет ни малейших, но Каллагэну на это плевать. Скомандовав: «Четным орудиям бить по левому борту, нечетным по правому!» он пускает свои корабли межу японских колонн, на дистанции едва ли не пистолетного выстрела. Бой превращается в безумную свалку, два японских эсминца и половина американской эскадры идут к дну, самого адмирала разносит в клочья, но, уже уйдя в Валгаллу, он добивается своего. При стрельбе почти в упор японская броня не держит удар, и «Хиэй» смертельно ранен. Изуродованный линкор теряет ход; на следующее утро его добивает авиация.
Снова Северный Ледовитый океан, 31 декабря 1942 года. В составе атаковавшей конвой JW-51B германской эскадры однотипный «Шееру» «карманный линкор» «Лютцов» (6 х 283-мм, 8 х 150-мм и 6 х 105-мм орудий), тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» (8 х 203-мм и 12 х 105-мм) и 6 эсминцев. Против них британские легкие крейсера «Шеффилд» и «Ямайка» (12 х 152-мм и 8 х 102-мм на каждом) с 4 эсминцами. Тем не менее немцы отбиты, и караван успешно проходит.
Подобных примеров можно привести еще много, но, думаю, и так ясно: трусы среди офицеров союзных флотов встречались куда реже, чем отморозки. Так какой же Годзилла вылез в июле 1942 года из норвежских фьордов, что британские львы и американские орлы мгновенно превратились перепуганных баранов? Неужели «Тирпиц» был действительно столь грозен?


==========Десакрализаторам - бой!=======

---

От	Георгий
К	Георгий (26.11.2004 11:32:39)
Дата	26.11.2004 11:33:10

Ю. Нерсесов. Конвой, уничтоженный Черчиллем. Часть 2 (*+)

---

> http://www.specnaz.ru/article/?605

ПУГАЛО ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ

Для начала оценим количество кораблей обеих сторон. У немцев, кроме «Тирпица», для атаки PQ-17 предназначены «Лютцов», «Шеер», «Хиппер», плюс дюжина эсминцев и миноносцев. Союзные силы куда внушительнее. Против «Тирпица» у них в эскадре дальнего прикрытия адмирал Товея шли мощные линкоры «Вашингтон» и «Дюк оф Йорк». Тут же рассекал волны авианосец «Викторьез» с 33 самолетами, уже успевшими потрепать однотипный с немецким супердредноутом «Бисмарк». Линкоры и авианосец сопровождают близкий по характеристикам к «Хипперу» тяжелый крейсер «Камберленд», легкий крейсер «Нигерия» и 14 эскадренных миноносцев. Плюс у Гамильтона британские тяжелые крейсера «Лондон» и «Норфолк», более мощные американские «Уичита» и «Тускалуза» (9 х 203-мм и 12 х 127-мм на каждом) и три эсминца. Еще шесть эскадренных миноносцев стерегут непосредственно транспорты.
Казалось, вдвое меньшая германская флотилия при любом раскладе союзникам не страшна. Тем не менее моряки двух прославленных флотов, где традиции отважных атак на превосходящие силы врага поддерживаются веками, драпают сломя голову. И это при том, что вражеские корабли болтаются где-то в сотнях миль, а Адмиралтействе даже не уверены насчет их выхода с баз!
Может быть, немецкие корабли настолько сильнее союзных, что количество вымпелов не имеет значения? Но один только «Вашингтон», не уступая «Тирпицу» в броневой защите, значительно превосходил его по вооружению. Залпы девяти 406-мм орудий «американца» куда разрушительнее огня восьми 380-мм пушек немецкого оппонента. Точно так же «Дюк оф Йорк» с десятью 356-мм орудиями и броневой защитой, рассчитанной на бой с равным по классу противником (борт — 381 мм, палуба — 149 мм) с гарантией отправляет на дно и «Шеер», и «Лютцов».
«Карманные линкоры» с 283-мм пушками и броневым поясом максимум в 80 мм для боя со сверхдредноутом не приспособлены и при встрече с ним могут рассчитывать лишь на бегство, да и то без гарантий на спасение. Шесть быстроходных крейсеров союзников достаточно легко сближаются с ними на дистанцию, выгодную для их менее мощной, но куда более многочисленной и скорострельной артиллерии. А малейшая потеря хода для немцев - верная гибель. «Шеер» и «Лютцов» даже в полностью исправном состоянии по скорости всего лишь равны «Дюк оф Йорку», а в случае малейших повреждений британский гигант их просто растерзает.
В бою у Нордкапа 26 декабря 1943 года английские крейсера «Белфаст», «Шеффилд» и «Ямайка», действуя именно таким образом, атаковали «Шарнхорст». Используя преимущество в радиолокационной технике, британцы влепили в противника как минимум семь снарядов, получили в ответ всего два и без проблем сумели навести на цель «Дюк оф Йорк». Благодаря надежной броне германский линейный крейсер продержался три часа, но в итоге все равно пошел на дно. Совершенно очевидно, что хрупкие «карманные линкоры» «Дюк оф Йорк» утопил бы куда быстрее. Да еще, пожалуй, сумел бы без отрыва от производства по «Тирпицу» шандарахнуть!
Немцы силу вражеского флота осознавали прекрасно. Двигайся главная союзная эскадра поближе к PQ-17, они из Альтен-фьорда и носу не высунули бы! После гибели «Бисмарка» Гитлер трясся над своими малочисленными линкорами, как Кощей над яйцом с иголкой, и потому запрещал пускать их в дело при малейшем риске. Существуй хоть малейший риск встречи «Тирпица» с двумя линейными кораблями и авианосцем, торчать ему в норвежских гаванях безвылазно до самого падения Берлина!
Тем не менее германские корабли спокойно шли на перехват конвоя, прекратив операцию лишь после обнаружения своего движения сперва советской подлодкой К-21, а затем британской «Аншейкн». До того немцы знали, что транспорты реально от них стережет только Хамильтон, а эскадра дальнего прикрытия болтается где-то за Шпицбергеном, якобы опасаясь вражеских самолетов и подлодок. Может, и правда опасалась? Но всего месяцем позже британский флот проводит операцию «Пьедестал», и весь страх перед соколами Геринга и подводными волками Деница куда-то испаряется. Ведя на Мальту конвой для снабжения себя, ненаглядных, английские адмиралы бестрепетно ставят едва ли не в общий строй с транспортами 2 линейных корабля и 4 авианосца. И прекрасно себе шли, невзирая на все вражеские бомбо-торпедные подарочки. Даже отслужившие уже пятнадцать лет линкоры «Нельсон» и «Родней», хоть и ползли со скоростью едва ли не броненосцев русско-японской войны, атаки люфтваффе отбивали вполне успешно.
Вряд ли эскадре Товея немецкие летчики и подводники представлялись страшнее, чем кораблям, охранявшим мальтийский конвой. Скорее наоборот, из-за отдаленности маршрута PQ-17 от норвежских баз германским бомбардировщикам и торпедоносцам было куда труднее. Приходилось действовать на пределе дальности и без истребительного прикрытия. Да и было немецких самолетов явно недостаточно, чтобы одновременно эффективно атаковать транспорты и военные корабли с сотнями зенитных установок и отличными радарами.
Не слишком легко действовать в присутствии 23 эсминцев и германским подводным лодкам. Да и у союзников тоже вместе с караваном идут две субмарины, а возле норвежских берегов патрулирует еще десяток. Получив от них пару торпед, любой из вражеских кораблей имеет все шансы не вернуться на базу. При любом раскладе морское сражение заканчивалось для кригсмарине столь печально, что немцы на него никогда бы не рискнули. Естественно, англичане это прекрасно знали, а «Тирпиц» оказался для них очень удобным пугалом, не раз позволявшим оправдывать заморочки с конвоями.

МИЛОРД ОТПУЩЕНИЯ

Некоторые исследователи признают прокол, но пытаются перевести стрелки на скончавшегося вскоре после разгрома каравана первого лорда Адмиралтейства. Ладно, примем за аксиому, что среди орлов Адмиралтейства случайно затесался трусливый стервятник Дадли Паунд, который все и опошлил. Он и линкоры загнал фиг знает куда, и крейсера в ужасе перед «Тирпицем» отвел, и даже транспортам велел рассредоточиться во избежание их расстрела германским чудовищем. Но трусостью одного адмирала случившуюся катастрофу объяснить невозможно. Ведь по большому счету сам приказ Паунда особо разрушительных последствий не имел.
Роль крейсеров в охране каравана от подлодок и авиации не столь велика: защищать транспорты было кому и без них. В одном строю с грузовыми судами все еще движется девятнадцать боевых кораблей разных типов с множеством зениток и большим запасом глубинных бомб. Даже рассредоточившись мелкими группами по четыре-пять транспортов и два-три конвойных корабля, PQ-17 все равно проходил, не превратись вслед за лордом Дадли в трусливых идиотов и его подчиненные.
Увидев отход Гамильтона, командующий отрядом из 6 миноносцев непосредственного сопровождения транспортов капитан 2-го ранга Брум неожиданно предлагает контр-адмиралу присоединиться к нему. Тот немедленно соглашается, и оборона конвоя слабеет еще на сотню универсальных орудий и зенитных автоматов. Впоследствии оба командира утверждали, что Адмиралтейство вело их в заблуждение, обещав бой с «Тирпицем». Но это откровенная брехня. Ни в одной радиограмме из «Лондона» ни малейшего указания на грядущую баталию нет. Более того, Бруму вообще никто не приказывал уходить. Однако он резво уносится вслед за крейсерами, напоследок велев: «Оставшимся эскортным кораблям самостоятельно следовать в Архангельск» (Д.Брум. Там же).
Именно этот приказ наносит каравану последний удар. Вспомогательные крейсеры ПВО «Паломарес» и «Позарика», 4 корвета, 3 противолодочных корабля, переделанные из траулеров, и 3 тральщика повинуются и бросают своих подопечных. Когда капитан «Позарики» Лоуфорд предлагает все-таки не совершать такой пакости, старший по званию командир «Паломареса» капитан 1-го ранга Джонси прямо запрещает ему защищать транспорты. Лишь командир британского траулера «Айршир» лейтенант Грэдуэлл плюет на распоряжение начальства и таки доводит три американских судна до места назначения, но он такой один... Все прочие либо тупо подчиняются приказам, обрекающим конвой на гибель, как Гамильтон, либо, официально не получив их, бросают транспорты на растерзание, как Брум. И поскольку очень сложно предположить среди лихих английских моряков эпидемию медвежьей болезни, приходится подозревать, что почтенные сэры не паниковали, а действовали строго по плану. И план этот предполагал сознательную подставку конвоя немцам, дабы те с гарантией пустили его на дно.
Для чего? Вспомните обстановку на фронтах на 4 июля 1942 года. Именно в этот день пал Севастополь. Рушатся Брянский, Юго-Западный и Южный фронты и Советский Союз вновь оказывается на грани разгрома. Но одновременно с этим на Средиземноморском театре войск гитлеровского Евросоюза приближаются к Суэцкому каналу и усиливают блокаду Мальты. Своя рубашка ближе к телу: пряников, то бишь танков с самолетами, на всех не хватает. А значит, поневоле встает вопрос о радикальном сокращении поставок по ленд-лизу.
Ну а поскольку просто так взять да и послать «Дядюшку Джо» рискованно и не соответствует имиджу благородных джентльменов, требуется весомый повод. Разгром крупнейшего на сей момент каравана для СССР - как раз то, что надо!
И своей цели лондонские хитрецы достигли. Как отмечают в своем исследовании «Военно-воздушные силы Великобритании во Второй Мировой войне» (М.: «Воениздат», 1963) Д.Ричардс и Х.Сондерс, «намечавшаяся отправка конвоев в Россию была временно отложена». Само собой, Гамильтон, Брум и Джонси благоразумно промолчали о негласных распоряжениях начальства. А своевременно скончавшийся через несколько месяцев после гибели PQ-17 лорд Паунд выступил в роли чрезвычайно удобного козла отпущения.

«ПОТРЯСНОЕ ЗРЕЛИЩЕ»

Старик Черчилль не скрывал своего торжества. Сколько раз он выступал против отправки северных конвоев, а теперь немцы блестяще подтвердили его правоту! Всего за полтора месяца до отправки PQ-17 сэр Уинстон уступил давлению Сталина, сообщив, что: «операция будет оправдана, если половина доберется до места». (У.Черчилль «Вторая мировая война». М.: «Воениздат», 1991). И надо же случиться, что именно семнадцатый конвой из серии PQ потерял две трети судов – больше, чем шестнадцать предыдущих, вместе взятые! Поэтому уже 18 июля 1942 года британский премьер заявляет Сталину, что не считает правильным рисковать своим флотом к востоку от острова Медвежий, и конвоев пока не будет.
Однако «Дядюшка Джо» проявил настойчивость, и 2 сентября 1942 года в Советский Союз направился караван PQ-18, добравшийся через две недели до Архангельска. Из 43 шедших в его составе судов немцы потопили 13. Потопили бы и больше, но на сей раз капитанов конвойных кораблей, похоже, подобрали менее тщательно. Хотя командовавший PQ-18 контр-адмирал Барнетт неоднократно пытался перенацелить их с обороны транспортов на защиту самих себя, полностью ему это так и не удалось.
Тем не менее большие потери и готовящаяся высадка в Африке позволили тормознуть следующие конвои почти до конца года. В самые тяжелые дни боев на Волге и Кавказе в Мурманск пришло лишь несколько одиночных судов. Отправка конвоев возобновилась только 15 декабря, после начала контрнаступления под Сталинградом, когда стало ясно, что Советский Союз войну не проиграет.
С точки зрения интересов своих стран Рузвельт и Черчилль действовали вполне рационально. Заботясь прежде всего о процветании своих государств, они были заинтересованы в максимальном взаимном ослаблении СССР и Германии. А коли одна сторона уже не может мочить другую, так зачем же тратить на нее ресурсы?
Мистер Франклин и сэр Уинстон всего лишь честно отражали взгляды большинства своих избирателей, чью позицию лучше всего отразил безымянный моряк с бросившего транспорты тральщика «Хэлсион». Увидев, как подбитый советский танкер «Азербайджан» охвачен пламенем, а его экипаж, наполовину состоявший из женщин, пытается потушить пожар, морячок радостно заорал: «Парни, выбирайтесь скорее наверх! Потрясное зрелище! Сейчас танкер накроется!» (П. Лунд. «Конвой в ад». В сборнике «Два конвоя...»).
Я не буду осуждать как Рузвельта с Черчиллем, так и ценителя красивых взрывов с «Хэлсиона»: они совершенно не обязаны нас любить. Но пускать розовые слюни насчет ленд-лиза, а уж тем более тратить государственные деньги на съемки халтурных мыльных опер на эту тему еще более нелепо. Более того, поскольку всякие чувства требуют взаимности, искреннее удовольствие многих россиян от нью-йоркского фейерверка 11 сентября 2001 года тоже совершенно естественно. Зрелище там было куда более потрясное.

---

От	Георгий
К	Георгий (15.11.2004 12:37:23)
Дата	26.11.2004 11:31:28

А. Морозов. Неизвестный второй фронт. Часть 1 (*+)

---

http://www.specnaz.ru/article/?603

Андрей Морозов
НЕИЗВЕСТНЫЙ ВТОРОЙ ФРОНТ


История в цифрах и фактах существует лишь для историков, профессионалов и любителей. В широких массах живут скорее образы войны, картины, нарисованные кинодокументалистами и публицистами, работающими для широкого круга читателей. После того, как демократические идеологи в нашей стране принялись перекраивать историю под себя, Вторая Мировая война существует для русских в виде двух совершенно непохожих образов. На Восточном фронте русские генералы-мясники бросают в лоб, на немецкие укрепления, танковые массы и «живые волны» пехоты, подгоняемые злобными комиссарами. На Западном фронте — человеколюбивые союзнические генералы ведут вперед своих солдат без потерь, сокрушая оборону противника налетами неуязвимых «летающих крепостей». На самом же деле у Западного фронта была своя изнанка — настоящая война, на которой нет места человеколюбию.
Прежде всего, следует поподробнее изучить человеколюбие и гуманность американских и английских генералов. Каждый из них щадил своих солдат только в той степени, в какой мог распоряжаться солдатами других национальностей.
У американцев для вытаскивания каштанов из огня под рукой обычно оказывались англичане, у англичан — австралийцы, новозеландцы, индийцы, южноафриканцы, канадцы, поляки и марокканцы. Помимо североафриканской эпопеи, наиболее ярким примером такой «командной работы» был штурм немецких укреплений «Линии Густава» в районе старинного итальянского монастыря Монте-Кассино зимой и весной 1944 года. После того, как первая атака 22 января, проведенная американскими войсками, не увенчалась успехом, в бой были брошены марокканские солдаты из «Свободной Франции». После многодневных атак, не достигнув особых успехов, американцы 15 февраля разбомбили аббатство, превратив его в бесформенные груды камня, идеально подходящие для маскировки обороняющихся. Немецкие пехотинцы и парашютисты, закрепившиеся у Кассино, через месяц выдержали еще один штурм и продолжали успешно обороняться до середины мая. К этому моменту союзники наконец-то нашли идеальный вариант наступления. После очередной бомбежки и шквального артиллерийского огня в атаку на немецкие укрепления с трех сторон отправлялись польский корпус, французский корпус и британский корпус (новозеландцы). Связав боями немцев, они давали американскому корпусу возможность прорыва южнее Кассино, которой американцы и пользовались.
Основную тяжесть последнего штурма вынесли на себе поляки, потерявшие более 4000 человек. Выжившие получили на память о жестоких боях кресты «За Монте-Кассино» и сложили невесёлую песню про «Алые маки под Монте-Кассино», еще не подозревая, что в будущем это победа будет записана в великие победы американского оружия, так как и они, и марокканцы, и новозеландцы формально входили в состав одной из американских армий.
Однако ни взятие Кассино, ни морской десант у Анцио, в тылу немецкой обороны, не помогли союзникам быстро и решительно разгромить немецкие войска в Италии. Плацдарм у Анцио немцам удалось блокировать, а последовавшее за взятием Кассино американское наступление, нацеленное на Рим, не помешало немцам отвести войска с «Линии Густава» на следующую линию обороны и сражаться в Северной Италии до самого конца войны.
Естественно, те солдаты союзников, которым приходилось сражаться на правах пушечного мяса, имели не слишком приятные для пленных и местного населения привычки, приписываемые западными историками исключительно «варварству советской армии» или, в крайнем случае, «перегибам на местах» доблестного немецкого вермахта. Рыцарские правила войны в таких ситуациях, мягко говоря, чуждый элемент, и не было ничего удивительного в том, что маори из новозеландских дивизий вырезали захваченных немецких раненых, а марокканцы позволяли себе значительные вольности в приватном общении с итальянками. Американские снайперы, индейцы-полукровки, развлекались скальпированием своих жертв: «Хорошо все, что заставляет падать боевой дух противника!»
Через полтора месяца после завершения боев у Монте-Кассино союзники вновь опробовали свое «международное разделение труда», теперь уже во Нормандии. 6 июня 1944 года американцы, британцы и канадцы высадились на побережье, обороняемое плохо вооруженными немецкими дивизиями, сформированными из тех, кого было бесполезно бросать на Восточный фронт. Однако расширение плацдарма существенно замедлилось, когда через несколько дней немцы подтянули резервы — танковые дивизии вермахта и СС, дислоцированные в глубине Франции.
Здесь мы встречаемся со следующим мифом: о грандиозном значении западного наступления для войны на Востоке. Западные историки и кинодокументалисты любят упоминать якобы имевшие место постоянные переброски немецких войск с востока на запад «для затыкания дыр на фронте». Но внимательное исследование немецких данных позволяет сделать вывод о том, что ничего подобного не происходило. Высадка союзников на Сицилии летом 1943 года, в разгар Курской битвы, потребовала такой переброски, однако единственную бронетанковая часть, которую перевели в Италию с востока, потрепанную элитную дивизию СС «Адольф Гитлер», смогли снять с фронта только ближе к августу, когда судьба Сицилии уже была решена. Интересно, что перед отъездом дивизия вынуждена была сдать все свои танки соседям по фронту, а в конце осени и сама вернулась обратно — на выручку.
Эту же легендарную дивизию поминают среди прочих западные историки, обсуждая, насколько сильно отвлекли союзники силы немцев от русского фронта, высадившись в Алжире и Марокко в ноябре 1942 года и двинувшись на Тунис. В самом деле: как бы тяжко пришлось русским, окажись под Сталинградом все те немцы со своими танками, что хлынули п отоком в Южную Францию! Западные историки, вероятно, не в курсе, что как раз перед этим моторизованное соединение СС «Адольф Гитлер» было отозвано с восточного фронта по той простой причине, что немцы уже не в силах были обеспечивать боевые действия такого количества моторизованных частей в глубине русской территории. Измотанных летними боями эсесовцев, уже ставших специалистами в маневренной войне, отводили в тыл, в то время как обычные дивизии, истекавшие кровью в городских боях на улицах Сталинграда, продолжали получать пополнения.
Не отвлекла силы с русского фронта и высадка в Нормандии летом 1944 года: все немецкие части, отражавшие русских, уже были расквартированы в Западной Европе, пополняясь и отдыхая после жестоких весенних боев на востоке. А вот элитную парашютно-танковую (танковую с парашютистами в качестве мотопехоты) дивизию «Герман Геринг» ближе к осени пришлось даже перебросить из Италии на русский фронт, против Сандомирского плацдарма.

==========Десакрализаторам - бой!=======

---

От	Георгий
К	Георгий (26.11.2004 11:31:28)
Дата	26.11.2004 11:31:58

А. Морозов. Неизвестный второй фронт. Часть 2 (*+)

---

> http://www.specnaz.ru/article/?603

Вообще с момента принятия решения об открытии Второго фронта политика союзников в оказании военной помощи Советскому Союзу заключалась в обеспечении Красной Армии автотранспортом и горючим, необходимыми для того, чтобы связать боями на востоке большую часть немецких мобильных сил. Русские же должны были принимать на себя контрудары бронированных кулаков вермахта, чтобы обеспечить союзникам свободу действий на западе. Ту самую свободу, благодаря которой они могли проявлять человеколюбие к своим войскам, удерживая уровень потерь достаточно низким и безнаказанно уничтожая бомбардировками и артобстрелами французские городки и деревушки, укрепленные немцами.
При этом предполагалось, что сами русские не смогут воспользоваться своей возросшей мобильностью в достаточной степени, и в Берлин все-таки войдут англичане или американцы. Даже немцам, пережившим близкое общение с советскими танковыми армиями, еще долго казалось, что «русские создали инструмент, которым они никогда не научатся владеть». Однако русские научились, и летом 1944 года немецкий фронт на востоке рухнул. Союзники же в это время получали первый опыт боев с ветеранами Восточного фронта.
В жестоких сражениях под Канном, сразу после высадки в Нормандии, в июне-июле 1944 года англичане и канадцы столкнулись с теми самыми эсесовскими дивизиями, которые набирались сил во Франции после мясорубки в России. Так, например, 12 июня ветераны Северной Африки из английской 7-й танковой дивизии решили расположиться на привал в деревушке Виллер-Бокаж. В оказавшейся поблизости роте «Тигров» из эсесовского 101-го батальона тяжелых танков служил ветеран Курска оберштурмфюрер Михаэль Виттман, решивший наказать врага за беспечность. Экипаж Виттмана на одном из «Тигров» ворвался в деревню, и в считанные минуты численность 7-й танковой сократилась почти на три десятка боевых машин. Получив несколько попаданий английских снарядов почти в упор, «Тигр» благополучно удалился.
Погиб Виттман, самый известный из немецких асов-танкистов, 8 августа, в бою с польскими и канадскими танками «Шерман». Сумев ценой нескольких подбитых танков подойти к «Тигру» достаточно близко, союзные танкисты положили конец его двухмесячной охоте на западе. Никакой существенной разницы в методах по сравнению с действиями советских танкистов в подобных ситуациях не наблюдалось.
Уже после первых боев с многоопытными эсесовцами, мало чем отличавшихся от описанного в плане результатов, командующий англичан Монтгомери понял всю серьезность ситуации на своем участке. Он отказался от широких маневров, опасных в ситуации, когда его неопытным в массе своей войскам противостояли моторизованные дивизии немецких ветеранов. Повторяя свои же наработки времен африканской кампании, Монтгомери начал постепенно теснить немцев, нанося один за другим небольшие удары, поддерживаемые всей мощью союзной авиации и артиллерии. В результате взятие Канна стоило англичанам достаточно больших потерь в людях и технике и массу времени, однако было проведено с тем и только тем риском, который был оправдан.
Планировать хитрые охваты и прорывы можно только в тех случаях, когда есть отлично обученные солдаты, способные исполнить подобные планы. В остальных случаях куда полезнее до поры до времени проводить местные операции, в которых войска набираются опыта. Глубокая операция на охват или окружение, запланированная без учета опыта войск, может обернуться поражением с еще большими потерями, чем те, которые обещает позиционная война.
Фактически и в тяжелых боях под Аламейном осенью 1942 года, и в боях под Канном летом 1944-го Монтгомери в уменьшенном масштабе воспроизводил советскую манеру реализации численного преимущества, постепенного превращения его из чисто количественного в количественное и качественное. Другое дело, что у него для этого было больше времени и более благоприятные условия, чем у советской армии, которая, собственно, эти условия и обеспечивала.
Однако и на такую предельно рациональную манеру ведения войны немедленно нашлись критики. Нашлись они, естественно, на тех участках фронта, где у немцев были более скромные силы — и качественно, и количественно. Одним из таких критиков был американский генерал Паттон, имевший давний зуб на Монтгомери и неоднократно обвинявший его в медлительности и чрезмерной осторожности. Паттон забывал, что и в Италии, и в Нормандии англичане воевали на самых сложных участках фронта, против самых сильных немецких частей на Западе.
Впрочем, и сам Монтгомери не был лишен честолюбия. «Сэр Уинстон Черчилль, — писал Монтгомери в своей « Краткой истории военных сражений», — однажды отозвался обо мне как о личности Кромвелева склада, ибо, по его словам, я всегда старался полагаться на Бога и махал рукой на боевое снабжение». К этакому портрету удалого рубаки неплохо бы добавить еще один штрих: «У Монтгомери, — писал еще во время войны его визави Роммель, — была абсолютная мания все время придерживать в запасе значительные резервы и рисковать настолько мало, насколько было возможно».
Интересны и замечания Роммеля о боевых действиях в Нормандии, проливающие свет на методы войны обоих сторон. В своих рапортах о ситуации, отправляемых в Берлин, он неоднократно отмечал подавляющее превосходство союзников в количестве войск и техники, позволяющее им добиваться успехов в боях с опытными и храбрыми, но плохо обеспеченными немецкими войсками.
В то же время в частных разговорах он постоянно сетовал на вмешательство Гитлера в руководство войсками: «В приказе, где мы пишем «сопротивляться до последнего патрона», приписывают «до последней капли крови». Надо заметить, что отрицательная оценка действий Гитлера, отдававшего подобные приказы, не всегда обоснована. Гитлер, не ограничиваясь в планировании чисто военными вопросами, проводил единственно возможную осмысленную линию для нацистской Германии — разменивал оставшиеся военные козыри, доблесть солдат и их жизни, на политические выгоды, которые хотел извлечь из затягивания войны. В случае устранения Гитлера от власти спектр возможных действий мог стать существенно шире, однако немецкие генералы, как известно, в этом не преуспели. «Заговор 20 июля» провалился.
Что касается других британских генералов, кроме победоносного Монтгомери, то им в основном достались поражения первого периода войны, однако английский историк никогда не скажет о них, что они были глупы, недальновидны и не умели командовать. «Дело не в том, что британские генералы оказались менее способными, чем германские, — пишет известный английский историк и военный теоретик Джон Фуллер, — а в том, что их знания устарели. Британские генералы учились на опыте позиционной войны 1914-1916 гг. и не были подготовлены к танковой войне, которой им пришлось руководить». Да уж, «кровожадным и тупым советским генералам», бросающим своих солдат «в лоб на пулеметы», от наших нынешних демократических историков таких теплых ободряющих слов не дождаться.
Помимо «советских методов ведения войны», особым почетом пользуется у современных историков тема завышения потерь противника в советских отчетах. Считается, что и здесь союзники безупречны, однако даже история первой их крупной победы на Западе заставляет в этом усомниться.
В середине мая 1943 года союзники объявили, что капитулировавшая в Тунисе группировка немецко-итальянских войск насчитывает более 250 000 человек. Эту цифру (половина — немцы, половина — итальянцы) с точностью до 10 000 подтверждают в своих мемуарах все участники событий со стороны союзников — Брэдли, Монтгомери, Александер, Черчилль, Эйзенхауэр и другие. И только британский историк Лиддел-Гарт в своей «Истории Второй Мировой войны» скромно намекает на то, что еще до начала жестоких апрельских боев численность войск оси не превышала 180 тысяч. Немецкий генерал Мюллер-Гиллебранд, автор книги статистических материалов о вермахте, еще более точен — в плен в Африке попало только 94 000 немцев. В свою очередь немецкий фельдмаршал Роммель указывает в своих записках, что «ось» потеряла в Тунисе пленными всего 130 000. Видимо, союзным генералам не давали покоя лавры Советской армии, разгромившей под Сталинградом трехсоттысячную группировку Паулюса. Так почему бы не удвоить цифры?
Союзники не обошли стороной и завышение потерь противника в технике, якобы свойственное только «советской пропаганде». Например, после неудачного рейда на Дьепп в августе 1942 года, когда семитысячный морской десант, состоявший из канадских войск, был частью пленен, частью уничтожен, англичане представили крайне оптимистичный отчет о воздушных боях над плацдармом — 97 сбитых и 137 поврежденных немецких самолетов. Реальные потери немцев оказались куда скромнее — 34 сбитых и 11 поврежденных, в то время как собственные потери англичан — 106 сбитых и 66 поврежденных. (После этого не удивительно, что для себя, в узком кругу, историки считают завышение потерь противника в 2-3 раза нормальным явлением: мол, точнее в военное время не сосчитаешь.)
Вообще воздушная война на Западе оказалась для союзников удивительно тяжелым беременем, несмотря на то, что Восточный фронт приковывал к себе массу немецких самолетов, пилотов, техники и горючего, а союзники располагали всем этим в изобилии. (Средний вылет «Летающей крепости» представлял собой доставку экипажем из 10 человек 4 тонн бомб на территорию Германии с расходом 11 тонн высококачественного бензина.)
Для начала англичане отказались от массированных глубоких рейдов дневных бомбардировщиков на территорию Германии, так как на практике убедились, что подобные рейды связаны с большими потерями. Дальних истребителей прикрытия для таких рейдов у них пока не было, и решено было ограничиться беспокоящими дневными налетами на не слишком удаленные объекты. Война и так представлялась англичанам чересчур тяжелой, чтобы еще позволять себе нести большие потери. Бомбить решили ночью, а так как попасть ночью по военным и индустриальным объектам сложно, было принято решение бомбить жилые кварталы. Англичане, защищенные Ла-Маншем и избавленные Восточным фронтом от угрозы вторжения, могли позволить себе такую войну, войну с низкой эффективностью, главное было — не допускать высоких потерь в собственной авиации. Потери среди немецкого мирного населения никого не интересовали. После войны гораздо больше, чем эти потери, всех интересовали «зверства русских в Европе». Сожженный заживо во время варварских воздушных рейдов миллион немцев не интересовал никого. Ну, а оплачена была эта «победа» потерей почти 12 000 британских бомбардировщиков за пять лет воздушной войны на Западном фронте.
Американцы несли еще большие потери, так как они все же стремились добиться больших результатов. У пилота «Летающей крепости», совершавшей дневные полеты на бомбежку военных объектов, шансы на выживание были довольно умеренные — после 30 рейдов средняя бомбардировочная группа теряла 70% личного состава. В тех случаях, когда командование требовало более решительных результатов, потери были выше средних — некоторые бомбардировочные группы уничтожались немцами почти полностью. В конце концов, американцы пришли к выводу о необходимости обеспечивать и без того хорошо защищенные «Летающие крепости» истребительным прикрытием.
Однако, несмотря на все меры предосторожности, воздушная война над Европой обошлась союзникам примерно в 159 000 человек убитыми, пленными и пропавшими без вести, а каждый из тысяч потерянных четырехмоторных гигантов стоил как шесть обычных истребителей. Создать огромную армаду из десятков тысяч таких самолетов, армаду, способную стирать с лица земли целые города, союзникам позволило время, выигранное ценой жизни советских солдат, которые не могли выпрыгнуть с парашютом из окопа под Москвой или под Сталинградом. И именно этот фронт, русский фронт, самый жестокий из всех фронтов той войны, стал настоящим Вторым фронтом, спасшим союзников, к лету 1941 года проигравших почти все на первом фронте, Западном.
Как видим, прописная истина о том, что историю пишут победители, подтверждается и в наши дни. Победители в Третьей Мировой, Холодной, войне, переписывали и будут переписывать историю, вымарывая из нее неприглядные куски, замалчивая поражения, неудачи и потери, выписывая себя идеальными полководцами, прозорливыми и человеколюбивыми, свою военную машину — идеальной, технику — лучшей в мире, а своих солдат — неуязвимыми терминаторами. Однако же с суровой реальностью все это имеет очень мало общего.

---

От	Руслан
К	Георгий (26.11.2004 11:31:58)
Дата	04.12.2004 03:28:38

Щас это как сказки про деда мороза.

---

По Хистори Ченнел рассказывали про шаровую пулеметную установку американских бомбардировщиков. Якобы у англичан такой не было, они несли большие потери и им приходилось бомбить ночью по площадям. А гуманные американцы имели и бомбили точечные цели!

Тупой обыватель схавает.

---

От	Георгий
К	Георгий (15.11.2004 12:37:23)
Дата	26.11.2004 11:29:31

И. Пыхалов. Был ли СССР на стороне Гитлера? Часть 1 (*+)

---

http://www.specnaz.ru/article/?602

http://www.specnaz.ru/article/?602

Игорь Пыхалов
ВОЕВАЛ ЛИ СССР НА СТОРОНЕ ГИТЛЕРА?

Если верить нынешней «прогрессивной общественности», типа бывшего придворного историка КПСС, а потом эмигранта-антисоветчика Александра Некрича, заключив с Германией договор о ненападении, СССР не только предал идеалы свободы и демократии, но и стал союзником Гитлера.


«В первый период войны Советский Союз имел с Германией как бы незавершённый военно-политический союз. Его следует считать незавершённым, поскольку не было заключено формального военного союза», — скорбно сообщает Некрич, а далее утверждает, что советские войска фактически воевали на стороне Германии: «Польша пала, её территории были поделены между Германией и СССР. Народный комиссар иностранных дел Молотов не преминул похвастаться перед депутатами Верховного Совета СССР успехом совместной с Германией военной акции. Депутаты рукоплескали. Таким образом, Советский Союз вступил во вторую мировую войну уже 17 сентября 1939 года, а не 22 июня 1941 года, как это принято считать... Война против Финляндии была второй по счёту чисто военной акцией Советского Союза в начавшейся мировой войне. Кроме того, в соответствии с секретными соглашениями с Германией, Советский Союз осуществил в 1939–1940 годах поглощение Прибалтики, занял Бессарабию и Северную Буковину (её оккупация не была предусмотрена соглашением с Германией). Таким образом, в первый период второй мировой войны СССР выступал рука об руку с Германией в изменении существовавшего порядка в Европе на пограничных с ним территориях военными средствами» (Некрич А.М. 1941, 22 июня. 2-е изд. М., 1995. С.208–209).
Сегодня эта легенда о поделивших миролюбивую Европу усатых тиранах превратилась в официальную точку зрения. Давайте разберёмся, насколько она соответствует реальности.

ВОЙНА, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО

Итак, 1 сентября 1939 года в 4:30 утра ВВС Германии нанесли массированный удар по польским аэродромам, а 15 минут спустя в Польшу вторглись немецкие войска. Казалось, что замыслы Гитлера в очередной раз оправдаются. Однако британское и французское правительства после изрядных колебаний были вынуждены уступить общественному мнению своих стран. В 11:00 3 сентября Англия объявила Германии войну, а в 17:00 к ней присоединилась и Франция.
Поначалу этот шаг вызвал в Берлине замешательство. Ещё бы, ведь всё планирование польской компании строилось из расчёта, что Западного фронта не будет. Впрочем, вскоре настала очередь удивляться полякам, поскольку после формального объявления войны на франко-германской границе ничего не изменилось.
История знает немало примеров, когда добросовестный союзник исполнял свой долг даже в ущерб себе. Так, ровно за 25 лет до описываемых событий, после начала 1-й мировой войны русские войска, спеша на помощь Франции, не закончив мобилизации, вторглись в Восточную Пруссию. Понятно, что ожидать подобных жертв от «цивилизованных наций» было бы наивным. Но может, западные союзники Варшавы, не имея возможности немедленно ударить по Гитлеру, сознательно жертвовали Польшей, чтобы выиграть время для развёртывания своих войск?
Нет, сил для наступления было вполне достаточно. К началу сентября 1939 года французские войска на германской границе насчитывали 3253 тыс. человек, 17,5 тыс. орудий и минометов, 2850 танков, 3000 самолётов. Кроме того, против немцев могли быть задействованы свыше тысячи английских самолётов. Им противостояли 915 тыс. германских войск, имевших 8640 орудий и миномётов, 1359 самолётов и ни одного танка. Сооружение так называемого Западного вала или «линии Зигфрида», на который должны были опираться эти войска, ещё не было завершено.
«Ему (Гитлеру — И.П.) снова повезло, — отмечал позднее работавший в генеральном штабе генерал-майор вермахта Буркхарт Мюллер-Гиллебранд, — так как западные державы в результате своей крайней медлительности упустили лёгкую победу. Она досталась бы им легко, потому что наряду с прочими недостатками германской сухопутной армии военного времени и довольно слабым военным потенциалом, рассмотрению которого будет посвящён следующий том, запасы боеприпасов в сентябре 1939 года были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным» (Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. М., 2003. С.144–145).
Итак, возможность победить Гитлера была. Не было самого главного — желания. Точнее, наоборот, было желание никоим образом не спровоцировать боевые действия с немцами. Так, на участке фронта у Саарбрюкена французы вывесили огромные плакаты: «Мы не произведём первого выстрела в этой войне!» Отмечались многочисленные случаи «братания» французских и немецких солдат, которые наведывались друг к другу в гости, обмениваясь продовольствием и спиртными напитками. А для того, чтобы какие-нибудь горячие головы сдуру не начали военных действий, передовым частям французов запретили заряжать оружие боевыми снарядами и патронами.
«Я был удивлён спокойствием, которое там царило», — отмечал посетивший линию фронта французский писатель Ролан Доржелес. «Артиллеристы, расположившиеся у Рейна, спокойно глазели на германские поезда с боеприпасами, курсирующие на противоположном берегу, наши лётчики пролетали над дымящимися трубами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главная забота высшего командования состояла в том, чтобы не беспокоить противника» (Dorgeles R. La drole de guerre. Paris, 1957. P.9).
Аналогичным образом вела себя и авиация. Вечером 6 сентября польское командование попросило союзников нанести бомбовые удары по германской территории. 7 сентября Варшава получила французский ответ, согласно которому «завтра, а самое позднее утром послезавтра против Германии будет проведена сильная атака французских и английских бомбардировщиков, которая, может быть, будет распространена даже до тыловых построений на польском фронте» (Проэктор Д.М. Агрессия и катастрофа. Высшее военное руководство фашистской Германии во второй мировой войне. М., 1972. С.91). 10 сентября находившуюся в Лондоне польскую военную миссию уведомили, что английские самолёты якобы начали бомбардировки Германии.
Однако всё это было откровенной ложью. Единственный боевой эпизод имел место 4 сентября, когда английские ВВС атаковали германские военные корабли, находившиеся в районе Киля, в результате чего лёгкий крейсер «Эмден» получил незначительные повреждения, а на «карманном линкоре» «Адмирал Шеер» была выведена из строя катапульта. В остальное время английские и французские самолёты ограничивались разведывательными полётами, а также, говоря словами Черчилля, «разбрасывали листовки, взывающие к нравственности немцев». С 3 по 27 сентября только английские ВВС обрушили на головы немецких обывателей 18 млн. листовок. Как самокритично заметил маршал авиации Артур Харрис, позднее прославившийся ковровыми бомбардировками немецких городов: «Единственное, чего мы добились — это обеспечили потребности Европейского континента в туалетной бумаге на пять долгих лет войны» (Мэйсон Д. «Странная война» // От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны. М., 1992. С.82).
Попытки подвигнуть авиацию союзников к реальным боевым действиям бдительно пресекались. Когда в первых числах сентября один из лидеров лейбористов Хью Дальтон предложил поджечь зажигательными бомбами Шварцвальд, чтобы лишить немцев строевого леса, министр авиации Кингсли Вуд категорически отказался, сославшись на то, что подобные действия противоречат Гаагской конвенции.
Отказано было и видному деятелю Консервативной партии Леопольду Эмери, обратившемуся к Вуду с аналогичным предложением 5 сентября. Поражённый юридической безграмотностью своего сопартийца сэр Кингсли возмущённо заявил: «Что вы, это невозможно. Это же частная собственность. Вы ещё попросите меня бомбить Рур» (Мосли Л. Утраченное время. Как начиналась вторая мировая война / Сокр. пер. с англ. Е.Федотова. М., 1972. С.373).
Выступал против бомбёжек промышленных объектов и Черчилль. Так, в письме премьер-министру Чемберлену от 10 сентября 1939 года он высказался вполне определённо: «Я по-прежнему считаю, что нам не следует первым начинать бомбардировку, за исключением разве района, непосредственно прилегающего к зоне действия французских войск, которым мы, конечно, должны помочь» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т.1: Надвигающаяся буря. М., 1997. С.220).
Впрочем, по мнению начальника французского генштаба генерала Мориса Гамелена, высказанному им накануне войны, подобное развитие событий должно было только радовать поляков:
«На первых стадиях конфликта мы можем предпринять против немцев очень немногое. Однако сама мобилизация во Франции явится определённым облегчением для поляков, связывая на нашем фронте некоторые немецкие части... На первых стадиях сам факт мобилизации и концентрации наших войск может оказать Польше помощь, почти равносильную нашему вступлению в войну. Фактически Польша заинтересована в том, чтобы мы объявили войну как можно позже, создав тем самым возможность максимальной концентрации наших войск» (Мосли Л. Утраченное время... С.309).
Наконец, в ночь на 7 сентября, французские поисковые группы впервые пересекли германскую границу западнее Саарбрюккена. Не встречая сопротивления германских войск, которым было приказано уклоняться от боя, французы продвинулись на несколько километров, после чего 12 сентября получили от генерала Гамелена, ставшего к тому времени главнокомандующим, приказ прекратить наступление и начать окапываться.
Эта небольшая прогулка была раздута западной пропагандой до прямо-таки эпических масштабов. В опубликованном вечером 8 сентября официальном коммюнике французского генерального штаба скромно сообщалось: «Невозможно, впрочем, точно перечислить уже занятые местности и позиции» (Агентство Гавас о военных действиях Франции // Правда. 10 сентября 1939. №251 (7936). С.5).
И действительно, это было невозможно, если учесть что реальное продвижение французских войск составило 7–8 км на фронте протяжённостью около 25 км. Иначе французскому командованию, как в известном анекдоте, пришлось бы докладывать о захвате «стратегических объектов» типа домика лесника.
Впрочем, дошло и до этого. В следующем коммюнике с гордостью говорилось: «9 сентября, вечер. Враг оказывает сопротивление на всей линии фронта. Отмечено несколько контратак местного характера с его стороны. Блестящее наступление одной из наших дивизий обеспечило нам занятие важной складки местности...» (Военные действия между Германией и Францией // Правда. 11 сентября 1939. №252 (7937). С.5). В самом деле, если сообщить, что прорвали линию Зигфрида, как это сделало 7 сентября информагентство «Бритиш Юнайтед Пресс», то глядишь, и во лжи уличат. А так, «заняли важную складку местности» — просто и со вкусом.
10 сентября главнокомандующий союзными войсками во Франции генерал Морис Гамелен уверял польское руководство, что «больше половины наших активных дивизий Северо-Восточного фронта ведут бои. После перехода нами границы немцы противопоставили нам сильное сопротивление. Тем не менее мы продвинулись вперёд. Но мы завязли в позиционной войне, имея против себя приготовившегося к обороне противника, и я ещё не располагаю всей необходимой артиллерией. С самого начала брошены военно-воздушные силы для участия в позиционных операциях. Мы полагаем, что имеем против себя значительную часть немецкой авиации. Поэтому я раньше срока выполнил своё обещание начать наступление мощными главными силами на 15-й день после объявления французской мобилизации» (Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Т.1. Подготовка и развёртывание нацистской агрессии в Европе 1933–1941. М., 1973. С.354).
В тот же день парижский корреспондент «Юнайтед Пресс» утверждал, что Германия перебросила с Восточного фронта как минимум шесть дивизий, чтобы противодействовать французскому наступлению. На самом деле с польского фронта не было переброшено ни одного немецкого солдата, ни одного орудия или танка. Другие журналисты сообщали, что против французских войск немцы 7 сентября предприняли «ожесточённую контратаку», бросив в бой «70-тонные танки с 75-миллиметровыми орудиями» (Переброска германских военных сил на западный фронт // Правда. 11 сентября 1939. №252 (7937). С.5). Здесь надо отметить, что самый тяжёлый из состоявших тогда на вооружении немецкой армии танков Т-IV, действительно вооружённый 75-мм пушкой, весил порядка 20 тонн. Кроме того, все эти танки, как и их собратья других моделей, были брошены против Польши. На Западном фронте у немцев в тот момент танков не было вообще.
Несмотря на то, что 12 сентября французское наступление прекратилось, пресса продолжала распространять байки об «успехах» союзных войск. Так, 14 сентября сообщалось, что «военные операции на Западном фронте между Рейном и Мозелем продолжаются. Французы окружают Саарбрюкен с востока и запада» (Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Т.1. С.354). 19 сентября последовало сообщение, что «бои, которые ранее ограничивались районом Саарбрюкена, охватили теперь весь фронт протяженностью 160 км» (Там же).
Наконец, 3–4 октября, французские войска покинули территорию Германии. 16 октября вернулись на исходные позиции и передовые части вермахта. В целом результаты этого «героического» похода оказались следующими: «В сводке германского верховного командования от 18 октября были объявлены общие потери немцев на Западном фронте: 196 человек убитыми, 356 ранеными и 144 пропавшими без вести. За этот же период было взято в плен 689 французов. Кроме того, было потеряно 11 самолётов» (Типпельскирх К. История второй мировой войны. М., 1999. С.49).
В своё время наши вольнодумствующие интеллигенты, сидя на кухнях, обожали рассказывать анекдоты насчёт газеты «Правда». Однако, как мы видим, в «свободном мире» СМИ могут врать так лихо, что коммунистам и не снилось.
Пародия на боевые действия, получившая название «странной войны», могла иметь лишь одно объяснение: влиятельные круги английского и французского руководства упорно пытались, несмотря ни на что, создать общий фронт с Гитлером для борьбы против СССР. Ради этого они фактически предали Польшу, в очередной раз показав всему миру подлинную цену своих «гарантий». Нетрудно догадаться, что ожидало СССР, если бы вместо заключения «пакта Молотова-Риббентропа» мы, как советует нынешняя либеральная братия, доверились подобным «союзникам».

==========Десакрализаторам - бой!=======

---

От	Георгий
К	Георгий (26.11.2004 11:29:31)
Дата	26.11.2004 11:29:59

И. Пыхалов. Был ли СССР на стороне Гитлера? Часть 2 (*+)

---

> http://www.specnaz.ru/article/?602

«ВЫ НЯ ДУМАЙЦЕ, ПАЛЯКI, ВАС НЯ БУДЗЕМ БАРАНIЦЬ»

Оставив на западной границе слабый заслон, Гитлер смог бросить против Польши основные силы германской армии. Помимо численного перевеса, немцы обладали и значительным преимуществом над польскими войсками, втрое превосходя их по количеству танков и самолётов.
Еще одним фактором, снижающим и так невысокую боеспособность польской армии, был национальный. Мобилизованные украинцы и белорусы отнюдь не горели желанием умирать за «независимую Польшу», обращавшуюся с ними как с бесправным быдлом. Об их отношении к начавшейся войне можно судить по тогдашней белорусской частушке:

Вы ня думайце, палякi,
Вас ня будзем баранiць,
Мы засядзем у акопах
I гарэлку будзем пiць.

Тем временем польское руководство во главе с «вождём нации» маршалом Эдвардом Рыдз-Смиглы, почуяв в первые же дни войны, что дело пахнет керосином, заботилось лишь о спасении собственной шкуры. 6 сентября польское правительство переехало в Люблин. Оттуда оно выехало 9 сентября в Кременец, затем 13 сентября переместилось в находившийся возле румынской границы город Залещики и, наконец, 17 сентября, бросив ещё сопротивляющуюся армию, трусливо бежало в Румынию.
Несмотря на неоднократные намёки со стороны Германии, в первые две недели войны Советский Союз тщательно воздерживался от какого-либо вмешательства. Ситуация изменилась после бегства руководства Польши из страны. В 5:40 утра 17 сентября на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии вступили части Красной Армии. Причины этого шага были подробно изложены в ноте советского правительства, врученной в 3:15 того же утра польскому послу в Москве Вацлаву Гжибовскому:

«Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили своё действие договора, заключённые между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может больше нейтрально относиться к этим фактам.

Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, оставались беззащитными.
Ввиду такой обстановки Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии» (Правда. 18 сентября 1939. №259 (7944). С.1).
Сегодня либеральные публицисты любят разглагольствовать о том, как в сентябре 1939 года Гитлер и Сталин совместно расправились с польским государством. Например, вот что пишет уже цитировавшийся Некрич: «Заручившись спокойным тылом на востоке, Германия атаковала 1 сентября Польшу. Во исполнение договорённости с немцами, советские вооружённые силы 17 сентября ударили по польской армии с тыла» (Некрич А.М. 1941, 22 июня. 2-е изд. М., 1995. С.208).
Всё-таки удивительно, насколько ненависть к своей стране затуманивает мозги. Казалось бы, тот, кто избрал своей специальностью военную историю, должен понимать, что такое тыл. Да и в географический атлас хотя бы изредка заглядывать. Каким образом Германия, собравшись воевать с Польшей, могла «заручиться спокойным тылом на востоке», если её войска будут наступать с запада на восток? На востоке у них не тыл, а фронт. А спокойный тыл у Германии как раз на западе, благодаря «доблестным» союзникам Польши.
Другое дело, если бы Гитлер решил нанести первый удар против Франции. Тогда бы немецкий тыл действительно оказался на востоке. Однако и в этом случае сделать его «беспокойным» было не в наших силах, поскольку мы были надёжно отделены от немцев польской территорией. Впрочем, откровения Некрича ещё цветочки по сравнению с той ахинеей, которую несёт Андрей Шмалько, больше известный под псевдонимом Валентинов, рассуждающий об «ударе советских войск с востока, сорвавшем польское контрнаступление» (Валентинов А. Болото Анахрон // Валентинов А. Созвездье Пса: Избранные произведения. М., 2002. С.454–455).
Что можно сказать по этому поводу? Во-первых, советские войска вступили на польскую территорию (а точнее, на территорию захваченных Польшей в 1919–1920 годах Западной Украины и Западной Белоруссии) лишь после того, как польское правительство бежало из страны, фактически признав тем самым своё поражение в войне с Германией. Во-вторых, давайте сравним вклад вермахта и РККА в разгром польской армии. Против Германии польские войска потеряли 66,3 тыс. убитыми и 133,7 тыс. ранеными, против СССР — 3,5 тыс. убитыми и 20 тыс. ранеными. И это соотношение неудивительно. Ведь к 17 сентября немцы разгромили или окружили практически все соединения польской армии. Исключение составила лишь дислоцировавшаяся в восточных районах оперативная группа «Полесье», включавшая 55-ю и 60-ю пехотные дивизии. Однако её Красная Армия без помех пропустила для действий против немцев.

---

От	Георгий
К	Георгий (26.11.2004 11:29:59)
Дата	26.11.2004 11:30:30

И. Пыхалов. Был ли СССР на стороне Гитлера? Часть 3 (*+)

---

>> http://www.specnaz.ru/article/?602
>

АЛЬТЕРНАТИВА, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО

Итак, началась война. Гитлер напал на Польшу. На Западном фронте скучающие французские солдаты пьют вино и играют в карты: в крупных гарнизонах и на железнодорожных станциях в срочном порядке создаются военные вытрезвители, полгода спустя — 26 февраля 1940 года — будет опубликован декрет об отмене косвенного налога на игральные карты, предназначенные для действующей (вернее сказать, бездействующей) армии. Не спеша подтягиваются английские войска: первые две дивизии прибыли на фронт лишь в начале октября, а первый военнослужащий британского экспедиционного корпуса будет убит лишь 9 декабря 1939 года. Что должен был предпринять в этих условиях Советский Союз? Какие альтернативы предлагают те, кто осуждает действия Сталина?

1) Вступить в войну на стороне Польши. Но во-первых, нас об этом не просили. Более того, советская помощь категорически отвергалась — как сказал однажды маршал Рыдз-Смиглы: «С немцами мы рискуем потерять нашу свободу, с русскими мы потеряли бы душу» (Болдуин Х. Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны / Пер. с англ. А.Н.Павлова. М., 2001. С.24).
Во-вторых, поскольку основные силы Германии брошены на Восточный фронт, труд по их разгрому падёт исключительно на нас. В то время, как французы с примкнувшими к ним англичанами продолжат спокойно играть в карты, с удовольствием наблюдая, как русские и немцы убивают друг друга. Зато все плоды победы, разумеется, достанутся им.
Впрочем, такое развитие событий вполне соответствует мазохистским идеалам антинациональной российской интеллигенции, которая полагает, будто предназначение России в том и состоит, чтобы постоянно жертвовать собой ради процветания «цивилизованного Запада».

2) Остаться на своих границах. Тогда Германия захватит всю Польшу, включая территории Западной Украины и Западной Белоруссии, а затем и Прибалтику. Ведь ещё в утверждённой Гитлером 11 апреля 1939 года «Директиве о единой подготовке вооружённых сил к войне на 1939–1940 гг.» предусматривалось, что после разгрома Польши Германия должна взять под свой контроль Латвию и Литву. Как было сказано в приложении к директиве: «Позиция лимитрофных государств будет определяться исключительно военными потребностями Германии. С развитием событий может возникнуть необходимость оккупировать лимитрофные государства до границы старой Курляндии и включить эти территории в состав империи» (Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Т.1. С.362).
В мировой политике нет места идеализму. Впрочем, те, кто призывает жертвовать интересами России во имя неких абстрактных принципов, будь то «ленинские нормы внешней политики» или «общечеловеческие ценности», как правило, всего лишь агенты влияния, исподтишка гадящие стране, в которой они имели несчастье родиться. Если же исходить из государственных соображений, то действия Сталина представляются вполне оправданными. Поляки нам не друзья. В 1920 году, воспользовавшись идущей в нашей стране гражданской войной, Польша оккупировала обширные территории, населённые украинцами и белорусами. И только в 1939-м Советский Союз забрал своё обратно.

То, что для вступления Красной Армии в Польшу имелись веские основания, вынужден был признать даже такой далёкий от симпатий к СССР деятель, как Уинстон Черчилль. Выступая 1 октября 1939 года по радио, он заявил:
«Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть...» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т.1. С.218).
Замечу, что, если государство желает сохранить самостоятельность, то оно как раз и должно проводить «холодную политику собственных интересов», а не таскать каштаны из огня для других.
Кроме того, существовала ещё одна причина ввода советских войск, о которой верная принципам «дружбы народов» советская пропаганда ни тогда, ни позже старалась не говорить. Живущие на захваченных Польшей территориях украинцы и белорусы не забыли многолетних издевательств и унижений. Как отмечал 20 сентября в своём донесении Сталину начальник Политуправления РККА Мехлис, польские офицеры «как огня боятся украинских крестьян и населения, которые активизировались с приходом Красной Армии и расправляются с польскими офицерами. Дошло до того, что в Бурштыне польские офицеры, отправленные корпусом в школу и охраняемые незначительным караулом, просили увеличить число охраняющих их, как пленных, бойцов, чтобы избежать возможной расправы с ними населения» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918–1939 гг. М., 2001. С.368).
А вот что сообщало 12 сентября 1939 года НКВД Белорусской ССР НКВД СССР об обстановке на сопредельной территории: «В пограничных уездах Виленского воеводства, в Докшицкой, Парафиевской волостях отмечаем попытки организации партизанских групп с намерением разгрома имений, кулаков, учреждений... В м. Глубокое, Лутки имели место поджоги, порча телеграфных, телефонных проводов» (Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 1. Ноябрь 1938 г. — декабрь 1940 г. М., 1995. С.75).
Таким образом, помимо всего прочего, приход советских войск прекратил разгорающуюся резню лиц польской национальности, а главное — восстановил исторически справедливую западную границу нашей страны.

«КЕМСКА ВОЛОСТЬ»

Как известно, в результате революции 1917 года и последовавших за ней иностранной интервенции и гражданской войны Россия утратила целый ряд территорий. Впрочем, не стоит думать, будто большевики сознательно раздавали земли Империи направо и налево. Наоборот, они добросовестно попытались восстановить единство страны. Однако сил на то, чтобы вернуть все отпавшие национальные окраины, к сожалению, не хватило. В результате образовались так называемые государства-лимитрофы: Польша, Финляндия, Эстония, Латвия и Литва.
Вдохновлённый идеей мировой пролетарской революции Ленин не обращал на такие мелочи, как утраченные территории, особого внимания. Что же касается Сталина, то, в отличие от «ленинской гвардии», насчёт международной солидарности трудящихся он не обольщался. Зато в своей стране вёл себя как рачительный хозяин. И как только появилась возможность, занялся собиранием разбазаренных во время смуты земель.
Естественно, лицам либеральных убеждений это жутко не нравится. Ещё бы! Ведь их идеал российского государственного деятеля — общественник Бунша из известной комедии «Иван Васильевич меняет профессию», щедро отдающий Кемскую волость шведам. Вот что пишут, к примеру, некие Рапопорт и Геллер:
«Территориальные захваты 1939–1940 гг. отбросили сопредельные с СССР страны, занимавшие прежде буферное положение, в лагерь потенциального противника. Прежде всего это касалось Румынии и Финляндии. Немцы спокойно отнеслись к аннексии Буковины, Бессарабии и Карельского перешейка, хотя она и не была оговорена в секретных статьях пакта Молотов — Риббентроп. Теперь Бухарест и Хельсинки превращались в естественных союзников Берлина в предстоящей войне. Германия получала новые плацдармы для вторжения и дополнительные людские контингенты, в которых особенно нуждалась. Несомненно также, что румынский эпизод способствовал усилению германского влияния в двух других балканских государствах — Венгрии и Болгарии» (Рапопорт В.Н., Геллер Ю.А. Измена Родине. М., 1995. С.348).
Но может, мы и вправду сами создали себе врагов? Вот замечательная картинка, символизирующая крестовый поход тогдашней «объединённой Европы» против нашей страны. В сторону СССР направлено 12 стрелок. Кто же принял участие в этом благородном мероприятии? Неосведомлённого читателя ждёт немалый сюрприз. Франция, Бельгия, Дания, Норвегия... И нынешняя, и советская пропаганда изображают эти страны несчастными жертвами нацизма. Между тем, Франция дала немецким вооружённым силам дивизию СС «Шарлемань», не менее 200 тысяч французов сражалось в дивизиях вермахта. В войсках СС на Восточном фронте воевали голландские дивизии «Нидерланды» и «Ландсторм Нидерланды», бельгийские «Валлония» и «Лангемарк», скандинавская «Норланд». Кроме того, тысячи европейских добровольцев сражались в эсэсовских дивизиях «Викинг» и «Норд». Ещё сотни тысяч жителей Бельгии, Голландии, Люксембурга, Дании, Чехии, Хорватии, Боснии и Польши со включённых в состав Германии территорий пополнили армейские части Рейха. Ну что поделать, не любят нас в Европе.
Насчёт Словакии и Хорватии всё ясно — это марионеточные государства, созданные после оккупации Гитлером Чехословакии и Югославии. Проводить самостоятельную политику они в принципе неспособны, а потому послушно посылают на Восток своих солдат.
В Испании правит Франко, только что выигравший гражданскую войну, в которой против него сражались советские лётчики и танкисты, а на его стороне — немецкие и итальянские войска. Стоит удивляться не участию Испании в крестовом походе, а тому, что оно выразилось лишь в посылке на Восточный фронт «голубой дивизии».
Италия присоединилась к Антикоминтерновскому пакту ещё 6 ноября 1937 года. Венгрия — тоже член Антикоминтерновского пакта с 24 февраля 1939 года и, кстати, участница раздела Чехословакии. Насильно её никто в объятия Гитлера не толкал.
Посмотрим ещё раз на плакат: из 12 стрелок лишь 3 помечены свастиками. Помимо Германии, это Словакия, а также Финляндия. Причём в отличие от сидящего в Братиславе марионеточного режима Тисо, горячих финских парней надевать свастику никто не заставлял: они это сделали добровольно.
Разумеется, кто-то может возразить, дескать, синяя свастика — исконный символ древней финской цивилизации. Однако в конце 1930-х она означала уже нечто другое, свидетельствуя о принадлежности к гитлеровскому блоку. К тому же Финляндия была к нам враждебна с момента получения независимости, о чём наша газета уже писала (Нерсесов Ю. Мечта имперского чухонца // Спецназ России. 2003. №3, 5).
Наконец, Румыния также была изначально враждебна по отношению к СССР. Причина проста: воспользовавшись гражданской войной в России, Румыния оккупировала принадлежавшую нашей стране Бессарабию, очень не хотела отдавать её обратно и поэтому постоянно стремилась с кем-нибудь дружить против Советского Союза. Ещё 3 марта 1921 года был подписан имевший чёткую антисоветскую направленность польско-румынский договор о взаимопомощи. 26 марта 1926 года этот договор был продлён на следующие пять лет, затем он аналогичным образом продлевался в 1931 и 1936 годах.
Правда, перед Второй мировой войной Румыния действительно колебалась. Но не между СССР и Германией, а между ориентацией на Германию или на Англию с Францией. Именно то обстоятельство, что западные демократии с завидным постоянством «кидали» всех доверившихся им партнёров, будь то Чехословакия или Польша, и заставило Бухарест в конце концов принять сторону Гитлера. Тем более, что фюрер обещал после победы щедро вознаградить своего вассала советскими территориями.
Кстати говоря, отношения Бухареста с Берлином наладились ещё до того, как мы успели «обидеть» несчастных румын. Так, 23 марта 1939 года был подписан румыно-германский договор о развитии экономических отношений. В соответствии с ним румынское правительство обязалось выделить для нужд германских промышленных и торговых фирм «свободные зоны», всемерно поощрять деятельность германо-румынских нефтяных компаний, принимать меры к увеличению добычи и переработки нефти для поставки её в Германию. Германия получила право на строительство шоссейных и железных дорог на территории Румынии. Секретное приложение к договору предусматривало поставку Румынии германских военных материалов на общую сумму 200–250 млн. марок.
В мае 1940 года был подписан нефтяной пакт, по которому Румыния обязалась поставлять Германии 6 млн. тонн нефти ежегодно. При этом согласно секретному румыно-германскому протоколу от 28 мая того же года Румыния отказывалась от взимания таможенных пошлин за эти поставки.
Ну и кто у нас в итоге занимал «буферное положение» и кого это мы отбросили «в лагерь потенциального противника»? Да никого! Все, кто в конечном итоге принял участие в войне против СССР, сделали бы это в любом случае. Так что никого мы не обидели и не оттолкнули, а напротив, действовали исключительно целесообразно.
Наконец, в качестве своего последнего довода демократические историки пускают в ход «стратегические соображения»:

«Включение в состав СССР новых областей привело к возникновению советско-германской границы протяжённостью во многие сотни километров. — глубокомысленно рассуждают уже цитировавшиеся Рапопорт и Геллер. — Это был неоспоримый стратегический минус. Опасность внезапного нападения со стороны Германии многократно возросла. Агрессор мог теперь по своему усмотрению выбирать, в каком месте границы нанести удар, а обороняющийся был вынужден защищать её по всей длине, что требовало огромных сил. Раньше, чтобы войти в соприкосновение с советскими войсками, немцам нужно было преодолеть территорию Польши или прибалтийских стран. В этих условиях нападение не могло быть полностью внезапным. Красная Армия получала определённое время для того, чтобы изготовиться для ответного удара. Что касается возможных пунктов вторжения, то их в той или иной степени можно было предугадать» (Рапопорт В.Н., Геллер Ю.А. Измена Родине. С.347).

Как говорил Аристотель, природа не терпит пустоты. Если бы эти территории не заняла Красная Армия, их занял бы вермахт. В результате советско-германская граница всё равно бы возникла. Вот только проходила бы она гораздо восточнее. Как раз этих сотен километров и не хватило немцам, чтобы дойти до Москвы. А под Ленинградом финская армия начала бы наступление из-под Белоострова, в 30 км от города. Именно о таком развитии событий, создаётся впечатление, и сожалеют в глубине души Некричи, Геллеры и прочие Рапопорты, рассчитывая, что германские хозяева обеспечили бы своих холуёв баварским пивом не хуже, чем сменившие их спонсоры из ЦРУ и Фонда Сороса.

---

От	Руслан
К	Георгий (26.11.2004 11:30:30)
Дата	04.12.2004 03:06:17

Телевизор им природу заменил

---

Интересно, что приходится еще и доказывать нашим уважаемым гражданам, что отобрать назад свое это допустимо и хорошо. Да и что не говори все равно оказываешься в дураках. Возбужденно орут, как, дескать, ты смеешь. Уж ничем нельзя это вылечить.
Как Родину продают они сидят глазами хлопают. Телевизор им природу заменил.

---

От	Георгий
К	Георгий (15.11.2004 12:37:23)
Дата	25.11.2004 17:49:24

"Завтра". Иосиф Сталин. "Марксизм и национальный вопрос" (отрывок") (*)

---

http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/04/575/21.html

==========Десакрализаторам - бой!=======

---

От	IGA
К	Георгий (25.11.2004 17:49:24)
Дата	25.11.2004 21:30:54

Кстати,_скоро_125_лет_(+)

---

<<<
Научно-практическая конференция к 125-летию И.В.Сталина

Сталин: от прошлого к будущему социализма
Научно-практическая конференция к 125-летию И.В.Сталина 18-19 декабря 2004 года
в Москве в Институте философии РАН под эгидой Института философии РАН,
Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова (МГУ),
Общероссийской общественной организации Российские ученые социалистической
ориентации (РУСО), Фонда Центр марксистских исследований (ЦМИ), Российской
коммунистической рабочей партии Российской партии коммунистов (РКРП-РПК),
Коммунистической партии Советского Союза (КПСС) проводится юбилейная
научно-практическая конференция, посвященная 125-летию со дня рождения И.В.Сталина.
Заявки на участие в работе конференции принимаются посредством подачи названия
темы выступления.
Регламент: доклады 20 минут, выступления в дискуссиях 7 минут.
Тексты докладов и выступлений строго по теме конференции для публикации в
сборнике объемом до 15 страниц (1800 знаков на странице, шрифт Times New Roman,
размер шрифта 12, отступы со всех сторон по 2 см., в формате Word) направлять
в электронном варианте до 1 марта 2005 года по адресу e-mail:
tyulkin@duma.gov.ru ученому секретарю оргкомитета Шапинову Виктору Владимировичу
(контактный тел.: (095) 292-51-28), или на дискете по адресу: 119421, Москва,
Ленинский проспект, 99, кв. 338, сопредседателю оргкомитета конференции Джохадзе
Давиду Викторовичу (контактный тел.: (095) 935-29-57)Все расходы иногородних и
иностранных участников конференции на проезд (до Москвы и обратно) и проживание
в Москве покрываются самими участниками; регистрационные взносы не взимаются;
размещением в гостинце оргкомитет не занимается. Командировочные удостоверения
будут отмечаться в оргкомитете.
Программу конференции Вы получите в день начала работы конференции по адресу:
Москва, ул. Волхонка, 14, Институт философии РАН (2-ой этаж, Красный зал),
проезд: ст. м. Кропоткинская, выход к музею им. А.С.Пушкина.Оргкомитет
<<<

---

От	Георгий
К	Георгий (15.11.2004 12:37:23)
Дата	18.11.2004 14:11:24

В Эстонии и США обеспокоены Пыхаловым (*+)

---

http://www.inosmi.ru/translation/214689.html

В защиту зловещего пакта ("United Press International", США)
Пакта Молотова-Риббентропа стыдиться не надо


Пол Гобл (PAUL GOBLE), 16 ноября 2004
Тарту, Эстония. Пакт Молотова-Риббентропа, заключенный между гитлеровской Германией и сталинским Советским Союзом - договор, открывший дорогу началу второй мировой войны в Европе и стоивший странам Балтии потери независимости на долгие 50 лет - должен быть для русских скорее поводом для гордости, а вовсе не для стыда и позора, если верить Интернет-журналу, предназначенному для ветеранов российского спецназа.

Подобная оценка, конечно, не соответствует общепринятому взгляду на эти события в России. И это неудивительно - ведь автор публикации широко известен своими опусами в защиту Сталина, предпринятую три года назад включая попытку оправдать сталинскую депортацию целых народов, осуществленную в конце второй мировой войны. Однако появление нынешней публикации на этом сайте дает основания предположить, что изложенные в ней взгляды, возможно, пользуются более широкой, чем может показаться, поддержкой среди представителей российских спецслужб.

С учетом возрастающей роли спецслужб в жизни российского государства в целом, а также ввиду того, что по крайней мере определенная часть их представителей, возможно, извлечет определенные уроки из опубликованной статьи, - в частности, как следует подходить к решению текущих задач, - изложенные в ней взгляды могут повлиять на принимаемые политические решения, даже если и не смогут повлиять на формирование политического курса.

В заголовке статьи объемом в 8500 слов, опубликованной в октябрьском номере журнала 'Спецназ России', (с которым можно ознакомиться по адресу: www.specnaz.ru/article/?585), Игорь Пихалов задает следующий вопрос: 'Надо ли нам стыдиться пакта Молотова-Риббентропа?'. На свой риторический вопрос автор отвечает ясно и безоговорочно: 'Нет'.

Многие из аргументов, которые приводит автор статьи, хорошо известны тем, кто изучал публиковавшиеся ранее - в советское время и позже - комментарии, касающиеся этого пакта: Советский Союз не мог доверять Западу из-за его поведения на переговорах в Мюнхене. Необходимо было выиграть время для укрепления собственной обороноспособности. На востоке страны также сложилась серьезная обстановка из-за действий Японии.

Однако в текст своего изобилующего ссылками исследования Пихалов подчеркнуто и с определенной целью добавляет три дополнительных замечания, каждое из которых стоит того, чтобы его упомянуть отдельно, поскольку они дают представление о том, что - по крайней мере некоторые - в России думают по поводу того, как следует строить отношения со странами Восточной Европой, и относительно отношений Запада с этими странами.

Во-первых, Пихалов выдвигает тезис о том, что требования Германии о создании Данцигского коридора были обоснованы, и что Польша должна была с ними согласиться.

Он в частности пишет: 'Как бы негативно мы ни относились бы к Гитлеру, его два главных требования (о том, чтобы Польша отдала Данциг - ныне польский порт Гданьск на побережье Балтийского моря - под контроль Германии, и чтобы Варшава дала согласие на строительство экстерриториальной железной и автомобильной дорог, которые связали бы собственно Германию с Восточной Пруссией) являются небезосновательными'.

При этом Пихалов утверждает, что требования Берлина были 'чрезвычайно скромными', и Польше необходимо было по крайней мере проявить желание их обсудить. Учитывая нынешние жалобы Москвы по поводу осложнений, возникших вокруг соглашений о проходящим по территории Литвы транзитном сообщении между основной территорией России и калининградским анклавом, выводы, к которым приходит Пихалов, не могут не тревожить.

Второй тезис, выдвигаемый автором, касается того, что западные демократии поддерживали стремление как Чехословакии, так и Польши проводить более жесткую линию по отношению к Москве, которую любая из этих двух стран вряд ли могла осуществлять без полной поддержки Запада, хотя именно такую поддержку западные страны оказывать были не склонны вплоть до начала войны.

В этом отношении, - продолжает Пикахов, - Чехословакия представляла собой наглядный пример. Она была 'любимым дитя Антанты, единственной демократической страной в Восточной Европе, верным и преданным союзником Парижа и Лондона'. Однако, как хорошо видно на примере Мюнхенского соглашения, Запад был готов с легкостью предать ее - и этот исторический урок не прошел зря для руководителя Советского государства Иосифа Сталина.

Данный аргумент приобретает современное звучание, если обратиться к давлению, которое ныне оказывает Москва на Эстонию и Латвию в отношении русскоязычного меньшинства, проживающего в двух этих балтийских государствах, а также попыткам России повлиять на европейские страны, чтобы они отказались от поддержки этих двух новых членов Европейского Союза ради сохранения хороших отношений с Россией.

И, в-третьих, по мнению автора статьи, наиболее важной причиной для того, чтобы рассматривать пакт Молотова-Риббентропа в положительном свете, является то, что благодаря ему был разрушен 'Антикоминтерновский пакт'. В результате Япония решила выступить против Соединенных Штатов, а не Советского Союза, и это решение позволило СССР избежать ведение войны на два фронта, а также обеспечило Москве победу во второй мировой войне 'на дипломатическом фронте'.

Желание и способность Сталина резко и неожиданным образом менять внешнеполитический курс государства сделали возможным достижение подобных целей, поскольку его политика приводила к столкновению между другими странами, которые начинали воевать еще до того, как напасть на Советский Союз, что дало возможность Москве 'вступить в войну позже других, и обеспечило ей определенную свободу выбора относительно того, какой из сторон ей следует оказывать поддержку'.

Читатели интернет-журнала 'Спецназ России' скорее всего найдут этот аргумент из арсенала 'реальной политики' особо привлекательным, поскольку он исходит из предположения о том, что Россия должна быть готова и всецело стремиться к тому, чтобы резко менять свой внешнеполитический курс для достижения поставленных целей. Но именно в силу возможности подобного развития событий аргумент Пихалова по данному вопросу практически для всех тех, кто придерживается иной точки зрения, и является наиболее тревожащим.

Пол Гобл преподает в Евроколледже Тартуского университета (Эстония)


=============="Десакрализаторам" - бой!

---

От	miron
К	Георгий (18.11.2004 14:11:24)
Дата	18.11.2004 15:08:39

Браво Пыхалов, ай да насолил.... Так держать. (-)

---

---

От	Георгий
К	Георгий (18.11.2004 14:11:24)
Дата	18.11.2004 14:24:42

Самое забавное %-)))))

---

>Подобная оценка, конечно, не соответствует общепринятому взгляду на эти события в России. И это неудивительно - ведь автор публикации широко известен своими опусами в защиту Сталина, предпринятую три года назад включая попытку оправдать сталинскую депортацию целых народов, осуществленную в конце второй мировой войны.

Тут, на форуме, кажется, никто не обманывается относительно ОБЩЕПРИНЯТОЙ (не путать с официальной) точкой зрения и на депортацию (см. труды хозяина форума), и на пакт %-)))

---

От	Георгий
К	Георгий (15.11.2004 12:37:23)
Дата	15.11.2004 12:39:12

Из немецкой инструкции по поведению солдат на Восточном фронте (*+)

---

http://www.livejournal.com/users/shurigin/12926.html

Без комментариев
Из немецкой инструкции по поведению солдат на Восточном фронте. Июль 1942-го


«Насколько чужда стала Европа России за 25 лет, ясно увидел немецкий солдат, но вместе с тем он увидел, что русский человек под немецким руководством способен «вернуться к Европе»...
При характеристике русских нельзя поддаваться первому впечатлению. Внешний вид русских, их образ жизни следует отнести за счет систематической пролетаризации масс, что типично для Советской России. 25 лет в Советском Союзе не производились наиболее необходимые предметы потребления, так как все хозяйственные силы страны были мобилизованы на вооружение. Поэтому вполне понятно, что внешность русских говорит о крайней бедности и обнищании...
Нельзя отрицать талантливость русского народа... Характерной чертой русских является богатство чувств и аффектов, иначе говоря, интенсивность внутренней жизни. Богатством внутренней жизни и объясняется удивительное сочетание противоположных черт русского характера. Честность, правдивость, доброта и верность сочетаются с замкнутостью, ложью, хитростью, насилием, жестокостью и фантастической ненавистью.
Русский живет не умом, а чувством, он следует своему сердцу. Этим и объясняется его большая религиозность. Русские веруют, они хотят веровать во что-нибудь или кого-нибудь: это надо понимать не только в религиозном смысле.
Если нам не удастся заставить русских поверить в нас, то вряд ли подействуют разумные аргументы. Поэтому основное — своим поведением завоевать неограниченное доверие русских. При этом они очень хорошо отличают естественное от фальшивого.
Далее, одной из характерных черт русских является выносливость, непонятная для немцев. Русский привык переносить страдания и обиду. Это не значит, что у него атрофировалось чувство обиды: причиненная несправедливость вызывает глубокие моральные переживания, хотя внешне это незаметно. В то время как европеец старается отомстить за обиду, русские научились переносить страдания с фанатическим терпением. Если же чаша переполнена, русский человек восстает и долгое терпение разражается с бешеной, безумной силой.
Характерно также и то, что русским необходимо крепкое руководство (сильная личность). Они радостно следуют за дерзким, энергичным и признанным ими вождем, который личным примером и теплым чувством сумеет завоевать их доверие. Они готовы на жертвы и являются храбрыми бойцами. Особенно русские благодарны за доверие и сердечную теплоту со стороны руководителя.
Если русский верит и чувствует справедливое отношение к себе, он готов перенести строгость, даже жестокость. Он обладает свойственным туземным народам чувством справедливости. Хорошее и справедливое обращение для него важнее, чем благоприятные условия жизни. Русский больше всего ценит, как они выражаются, «человеческое отношение». Это выражение популярно среди них и играет большую роль в характеристике людей. Под ним следует понимать не мягкое отношение, а признание личности. Даже простой русский человек в этом отношении очень чувствителен и обладает чувством личной и национальной чести. Пренебрежительное отношение, особенно со стороны наций, стоящих выше в культурном отношении, глубоко оскорбляет в них чувство национальной чести и вызывает враждебность. Особенная чувствительность русских в этом отношении заставляет предполагать, что они стоят ниже европейцев. Худшим оскорблением для русского является взгляд на него как на человека низшего класса — получеловека. Поэтому русский не переносит телесных наказаний, в особенности со стороны немцев, так как видит в этом оскорбление своего национального достоинства.
Русский восторженный. В своих действиях они всегда ищут идеи. Особенно популярны патриотические идеи, так как русские — патриоты. Простой человек в большинстве случаев подсознательно настроен патриотически, поэтому большевики с очевидным успехом апеллировали к национальному чувству русского народа.
Каждому русскому свойственна глубокая любовь к Родине и «матушке России». Эта любовь к Родине меньше всего носит националистический характер, она относится главным образом к необъятным просторам и естественным богатствам страны. Русские гордятся широтой своей территории и характера. И в действительности отличаются этим во всех отношениях. С европейской точки зрения эта широта беспредельна.
Русские по природе не шовинисты, ненависть на национальной почве среди русских непопулярна. Их гигантское государство состоит из множества народов и рас, и общение с людьми других обычаев и культуры для них привычно. Русские также незнакомы с антисемитизмом и расовой точкой зрения, хотя проводят между собой и евреями известные границы. Они видят в евреях в первую очередь поддержку и пособников большевизма и поэтому своих врагов...
Каждое недозволенное изъятие имущества у русских рассматривается ими просто как воровство. Наша уверенность в том, что русский за период существования большевизма привык к подобным кражам, совершенно несправедлива. Русские ничего не имеют против военных налогов, если они упорядочены и обеспечивают их прожиточный минимум. Превышение отдельными немецкими солдатами их власти ставит русских в бесправное положение.
Также необходимо принимать во внимание личные и национальные привычки русских, дабы не задевать последних. Следует быть тактичным и вежливым в обращении с ними. В глазах русских вежливость является признаком культуры.
Немецкий солдат должен держать себя по отношению к русскому вежливо, но с надлежащим достоинством. Лишь только тогда он добьется доверия и внимания со стороны русского. Грубый и дерзкий тон может обеспечить лишь временный успех и вызывает у русского чувство страха. Он рассматривается русскими как пренебрежение к их личным и национальным привычкам и обычаям. Из истории русские хорошо знают о том, что культура и цивилизация пришли в Россию с Запада. Грубое и бестактное обращение, рассматриваемое в России как некультурность, начинает наводить русских на мысль, что так принято вести себя в Европе, и- подрывает веру у русских в немецкого солдата.
Уважение к немецкой армии, послушание по отношению к немецким властям достигаются путем строгих, но справедливых наказаний. Русский послушен и исполнителен, если он чувствует превосходство немецких властей. Русский народ нуждается в постоянном руководстве. Государственная власть в России очень авторитетна и стала для простого русского необходимостью.
Следует постоянно наблюдать за настроением русских, которое часто меняется в зависимости от отношения к ним. Тот же самый русский, от которого путем хорошего отношения можно добиться доверия, честности и преданности, при чересчур жестоком и несправедливом отношении к нему превращается в замкнутого, недоверчивого и фанатически ненавидящего нас врага».

===============
Re: Как художник - художнику...
shurigin
2004-11-14 21:03 (ссылка)
Учебная брошюра "Политические задачи немецкого
солдата в России в свете тотальной войны"
издание штаба 3-й танковой армии 30 мая 1943 г.
(отрывок из книги Б. В. Соколова, "Оккупация")

Я ошибся в дате. Брал её на память. Она оказалась на год позже.
Извиняюсь за ошибку.

---

От	Добрыня
К	Георгий (15.11.2004 12:39:12)
Дата	16.11.2004 16:16:27

Трава явная :-) (-)

---

---