>>государство создает нацию, давая волю, а следовательно, эффективное существование народу, сознающему собственное моральное единство."
>
>Пока все путем. И история (сравните карту Киевской Руси и СССР), и даже натуралистический Гоббс за нас.
Понятно. В этом вопросе Гоббс и Мусоллини за вас.
>>"Фашистская концепция государства антииндивидуалистична; фашизм признает индивида, поскольку он совпадает с государством, представляющем универсальное сознание и волю человека в его историческом существовании.
>
>Тут типичное для Запада смешение государства и обшества, Вне государств нет обшества, а есть только дикость.
>Здесь у нас с Западом различие.
Типично для Запада как раз разделение государства и общества, власти и собственности. Но, как бы то ни было, уточните: Вы признаете индивида, не совпадающего с государством, или вы не признаете индивида вообще?
>>Фашизм против классического либерализма, возникшего из необходимости реакции против абсолютизма и счерпавшего свою задачу, когда государство превратилось в народное сознание и волю. Либерализм отрицал государство в интересах отдельного индивида; фашизм утверждает государство, как истинную реальность индивида 12.
>
>Ето из той же серии. Вне государства - дикость. Государство обуздивает в человеке зверя и делает его человеком. Здесь у нас разногласия.
По-моему, Вы очень невнимательно читаете. Сказано же "утверждает государство, как истинную реальность индивида". А вовсе не ставит государство над зверем-индивидом.
>Для русского, разумеется, человеческое, духовное может сушествовать вне государства
А может ли человеческое, духовное противостоять государственному?
>>Тут типичное для Запада смешение государства и обшества, Вне государств нет обшества, а есть только дикость.
>>Здесь у нас с Западом различие.
>
>Типично для Запада как раз разделение государства и общества, власти и собственности.
Это Вы мне местечковые байки о Западе пересказываете. А вот что говорят по этому поводу западные ученые:
"Ирениус сформулировал это воззрение кратко и доходчиво: «земная власть назначена Богом на благо народам, чтобы под страхом земной власти люди не пожирали друг друга, как рыбы...» (quoted in Pagels 1988:47). Однако наиболее известными проповедниками этой идеи были Августин и Гоббс. «Город Бога» (413-425) и «Левиафан» (1651) предлагают практически идентичное объяснение происхождению общества или государства, основанное на одном и том же предположении, что люди завидовали и боялись друг друга из-за постоянной погони за властью ради власти. Герберт Дин заметил, что антропология замечательно одинаковая, включая реальную или потенциальную войну всех против всех (1963). Из-за постоянной недостачи, которая неизбежно следует из бескомпромиссного следования эгоистическим интересам, никто не может быть уверен в сохранении своего благосостояния, не подавляя личности и страсти других людей. Если для Гоббса человек человеку стал волком, то у Августина «даже львы и драконы не устраивали таких страшных войн против себе подобных, какие мы ведем друг против друга» (De civitate Dei 12.22). Или в уважаемой морской метафоре взятой на вооружение Августином, - «Как они угнетают друг друга, и как те кто может пожирает ближнего! И когда большая рыба пожирает меньшую, сама она становится жертвой еще большей» (quoted in Deane 1963:47). Для Августина человеческая жизнь после грехопадения так же ужасна и жестока, как и в гоббсовом «состоянии природы». В этой земной жизни, - жаловался святой, - удовольствие всегда фальшиво, нет ни безопасности, ни радости, постоянная пытка страха, ненасытность жадности, изматывающая скорбь (quoted in ibid. 61).
Спасением в этой ситуации было создание государства . Произошло ли оно от божественного провидения (у Августина), или было порождено человеческим разумом (у Гоббса), люди смогли с его помощью подавить если не алчность, то по крайней мере вражду. Государство, закон, мораль, пусть это даже бледные вавилонские отражения совершенства Сиона, были необходимым условием возможности существования человеческого общества, которое в противном случае сново распалось бы в анархию, принимая во внимание эгоистичные и агрессивные склонности падшего человека. Но формы человеческой власти, чтобы быть благотворными, должны быть также и карающими, наложенными на натурально грешного человека «чтобы держать их всех в страхе». Таким образом, государство увековечило зло, которое оно подавило, поскольку оно использовало страх человека потерять жизнь, собственность и свободу в качестве законных санкций для поддержания порядка. Дополнением к западной антропологии эгоистичного человека было столь же глубоко укорененное представление об обществе как дисциплине, культуре как принуждении. Где эгоизм есть природа индивидуума, власть есть сущность общества.
Под действием этого представления об обществе как методе контроля над индивидуумом, западные философы частенько смешивали возникновение общества и государства. Разумеется этнографически это предположение абсурдно. Подавляющее большинство известных антропологии обществ, включая доисторические, выживали без благ государства. Августин сам догадался, как им это удалось. Бог пожелал создать человечество от одного прародителя, как единый клан, как мы могли бы сказать, чтобы «они могли быть связаны друг с другом в гармонии и мире узами родства» (De civitate Dei 14.1). Бишоп из Гиппо также предвидел знаменитую теорию инцеста Е. Б Тэйлора, заметив что запрет на брак с сестрой (в поколениях после адамовых детей) приводит к умножению родственных связей, а следовательно и социального согласия. На самом деле общественная ценность экзогамии прекрасно изложены в «Городе Бога» (15.16). Чем строже правило экзогамии, тем больше сеть родственных связей. " (М. Сахлинс "Горечь сладости")
> Но, как бы то ни было, уточните: Вы признаете индивида, не совпадающего с государством, или вы не признаете индивида вообще?
Я согласен с Сахлинсом (см выше) Человек не существует вне общества, но общество это не всегда и не обязательно государство. Государство лишь культурный инструмент создания БОЛЬШОГО общества. Более тысячи человек. И интенсификации производства выше уровня абсолютно необходимого.
>>Ето из той же серии. Вне государства - дикость. Государство обуздивает в человеке зверя и делает его человеком. Здесь у нас разногласия.
>
>По-моему, Вы очень невнимательно читаете. Сказано же "утверждает государство, как истинную реальность индивида". А вовсе не ставит государство над зверем-индивидом.
В западной антропологии сущность человека двойственна. Это животное тело и божественный дух.
"Однако наше интуитивное представление, что культура определяется биологической природой, комбинируется с идеей гораздо более древней, чем собственно капиталистический телоцентризм. С идеей, представляющей тело как высшую и низшую части, противоположные по составу и функциям. Снизу находится нижний слой тела – тот, который по словам Бахтина (1984), связывает человека с землей, рождением и смертью, выражающий его базовую животную сущность и сексуальность. Сверху находится дух или душа, связывающая человека с ангелами и небесами, выражая таким образом его рациональность, моральность и его бессмертие. В этой структуре легко распознать наследие Великой Цепи Бытия, но в ее специфически христианской и трагической версии (Lovejoy 1964; Formigari 1973; Augustine, De civitate Dei 11.16, 12.21). Наполовину ангел и наполовину зверь, человек не просто двойное и разделенное существо, он осужден на постоянную внутреннюю войну духа и тела (в специфической пермутации классического дуализма Павлом). Более того, битва эта скорее всего неравная, если принять во внимание онтологическую плотность телесного существа с его грубой силой, чью склонность к алчности и похоти нелегко одолеть неосязаемому и невыразимому духу.
Дуркхейм, например, вполне сознательно следуя старой философико-теологической традиции, утверждал что «человек двойственен. В нем сосуществуют два существа: индивидуум, осовой которого является организм... и общественное существо, представляющее высшую реальность в интеллектуальном и моральном порядке известную нам из наблюдений – я имею в виду общество» (1947:16; cf. Lukes 1972:432-33). Человек, с одной стороны - досоциальное и чувственное животное, эгоистично сконцентрированное на собственном благополучии, с другой стороны он - социальное существо, способное подчинять личные интересы моральным нормам общества. «Поскольку никто не свободен от этой двойственности», - пишет Дуркхейм, - «каждый из нас движим двойной силой. Нас несет в направлении социальности, и в то же време мы следуем склонностям своей природы» (1930:360). " (ibid)
>>Для русского, разумеется, человеческое, духовное может сушествовать вне государства
>
>А может ли человеческое, духовное противостоять государственному?
Запросто. Если государство колониальное типа нынешней ликвидационной комиссии.