От	Георгий
К	Администрация (Дмитрий Кропотов)
Дата	22.07.2004 20:45:55
Рубрики	Тексты;

Прошлое (-)

---

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	09.08.2004 01:38:15

Воспоминания о борьбе со льготами. Хрущев (*+)

---

ВОСПОМИНАНИЯ О БОРЬБЕ СО ЛЬГОТАМИ
[ 19:13 06.08.04 ]



http://www.izvestia.ru/life/article249056

Сейчас, когда вновь стали говорить о ликвидации льгот для работников госаппарата или о замене их адекватными выплатами, вспоминаются
факты далекой истории. Впрочем, история тем и хороша, что она повторяется - либо как трагедия, либо как фарс.

Итак. 1953 год. Немногие сегодня вспомнят, но именно тогда Никита Хрущев начал свой мини-поход против привилегий чиновников - партии
и государства. Хорошо помню, как нас, работников журнала, один раз в месяц приглашал в кабинет главный бухгалтер издательства
"Правды", куда входил наш журнал. То был удивительно неразговорчивый, даже мрачноватый человек. Как только вся верхушка журнала
(было нас таких около двадцати) собиралась в кабинете бухгалтера, он запирал дверь на английский замок, садился за стол, и
начиналось священнодействие. Каждый из работников, в зависимости от ранга, подходил к столу и получал пакет с деньгами под роспись в
ведомости. Это были "сталинские пакеты", хотя Сталина уже не было в живых. Эти деньги не подлежали обложению налогам. С них даже не
взимались партийные взносы.

Так вот одна из первых, малоизвестных нынешней публике реформ Хрущева касалась именно этих пакетов. Уже через несколько месяцев
после его прихода в ЦК в качестве первого секретаря пакеты были ликвидированы. Аппарат принял эту новеллу с некоторым ворчанием,
хотя, конечно, кулуарно.

Неуёмному Никите Сергеевичу было мало покуситься на "пакеты", он вынашивал планы о полной ликвидации всяких привилегий
чиновничества, дабы нанести мощный удар под дых бюрократизму, который уже в те времена новое руководство, включая Георгия Маленкова,
считало главным чудовищным злом, доставшимся в наследие от сталинской системы. На моей памяти Никита Сергеевич несколько раз
покушался на святая святых - спецстоловую на улице Грановского, на которой проживали многие вожди. Хрущев дал указание Управлению
делами ЦК КПСС, и оно готовило записки с решениями о ликвидации этой столовой, а заодно и второй формы пакета - доплаты за талоны, а
именно, небольших чековых книжек, которые давали право на получение в упомянутой столовой спецпродуктов по сильно заниженным ценам.
Управделами как бы послушно представляло к рассмотрению даже не дважды, а трижды проект решения Президиума ЦК о ликвидации столовой
на Грановского. Однако уже на первой странице этого проекта имелась маленькая сноска, в которой говорилось о том, что спецстоловая
на Грановского была создана по личному указанию В.И. Ленина для "поддержания здоровья наших товарищей, подорвавших его в царских
тюрьмах и в боях в период гражданской войны".

Эта маленькая сноска, которую позволило себе сделать Управление делами, странно сказать, похоронила все дело. Записка неизменно
возвращалась обратно в Управление делами на доработку. Столовая так и не была закрыта тогда. И многие аппаратчики считали, что
покушение Хрущева на привилегии сыграло немаловажную роль в создании дружной, почти единодушной оппозиции к нему не только среди его
соратников, но и в партийном и госаппарате.

Я хорошо помню, как тогдашний секретарь ЦК Л. Ильичев рассказывал на заседании редколлегии "Правды", куда я перешел на работу, о
мотивах, по которым устранили Хрущева. Пока он говорил об общих проблемах политики - о ссоре с Китаем, о Карибском кризисе и других
крупных событиях того времени, - мы ничего не могли понять. Но, видя наше недоумение, Ильичев неожиданно сказал каким-то жалобным
голосом: "Ведь он фуясил нас", - имея в виду высших руководителей из окружения Хрущева. Тогда всем слушателям все стало ясно.

Тема ликвидации привилегий, как уже хорошо помнит нынешнее поколение, была одной из центральных и в борьбе предшественника нынешнего
президента. Правда, потом она как-то то ли наскучила инициатору, то ли аппарат не позволил развернуть ее всерьез...

Конечно, все эти прецеденты не указ. История не обязательно повторяется. Может, вопреки ожиданиям нынешнему руководству страны
удастся сломать молчаливое, хотя и могучее сопротивление аппаратов и добиться того, что давным-давно уже сделано в западных
демократиях. Где никто не ездит в казенных машинах, кроме, например, президента и госсекретаря США, никто вообще не имеет никаких
натуральных льгот. Единственная и очень завидная льгота, которой пользовался президент США в былые времена, было право на
пользование теннисным кортом, принадлежащим Белому дому.

...Что касается упомянутой столовой на Грановского, то она была ликвидирована только при Горбачеве. Какую это сыграло роль в его
судьбе, сказать трудно...



 Федор БУРЛАЦКИЙ

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	02.08.2004 02:48:40

Е. Холмогоров. Как Москва прорвала блокаду. Внешние связи средневековой Московии (*+)

---

http://pravaya.ru/side/584/711


Егор Холмогоров, Москва
23 июля 2004 г.



КАК МОСКВА ПРОРВАЛА БЛОКАДУ: Третий Рим и внешний мир
Внешние связи средневековой Московии
В 1488 году предприимчивый немецкий рыцарь Николай Поппель убеждал московского Государя Ивана III, что он, странствуя по дальним
краям, чуть ли не первый открыл лежавшие за Литвой Москвские земли и поведал о них немецкому императору Фридриху. Император, якобы,
так был поражен богатством и силой Московского Великого Князя, что тут же прислал ему сватов и королевскую корону.
Государю Ивану Васильевичу оставалось, видимо, только насмешливо улыбаться. Русь к тому моменту уже вдоль и поперек была изъезжена и
исхожена гостями со всех концов Старого света, в Москве уже стояли храмы, построенные по византийско-русским образцам итальянскими
архитекторами. Греки, сербы, итальянцы, немцы, которые, по словам Поппеля, якобы ничего не знали о Московии, потоком ехали ко двору
её князя, чтобы наняться на службу. Что уж тут говорить о купцах? <В Москву во время зимы съезжается множество купцов из Германии и
Польши для покупки различных мехов> - отмечал в 1476 году венецианский дипломат Контарини, сам нашедший на Руси приют после
превратностей своего путешествия в Персию.
Приговор Москвичей о баснях Поппеля был вполне определенным: <писал к Государю нашему свою грамоту не по пригожу>. Однако на этой и
подобных ей высокомерных баснях долгое время основан был миф о дикой Московии затерянной где-то на окраинах то ли Европы, то ли Азии
и если чем и представляющей интерес, так только возможностью снять с нее семь шкур - собольих, песцовых, горностаевых, беличьих да
лисьих: Средневековая Европа не имела к этому мифу никакого отношения - в ней Московию, Русь знали очень хорошо, не могли не знать,
коль скоро она была одним из узловых пунктов трансевразийской торговли.
В XIV-XV веках через Москву непрерывным потоком шли караваны в Орду, Крым, Византию, Турцию, Иран. Особые отношения Москвы с
итальянцами были предопределены интенсивными связями с генуэзской колонией Кафой (Феодосия) и пестрым, интернациональным Сурожем
(Судаком) - возили драгоценности, и дорогие ткани, пряности и оружие - в общем всю ту роскошь, которая так интриговала
средневекового человека и которая только и делала торговлю на большие расстояния прибыльной. Менее интенсивными, но более
<серьезными> по ассортименту товаров были связи с Западной Европой через посредство Польши, Литвы и Ганзейского союза, - фландрские
сукна, немецкие ткани, оружие, цветные металлы, с русской стороны, помимо неизменных мехов - высоко ценившийся воск.
Пользуясь узловым положением Москвы на перекрестье трансевразийских торговых потоков, её купцы весьма успешно действовали в качестве
посредников перепродавая на восточных рынках западные сукна, а на западных - не только свои, но и восточные товары. В XIV веке
влиятельное московское купечество распределилось на несколько групп - <гости> вели крупную оптовую торговлю внутри страны и за
рубежом, <суконники> вывозили с Запад сукна, <сурожане> специализировались на торговле с Востоком и Сурожем. Из богатых <сурожан>,
кстати, выходили казначеи московских Великих Князей и целые боярские роды - Ховрины, Головины, Траханиотовы. Создавались и целые
купеческие династии - Ермолины, Хозниковы, Таракановы. В Московском государстве, где центральной идеей была идея <службы>, между
боярской аристократией и богатым купечеством не было жесткой границы - привлеченные к государевой службе купцы пополняли ряды знати.
Причем купцы не только русские по происхождению - преобладание в средневековье религиозной идентичности над национальной делало
русским боярином и дворянином всякого слугу царя - грека и татарина, немца и итальянца.
Особенно интенсивной стала внешняя деятельность Москвы в XV веке - с оформлением при Иване III централизованного государства,
заявившего через брак Государя с Софьей Палеолог претензию на принятие <Византийского наследства>. Теперь уже не только купцы и
гости, но и послы из Италии, Германии, Ливонии, Польши, Венгрии, Молдавии, Грузии, Ирана появляются при московском дворе. Большую
роль в культурном развитии русского государства играют и иностранные мастера - прежде всего архитекторы. Привычные к тому факту, что
Московский Кремль почти полностью отстроен итальянскими зодчими, мы мало задумываемся о том, что именно Московские Государи одними
из первых в Европе оценили возможности и гибкость ренессансного зодчества - способность итальянцев построить не просто прочное и
красивое здание, но и гармонично связать его со стилем окружающей архитектуры, сделать его родным, а не чужеродным и неестественным
куском католической Италии в центре православной столицы. <Третий Рим> - Москва, звал к себе мастеров из Рима первого и его
окрестностей - Италии. Поэтому неслучайно, что Москва полюбила итальянцев - из них составилась обширная колония, дававшая государям
зодчих и пушкарей, дипломатов и чеканщиков монеты, а часто и все сразу в одном лице. Так было, например, с Марко Руффо, бывшим и
одним из строителей Грановитой Палаты, и дипломатом, спасшим от смерти в Персии помянутого уже венецианца Контарини. Контарини нашел
в Москве большую обустроенную иноземную колонию и свел в ней тесные знакомства, нашел гонца, который бы отправился в Венецию за
деньгами и, ожидая результата, прожил в Москве более полугода, оставив интереснейшие записки.
Откуда же тогда взялось мнение об <изоляции> Москвы, для которого, казалось бы, менее всего было оснований? Московская <изоляция>
была не естественно сложившимся фактом, а плодом целенаправленных усилий внешнеполитических противников Русского государства по
созданию вокруг него своеобразного <санитарного кордона>. Польша-Литва и Ливония, входившая в Ганзейский союз, в полной мере оценили
силу давления на свои рубежи московских армий и опасались, что если к силе русских прибавятся еще и европейские умения, то положение
этих государств станет безнадежным - и эти опасения оправдались. Потому соседи Москвы старались воспрепятствовать приезду на Русь
<специалистов> и вообще любым контактам Руси с Европой, кроме чисто торговых. Русь не столько <закрылась>, сколько была <отгорожена>
от европейского мира своим ближайшим окружением.
Москва потратила на прорыв этого кордона немало усилий - так, в начале правления Ивана Грозного, талантливый немецкий авантюрист
Шлитте стал энергично действовать в пользу России при дворе австрийского императора. Он обещал Карлу V от имени, но без всякого
поручения, русского Царя - <соединение церквей>, унию православной Руси с католичеством. Под этим предлогом Шлитте получил
разрешение навербовать в Германии необходимых Москве людей - 123 человека <докторов, магистров и других ученых, колокольных,
рудокопных и золотых дел мастеров, зодчих, гранильщиков, колодезников, бумажников, лекарей, типографщиков и других подобных
художников>. Эта пестрая компания прибыла в ганзейский Любек, чтобы оттуда плыть на Русь, но там Шлитте был внезапно арестован,
якобы за долги, а набранные им мастера разбежались. Вмешалась ганзейская политика - из ливонской столицы Ревеля в Любек писали,
требуя не пропускать Шлитте на Русь с его опасным грузом, во избежание страшных бед, какие последуют не только для Ливонии, но и для
всей немецкой нации, если московиты усвоят себе европейское военное искусство и технику.
С теми же предостережениями, что и ливонцы, выступали поляки - в 1553 году они послали к императору и папе специальные посольства,
чтобы разъяснить им всю тщетность надежд на соединение в вере и опасность от <заигрываний> с Москвой для католического дела. Блокада
поляками и ливонцами была столь прочной, что в 1551 году Москва пригрозила ливонцам войною, если они не перестанут стеснять русскую
приграничную торговлю и задерживать едущих на Русь иностранцев. Не мытьем так катанием Москве приходилось добывать нужных
специалистов в обход соседей - главным образом в Дании, путь в которую в обход Скандинавии был освоен в конце XV века, - в 1496 году
дьяк Григорий Истома именно этим путем ездил к датскому двору.
Своеобразный <прорыв> блокады состоялся благодаря англичанам. 24 августа 1553 года в устье Северной Двины зашел английский корабль
, искавший северный торговый путь в Китай. Экспедицию из трех кораблей снарядило <Английское общество
купцов-искателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и доселе морским путем не посещаемых>. Два
корабля погибли в шторм, а третий с трудом пристал к рыбацкой пристани одного из северных монастырей. Капитан корабля Ричард
Ченслер, приявший на себя обязанности начальника экспедиции, был вскоре принят в Москве Иваном Грозным, которому он преподнес в
подарок серебряную, позолоченную и гравированную церковную чашу - потир, сохранившуюся в царской сокровищнице и ныне выставленную в
Оружейной палате. Чашу, правда, в Москве долгое время считали пиршественной посудой - кубком для <разносолов> - засоленных фруктов,
настолько сильно она отличалась от традиционных русских церковных потиров. На следующий год Ченслер вернулся в Англию, везя послание
Царя к английской королеве. На родине он опубликовал <Книгу о великом и могущественном царе России и князе Московском, о
принадлежащих ему владениях, о государственном строе и о товарах его страны, написанную Ричардом Ченслером>, которая впервые
привлекла внимание англичан к Московии, а его путешествие стало источником вдохновения для романтичных пиитов.
Уже в 1555 году в Лондоне была основана <Московская компания>, которая развила в России бурную деятельность - <английская> торговля
начала играть огромную роль в русской экономике, а <московская торговля> - стала неисчерпаемым кладезем прибыли для английских
предпринимателей. Англичане продавали сукно, оружие и металлы, а покупали, помимо традиционных предметов русского экспорта,
необходимые в кораблестроении лес и пеньку, а также лен. Большинство английских кораблей, с которыми сэр Френсис Дрейк разгромил
испанскую <Непобедимую Армаду>, было построено из русских материалов. До какого-то момента англичан интересовала и русская слюда,
которую на островах предпочитали собственному невысокого качества стеклу. Русский Север англичане вскоре узнали как свои пять
пальцев, всюду строя представительства и склады, инициируя бурное развитие пушных и лесных промыслов и в конце XVI века торгуя уже
не только в Холмогорах или Архангельске, но и в каких-нибудь Усть-Цыльме и Пустозерске.
Иван Грозный в 1556 году <на Москве англичан двором жаловал>. <Английский двор> располагался в Зарядье на Варварке у церкви Максима
Исповедника (Сейчас Варварка 4. Музей <Старый Английский двор>). Усадьба была построена в конце XV века и ее первым владельцем был
купец-сурожанин Д.И. Бобрищев и является древнейшим гражданским сооружением в Москве. С момента <пожалования> и до 1649 года дом на
Варварке был центром всей английской деловой и дипломатической активности в Москве, - здесь в Казенной палате - главном парадном
зале заключались торговые договоры, проходили деловые приемы и переговоры, хранилась казна. О примерном количестве англичан в Москве
в то время мы можем судить по тому, что во время московского пожара 1570 года, при нашествии крымских татар, в строениях усадьбы
погорело около 30 англичан из состава колонии.
Англия стала для Московского государства тем источником квалифицированных кадров, который до того безуспешно пытались найти в
Германии. Благодаря посредничеству английского торгового агента Антони Дженкинсона в Россию были приглашены врачи, аптекари,
рудознатцы, строители и всевозможные мастера. В 1567 году Иван Грозный передал королеве Елизавете I через Дженкинсона просьбу о
разрешении завербовать в Британии <архитектора, который может делать крепости, башни и дворцы; доктора и аптекаря и других мастеров
таких, которые отыскивают золото и серебро:>. В 1577 году Елизавета разрешила ехать в Россию инженеру Гемфри Локку, его помощнику
Джону Финтингу, золотых дел мастеру Грину и другим мастерам.
В самой Англии Россия вызывала своеобразный интерес. Выходил целый ряд сочинений о России, она постоянно упоминается в различных
сочинениях. Шекспир в одном из ранних произведений - <Напрасных усилиях любви> посвятил целую сцену переодеванию в костюмы
<московитов>; героиня <Зимней сказки> Гермиона называет своим отцом русского императора. В <Генрихе V> и <Макбете> Шекспир упоминает
русских медведей: Сама королева Елизавета, просматривая русскую грамоту и слушая объяснения о звучании русских букв, заметила
(я бы скоро этому выучилась) и порекомендовала лорду Эссексу изучить русский язык. Британцы смотрели на
Московию одновременно как на экзотическую загадку и как на перспективного торгового партнера.
А вот русские пытались найти в англичанах политических союзников против Польши и Ливонии, а потому, когда надежды не сбылись, стали
потихоньку охладевать и установили более взвешенные и менее выгодные для англичан внешнеторговые отношения. Добивавшимся монополии
на торговлю с северными портами англичанам было решительно отказано - это связано было прежде всего с деятельностью английских
конкурентов - голландцев, появившихся у Кольского полуострова в 1565 году, а в 1578 приплывших на Двину. В 1585 году царским указом
было определено, чтобы иноземцы впредь торговали с Россией только через новопостроенный Архангельск, куда должны были быть
перенесены все пристани и склады. Хотя англичане сохранили за собой право на беспошлинную торговлю внутри страны, все внешнеторговые
привилегии были отменены и две конкурирующих торговых нации могли честно бороться между собой за русский рынок к вящей выгоде
Московского государства. В течении XVII века голландцы эту конкуренцию выиграли - чему немало способствовала Английская революция и
казнь Карла I Стюарта, послужившая Алексею Михайловичу причиной изгнать бунташных англичан из России.
Формально экономические отношения Москвы с иноземцами были равноправными -русские и английские купцы взаимно имели право на
беспошлинную торговлю, но русские купцы почти не могли этим правом воспользоваться - и отнюдь не только из-за отсутствия
собственного флота. Как отмечает известный русский историк-эмигрант Н.И. Ульянов: <Иноземцы зорко следили, чтобы москвичи ни под
каким видом не проникали на западно-европейские рынки, а торговали бы с заграницей исключительно через посредство английских и
голландских купцов и по ценам, какие те диктовали им. Был случай, когда одному из русских все-таки удалось каким-то образом попасть
в Амстердам с партией пушнины. Там у него никто ничего не купил, так что пришлось везти товар назад в Архангельск. Но, как только
вернулся, голландцы ехавшие с ним вместе из Амстердама, скупили все его меха по хорошей цене. Было сказано при этом, что если
московиты и впредь будут дерзать появляться на заграничных рынках, то их проучат так, что кроме лаптей им нечем будет торговать>.
Так была прорвана польско-ливонская блокада, но и она не была абсолютной. Купцы из Литвы также были не редкостью несмотря на
постоянные войны - для них существовал свой особый <Панский двор>, расположенный на той же Варварке, что и Английский. В 1558 году,
в ходе Ливонской войны русские взяли Нарву и открыли Нарвскую гавань для внешней торговли. Теперь иноземные корабли могли идти
непосредственно в Россию минуя транзитный пункт в Ревеле и большинство иностранных купцов охотно этим воспользовалось - немецкие,
шведские, датские, английские, голландские корабли пустились в <нарвское плавание>. Ревель всеми силами пытался воспротивиться
прорыву блокады и на Балтике началась настоящая пиратская война, ревельцы старались задерживать плывущие в Нарву торговые суда. В
ответ русские каперы возглавляемые <корабленником-немчином> Керстеном Родом захватывали, топили и грабили всех, кто казался им
врагом московского Государя. До 1581 года, когда шведы Нарву отняли она была оживленнейшей точкой торгового обмена Руси и Европы.
Временем настоящего <нашествия> иноземцев на Русь была Великая Смута начала XVII века, - Димитрий Самозванец - первый русский
<космополит> со своей интернациональной свитой, поляки и шведы, захватывающие территорию за территорией, немецкие наемники и
французские авантюристы. Одно время казалось, что Московское государство будет попросту растащено на куски. В 1612 году англичанин
Дж. Меррик составил целый проект превращения русского Севера, освоенного англичанами и волжского пути на Каспий, игравшего ключевую
роль в московской торговле, в английский протекторат. Английский король Яков I <был увлечен планом послать армию в Россию, чтобы
управлять ею через своего уполномоченного>. В 1613 году он послал с этой целью двух своих представителей в Москву, но они застали в
Кремле уже не польских оккупантов, а избранного всею землею царя Михаила Федоровича. Россия, в итоге, прорвала блокаду.
Рождение московского протекционизма
<Таков был страшный и грозный конец знаменитого города Москвы> - резюмировал свои впечатления от разоренной годами Смуты и польским
нашествием русской столицы шведский посол Петрей де Ерлезунда. Хоронить Московию шведский дипломат поторопился, но состояние России
после Смуты и впрямь было чудовищным - упадок, разорение, а главное - внутренняя нестабильность, так до конца и не избытая до самой
петровской эпохи. Увидев поляков в Кремле, русские люди в ужасе отшатнулись от наметившегося национального самоубийства, но с
восстановлением национальной независимости и появлением в Москве новой царской династии смута не кончилась, а только перешла в
<вялотекущую> фазу, время от времени напоминая о себе короткими, но яркими вспышками. XVII век в русской истории не случайно назван
<бунташным> - тут и городские бунты, и разинщина, и церковный раскол. В этом смутном состоянии Россия никак не могла определиться по
отношению к Европе, таившей в себе и новые возможности, и великие опасности для русского жизненного уклада. В.О. Ключевский писал,
что царь Алексей Михайлович <одной ногой еще крепко упирался в родную православную старину, а другую уже занес было за ее черту, да
так и остался в этом нерешительном переходном положении...>. Эти попытки устоять на одной ноге и сделать <как лучше>, заканчивались
обычным <как всегда> - захватом российского внутреннего рынка иноземцами, судорожными попытками провести финансовые реформы,
<медными бунтами>:
Внешнеторговая история России XVII века начинается с грандиозного разворовывания. Безначалие в Москве и упадок правительственной
администрации привели к тому, что хозяевами русского севера оказались, фактически, иностранные купцы - прежде всего вечные
конкуренты, англичане и голландцы, бывшие самой организованной, сплоченной и влиятельной силой в регионе. Опираясь на созданную в
XVI веке систему факторий, иностранцы вывозили с Севера все, что только можно было вывезти - рыбий жир, лес, но, прежде всего -
меха. Голландец Исаак Масса, наблюдал за тем, как его соотечественники вывозили с Северной Двины <многие тысячи мехов в бочках под
именем сала или рыбьего жира>, а английская <Московская компания> дала своим акционерам в 1611 и 1612 годах 90% дивиденда, что как
нельзя нагляднее свидетельствует о размахе ее <тайных операций>.
Однако даже разбойное разворовывание русского Севера не могло заменить иноземным купцам выгод, получаемых от торговых операций в
Москве, в частности - с царской казной, как внешнеторговой <естественной монополией>. Русский внутренний рынок был столь богат, что
именно за контроль над ним будет идти в течении всего столетия война между голландскими, английскими и русскими купцами. Московская
торговля, была для <статов-енералов> (как называли русские голландские Генеральные Штаты), <столь же прибыльна, как и плавание в
Испанию> (то есть Новый Свет). А потому узнав о том, что на Москве появился новый, признанный всею землею, царь - Михаил Федорович,
голландцы стремясь опередить друг друга и, тем более, конкурентов-англичан бросаются испрашивать аудиенцию у Государя. Михаил
Федоровича голландские представители настигли на пути в Москву, еще в Ярославле, и добились-таки своего - <рекся государь пожаловати
на Москве> купцов Георга Кленка, Марка Фогеляра и других всеми старинными правами и льготами, которыми пользовались голландцы до
разрухи.
Для англичан работу по восстановлению связей с Московией проделал Джон Меррик, известный русским как Иван Ульянов. Прибывший в
Россию еще в детстве вместе со своим отцом - английским торговым агентом, Меррик вырос на Варварке, выучился по-русски, и вел свои
дела сочетая английскую ловкость с опытом и знаниями коренного русского жителя. В Москве Меррик стал лицом исключительно
влиятельным, - он способствовал тому, что Британия первой признала царские права Михаила Федоровича, консультировал русских
дипломатов и выступал посредником на мирных переговорах со шведами.
Казалось, русско-британским отношениям открывается самое безоблачное будущее, англичане рассчитывали вовсе вытеснить из Москвы
голландцев, но все испортил совершенно неджентельменский поступок преемника Меррика - английского посла Дадли Диггса. Англичанин вез
с собой в Россию огромную сумму денег - 100 000 рублей, которую английские коммерсанты хотели дать взаймы московскому государю
(остро в деньгах нуждавшемуся), под условием удаления голландцев со внутренних русских рынков и открытия англичанам торгового пути в
Персию. Прибыв в 1618 году в Холмогоры, Диггс узнал, что поляки во главе с несостоявшимся русским королем Владиславом, находятся под
Москвой - и запаниковал, опасаясь то ли за свои деньги, то ли за свою жизнь. Совершенно недипломатическим образом он бежал ночью на
свои корабли и поднял якоря, а для того, чтобы никто не вздумал его удерживать шел на всех парусах <стреляя ядрами в обе стороны>.
Брошенных Диггсом английских купцов доставили в Москву, где всячески старались показать величину учиненной Государю обиды. Зато с
одновременно прибывшими голландцами обращались как нельзя более ласково, и с радостью приняли от них может быть менее доходные, но
вполне практичные и не обставленные никакими условиями подарки - порох, свинец, фитили и пушечные снаряды на довольно крупную сумму.
История с Диггсом была как бы дурным предзнаменованием - торговая удача в России отвернулась от англичан, голландских кораблей у
северных пристаней становилось все больше и больше, британских - все меньше и меньше. Окончательно подкосила английскую торговлю в
России Великая Революция. Поначалу Москва выжидала, не становясь ни на сторону короля, ни на сторону парламента, но казнь в 1649
году короля Карла вызвала при дворе Алексея Михайловича всплеск эмоций. Дело было не только в православно-монархическом сознании
русских, а еще и в том, что они усмотрели в английских событиях прямое сходство с событиями московскими. В июне 1648 года, <соляной
бунт> москвичей вынудил царя выдать на расправу бояр Плещеева и Траханиотова, своего воспитателя боярина Морозова сослать, а затем
пойти на созыв Земского Собора. Мало того, в ходе бунта увещевавший восставших царь услышал дерзкие слова: <Да ведь и тебя нам
нужно>. Поскольку <Московская компания> поддерживала восставший парламент, то ее представители в Москве казались потенциальными
разносчиками революционной заразы.
1 июля 1649 года Алексей Михайлович издает грозный указ: <а ныне: всею землею учинили большое злое дело, государя своего, Карлуса
короля, убили до смерти: и за такое злое дело в московском государстве вам быть не довелось>. Англичанам был предписано страну
покинуть, Английский двор на Варварке был конфискован. Указ имел некоторый резонанс и в самой Британии, где в 1650 году роялисты
издали <Декларацию> царя Алексея, контрреволюционный памфлет, представлявший собой, якобы, перевод царского указа. Царский указ не
привел, впрочем, к тому, что британских подданных на Руси не стало. В Москве вполне благожелательно принимали эмигрантов-роялистов
(позже, в конце XVIII века Российская Империя будет охотно принимать роялистов-французов), да и прерывать полностью торговые
отношения с Англией было не выгодно. А реставрация монархии в Англии привела и к восстановлению дипломатических отношений, но с
надеждами на первенство на русском рынке англичанам пришлось проститься навсегда, подлинными его хозяевами остались голландцы.
Из насчитывавшей 1000 человек иноземной торговой колонии в Москве число голландцев было 300 человек, организованных в правильную
купеческую <сотню> возглавляемую <головой>. Московские власти эту сотню <Галанские земли и Амбрука города торговых иноземцев>
признавали вполне официально. Вообще же, иностранная торговая колония оказывала на русские дела огромное влияние - и своими
культурными образцами, и своим капиталом. На Новом Гостином дворе в Китай-городе иноземные купцы <держат, так сказать, свою биржу и
собрание их можно там ежедневно встретить>. Некоторые из иностранных купцов оказались у самых истоков зарождающегося русского
капитализма - например семейство датских дипломатов Марселисов, прославилось прежде всего созданием в Тульских и Калужских местах, а
также в Поморье железных заводов. В 1668-75 Марселисы держали в своих руках вновь образованную почту между Москвой и западными
границами Русского государства. Столь же знаменито было и голландское семейство Виниусов, посвятившее себя искренней службе России.
Родоначальник семейства - Андрей Виниус приобрел себе доверие на Москве тем, что в 1630 году купил казенные хлебные запасы <большою
прямою ценою, без хитрости и без корысти>, не пытаясь надуть русских как то делали многие иностранные купцы. В результате уже в 1631
году он получил право на свободный торг по России, а затем и исключительные права на то, чтобы безоброчный промысел железа на
Тульщине. Московское правительство охотно давало Виниусу правительственные поручения и он очень гордился своим титулом, звучавшим
так: <его царского величества Российского государства комиссар и московский гость Андрей Денисов сын Виниус>. Его сын, Андрей
Андреевич, уже не коммерсант, а государственный чиновник и дипломат - переводчик, заведующий Аптекарским приказом и почтами, затем
один из соратников Петра.
Не следует думать, что иностранцам на Москве все были рады - напротив, они составляли для русских большую проблему, которая была тем
труднее, что на нее трудно было закрыть глаза и от нее невозможно было уйти, занявшись (как то советовал московскому правительству
ученый хорват Юрий Крижанич) <гостегонством>. <Служилый иноземец; торговый <немец>; заморский техник - <мастер> того или иного
<дела>; ученый монах украинец; грек-попрошайка, прикрытый священною рясой; полях или чех-сектант, верующий в возможность построить
веру на разуме, - все эти типы мелькали перед глазами москвичей, поражали их воображение, будили мысль, тревожили совесть вопросами
жизни, духа и веры> - писал русский историк С.Ф. Платонов.
Москва наполнялась иноземцами, покупавшими себе дома в московских центральных кварталах, служилые немцы получали поместья и крестьян
и соседство чувствовалось москвичами все более остро. Особенно болезненно - когда от культурных и религиозных различий дело
переходило к жестокой экономической конкуренции, а между тем, русское правительство, не проводившее никакой направленной
экономической политики, допустило полную денационализацию внешней торговли России, и дело шло к тому, что внутренняя торговля также
окажется в монопольном ведении иностранцев. Закупки и заказы за границей правительство осуществляло через посредство иностранных
агентов, поскольку это было много удобнее. Хорошо ориентируясь на европейских рынках иностранцы скупали русское сырье так и по таким
ценам, чтобы остаться в максимальном выигрыше, при не слишком высокихъ прибылях, а то и убытках для русских. Мало того - иностранцы
были готовы к тому, чтобы забрать в свои руки обработку русского сырья <на месте>.
Сопротивление <колонизации> начали русские купцы, которые, понятное дело, страдали от иностранной конкуренции более всего. Уже в
1620 году московские <гости> заявляли, что русским купцам с англичанами вместе торговать нельзя, ибо у англичан с нашими <ни на чем
не сойдется>, поскольку <англичане люди сильные и богатые>, причем если богатство англичан было в их финансовых возможностях, то
сила имела <туземное> происхождение, основана была на привилегиях XVI века и на подкупе влиятельных дьяков Посольского приказа. Но
вот, английское торговое влияние слабеет и гнев московских торговых людей переносится на голландцев с их хитроумными махниациями,
ничуть не изменившимися со времен разворовывания Севера в годы Смуты. Будучи хлебными монополистами на европейском рынке, голландцы
рассчитывали сделать Россию своей главной житницей, но этому мешала царская торговая монополия - хлеб иностранцам в Архангельске
отпускался только из царской казны. Голландцы рассылали своих приказчиков и русских агентов по всей стране для скупки хлеба мелким
оптом у частных лиц, давали субсидии русским купцам, которые скупали зерно и ссыпали его на склады, для последующего тайного вывоза
голландскими кораблями. В одной Вологде в 1629 году было открыто 11 тайных складов, предназначенных для иноземцев, причем были они
не только в частных домах, но и на монастырских подворьях.
В 1627 году <гости и торговые люди москвичи и казанцы и ярославцы и нижегородцы и костромичи и вологжане и всех государевых городов>
били челом, чтобы <те барбанские и галанские и амбарские немцы, кроме аглинских гостей, по-прежнему далее Архангельска не ездили и
дворов бы своих на Руси не ставили и на Русском берегу у Студеного моря и в Сибирь промыслов своих по-прежнему не отпущали>. Другими
словами - предлагалось ограничить торговлю с иностранцами Архангельском, не допуская их на внутрироссийский рынок. Причины для того
приводились весьма веские - со времен Смуты иноземцы проникают внутрь Моосквского государства, покупают в городах землю и ставят на
ней свои торговые дворы, не декларируют товары таможне, и, что особенно болезненно, <торги отняли> у русских торговых людей, тем,
что <на Вологде и в Ярославле и на Москве сидят по амбарам и по лавкам и продают всякие товары врозь>. За иноземцами водилось еще
немало серьезных экономических преступлений - закупленными в России товарами, записанными в таможне <в проезд> (то есть на вывоз),
они начинали торговать между собой прямо в Архангельске, избегая налогообложения на торговые операции на русской территории <и в том
государева пошлина пропадает>. Скупленную в устьях Двины соль иностранцы везут внутрь России и там ею торгуют, отнимая у русских
промыслы. Злоупотребляют и записанными в привилегии на <немцев> рыбными промыслами на Белом море, превратив их в пристани для
тайного вывоза хлеба, и от того становится на всем Севере <хлебная дороговь> и <все Поморские местапомирают голодом>. В отдельную
вину иностранцам ставился <заговор> - то есть уменее договариваться между собой и эффективная система закупок, основанная на хорошем
знании европейского и внутреннего русского рынка. Русские купцы <от тех иноземцев стали без промыслу и многие торговые люди от своих
промыслов отбыли и оттого оскудели и одолжали великими долги>.
Московское купечество вело упорную борьбу за введение протекционистской политики - челобитные, все более обстоятельные и
красноречивые подавались много раз, точно нам известно о 1642, 1646 и 1648 годах. Требования всегда были одни и те же - ограничение
внешней торговли Архангельском, изгнание иностранцев с внутрироссийского рынка, ликвидация <дворов> в русских городах и запрещение
им розничной торговли. Правительству пришлось начать расследование - кому из иностранцев, когда и какие льготы давались, каким
образом ликвидировать иноземные торги, <и от того с немецкими государствы у Московского государства нелюбья не будет ли>, как быть с
долгами русских людей иностранцам, кому платить за конфискуемые у немцев <дворы>? Купечество отвечало, что <нелюбья> не будет,
поскольку иностранцы все равно в торговле с Россией нуждаются, пусть и у одного Архангельска, что за дворы и за должников <заплатят
гости и торговые люди всем миром>. Эта твердая и обстоятельная позиция купечества привела к тому, что определенные меры властью были
приняты - розничную торговлю иностранцам запретили под страхом конфискации, <и по ярмонькам им ни в которые городы с товары своими и
с деньгами не ездить и прикащиков не посылать> - иностранцам оставалась лишь оптовая торговля. Запрещались и сделки между
иностранцами на русской территории. Но главной просьбы купечества - недопущения иностранцев внутрь страны правительство исполнить не
могло - и потому, что было связано дипломатическими ограничениями, и потому что было вовлечено в сложные торговые обороты с
иноземцами, которые невозможно было прервать. А без этого решительного шага, или без принятия Россией и в частности русским
купечеством, сохранить экономику России от медленной ,но верной колонизации было невозможно. Решающее влияние иноземного капитала
продолжалось в России всю вторую половину XVII века, и только <вздернутая на дыбы> царем-реформатором Россия нашла новый путь, став,
с одной стороны, более похожей на Европу, а с другой - много более независимой, в частности - в экономике. Иностранный купец только
при Петре перестает быть <диковинным> фактором русской жизни, превращаясь в обыкновенного торгового партнера.
[1] Опубликовано в журнале <Московские торги> ??3-4 за 2002 год под заглавием <Третий Рим или вторая Генуя?>. Этот маленький цикл
возник почти случайно, в качестве небольшой дружеской помощи коллегам, однако мне показалось интересным включить ее в данный
сборник. Слишком многим экономические проблемы и реалии Москвы XVI-XVII вв., переживающей неприятие внешним миром, торговую блокаду,
а затем <открытие> для мира, ведущее к последующему разворовыванию, похожи на проблемы и реалии ХХ-начала ХХI вв. Читатель обнаружит
немало забавных исторических поворотов, курьезов и параллелей, которые, возможно, отчасти разбавят слишком сухой и строгий образ
русской геополитики, созданный в предыдущих статьях.

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	02.08.2004 02:31:32

Ю. Нерсесов. Сербская развилка (*+)

---

http://www.specnaz.ru/article/?538

Юрий Нерсесов
СЕРБСКАЯ РАЗВИЛКА



Поскольку на президентских выборах в Сербии победу, хотя и не слишком уверенную, одержал объединенный кандидат местных демократов
Борис Тадич, российская патриотическая пресса предпочла не комментировать этот факт. Хотя на самом деле анализ итогов выборов и
состояния сербского общества в целом может стать чрезвычайно познавательным. Причём не только для Сербии, но и для России. Маленькая
небогатая Сербия некогда добивалась успеха благодаря умелой игре на противоречиях мировых держав и наличию изрядного количества
пассионариев, чья отмороженность в свое время преподносила немало сюрпризов соседям. Увы, Российская Федерация, чей потенциал сейчас
несравнимо ниже того, которые были у Российский Империи и Советского Союза, в ближайшее время обречена столкнуться с аналогичными
проблемами.
Маленькая небогатая Сербия некогда добивалась успеха благодаря умелой игре на противоречиях мировых держав и наличию изрядного
количества пассионариев, чья отмороженность в свое время преподносила немало сюрпризов соседям.

Очевидно, что за противоречиями дело не станет. Если не через 10-15, так через 30-40 лет мировой расклад может измениться
кардинально. Ползучая мусульманизация Европы, размывание белого этнического ядра США и демографическое нарастание фундаментализма
всех оттенков, проистекающее помимо всего прочего из-за нежелания либералов размножаться, рано или поздно может породить совершенно
немыслимые политические комбинации. Услышь какой-нибудь красный комиссар образца 1920 года о встрече на Эльбе четверть века спустя -
наверняка рассказавшую этакое контру из маузера хлопнул бы.

Посему все упирается в человеческий материал, необходимый для таких комбинаций. То есть в пассионарность достаточной части населения
и наличие центров формирования культурно-идеологического поля, в котором эта пассионарность, как железные опилки вокруг магнита,
сориентируется должным образом. А это невозможно без инвентаризации исторического наследия, среди которого можно найти и материал,
годный для нового строительства, и трухлявые кирпичи, годные только на выброс.

ПАРТИЯ ШЕШЕЛЯ - СИЛА НАРОДНАЯ

Сербскую Радикальную партию можно назвать одним из самых интересных политических феноменов не только местной, но и всемирной
истории. Основанная в 1881 году, неоднократно правившая сперва в Сербии, а потом и в Югославии, столь же регулярно запрещавшаяся
властями и, вроде бы, окончательно похороненная Тито, она мгновенно воскресла при первых же признаках демократизации страны. Если в
других соцстранах ведущие партии формировались практически не имея генетической связи со своими досоциалистическими
предшественниками, то сербские радикалы, казалось, восстали после полувекового летаргического сна. Сейчас СРП - крупнейшая партия
страны, имеющая самую многочисленную парламентскую фракцию, а ее лидер едва не выиграл президентские выборы, набрав 45,6% голосов.
Учитывая, что последние десятилетия своего существования СФРЮ являлась, пожалуй, самой космополитической и открытой на Запад
соцстраной, такой прорыв тем более показателен.

Изначально выступив с лозунгом создания единого государства всех сербов распадающейся Югославии, радикалы смогли создать влиятельные
секции в Боснии, Хорватии и Черногории. Успешно выступая в парламенте, СРП одновременно сумела наладить отправку добровольческих
отрядов в Хорватию и Боснию, что отчасти способствовало созданию там независимых сербских государств. Наконец, именно радикалы
смогли выдвинуть из своей среды наиболее талантливого и самобытного правонационалистического лидера послевоенной Европы - Воислава
Шешеля.

Некогда самый молодой в Югославии доктор наук, а потом политзаключенный, Шешель имеет репутацию непревзойденного оратора и
прекрасного организатора. Находя общий язык и с поглощенным своим участком фермером, и с распальцованным криминальным авторитетом,
он одновременно сумел вызвать симпатии многих очаровательных барышень, типа ведущей драматической актрисы страны Иваны Жигон и самой
успешной югославской теннисистки Елены Докич.

Не превращая свою организацию в карнавально-монархическое шоу, Шешель в то же время не стал лепить из нее бледную копию гитлеровской
НСДАП. Кроме того, в отличие от многих по-обезьяньи следующих за европейскими ультраправыми русских националистов, он никогда не
позволял им собой командовать. Когда лидер французского Национального Фронта Ле Пен приехал в Белград уговаривать СРП присоединиться
к демократам, его деликатно, но решительно послали. Не считая возможным становиться на сторону вражеских агентов влияния даже в
тактических целях, <воевода> Воислав парадоксальным образом оказался куда порядочнее всех ведущих политиков страны. Отказываясь
разрушать национальное единство перед лицом внешней агрессии, Шешель неоднократно подставлял плечо падающему Милошевичу в ущерб
собственной репутации, чем и отличался от политических гейш типа нашего <сына юриста>.

Практически очевидно, что не подвергайся Сербия объединенному давлению Запада и радикального ислама, глава радикалов давно был бы
президентом. Более того, он даже однажды выиграл президентские выборы, однако <мировое сообщество> сурово нахмурилось, и
контролируемый Милошевичем избирком признал их несостоявшимися.

Даже добровольную сдачу Шешеля Гаагскому трибуналу при категорическом отказе содействовать выдаче кого-то еще, многие считают
грамотным политическим ходом. По словам известного петербургского балканиста доцента Российского Государственного педагогического
университета имени А.И.Герцена Александра Захарова, доказать какие-либо обвинения против вождя СРП Карле дель Понте и К° скорее
всего не удастся. А значит, вернувшись на родину победителем, он даже при сохранившейся ненависти Запада станет фаворитом на
президентских выборах. Если куда менее талантливый Томислав Николич взял сейчас почти половину, то против Шешеля у демократического
кандидата шансов окажется немного. В исторической перспективе позиции радикалов при изменении глобальной политики чрезвычайно
перспективны, хотя одно слабое место у них имеется.

Подобно многим харизматическим лидерам, Шешель изрядно вытоптал политическое пространство вокруг себя. При всех достоинствах, к
следующим президентским выборам ему уже будет за шестьдесят, а достойных преемников ни в рядах СРП, ни в идейно близких организациях
не предвидится - не уживались. Еще в 1994 году из партии вышла часть активистов во главе с самым молодым членом руководства Любишей
Петковичем. Впоследствии вдрызг разругался с ним создавший самостоятельную Партию Сербского Единства легендарный полевой командир
Желько Ражнятович (Аркан).

Если судьбу старейшей партии страны и далее будут определять годные лишь на вторые роли фигуры типа Николича, она либо развалится,
либо выродится в обычную правоконсервативную структуру, прикрывающую старыми заслугами направляемый <мировым сообществом> курс. Тем
не менее, сама история СРП доказывает, что строить прогнозы насчет нее дело неблагодарное, и породить ярких вождей типа своего
основателя Николы Пашича и Шешеля она может в самый неожиданный момент. Предпосылки для этого никуда не исчезли. Достаточно много
сербов не желает смириться со статусом разделенной нации, и недавно начавшийся сбор подписей за отделение Сербской республики в
Боснии от тамошней Мусульмано-Хорватской федерации тому очередное свидетельство.

НАСЛЕДСТВО ТОВАРИЩА ТИТО

Проклинать основателя социалистической Югославии сейчас считается хорошим тоном в самых разных кругах. Так, ортодоксальные
коммунисты не могут простить ему разрыва со Сталиным и чрезмерно либерального режима со свободными выездами на заработки в Западную
Европу, относительно мягкой цензурой и засильем поп-культуры. Либералы, в свою очередь, вспоминают покойного как тирана и душителя
свобод. Сербские национал-патриоты доказывают, что хорват Тито среди прочих национальных уклонов всегда особо давил сербский,
организовывал внутри республик автономии для меньшинств, а сербскому меньшинству в Хорватии и Боснии ничего подобного не
предоставлял. Хорваты, словенцы, македонцы и прочие наоборот, с пеной у рта плачутся, что их пинками загоняли в единое государство,
мешая достичь невиданного процветания... Ну а многочисленными виллами, любовницами и дорогими перстнями на пальцах маршала не
попрекал только ленивый.

И хотя во всех этих упреках, несомненно, имеется определенная доля истины, все они меркнут перед несомненными историческими фактами.
Именно Тито являлся главным организатором победоносной освободительной войны. Созданная им социалистическая Югославия
просуществовала вдвое дольше, чем рухнувшая в 1941-м монархия, и занимала куда большую территории. Наконец, по уровню жизни и
степени международного влияния титовская Югославия далеко превзошла и свою королевскую предшественницу, и старую Сербию.

Даже выступивший в качестве своеобразного анти-Тито умеренный сербский национал-социалист Слободан Милошевич взял из политического
наследства своего предшественника ряд инструментов, хотя использовал их не слишком умело. Так, разработанная Тито федеративная
система оказалась вполне действенна для близких по духу сербов, черногорцев и населения сербских республик Боснии и Хорватии.
Очевидно, что только внешнее воздействие не дало этим субэтносам образовать нормальное федеративное государство, куда возможно могла
бы войти и Македония.

С идеологической точки зрения также к временам Тито восходит своеобразное сочетание интернациональных и национальных тезисов в
построении доктрины правящей коалиции в условиях силового противостояния. В 1941-1945 гг. югославская пропаганда говорила о
национально-освободительной войне против иностранных оккупантов и об интернациональном сопротивлении гитлеровскому нацизму и его
пособникам. Конечно, здесь Тито не изобрел ничего нового, лишь творчески переосмыслив коминтерновские идеологемы Народных Фронтов,
однако в приложении к местным условиям он сделал это мастерски.

В новой Югославии пошли значительно дальше. С одной стороны, здесь широко декларировались антифашистские и <общечеловеческие>
лозунги, благо основными противниками являлись исламские фундаменталисты Боснии и не скрывающие нежной любви к нацистам-усташам
правители Хорватии. Учитывая активную поддержку последних Германией и наличие в составе хорватской армии добровольческих отрядов
европейских неонацистов, параллели возникали совершенно очевидные.

С другой стороны, шло обращение к замороженному в социалистической Югославии сербскому национальному духу, сформировавшемуся в
противостоянии с враждебными соседями. Поддержка Хорватии Ватиканом, и боснийцев и косовских албанцев их арабскими единоверцами
позволяла развернуть конфликт как противостояние православия католической и мусульманской агрессии. Наконец, открытое вмешательство
НАТО и нацеленность его членов на ликвидацию конкурентоспособных предприятий экономики придало войне антиимпериалистический и
антиглобалистский характер.

В целях мобилизации различных социальных групп правящая коалиция включала интернационалистское движение <Югославские левые>,
правонационалистическую СРП, более умеренную левонационалистическую Социалистическую партию Сербии во главе с самим Милошевичем и
ряд группировок национал-либеральной ориентации. При грамотной пиар-компании Югославия могла бы стать в мировом общественном мнении
своеобразным аналогом Испанской республики времен войны 1936-1939 гг. Однако неуклюжая пропагандистская машина Белграда так и не
смогла выполнить эту задачу, а возглавляющие ее посткоммунистические бюрократы из соцпартии оказались не способнее наших зюгановцев.

Весьма неприглядную роль сыграло и откровенно искусственное формирование отдельных партий правящей коалиции, особенно <Югославских
левых>. Поскольку их ряды едва ли не в административном порядке комплектовались из чиновников во главе с женой самого Милошевича,
идейно близкие партии других стран попросту отказывались иметь с такими дело.

Тем не менее, сами направления пропаганды были выбрано удачно, о чем свидетельствует участие в боевых действиях на стороне сербов не
только добровольцев из православных государств, но и отрядов из Венгрии, Польши, отдельных волонтеров из стран Западной Европы, а
также 10-тысячной армии мусульман Западной Боснии. Даже дубоватое белградское телевидение изрядно досаждало НАТО, и недаром в 1999
году оно стало одной из первых мишеней бомбардировщиков агрессора.

СИЯТЕЛЬНЫЕ РЕСТИТУТКИ

Так же, как и в России, крах коммунистической идеологии привел в Югославии к значительному росту православно-монархических
настроений. Опыт войны показал, что <люди длинной воли>, готовые умирать и убивать, скапливаются под стягом монархии, куда охотнее,
чем под красные знамена. Если 60 лет назад Союз Коммунистов Югославии возглавлял сильнейшую в Европе партизанскую армию, то его
жалкие наследники не сумели привести в окопы и десятка боевиков.

Подобно своим российским и европейским собратьям, югославские коммунисты превратились в кучку политических тараканов, занятых в
основном междоусобными потасовками на свалке истории. Туда же на всех парах отправляется и сербский клон КПРФ - соцпартия
Милошевича. Последовательно предав соотечественников в Хорватии и Боснии, сдав Косово и развалив экономику, СПС на последнем
издыхании пролезла в парламент, где немедленно присоединилась к демократам. После этого социалистический кандидат в президенты
свалился почти на уровень Анпилова, получив 3,7% голосов. Теперь коммунизм в Сербии мертв окончательно, а на его могиле выбит припев
популярной песенки о Милошевиче: <Слобо, п..до, Косово си издо!> (<Слобо, нехороший человек, ты сдал Косово!>).

На противоположном политическом фланге, казалось, наблюдалась совсем иная картина. Здесь счет вставших в строй шел на многие тысячи,
и бывало, что даже православные батюшки меняли рясу на камуфляж, а кадило на автомат. Да и среди иностранных добровольцев
коммунистов не отмечалось, тогда как сторонников православия и самодержавия имелось сколько угодно.

Гораздо хуже обстояло дело с кандидатом в монархи. На первый взгляд в судьбе нынешнего претендента Александра Карагеоргиевича есть
немало общего с его прадедом королем Петром I. Оба прожили большую часть жизнь в эмиграции, служили в иностранной армии и вернулись
на родину уже на склоне лет. Однако на этом сходство и кончается.

Король-прадедушка, хоть и долго жил в Швейцарии и Франции, но родился в Сербии, отличаясь весьма боевым характером. В 1870-1871 гг.
он участвовал в франко-прусской войне, где удостоился ордена Почетного Легиона. Четыре года спустя принц в изгнании на собственные
деньги набирает отряд добровольцев и сражается в рядах восставших против турок боснийских сербов. Сев на трон после государственного
переворота 29 мая 1903 года, Петр сохранил образ жизни отставного вояки и с удовольствием общался с подданными в белградских
кабаках, за что был особенно ими любим. Понимая, что не слишком компетентен в государственных делах, Его Величество не особенно в
них лез, достойно неся обязанности морального символа государства. В годы Первой мировой войны Петр I вел себя как и подобает
истинному отцу нации. Когда сопровождаемая толпами беженцев разбитая сербская армия, отбиваясь от врагов, отступала через
заснеженные горные перевалы, 72-летний больной король пешком проделал этот страшный путь со своим народом.

Правнук доброго монарха родился в 1945 году в 212-м номере лондонской гостиницы <Кларджесс>. Дабы обеспечить младенцу право на
престол, номер на сутки объявили югославской территорией. Вскоре после этой комедии так и не успевший поцарствовать отец Александра
19-летний Петр II развелся с его матерью, и мальчика отдали на попечение дядюшке. Впоследствии опереточный наследник недолго служил
в британской армии, после чего, так и не понюхав пороху, занялся бизнесом.

В большой политике пожилой принц активно засветился в ходе операции по свержению Милошевича. Затем лондонский сиделец сразу проявил
горячий интерес к реституции, то бишь к возврату семейной собственности, и весьма преуспел в столь славном деле. Сразу же после
победы благодарные демократы на радостях вернули соратнику три дворца, куда его домочадцы тут же торжественно въехали,
предварительно сделав евроремонт. Нежная дружба с агентами влияния НАТО связывает еле говорящее по-сербски высочество и по сей день.
После убийства премьер-министра Зорана Джинджича Александр едва ли не первым пролил по нему скупую слезу, отметив, что устранение
этого достойного гибрида Чубайса с Новодворской - большая потеря.

Думаю, что воскресни сейчас прадедушка Петр, и увидь он делишки своего потомка, ряды сербских демократов могли понести еще большие
потери. Однако похоже, население уже поняло, что из себя представляет лондонское семейство. Когда через год после убийства
Джинджича, тетушка Александра принцесса Елизавета решила поучаствовать в президентских выборах, за нее проголосовало лишь 2%
избирателей.

Впрочем, вполне возможно, что в конце концов <мировое сообщество> таки коронует в Белграде какую-нибудь эмигрантскую реститутку.
После чего приватизация, либерализация и защита прав секс-меньшинств пойдет там уже под прикрытием <православного монарха>, свято
блюдущего интересы своих вашингтонских боссов. Совсем другой оборот могут принять дела, если в будущем сербские ультраправые
вспомнят, что у них есть и другие обычаи, да еще и обратят в свою веру приличного кандидата на престол.

ДОБРАЯ СЛАВЯНСКАЯ ТРАДИЦИЯ

Сербия вообще исключительно богата на кровавые разборки вокруг престола, но переворот 29 мая 1903 года бьет все рекорды. Тогда на
белградском троне сидел король Александр Обренович, который кроме того, что был австро-венгерской марионеткой, еще и взял в жены
развратную бесплодную фрейлину на десять лет старше себя. Свежеиспеченная королева тут же стала пропихивать на хлебные должности
своих вороватых братцев, а муженек-подкаблучник только ушами хлопал. Выступившие против обнаглевшей семейки офицеры сербской армии
убили всех сразу. Правившая несколько десятилетий династия Обреновичей была изведена под корень за одну ночь, причем бьющуюся в
агонии королеву один из заговорщиков прикончил выстрелом в глаз со словами <Да сдохни же, наконец, шлюха!>

На следующий день путчисты прямо на месте событий провели пресс-конференцию, а тогдашний глава Сербской Православной церкви
митрополит Иннокентий заявил что клан Обреновичей постигла кара Божья. <Тысячи голосов утверждают, что сегодня, около полуночи, на
востоке было видно небесное сияние, из которого показалась рука, благословляющая столицу Сербии Белград. Эта рука предсказала
перемену в судьбе многострадального сербского народа>, - заявил достойный Владыка.

Выступив с такой проповедью, митрополит явил вопиющий контраст с нынешним главой СПЦ патриархом Павлом. Сей почтенный старец во
время войны вел пацифистскую пропаганду, потом помогал скидывать Милошевича, а сейчас призывает народ поддержать демократию с
общечеловеческими ценностями. Ликвидаторов Джинджича патриарх также осудил, чем наглядно продемонстрировал нынешнее измельчание
православной иерархии. Но тогда митрополиты были не в пример круче нынешних, как и претенденты на трон. А потому Петр
Карагеоргиевич, получив благословение церкви, немедленно принял предложение заговорщиков занять престол.

Майский переворот совершило тайное общество <Единство или смерть>, более известное как <Черная рука>. Впоследствии именно боевик
<Черной руки> Гаврило Принцип пристрелил в Сараево наследника австро-венгерского престола Франца-Фердинанда, тем самым развязав
Первую мировую войну. Для осуществления своей главной цели - объединения всех сербских земель <Единство или смерть> было готово
стравить между собой все ведущие мировые державы.

И безумный план блестяще удался. В 1918 году на карте мира появилось новое государство, включавшее не только все сербские земли, но
и много сверх того, чего, наверное, присоединять не стоило. Тем не менее, неимоверной крутости <Черной руки>, мудрости принявшего ее
предложения короля Петра и здорового авантюризма сербского народа, с энтузиазмом вписавшегося в эту головокружительную комбинацию,
последующие печальные события не отменяют. Если уже упоминавшегося Джинджича действительно прикончили сербские ультра, а не
подельники по наркобизнесу, - значит, история их страны не закончена, и она ещё может избежать растворения в космополитическом
евроболоте.

Сейчас уже поздно гадать, что дал бы России приход в том же 1903 году в Зимний Дворец группы решительно настроенных офицеров. Хотя
до этого государственные перевороты, метко названные Жерменой де Сталь <удавкой, ограничивающей самодержавие>, неплохо заменяли
нашей стране демократические институты: Однако, стоит учитывать, что в если едва заметная на карте Сербия выбрала <общечеловеческие
ценности> лишь после долгих лет блокады и бомбёжек, то мы в них вляпались добровольно и с песнями. Поэтому желающим найти в прошлом
точки опоры стоит отнестись к его оценке более внимательно. Российских поклонников Николая II, генерала Власова и атамана Краснова
это касается в ещё большей степени, чем сербских фанатов выродившихся Карагеоргиевичей.

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	02.08.2004 02:30:31

И. Пыхалов. От Хасана к Халхин-Голу. (Продолжение следует) (*+)

---

http://www.specnaz.ru/article/?537


СПЕЦНАЗ РОССИИ N 7 (94) ИЮЛЬ 2004 ГОДА
Игорь Пыхалов
ОТ ХАСАНА К ХАЛХИН-ГОЛУ



Каждое крупное государство, как правило, имеет традиционных врагов, с которыми ему приходится разбираться особенно часто. Не
является исключением и наша страна. В своё время Россия много и упорно воевала с Польшей и Турцией. В первой половине XX века к ним
прибавилась Япония. За сорок с небольшим лет русские и японские солдаты пять раз сходились на полях сражений в больших и малых
войнах. Сейчас подошла очередная, хотя и не особенно круглая двойная годовщина - событий 1938 года у озера Хасан и 1939 года на реке
Халхин-Гол. В советское время было принято считать, что в каждом из этих конфликтов Красная Армия одержала убедительную победу.
Действительность выглядит несколько сложнее.

<В ЭТУ НОЧЬ РЕШИЛИ САМУРАИ...>

В 30-х годах прошлого века в воздухе ощутимо запахло новой мировой войной. Среди тех, кто готовился принять активное участие в
очередном переделе мира, была и Япония. Сосредоточив свои усилия на экспансии в раздираемый хаосом гражданской войны Китай, она
быстро добилась ощутимых успехов. В сентябре 1931 года началась агрессия Японии в Маньчжурии, а уже 1 марта следующего года там было
провозглашено марионеточное государство Маньчжоу-Го.

При этом японское руководство совершенно не смутило неудовольствие, высказываемое по поводу его действий тогдашним <мировым
общественным мнением>. Оно на него откровенно плевало, официально объявив 27 марта 1933 года о выходе своей страны из Лиги наций.
Кстати, тем самым в очередной раз было наглядно показано, что международные соглашения действуют лишь до тех пор, пока отражают
реальный баланс сил. Как только они перестают ему соответствовать, так сразу же превращаются в ничего не стоящий клочок бумаги. В
1930-е годы подобная судьба постигла Лигу наций. Сегодня в точно такую же филькину грамоту превращается ООН. Какие бы глупости ни
пытались нам внушать ревнители <общечеловеческих ценностей>, но международное право было и остаётся правом сильного.

Однако при дальнейшем расширении зоны своего влияния Страна Восходящего Солнца должна была неизбежно столкнуться с интересами других
великих держав - США, Англии и СССР. Следовало решить, с кем из них воевать в первую очередь? Наиболее слабым из потенциальных
противников выглядел Советский Союз. Японские вооружённые силы уже имели опыт победы в войне 1904-1905 годов. В гражданскую войну
японские интервенты ушли из Сибири и с Дальнего Востока фактически непобеждёнными, из-за противоречий с США. Тем не менее, японцы
понимали, что их северный сосед обладает огромным потенциалом. Надо было выяснить, научились ли русские воевать в новых условиях, в
эпоху танков и самолётов. Сделать это можно было единственным способом - на поле боя.

Для проверки прочности советских рубежей был выбран участок границы в районе Владивостока - цепь сопок, отделяющих озеро Хасан от
поймы реки Тюмень-Ула. Согласно Хунчунскому протоколу, заключённому между Россией и Китаем в 1886 году, граница должна была
проходить по гребням сопок. Однако японцы намерены были сдвинуть её к берегу озера, поскольку вершины сопок позволяли контролировать
проходившие с советской стороны железную и шоссейные дороги.

МАРШАЛ БЛЮХЕР

Ещё летом 1929 года во время советско-китайского конфликта в районе Китайско-Восточной железной дороги для защиты дальневосточных
рубежей нашей страны была сформирована Особая Краснознамённая Дальневосточная армия (ОКДВА). 17 мая 1935 года на её базе был создан
Дальневосточный военный округ, однако уже 2 июня он был преобразован обратно в армию, с сохранением за ней функций военного округа.
Наконец, 28 июня 1938 года, в связи с обострением советско-японских отношений, на базе ОКДВА был создан Дальневосточный фронт.

При всех этих переименованиях и переформированиях неизменным оставалось одно: командующий. С самого начала им был <легендарный герой
гражданской войны> В.К.Блюхер. Первый кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды, Маршал Советского Союза, Василий
Константинович по праву считался среди советских военачальников специалистом по Дальнему Востоку. В 1921-1922 годах он был военным
министром и главкомом Народно-революционной армии Дальневосточной республики. В 1924-1927 годах, вплоть до разрыва
советско-китайских отношений - главным военным советником в этой стране. Наконец, именно под его командованием в 1929 году части
Красной Армии победили китайские войска в столкновении на КВЖД.

Тем не менее, опыта войны против современной армии командующий не имел. Кроме того, к 1938 году это был уже далеко не тот лихой
полководец, как прежде. Чувствуя себя фактическим правителем обширного края, Блюхер постепенно привык к спокойной и вольготной жизни
вдали от московского начальства. Герой гражданской войны пристрастился к обильным возлияниям в компании подхалимов и прихлебателей.
В 1932 году он женился в третий раз на 17-летней Глафире Безверховой (самому Блюхеру к тому моменту было уже 42 года). Впрочем, сам
по себе этот факт не был особо предосудительным. Недаром когда во время Великой Отечественной войны Сталину доложили об амурных
похождениях одного из генералов, Верховный главнокомандующий изрёк: <Что дэлать будэм? Завыдовать будэм!> Главное, чтобы не страдало
порученное дело. А в данном случае оно страдало.

За девять лет своего командования Блюхер так и не удосужился соорудить автомобильную дорогу вдоль Транссибирской магистрали. В
результате в случае серьёзной войны достаточно было японским диверсантам взорвать пару мостов или тоннелей, чтобы полностью
дезорганизовать снабжение советских войск. Впоследствии новый командующий Дальневосточным фронтом генерал И.Р.Апанасенко построит
такую дорогу всего за полгода.

Вверенные попечению Блюхера войска постепенно деградировали. Вместо боевой подготовки красноармейцев постоянно отвлекали на
разнообразные хозяйственные работы. Когда в мае 1938 года, в преддверии возможного конфликта с японцами, из Москвы категорически
потребовали вернуть к 1 июля всех откомандированных бойцов в свои части, это сделано не было. Танкисты не знали своих машин, авиация
ОКДВА также отличалась низкой боеспособностью.

Между тем, в Москву из года в год шли бодрые рапорты об успехах, росте боевой и политической подготовки воинов-дальневосточников. В
таком же духе был выдержан и многочасовой доклад Блюхера, сделанный им на заседании Главного военного совета 28-31 мая 1938 года.

<...СУНУЛ ВРАГ СВИНОЕ РЫЛО В НАШ СОВЕТСКИЙ ОГОРОД>

Утром 13 июня 1938 года к японцам перебежал начальник управления НКВД по Дальневосточному краю комиссар госбезопасности 3-го ранга
Генрих Люшков. Выслуживаясь перед новыми хозяевами, он подробно рассказал о дислокации советских войск, о кодах, применявшихся в
военных сообщениях, передал прихваченные с собой шифры радиосвязи, списки и оперативные документы.

Два дня спустя японский поверенный в делах в СССР Ниси, явившись в наркомат иностранных дел, официально потребовал вывода советских
пограничников с высот в районе озера Хасан и передачи указанной территории японцам. 20 июля японский посол в Москве М.Сигэмицу
повторил притязания своего правительства. При этом он заявил, что если условия Японии не будут выполнены, она применит силу.

Советское руководство прекрасно сознавало, что на подобные требования может быть лишь один адекватный ответ. 22 июля нарком обороны
К.Е.Ворошилов отдал директиву о приведении Дальневосточного фронта в боевую готовность. Однако подобный оборот событий отнюдь не
вызвал энтузиазма у Блюхера, поведение которого в сложившейся ситуации больше всего напоминало поведение общественника Бунши из
фильма <Иван Васильевич меняет профессию>, готового сдать Кемскую волость шведам, лишь бы те оставили его в покое.

Мечтая поскорее вернуться к бутылкам и молодой жене, маршал решил самовольно заняться <мирным урегулированием> конфликта. 24 июля,
втайне от своего собственного штаба, а также от находившихся в Хабаровске зам. наркома внутренних дел Фриновского и зам. наркома
обороны Мехлиса он отправил комиссию на высоту Заозерная. В результате <расследования>, произведённого без привлечения начальника
местного пограничного участка, комиссия установила, что в возникновении конфликта виновны наши пограничники, якобы нарушившие
границу на 3 метра. Совершив этот достойный нынешних <миротворцев> вроде Шеварднадзе и Лебедя поступок, Блюхер отправил телеграмму
наркому обороны, в которой потребовал немедленного ареста начальника погранучастка и других <виновных в провоцировании конфликта>.
Однако эта <мирная инициатива> не встретила понимания в Москве, откуда последовало строгое указание прекратить возню с комиссиями и
выполнять решения Советского правительства об организации отпора японцам.

Тем временем, рано утром 29 июля две японские роты перешли государственную границу, атаковав наш пограничный пост на высоте
Безымянная, обороняемый 11 пограничниками. В ходе ожесточённого боя им удалось овладеть высотой, однако подошедший резерв
пограничников и стрелковая рота выбили японцев обратно.

Два дня спустя последовала новая попытка. В 3 часа утра 31 июля японцы открыли артиллерийский огонь и силами двух пехотных полков
перешли в наступление на высоты Заозёрная и Безымянная, которые и были ими заняты после четырёхчасового боя. Произошло это в
основном из-за того, что не было принято действенных мер для поддержки пограничников полевыми войсками, которые в этот момент
находились в 30-40 км от района боёв.

Тем временем Блюхер фактически саботировал организацию вооружённого отпора вторгшимся агрессорам. Дело дошло до того, что 1 августа,
при разговоре по прямому проводу Сталин задал ему риторический вопрос: <Скажите, товарищ Блюхер, честно, - есть ли у вас желание
по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, - я бы
считал, что вам следовало бы выехать на место немедля>.

Однако выехав на место событий, маршал только мешал своим подчинённым. В частности, он упорно отказывался использовать против
японцев авиацию под предлогом опасения нанести урон мирному корейскому населению сопредельной полосы. При этом, несмотря на наличие
нормально работающей телеграфной связи, Блюхер в течение трёх суток уклонялся от разговора по прямому проводу с наркомом
Ворошиловым.

Выбить японские войска с нашей территории было поручено 39-му стрелковому корпусу. Командиром его по приказу из Москвы был назначен
комкор Г.М.Штерн, бывший до этого у Блюхера начальником штаба. 2-3 августа была предпринята попытка взять обратно захваченные
высоты, которая закончилась неудачей. Наконец, 6 августа, подтянув дополнительные силы, советские войска перешли в решительное
наступление и к 9 августа очистили нашу территорию от японцев. На следующий день японское правительство предложило начать переговоры
и 11 августа боевые действия между советскими и японскими войсками были прекращены.

ГЛУПОСТЬ ИЛИ ИЗМЕНА?

Анализируя ход военных действий, следует отметить, что советские войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно
неподготовленными. Ряд артиллерийских батарей оказались в зоне боевых действий без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не
были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на
фронт вовсе без винтовок. Командирам и штабам не хватало карт района конфликта. Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили
неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности, изобилующего горами и сопками.
Танковые части были использованы также неумело, вследствие чего понесли большой урон в материальной части.

В результате советская сторона потеряла убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести 960 человек, ранеными и заболевшими - 3279
(Россия и СССР в войнах ХХ века: Статистическое исследование. М., 2001. С.173). Японские потери составили 650 человек убитыми и
около 2500 ранеными. Если учесть, что мы использовали авиацию и танки, а японцы нет, соотношение потерь должно было быть совсем
другим. Как часто бывало в нашей истории, за разгильдяйство высшего военного начальства и плохую подготовку солдат расплачивались
своим героизмом офицеры и сержанты. Об этом, в частности, свидетельствуют большие потери комсостава - 152 убитых офицера и 178
младших командиров.

Тем не менее, советская пропаганда представила результаты столкновения на Хасане как громкую победу Красной Армии. Страна чествовала
своих героев. И действительно, формально поле боя осталось за нами, однако следует иметь в виду, что японцы не особенно старались
удержать высоты за собой.

Что же касается главного <героя>, то его также ожидала заслуженная награда. После завершения боевых действий Блюхер был вызван в
Москву, где 31 августа 1938 года под председательством Ворошилова состоялось заседание Главного военного совета РККА в составе
членов военного совета Сталина, Щаденко, Буденного, Шапошникова, Кулика, Локтионова, Блюхера и Павлова, с участием Председателя СНК
СССР Молотова и зам. наркома внутренних дел Фриновского, рассмотревшее вопрос о событиях в районе озера Хасан и действиях
командующего Дальневосточным фронтом. В результате Блюхер был снят с должности, арестован и 9 ноября 1938 года расстрелян (по другой
версии, он умер во время следствия).

Учитывая печальный опыт блюхеровского руководства, было принято решение не сосредотачивать командование советскими войсками на
Дальнем Востоке в одних руках. На месте Дальневосточного фронта были созданы две отдельные армии, непосредственно подчинённые
наркому обороны, а также Забайкальский военный округ.

Возникает вопрос, были ли действия Блюхера обыкновенным разгильдяйством, или же они являлись сознательным саботажем и
вредительством? Поскольку материалы следственного дела до сих пор засекречены, однозначно ответить на подобный вопрос мы не можем.
Однако считать версию о предательстве Блюхера заведомо ложной тоже нельзя. Так, ещё 14 декабря 1937 года советский разведчик Рихард
Зорге сообщал из Японии:

<Ведутся, например, серьёзные разговоры о том, что есть основания рассчитывать на сепаратистские настроения маршала Блюхера, а
потому в результате первого решительного удара можно будет достигнуть с ним мира на благоприятных для Японии условиях> (Дело Рихарда
Зорге: Неизвестные документы / Публ. А.Г.Фесюна. СПб.; М., 2000. С.15). О наличии оппозиционно настроенной группы в командовании
Дальневосточного фронта рассказывал японцам и перебежчик Люшков.

Что же касается якобы невозможности измены столь заслуженного революционного командира, то история знает немало подобных примеров.
Так, перебегали на сторону противника генералы Французской республики Дюмурье и Моро. Подобным же образом в 1814 году предали
Наполеона его маршалы. А уж о заговоре немецких генералов против Гитлера и говорить не приходится, хотя многие из них имели перед
Третьим Рейхом заслуги никак не меньшие, чем Блюхер перед СССР.

С точки зрения японского командования, разведка боем прошла более-менее успешно. Выяснилось, что русские по-прежнему воюют плохо,
даже в условиях численного и технического превосходства. Однако ввиду незначительности масштабов столкновения в Токио вскоре решили
провести новую пробу сил.

(Продолжение следует)

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	02.08.2004 02:24:40

"Я так и не знаю до сих пор, известно ли кому-нибудь из историков, что СССР ввел войска в Египет?" (*+)

---

http://2004.novayagazeta.ru/nomer/2004/53n/n53n-s21.shtml

И ЭТА ВОЙНА БЫЛА БЫ ЗАВТРА:
Впервые: свидетельство советского офицера, командира египетской подводной лодки о войне с Израилем



Наша историческая память парадоксально объединяет свет улыбки Гагарина и блеск пенсне Берия. Добросовестные инженеры и
порядочные военные были надежной частью системы и создавшего ее народа. Владимир Ильич КРЫШТОБ - капитан II ранга в отставке,
шестидесятник, свидетель создания океанского флота. День ВМФ он, семидесятилетний, бывший командир египетской подводной лодки,
встретил в квартире под Ригой. За ту честную службу моряка Россия добавила ему к пенсии четыре лата (восемь долларов).

Начало
Родился я в 1933 году в Смоленске. В 1938 году мать разошлась с отцом. Мы с ней остались вдвоем. После присоединения Западной
Белоруссии и Украины ее направили в Белосток работать в госбанке. Туда к нам приезжал мамин брат, красивый холостой подводник.
Служил командиром БЧ-5, механиком. Для меня он был идеалом. В школу я отправился с 9 лет - дело было в эвакуации, поступить раньше
не было возможности. После войны мы вернулись из эвакуации в Витебск.
В 1951 г. вышло постановление правительства о введении десятилетнего образования. Я восьмой класс не кончал, а сразу ушел на
полтора года в мореходку рыбной промышленности. Там надо было учиться 4 года. А мне вдруг захотелось иметь образование 10 классов.
Кроме того, в школе у меня уже была любовь. А посему бросил я эту рыбную мореходку, вернулся в школу и пошел сразу в 10 класс.
В 1952 году в город приехали купцы из разных военных ведомств и уговаривали школьников поступать в свои училища. Когда
началась эта вербовка, в военкомате было не продохнуть от желающих начать офицерскую карьеру. Тут выяснилось, что в военный флот
желающих нет. А в классе у меня училось немало летчиков и десантников, решивших доучиться до среднего образования. Некоторых просто
принудительно направляли для того, чтобы соответствовали своим специальностям. Конечно, они меня агитировали за свои рода войск:
"давай в авиацию дальнего действия! Летишь, как в трамвае едешь".
Ну и сдал я в летное документы. А пришел, смотрю - сидит капитан первого ранга. Подзывает меня: "На флот не желаете?" "Может,
и желаю, да никого там не знаю" "Давайте на флот! Непременно!" "Куда?" "В Калининграде мест нет, значит - в Ригу. Там есть одно
место в военно-морском артиллерийском училище и три места в училище береговой обороны". Согласился я. А на мандатную комиссию
прихожу, военком орет на меня: ":мать, я Вас в стройбат отправлю! Ведь оформили уже вашу заявку!" Но тут мой купец от моряков встал:
"Не :те молодого! Куда хочет, туда и выбирает!" Как в брачном агентстве.
Так попал я в рижское училище. Изучал корабельную артиллерию. Там за ночь выламывали внешнюю стену учебного класса,
затаскивали туда корабельную артустановку размером со школьный спортзал и заделывали к утру проход. Это была башня линкора с
орудиями главного калибра. Все это в центре Риги и весь город спал, работали бесшумно. Утром просыпаемся - пол-линкора в классе
стоит. Весила та башня многие десятки тонн. Серьезное время было. Само училище - как тюрьма. Драли нас там страшно, дисциплина как
на ядерном объекте, все зарегламентировано. Старшины все с фронта, настоящие. Бывал я в Питере недавно в училище подводного
плавания - это не училище по сравнению с тем.

Путь под воду
Умер Сталин. А 10 марта зачитывают нам приказ: заведение преобразовывается в училище подводного плавания, вместе со всеми
курсантами. Теперь все мы будем подводниками. Артиллерийские линкоры типа "Марат" или "Киров" выводились из состава флота.
Артиллерия на морях доживала последние дни: пришло время ракетных комплексов. Нам честно рассказали о всех будущих преимуществах
подводной службы, льготах и прочем. Но и обо всех проблемах, с которыми мы столкнемся, вплоть до медицинских осложнений сообщили все
до копейки. Дали перечень училищ, куда можно перевестись. Ушло 27 человек.
Я обрадовался, конечно, ведь дядя был моим кумиром. Он погиб в подводной лодке 1942 году в Финском заливе. Матери прислали
его орден Ленина. Позднее мне рассказывал о нем наш преподаватель, капитан второго ранга. Он его хорошо знал. Долгое время я
занимался боксом, еще со школы. А все соревнования в училище проходили за счет отпуска - мы сильно отстали по программе обучения от
всех высших училищ. Надо было наверстывать. Бокс пришлось бросить.
Закончил я училище в 1957 году, присвоили мне лейтенанта, пришел на лодку в Балтийске командиром группы. Учился почти 6 лет,
да еще полугодичная стажировка. Была и такая практика в те годы - с последнего курса идешь служить срочную на лодку старшиной, потом
возвращаешься в училище, доучиваешься и защищаешь диплом. Пошла служба.
В 57-м в Москве в ДТП задавили аж четырех молодых ребят. Один из них был сыном начальника наших курсов. Отец света белого не
видел, его стороной обходили. Посадил он меня на гауптвахту под горячую руку за какую-то ерунду. И сидел я там еще лейтенантом с
летчиком-истребителем Гареевым, воевавшим в Корее с американцами. Всех советских командиров тогда старались посылать в Корею с
боевым опытом Великой отечественной. Начальником Гареева был герой Советского Союза. Американцы бились с нами на "Сейбрах". И
начальники этого летчика возглавляли комиссию по изучению опыта воздушной борьбы с американцами. Так они прямо между собой говорили:
на МиГ-15 нормальной борьбы с "Сейбрами" не получится.
Этот случай на гауптвахте мне показал, что, несмотря на привычную секретность всего, что можно засекретить в армии, офицеры
очень много друг другу рассказывали. Это было важно, так передавались живые профессиональные сведения, без которых военный человек -
как лошадь в шорах. Позднее, в Александрии, я постоянно наблюдал такой неформальный обмен опытом.
Попал я на лодку, которую в группе трех подлодок готовили на продажу в Египет. Три лодки к тому времени уже были проданы.
Получил я предписание в Ленинград. Приезжаю на балтийский завод - стоят три лодки 13-го проекта. Это были очень хорошие для того
времени подлодки, построенные по проекту 9-й серии подлодок фашистской Германии. То был первый послевоенный выпуск дизельного флота.
Египтяне тогда частью учились на подводников в СССР, частью в Англии. Через 23 дня приняли лодку, и пароход отбуксировал нас в
Одессу.

Графин спирта как мотив для вступления в ряды КПСС
Оттуда вернулся поездом в Балтийск и получил там распределение на лодку в Лиепаю. Приехал и узнал, что она идет в ремонт в
Кронштадт. Это уже 1958 год. Взял с собой карты для работы, пособия. В общем-то, делать там, на береговой базе было во время ремонта
нечего. Сижу в комнате на берегу, работаю с картами. Напротив, у командира лодки идет пьянка. Через час заходит наш доктор: "Ты
Володя? Тебя командир зовет".
Захожу к командиру: "Володя, вот тебе ключи. Сходи на лодку, принеси графин спирта". Ну, принес. Через час снова заходит
доктор, требует к командиру. Опять захожу, а зам спрашивает командира: "Коля, почему он у тебя до сих пор ходит лейтенантом?" "Да в
партию вступать не хочет. Ленивый такой второй штурман попался". Тогда я долго не вступал в партию. Не хотел и все, особо и мотивов
не искал. Просто не нравились мне все эти собрания, пустая болтовня.
Командир продолжает, после выпитого графина спирта: "Значит так. Вот тебе лист бумаги, пиши заявление. Мы тебя принимаем. В
понедельник парткомиссия". Я оторопел: "Я же ни Устава не знаю, ни Программу КПСС не читал". А командир: "И не х: там читать,
заполняй документы". В понедельник в 11.00 пришел я на парткомиссию и стал кандидатом без проволочек. И что ты думаешь? Месяца не
прошло, приходит уже на меня шифротелеграмма: предлагается должность на новой уже океанской лодке 633 проекта. То есть сразу
штурманом на строящуюся в "Красном Сормово" лодку с базированием на Северном флоте.
Согласился, конечно, а кто бы не согласился? Северный флот это простор. Лодка новая, в заднице романтика. Командир об этой
лодке рассказал. 633-й проект был великий. Построили их мало, это последние дизеля на океане были. Наступала эпоха атомоходов. А на
дизельной лодке служба очень тяжелая. На атомной и проще и шикарнее, просторнее. Конечно, там радиация подстегивала, в напряжении
всегда держала. Но это психика. А вот физически на дизельных лодках служить неизмеримо трудней.
Приехал я на "Красное Сормово", принял лодку. Потащили ее через Екатерининские шлюзы. Это сейчас они расширились,
модернизировались и даже атомоходы таскают. Строят атомные и там, и в Питере, но главный завод, конечно, в Северодвинске. А тогда
больших бетонных шлюзов было всего пара. Остальные деревянные. И выходили на берег бабы в платках, крутили деревянные коромысла,
наматывали на них обычные веревки. Так шлюзы открывались. И лодка 76 метров, входя в шлюз, рулями и носом упиралась в стены. Можно
было перейти с одного берега на другой по корпусу лодки. Прогуляться, обогнать свой корабль. А кругом вокруг одни заключенные с
пилами да бабы. На современном корабле прямо в 18 век въезжаешь.

У истоков океанского флота
И пошел я на Север. Приехали в Видяево, там тогда стояло всего четыре дома и две огромных капитальных казармы. Быстро миновал
должность помощника командира и стал старшим помощником. В 1965-66 году меня послали на командирские курсы на 10 месяцев в
Ленинград. Надо было сдавать на допуск к самостоятельному управлению: на флоте не хватало квалифицированных кадров в связи с резким
расширением ядерного подводного флота. С дизельных лодок стали брать старших помощников переучивать на разные профессии и на
командиров атомоходов.
Центров было два - В Обнинске и Павловске под Таллинном. А тут как раз приволокли аварийный атомоход и 19 человек сгоревших
мы похоронили. Жена, конечно, на дыбы: "Никаких атомоходов!" В то время много интересного было, все внове. Вскоре еще одну лодку
аварийную притащили. Отправили ее на Новую землю. Там подогнали танкер с чистым спиртом и заливали ее отсек за отсеком под завязку.
Потом открывали все люки и выветривали. Это такая процедура дезактивации тогда была.
Экипаж на танкере за месяц спился вчистую. Большое было ЧП на весь Северный флот. Я потом разговаривал с капитаном того
танкера. Он рассказал: "Не знаю, как я там с ума не сошел. Дали команду идти с Новой Земли в Мурманск, а команда пьяная в лоскуты в
полном составе. Один я трезвый. Испугался, конечно. И рулить, надо и прокладку курса делать и бог знает что еще. А по палубе одни
призраки бродят. Как на "Летучем голландце", словом". В Мурманске хотели капитана под трибунал отдать. Потом дело замяли, потому что
в команде танкера в том страшном походе все выжили.

Выбор судьбы: плавать, плавать и снова плавать!
Стал я сдавать экзамены. Сдавали английский, высшую математику и много еще чего. Поэтому поступающие приезжали в Ленинград и
нанимали репетиторов, благо зарплата подводника позволяла. Целью высоко служить я не задавался и постоянно сомневался, нужна ли мне
вообще та академия? Я только что получил квартиру, воспитывал двоих детей. Должность устраивала. А что было в перспективе? Начальник
штаба бригады? Это же сплошные бумаги и никакого морального удовлетворения. То ли дело море!
Поэтому я сначала наотрез отказался. Шамыгин, офицер по кадрам нашей эскадры, налег на меня изо всех сил: "Давай, Володя!"
"Не пойду, Саша, хоть режь меня!" В Видяево ведь тогда стояла лишь эскадра подводных лодок. Ходили мы в основном в Ирландию,
крутились вокруг Лондондерри. Мне нравилось. Так вот, думаю, и до пенсии дослужу. Шамыгин отстал. Но в 1969 году снова нарисовался:
"Не желаешь ли в Египет советником на подводную лодку?" Бадаревский, командир эскадры (потом стал начальником отдела кадров ВМФ
СССР) собрал совещание и рекомендовал меня советником.
Дело незнакомое, многие не решались. Поэтому офицеров агитировали, напирая на будущие заработки. А я согласился еще и потому,
что дело было живое, интересное. Война начиналась, а для чего военных еще готовят? Поэтому поставил я лодку свою в ремонт. Командир
ремонтной бригады был тогда прекрасный офицер, еврей Боссарт. Пошел я к нему договариваться. Ведь лодку надо кому-то передавать, а я
за корабль волнуюсь. Он как услышал, что я против евреев еду воевать, вскочил: "Володя, ты же классный моряк. Зачем тебе это нужно?
Не лезь ты туда!" Что сказать? Сказал правду: "Товарищ комбриг, мне же интересно, потому и еду". Вздохнул Боссарт, махнул рукой:
"Ладно, делай, как знаешь".

Начало заморской службы. Особый отдел ВМФ против ГРУ Генштаба
Пришла телеграмма, вызвали меня в Москву, в наш штаб на Малом Козловском. Чего они меня вызывали, не понял до сих пор.
Отсидел там 10 дней. То вызовут в предбаннике посидеть, то в гостинице бездельничаю. Через 10 дней: "Вы свободны, уезжайте! Деньги
нужны?" Нет, мне, конечно, интересно после Севера по Москве пошататься. Но зачем звали-то? Деньги нужны, конечно. Они всегда нужны.
Выписывает мне штабной бумагу, иду я с ней в финчасть и, получив немалую сумму, убываю в Видяево. Нелепица какая-то.
Снова служба потянулась. Через три недели снова телеграмма, просторная такая: приезжайте, берите жену и детей до 4 класса.
Дочку оставил, сына под мышку и в Москву. Приезжаю в наш штаб и имею интересную беседу с особистом: "Владимир Ильич, вы должны
сейчас отбыть в 10-е управление Генерального штаба. Вы там сдадите документы и пробудете 2 недели. Я прошу вас звонить мне каждый
день до 22.00. Вас там держать будут до 18.00. Звоните мне с третьей-четвертой остановки метро. Рядом ни в коем случае не звоните.
Вы должны мне рассказывать все, что вам там будут говорить и о чем спрашивать. Если надо, я буду ждать даже позже 22.00".
Вот те раз! Что сказать? "Ладно, говорю, я понятливый. Как только выйду из метро, сразу обо всех расскажу" "Очень хорошо.
Запоминайте, что вам в "десятке" говорили, начиная прямо с проходной". А кабинетик, где мы беседуем такой маленький, такой
неприметный. То ли дело, мне там показывали кабинет Буденного - на трамвае можно ездить. Выходит, в морском штабе сильно волновались
о происходящем в Генштабе и источников достоверных оттуда не имели. А потому шпионили в меру сил, привлекая заслуженных командиров.
Александр Ильич, как моряк видавший виды ни с кем ссориться не стал, и докладывать ничего никому тоже на всякий случай не стал.
Виданное ли дело - агентурная борьба двух штабов в условиях победившего социализма! Потому его, видно, и в партию только через
графин со спиртом затащили, и от штабной работы он сбежал - В.Ширяев.
Попадаю я, единственный моряк, в компанию армейцев, 44 человека. В основном артиллеристы. Я почему-то всегда любил и уважал
армейцев. Особенно пехоту. Занятия у нас шли с утра и до 18.00. Рассказывали нам, какие у армии Израиля пушки, танки, ракетные
установки и так далее. Актовый зал на 100 человек занят был наполовину. Сижу я там как ворона в форме, нас еще не переодели в
гражданское платье. Слушаю о будущем враге с интересом, хотя за что в Египте нам воевать не понимаю. Да и не очень-то интересуюсь
пока.
Вся наша группа советников быстро перезнакомилась. И не мудрено, в Генштабе на каждом этаже по пять буфетов и в каждом пива,
коньяка - залейся. На мандатной комиссии сидели одни генералы, 14 человек. И спросили, когда закончил, какие заведения, где
командовал, куда на боевую службу ходил. И вдруг летчик задает мне вопрос: "Я знаю, что на лодках основной лимит это пресная вода.
Какой у вас запас? И сколько батарейных автоматов? А если третий вышел из строя, какие ваши действия?" "Вот, думаю, ни х: себе
монстр. Так меня причесал по проекту лодки, будто готовый старший механик".

Отправка. Борьба материи и духа в Генштабе
4 ноября 1969 года эта эпопея закончилась. Зашел к нам приятный с виду генерал-полковник и говорит: "Товарищи офицеры, вы
убываете в Египет, чтобы показать, что наша армия лучшая. Все вы грамотные и проверенные люди. Но я вас об одном прошу - не лезьте
ни в какие социальные вопросы и проблемы. Вы должны показать им, на что способны вы лично и на что способна наша техника. Не
пытайтесь сравнивать нашу и их жизнь, не задавайте таких вопросов и не отвечайте на них сами. Покажите себя как надо, и я встану
перед вами на колени. Счастливого вам пути, ребята". И руки над головой сжал с трибуны.
Тут забегает какой-то подполковник: "Подождите минутку! Сейчас генерал придет!" Все сели, снова ждем. Заходит
генерал-лейтенант. Речь я его чудную запомнил с тех пор хорошо. "Товарищи офицеры! Вы едете в довольно-таки еще капстрану. Вы должны
нести туда наш дух, рассказать им, какие у нас пионерлагеря, какие детские сады и санатории. Как мы заботимся о нашем народе. Мы
туда пачками присылаем самолетами агитационную литературу. Кладите ее в танки, в пушки и самолеты". Мы тогда все плечами пожали и
пропустили всю эту ахинею мимо ушей. Я не мог взять в толк, как в одной организации могут сидеть две разные тетки!
Тут надо сказать, что советников по авиации наших в Египте не было. Только инструкторы. По авиации были немцы из ГДР. Но их
быстро выгнали, потому, что они стали египтян избивать. Взамен прислали чехов.
Вернулись мы в свою гостиницу Генштаба на Театральной и видим, сидит в холле женщина вся в черном. Как только зашли в номер,
стучится мужчина, предъявляет документы полковника и извиняется. "Я узнал, что вы едете в Египет. Видите, в холле сидит женщина. Она
не может уже неделю выехать туда: не дают денег. Там погиб ее муж, советник ПВО. Я его друг и собираю деньги по 10-15 рублей" Я еще
и понять толком ничего не успел, а жена моя как зыркнула на меня, гляжу - в руке у меня уже деньги. Потом узнал, что это была
обычная для тех времен история.
В тот же день мы неполной семьей вылетели в Египет с Чкаловского аэродрома. На летном поле стояла деревянная конура, где все
офицеры скидывали с себя форму и выходили к трапу в гражданской одежде. В Каир нас вез Ил-18. Все пассажирские машины приземляются
на основную полосу, а наш - на боковую, где стоят военные самолеты. Нас встречают толпы, передают летчикам разные коробки для
генералов в Москве. Я только потом понял, что это контрабанда.

"Интернациональный долг" и египетская армия
Началась жизнь в Египте. Назавтра, 5 ноября я прихожу на службу в военную гавань - кругом машины "скорой помощи".
Оказывается, пришли два египетских эсминца, один "Насер", названия второго не помню, обстрелявшие какую-то цель в секторе Газа.
Оттуда они рвали когти порознь. Один ушел в море, второй вдоль берега. Налетели израильские самолеты. Покалечили корабли евреи
хорошо, раненых выносили полчаса. Правда и они сбили 5 самолетов, надо отдать им должное.
Познакомился со своим подсоветным, командиром подлодки. Она тогда стояла в доке, 633-го проекта. На группу положено было два
переводчика, но командиры отлично говорили по-русски. Учились же у нас. Вижу, по доку идет оживленная толпа. Все жестикулируют.
Оказалось, заканчивали ремонт корпуса, без лесов и техники безопасности. Один матрос сорвался и упал с высоты. Понятно, мешок с
костями остался. Я по привычке советской подбежал, собираюсь действовать, как положено. И что же? Ноль внимания, никому особого дела
нет. Бросили какое-то одеяло, закатали туда труп, кинули в катер и увезли. Ни комиссии, ни разбора полетов, ни виноватых в этом
бардаке!
В чем я хочу отдать им должное - старшинский состав у них тогда был прекрасный. Практически как наши мичмана. Они из
Балтийска вместе с нами гнали в Александрию купленную лодку. Там в Балтийске я с ними и познакомился со многими. И вот встретил их в
Египте, мы узнали друг друга. Командиры лодок были более или менее нормально подготовлены. Слабое звено - офицеры, просто ужас
какой-то! Познакомился я с их молодыми офицерами, выпущенными из английского колледжа. Такой сырой материал, что страх берет.
Матросы были все контрактники, ничего особого об их квалификации говорить не стану. Они очень ревностно относились к
формальному исполнению своих обязанностей. Скажем, присматривали за матчастью заботливо. То есть вся матчасть грязная, в говне, но
смазана капитально. И служба вроде бы шла нормально вот в таком русле их понимания своих обязанностей. Делали, что написано в
инструкции и не воровали. На том и спасибо.
Хорошо был поставлен в египетском флоте курс боевой подготовки. Это КППЛ - курс подготовки подводных лодок. Все делали
добросовестно. Поставлено на задачу пять суток, значит, все пять суток будут работать. У нас ведь как? Первые трое суток прошло,
погружаешься, всплываешь, кувыркаешься, а потом - пошли домой к чертям, боевую задачу закрыли досрочно за счет интенсивности. Нет!
Египтяне были пунктуальны, ничего нельзя сказать. Пять значит пять.

Подготовка к походу. Тонкости штабной политики
Вот настал день - вызывает меня египетский комбриг и говорит: "Мистер Володя, вы с Багиром пойдете бить евреев". По-русски он
говорил безукоризненно. Я говорю: "Это как? Я не понял!" "Ну, как у Вас там называется? Боевая служба? А теперь будет боевой поход.
Вы пойдете топить. Я вас прошу об одном - никому ни слова". "Когда?" "Этого я Вам не скажу. Мы Вас вызовем. Полторы недели не
покидайте расположения части, или специально нас предупреждайте об отлучках. И особенно важно, чтобы Вы ничего не говорили русским.
Я уже предупредил Вашего подсоветного мистера Багира. Воюйте дружно".
Ну, тут он встал и похлопал меня по плечу, а это у них страшно редко случается. Как знак особого расположения, интимный,
можно сказать. Насчет того, чтобы никому ничего не говорить, это он конечно не угадал. Но быстро выяснилось, что советник нашей
группы комбриг Николай Романович Слепенчук, царствие ему небесное, все знал. А мне больше никому докладывать и не надо.
Через неделю звонок - ехать. Сел в "козла" нашего, заявился на квартиру к нашему египетскому командиру. Его мама из Каира по
такому особенному случаю приехала. Угощает меня кофе, виски. Вот тебе и вся секретность! Оставляю я на столе сигареты и пошли. Багир
спрашивает: "Зачем сигареты оставил?" "А это, чтобы мы с тобой вернулись!" Кругом ночь, приехали в военную гавань, там у них и база
и штаб флота и вообще все. Команда строем в мечеть отправилась, потом завещание все написали, как у них положено.
Заходим в штаб флота. Кабинет роскошный, огромный. У наших командующих ни на Балтийском флоте, ни на Северном таких кабинетов
не было. И не снились нам такие кабинеты. Сидит командующий египетским флотом, начальник их разведки и черт те, кто еще. От наших
советник комфлота, советник начштаба флота, советник комбрига Слепенчук и переводчик. Зачитывают боевой приказ. Это тебе не
распоряжение о боевой службе. Распоряжение - указ. А приказ - закон. Там четко сказано: "Топить!"
Они за лодки конечно боятся. Я их понимаю, дорого это все. В свое время Гитлера судили, в том числе и наши, за объявление
неограниченной подводной войны. А как ты будешь каждый раз проверять принадлежность судна? Всплывать замучаешься. Услышал звук
винтов и бей. Или зону определи, куда всем запрещено заходить. А тут, в египетском приказе так: топить при 100%-ой уверенности, что
идет вражеский военный корабль. И днем выше 70 м не всплывать, учитывая высокую прозрачность воды. И вот ты высасывай себе из
пальца, кого топить, а кого не топить. Под перископ-то днем не встанешь, а ночью много ли увидишь? Эти их южные ночи - хоть глаз
выколи.
Ну, слушаю я себе и размышляю в тот роскошном кабинете. Половина гражданских судов идут сегодня уже на турбинах. У них звук,
что у эсминцев, воет себе турбина и воет. И акустика такая была тогда, еще не совершенная. Тут ведь надо иметь на тренажере набор
пленок с записями, чтобы музыкант этот, акустик шлифовался. А их еще нет. Думаю: "Вот ни х.. себе у них приказы!"
И еще интересный момент в приказе: при создании тяжелой тактической обстановки, обнаружении, преследовании подать
определенный сигнал и занять по возможности другой район. При технической неисправности перейти в район такой-то, о чем донести. А
лодки у них текущий ремонт не проходили. Ни одна! И под технические затруднения при необходимости можно подверстать что угодно.
Встали после инструктажа, русские вышли через одну дверь, арабы через другую. Бугры наши мне: "Да пошла она на х.., эта их
бумага! Всплывай днем, ночью, наблюдай и топи!" Я говорю: "Это ж боевой приказ. Что случись, вы же меня первого посадите". "Да х..я
все, брось ты. Не дрейфь". Ну, тут мы с арабами смешались и замолчали.

Первый поход. Гаспария, б..дь!
Сели мы в лодку и отправились. Настроение, конечно, плохое, после такого совещания. Первые сутки не по себе было. На дворе
1970 год, а угодил на настоящую войну. Иду в надводном положении до Порт-Саида. Потом скрытыми переходами, днем под водой, ночью
всплываю. Отходили позицию у Тель-Авива без толку, перезарядили батарею и - в Хайфу. Пришли, сутки хожу, а евреи все свои
навигационные системы отключили - война идет. Я и говорю Багиру: "Надо место определить. Я всем этим радиостанциям и радиомаякам не
верю - могут быть ложные. Давай-ка, всплывем, возьму я пару звезд, посчитаю, и будет нам место. Рассчитали заход солнца. А там как?
Солнце садится - ни одной звезды нет, солнце село - горизонта нет, такая темень. Звезду на горизонт через перископ не посадишь.
Рисок искусственного горизонта на сетке перископа не видно.
И что делать? Всплываю с намерением брать звезды вручную. А у евреев было объявлено: с заходом солнца не пересекать
20-мильную зону. Успел до захода - иди в порт. Не успел - дрейфуй, где хочешь, и близко не подходи. Риск, конечно. Всплыли у самого
берега. Гляжу - стоит здоровенный транспорт на 20 000 тонн.
Лодка наша плохо диффирентуется из-за плохой работы баллонов воздуха высокого давления. Вот нас и перекосило малость, наружу
показались. Тут он нас и увидел. И мгновенно зажег все огни, какие у него были. Специально показывает: мол, не стреляй, вот он я,
гражданский! Я Багиру говорю: "Сваливаем отсюда быстро, он же полные штаны наложил. Сейчас донесет куда надо и будет нам елка на
Новый год!" Кричу: "Гапсария, б..дь! (погружение)"
Стали мы оттуда рулить по всем правилам противолодочной борьбы. Проходит два с половиной часа - доклад акустика: появились
неприятные шумы. Через некоторое время уточняю - острыми курсами на нас идут очень быстроходные цели. Подсаживаюсь к египетскому
акустику. Похоже, правда. Говорю Багиру: "Быстро всплываем и крутим "флагом", т.е. радаром, осматриваем цели и - на дно. Да, у
евреев работают береговые локационные станции на такой случай. Но у нас мореходность хорошая, никто нас не обнаружит в таком
коротком маневре. Мы их всех быстро установим".
Подвожу его к экрану акустика - экран целями забит, но три точки сближаются. Багир не захотел всплывать. "Ладно, - говорю, -
как хочешь. Тогда погружаемся до предела и делаем гидрологический разрез". Это значит, самописец нам написал от дна до поверхности
звукопроводимость по глубинам. То есть я знаю, где меня гидролокатор хуже берет, где я сам хуже слышу и так далее. Где прятаться,
надо указывает. Это все от плотности, солености воды и течений зависит. А лодка у нас хорошая, мы это все мгновенно сделали.
"Ну что, Багир, - говорю - обстановку знаем. Куда прятаться знаем, на какой глубине винты вырубать знаем. Бог не выдаст,
свинья не съест. Через 15 минут всплываем еще раз, врубаем локатор, определяем обстановку и погружаемся, дел-то на пару минут".
"Нет, не будем всплывать!" "Да не бойся, Багир! Крутанем в один миг, мы ж моряки!" А цели прут прямо на нас, 26 узлов (около 50
км/ч). Это их ракетные катера "Саары", все ясно. Но у них нет гидролокаторов, это я точно знаю. Побороться с ними вполне можно.

Война под высоким давлением
Ушел я на 250 м под слоем скачка. Это значит, между слоями, где зафиксирован скачок скорости распространения звука. То есть
меня никто не слышит: сверху звук от слоя отражается. Ну и ходили они над нами 10 часов 27 минут. Это я запомнил на всю жизнь. Идут
они трое, ракетные, но с глубинными бомбами. Но без гидролокаторов.
Израильтяне их у французов украли. Мне эти катера знакомы были. Французы строили их для Израиля, а потом отказались отдавать,
эмбарго ввели из-за войны. Так евреи, молодцы, украли их прямо с завода на юге Франции у Тулона. Ночью выскочили на рейд и домой. А
египтяне, 5-я эскадра, хотела их тогда перехватить на пути из Франции в Хайфу. Было это точно на Новый год 31 декабря, пока французы
праздновали. Тут такой зимний шторм разыгрался, что всех арабов раскидало. Наша Средиземноморская эскадра тоже им помогала, да без
толку. С египетских кораблей 9 человек штормом смыло за борт. Так они никого и не поймали, ни "Сааров", ни своих матросов.
А тут нате вам, пожалуйста, они уже на меня охотятся. А в лодке нашей из-за стравливания ВВД давление страшное. Люди падать
стали прямо на постах. Пошли доклады по отсекам: то там обморок, то там. Баллонов этих в лодке 38 штук по 410 л и по 200 кг воздуха
каждом. У нас на флоте их каждый год освидетельствует специальная комиссия. А у них освидетельствование вообще не производят. Ну и
они, конечно, стали потравливать. А спустить давление нет никакой возможности - наверху "Саары" носятся как угорелые.
Барометры у нас уже через 30 минут после погружения зашкалило. Внутри давление страшное, люк можно открыть только кувалдой,
человека при такой операции может просто выкинуть через люк как шкурку. По отсекам бродит огромный араб-санинструктор и колет их
всех шприцом. Тут первое дело выпить для расширения сосудов и спирта у них залейся - в каждом отсеке по паре канистр. Да ведь не
пьют ни фига. Плохо им.

Подвсплыли, посмотрели
Наконец-то ушли эти "Сары" искать нас в другой район. Тут акустик орет: "Шум винтов на таком-то курсе" А все на пределе уже,
не знают, что творят из-за этого давления. Багир орет что-то по трансляции. Слышу, в первый отсек орет. Готовят шесть торпедных
аппаратов. А время уже 10 утра, солнце жарит, наверху все как на ладони. Я кричу: "Багир, б..дь, ты что, еб:ся!? Подожди!". Не
слушает, решил один воевать. Упрямый стал как бык, прет напролом. Готовит стрельбу из-под воды по шуму турбины.
Вот уже и торпедную атаку объявил. Я лечу в первый отсек. Пулей, за секунды, сейчас бы так не смог. А там все ручки крутят,
данные вводят, шесть торпед готовы. Я назад: "Стоп! Всплываем. Сейчас смотреть будем. Акустика показывает, что охранения у них нет.
По шуму это эсминец. Убедимся, что военный - уложим на месте, никто ему не поможет" "Нет, - кричит, - из подводного положения будем
стрелять! Всплывать не будем!" "Не п:ди, - ору, - сука! Легкой жизни захотел?! Установил автомат стрельбы, врезал ему из подводного
и бегом. А приказ? Давай посмотрим".
Подвсплыли, посмотрели. Мама моя, такой красавец лайнер идет греческий, любо дорого посмотреть. И весь автомобилями
заставлен, на палубах народу как в доме офицеров на танцах. Я вниз скатился, перископ убрал, все в исходное положение приказал
поставить. Подхожу к Багиру: "Ну, ты видишь, б..дь?" Насупился: "Вижу" "Что ты видишь, на х..?! Что бы мы сейчас с тобой натворили,
мать твою!?"
А он мат хорошо понимал и сам ругался. Меня даже на парткомиссию вызывали за него. Почему у тебя командир матом ругается? А
как с ним не заругаешься? Я его учил что ли? Он до меня умел. Помню, стоит у пирса, а мимо шаланда с мусором идет. Багир берет
мегафон и орет: "Садись на мой х: и отойди в сторону! Или я тебя тараню". Тут меня и заложили замполиты.

Подводная война по-русски и по-египетски
Тут любопытные вещи начались. Наступили одиннадцатые сутки похода. Ушли мы из этого района, вытеснили нас. Багир потребовал
сменить район по боевому приказу. Об этом мы обязаны донести. А на связь-то лучше не выходить: они же нас ждут. Застопорили ход и
ждут. "Багир, - говорю, - не доноси о смене района. Нас снимут с похода, чует мое сердце. Мы же только начали. А ваши начальники
боятся за подводную лодку, дорогая она". "Нет, я должен донести". "Ну, тогда привет твоему ордену!" Тут он задумался, для арабов
орден получить святое дело.
Но все равно пошел доносить. Десять минут не прошло, получаем приказ - возвращаться в базу. Дошел я скрытыми переходами до
Порт-Саида, а там до базы в надводном положении. Багир уставший весь еле ходит. Понятное дело. Не привык к таким нагрузкам. Это по
нашим меркам заурядный выход, а для них чуть не подвиг. Вся боевая учеба у стенки протекала. Для настоящих походов большие деньги
нужны, а они все экономили.
Встал я на мостик и говорю ему: "Багир, иди поспи". Остался на мостике, через некоторое время меня сигнальщик по плечу
хлопает: "Мистер Володя!" Оборачиваюсь: мать честная, гигантский всполох! Взрыв, обстрел. А откуда, непонятно. Проходит полчаса, над
лодкой два израильских "Миража" в семидесяти метрах проносятся. Аж керосином в морду дохнули. Представляешь? Облетали заданный район
и лодку на такой скорости проскочили! Не успели нас накрыть, бывает. А целей вокруг как гренок в бульоне, локатор не справляется.
Это же Суэцкий канал! Поди, разбери, куда возвращаться. Тут от мастерства летчиков все зависит. Поэтому самые страшные самолеты в
такой обстановке как ни странно, тихоходные. А на "Миражи" мы особо и не смотрели.
Приходим в Александрию. Народу на пирсе тьма. Стоит и командование. Наш комбриг, сволочь, пришел с сыном моим. Взял меня под
руку: "А что у вас случилось? Почему вернули?" Смотрю - ничего не знает. А арабы нашим ничего не говорят, стесняются. "А чего
непонятного? Багир дал радио, что сменили район и получили радио возвращаться. Вот и все". "Так зачем же вы давали радио!?" "По
боевому приказу положено" "Но ты ему говорил, чтобы радио не давал?" "Говорил, но это между нами двоими, Николай Романович. Да, я
ему говорил в нарушение боевого приказа, что связываться с базой нельзя, нас сразу завернут. Только вы начальникам нашим наверх
ничего не говорите".

В результате трагической ошибки противник уничтожен
Пришли в штаб. Комбриг их сидит на столе, заместитель в расстегнутом кителе. Семейная сцена, в общем. Не в нашем духе. Ну,
Багир доложил о походе, о том, что мы засекли две новые радиолокационные станции, которые израильтяне только что установили. Их еще
на карте не было. Спрашивают нас, видели ли мы что-нибудь у Порт-Саида в о время прохода на базу? Видели взрывы, отвечаем.
Оказывается, к Порт-Саиду подходил какой-то корабль. Выскочило дежурное звено арабских ракетных катеров и утопило его двумя
ракетами. Так, что корабль развалился на части и мгновенно затонул. Советником на ракетных катерах был покойный Глазов. Он тоже
ничего об этом не знал. И никто не знает, что за корабль, ни наши, ни арабы. Запрашивают все пароходства, слушают все переговоры в
международном эфире. Кто мог там проходить? Все допытываются.
Выясняется, это был еврейский РЗК (разведывательный корабль) с экипажем в 116 человек. Большой транспорт, переделанный под
разведывательный корабль. Он тихой сапой затесался в строй кораблей, идущих в Порт-Саид, как будто по делам идет. Тут его и
грохнули. Так самое интересное, что арабы сами не знали, что это РЗК. Они его так, для порядка потопили. Он им чем-то не понравился.
Был бы на этом месте мирный транспорт - и его бы грохнули. А потом признаваться не хотели. Начали говорить, что он в запретную зону
зашел. А он и не зашел вовсе, я же там как раз проходил в надводном положении. А "Миражи" те самые своего искали, летали. Цирк, в
общем.

Виновен в исполнении боевого приказа
Вышли из комнаты, Багир как дитя радостный, шепчет: "Нас к самым лучшим орденам представили". А потом начали меня вызывать к
советнику начальника штаба: "Это как это подсоветный не выполнил Вашу рекомендацию?" Вот гад, Коля этот Романович, заложил меня.
"Какую еще рекомендацию?" - дураком прикидываюсь. "Ах, Вы :." И пошли матом сплошным. "Да вы же сами с арабами писали этот боевой
приказ!" Тут Касатонов приехал разбираться. Выслушал, и тоже туда же: "Вы что, струсили?!" "Почему струсил?" "Почему дали ему
разрешение донести?" "Во-первых, он все-таки командир на лодке. И потом я не давал ему разрешения доносить. Я ему запрещал доносить.
Хотя я советник и обязан исполнять тот самый ваш приказ, который вы нам перед походом зачитали". "А, б..дь! Флот опозорил!"
Тут такое началось, что я пять суток не ел. Переживал. Регулярно вызывали меня в комнату ?212 на допрос и все по новой. А
суть конфликта такова. Нас назначали из плавсостава дежурить два раза в месяц, если выходов в море не было помощником оперативного
дежурного по флоту. То есть к советнику дежурного. Сам дежурный араб был, ясное дело. И каждое утро в 10.00 наши отправляли
донесение в Москву. Тут ты должен идти к их оперативному по флоту и выспрашивать у него обстановку для своего доклада. Буквально
выцарапывать информацию.
Довольно быстро арабы перестали с нашими штабными делиться обстановкой. Просто игнорировали их. Почему? В службе разноса чая
было немало арабов, которые говорили по-русски. Мой шофер, когда прощался со мной, прекрасно говорил по-русски. Но только в
последний день. А так все прикидывался, что ни бельмеса не понимает. Так вот это самое подразделение разносчиков чая быстро донесло
египетским офицерам, что наши штабисты в оперативной службе бездельничают, лясы точат, считают деньги и говорят только о шмотках.

Египетские трагедии
Тут как назло для штабных начались большие неудачи. Евреи украли вертолетом новейшую радиолокационную станцию. Перелетели
через канал, перебили чахлую охрану, зацепили вертолетом вагончик и уволокли к себе. Начали монтировать новейшие станции ПВО, а
противник опять не дает. Прилетают до того, как их запустят на рабочих режимах и разносят вдребезги. Наших офицеров ПВО тогда больше
всего гибло. Так у Израиля разведка была поставлена.
Вдобавок еще казус случился. Вышло три торпедных катера из Порт-Саида на постановку донных мин АМД-500. Первый катер плюхнул
и отвалил. А второй сбросил мину и на ней же подорвался. От торпедного катера даже клочков не осталось. Третий катер повернул и куда
глаза глядят унесся, его потом долго искали. А начальства много съехалось глянуть на это геройство. И начальство на втором катере
как раз и ехало. Ставили мины арабы самостоятельно. Без наших инструкторов.
Тут съехалось уже наше советское начальство. Понятно - ЧП. Приехало аж все минно-торпедное управление из Москвы проверять эти
мины. Вся гостиница "Гайд-парк" была забита этими специалистами. Правда, многие из местной пивной вообще не выходили. После этого у
арабов появилась неуверенность в оружии. Багир ходит за мной, канючит: "У меня шесть торпед в аппаратах и шесть стеллажных. Всего 12
штук" - и смотрит на меня, что скажу, ждет.
Египтяне назначили испытание. Решили тайно выбрать лодку, указать на любой торпедный аппарат и приказать из него стрелять.
Гляжу, Багир боится, что ему выпадет. А ну, как случай с миной повторится? Но пошла другая лодка, отстрелялась, все обошлось.
Комбриг наш египетский сам ездил, привез кусок корпуса отстрелянной торпеды: "О, мистер Володя!" А чего "О!"? Ходит с этим железом и
трясет. Чисто дети какие-то.
Так вот штабистам на фоне этих проблем очень важно стало доказать на каком-то примере, что страна пребывания, египетские
военные не выполняют советов наших советников. То есть действуют вразрез нашим приказам, самостоятельно. И сами виноваты во всем. И
действительно, мины-то они сами пошли ставить, без наших спецов. Так вот мой случай и доложили как пример некомпетентного
руководства египтян и отказа от сотрудничества с советниками. Потому у них все идет не так. Короче, наши штабные все решили свалить
на арабов. И стали собирать все случаи такого рода для своих докладов. Именно поэтому их египетские оперативные стали игнорировать.
И докладывать стало вообще нечего.

Советско-египетская дружба в условиях штабной интриги
Вот началась черная полоса. Они наверху донесли о моем случае, что подсоветный не выполнил указания советника, и арабам это
все стало известно. Я сразу почувствовал холод: "Ну, что, мистер Володя? Вы говорили, что у Вас с Багиром все в порядке, дружба?" А
я и объяснить им не могу подоплеку наших дрязг. Все, что оставалось, сказал: "Господа, когда буду уезжать, я вам все расскажу".
Багиру орден дали, а мне фиг. Багир очень переживал по этому поводу и мы с ним объяснились. Он мужик грамотный, все понял. Я
ему говорю: "Багир, у нас на флоте еще и похуже случаи бывают". Проходит время, мы с Багиром плаваем, службу несем как надо. Боевых
служб было столько, что и не упомнишь.
Прослужил я год. Наметился еще один поход: египтяне, наконец, оклемались от своих неурядиц и потерь. Ставят задачу -
торпедировать нефтяной терминал, если там не будет стоять иностранных судов. Арабы тоже всегда под прикрытие иностранных флагов шли.
Все старались в торговом порту свои подлодки пришвартовать. То к китайцам, то еще к кому. Ко всем гражданским иностранцам
швартовались, кроме немцев. Те их быстро на три буквы посылали, не хотели в заложники идти. А израильтяне эти порядки арабские знают
и в военных базах тоже не очень-то швартуются.

Испытание боевой дружбой
Египетской подлодке по боевому приказу положено было две торпеды выпустить по терминалу и поставить 12 мин на фарватере
Хайфы. Назначили в поход лодку Максимова. И тут он что-то ерзать начал: "Я в поход не пойду, это новая лодка, а я экипажа не знаю".
А есть у командира такое право. На новой лодке, даже того же проекта, что и прежняя, вторую задачу он должен с новым экипажем
отходить по полной программе, погружение, всплытие и прочее кувыркание.
Вот он сперва и скандалил: "Я с ними не ходил и в поход не пойду". Мы вокруг собрались: "А мы как ходили? Как из Союза
приехали, так сразу на боевую. Что мы с ними вторую задачу ходили? Никто не ходил" Ну, боялся он, чего уж там! А ему пришел вызов в
Академию в Дубовую рощу, учиться. Это когда командиры уже перехаживают сроки повышения, им не нужно уже 3 года учиться. Разрешают за
10 месяцев квалификацию поднять, срок за счет опыта сокращают.
Пришел Юрка Максимов к нам домой. Я спал. А он принес бутылку рома "Абу Симбел", яд такой местный с негром губастым на
этикетке. Его перепьешь - наутро, как будто тебя всю ночь палкой били. Пришел он со своей женой Ларисой, выпил, к разговору
приступил: "Володя, может, ты за меня сходишь?" Ну, это военного человека понять надо, что для него такая ситуация дикая. Это как
если бы я вам сказал: "Друг, сходи за меня в атаку! А я за тебя как-нибудь потом схожу".
А он с женой пришел, по-семейному. И моя сидит и смотрит на них, не верит. "Ладно, говорю, схожу. Только ты мне скажи, ты
боишься?" "Ну:", - заерзал весь, в пол смотрит. Я встал и вышел из комнаты и жена за мной. Разговор окончен. А они все сидят, не
знают, что дальше. Потом встали потихонечку, и ушли, дверь прихлопнули. Неловко получилось.

Второй поход. Молчание ягнят
И пошел я на его лодке с новым подсоветным. Пришли прямо в Хайфу на рейд. Посмотрели через перископ на город ночью - красота,
все в огнях, празднично. До центра города километров десять. По набережной поток машин идет. На разгрузке у терминала стоят четыре
огромных танкера. Ну, куда тут стрелять в гражданских иностранцев? Значит, надо мины ставить. А мины ставить мы должны только по
личному приказу президента Садата.
Вот, доложу я вам, бандитская рожа, видел я его вблизи! И уважение к нему в народе было уже так себе. Когда Насер по радио
выступал, в Александрии все движение останавливалось. А Садат мне руку лично жал, все благодарил. Так себе человечишка, вроде как
бандит районный к власти пришел. Ну, вот Юрка попросил, и я пошел в тот поход. Стоим на рейде, ждем сигнала на постановку мин. А
запрос давали простым кодом, условными фразами. У них ведь скрытой связи не было. Не давали наши им ни под каким видом засекреченную
аппаратуру связи.
Слабый поход получился. Терминал нефтяной мы разбить не могли, его танкеры закрывали полностью. Потом ждали от египетского
начальства разрешения на минирование порта. Да так мы от этих балбесов ничего и не дождались, никакого ответа. Ни разрешения, ни
запрета. Так, промолчали, как будто не расслышали нас. Черт знает что! Впрочем, с египетским командиром и экипажем отношения у нас
наладились великолепные. Длился тот поход двадцать суток.

Военные деньги
Там много странного было. Скажем, денежное содержание. Самая низкая оплата была у переводчиков. Так вот наш полковник получал
меньше, чем чешский или восточногерманский переводчик. Этот механизм мы уже потом поняли. Их сторона отпускает на военных советников
определенную сумму. Но наши уже потом эти деньги распределяют еще и на целое политуправление. Шесть одних только
генералов-политработников.
Прислали мне в соседи по общежитию друга одного, полковника. Хоть стой, хоть падай. Советник по моральной ориентации! Не вру,
была такая должность тогда. Стали мы за ним приглядывать, что он делает, с кем общается? А ходит он, оказывается, в мечеть. И там с
муллой пытается пообщаться. А мулла его ни в какую не пускает в мечеть. Вот он и болтается по Александрии.
Обслуживал нас один араб. То ли шпион, то ли администратор. Отвечал за гостиницу, прием советников. Звание у него было не
меньше полковника. Всю нашу шушеру вроде меня, советников командиров полков, лодок, отдельных частей, он свез в гостиницу
"Виктория". И на вид и по статусу это было общежитие для бомжей. Располагалась она возле загаженного вокзала. В коридоре горела одна
лампочка.
Как-то раз Слепенчук потерял деньги, и администратор тот мне говорит: "Ваш мистер Слепенчук - ворона". Тут мы с ним и
разговорились. Он мне по-русски сказал: "Ох, вас и надувают! Мне денег на ваше расселение от правительства Египта выделено как на
господ. А у вас кто-то все это забирает. Потому, что из аппарата вашего командования выделяют мне только на эту халупу".

Не политкорректные воспоминания
Вообще мне египтяне запомнились как люди не склочные и доброжелательные. Несколько навязчивые, если в гости к ним придешь.
Все требуют, чтобы ты с ними чего-нибудь поел. Безалаберные, как дети. Идем в надводном положении, и каждую минуту я могу объявить
срочное погружение. А матрос их стоит на палубе и магнитофон слушает. Не доходит до него, что война идет. Командир на палубу вылез,
я ему на бойца показываю. Он подошел, и магнитофон этот японский за борт выбросил.
Вообще-то всякий народ по-разному воюет. О русских ничего определенного сказать нельзя. Они совершенно разные, винегрет.
Очень стойкими себя казахи показали. И на вахте выносливые и исполнительные. На них положиться можно. Самыми лучшими словами можно
охарактеризовать литовцев. Я если имел возможность участвовать в отборе призывников в экипаж, всегда старался больше брать литовцев.
Это самые чистоплотные и исполнительные матросы, пять баллов.
А вот латыши от литовцев отличались очень сильно и не в лучшую сторону. И хлипкие и ненадежные. Но самая плохая для службы
национальность - москвичи. Самая большая головная боль для командира всегда от них.
Если говорить о матросской смекалке, действиях в нестандартной ситуации или принятии решений с использованием техники, то
лучше всего, конечно, украинцы и русские. Латыши просто заторможенные. Татары призывались на подводный флот часто и практически
ничем не отличались от русских. Евреи служили очень неплохо, но за всю мою службу я их среди матросов видел не больше пяти человек.
А вот офицеры из них получаются безукоризненные. Кстати и армяне на лодках - единичные случаи.
Из моих бывших старших помощников, семь человек стало командирами. Один потом сгорел. Это очень редкий показатель. Даже
Петров, начальник отдела кадров делал в Москве доклад на моем примере. Мол, есть капитаны, воспитавшие семь командиров. Так вот
среди них было два еврея. Прекрасные командиры. Например, Зверев, потом он стал комбригом. А сейчас начальник штаба Балтийского
флота.
Попадались мне на службе и грузины. Это люди настроения, хотя стараются от души. Двое старшин у меня были из грузин.
Азербайджанцы обычно в трюмные должности шли, им серьезных участков не доверяли. Сказывался недостаток образования, ни к
электронике, ни к сложным механизмам их не приспособишь. Костяк матросов и старшин был из славян. Но экипаж в подлодке может жить
только как единый организм. Все ребята быстро находили в нем свое место и действовали как пальцы на одной руке. От этого жизнь
зависит, даже в мирных условиях. Поэтому если в армейской среде часто складываются землячества по национальному признаку, то в
подлодке это просто невозможно. Когда задраиваются все люки и лодка погружается, национальности исчезают.

Особенности национальной подлодки
Вскоре после второго похода главным военным советником к нам пришел контр-адмирал Чернобай. Разобрался в моем случае с
Багиром и после второго похода представил меня к ордену. Значит, не так плохо служил. А чего сумели в Египте добиться наши
советники? С чем они там столкнулись? До нашего прихода у них на флоте вообще не было долгих выходов в море. А тут мы заметили, что
на выходы и матросы и офицеры идут со своими авоськами. Еду несут из дома. Не кормили их совсем. Мы быстро разобрались и
потребовали, чтобы личный состав кормили. Ведь голодные обмороки были нормой. Какая это армия?
Ввели им паек. Что тут началось! Они же все контрактники. Если моряк поцивилизованнее, жена у него одна. Чем темнее, тем
больше жен. Чаще всего - две, у самой нищеты - по пять. И дети в соответствующей пропорции. После введения пайка весь экипаж
разделился на три категории. Первая ничего не ест, все оставляет семье. Вторая категория берет половину пайка без мяса и кур. Третья
категория устраивает себе полноценный завтрак, обед и так далее. Продукты давали неплохие, но в основном все сладкое. Египтяне
вообще сладкоежки.
Я Багиру говорю: "Что за дела? Как воевать будем?" Он затянулся только покрепче: "Мистер Володя, пять детей. Ему кормить
надо. Все, что зарабатывает, домой относит. Деньги домой относит, еду тоже домой относит". Вот бывало, придешь с моря, а они из
трюмов достают сумки с недоеденным пайком. Некоторые почти все сохраняли. Нас за это сильно трепали партийные органы, проверки
присылали: "Все ли продукты выдаются согласно утвержденным нормам?" Я специально на партактиве выступил по этому вопросу. Так и
сказал политработникам: "Если у тебя будет пять детей, ты им из пайка не отложишь?" Заткнулись на какое-то время. Потом опять
начали: "Вы должны требовать, чтобы они там все съедали!"
Во время боевых походов я, конечно, следил, чтобы все ели как надо. А в обычное время заставить не мог, да и
проконтролировать тоже. Обмороки стали реже, но не исчезли. Условия в походе тяжелые. Жара в лодке жуткая, в электрическом отсеке до
шестидесяти градусов. В дизельном меньше сорока не бывает. Остальные если по делам через него идут, стараются проскочить побыстрее.
На автоматах в шестом отсеке матросы стоят в асбестовых рукавицах: дотронуться до раскаленной стали невозможно. Я изредка выходил
туда, где овощи хранились, посижу в прохладе и назад, на пост. Тут и наши матросы сознание теряли, что с арабов спрашивать?
В лодке установлены мощнейшие электромоторы. Они жрут столько энергии, что когда уходил в плавание более, чем на трое суток,
давал команду вывинчивать лампочки в отсеках. Они горели через одну для экономии энергии. Каждый киловатт на учете, потом жизнью за
него расплачиваться будем. И вся эта электрика давала такой жар вкупе с дизелем.

О вреде курения
Египтяне свои корабли ставили на ремонт в Индию. И перегон был короткий, и индийцы им обещали сделать все дешевле. Хотя
ремонт затягивали в три раза против срока по контракту. Ходить в Индию в перегонной команде арабы страшно не любили. Вот в Советский
Союз - с удовольствием, тут и чисто и деньги хорошие. Поэтому как в Индию корабли на ремонт гнать, сразу у них начиналась
нервотрепка и сплошные интриги. Я наивно Багира спрашиваю: "Багир, а чего это они в Индию идти не хотят?" Он так высокомерно мне
ответил: "Это для нас как в ссылку. Там грязно и плохо" "Поди, ты, - думаю - избалованные какие!" Тут и произошел примечательный
случай. Отремонтировали в Индии египетский эсминец советского производства марки "тридцатка бис". Погнали назад, да тут началась
заваруха. И перегонная команда загнала его в Красное море, в Сафаргу, рядом с Хургадой. Это сейчас там курорты, тогда просто порты
были, вроде Басры, но мельче.
Загнали египтяне туда эсминец и ждут, когда все успокоится, чтобы перегнать его в основную базу. Вахтенный араб ходит по
палубе, за кораблем посматривает. А у эсминцев на корме стоят ящики с приборочным инструментом, гайки у них на барашках. И есть на
египетском флоте такой военный обычай. Во вторую мировую боевые итальянские пловцы немало подорвали английских кораблей на стоянке.
Арабы это здорово помнили. И потому до рассвета ходит у них по палубе вахтенный и бросает за борт взрывпакеты, боевых пловцов
отпугивает.
Порядок этот они строго выдерживали и в Александрии и в остальных базах. Так, что в центре города слышно было. Этот моряк
набрал из ящика полную сумку взрывпакетов, чтобы ночью нескучно было. В этот миг мимо прошел катер и эсминец качнуло волной.
Бронированная крышка ящика упала и треснула ему по голове. Как потом комиссия установила, изо рта у него внутрь ящика упала
зажженная сигарета. Матроса с пробитой головой поволокли в санчасть. А тут как раз рванул ящик со взрывпакетами. Кормовая башня с
двумя спаренными 130 мм орудиями была рядом. И как на грех на мате были выложены два снаряда. Они тоже детонировали.
Через сорок минут на этот грохот прилетели евреи и начали корабль бомбить. Башня зенитная развернуться не может: механизм
поворота взрывом заклинило. Система электрического управления стрельбой тоже вышла из строя. Корабль беззащитный стоит. Как начали
самолеты его громить, все врассыпную. Тут тральщик египетский на помощь подскочил. Двоих сбил, но ему так корму разворотили, что он
потом как корова по морю шел, я его видел. Командир тральщика прыгнул за борт и поплыл к берегу. До берега он доплыл, но оказался
без двух ног. Оказывается, когда первые раненые за борт посыпались, на запах крови слетелись акулы. Они командиру две ступни и
откусили. Через десять дней он в госпитале умер.

Сухопутная непатриотичная крыса
Ну а эсминец от прямых попаданий начал крениться и перевернулся. Но на эсминце был наш переводчик. Мальчик совсем, комсомолец
еще. Я его хорошо помню. Беда была в том, что он не умел плавать. А его начальник, советник командира эсминца капитан первого ранга
Тимофеев положил его на спину и за волосы отбуксировал к берегу. Так они и спаслись. Погибло тогда немного народу. В основном люди
захлебывались в мазуте, который вытекал из эсминца.
Вскоре этого мальчика снова назначили переводчиком в морскую часть. Он мне рассказывает: "Я в Москве десятки раз рассказывал
всем комиссиям, что плавать не умею. Просил послать меня куда угодно, кроме флота". Понятно, его после таких речей именно на флот и
послали. Сказали: "Ничего страшного!" И вот после этого спасения снова назначили на ракетные катера. А у него развилась сильная
водобоязнь. Он прямо заявил: "Я не пойду туда служить. Куда угодно посылайте, только не в море!"
Этого парнишку взяли прямо с четвертого курса гражданского института. Он и не военный был вовсе. У него это практикой
языковой считалось. Такое неповиновение ему дорого стоило. "Ах вот вы как заговорили!" - все, что ему и сказали. И отправили домой с
такими характеристиками, с какими приличной жизни в СССР уже не получится. Жалели того парня мы все страшно, Тимофеев пытался
защитить, да без толку.
Тимофеев очень хороший пловец был, весь спортивный, поджарый. С боевыми пловцами тренировался. Он ведь парня до берега три
километра буксировал. Не всякий бы смог. Спас буквально. Представляете, что двадцатилетний переводчик пережил за эти три километра?
Плыли-то под непрерывным обстрелом. Потом Тимофеев подал рапорт, чтобы ему возместили именные золотые часы от главкома. Ему так и
сказали в штабе: "Что ты лезешь? Кто тебе здесь чего возместит, в нашем гадючнике?"

О советской подводной славе
В целом египетский флот только сдерживал противника и изображал активность на подступах к своим базам. Командование было
косное. Активных боевых действий было мало. Всего у них было девять подлодок, из них четыре новейших 33-го проекта. А боевых походов
на всем флоте за время командировки было только четыре. Из них два провел я. Больших военных кораблей у Израиля не было. Топить
гражданские командование наше не хотело. А египетское командование не хотело тратить деньги на походы.
Все это создавало впечатление, что Израиль на море воевать боялся. Поэтому, когда я вернулся домой, у меня состоялась пара
примечательных дискуссий среди своих. Многие офицеры об Израиле судили пренебрежительно: дескать, мы плавали, где хотели, а они нам
ничего противопоставить не могли. И это правда. А я им так сказал: "Мужики, давайте рассудим, что такое в подводном флоте евреи? Что
вы мычите? Вспомните, что наши подлодки в Отечественную войну воевали очень мало. Но пропорционально подводники заслужили больше
всех Героев Советского Союза. Давайте, перечислим персонально самых знаменитых наших подводников, реально воевавших! Там же евреев
больше половины: Фисанович, Лисин, Богорад. Все от бога командиры". Тут наши сразу начинали в затылке чесать. Этих подводников очень
уважали и с удовольствием рассказывали об их походах и хитрости.

О том, как дружбу народов сожгли глаголом замполиты
Если относиться к жизни внимательно, многое можно понять без объяснений. Почему вдруг наших советников поперли из Египта в
1972 году? Ведь когда меня провожали, все их командиры пришли на перрон. Среди офицеров среднего звена разногласий не было. Я знал
очень многих комбатов. У египтян было три полевых армии, и низший советник был у командира батальона. Потом полка, дивизии и так
далее. Можете представить, сколько там было армейских советников? Армия. Я с ними познакомился еще в Москве. Впоследствии они
приезжали к нам в Александрию в профилакторий, на базе одной из гостиниц.
Полевые армии находились в жутких условиях на берегу Суэцкого канала. Вокруг песок, пустыня. Воды привозят мало и та теплая.
Из еды - один рис. И наши ребята приезжали на десять дней искупаться, помыться и пожить хоть раз в году по-человечески. Тут я с ними
и встречался. Поэтому обстановку по всему фронту знал не из кинохроники. Каждый день шла сводка в военный отдел ЦК КПСС, в том числе
и по потерям. Готовили их сами военные. Разумеется, каждый род войск стремился занизить свои потери, чтобы выглядеть не хуже других
в глазах московского начальства. Истинных потерь в Москве не знали. А это было немаловажно.
Тогда мой приятель, красивый молодой майор сказал мне грустно: "Попрут нас, Володя, отсюда. Отношения стали совсем плохие.
Советников штабов египтяне не принимают, видеть не хотят. Замполиты виноваты. Переагитировали".
Это было абсолютно правильный вывод. Работа наших политорганов довела отношения между государствами до полного раскола. Самое
страшное началось во время и после празднования столетия со дня рождения Ленина. Собрались мы, все советники в Александрии.
Вице-адмирал Мизин, замполит, кривой в доску пришел. Вручил нам, боевым офицерам, медальки юбилейные. А после этого вручил нашему
советнику командира бригады Слепенчуку огромную тетрадь с докладом, чтобы он зачитал его по случаю.
Слепенчук мне говорит: "Завтра собирают всех подводников, мне доклад поручили юбилейный. В тетради двадцать пять страниц и
все про Ленина. Из Каира прислали, из посольства. Что делать?" "Что делать? Читай им, как он родился, рос и так далее: куда
деваться?" Собрались назавтра в актовом зале все арабские экипажи. Офицеры впереди, комбриг в первом ряду.
Николай Романович начал читку. Как надо по науке отнимать фабрики и заводы и так далее. А офицеры-то наши все из богатейших
семей, многие миллионеры. Вот у подсоветного моего отец был майор, погиб во Вторую мировую войну. Не знаю только, за Роммеля он
воевал или за англичан. А матушка у Багира, та, что меня виски с кофе угощала, владела всеми каирскими магазинами драгоценных
камней. Ни кольцами, ни золотом не занималась, только камням и торговала. Настоящая дама. Таким пролетариат в первую очередь шеи
сворачивает. И так у всех командиров.
Только два было бедных командира, которые даже телефон у себя дома не могли поставить. Остальные их за ровню не считали.
Доклад был на сорок минут рассчитан. Только Слепенчук до захвата дворцов и заводов дошел, комбриг у переводчика что-то переспросил.
Потом встал резко и на выход. И вся масса египетских экипажей встала и вышла. И так случилось во всех частях. Доклад тот с
рекомендациями по экспроприации собственности сильно отношения испортил. Мой комбат знакомый рассказал, что первые дни после юбилея
его офицеры с ним даже за руку здороваться перестали.
В нашем консульстве в Александрии располагался не только госпиталь, маленький ресторанчик и библиотека. Там был огромный
открытый кинотеатр. Египтяне очень любили ходить туда на наши фильмы. На первой серии "Освобождения" яблоку негде было упасть. Шел
он и в городских кинотеатрах, но билетов нельзя было достать. После этого злосчастного столетия я пригласил своего второго
подсоветного Султана в кино. "Нет, не могу" "А что случилось?" "Запретили! Если засекут, то мне не поздоровится". Тайн мы друг от
друга не держали. После этого арабы вовсе перестали ходить в посольство и старались с нами поменьше общаться. Не допускались никакие
личные разговоры, очень резко все изменилось.
Сосед наш, специалист по моральной ориентации, капитан первого ранга, обязывал египетских офицеров выпускать боевые листки.
Они никак в толк не могли взять, что это и зачем. А наш морально ориентированный вывешивал их потом на специальной доске. Комбриг
египетский проходит мимо - хрясть и сорвал все до единого. А наш снова вешает. А комбриг срывает. Короче, переагитировали мы их. А
ведь египтяне к нам очень хорошо сначала относились. Оружие наше не хаяли. И среднее звено, вплоть до командиров кораблей, очень нас
уважало и отношения были наилучшие.

Похороны за свой счет
Отдельно надо бы рассказать об организации ПВО. Самое тяжелое положение было именно здесь. Офицеров наших тут гибло больше
всего. Сначала ведь все мы своих убитых хоронили за свой счет. Специальные средства на хранение трупов в египетских моргах, гробы и
их транспортировку в СССР вообще не были предусмотрены нашим Генштабом. И именно из-за большого количества погибших советских
офицеров ПВО эта проблема выплыла наружу.
Шла как-то обычная партконференция в Александрии. И докладывают на ней: погибла очередная наша точка ПВО, разбита израильской
авиацией. У евреев ведь далеко не все асы были. Поэтому они делали просто. На вылет назначали примерно по десять машин, но первой
парой шли летчики, получившие образование в ФРГ или США. Они и наносили первый удар. Потом налетала малообразованная молодежь и всех
добивала, работали они чаще просто по площади, не прицельно.
На конференции присутствовал командующий группой войск Капишкин. Был такой генерал армии, который венгерское восстание давил
в 1956 году. Матершинник был отчаянный. Выйдет, бывало на террасу штаба группы войск и орет во двор: "Слушай, ты, п:!" Люди
переглядываются, не понимают. А он все надрывается: "Да не ты! Вот ты, ты пи:! Иди сюда!" А вокруг буфетчицы, машинистки косяками
бегают. Такой он был начальник.
Один раз на партконференции в Александрии он встал в президиуме и заорал: "Вашу мать! Я не верю, чтобы моряки не пили! Как
это так получается, что у вас моряки не пьют? У меня полковников с лестничных клеток в дым пьяных вытаскивают, а у вас на флоте не
пьют". Тут он был не прав. Армейских было неизмеримо больше нас и всяких ЧП там тоже было больше. Но Капишкину было обидно, что его
подчиненные постоянно попадают в сводки происшествий, ему хотелось, чтобы флотские как-нибудь их подержали. Например, тоже напились
бы.
И вот после информации об уничтожении нашей позиции ПВО довольно решительно встал со своего места один полковник. Я знал его.
Он жил в нашей гостинице, но всегда ездил на службу на боевые позиции, дежурить. В свое время он кончил высшее военно-морское
училище, но потом попал в сухопутные ракетчики. Сказал мне как-то в минуту откровенности: "Володя, я сильно сомневаюсь, что в
Московском округе ПВО есть такие системы, какие мы здесь установили на каждой позиции". И Капишкин на той партконференции эти слова
подтвердил: "У нас сейчас такое ПВО развернуто в Египте, какое Московскому военному округу не снилось. Противник давным-давно
мечтает разбомбить Асуанскую плотину. Но там стоит система "Квадрат" и они туда не сунутся". Поскольку больше всех страдало в той
войне ПВО, Москва старалась гнать в Египет самую новую технику.
Так вот встал мой знакомый, помялся немного и рубанул членам президиума: "Сколько можно собирать на убитых!? Что это за
безобразие? Только что погиб мой друг. Мне не жалко отдать десять фунтов. Но я отдам лично семье, а не в вашу непонятную казну в
аппарате главного военного советника!" То есть в лоб он им не сказал, что они присваивают деньги, собранные сослуживцами на похороны
и транспортировку. Но все поняли. Тут с мест повыскакивали все представители родов войск, зашумели. Проблема эта назрела, и всех
оскорбляло отношение руководства к нашим убитым товарищам.
Потребовали ответа, вышел на трибуну финансист. Пятнами весь пошел, бумаги показывает. "Товарищи офицеры, извините меня! Но
нет у нас таких денег в балансе. Не запланированы. Вот у меня есть пайковые, командировочные, денежное содержание, медобслуживание,
связь. А на это не планировали. Ну, где я могу деньги взять?" В общем, в ЦК ПСС, когда все планировали, эту статью просто забыли.
Наверное, не догадывались, что мы еще и погибать будем. Прошло некоторое время, и поборы эти безобразные прекратились. Кто еще в
мире додумался бы убитых за свой счет хоронить, не знаю. А до этого регулярно из Каира к нам приезжали деньги на это собирать. Это
уже в наше время для всех участников тех событий установили особый статус. Мне даже пенсию повысили на четыре лата и льготное
удостоверение выдали.

Ввод ограниченного контингента в столицу Александра Македонского
Когда в конце 1969-начале 1970 годов у арабов начались поражения, у 64-го причала в торговом порту выгружали советскую
военную технику для Египта. Каждую ночь! А потом и вовсе в Александрию вошла танковая дивизия. Выгрузилась за одну ночь, это сегодня
вряд ли кто сумеет. Экипажи прибыли отдельно, а техника как бы в виде военных поставок. Ночью экипажи сели в танки и рванули за 80
км от Александрии в пустыню. К рассвету расставили вокруг себя проволочные заграждения, отрыли капониры, командные пункты,
развернули связь и всю оборонительную инфраструктуру.
Это была полноценная настоящая советская танковая дивизия. Но высадили ее как-то не по плану. Не было предусмотрено
снабжение. Снова среди нас начались поборы. Теперь уже на мыло и сигареты для прибывших танкистов. Условия у них в пустыне были
ужасные, и как их выбросили туда, не предусмотрев расходов на сигареты? Валюту экономили, наверное. Ездили они на танках без знаков
различия, все белобрысые и улыбаются. Из-за них в ту ночь вся набережная в Александрии проснулась.
Через месяц снабжение новой дивизии наладили, стали им белье менять и все, что нужно. Тогда же приехал к нам главком ракетных
войск. Ездит по Александрии и показывает пальцем - вот здесь установить ракетную установку. А на набережной гражданские частные
причалы, буфеты, рестораны, зонтики. И вперемежку наши ракетные установки с чисто советскими экипажами ракетчиков. Командир их часто
к нам приходил. А личный состав жил прямо в установках, их никуда не выпускали. Ни в какие увольнения. Официально же в Египте
никаких танкистов или ракетчиков не было.
Потом водитель этих ракетчиков врезался в "Мерседес" минера с моей лодки. Минеру хорошую компенсацию выдали, он довольный
ходил, потому, что как раз тогда женился. Ему деньги нужны были. А сразу после этого с набережной произошел несанкционированный пуск
ракеты. Упала она, слава богу, в море. Искала ее потом вся пятая эскадра и все водолазы, какие нашлись. Ракета оказалась совсем
секретная. Так и не нашли ее. Потом эти ракетчики выпустили по нашему же Ил-28 зенитную ракету "Стрела", ручной комплекс. Попали
удачно, одна турбина взорвалась, и даже часть крыла отвалилась. Но самолет как-то ухитрился сесть. А как же, его советские летчики
сажали!
Я так и не знаю до сих пор, известно ли кому-нибудь из историков, что СССР ввел войска в Египет? Ведь если бы мы не
поссорились с Садатом, наши ребята могли вступить в бой с армией Израиля. А Израиль прикрывался военным союзом с США. Получился бы
еще один Карибский кризис. Если не хуже. Слава богу, Садат социализм строить не захотел и наши войска выгнал. Что бог ни делает -
все к лучшему.

Владимир КРЫШТОБ
Публикацию подготовил Валерий ШИРЯЕВ

"Новая газета" ? 53
26.07.2004

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	31.07.2004 17:34:09

Новая-старая книга Мухина "Асы и пропаганда". Аннотация и содержание.

---

Мухин Ю. И. Асы и пропаганда. Дутые победы люфтваффе. - М.: Яуза, Эксмо, 2004. - 480 с., илл.

Пропаганда всегда являлась главнейшим родом войск, а поскольку вавжнейшим элементом полководческого мастерства является хитрость и
обман, то ложь в пропаганде естественна. Но ложь является очень опасным оружием: если тот, кому лгут, начинает понимать, что его
обманывают, то пропаганда может оказать прямо противоположное действие.
В книге исследуется, как гитлеровская ложь о невероятных достижениях немецких летчиков-истребителей в конце концов парализовала
самих этих летчиков.
Для широкого круга любителей истории.

===============
ГЛАВА 1. ПРОПАГАНДА КАК РОД ВОЙСК

Принципы победы в войне
Бойцы "невидимого фронта"
"Пятая колонна" при дегенератах у власти (Россия при Николае II)
Главы страны: сегодня и тогда (дело Буданова и дело Синклера при Анне Иоанновне)
Гитлер - ученик англосаксов

ГЛАВА 2. ОПАСНОСТЬ ЛЖИ В ПРОПАГАНДЕ

Два типа лжи

Соблазн велик

Шнобелевский лауреат (А. И. Солженицын)

"Еврейский синдром" советской пропаганды. И до какой степени ему оказался верен Александр Солженицын

Безнаказанна ли безнаказанная брехня?
("Тайная директива". Геббельс учил: врать надо нагло. Причина антиеврейских возмущений. "Цифры и факты". Дуракам описывать подвиги
нельзя.

Еврейские солдаты Гитлера (Ш. Бирман. "Вести", 22.08.2002, Тель-Авив)

Числа сходятся

ГЛАВА 3. НЕМЕЦКИЕ АСЫ: БЕГЛЫЙ ВЗГЛЯД

Новые времена

Без классового подхода

Новые песни

Награды

Эти плохие советские летчики

Пять пишу, один в уме

Американский акцент геббельсовщины

ГЛАВА 4. ЗАВЫШЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТА И ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ

А чего их жалеть?

Могли бы и мы приписывать безудержно

Мы - русские

Западный менталитет на русской почве

Другие были времена

Финансовая сторона дела

Интеллигенция

ГЛАВА 5. О ВОЗДУШНОЙ ПЕХОТЕ И БРЕХНЕ ПОБЕЖДЕННЫХ

"Бомберы"

Фотоконтроль

Зенитчики тоже свое дело знали

Битый вынужден брехать

Переводчики на фиг

Щенячий восторг

И я должен в это верить?

ГЛАВА 6. ТУПОЙ РЫЦАРЬ РЕЙХА (Рудель)

Командир Рудель

Ученик

О, счастливчик!

Пилот "Штуки"

Педагог

Храбрец

Никогда не сдавайся!

ГЛАВА 7. ТРУСЛИВЫЙ РЫЦАРЬ РЕЙХА (Хартман)

Война: спорт или работа?

Штаб не подтверждает

Бандит!

Мастер газовых атак

ГЛАВА 8. ВОЗДУШНЫЕ БОИ НА ВОСТОКЕ

Надо видеть

Снова немецкие асы

Еще один критерий

Весёлая охота на Востоке

Обсуждение "веселой охоты"

ГЛАВА 9. АСЫ: ТАКТИКА И ПОДГОТОВКА

А куда они подевались к концу войны?

Цель обучения

Реальные бои

Тактические принципы. Рыцари

Самолет рыцаря

Технические принципы. Партизаны

ГЛАВА 10. ПРОПАГАНДА КАК "БРИТВА ОБОЮДООСТРАЯ"

Почему они не защищали Родину?

Аналогия

Немецкие асы в небе Рейха

Гибельность пропаганды

ПРИЛОЖЕНИЕ. РАДОСТЬ ПЛЕБЕЕВ

Дерьмомёт Залесского

Сын (В. И. Сталин)

Алкаш

За что?

Командир

ИСТОЧНИКИ

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	30.07.2004 00:52:31

Книга о молодежном антисталинском движении (*+)

---

http://www.lgz.ru/1070

<За дело революции>
Пока свободою горим:
- М.: Независимое издательство <Пик>,
2004. - 448 с.
Составитель и автор
предисловия И.А. Мазус.

О ростках молодёжного антисталинского движения, едва проклюнувшихся и растоптанных в последние годы жизни диктатора, наши
современники не знают ничего. Или почти ничего. Названия таких организаций, как <Всероссийская демократическая партия>, <Кружок
Кузьмы>, <Коммунистическая партия молодёжи>, <Союз борьбы за дело революции>, в умах абсолютного большинства нынешней интеллигенции
не вызовут, пожалуй, никаких воспоминаний и аналогий. Хотя члены вышеупомянутых организаций в конце 40-х-начале 50-х годов минувшего
века были арестованы органами госбезопасности по обвинениям в тягчайших антигосударственных преступлениях и приговорены судом к
огромным срокам.
Более того, Евгений Гуревич, Борис Слуцкий и Владлен Фурман, не пролившие ни капли крови и не выдавшие врагам СССР ни единого
секрета, были расстреляны за <антисоветскую агитацию и организацию, измену Родине и террор>!..
Казалось бы, после нескольких <волн> тотальных реабилитаций и многократных пересмотров <единственно верного курса> можно было бы <во
весь голос> прокричать о невинно убиенных и упрятанных в остроги молодых и совсем юных романтиках времён позднего сталинизма. Ан
нет. Пропагандистские предпочтения легиона разоблачителей <культа личности> в нашей стране почти не коснулись темы <молодёжного
антисталинского движения>.
Тем ценнее выход книги группы авторов под руководством Израиля Мазуса. Название <Пока свободою горим:> вполне соответствует не
только содержанию книги, но и взглядам юных максималистов, репрессированных слепой, безжалостной системой. Нелишне вспомнить и как
там дальше у классика: <Пока сердца для чести живы, мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы!>
Можно спорить о правоте взглядов молодых антисталинистов конца тех лет, говорить о несостоятельности их планов и намерений. Но в
том, что <порывы души> этих якобы <антисоветчиков> были прекрасны, сомневаться, право же, не стоит. Ведь эти парни и девушки
пытались разоблачать <культ> не тогда, когда <было уже можно>, но задолго до <решений XX Съезда>:

Сергей АЛЕКСАНДРОВ

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	30.07.2004 00:51:39

Н. Зенькович. "Тайны ушедшего века" (*+)

---

http://www.lgz.ru/1079

Правда побеждённых
Николай ЗЕНЬКОВИЧ.
Тайны ушедшего века.
Власть. Распри. Подоплёка.
- М.: ОЛМА-ПРЕСС,
2004. - 640 с.

Учёных-историков можно грубо условно поделить на две категории - на тех, кто, добиваясь покровительства властей предержащих, научных
званий и наград, исследует и трактует исторические события в полном соответствии с последними <решениями партии и правительства>, и
тех, кто в основу своей деятельности положил декартовский принцип <Подвергай всё сомнению>.
Николая Зеньковича можно смело отнести ко второму типу, и не случайно десятки его книг стали бестселлерами. Среди мегатонных куч
мишурно-блестящей квазиисторической халтуры его работы не могут затеряться по двум причинам. Во-первых, Николай Александрович -
автор чрезвычайно осведомлённый, а во-вторых, добросовестный и пытливый. При всём при этом Зенькович не стремится расставить все
точки над , но, снабдив читателя множеством фактов и свидетельств, предоставляет ему возможность самостоятельно делать выводы из
прочитанного.
<Мог ли Лавр Корнилов направить российскую (а значит, и мировую) историю XX века в иное русло?>, <Спаслась ли от расстрела дочь
последнего российского царя Анастасия?>, <Был ли у Никиты Хрущёва личный мотив свергнуть Сталина с посмертного пьедестала?>, <Кто
внёс больший вклад в дело создания советской атомной бомбы - отечественные физики или чекисты?>, <Добровольно ли сдался в плен
немцам Яков Джугашвили?>, <Была ли альтернатива Горбачёву?>, <Нужно ли было убийство Кирова <отцу народов>?> - эти и многие другие
вопросы Николай Зенькович предлагает совместно рассмотреть-изучить читателям своей новой книги.
Характерны авторские <Два абзаца в начале> - вместо предисловия:
<Историю пишут победители. Они определяют, кто был героем - то есть лично им преданным. Но ведь есть и побеждённые. У них тоже своя
правда, своё видение борьбы, причин поражения.
К голосу побеждённых никто никогда не прислушивается. Честь и слава, цветы и шампанское - победителям! Побеждённым - унижение и
презрение, изоляция и замалчивание. Но без их свидетельств картина событий, как правило, неполна и тенденциозна>.
Вот именно...

Сергей ГРОМОВ

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	30.07.2004 00:50:41

М. Ципоруха. Покорение Сибири. От Ермака до Беринга. - М.: 2004 (*+)

---

http://www.lgz.ru/1069

Нам столько открыли
Михаил ЦИПОРУХА.
Покорение Сибири.
От Ермака до Беринга.
- М.: Вече,
2004. - 400 с.
(<Тайны Земли Русской>).

Как бы выглядела Россия без Сибири и Дальнего Востока? Стоит посмотреть на карту и ответить: практически никак. Потому что
упомянутые территории занимают более трёх четвертей нынешнего пространства нашей страны.
А что хранится в сибирских и дальневосточных недрах? Полагаю, что и школьники знают, как зависит наша экономика от нефти, газа,
золота, алмазов и других запасов, хранимых в той земле. Хранимых, хочется верить, для нас. Ибо для нас открывали дальние земли наши
предки.
Автор скрупулёзно следует за русскими первопроходцами, начавшими свой путь ещё в XI веке. Так считал Николай Карамзин,
анализировавший летописные рассказы. Последняя треть XVI века и первая половина XVII века стали вторым, завершающим периодом эпохи
великих географических открытий.
Но как же нашим предкам удалось открыть столь колоссальные территории, будущую гордость России столь быстро? Английский учёный Дж.
Бейкер писал: <Продвижение русских через Сибирь в течение XVII в. шло с ошеломляющей быстротой. Успех русских отчасти объясняется
наличием таких удобных путей сообщения, какими являются речные системы Северной Азии, хотя преувеличивать значение этого фактора не
следует, и если даже принять в расчёт все природные преимущества для продвижения, то всё же на долю этого безвестного воинства
достаётся такой подвиг, который навсегда останется памятником его мужеству и предприимчивости и равного которому не совершил никакой
другой европейский народ>.
Имена первооткрывателей - в нашей памяти и на картах. Задача нынешних поколений не только продолжать осваивать Сибирь и Дальний
Восток. Куда сейчас главнее - не потерять их. Карты переписываются. А там и с памятью начинаются нелады. Автор настойчиво напоминает
нам об этом.

Александр ЯКОВЛЕВ

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	28.07.2004 23:50:24

В защиту императора Павла I или Был ли Суворов гениальным полководцем? (*+)

---

http://www.duel.ru/200429/?29_6_2

В ЗАЩИТУ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА I

В российской истории, вернее в ее освещении, существует целый набор штампов, и, как правило, никто не пытается оспаривать эти
штампы. Они воспринимаются как аксиома, как нечто, не требующее доказательств. Особенно много штампов в оценке деятельности русских
царей и императоров. Например, Петр I - это исключительно положительная личность, Анна Иоанновна - отрицательная, Екатерина II -
положительная и т.д.
Особенно черной краской рисуется царствование императора Павла I. Все описание периода его царствования (6.11.1796 - 12.3.1801)
сводится к двум моментам:

1) Он был самодур, негодяй, издевался над людьми, карал за незначительные провинности или вовсе ни за что; все в его царствование
было плохо;
2) слава Богу, что русские патриоты его убили и он не успел причинить много несчастий русскому народу.

Но что настораживает:

1. Вступил на престол в возрасте 42 лет, т.е. достаточно пожившим и знающим человеком.
2. Едва ли не первый законно занявший русский престол император.
3. Ни один закон, ни одно положение, установленное Павлом I, не было отменено его сыном Александром I, а большинство законов,
разработанных Павлом и им введенных, просуществовало вплоть до 1917 года.

Вот этот то третий пункт моих сомнений и побудил меня более внимательно изучить эпоху Павла I. И вот, что я обнаружил.
Оценка русской армии британским генералом, служившим в русской армии во времена правления Екатерины Великой:
<Армия императрицы Екатерины II более беспорядочная толпа, нежели правильно устроенное войско. Процветает масса злоупотреблений,
вкравшихся во все отрасли управления войсками. Большинство высших генералов постоянно живут в столице, оставивших войска на свои
штабы. Многие офицеры постоянно живут в своих имениях, отдавая за это свое жалованье своим командирам. Солдаты, знающие ремесла,
постоянно живут и работают в имениях своих начальников. Я насчитал до 50 тысяч таких отсутствующих солдат. В Лейб-гвардии
Преображенском полку состоит 8 полковников, 26 подполковников и 6 тысяч унтер-офицеров дворян на 3 с половиной тысячи рядовых. Но
каждый день в полку я вижу только одного майора, несколько писарей>.
Почему никто не обращает никакого внимания на сложившийся при Екатерине II обычай записывать новорожденных дворянских сыновей
солдатами в гвардейские полки. Эти недоросли, не служа ни единого дня в строю, к 16-17 годам получали звания гвардейских поручиков.
Что же изменил в армии Павел I?
Все ли, что сделал он, пошло во вред армии и России? Вот только несколько неоспоримых фактов, говорящих об ином.

1. Павел ввел реальную дисциплинарную и уголовную ответственность офицеров за сохранение жизни и здоровья солдат.
2. Ввел понятие <беспорочная служба> для нижних чинов. За беспорочную выслугу 20 лет нижние чины навсегда освобождались от телесных
наказаний.
3. Регламентировал телесные наказания нижних чинов, особо отметив, что <...оные допускать в крайних случаях, памятуя, что служат для
исправления нерадивых солдат, а отнюдь не для их калечения>.
4. Ввел впервые в Европе награждение нижних чинов знаками отличия орденов <св.Анны> и <донатом ордена
св. Иоанна Иерусалимского>.
5. Уволил со службы всех нижних чинов из дворян, числившихся при полках, но находящихся в длительных отпусках.
6. Приказал все вновь открывающиеся офицерские вакансии занимать только выпускниками военно-учебных заведений или опытными
унтер-офицерами из дворян, сдавших экзамены на грамотность и знание устава.
7. Запретил офицерам и генералам отпуска более одного месяца в году.
8. Ввел отпуска нижним чинам по 28 дней в году.
9. Ввел для нижних чинов как предмет формы суконную шинель с рукавами для зимнего и холодного времени (до этого времени солдаты
имели на все сезоны только мундир, под который они поддевали кто что мог). Этот предмет военной одежды солдаты носят и по сей день!
10. Ввел на зимнее время для часовых караульные овчинные шубы и валенки, причем в караульном помещении валенок должно было быть
столько, сколько требуется для того, чтобы каждая смена часовых надевала сухие валенки. Это правило караульной службы существует и
сегодня!!
11. Уволил со службы 333 генерала и 2261 офицера, не сумевших ответить на элементарно простые вопросы по военному делу.
12. Приказал, чтобы лекарями в полк допускались только лица, сдавшие лекарский экзамен в Медицинской коллегии.
13. Под страхом каторги запретил делать удержания из солдатской зарплаты и под страхом смерти - невыдачу солдатского жалования.
14. Учредил лазареты при каждом полку.
15. Ввел для отставленных от службы из-за увечий или прослуживших более 25 лет солдат пенсии с содержанием таких солдат в подвижных
или гарнизонных инвалидных ротах.
16. Приказал умерших и погибших солдат хоронить с воинскими почестями, могилы передавать на присмотрение инвалидным гарнизонным
ротам.
17. Запретил производство в унтер-офицерские чины неграмотных.
18. Запретил использовать солдат в качестве рабочей силы в офицерских или генеральских имениях.

Кто оставил нам письменные свидетельства эпохи Павла I, на основе коих мы сегодня хаем императора, так много сделавшего для простых
солдат и незнатных офицеров? Не те ли генералы и дворяне, коих по непригодности Павел выгнал со службы? Павел, как и Петр I,
потребовал от дворян службы своему государству. Мог ли оставаться в живых царь, покусившийся на вольности дворянства, взваливший на
хрупкие плечи дворянских детей все тяготы армейской службы?
Мог ли любить Павел генерала, который при суточной норме марша в 20 верст (100 верст в неделю) заставил солдат проделать за 10 дней
500 верст в 1798 году лишь для того, тобы удивить своими <чудо-богатырями> австрийский двор; генерала, который заставил солдат за 36
часов проделать марш в 80 верст под палящим солнцем на Требию ради никому в России ненужной победы в частном сражении.
Да-да, я говорю о великом полководце А.В.Суворове, у которого в том марше в каждой роте живых осталось по 40 солдат из 200. Да и
так-ли уж велик полководческий гений Суворова, который почти все свои победы одержал над турецкой армией, явно неравнозначной
русской по вооружению и боеспособности. Суворов так и не сумел настигнуть и разбить отряды Пугачева и был вынужден уступить лавры
победителя И.И.Михельсону. Мы скромно молчим о том, что, когда Суворов столкнулся с наполеоновскими пехотинцами, то стал терпеть
одно поражение за другим и столь славный суворовский переход через Альпы на деле был просто беспорядочным бегством, в ходе которого
фельдмаршал потерял почти всю армию.
Уже слышу грозный хор возмущенных голосов : <Да как он смеет сомневаться в полководческом гении величайшего в мировой истории
полководца! Да кто он такой! Да знает ли автор, что даже орден был учрежден в СССР в честь Суворова! Да пусть почитает, что пишут о
Суворове ... (следует перечень известнейших историков). Тоже нашелся тут ниспровергатель. Да за такие слова автора следует навсегда
изгнать из Интернета.> Ну и т.д, и т.п.
Смею, господа, смею. Ссылаться на академические авторитеты - это умственное убожество. Наша историческая наука всегда была женщиной
легкого поведения и прислуживала текущему моменту и сиюминутным правителям.
Ну, назначил Сталин в сорок втором году величайшими полководцами (флотоводцами) по два военачальника от каждого вида войск (от флота
Ушакова и Нахимова, от армии Суворова и Кутузова), да из древности князя Александра Невского. Вот все и жуют, и пережевывают эти
четыре-пять фамилий в книгах и фильмах. А вы возьмите карандаш в руки, внимательно перечитайте все тех же академиков. Сопоставьте
факты, поползайте по картам, поглотайте пыль в РГВИА. Вот уж тогда история начнет представать перед вами во всей своей
неприглядности.
Я хочу лишь пожелать всем, кто изучает военную историю, не верить авторитетам, а добираться до первоисточников. Тогда открываются
прелюбопытнейшие вещи, многие исторические моменты предстают в ином свете. Только уж очень больно расставаться с иллюзиями, уж очень
трудно мыслить. Ведь все было так просто и ясно. Заучил из учебника - это белое, это черное, это наши, это не наши - и думать не
надо. А начинаешь разбираться, думать, и история предстает в таком хаосе красок, что становится как-то неуютно, твердь земная
начинает шататься.

Из военной истории, науки, практики. http://armor.kiev.ua

---

От	Георгий
К	Георгий (28.07.2004 23:50:24)
Дата	28.07.2004 23:52:45

Вообще фраза "поглотайте пыль в РГВИА" очень Резуном отдает %-))) (-)

---

---

От	Владимир К.
К	Георгий (28.07.2004 23:52:45)
Дата	29.07.2004 21:30:15

Ну, Суворова так просто хаять мы не позволим.

---

А по царям могу сказать: тенденция, однако.

Скоро можно будет благотворность правления царей-генсеков-президентов определять по тому, насколько сильно каждого хаяли или хвалили
"имеющие право голоса" (большей частью их свидетельства и остались ведь). Чем больше было недовольство паразитов - тем лучше царь
был для простого народа (пусть опосредованно). :-) И наоборот, соответственно. Как говорится: "а судьи - кто?"

Причём закономерность прослеживается от седой древности до наших дней.

---

От	Георгий
К	Владимир К. (29.07.2004 21:30:15)
Дата	29.07.2004 21:44:59

Смотрели "Бедный, бедный Павел"? (Я - нет, потому и спрашиваю.) (-)

---

---

От	Владимир К.
К	Георгий (29.07.2004 21:44:59)
Дата	29.07.2004 23:29:31

Я тоже нет. Это мои домыслы. :-) (-)

---

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	26.07.2004 23:31:29

"Покушение на Гитлера? Без понятия (*+)

---

http://www.inopressa.ru/print/focus/2004/07/20/15:32:42/soprotivlenie

"Покушение на Гитлера? Без понятия!"
Корреспондент

Многочисленные немецкие тинейджеры даже в общих чертах не знают, что произошло 60 лет назад, 20 июля 1944 года.
В возрастной группе от 16 до 29 лет лишь каждый четвертый (27%) знает, что в этот день в ставке "Вольфшанце" состоялось покушение на
Адольфа Гитлера, сообщил в понедельник Институт изучения общественного мнения в Алленсбухе. В группе 60-летних правильный ответ дали
73% опрошенных.
Лишь меньше половины жителей Германии хотят, чтобы день 20 июля остался в памяти немцев. "Надо позаботиться о том, чтобы этот день
не был забыт", - говорят 48% опрошенных. 30% населения считают такую историческую память неуместной; остальные не определились. В
опросе приняли участие 2114 человек.
Во вторник федеральное правительство почтит память борцов с нацистской диктатурой торжественным собранием и возложением венков. В
исторических местах столицы пройдут мероприятия, посвященные памяти тех, кто 20 июля 1944 года совершил покушение на Гитлера и
заплатил за попытку переворота своей жизнью.

Кёлер говорит о памятной дате

Федеральный президент Хорст Кёлер от имени всех немцев выразил им уважение и благодарность. На встрече с членами семей участников
Сопротивления, которая состоялась в понедельник вечером в берлинском замке Шарлоттенбург, Кёлер в своей речи назвал заговорщиков
"патриотами", а день покушения - "памятной датой немецкой истории". Такое свидетельство Сопротивления обязывает немцев, где бы они
ни находились, как того требует национальный гимн, вступаться за права и свободы.
В министерстве иностранных дел предварительно была открыта выставка "Жить в правде". Тем самым министерство иностранных дел вместе с
польским посольством почтило память борцов против нацистского господства и диссидентов, боровшихся с тоталитарными режимами в
восточноевропейских странах, управляемых коммунистами.
В Музее немецкого Сопротивления в берлинском мемориальном комплексе "Бендлерблок", где 60 лет назад располагался центр заговора,
открылась специальная экспозиция с портретами и личными вещами участников попытки переворота. На церемонии ее открытия министр
культуры Кристина Вайс напомнила о профсоюзных деятелях, социал-демократах и коммунистах, которые уже задолго до войны боролись с
гитлеровской диктатурой.

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	26.07.2004 23:30:40

Об амурных делах Берии рассказывает его любовница. Хотите - верьте, хотите - нет (*+)

---

http://www.inopressa.ru/print/telegraph/2004/07/22/14:06:37/beria

"Сталинский палач был страстным любовником. Он хотел сделать из меня первую леди"
Джулиус Стросс


"Фам фаталь", растопившая сердце Берии, кровожадного начальника секретной полиции. Она была юной провинциалкой с хорошими вокальными
данными и незаурядной внешностью. Он был тучным и злобным сталинским палачом, на чьей совести миллион невинных жизней.
Больше 50 лет назад между ними начались странные извращенные отношения, которых она не хотела, превратившие насильника и убийцу в
страстного и нежного любовника.

Его любовь к ней была так сильна, что он даже готовил ее к роли первой леди Советского Союза, которая стояла бы рядом с ним после
смерти Сталина - роскошная красавица, соперничающая с Джеки Кеннеди.

Трагический путь к славе Нины Алексеевой прервался, когда Лаврентия Берию, надзирателя сталинских ГУЛАГов, обыграл Никита Хрущев.
Берия был осужден и расстрелян.

Сегодня Нина Алексеева живет в унылой квартирке на окраине Москвы. В свои 87 лет она все еще очаровательно кокетлива, глаза и губы у
нее тщательно подкрашены.

Она сидит в окружении искусственных цветов, большой куклы и старинных стихотворных манускриптов, обернувшись в красный шелковый
шарф. Она согласилась рассказать нам о своем прошлом роковой женщины в Москве 1950-х и о своей роли самой любимой женщины в жизни
самого ненавистного человека в истории России.

"За мной ухаживали очень многие мужчины, - ее глаза блестят, когда она говорит об этом, - я разбила много сердец. Не смотрите, какая
я сейчас, посмотрите на мои фотографии - я была такая красавица".

"Берия меня действительно любил. Он обходился со мной как со своей женой. Он хотел представить меня Сталину, который тогда уже
сильно постарел. Он хотел, чтобы я стала его первой леди".

Как и у многих в сегодняшней России, жизнь Нины Алексеевой менялась в зависимости от политических течений. В молодости она
участвовала в коммунистических рейдах по раскулачиванию, в ходе которых приобрела стойкое отвращение к системе.

В 1932 году ее семья перебралась в крошечную сырую комнатушку в московской коммуналке. Некоторое время она жила там вместе с мужем,
двумя детьми, няней, родителями и братом. Потом она развелась с мужем.

Она поступила в московскую консерваторию. Когда Берия распорядился о создании хора НКВД, ее учитель музыки направил ее туда.

Во время войны Нина Алексеева ездила на фронт с хором, а вернувшись оттуда в Москву, влюбилась в морского офицера, попросившего ее
руки.

Однажды, когда она работала в комитете радио в центре Москвы, напротив гигантского дома Берии, он ее увидел из окна.

Она рассказывает: "Сначала он ничего не сделал. Потом однажды он прислал своего адъютанта. Этот человек занимался тем, что
подыскивал для него женщин. Конечно, я слышала о женщинах, которых он убил. Все об этом знали".

В свое пребывание в должности шефа НКВД, в числе прочих преступлений, Берия прославился тем, что изнасиловал и убил десятки молодых
женщин, чьи тела были захоронены под зданием и вокруг него. По некоторым сведениям, Берия и его охранники участвовали в групповых
изнасилованиях совсем маленьких девочек.

Нина Алексеева говорит: "Когда подъехал лимузин, я пришла в ужас. В первый же день он овладел мною. И пока это длилось, я слышала
кашель охранников за дверью и думала: "О боже! Когда он закончит, они все возьмутся за меня". Берия стоял рядом со мной у зеркала,
мы посмотрели друг на друга, и я подумала: "Ну вот и все, моя жизнь кончена".

"Но потом он был очень нежным, рассказывал мне о себе. Он спрашивал, какие фильмы мне нравятся. Расспрашивал меня о моей жизни. Он
не был страшным, наоборот, он был очень ласков. Он пытался ухаживать за мной, дарил подарки. Он подарил мне огромную коробку
французских духов в форме сердца. Кормил меня фаршированными куропатками".

"Но мне это никогда не нравилось. Я хотела, чтобы это как можно быстрее кончилось, потому что я все время немного боялась. Однажды я
искала шпильку, которую обронила в ванной, и когда наклонилась ее поднять, то подумала о всех тех костях, которые скрывают эти
стены". Больше года Берия регулярно посылал за ней, иногда по несколько раз в неделю, даже если ее муж был дома. Она говорит: "Это
всегда происходило днем. По ночам он работал. Все они работали по ночам, потому что так работал Сталин".

"Но я знаю, что сделала его счастливым. Он все время улыбался. Он брал обе мои руки в свои и говорил: "Я так рад, что ты пришла". Но
я не могу сказать, что мне это нравилось. Если бы это не был Берия, я бы вела себя отвратительно".

"Он действительно любил меня, но я не могла ответить ему взаимностью. Не то чтобы мне не льстило, что такой важный человек
интересуется мной".

Игорь Минутка, помогавший Нине Алексеевой писать книгу об истории ее отношений с Берией, говорит: "Она была настоящей красоткой
1940-х годов в голливудском стиле. Если бы все сложилось иначе, она стала бы женой Берии и первой леди Советского Союза".



Переведено 22 июля 2004

---

От	Кудинов Игорь
К	Георгий (26.07.2004 23:30:40)
Дата	31.07.2004 01:17:18

Попросите И.Пыхалова

---

выписать вам подзатыльник для прочистки мозгов. Мне почему-то кажется, что он с большим удовольствием....

> В свое пребывание в должности шефа НКВД, в числе прочих преступлений, Берия прославился тем, что изнасиловал и убил десятки молодых
> женщин, чьи тела были захоронены под зданием и вокруг него. По некоторым сведениям, Берия и его охранники участвовали в групповых
> изнасилованиях совсем маленьких девочек.

---

От	Yu P
К	Георгий (26.07.2004 23:30:40)
Дата	27.07.2004 12:35:21

Re: Об амурных...

---

>... кровожадного начальника секретной полиции. Она была юной провинциалкой с хорошими вокальными
>данными и незаурядной внешностью. Он был тучным и злобным сталинским палачом, на чьей совести миллион невинных жизней.
Если не это вступление, в тексте ни чего особенного нет. По-моему, в конце семидесятых про Берию стали вдруг! распространяться более страшные рассказы про его любовные похождения. "Политика, однако!"

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	26.07.2004 23:28:13

Никакого интереса к "Мемориалу"? (*+)

---

http://www.inosmi.ru/translation/211531.html

'Никакого интереса к 'Мемориалу' ("Frankfurter Allgemeine Zeitung", Германия)
Российской культуре исторической памяти нелегко, в том числе из-за дела ЮКОСа


23 июля 2004


То, что Сталин был выдающейся личностью 20-го столетия, в период после победы в 'Великой Отечественной войне' считала не только
большая часть российского населения. То, что советская эпоха представляет собой золотое время российской истории, думают и сегодня
не только вечно вчерашние коммунисты. Согласно опросам, в это верит примерно половина российского общества: и женщины, и мужчины,
молодые и пожилые люди. Причиной такого результата являются не только проблемы современности, вызывающие ностальгию и просветление.
По мнению российских правозащитных организаций, это является также результатом действия системы Путина, которая не позволяет
подходить к рассмотрению прошлого критически. Тот, кто взял себе в качестве задачи преодоление прошлого, например, российская
правозащитная организация 'Мемориал', сталкивается не только с непониманием и равнодушием, но порой и с сопротивлением политического
характера.

'Мемориал', организация, созданная в конце восьмидесятых годов диссидентами из окружения Андрея Сахарова, поставила перед собой в
качестве задачи борьбу с индивидуальным забвением и вытеснением памяти со стороны государства. Сегодня ее немецкий филиал
представляет совместно с Немецким обществом по изучению Восточной Европы свой последний труд: базу данных, записанную на двух
компакт-дисках, под названием 'Жертвы политического террора в СССР'. Она позволяет осуществлять поиск среди 1345796 жертв и
преступников советской системы несправедливости. Работа представляет собой как инструмент для научного исследования, так и памятник
жертвам трагических событий в цифровом виде. В базу данных внесены имена жертв, их последнее место жительства, профессия, дата
ареста, причины ареста, обвинение, вынесенный приговор ('Вредительство') и наказание ('Расстрел'). Правильнее говорить - имена
жертв, которые пока удалось установить. Речь идет о промежуточном этапе. 'Мы пока охватили примерно восемь процентов жертв
репрессий', - сообщает Анна Шор-Чудновская, сотрудница 'Мемориала' из представительства Франкфуртского университета. Работа будет
продолжена, несмотря на все сопротивление. Ученый из Санкт-Петербурга рассказывает, что работать в архиве стало труднее. 'Конечно,
закона о запрете доступа к архивам, нет. Этого Москва позволить себе не может'. Государственные архивы, по ее словам, формально
открыты, однако стало больше бюрократических препятствий. Это, говорит, она, имеет эффективность.

Будет ли в работе 'Мемориала' в будущем еще больше препятствий, зависит, по информации госпожи Шор-Чудновской, также и от исхода
судебного процесса против российского нефтяного концерна ЮКОС и Михаила Ходорковского, остающегося до сегодняшнего дня его главным
акционером. Гражданский фонд Ходорковского 'Открытая Россия' является одним из спонсоров правозащитной организации. Если фонд будет
закрыт, то 'Мемориалу' придется искать других кредиторов, прежде всего, видимо, за рубежом. Уже сегодня в числе самых важных
помощников значатся фонды Форда (Ford) и Сороса (Soros) из Соединенных Штатов, а также Европейский союз и Организация Объединенных
Наций. Работу над созданием базы данных поддерживал, прежде всего, фонд Ходорковского. Его помощь составляет десять процентов
годового бюджета 'Мемориала'. Таким образом, он является самым крупным российским кредитором, говорит Елена Земкова, директор
московской организации 'Мемориал'. В целом в России, по ее словам, для правозащитных организаций наступили тяжелые времена. Причина
того, что Кремль не ценит инициативы 'Мемориала', заключается также в том, что организация является важным источником информации для
Организации Объединенных Наций по вопросу нарушения прав человека в Чечне. Цель последнего проекта организации амбициозна: 'Если
каждый школьный учитель в каждой деревне будет иметь компакт-диск, то можно считать мы свою работу выполнили', - говорит госпожа
Шор-Чудновская. Но до этого еще далеко, поскольку нет осознания вины. 'Террор восприниматься как природная катастрофа, обрушившаяся
на нас', - говорит российская ученая. Поэтому в обществе нет дискуссии. Например, по вопросу розыска преступников. Проведение
судебных процессов, таких, как процесс над нацистами в послевоенной Германии, не предвидится.


Миша Брумлик из Франкфуртского университета уточняет результаты исследования: в Германии после второй мировой войны тоже прошло
целое десятилетие, пока удалось прорвать молчание. Впрочем, в России преодоления прошлого по (западно)германскому образцу, наверное,
никогда не будет, поскольку речь идет не о двенадцатилетнем периоде режима террора, побежденного на поле сражения, а о системе,
существовавшей на протяжении семидесяти лет и только потом взорванной. В конечном счете, Сталину, олицетворяющему самый скверный
этап этой эпохи, при всем том, что произошло, в позитив можно записать то, что он победил национал-социализм. А госпожа
Шор-Чудновская добавляет: 'У нас президент, который вышел из этой системы'.

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	26.07.2004 23:24:20

"Только большой интеллектуал может найти оправдания сталинизму" (*+)

---

Версия для печати. Опубликовано на сайте ИноСМИ.Ru

http://www.inosmi.ru/translation/211565.html





Только большой интеллектуал может найти оправдания сталинизму ("The Times", Великобритания)
Оливер Камм / Oliver Kamm, 26 июля 2004
На прошлой неделе журнал 'Prospect' объявил результаты опроса общественного мнения, которое определило пятерых главных
интеллектуалов в Великобритании. На четвертом месте оказался восьмидесятилетний историк Эрик Хобсбаум (Eric Hobsbawm). Необычность
такого результата заключается в тех критериях, которые журнал предложил для оценки интеллектуалов.

Согласно требованиям журнала, при оценке следовало принимать во внимание интеллектуальные достижения последнего времени - от пяти до
десяти лет. Таким образом, читатели поддержали кандидатуру профессора Хобсбаума не за его научные труды по истории 19 века, а за его
неоднократные попытки прошедшего десятилетия оправдать свою пожизненную преданность Коммунистической партии Великобритании.

В своих мемуарах 'Interesting Times' ('Интересные Времена'), опубликованных в 2002 году, Хобсбаум так пишет о своих товарищах -
студентах-коммунистах 30-х годов: 'В характере у большевиков была жесткость, даже жестокость, они добивались того, что нужно было
сделать - до, во время и после революции'. Хобсбаум не одобряет их действий, он старается описательно охарактеризовать их. Однако он
сохраняет свои принципы. Как пишет историк Роберт Конкест (Robert Conquest), в 1994 году корреспондент 'Би-Би-Си' Майкл Игнатьефф
(Michael Ignatieff ) в интервью с Хобсбаумом спросил его: 'Вы хотите сказать, что если бы светлое будущее было действительно
построено, гибель пятнадцати или двадцати миллионов человек была бы оправдана?' Хобсбаум ответил: 'Да'.

Хобсбаум признает, что более глубокие знания о сталинской России все равно не заставили бы ее приверженцев отвернуться прочь. Здесь
он без всякой связи заявляет: 'Конечно, мы не знали, да и не могли знать всех масштабов бедствий, обрушившихся на советский народ'.
Возможно, о масштабах не знали. Однако сама природа и характер сталинских репрессий были хорошо известны читателям таких известных
узкому кругу материалов, как мемуары бежавшего на Запад советского разведчика Вальтера Кривицкого (Walter Krivitsky), которые были
опубликованы в американской 'Saturday Evening Post' в 1939 году. Только большой интеллектуал мог не уделить им внимания.

Хобсбаум использовал любую возможность даже после заката коммунизма, чтобы каким-то образом оправдать его. В своей книге 'The Age of
Extremes' ('Эпоха Крайностей') в 1994 году он скромно предлагает свое видение: 'Можно также сказать, что в партии большевиков,
созданной Лениным, ортодоксальность и нетерпимость в определенной степени насаждались по практическим соображениям, но не в качестве
самоцели'. Бертран Рассел после встречи с Лениным отмечал: 'Когда он грубо захохотал при упоминании многочисленных убитых жертв, у
меня застыла кровь в жилах'. Однако общепризнанное представление о Ленине как не только о нетерпимом прагматике, но и как о
генетически кровожадном человеке для Хобсбаума слишком примитивно, чтобы быть принятым во внимание.

В своем более позднем панегирике 'On History' ('Об Истории', 1997 год издания) Хобсбаум отмечает: 'Несмотря на то, что
коммунистические системы оказались хрупкими, в период с 1957 по 1989 год для их сохранения и поддержания нужно было лишь
ограниченное, по сути дела, номинальное, военное принуждение'. Под таким номинальным военным принуждением Хобсбаум имеет в виду 27
советских дивизий, 6 300 танков и 400 000 военнослужащих, которые в 1968 году были направлены в Чехословакию для уничтожения
наметившихся там политических реформ.

Хотя журнал 'Prospect' интересовали только самые свежие научные труды, семена тупости Хобсбаума взошли гораздо раньше. В своих
мемуарах он вскользь упоминает листовку о советско-финской войне, которую написал в Кембридже вместе с будущим литературным критиком
Рэймондом Уильямсом (Raymond Williams). Хобсбаум вздыхает: 'Увы, листовка была утеряна во время войн и потрясений. Я так и не смог
найти копию'. И хорошо, что не нашел. Дело в том, что советско-финская война была начата Сталиным через два месяца после подписания
с Гитлером Пакта о ненападении и являлась прямой агрессией против Финляндии. Хобсбаум и Уильямс поддержали и агрессию, и сам пакт.

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 18:48:33

Дж. Дьюи "Впечатления от Советской России". Послесловие (*/+)

---

http://www.situation.ru/app/j_art_502.htm
http://www.situation.ru/app/j_art_503.htm

===========
>Одним словом, Дьюи увидел в нашей стране множество благоприятных шансов подключения на свой собственный манер к динамике
цивилизационного процесса. Сегодня мы можем сказать, что он обманулся в своих ожиданиях не потому, что был непрозорлив или зашорен
своей философией, а потому, что был рационален. Имевшиеся шансы не были использованы в силу иррациональных причин - волюнтаристских
решений власти, следования идеологическим догмам, насаждения атмосферы страха и т.п., т.е. потому, что произошел как раз
"исключительный поворот в естественном развитии событий".

А вот интересно - действительно ли исключительным был данный поворот?

Да и Дьюи позднее написал следующее: "Великий урок всем американским радикалам и всем, симпатизирующим СССР, состоит в том, что они
должны оглянуться назад и пересмотреть весь вопрос о средствах осуществления социальных изменений и о подлинно демократических
методах подхода к социальному прогрессу... Диктатура пролетариата привела и, я убежден, всегда будет приводить к диктатуре по
отношению и к пролетариату, и к партии. Я не вижу оснований думать, что нечто подобное не может произойти в любой другой стране, в
которой будет предпринята попытка установить коммунистическое правительство".

Так что же: после середины 1930-х гг. Джон Дьюи перестал быть рационалистом?

И далее:

"В ответ коммунисты США собрали более 400 подписей известных деятелей культуры под обращением, в котором говорилось, что сравнение
советской системы с фашизмом является "чудовищной ложью" и что Россия не имеет ничего общего с фашистской Германией, а те, кто
утверждает подобное - стремятся подорвать антифашистский фронт, возглавляемый Советской Россией. Это обращение было опубликовано 14
акт. 1939 г., а неделю спустя был подписан советско-германский пакт "Риббентроп-Молотов" и начался раздел Польши."

Давно уже стало ясно, что альтернативе этому "пакту" в действительности не было, а вина за него лежит на странах "западной
демократии" - в чем признался еще Черчилль.

---

От	Pout
К	Георгий (25.07.2004 18:48:33)
Дата	26.07.2004 11:06:13

Грамотно поступаете, Гоша.

---

Грамотно в техническом аспекте устройства Форума и обсуждения на нем
статей. В данном случае - верно сделан "вынос" в отдельную ветку.
Структурировать обсуждение на форуме необходимо, иначе, выхватив один
абзац из одной статьи и начав его обсуждать в общей куче, можно утопить
прочие ответвления

Многие статьи в Альманахе предполагают обсуждение и могут вызвать
ветвящиеся дискуссии. Они ведутся и на страницах сайта - в последнее
время в репликах к статьям на сайте ситуейшн.ру( в Альманахе) таким
образом появляются содержательные дополнительные добавки, отсылки,
рекомендации. А потом их будет проще "всосать". Так, на сайте, например
человек в хвост статьи Красильщикова, которая тут из-за второстепенной
зацепки чуть не взорвала анонсную ветку ,принес отсылку к другим
материалам по теме (на лефт.ру)

Раньше в журналах от такого неадекватного подхода страховались, когда
помещали гриф"в порядке обсуждения" (или "дискуссии"). Теперь в сети это
норма,а не исключение.

Второй аспект - сам вводимый в оборот материал "как он есть" -это одно.
Примечания и толкования к матрериалу, взглядам и судьбе автора - уже
нечто другое. Очерк Дьюи 28года сам по себе -это контур номер раз, а что
последовало далее, в развитие, и как это подано в послесловии некоего
научного руководителя переводчицы-аспирантки - номер два.

Георгий сообщил в новостях следующее:119434@kmf...
> http://www.situation.ru/app/j_art_502.htm
> http://www.situation.ru/app/j_art_503.htm
>
> ===========
> >Одним словом, Дьюи увидел в нашей стране множество благоприятных
шансов подключения на свой собственный манер к динамике
> цивилизационного процесса. Сегодня мы можем сказать, что он обманулся
в своих ожиданиях не потому, что был непрозорлив или зашорен
> своей философией, а потому, что был рационален. Имевшиеся шансы не
были использованы в силу иррациональных причин - волюнтаристских
> решений власти, следования идеологическим догмам, насаждения атмосферы
страха и т.п., т.е. потому, что произошел как раз
> "исключительный поворот в естественном развитии событий".
>
> А вот интересно - действительно ли исключительным был данный поворот?
>

послесловие к этому очерку просто необходимо для разъяснения с ходу хотя
бы того, кто такой мэтр Дьюи -как справка. А что мадам нынче пишет про
иррацио-рацио - ИМО дело третье степенное. Это ЕЕ ,мадам, интерпретация
. Каков ее калибр в отношении мэтра -может, как подшипника против ядра
от Царьпушки

Схожая ситуация была в предыдущем номере с беседой Фейтвангера со
Сталиным.
Текст(ядро царьпушки)- вкатывается оборот. Там же примечания и
толкования - кто такой Илья Авербах......) заняли почти половину
материала, и это лучше,чем в случае послесловия с Дьюи. Мадам больше
"по общим вопросам" рассуждает,про"иррацио" волюнтарное,блин... О
Максименкове (комментаторе ) знаю, что он давно занимался архивными
публикациями Сталинских документов. Его обширные примечания информативны
и необходимы, но вторичны по отношеннию и к тов.Сталину и к г-ну
Фейхтвангеру . И даже их оказалось недостаточно. У последнего затем была
такая же многолетняя интрига с Сов.властью , что и Дьюи - на свой манер.
Ни слова о ней у Максименкова нет. Фейхтвангер до конца дней вел себя"не
очень выгодно" для "концепции комментатора". Дьюи видимо - наоборот. Это
только предположение

> Да и Дьюи позднее написал следующее: "Великий урок всем американским
радикалам и всем, симпатизирующим СССР, состоит в том, что они
> должны оглянуться назад и пересмотреть весь вопрос о средствах
осуществления социальных изменений и о подлинно демократических
> методах подхода к социальному прогрессу... Диктатура пролетариата
привела и, я убежден, всегда будет приводить к диктатуре по
> отношению и к пролетариату, и к партии. Я не вижу оснований думать,
что нечто подобное не может произойти в любой другой стране, в
> которой будет предпринята попытка установить коммунистическое
правительство".
>
> Так что же: после середины 1930-х гг. Джон Дьюи перестал быть
рационалистом?
>

Дык это его работы - уже не публицистику, а профессиональные работы -
читать надо. Тем более , что это не"мертвый лев".
Краем уха слыхал, что он сейчас снова вполне"вошел в моду". А
"диктатура" - это не обязательно ругательство и "ужас интеля"-это еще и
термин политического лексикона. Напугал ежа голым задом

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:33:18

Ну вот, наконец, "исполнен труд, завещанный от бога мне, грешному..." %-))) (-)

---

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:33:16

Окончание главы. От Кровавого воскресенья до Февраля и Октября. Посещение в 1915 г. царем Путиловского завода (+)

---

(Окончание. С. 337)

Вспыхнувшая вслед за этим злодеянием революция - страшная цена, заплаченная народами России за глупость самодержца, не желавшего
дать стране необходимые реформы. Но даже этот слабый и упрямый человек, больше всего веривший в силу, пришел к выводу о
необходимости <мягкости>. Уже при первом разговоре с новоиспеченным генерал-губернатором столицы Д. Ф. Треповым царь заявил, что
признал <крайне необходимым теперь же, рядом с мерами строгости, дать почувствовать доброй и спокойной массе рабочего люда
справедливое и заботливое отношение правительства>. У царя родилась бредовая идея - <возродить обаяние царского имени>, для чего
следует устроить не состоявшуюся 9 января встречу <царя с народом>. Трепов дал распоряжение своим подчиненным вместе с хозяевами
заводов отобрать <благонадежных рабочих>, придать им <благолепный> вид и представить эту <рабочую> депутацию царю.
19 января встреча состоялась. Интересна последовательность приема, зафиксированная записью в царском дневнике: <Принял трех раненых
нижних чинов, которым дал знаки отличия Воен. Ордена, затем принял депутацию рабочих от больших фабрик и заводов Петербурга, которым
сказал несколько слов по поводу последних беспорядков... Вечером пришлось долго читать; от всего этого окончательно ослаб головою>.
Таков был последний русский император, после кровавой трагедии по-прежнему полагавший, что в стране произошли всего-навсего
небольшие <беспорядки>, которые можно потушить тремя орденами для солдат-карателей и добрым наставлением рабочим-депутатам. Стараясь
заставить рабочих забыть о кровавой трагедии, Николай II распорядился ассигновать 50 000 рублей для обеспечения пострадавших от
расстрела семей рабочих. В ответ на эту <царскую милость> в городе появилась первая прокламация, в ней говорилось: <Царь дает 50
тысяч рублей на семьи убитых и раненых. Царь-убийца, царь-ирод, не нужна нам твоя фарисейская подачка! Эти деньги жгут, эти деньги
покрыты кровью наших братьев, жен и детей!>
Плохим и недальновидным советчиком Николая II был один из руководителей военной операции против безоружных рабочих, дядя царя,
великий князь Владимир, заявивший, что <верное средство излечить народ от конституционных иллюзий... открыть жилы России и сделать
ей небольшое кровопускание>.
Но не страх, растерянность и панику, а гнев, возмущение и ярость вызвало Кровавое воскресенье у рабочего класса. Своими действиями
царская фамилия Романовых подписала собственный смертный приговор. Уже на следующий день после кровавой бойни во многих местах
Петербурга, в том числе на Нарвской площади, появились баррикады, красные флаги и лозунги: <Долой самодержавие!> Многие тысячи
рабочих, еще утром не желавшие слышать о борьбе с царизмом, единодушно, стихийно поднялись на вооруженную борьбу, не ослабевавшую за
Нарвской заставой вплоть до событий 1917 года. Рабочие мятежной заставы организовали боевые дружины и 1 мая 1905 года провели на
Нарвской площади многотысячную демонстрацию против царского произвола и насилия. В октябре - ноябре 1905 года рабочие Нарвской
заставы под руководством путиловцев примкнули к всеобщей Октябрьской политической забастовке. У Нарвских ворот вновь были возведены
баррикады, защищаемые уже не наивными членами гапоновской организации, а вооруженными рабочими мятежной заставы.
Николай II и самодержавное правительство были вынуждены пойти на уступки и 17 октября выпустить в свет злополучный манифест, включив
в него обещанные народу свободы. О сути этих свобод за Нарвской заставой узнали сразу же на следующий день, когда начались повальные
аресты рабочих, избиения и убийства революционеров. Пролетарский поэт П. А. Арский весьма точно охарактеризовал очередную царскую
милость: <Царь испугался, издал манифест: мертвым свободу, живых под арест>.
Мощное стачечное движение развернулось в городе в 1914 году. 9 января рабочие Нарвской заставы отмечали очередную годовщину
Кровавого воскресенья и даже попытались прорваться в центр города, но отступили перед кордонами полиции. Митинг состоялся на
Нарвской площади. Его участники подняли красные флаги и пели революционные песни. Чувствовалось, что наступают решающие бои с
самодержавием.
Но в это время появилась новая сила - империалистическая война, изменившая ход политических событий в России. Подъем революционного
движения рабочего класса прервала мировая война. Кровопролитная война с Германией унесла тысячи и тысячи жизней. По всей Европе в
1914 году были отмобилизованы армии в таких размерах, которые ранее не видывал мир. Четыре миллиона русских солдат попали в
мясорубку мировой бойни. В столице объявили всеобщую мобилизацию. Всем запасным вменялось в обязанность явиться 19 июля 1914 года на
призывные пункты. У ворот Путиловского завода рабочие открыто выражали недовольство войной: <Не следовало бы России втягиваться в
войну. Народу от нее будут одни лишь несчастья>. Другие выражались более резко: <Воевать не за что и не за чем!>
В мастерских Путиловского завода в этот день к работе не приступали. В курилках толпились люди. Запасные приходили сюда прямо из
цеховых кладовых, куда сдавали инструмент, и из конторы, где получали плату за полтора проработанных дня. Приходили в последний раз
поговорить с товарищами, поделиться своими заботами. У всех оставались дома семьи, им предстояли тяжелые дни и полуголодное
существование. Вечером Нарвская застава прощалась со своими родными и близкими. Не было ни одного дома, где бы не плакали женщины.
Мрачные и подавленные сидели мобилизованные. Завтра им предстояло уйти надолго, а может быть, навсегда. Уйти, бросив свои семьи на
произвол судьбы. Всю ночь не спала застава.
Запись мобилизованных для отправки в казармы началась 19 июля в 6 часов утра. Весь двор петергофского полицейского участка заполняли
запасные и ратники первого разряда, а у низкого дощатого забора плакали тысячи женщин, провожавших своих близких на <цареву службу>.
Около полудня мобилизованных построили в ряды, сделали перекличку и под конвоем полиции и унтер-офицеров повели в город, в казармы.
Запасные шли понуро. Многие в последний раз несли на руках, на плечах детей, с удивлением и испугом смотревших вокруг. С боков
воинской колонны, по шатким мосткам заставской панели, вздымая пыль, шла гудящая толпа женщин, стариков и детей.
Вслед за колонной мобилизованных по Петергофскому шоссе, от площади перед Путиловской церковью двинулась манифестация членов <Союза
Михаила Архангела>. Черносотенцы -- лавочники, домовладельцы, путиловская администрация, члены общества хоругвеносцев в кафтанах с
серебряными галунами. Ветер развевал хоругви, тускло блестели в золоченых рамах портреты Николая II. <Боже, царя храни!> - пели
манифестанты. Рабочие смотрели на них с озлоблением, выкрикивая: <Вас самих бы на войну! То-то запели бы!> В адрес черносотенцев
понеслись пронзительные свистки и довольно едкие выкрики и угрозы. Больше проводить шествия за Нарвской заставой <Союз Михаила
Архангела> не посмел.
Все новые и новые колонны рабочих Нарвской заставы шли под эскортом полиции на сборные пункты. Казармы города, уже не Петербурга, а
Петрограда, не могли вместить такого количества солдат. Под них срочно приспособили бани, конюшни и даже рестораны.
Война требовала оружия и боеприпасов, а мобилизация в одночасье лишила военно-оборонную промышленность квалифицированных
рабочих-специалистов. Правительство опомнилось и срочно вернуло большую часть мастеровых на военные предприятия. На проходной
Путиловского завода появился приказ об отсрочке призыва мастеровых четырнадцати рабочих мастерских и путиловской судоверфи. Из пяти
тысяч мобилизованных путиловцев три с половиною вернулись в цеха предприятия как необходимые специалисты. Заводу предстояло срочно
выполнить огромный объем военных заказов.
В предвоенный период Россия, так же как и другие империалистические державы, включилась в гонку вооружений. Определенное внимание
при этом уделялось строительству Военно-морского флота, для его воссоздания выделялись значительные ассигнования. Усиливая
Балтийский флот, правительство утвердило большую программу, предусматривающую постройку четырех линейных крейсеров, четырех
крейсеров, тридцати шести эсминцев и двенадцати подводных лодок. Выделенные ассигнования значительно поддержали тогда деятельность
столичных судостроительных заводов. Путиловский завод и его судостроительные мастерские также получили крупные военные заказы:
заводу поручили организацию выпуска артиллерийских башенных корабельных установок, а путиловские судостроительные мастерские
приступили к постройке серии военных кораблей для Балтийского флота.
В то время судостроительный отдел Путиловско-го завода находился на Гутуевском острове. В 1909 году особый Комитет по усилению
военного флота объявил конкурс на разработку эскизного проекта быстроходного эсминца с турбинными двигателями. Предприятиям,
изъявившим желание участвовать в конкурсе, следовало представить теоретический чертеж, чертежи верхней и жилой палуб, продольных и
поперечных сечений корпуса, а также чертежи общего расположения главных механизмов и котлов. Из числа проектов, присланных на
конкурс, к рассмотрению допустили проекты Адмиралтейского, Путиловского и Невского заводов.
Проект Путиловского завода, наиболее удачно сочетавший основные кораблестроительные элементы, признали лучшим. Завод получил право
заключить с комитетом договор на постройку турбинного эскадренного миноносца. Стоимость нового корабля определялась суммой в 2 190
000 рублей и в два раза превышала расходы на постройку миноносца старого типа. Договор обязывал Путиловский завод до подписания
контракта предоставить на рассмотрение комитета общие чертежи, расчеты и спецификацию нового корабля. При одобрении конструкторской
документации с заводом подписывался контракт и выплачивался аванс в размере 30% стоимости корабля. Испытания полностью готового
эсминца назначались на 1 июня 1912 года, а окончательная приемка в казну - 1 августа 1912 года. Так Путиловский завод приступил к
проектированию и постройке нового типа корабля, принесшего ему широкую известность в области судостроения.
19 июня 1910 года на открытом стапеле судостроительной мастерской Путиловского завода (на Гутуевском острове) состоялась
торжественная закладка нового эсминца. Главным строителем назначили К. А. Теннисона. Это был последний корабль, строившийся на
добровольные пожертвования, поэтому церемония его закладки проводилась чрезвычайно торжественно, при стечении большого числа
зрителей. По традиции в киль корабля заложили серебряную закладную доску. Новому эскадренному миноносцу по предложению командующего
морскими силами Балтийского моря вице-адмирала Н. О. Эссена дали имя, которое ранее носил крейсер Порт-Артурской эскадры, - <Новик>.
8 марта 1911 года морской министр И. К. Григорович подал доклад об этом Николаю II, поставившему на докладе закорючку в виде
заглавной буквы <С>, означающую <Согласен>. <Новиками> на Руси в XVI-XVII веках называли молодых бояр и дворян, достигших
15-летнего возраста, но еще не записанных на военную службу.
21 июня 1911 года состоялся спуск <Новика> на воду. Обычных торжеств по этому поводу не проводилось, так как окончание строительства
эсминца <Новика> и линкора <Полтава> на Адмиралтейском заводе совпали по времени. Поэтому морской министр вице-адмирал И. К.
Григорович просил <высочайшего соизволения> на спуск <Новика> без церемоний. Николай II присутствовал на спуске-линкора <Полтава> на
Адмиралтейском заводе, а морской министр вице-адмирал И. К. Григорович и командующий морскими силами Балтийского моря Н. О. Эссен,
как бывший командир крейсера <Новик>, принимали новый эсминец на стапеле судостроительной мастерской Путиловского завода.
Паротурбинный эскадренный миноносец <Новик> был шедевром судостроительной техники того времени, вершиной кораблестроительного
искусства судостроительной мастерской Путиловского завода. Один из лучших кораблей своего класса периода Первой мировой войны, он
стал образцом для строительства военных судов подобного типа - серии быстроходных турбинных эскадренных эсминцев русского флота.
<Новик> имел водоизмещение 1260 т,онн обладал скоростью хода более 37 узлов и являлся самым быстроходным кораблем в мире. Гордость
отечественного кораблестроения, новый эсминец имел мощную артиллерию и минно-торпедное вооружение. Он мог принимать на борт морские
якорные мины и долгое время оставался непревзойденным кораблем своего класса.

===================
Морской министр вице-адмирал И. К. Григорович на церемонии спуска на воду эсминца <Новик>. Фото 21 июня 1911 г.
Спуск на воду эскадренного миноносца "Новик" со стапеля Путиловской судостроительной мастерской. Фото 21 июня 1911 г.
===================

В октябре 1913 года <Новик> вступил в строй и вошел в состав бригады крейсеров Балтийского флота. В 1914-1915 годах он участвовал в
тринадцати минных постановках, в том числе у берегов Германии. На этих заграждениях в Данцигской бухте погибли крейсер <Бремен>, два
эсминца и сторожевой корабль. В августе 1915 года эскадренный миноносец <Новик> под командованием капитана 2-го ранга М. А. Беренса
одержал блистательную победу в бою с новейшими германскими эсминцами V-99 и V-100. В сентябре-октябре 1917 года корабль под флагом
начальника минной дивизии Балтийского флота контрадмирала Г. К. Старка героически сражался в Моонзундской операции.
Россия вступила в войну, выставив на фронт 7 000 пушек с семимиллионным запасом снарядов. За всю японскую кампанию было
израсходовано менее миллиона, но значительный запас снарядов довольно быстро иссяк после первых же месяцев боевых действий. Убыль в
орудиях и боеприпасах к ним оказалась более значительной, чем предусматривали мобилизационные планы.
В эти трудные для страны моменты правительство могло рассчитывать лишь на Путиловский завод, и прежде являвшийся основным
поставщиком полевой артиллерии мелких и средних калибров. Он один выпускал столько орудий, сколько все остальные пушечные заводы,
вместе взятые. Но и Путиловский не мог покрыть потребности армии. К весне 1915 года, когда командующий одной из германских армий
генерал Маккензен выставил ударную артиллерийскую группировку в 1500 тяжелых орудий и погнал русские войска из Галиции и Польши,
соотношение артиллерийского огня на фронте составляло 3 000 выстрелов с немецкой стороны против 100 выстрелов с русской.
Выпуск орудий на Путиловском заводе непрерывно увеличивался. Предприятие, изготовлявшее в первые дни войны по 30 пушек, к лету 1915
года уже выпускало 150-180 орудий в месяц. Чтобы поднять <патриотические> чувства у рабочих и увеличить выпуск артиллерийских
орудий, в марте 1915 года на Путиловский завод приехал сам царь.
Ночью на завод прибыл отряд егерей царской охраны, одетых в серые кафтаны, с зелеными жгутами вместо погон. На территории завода
появились также агенты дворцовой охраны в штатском, в их задачу входило, помимо охранных функций царской особы, изображать народ,
кричать <ура!> и поднимать настроение. В заводском депо стояло несколько пассажирских вагончиков с мебелью, крытой сукном. Эти
вагончики для внутренней узкоколейки редко бывали в ходу. В одном из них когда-то объезжал предприятие акционер завода А. И. Ляский.
Позже, из вагончика, обвешанного короткими узорчатыми занавесками, созерцал панораму заводских мастерских член ревизионной комиссии
Путиловского правления биржевик Манус. Ко дню визита на завод Николая II вагончики и паровозик-малютку освежили, почистили и подали
на линию.
Рабочие отнеслись к приезду царя без особой почтительности и радости. <Однако осмелел, -- говорили про императора в курилке башенной
мастерской. - Год назад он к нам, наверное бы, не сунулся... А теперь едет. Значит, изменилось что-то>.

==========
Служащие Путиловского завода, сопровождавшие Николая II по мастерским и цехам предприятия. Фото 31 марта 1915 г.
Поезд, в котором Николай II следовал по территории Путиловского завода. Фото 1915 г.
==========

Царский поезд прибыл на станцию Пущино к двум часам 31 марта 1915 года. Руководство ожидало царя у ворот предприятия. В число
встречающих входили товарищ министра внутренних дел, шеф жандармов Джунковский, градоначальник князь Оболенский, глава правления
завода Путилов, члены правления Бринг, Дрейер и новый директор Путиловского завода генерал Меллер.
Рабочие были правы: Николай II не приехал бы на завод, если бы не нужда. Фронт с конца 1914 года сидел без снарядов. Зимой при
слабой активности немцев русские войска еще держались, но к весне германское командование готовило широкое наступление. Миллионам
вражеских снарядов русская армия могла противопоставить главным образом штыки в руках плохо обученных солдат. Потребовалось спешно
поднять энтузиазм у рабочих, изготовляющих артиллерию и боеприпасы. Поэтому царю, надевшему военную шинель полевого образца,
пришлось приехать на Путиловский завод и <слиться> со своим народом.
Охрана обставила встречу мерами необходимой предосторожности. Кроме егерей дворцовой охраны и большого количества шпиков, рассеянных
по всему заводу, батюшку-царя плотной стеной опекали казаки-конвойцы - рослые, черноусые кубанцы в красных черкесках с большими
кинжалами на поясе. Правда, конвойцы, чтобы не нарушать сценария <единения> царя со своим народом, находились на почтительном
отдалении от царской особы. Император шел в плотном окружении свиты генералов и полковников, при необходимости бравших царя в
плотное кольцо, а в других случаях почтительно расступавшихся и выдвигавших его величество на первый план.
Николай II выглядел обеспокоенным, все время озирался по сторонам и неуверенно поднялся в маленький вагончик состава заводской
узкоколейки. Завод, наскоро подчищенный к приезду царя, все же был грязен. Из окна вагончика царь скорее испуганно, чем
заинтересованно, смотрел поверх людей, оглядывая расстилавшуюся перед ним панораму закопченных заводских мастерских. Промелькнула
мартеновская мастерская, высокая, с застекленным верхним ярусом. Она снаружи напоминала вокзал, но очень грязный. Поезд проехал мимо
котельных мастерских, кузницы. Царь тоскливо выглядывал из окна вагона. Дымная и грязная перспектива завода казалась мрачной и
бесконечной. Все эти неприятные царскому глазу заводские корпуса, с их огнями, дымом, шумом и скрежетом, ему придется на обратном
пути обойти пешком. Обход начался со шрапнельного цеха, откуда поставлялась фронту боевая шрапнель. Затем царь и свита проследовали
в пушечную и минную мастерские. Царя посадили в поезд и привезли в самый дальний конец завода, где располагалась башенная
мастерская. Она поразила императора своими размерами и огромными полусобранными корабельными башнями. Двухъярусная система кранов
передвигалась чередой, пронося элементы будущих бронированных артиллерийских башен боевых кораблей императорского флота со стволами
четырнадцатидюймовых орудий. В лафетно-снарядной мастерской над толпой рабочих, молча глядевших на царя, вдруг прозвучал громкий
голос: <Долой самодержавие!> Агенты дворцовой охраны бросились в толпу. Стало тихо. Царь поспешно покинул цех.

===============
Рабочие шрапнельно-сбороиной мастерской Путиловского завода во время посещения Николая II Фото 1915 г.
Николай II в башенной мастерской Путиловского завода. Фото 1915 г.
===============


При посещении царем мартеновского цеха из тигельной вдруг выскочил рабочий и лег поперек дороги Николая II. В руке у него была
бумага - прошение к царю. Император перешагнул через рабочего как через лужу и прошествовал дальше.
Царю решили показать плавку. Для этого с раннего утра держали наготове печь ? 6 в 40 тонн. Начальник цеха Крегер отдал мастеровым
распоряжение: <Печку держать накипу все время, пока на заводе будет царь>. Плавка была давно готова, но как только проба получалась
мягкая, подкидывали на лопате пудов десять свежего чугуна. Сталь, кипевшая в печи, шла на пушки. Царю подали стекло. Он взглянул в
печь и быстро отвернулся. Его повели вниз смотреть выпуск плавки. Для императора отлили болванку на 60 пудов, восьмигранную.
Изложницу взяли большую - для пушки крупного калибра. Заранее знали, что сталь передержана и представляет собой заведомый брак.
После отъезда царя ее свезли в лом, там она пролежала 10 лет, продолжая называться <царской болванкой>. В 1925 году, при советской
власти, ее пустили в переплав на заводе <Красный путиловец>.
Волна крупных забастовок, прокатившихся по всей России в 1915 году, заставила наиболее дальновидных представителей буржуазии понять,
что ни разгромом рабочих организаций, ни отправкой военнообязанных на фронт, ни милитаризацией заводов, ни другими
военно-политическими мерами им не удержать роста революционного движения. Для дезорганизации рабочих рядов хозяева предприятий
решили привлечь мастеровых к участию в военно-промышленных комитетах. Рабочих Путиловского завода - членов правления Путиловской
больничной кассы пригласили на совещание по выборам в <рабочую группу> военно-промышленных комитетов. Но автомобиль, присланный за
ними директором завода, вернулся пустым: рабочие отказались ехать на совещание с хозяевами и объявили бойкот военно-промышленным
комитетам.
В стране усиливалась разруха. Военная промышленность работала все хуже и хуже. С каждым месяцем разрастались рабочие волнения.
Обследование чиновниками промышленных предприятий Петрограда и беседы с рабочими формировали малоутешительную картину: <Рабочие при
обращении к ним были неразговорчивы, давали лаконичные объяснения и как бы не замечали приветливого к ним обращения> или
<Патриотические чувства в сознании массы играют второстепенную роль, а на первом плане стоят экономические соображения, настроение
рабочих шаткое, склонное к забастовкам>. Флигель-адъютант свиты его императорского величества подполковник Силаев доложил Николаю II
о Путиловском заводе: <Настроение рабочих неустойчивое. Они очень восприимчивы к злонамеренным агитациям, волнующим их на почве
экономических и политических вопросов>.
Наиболее прямолинейный из всех обследователей, контр-адмирал князь Вяземский составил подробную докладную записку с рекомендацией о
перестройке всей военной промышленности по армейскому образцу. <Армия рабочих в тылу, - писал князь Вяземский, -- так же необходима
для войны, как и действующая армия. Этой армии должна быть придана организация, прочность которой соответствовала бы важности
значения промышленной армии, и для достижения сего нельзя останавливаться даже перед признанием всей промышленности
милитаризированной...> Правительство согласилось превратить заводы в казармы, сделать рабочих солдатами, воинской дисциплиной
подавить нараставший протест мастеровых. Оно даже
готовилось внести в Государственную думу специальный законопроект <О милитаризации рабочих промышленных предприятий>.
Волнения на Путиловском заводе продолжались. Рабочие требовали увеличения заработка. Ни аресты, ни отправка на фронт не могли
остановить забастовок. Движение огромной силы и размаха назревало в стране. Война, обрушившаяся на плечи трудящихся, ускоряла
революционную развязку. Армия, измученная трехлетней войной, голодная, раздетая, отказывалась воевать. Разруха охватила все отрасли
промышленности, транспорт и сельское хозяйство. Резко обострился продовольственный, топливный и сырьевой кризис. Петроград остался
без угля, металла и хлеба. Народ переживал третью - самую суровую и холодную зиму. Разруха, голод, политический кризис привели к
полному падению авторитета правительственной власти до критического предела. Во всех бедах народ винил царя и его ближайшее
окружение. Приближалась революция. Ее первые признаки в Петрограде ощутили еще осенью 1916 года, когда в столице широкой волной
прошли забастовки и стачки рабочих, выдвинувших политические требования. Остановить эту революционную волну было практически
невозможно. Она всей мощью нависла над домом Романовых, загнавших страну в тупик. Это видели и понимали задолго до событий 1917 года
все мыслящие люди России.
В 1916 году известный предприниматель, председатель правления акционерных обществ Путиловских заводов А. И. Путилов в частной беседе
со своим хорошим приятелем, французским послом в России Морисом Палеологом предсказал: <Дни царской власти сочтены. Она погибла
безвозвратно. А царская власть - это основа, на которой построена Россия, единственное, что удерживает ее национальную
целостность... Отныне революция неизбежна, она ждет только повода, чтобы вспыхнуть. Поводом послужит военная неудача, народный
голод, стачка в Петрограде... У нас же революция может быть только разрушительной, потому что образованный класс представляет в
стране лишь слабое меньшинство, лишенное организации и политического опыта. Вот, по моему мнению, величайшее преступление царизма:
он не желал допустить, помимо своей бюрократии, никакого другого очага политической жизни... Сигнал к революции дадут, вероятно,
буржуазные силы, интеллигенты, кадеты, думая этим спасти Россию. Но от буржуазной революции мы тотчас перейдем к революции рабочей,
а немного спустя к революции крестьянской. Тогда начнется ужасающая анархия на 10 лет... Мы увидим вновь времена Пугачева, а может
быть, и еще худшие...>
В ответ на нарастание революционных беспорядков правительство в начале февраля 1917 года спешно претворило в жизнь план <Обороны
столицы от беспорядков>: в столице ввели военное положение, Петроград выделили в самостоятельный военный округ, разбили город на
отделения и районы, где каждому району придали воинские части: пехоту, кавалерию и даже артиллерию. По Нарвскому и Петергофскому
районам <планом обороны> предусматривались полицейские отряды и запасной батальон лейб-гвардии Измайловского полка. В диспозиции
значилось: <Путиловский завод - одна рота>.
Но никакие меры, принятые самодержавием, не могли сдержать революционных выступлений рабочих Нарвской заставы. Две петроградские
заставы - Нарвская и Московская -- ждали выступления путиловцев. Все чаще в очередях, на улицах, в заводских мастерских слышалась
угроза: <Погодите, путиловцы выйдут - будет дело...> 18 февраля 1917 года Путиловский завод забастовал. Известие о забастовке на
Путиловском заводе прозвучало долгожданным сигналом.
Нарвская застава знала много рабочих выступлений и митингов. Они происходили всюду, но митинг на Нарвской площади 23 февраля (8
марта по новому стилю) 1917 года оказался непохожим на митинги прошлых лет. Ораторы не прятали лиц, не нахлобучивали шапок на лицо.
Они говорили открыто, смело бросали горячие слова, не боясь полиции. Политические лозунги <Долой войну! Долой правительство! Да
здравствует республика!> произносились без всякой боязни и страха. Полиции не боялись, городовые теперь сами остерегались появляться
на митингах Нарвской заставы. 24 февраля в Петрограде уже бастовало около 200 000 человек, выкрикивавших на митингах лозунги:
<Мира!>, <Хлеба!>, <Долой самодержавие!>
26 февраля, в воскресенье, все население заставы вышло на Петергофское шоссе: рабочие, дружинники с присоединившимися к ним
восставшими вооруженными солдатами. Они арестовали полицейских и захватили оружие.
Совместными усилиями штурмом был взят полицейский участок на Ушаковской улице (ныне ул. Зои Космодемьянской). Городовых разоружили.
Внутри помещений Нарвских триумфальных ворот, где тогда размещался городской архив, засели жандармы с пулеметами. Между ними и
солдатами, перешедшими на сторону восставших рабочих, завязалась перестрелка. Архив загорелся, черные клубы дыма окутали
величественный памятник. Но богиня Победы, стоявшая на боевой колеснице, в этот день оказалась на стороне рабочих Нарвской заставы.
Часть жандармов убили, часть арестовали. Архивные документы, старые книги, выброшенные из помещений Нарв-ских ворот, еще целую
неделю дымились и тлели на булыжниках старой площади. Последней схваткой рабочих с полицией было подавление отряда городовых,
засевших в парадных залах дачи, некогда принадлежавшей княгине Е. Р. Дашковой.
27 февраля 1917 года восставший народ сверг самодержавие. Шумно и радостно отмечала это событие Нарвская застава - народ
торжествовал, всюду алели красные флаги, восторженными криками жители заставы приветствовали появившийся высоко в небе аэростат,
запущенный в честь победы. Высоко над улицами и переулками Нарвской заставы, ее заводами и фабриками развевалось прикрепленное к
аэростату огромное красное полотнище.
После Февральской революции и создания Временного коалиционного правительства резко обострилась борьба за массы. Лидерство в ней
занимали меньшевики, эсеры и большевики. На Путиловском заводе проходили многолюдные митинги, на которых лидеры политических партий
разъясняли рабочим свои программы и политику. Однако в этой борьбе меньшевики и эсеры теряли одну позицию за другой. Соперничать с
большевиками им становилось с каждым днем все труднее. Прикрываясь обещаниями, что коалиционное правительство разрешит все насущные
вопросы, они пытались удержать за собой некоторые предприятия. На Путиловском заводе это им удавалось с большим трудом.
В башенной и пушечной мастерских, где меньшевики и эсеры лидировали раньше, у рабочих появилось к результатам их деятельности
недоверие. Чтобы повысить свой авторитет и влияние на путиловцев, лидеры этих партий решили провести 12 мая 1917 года совместный
общезаводской митинг. На нем планировалось выступление министра земледелия эсера Чернова и меньшевиков Грибкова и Вайсберга.
Большевики завода пригласили выступить на заводе Ленина. Он приехал на Путиловский завод, когда митинг уже начался. Во дворе, у
прокатных мастерских, собрались две смены рабочих - свыше 25 000 человек. Люди сидели на крышах, в вагонных площадках и даже на
деревьях.
Первым выступил министр земледелия Временного правительства Виктор Чернов. Он начал свою речь, цитируя сказку о рыбаке и золотой
рыбке. Сравнивая сказочную ненасытную старуху с большевиками и картинно удивляясь ее неразумию, министр пытался убедить путиловцев,
что политика большевистских лидеров сродни поведению героини сказки. Всего большевикам мало: и свободы, и власти. Мол, тянутся они к
власти, как дети к огню, не думая об опасности, не видя пропасти, в которую они вовлекают Россию.
Рабочие вначале слушали Чернова внимательно, но затем оратор стал их раздражать. Министр не давал ясных ответов на интересующие их
вопросы, в том числе о земле и мире. В толпе послышались недовольные возгласы, резкие выкрики и даже громкий свист. Заводская
молодежь, стоявшая вблизи трибуны, во весь голос затянула бесконечную песню: <День пройдет, настанет вечер, а за ним наступит ночь.
Ночь пройдет, настанет утро, а за ним наступит день. День пройдет...>
Чернов с испугом и удивлением смотрел на певцов. Группа эсеров подхватила его под руки и спешно повела к воротам завода. Один из
котельщиков, ни к кому не обращаясь, в раздумье сказал: <Настоящий министр. Говорит, что воду льет. Журчит и баюкает. Сказки
рассказывает, а о деле - ни слова...>
Имя Ленина знали все. С ним путиловцы связывали свои надежды на лучшую жизнь, мир и благополучие. В своем выступлении Ленин
убедительно и ярко характеризовал истинную сущность Временного правительства, соглашательскую политику меньшевиков и эсеров. Он
просто и доходчиво говорил с рабочими о самых насущных и волнующих их вопросах: о земле, мире, о власти Советов, о рабочем контроле.
Заканчивая свое выступление, Владимир Ильич призвал к решительной борьбе рабочих за свои права.
Речь Ленина произвела на путиловцев огромное впечатление. Шквал одобрительных криков, приветствий и аплодисментов сопроводили его
последние слова. Рабочие с криками <Ура!> проводили большевистского лидера к автомобилю.
Через 20 лет, в 1937 году, на Всемирной выставке в Париже высшую награду - Гран-при получила картина художника И. И. Бродского
<Выступление В. И. Ленина на Путиловском заводе 12 мая 1917 г.>, экспонировавшаяся в советском павильоне. На полотне запечатлен
многотысячный митинг путиловцев, состоявшийся на заводском дворе.

===========
Выступление В. И. Ленина на Путиловском заводе 12 мая 1917 г. Картина художника И. И. Бродского.
===========

Любопытна история создания этого полотна. В канун 10-й годовщины Октябрьской революции секретарь партийного комитета <Красного
путиловца> Иван Иванович Газа предложил рабочим: <Нам обязательно нужно восстановить в памяти выступление Ильича. Мы, вероятно,
будем ходатайствовать перед соответствующей организацией о том, чтобы нам разрешили в память десятилетия Октябрьской революции
заказать картину о выступлении на заводе Ленина. Мы вели переговоры с художником Бродским, который сказал, что его увлекает мысль
изобразить Ильича непосредственно на заводе, выступающим перед рабочей аудиторией... Также мы хотим запечатлеть на картине наших
товарищей -- стариков, которые еще остались... Эта картина останется как память о великих днях, как гордость нашего завода...>
В протоколе заседания президиума союза рабочих-металлистов от 6 октября 1927 года было записано: <...считать необходимым
увековечение момента выступления В. И. Ленина на Путиловском заводе>. Во втором пункте постановления отмечалось, что <размер картины
определить в 40 кв. аршин, срок изготовления картины определить в один год, т. е. к 11-й годовщине Октябрьской революции>. В
договоре, заключенном заводским комитетом с художником, оговаривалось, что <картина должна быть написана масляными красками и
отвечать как по форме, так и по содержанию исторической правде с максимальной приближенностью и чтобы фигуры, лица рабочих
зарисовывались с натуры>. И. И. Газа помог художнику, посетившему завод, отобрать для задуманной им многофигурной композиции рабочих
разных возрастов и профессий, слушавших в майский день 1917 года речь Ильича. Художник расспрашивал путиловцев, как был
тогда одет Ленин, где стояла трибуна, изменился ли облик заводской площади, зданий и мастерских предприятия. В то время художник не
располагал какими-либо фотодокументами, запечатлевшими заводской митинг и выступление на нем Ленина.
Значительно позже, в 1964 году, в газете <Вечерний Ленинград> было опубликовано любопытное сообщение. Оказалось, что ветеран кино -
кинооператор И. С. Фролов - в 1917 году снимал кадры для частной кинофирмы А. Саввы. В соответствии с заказанным сюжетом, он должен
был снять сцену митинга на заводе. Чтобы не тратиться на инсценировку, хозяин киностудии поручил Фролову отснять несколько метров
пленки на подлинном митинге. Знакомый журналист вначале посоветовал оператору поехать на Обуховский завод и даже сообщил ему имена
организаторов, пригласивших Ленина на заводской митинг. И. С. Фролов во всех деталях тогда запечатлел на кинопленке приезд Ильича на
завод, выход его из машины, встречу с рабочими, провожавшими его до башенной мастерской. Но из-за отсутствия света в помещении само
выступление Ленина снять не удалось.
Однако оператор запечатлел прощание его с обуховцами, когда он шел из мастерской и садился в автомобиль. Киноролик получился
довольно коротким - всего 42 метра. Спустя несколько дней Фролов снял и митинг на Путиловском заводе, где также выступал Ленин.
Однако эти кадры не вошли тогда в фильм.
Картина художника И. И. Бродского впервые была выставлена для всеобщего обозрения в просторном фойе недавно открытого
Московско-Нарвского дома культуры (ныне - Дворца культуры имени А. М. Горького). Главными рецензентами творения художника были
ветераны-путиловцы, они единодушно одобрили полотно. В решении Союза металлистов отмечалось:

<1) Картину "В. И. Ленин на Путиловском заводе" принять. Указанная картина должна принадлежать рабочим завода "Красный путиловец".
2) Принимая, что завод "Красный путиловец" не имеет соответствующего помещения для приема картины, поместить таковую в
Московско-Нарвском доме культуры, для чего пригласить рабочих всех предприятий и торжественно вручить ее рабочим Путиловского
завода>.

В дни всенародных праздников на проспекте Стачек, у здания главной проходной старого завода, до 90-х годов прошлого века традиционно
устанавливалось большое панно - копия картины художника Бродского, получившая на Парижской выставке, как уже говорилось, высшую
награду - Гран-при.
Но все это будет много позже. А пока рабочие Путиловского завода понимали, что время агитации и разговоров прошло, нужны решительные
действия и тщательная подготовка к ним.


=============
Митинг рабочих у Нарвских ворот. 1917 г. Картина художника А. Дейнеки
=============

Нарвская застава готовилась к вооруженному восстанию вместе со всем пролетариатом Петрограда. Создавались отряды Красной гвардии,
рабочие учились владеть оружием. И когда по приказу Военно-революционного комитета вооруженное восстание началось, Нарвская застава
послала тысячи красногвардейцев, участвовавших в захвате почты, телеграфа, мостов и правительственных учреждений.
В октябрьскую ночь 1917 года старая застава жила бурной жизнью, на ее улицах и у Нарвской площади горели костры, у них грелись
боевые дружины путиловских рабочих. Колесо истории медленно поворачивалось, завершая свой очередной круг и делая памятную отметку в
скорбном листе многострадальной Нарвской заставы.

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:33:09

Идея шествия с петицией. Кровавое воскресенье. Отклики на расстрел демонстрации. Поведение Николая II и властей. (+)

---

(Продолжение. Стр. 313)


В течение последующих дней один за другим стали останавливаться заводы, а 8 января забастовал весь Петербург. Бастовало 50 000
рабочих - гигантский взрыв классовой борьбы, такого Россия еще не видела. События развивались стремительно, Гапон уже не мог ими
управлять. Неизвестно как родилась идея шествия к царю с петицией. Священник вначале возражал, но потом, когда в руководстве
<Собрания> голоса разделились поровну и слово Гапона стало решающим, он вдруг загорелся: <Хотите сорвать ставку? Ну, срывайте!> У
честолюбивого Гапона кружилась голова. Он представлял, как поведет народ к царю и найдет у него защиту. Благодаря ему рабочие найдут
высшую справедливость, он добьется ее от царя-батюшки. Царь будет поднят в глазах народа на недосягаемую высоту. И все это сделает
священник Гапон, вышедший из народа и ставший доверенным лицом российского народа. Эта миссия воодушевила отца Георгия, и он,
влекомый идеей и честолюбием, с огромной энергией взялся за организацию крестного хода к царю.
На рабочих сходках в отделениях <Собрания> отец Георгий произносил зажигательные речи, в которых изобличал чиновников и хозяев
промышленных предприятий, создавших невыносимое положение трудового народа и не пожелавших ему помочь. Оставалось одно - идти к царю
и искать у него правду. Священник говорил простым, понятным для мастеровых языком. Его слова магически действовали на аудиторию:
<Все законы попраны! - исступленно говорил Гапон, - правды искать негде! Чиновники-казнокрады, несправедливые судьи и капиталисты,
жадные до прибылей, каменной стеной окружили трудовой люд, и нет ему ни пути, ни выхода... К кому же нам теперь идти? - Священник
горящим взором обвел собравшихся и продолжил: - Все мы дети одного отца - царя. Пойдем прямо к нему. Расскажем все... Он поймет...>
<К царю! К царю!> - подхватила толпа.
Образ царя, доброго и милостивого, жалеющего свой народ, но не знающего правды, так как министры и чиновники прячут ее, засиял перед
рабочими как последняя надежда. Они потянулись к Гапону -вождю в рясе, со святым крестом на груди. Нарвский отдел постановил:
<Собравшись вместе, в воскресенье отправиться к Зимнему дворцу и подать царю петицию>. Обсуждение ее текста происходило за Нарв-ской
заставой, в <Старом Ташкенте>, в течение трех дней, вплоть до субботы 8 января 1905 года. Многочисленная толпа рабочих с одобрением
слушала окончательный вариант петиции: <Государь! Мы, рабочие и жители Санкт-Петербурга, разных сословий, наши жены, дети и
беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным
трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и
молчать.
Мы и терпели, но нас толкают все дальше в омут нищеты, бесправия и невежества; нас душат деспотизм и произвол, и мы задыхаемся. Нет
больше сил, государь. Настал предел терпению... Мы здесь, многие тысячи, как и весь русский народ... Государь! Не откажи в помощи
твоему народу! Разрушь стену между собой и твоим народом! Повели и поклянись, чтобы исполнились наши просьбы, и ты сделаешь Россию
счастливой; если нет, тогда мы готовы умереть тут же. У нас только два пути: свобода и счастье или могила!> В петиции перечислялись
меры, с помощью которых царь мог бы излечить <раны народа>. (В окончательный текст петиции дополнительно вошли два пункта,
предложенные путиловскими большевиками: <О прекращении войны по воле народа и передаче власти из рук чиновников в руки
представителей народа, избранных всеобщим голосованием>.)
Рабочие приходили в <Старый Ташкент>, как это было объявлено в приглашениях, расклеенных но всей Нарвской заставе, с женами, детьми
и престарелыми родителями. Слушали текст петиции, а затем степенно расписывались в толстых конторских книгах и, отходя от стола,
крестились: <Теперь все в царской воле...>
Оставшееся до организованного шествия время Гапон провел в многочисленных выступлениях перед рабочими. Большинство людей, знавших
его, считали отца Георгия далеко не блестящим оратором, ибо говорил он несвязно, часто нелогично. Но по единодушному мнению, его
речи производили магическое действие на рабочих, простых слушателей. Заряжая их своей энергией, он заряжался сам - в итоге и
слушатели, и докладчик доходили до исступления. Много рабочих поверило тогда Гапону. Они поддались на эту трагически закончившуюся
провокацию. Все были убеждены: в воскресенье, придя к царю, рабочие откроют ему глаза на произвол чиновников и фабрикантов, а царь,
как добрый отец, сделает все по правде и справедливости - прогонит плохих чиновников, накажет жадных, злых фабрикантов и заводчиков.
Впоследствии Гапона спрашивали: <На что вы рассчитывали, когда 9 января вели рабочих на Дворцовую площадь к царю?> Он отвечал так:
<Если бы царь принял нашу делегацию, я бы упал перед ним на колени и убедил бы при мне же написать указ об амнистии всех
политических. Мы бы вышли с царем на балкон, я прочел бы народу указ. Общее ликование. С этого момента я - первый советник царя и
фактически правитель России. Начали бы строить царство божие на земле>.
Накануне шествия Гагюн и его помощники все же усомнились в успехе рабочей демонстрации. Царь в столице отсутствовал, а действия
властей напоминали военные приготовления, но отменить шествие было уже невозможно. В то время подача прошений непосредственно в руки
императору по закону запрещалась, для этого существовала специальная канцелярия. Правительство не сочло возможным в данном случае
отступить от правила и позволить царю выйти к рабочим и принять их депутацию. Никто из власть предержащих открыто такого мнения и не
высказывал, да и не мог этого сделать, ибо в этом случае брал бы на себя ответственность за все последствия.
В подобном случае полагалось вызвать войска, и они стали срочно прибывать в столицу уже к вечеру 7 января. Главная опасность
правительством усматривалась в скоплении людей на Дворцовой площади. Поэтому было принято решение задержать крестный ход у рабочих
застав. Власти вообще не обсуждали возможности уговорить рабочих отказаться от своего решения и мирно разойтись по домам. Военные
же, как никто другой, ясно представляли возможные последствия от столкновения рабочей демонстрации с войсками, но также предпочли
отмолчаться. Так возник этот страшный по своей сути молчаливый заговор трусости, жестокости и глупости. Весьма неприглядным было
поведение председателя Совета министров России графа Витте в начале января 1905 года, когда он еще мог повлиять на ход трагических
событий. Он знал и о готовящемся шествии рабочих к Зимнему дворцу, и о содержании петиции. Накануне, 8 января, у министра внутренних
дел состоялось оперативное совещание по этому вопросу, но Витте, ссылаясь на отсутствие официального приглашения, на него не прибыл.
Вечером того же дня к нему пришла депутация известных общественных деятелей и писателей во главе с А. М. Горьким, они просили
избежать трагедии. В ответ на просьбу глава правительства заявил, что это дело его никак не касается, так как не входит в
компетенцию председателя Совета министров России. После 9 января Витте стал во всем винить членов правительства, и в первую очередь
министра внутренних дел князя Свято-полка-Мирского за его слабость и нераспорядительность. В беседе с министром финансов Российской
империи, графом В. Н. Коковцевым, Витте заявил, что не имел никакого представления о готовящейся демонстрации. Он публично резко
осуждал МВД и в отчаянии многократно произносил фразу: <Расстреливать безоружных людей, идущих к своему царю с его портретом и
святыми образами - это просто возмутительно!..> Примерно об этом же граф с прискорбием поведал и корреспондентам зарубежной прессы,
добавив, что он якобы неоднократно предлагал поручить кому-нибудь принять от рабочих петицию и убедить их мирно разойтись но домам.
Впоследствии историки, анализировавшие причины расстрела мирной демонстрации рабочих, разрешенной и санкционированной Департаментом
полиции, единодушно пришли к выводу, что катализатором трагических событий в Петербурге 9 января 1905 года, вероятно, послужил
пушечный выстрел картечью 6 января того же года по беседке, где в присутствии царя совершалось крещенское водосвятие. Тогда, после
короткого молебствия, митрополит освятил воду Невы. Одновременно с бастиона Петропавловской крепости и со стороны Биржи, где стояла
гвардейская конно-артиллерийская батарея, был произведен орудийный салют, после чего в окнах Зимнего дворца посыпались битые стекла,
послышался треск в куполе беседки над прорубью и к ногам царя упал довольно увесистый кусок дерева. Стоявший неподалеку от Николая
II директор Пажеского корпуса генерал-лейтенант Н. А. Епанчин заметил, как на красное сукно пола палатки упала круглая пуля. Позже
Николай Александрович вспоминал: <Это была картечная пуля, величиной с крупный волошский орех. Государь проявил полное
самообладание. Когда мы возвращались во дворец, я показал пулю великому князю Сергею Михайловичу, как артиллеристу. Он сказал мне,
что это учебная картечь, и непонятно, как она могла попасть в орудие, так как салют производился холостыми зарядами. Оказалось, что
выстрел был произведен гвардейской конной батареей, которой командовал полковник Гаспарини>.
Как установило оперативное расследование случившегося, одно из орудий конно-гвардейской артиллерийской батареи его величества по
недосмотру орудийной прислуги выстрелило зарядом боевой картечи. Этот факт тяжело повлиял на царя, он горько усмехнулся и заметил:
<Моя же батарея меня и расстреливает!> Говорили о небрежной случайности, по которой орудие почему-то было заряжено картечью и
наведено прицельно на саму церемонию водосвятия, а попадание произведено настолько точно, что картечным зарядом перебило деревянную
стойку шатра и во многих местах прострелило установленное при входе в него знамя Морского кадетского корпуса. Один из осколков выбил
глаз у стоявшего перед палаткой городового, по иронии судьбы носившего <царскую> фамилию - Романов.
Напуганный Николай II решил, что в столице может начаться революционный взрыв, и отдал распоряжение: дополнительно к 19 гвардейским
полкам ввести в город 20 батальонов пехоты, 8 казачьих сотен, несколько кавалерийских эскадронов и артиллерийских частей. С этого
момента военные активно готовятся к встрече народа с обожаемым царем-батюшкой. Начиная с 7 января ежедневно издается <Диспозиция
воинских частей>. В сообщениях точно указывается, в каком месте города должна располагаться та или иная воинская часть столичного
гарнизона и войск, стянутых из ближайших городов. Солдатам увеличивают норму патронов. Войска занимают вокзалы, электро- и
телефонную станции, трамвайные парки. Все воинские части распределяют по восьми военным районам города, вблизи заводов и фабрик, а в
некоторых случаях и вводят на их территорию. Такое расположение войск давало властям возможность немедленно и быстро подавить
<беспорядки>. Большинство солдат было беспредельно предано царю и готово выполнить любое распоряжение по уничтожению его врагов и
врагов святой веры. Готовился к воскресному шествию рабочих и сам царь-батюшка. В четверг, 6 января, в 4 часа, Николай II спешно,
<от греха подальше>, отбыл с семьей из столицы в Царское Село, передав полномочия действовать решительно командиру Гвардейского
корпуса князю С. И. Васильчикову.

==============
Император Николай II
==============

Позже, после Кровавого воскресенья, для легковерных обывателей столицы и России распространяли версию, что в совершенных кровавых
расправах с народом якобы виноваты местные власти, а не высшие ее эшелоны, особенно царь. Были попытки оправдать Николая II,
доказать, что он не причастен к расстрелу 9 января. Эта нелепица, шитая белыми нитками, тогда звучала как кощунство. Еще накануне
своего трусливого бегства в Царское Село, 4 января 1905 года, царь записал в дневнике: <Вышел гулять в 4 1/4. После чая за докладом
Мирского имел с ним крупный разговор...> О чем был этот <крупный разговор>, царь, как всегда, не счел нужным упомянуть. Но из
дневника жены министра внутренних дел можно понять суть бурной беседы в этот день с главой страны. Князь Святополк-Мирский видел и
понимал: <Россия обратилась в бочку с порохом> и доведена <до вулканического состояния>, а чтобы выйти из этого положения, надо дать
стране реформы. Николай II тогда считал иначе. Его любимая супруга, бывшая немецкая принцесса, царица Александра Федоровна, <большой
знаток русского народа и России>, лишь недавно убеждала незадачливого российского монарха: <Россия любит кнут! Будь Петром Великим,
Иваном Грозным, императором Павлом - сокруши их всех!> А в приватной беседе с царем его дядя - великий князь Владимир, укрепляя
самодержавный дух племянника Ники, также призывал его к решительным действиям. Он заявил: <Верное средство излечить народ от
конституционных иллюзий... открыть жилы России и сделать ей небольшое кровопускание>.
О готовящемся расстреле рабочих знали все. И не только в Петербурге, где делегация демократически настроенной интеллигенции
встречалась с С. Ю. Витте и другими высшими чиновниками, готовившими с ведома царя воскресную бойню. Об этом знали даже в Париже,
где член <Союза освобождения>, опытная и дальновидная А. В. Тыркова 8 января записала в дневнике, что она знает о предстоящей на
следующий день манифестации рабочих и возможных ее последствиях, волнуется и ждет - что-то будет?
Днем 8 января в Царском Селе в кабинете царя собрались градоначальник генерал Фуллон, великий князь Владимир Александрович -
главнокомандующий войсками гвардии и столичного военного округа, дворцовый комендант генерал Воейков и начальник Департамента
полиции Лопухин. Приглашенные сели в глубокие кресла. Царь прохаживался возле своего стола. Вдруг он остановился и, ни к кому не
обращаясь, спросил:
- Ну что? Поп Гапон устраивает нам большой спектакль?
- Ваше величество, положение более чем серьезное, - начал Фуллон. - По нашим сведениям, к Зимнему дворцу пойдет примерно 200 000
человек.
- Как же вы это допустили, генерал? Это шествие должно захлебнуться с самого начала. По силам
это нашей полиции, жандармерии?
- Боюсь, не справятся, - тихо ответил Фуллон.
- Чего же стоят тогда ваши клятвы сделать столицу городом спокойной жизни?
- Ваше величество! - Генерал Воейков вскочил с кресла и встал перед Николаем. - Это может сделать только армия, если ее
действиями будет руководить человек решительный.
- Давайте послушаем великого князя Владимира Александровича, армия в его руках.
- Армия выполнит свой долг и присягу! - громко произнес Владимир Александрович, не вставая
с кресла. -- Только оградите меня от советов наших либералов и законников.
- Кого вы имеете в виду? - спросил Николай.
- Хотя бы нашего министра юстиции Муравьева. Вчера он звонил мне и спрашивал, привлекается ли армия против манифестантов. Я
ответил, что армия выполнит свой долг и оградит государя от любых посягательств. А он вдруг заявил, что столицу нельзя превращать в
поле сражения. Мир этого не поймет.
- Значит, горлопаны идут к Зимнему дворцу, а Муравьев хочет, чтобы мы сидели сложа руки и молились на Запад? -- нервно сказал
Николай. - Так не будет! Горлопаны должны быть остановлены, и Россия скажет своей армии <спасибо>.
Вечером того же дня был разработан окончательный план расправы с демонстрантами. Накануне крестного хода в <Вестнике
градоначальства> и <Правительственном вестнике> было напечатано, а затем вывешено на улицах извещение, сообщавшее, что если в случае
сборищ и шествий произойдут массовые беспорядки, то к виновникам применят военную силу. О демонстрации под руководством священника
Г. А. Гапона в газетах не было сказано ни слова.
В субботу, 8 января, Николай II записал в дневнике: <Ясный морозный день. Было много дела и докладов. Завтракал Фредерике. Долго
гулял. Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. А
рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется 120 тысяч человек. Во главе рабочего союза стоит какой-то
священник -социалист Гапон...>
Утром 9 января 1905 года из одиннадцати различных пунктов Санкт-Петербурга к Зимнему дворцу с хоругвями, пением гимна <Боже, царя
храни!>, царскими портретами и святыми образами двинулась 140-тысячная демонстрация рабочих, их жен и детей. На всем пути их шествия
стояли многочисленные воинские подразделения, еще накануне получившие боевые патроны и порцию водки <для храбрости>. По специальной
команде в разных районах города - у Нарвских ворот, на Шлиссельбургском тракте, на Васильевском острове, на Выборгской и
Петербургской сторонах и Дворцовой площади -они открыли огонь. Улицы столицы России обагрились кровью рабочих.
Накануне, весь день и вечер 8 января, рабочие Нарвской заставы толпились на Петергофском шоссе, в районе <Старого Ташкента>. В 7
часов вечера туда приехал Гапон. И хотя петицию уже все слышали, он забрался на стол в переполненном людьми зале и вновь прочитал ее
народу. После каждого пункта делал значительную паузу и спрашивал: <Нужно ли это вам, рабочие?> Толпа единодушно и взволнованно
откликалась: <Нужно!> Гапон поднимал вверх руку, как бы клялся народу, а за ним поднимались сотни рук. На вопросы некоторых женщин и
стариков, боявшихся, не встретят ли рабочих пулями, Гапон уверенно отвечал, что шествие официально разрешено властями. Однако
смутные предчувствия возможной трагедии, вероятно, все же беспокоили гипертрофированное тщеславие Георгия Гапона. Днем 8 января он
явился к министру юстиции Н. В. Муравьеву для переговоров о завтрашнем дне и для передачи ему текста петиции царю. В разговоре с
Гапо-ном Муравьев уклонился от обсуждения вопроса по существу и направил священника к князю Святополку-Мирскому. Министр внутренних
дел князь П. Д. Святополк-Мирский Гапона вообще не принял. Позже он объяснил подобное решение неумением разговаривать <с ними>.
Через своего секретаря князь рекомендовал Г. А. Гапону обратиться к директору Департамента полиции А. А. Лопухину. Гапон отказался
идти к Лопухину, заявив о намерении действовать теперь по собственному усмотрению. Уходя, он оставил в приемной министра внутренних
дел текст петиции и письмо следующего содержания:

<Ваше превосходительство!
Рабочие и жители г. С-Петербурга различных сословий желают и должны видеть царя 9 января 1905 г. в 2 ч. дня на Дворцовой площади для
того, чтобы выразить ему непосредственно свои нужды и нужды всего русского народа. Царю нечего бояться. Я, как представитель
"Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. С-Петербурга", и мои сотрудники -товарищи рабочие, даже все так называемые
революционные группы разных направлений гарантируем неприкосновенность его личности. Пусть он выйдет как истинный царь с
мужественным сердцем к своему народу и примет из рук в руки нашу петицию. Этого требует благо его, благо обывателей Петербурга и
благо нашей Родины.
Иначе может произойти конец той нравственной связи, которая до сих пор существует между русским царем и русским народом. Ваш долг,
великий нравственный долг, перед царем и всем русским народом немедленно, сегодня же, довести до сведения Его Императорского
Величества как все вышеизложенное, так и прилагаемую здесь нашу петицию.
Скажите царю, что я, рабочие и многие тысячи русского народа мирно, с верой в него, решили бесповоротно идти к Зимнему дворцу. Пусть
же он с доверием отнесется на деле, а не в манифесте только, к нам.
Копия сего, как оправдательный документ нравственного характера, снята и будет доведена до сведения всего русского народа.
8 января 1905 года.

Священник Г. Гапон>

Когда Лопухин узнал от министра внутренних дел, что последний не принял Гапона, он понял, какую громадную оплошность допустил
Святополк-Мирский. Директор Департамента полиции предпринял попытку исправить ошибку князя. Он обратился к митрополиту Антонию с
просьбой склонить священника Гапона к переговорам с ним. Но Гапон не внял просьбе митрополита. Он, только что искавший возможность
переговоров с представителями власти, теперь упорно уклонялся от них.
Наступил вечер 8 января. Петербург погрузился в темноту - результат всеобщей забастовки рабочих. Все замерло в ожидании тревожных
событий. В половине девятого вечера министр внутренних дел князь Святополк-Мирский провел у себя оперативное совещание, на котором
присутствовали министр финансов В. Н. Коковцев, министр юстиции Н. В. Муравьев, заместитель министра внутренних дел П. Н. Дурново,
заместитель министра финансов В. И. Тимирязев и начальник штаба войск гвардии генерал Мешетич. Совещание приняло решение: рабочих к
дворцу не допускать, при неповиновении действовать оружием, Гапона же арестовать. Арест мятежного священника поручили
градоначальнику Фуллону. Однако генерал-лейтенант заявил, что это сделать невозможно, так как отец Георгий имеет надежную охрану.
Отказ градоначальника на самом деле объяснялся совершенно иными причинами: за несколько дней до совещания генерал дал Гапону
<солдатское слово>, что он его не арестует. Факт для того времени вопиющий, но вопреки приказанию руководства Фуллон твердо сдержал
свое слово. О результатах совещания срочно доложили императору, высказавшему удовлетворение принятыми решениями.
Поздно вечером 8 января Гапон провел последнюю встречу с рабочими. Он направил телеграмму мастеровым Ижорского завода с просьбой не
брать с собой никакого оружия, не предпринимать мер предосторожности. Гапон подтвердил официальное разрешение градоначальника о
проведении шествия.
В своем последнем обращении к рабочим Нарвской заставы священник возгласил, что наступающее воскресенье будет для народа
<воскресением из мертвых>. Он заявил: <Мы пойдем без оружия! Обещаете ли вы мне не брать с собой оружия?> Толпа дружно ответила:
<Обещаем!> Старый рабочий громко крикнул: <Если найдутся люди, которые не будут помогать отцу Георгию, то им "анафема"!> Толпа
громко подхватила: <Анафема!> Вера в царя была еще крепка. Рабочие торжественно готовились к шествию. Всю ночь не спала Нарвская
застава. Мастеровые доставали свои праздничные костюмы, матери купали детей, одевали их в чистое платье. Заставские бани были
переполнены до глубокой ночи. Так бывало здесь только перед Рождеством и Пасхой. Встречаясь на улицах, люди останавливались, тихо
беседовали друг с другом и говорили: <Святая ночь!>
Воскресенье 9 января 1905 года выдалось в столице солнечным и тихим. Улицы и переулки Нарвской заставы, всегда задымленные и
закопченные, в этот день искрились выпавшим ночью свежим снегом. К <Старому Ташкенту> начали подходить рабочие, решившие отправиться
с крестным ходом к царю. Руководитель шествия священник Георгий Гапон был бледен и возбужден. Около 12 часов люди, истово крестясь,
начали выстраиваться в колонну, растянувшуюся по Петергофскому шоссе на несколько верст. Крестный ход медленно тронулся в путь.
Впереди шествия шли представители власти - местное начальство - - пристав Жолткевич и околоточный Шорников. За ними степенно
шествовал старый рабочий деревообделочной мастерской Путиловского завода Прокопий Лаврентьев. Он с благоговением нес в руках
огромный портрет царя в золоченой раме. Несколько стариков помогали ему, поддерживая тяжелую раму за углы. Рядом с ними молодой
рабочий нес икону св. Николая Чудотворца. Величественно сверкали золотые и серебряные хоругви, блестели в лучах утреннего солнца
святые образа.
Гапон шел в первом ряду колонны путиловских рабочих. В вытянутой руке священник держал крест. Крепко взявшись за руки, шли, окружая
отца Георгия, самые сильные и смелые рабочие во главе с начальником инструментальной мастерской Путиловского завода эсером П. М.
Рутенбергом. Колонна двигалась медленно, настроение у людей было приподнято-торжественным. По дороге к крестному ходу примыкали все
новые и новые люди. Несмотря на мороз, шли с обнаженными головами. Пели: <Спаси, господи, люди твоя и благослови достояние твое...>
Полицейские чины, встречавшиеся на пути, снимали шапки.
Около Нарвских триумфальных ворот на крестный ход с гиком и улюлюканьем налетел карьером отряд конных гренадер на белых конях.
Конница прорвала шеренги первых рядов, затем быстро повернула назад и, отъехав в сторону, открыла стоявшую на мосту через речку
Таракановку пехоту - две роты 93-го пехотного Иркутского полка, перебазированного накануне в Петербург из Пскова. Толпа, увидев
солдат с ружьями наперевес, пришла в замешательство. Но первые ряды демонстрантов во главе с Георгием Гапоном тотчас же сомкнулись,
взялись за руки и с громким пением мужественно двинулись вперед по направлению к мосту у Нарвских ворот. Пение заглушило звуки
сигнального рожка горниста. Псковские солдаты дали первый залп. Несколько человек, окружавших Гапона, упали на землю. Упал,
сраженный пулей, рабочий, несший впереди колонны хоругвь. Пристав, сопровождавший шествие, возмущенно крикнул: <Что вы делаете! Как
можно стрелять в крестный ход и в портрет царя!>, но через минуту упал мертвым. Солдаты продолжали стрельбу пачками, беглым огнем.
Невообразимое смятение произошло в рядах рабочих Нарвской заставы. Были убиты старики, несшие царский портрет, мальчик с церковным
фонарем. Крики и вопли неслись из толпы. Другая часть демонстрантов, верная клятве не отступать, в смелом порыве напирала вперед.
Убитые падали на землю, сбивая своими телами живых. Георгий Гапон тоже упал, сбитый с ног одним из убитых путиловских рабочих. После
третьего залпа кто-то тронул его за плечо: <Жив, отец?> Священник поднял голову. Вокруг него лежали люди - не поймешь, кто жив, а
кто убит. На затоптанном грязном снегу расплывались красные пятна крови. Рабочие из охраны Георгия Гапона вывели его в безопасное
место, где собралась группа путиловцев. Его переодели в чужую одежду и увели с Нарвской площади. Он плохо понимал, куда его ведут.
<Нет у нас больше царя!> - все время повторял он сопровождавшим его рабочим.
Интересные подробности о пребывании отца Гапона на Нарвской площади во время расстрела рабочих солдатами доносил руководству охранки
агент ? 7: <Согласно раскладке, шел в процессии, которая двигалась от Нарвской заставы, в которой находился и сам отец Гапон. Рядом
с ним его приближенные - рабочий Васильев, эсер Рутенберг и еще два или три человека (не установлены). Когда начались выстрелы, я
точно видел, как о. Гапон упал и рядом с ним, обнимая его за плечи и как бы прикрывая его собой, лежал Ру-шенберг. Васильева уже там
не было. Вместе с другими, укрываясь от пуль, я переместился левее, ближе к зданию, и в это время потерял о. Гапона из виду. Немного
позже неизвестная женщина рассказала мне, будто она видела, как двое мужчин уводили о. Гапона в направлении Троицкого моста.
Крестясь, она повторяла: "Благодарение господу. Спасли нашего батюшку верные люди". Более никакими сведениями не располагаю>.
В это время на площадь от Нарвских ворот снова вылетела стремительная конница. Кавалерия топтала людей, теснила живых и раненых. Под
копытами коней со звоном разлетались, залитые кровью рабочих, портреты царя, святые иконы и хоругви. Многоголосый крик боли и ужаса
стоял над Нарвской площадью. Через некоторое время площадь опустела. На ней остались только мертвые и раненые, да во множестве
валялись кресты, иконы и портреты Николая II. Народ, всего полчаса назад стремившийся к дворцу за царской милостью, теперь вызволял
у полицейских св?>их убитых и раненых товарищей. Разъяренные рабочие останавливали проезжавших крестьян, укладывали раненых на
дровни и везли их в больницу. Они захватывали извозчичьи пролетки, срывали погоны с офицеров, выкидывали военных и других седоков на
снег, а на их место бережно усаживали своих товарищей, женщин, стариков и детей, раненных по приказу Николая II.
Организатор шествия священник Георгий Гапон во второй половине дня оказался на квартире у Максима Горького на Петроградской стороне.
К этому времени разнесся слух о гибели Гапона. Увидев его, Алексей Максимович не сдержал слез. Они обнялись. Видя, что гость все еще
не в себе, Горький принес вина. На улицах Петербурга продолжалась кровавая бойня, и Гапон рвался к своим рабочим. До 9 января
Горький относился к Гапону с подозрением. Но Гапон оказался под пулями вместе с манифестантами, и писатель не мог не считаться с
этим фактом.
Позже, в 1906 году, находясь в Америке, Алексей Максимович проведет детальный анализ событий Кровавого воскресенья. Он писал тогда в
своем очерке <Поп Гапон>: <Рабочих, с которыми шел Гапон, расстреляли у Нарвской заставы в 12 часов, а в три часа Гапон уже был у
меня. Переодетый в штатское платье, остриженный, обритый, он произвел на меня трогательное и жалкое впечатление ощипанной курицы.
Его остановившиеся, полные ужаса глаза, охрипший голос, дрожащие руки, нервная разбитость, его слезы и возгласы: "Что делать? Что я
теперь буду делать? Проклятые убийцы..." - все это плохо рекомендовало его как народного вождя, но возбуждало симпатию и сострадание
к нему, как к простому человеку, который был очевидцем бессмысленного и кровавого преступления. Вместе с ним ко мне явился один
революционер, молодой энергичный парень (вероятно, Рутенберг. - Авт.), имевший сильное влияние на Гапона в смысле революционном. Он
сурово сказал попу: "Довольно, батька! Довольно вздохов и стонов! Рабочие ждут от тебя дела... Иди, пиши им!" Гапон несколько
оправился, и вскоре под его диктовку революционер написал сильное обращение к рабочим, в духе несколько анархистическом... Я
познакомил попа с людьми, которые взялись переправить его через границу, и с той поры не видел этого несчастного человека...
"Красное воскресенье" было вершиной горы, на которую поднял Гапон революционный парод, - с этого дня поп начинает быстро скользить
вниз...>
Уже за границей Георгий Аполлонович Гапон узнал из газет, что Священный Синод утвердил представление митрополита Антония, лишил его
сана священника и исключил из духовного звания. В столице мятежного отца Гапона ожидала одиночная камера Петропавловской крепости.
Еще 8 января товарищ министра внутренних дел генерал Рыдзаевский направил генерал-лейтенанту Фуллону ордер ? 182, содержавший
следующее распоряжение: <Секретно. Петербургскому градоначальнику. Препровождая при сем отношение на имя коменданта крепости от 8-го
января за ? 181, имею честь просить Ваше превосходительство не отказать в распоряжении о личном задержании священника Георгия Гапона
и о препровождении его для содержания под стражей в С.-Петербургскую крепость>.
Драматичен финал жизненного пути священника Гапона: через один год два месяца и девятнадцать дней после 9 января 1905 года он,
обвиненный в предательстве, был повешен на даче в Озерках под Петербургом. Шла Страстная неделя. Его казнили в 7 часов вечера
рабочие под руководством того, кто своим телом прикрыл отца Гапона от смертоносных винтовочных залпов и спас мятежного попа 9
января. Руководил казнью ближайший друг и соратник священника начальник инструментальной мастерской Путиловского завода эсер П. М.
Рутенберг.
После расстрела крестного хода рабочие группами и поодиночке, потрясенные кровавыми трагическими событиями, возвращались в дома
Нарвской заставы. Они избегали смотреть друг другу в глаза, стыдясь своей недавней веры в царя-батюшку. Старики Путиловского завода
вспоминали, как ведущий рабочий на мартене Александр Дмитриевич Шубин, религиозный человек и ярый защитник царя, придя домой, долго
сидел за столом в тяжелом и мрачном раздумье, заливая свое горе вином. Вдруг згляд его остановился на портрете Николая II, висевшем
на стене комнаты в богатой золоченой раме. Шубин пристально посмотрел на него, затем медленно поднялся, сорвал царский портрет со
стены и бросил себе под ноги. Жена с криком кинулась к нему: <Что ты делаешь?>
Не отвечая ей, старый мастер растоптал раму и разорвал портрет: <Вот тебе, кровопийца! Мы к тебе за хлебом, а ты вот как нам
ответил...>
Многие тогда срывали со стен царские портреты: <Нет больше царя! Теперь у нас одна надежда на самих себя>.
Страшный день 9 января 1905 года стал самым трагическим в истории Нарвской заставы. В день Кровавого воскресенья пролилась кровь
невинных людей, доведенных нуждой и издевательствами до отчаяния, рабочих, не замышлявших насилия и беспорядков, ведомых под пули
священником петербургской пересыльной тюрьмы отцом Георгием Аполлоновичем Гапоном.
Горькая правда внезапно открылась в этот кровавый роковой день: царь на деле оказался вовсе не отцом родным, не добрым батюшкой, а
главным врагом трудового народа, извергом, окружившим себя слугами, способными погубить и себя и Россию. Кровь, пролитая в тот день,
стала смертельным приговором монархии. С 9 января 1905 года начался новый отсчет истории государства Российского.
Вечером на улицах Нарвской заставы стояла удивительная тишина. Кордоны пешей и конной полиции никого не пропускали в город.
Городовые и дворники сгребали лопатами с Нарвской площади окровавленный снег, сваливали его в бочки и увозили на свалки.
Российский император Николай Александрович Романов, уехав в Царское Село, по существу перестал на это трагическое время быть
реальным отцом нации и комментировал события Кровавого воскресенья издалека, как сторонний человек. Вот что он записал в своем
дневнике в воскресенье 9 января 1905 года: <Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих
дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных концах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и
тяжело! Мама приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракали со всеми. Гуляли с Мишей. Мама осталась у нас ночевать>.
Никаких приказов или экстренных распоряжений в этот день из Царского Села не последовало. На следующий день, в понедельник, 10
января, настроение царя полностью нормализовалось. Судя по дневниковой записи, ему доложили об отсутствии в городе происшествий.
Удовлетворенный император радушно принимал депутацию уральских казаков, привезших ему целый бочонок черной икры. Царь в этот день
много гулял, пил чай и с большим аппетитом обедал. Дневниковую запись 10 января Николай II закончил <мудрым> государственным
решением: <...для объединения действий по прекращению беспорядков в Петербурге решил назначить ген. м. Трепова генерал-губернатором
столицы и губернии. Вечером у меня состоялось совещание по этому поводу с ним, Мирским и Гессе>.
Страшные по своей сути примеры хладнокровных убийств рабочих 9 января у Нарвских ворот были приведены в докладе, составленном
присяжными поверенными Петербурга. <Одна старуха, - говорилось в докладе, - желая дать возможность мальчику лет семнадцати видеть
царя, дала ему икону и поставила перед толпою. Мальчик был убит залпами солдат... Фонарь крестного хода нес мальчик лет 10-11. После
первого залпа он, раненный, упал, не выпуская фонаря из рук. Попытался подняться, но в эту минуту раздался снова залп, и он
погибает...>
О мирном характере шествия рабочих говорит письмо врача Алафузовской больницы за Нарвской заставой: <По больничным правилам,
имущество поступающих в больницу принимается от них на хранение обязательно у всех. Поэтому у больных и убитых было обыскано платье,
карманы и прочее. И вот, оказалось, что ни у кого не нашлось никакого оружия, даже камня не было найдено>. Характер шествия
подтвердил в своей заметке и петербургский корреспондент французской газеты <Юманите>. Он писал: <Сказать, что манифестация 9 января
была мирной, недостаточно. В ней было что-то наивное, душевное, религиозное... Нельзя представить себе, с каким детским доверием
большая часть рабочих присоединялась к кортежам, которые в воскресенье потянулись к Зимнему дворцу>. О мирных целях манифестантов
свидетельствуют и архивные документы. В письме на имя нового петербургского генерал-губернатора Д. Ф. Трепова директор Департамента
полиции говорит: <Священник Гапон благодарил рабочих за полный порядок и отсутствие насильственных мер>.
По всей России прокатилась мощная волна протеста и негодования. Русский экономист и публицист, теоретик <легального марксизма> и
лидер кадетов П. Б. Струве разразился гневной статьей в журнале <Освобождение> под названием <Палач народа>. Обвиняя в событиях
Кровавого воскресенья императора, он писал: <Царь Николай стал открыто врагом и палачом народа... Сегодня у русского
освободительного движения должны быть единое тело и един дух, одна двуединая мысль: возмездие и свобода во что бы то ни стало... Ни
о чем другом, кроме возмездия и свободы, ни думать, ни писать нельзя. Возмездием мы освободимся, свободою мы отстоим...>
Так завершилось величайшее по своей трагичности и последствиям событие, окрещенное народом <Кровавым воскресеньем>. Это воскресенье,
убившее у рабочих веру в народного даря, положило начало последней странице истории монархии на Руси.
После кровавых событий предпринимались попытки свалить всю вину и ответственность на министра внутренних дел. Но события 9 января
показали не просто слабость и неумелость действий князя Святополк-Мирского и других высших должностных лиц. Они выявили, прежде
всего, несоответствие всего государственного механизма, политической системы ситуации, сложившейся в обществе. Начинался необратимый
революционный период.
На похороны жертв расстрела собралось более десяти тысяч человек. Явились и полицейские с солдатами. <Шапки долой, палачи!> -
кричали им рабочие. На могильных крестах, установленных в день похорон, была сделана одна надпись: <Невинно убиенный 9 января 1905
года>. На кладбище Жертв 9 Января, которое находится на станции Обухово, ныне установлен памятник в виде бронзовой гигантской фигуры
рабочего, символизирующего призыв к борьбе.
О трагических январских событиях на Нарвской площади, о пяти тысячах убитых и раненых напоминают нам теперь слова на мраморной
доске, укрепленной на стене Дворца культуры имени А. М. Горького: <9 января 1905 года здесь, у Нарвских ворот, пролилась рабочая
кровь. Царское правительство расстреляло мирное шествие рабочих, направлявшихся к Зимнему дворцу с петицией о своих нуждах>. В
память о событиях 9 января, о пролитой крови рабочих, мостовую на Нарвскои площади выложили красной брусчаткой.


(продолжение следует...)

---

От	Андрей
К	Георгий (25.07.2004 17:33:09)
Дата	26.07.2004 15:42:26

Вопрос о цифрах

---

>О трагических январских событиях на Нарвской площади, о пяти тысячах убитых и раненых напоминают нам теперь слова на мраморной

Кто и когда ввел в оборот сведения о тысячах жертв? Откуда такие данные?

С уважением

---

От	Георгий
К	Андрей (26.07.2004 15:42:26)
Дата	26.07.2004 22:09:06

Спросите у автора. Или поспорьте с ним. Мое дело - сообщить. %-)))

---

Насколько я понимаю, речь идет об общем числе погибших, а не только погибших на Нарвской площади.

---

От	Андрей
К	Георгий (26.07.2004 22:09:06)
Дата	27.07.2004 10:30:34

Да тут не о чем спорить

---

По официальным данным "... всего 9 января оказалось 96 человек убитых (в том числе околоточный надзиратель) и до 333 человек раненых, из коих умерли до 27 января еще 34 человека (в том числе один помощник пристава)".
В советское время было подтверждено, что число погибших не превышало 150-200 человек (Красная Летопись, 1922. Петроград. Т.1. С. 55-57).

Однако ныне в большинстве статей о тех событиях повторяется миф о тысячах жертв. А теперь вот еще и книжка. Мифы, оказывается, бывают не только антисоветские.

---

От	Георгий
К	Андрей (27.07.2004 10:30:34)
Дата	27.07.2004 15:01:49

Вот именно. А еще неизвестно, что важнее - реальность или миф %-)))

---

Миф - это и есть реальность. Порой даже для "этого" поколения, не говоря уже о последующих %))))

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:33:00

Отношение властей к нуждам рабочих (Витте, градоначальник Фуллон и др.). Зубатовщина. Появление Гапона (+)

---

(Продолжение. Стр. 295)


Промышленный кризис в России в конце XIX столетия вызвал новую волну забастовочного движения. Рабочие Нарвской заставы и
Путиловского завода стали выступать не только с экономическими, но и с политическими требованиями. В 1891 году за Нарвской заставой
состоялась первая в России маевка, на ней тогда звучали речи рабочих-ораторов, призывавших пролетариат смелее подниматься на борьбу
с самодержавием. Маевка проходила недалеко от Петергофского шоссе, вблизи Путиловской судоверфи. Сейчас на том месте стоит памятный
обелиск (архитектор К. Л. Иогансен) с надписью: <Здесь, в районе завода имени А. А. Жданова (бывшей Путиловской верфи), 5 мая 1891
года питерскими рабочими была проведена первая в России революционная маевка>.
Нарастание стачечного движения на рабочих окраинах Петербурга, и особенно за Нарвской заставой, не могло не беспокоить
здравомыслящих политиков Российского государства. Председатель Совета министров граф С. Ю. Витте вначале был склонен видеть причину
стачечного движения почти исключительно в подстрекательстве мастеровых некими антигосударственными элементами, которые якобы
искусственно стремились внести рознь в отношениях между трудом и капиталом <во имя отвлечения их заведомо ложными идеями...
совершенно чуждыми народному духу и складу русской жизни>. Высший государственный чиновник России, оказывается, пребывал в полном
неведении о действительном положении рабочих Нарвской заставы и их семей. <В нашей промышленности, - отмечал он в официальном
циркуляре фабричным инспекторам от 5 декабря 1895 года, - преобладает патриархальный склад отношений между хозяином и рабочим. Эта
патриархальность во многих случаях выражается в заботливости фабриканта в нуждах рабочих и служащих на его фабрике, в попечениях о
сохранности лада и согласия, в простоте и справедливости во взаимных отношениях. Когда в основе таких отношений лежит закон
нравственный и христианские чувства, тогда не приходится прибегать к применению писаного закона и принуждения>.
Святая наивность! Какие патриархальные отношения? Какая заботливость фабриканта о нуждах рабочих? Какой лад и согласие на заводах
Нарвской заставы? Оказывается, там существовала, по мнению председателя Совета министров России, некая сказочная идиллия, испокон
веков державшаяся на нравственных и христианских чувствах заводчиков. Однако правда жизни все расставила на свои места, и вскоре
рассуждения об особом укладе русской жизни и патриархальных отношениях на фабриках и заводах исчезли из лексикона высоких чиновников
и из официальных государственных документов. Дальнейший рост революционного забастовочного движения убедительно доказал главе
правительства полную несостоятельность подобных представлений о причинах социальной напряженности на предприятиях рабочих застав.
Именно нарастание стачечного движения рабочих, особенно мастеровых Нарвской заставы, побудило правительство вернуться на путь
усовершенствования фабричного законодательства.
При активном участии Витте были срочно разработаны и приняты законы об ограничении рабочего времени (2 июня 1903 г.) и о введении на
фабриках и заводах института фабричных старост (10 июня 1903 г.). При всей их ограниченности эти законы явились тогда шагом вперед в
разработке рабочего законодательства. Таким образом Витте рассчитывал установить полный контроль над положением дел в
промышленности, начиная от технического состояния предприятий и кончая сферой социальных отношений на них. Однако разумная политика
этого государственного деятеля встретила упорное сопротивление со стороны членов императорского дома, промышленников и Министерства
внутренних дел. Последнее особенно активно пыталось подчинить себе фабричную инспекцию, расширив ее полицейские функции. Графа Витте
ни в коей мере нельзя заподозрить в особом благоволении к рабочим, но он больше других понимал и осознавал тогда опасность
отставания России в сфере трудового законодательства от такового в передовых странах Запада.
Страна вступала в новый XX век. О нем много говорили, на него надеялись, полагали, что он будет счастливым, золотым. Новый век! Его
встречали в Петербурге пышно и торжественно. Римские цифры XX, яркие и разноцветные, обвитые блестящими гирляндами и пышными еловыми
ветками, во множестве пестрели в витринах магазинов и в окнах ресторанов столицы России. Во всех тринадцати церквях Нарвской заставы
<новолетие> встречали богослужениями и праздничными проповедями. <Жизнь наша воссияет в новом веке, - провозглашали с надеждой с
амвонов храмов рабочим отцы церкви, - уничтожьте тлетворный дух возмутительства, возвратите потерянное благоразумие, терпите...>
В 6 часов утра в морозной мгле над спящей Нарвской заставой гудели первые гудки заводов и фабрик; среди них особенно выделялся своим
ревом новый гудок Путиловского завода. Он оглушал всю окрестность и был слышен далеко за пределами рабочей окраины. Ежась от холода,
по Петергофскому шоссе шли невыспавшиеся мастеровые. А гудки все ревели, подстегивали, торопили.
<Гудит, проклятый кормилец... гудит в новом веке, все равно как в старом... Новый век пришел... а когда же придет хороший?>
У запертых проходных, в ожидании второго гудка, рабочие вспоминали, как всю ночь под Новый год в трактирах Нарвской заставы шла
бесшабашная гульба; как в клубе на Екимовой даче заводские служащие, встречая новый век, дрались стульями.
На воротах Путиловского завода, как и в старом веке, висело объявление об очередном увольнении ста человек. На других заводах и
фабриках района уже давно проводились массовые увольнения мастеровых.
Петербургская пресса, не сговариваясь, почему-то окрестила XX столетие веком справедливости, благополучия и благоденствия. Газеты
писали: <Пришла заря новой эпохи!> Пришла заря, но не для тружеников Нарвской заставы. Голод, нужда и безработица царили в ее
рабочих кварталах. Полиция тысячами высылала безработных из столицы, чтобы обезопасить город от рабочих волнений.
На Петергофском шоссе, там, где в настоящее время находится парк имени 9-го Января, в глубине небольшого запущенного сада тогда
стоял старый покосившийся дом. Много лет тому назад здесь размещался уютный аристократический кабачок <Ташкент>, а позже - рядовой
трактир <Старый Ташкент>, в нем пели цыгане, проводились музыкальные вечера и маскарады. Однако мало кто знал, что на этом месте
ранее находился центр старой дворянской приморской усадьбы. В 1762 году участок приморской дачи принадлежал герольдмейстеру Дмитрию
Петровичу Лобкову. В 1790-х годах усадьбу приобрел генерал Бек, а в начале XIX столетия - купец Дебиль. При ее продаже генерал Бек
опубликовал в газете объявление: <Продается... весьма хорошо устроенная дача... большой господский железом крытый дом на каменном
фундаменте, с позади оного жилыми и хозяйственными строениями, английскою рощею, прорезанною изобилующими рыбою и имеющими весьма
здоровую воду речками, кои составляют приятные островки, па коих построены храмики, при этом доме находится также огород и сенокос>.
В середине XIX века дача принадлежала действительному статскому советнику Галлеру, он возвел здесь большой господский дом, его
наследники прославились проведением на даче пышных праздников с выступлениями известных итальянских певцов и балерин.
В 1892 году здание арендовал отдел Общества трезвости при Путиловском заводе. Для рабочих здесь устраивались лекции, концерты и
вечера танцев. В планах Общества трезвости предусматривалась даже организация из рабочих и служащих завода оперной и драматической
труппы. В зале и комнатах старого господского особняка тогда еще сохранялись прекрасные лепные потолки и мраморные камины.
В конце XIX столетия хозяин кабачка <Старый Ташкент> разорился и выехал. Здание долгое время пустовало и постепенно разрушалось. В
мае 1904 года в <Старый Ташкент> пришли бригады рабочих. В доме начался капитальный ремонт. Заставские женщины первыми принесли в
дома-бараки неожиданные и пока еще непонятные новости. Оказалось, дом забирает какое-то <Общество>, а в Химическом переулке у рыжего
низкорослого токаря Яслоуха за 20 копеек серебром записывают всех желающих в него вступить. Рабочие внимательно слушали и удивлялись
новостям, особенно удивляло одобрение начальства и полиции, не только осведомленных об организации рабочего общества, но и всячески
поощрявших вступавших в него. Женщины, перебивая друг друга, рассказывали обступившим их рабочим, какой красавец поп возглавляет
<Общество>.
11 апреля 1904 года состоялось официальное открытие разрешенного властями <Собрания русских фабрично-заводских рабочих
Санкт-Петербурга>. У входа обновленного, украшенного зеленью старого дома за соблюдением порядка следили два дюжих усатых городовых.
Оживленные рабочие Нарвской заставы степенно входили в зал. Мест всем не хватило. Опоздавшие стояли на улице, у окон. Толпа возле
дома увеличивалась. Люди не привыкли к подобным событиям, запретное казалось им теперь дозволенным. Все уже знали, что <Собранием>
руководит 33-летний священник Георгий Аполлонович Гапон. На вешнего Николу он отслужил в цехах Путиловского завода молебен,
беседовал по душам с рабочими о христианской любви, помощи ближнему, необходимости объединяться в дружную рабочую семью.

=============
Организатор <Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга> священник Г. А. Гапон. Фото 1904 г.
=============

В зале появился священник - невысокий, стройный, в белой летней рясе. Гапон поднялся на возвышение, оглядел народ черными блестящими
глазами и в торжественной тишине начал свою речь. Зазвучали непривычные в устах священника слова о тяжелой жизни рабочих. Со скорбью
говорил он о двух родных сестрах - бедности и темноте, сокрушался о пристрастии некоторых к винопитию, отечески жалел всех
труждающихся и обремененных. Рабочие были потрясены речью отца Гапона, заявившего в конце своей проповеди: <Путь, ведущий из мрака к
свету, имеется... Этот путь - объединение рабочих, приобщение их к знаниям, устройство братской взаимной помощи>.
Люди слушали, затаив дыхание. Возвышенные слова поднимали их над повседневной серой, безрадостной жизнью, звали к чему-то светлому и
радостному. Георгий Гапон покорил собравшихся. К концу речи священника в <Собрание> приехал сам градоначальник генерал-лейтенант И.
А. Фуллон в сопровождении высоких полицейских чинов. Начался молебен. Дьякон провозгласил здравицу <Многая лета государю-императору
и христолюбивому воинству>. Произнес речь и старый служака генерал-лейтенант Фуллон. В своем небольшом выступлении градоначальник
также призвал рабочих к единству с властью <ввиду войны с далеким и лукавым врагом на далекой окраине...> В знак единения с рабочими
он подарил Нарвскому отделу <Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга> 100 рублей. После первого собрания Гапон
послал телеграмму Николаю II по случаю открытия <Общества за Нарвской заставой> и получил от него монаршую благодарность.

==========
Священник Г. А. Гапон и градоначальник И. А. Фуллон на открытии Нарвского отделения <Собрания русских
фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга>. Фото 1904 г.
Петербургский градоначальник И. А. Фуллон. Фото 1904 г.
==========

<Общество> организовало для рабочих и их семей кружок по обучению грамоте, открыло в <Старом Ташкенте> бесплатную библиотеку с
читальным залом, проводило регулярные лекции на научные темы, литературные и музыкальные вечера. В помещении бывшего трактира
устраивали чай, рабочие приходили туда с женами и детьми. Для молодежи проводились танцевальные вечера, интересные прогулки по
окрестностям Петербурга. Почти каждый вечер Гапон встречался в <Старом Ташкенте> с рабочими, беседовал о жизни, внушал, что во всех
их бедах виноваты только нерадивые чиновники, плохо исполняющие волю царя: <О многом высшие власти не знают, до царя далеко, до Бога
высоко>.
Не зная устали, Гапон работал на семейных вечерах <Общества>. Каждый вечер он посвящал отдельной теме. Например: "Совесть
рабочего, его труд и жизнь" или <Взаимопомощь, все за одного, один за всех> - на этом вечере каждый пожертвовал по 20 копеек, и
на эти деньги купили хороший подарок семье рабочего, в которой родилась двойня. Раз в неделю созывалось общее собрание <Общества>.
Г. А. Гапон регулярно принимал в них активное участие. Эти собрания всегда проходили весело и оживленно. Восхищенные рабочие
говорили об отце Георгии: <Вот это поп! Не чета нашим заставским!>
Гапон регулярно наведывался в мастерские и цеха Путиловского завода, беседовал с рабочими, хлопотал перед директором об увольняемых.
Директор завода Смирнов вначале относился к священнику благожелательно, беседовал с ним и нередко удовлетворял его просьбы и
ходатайства. Он даже внес на нужды <Собрания> 300 рублей и был избран его почетным членом.
Г. А. Гапон в своих проповедях призывал рабочих <иметь оборону от иноверцев, всячески старающихся вредить русскому единению>.
Митрополит Антоний вынужден был разрешить ему <открывать собрание рабочих святой молитвой и говорить после таковой слово>.
Популярность священника среди рабочих Нарвской заставы росла с каждым днем. Нарвский отдел <Собрания> стал главной резиденцией
Гапона. Сюда, на рабочую окраину Петербурга, приезжали, чтобы послушать проповеди Гапона, рабочие Колпина, Сестрорецка и даже
Выборгской стороны. Рядовые члены <Собрания> считали Гапона своим единственным и полновластным руководителем. Мастеровые радовались,
что их организацию возглавляет красивый, принципиальный священник, говорящий на простом и хорошо понятном им языке. Глубоко верующие
рабочие во всем доверяли священнослужителям. Гапон не возбуждал у них каких-либо сомнений и подозрений, в отличие от интеллигентов с
их <заумными> призывами и благодушными сытыми лицами, вызывающими недоверие и антипатию.
Однако, безоговорочно и искренне доверяя Гапону, рабочие не знали, что Георгий Аполлонович еще со времен обучения в Петербургской
духовной академии находился в постоянном контакте с начальником Особого отдела Департамента полиции полковником С. В. Зубатовым.
Именно этому жандармскому функционеру принадлежала идея создания своих рабочих организаций, рассчитанных на серую, безграмотную
рабочую массу, неспособную, по мнению руководства Департамента полиции, выделить из своей среды революционных лидеров. По мнению
Зубатова, поставленный им поводырь будет в организации непререкаемым авторитетом. По заданию Департамента полиции священник Гапон
приступил в 1904 году к созданию на правительственные деньги легальной рабочей организации, призванной отвлекать своих членов от
какой бы то ни было политической борьбы с угнетателями. Отцу Георгию поручалось <свить среди фабрично-заводского люда гнездо...
откуда бы вылетели... самоотверженные птенцы на защиту своего царя>.
Вступивший в начале зимы 1904 года в должность столичного градоначальника генерал-лейтенант Фуллон также поддержал начинание рабочих
и представил министру внутренних дел для последующего утверждения выработанный проект устава <Собрания русских фабрично-заводских
рабочих Санкт-Петербурга>. Согласно уставу <Собрание> имело целью предоставить своим членам возможность разумно и трезво проводить
свободное время, а также распространять среди рабочего населения на началах русского национального самосознания просвещение,
способствовать улучшению условий труда и жизни рабочих. Для достижения этих целей <Обществу> предоставили право устраивать
еженедельные общие собрания для обсуждения нужд своих членов, образовывать в своей среде светские и духовные хоры, проводить
концерты, семейно-вокальные и литературные вечера, учреждать разного рода просветительные предприятия, образовывать различные
благотворительные и коммерческие предприятия... Действительными членами <Собрания> могли стать только русские рабочие обоего пола,
русского же происхождения и христианского вероисповедания.
15 февраля 1904 года министр внутренних дел В. К. Плеве утвердил устав, а через два месяца и новое сообщество под названием
<Собрание русских фабрично-заводских рабочих в городе Санкт-Петербурге>. Плеве, которого все называли беспощадным кулаком власти в
борьбе со всякими антиправительственными выступлениями, к деятельности священника Гапона среди рабочих относился весьма
одобрительно, сказав однажды: <Зубатовские организации рабочих от безрассудства охраняет полиция, а гапоновские -- Бог, а я в Бога
верю больше, чем в Зубатова!>
Публичному выступлению отца Георгия в роли организатора петербургских рабочих еще в начале 1904 года предшествовало весьма важное
обстоятельство. В феврале 1904 года он пришел к петербургскому митрополиту и попросил главу церкви разрешить ему, священнику Гапону,
посвятить свои силы делу организации рабочих Петербурга для проповеди среди них религиозно-нравственных идеи и противодействия росту
идей революционных. Тогда митрополит Антоний категорически запретил ему заниматься этим делом. Но, несмотря на запрет
непосредственного начальства священника, министр внутренних дел Плеве волевым решением удовлетворил просьбу отца Георгия, что
являлось в то время со стороны министра явным нарушением прерогатив церкви, а со стороны Гапона - ослушанием. За него по церковным
правилам он подлежал духовному суду и строгому наказанию. Однако, к удивлению всех, митрополит не протестовал против грубого
вторжения министра Плеве в область, ему неподведомственную, и не предал суду священника Гапона. Последнее обстоятельство всех
особенно тогда удивило, ибо русская церковь крайне строго следила за дисциплиной среди своих служителей и наказывала их весьма
сурово.
Через несколько дней после визита к митрополиту Георгий Гапон публично открыл основанное с разрешения Плеве <Общество петербургских
рабочих> и даже сфотографировался вместе со столичным градоначальником, чиновниками полиции, агентами охранного отделения и большой
группой нарвских рабочих на фоне здания <Старого Ташкента>.
Не все сотрудники Департамента полиции разделяли тогда мнение своего министра и уверенность полковника Зубатова, пытавшегося при
помощи легальных объединений рабочих отвлечь мастеровых от политической борьбы.
Друг и соратник Зубатова, знаменитый мастер политического сыска Е. Медников, друживший со сделавшим большую карьеру будущим
генералом А. И. Спиридовичем; писал последнему в Ялту:

<Мы имеем право потребовать решительного увеличения ассигнований на наше дело у правительства, которое мы, черт побери, спасаем от
убийц. А одновременно мы тратим средства и силы на бог знает что. Я, честное слово, не могу понять нашего с вами общего друга С. В.
(Зубатова. - Авт.), продолжающего верить в свои аквариумы, в которых он разводит мирных революционеров и рабочих пай-мальчиков.
Теперь он в Петербурге делает ставку на священника Гапо-на, имя которого вам, конечно, известно. Что происходит? С. В. ставит на эту
серую лошадь в поповской рясе и дает ему значительные средства, на которые этот поп развернул в столице более десятка центров своего
общества рабочих. Я побывал на одном словоизвержении этого попа перед рабочими и потом имел с ним нелицеприятный разговор, и мне он
ясен с головы до ног - это карьерист, добивающийся должности пророка в своем отечестве. Я слышал, что он говорит рабочим, и видел,
как те его слушают. Артистические переливы голоса, закатанные вверх глаза, жесты благословения. А смысл точно рассчитан на низкий
умственный уровень слушающих с учетом, что половина их - вчерашние деревенские мужики. И он прямо им говорит то, что другие не
говорят, - что жизнь у них тяжелая. Но все от Бога. А Бог завещал всем нам любить ближнего. А что значит любить? Это значит помогать
друг другу, и для того мы здесь и собираемся. И в заключение он приглашает всех в зал собрания откушать чайку с баранками и
заявляет, что чаем они угощают сами себя, так как все это на те копейки, которые они вносят в общество. Но я-то знаю, что и зал, и
чай, и баранки - на деньги, которые мы даем его обществу из секретного фонда. С. В. говорит: не жалко-де денег, потому что за
Гапоном идут рабочие, и он отвлекает их от опасных затей, и с его помощью мы знаем все, что там делается и говорится. И получается
какая-то чушь: мы вроде защищаем государя от революции с помощью поповской рясы. Тревожит меня это. Ведь не такие дураки нелегалы,
чтобы не воспользоваться этими сборищами рабочих. Наконец, и без них рабочие, со всеми своими нуждами, собираясь вместе, однажды
могут сказать этому попу: "Хватит туманить нам мозги божьими посулами". И сами повернутся ко всяким социалистам...>

Поручая Георгию Гапону дело по организации <Собрания>, Департамент полиции впоследствии фактически отстранил священника от решающей
роли в руководстве новой легальной рабочей организацией. Гапон никогда не контролировал полностью действий <Собрания>, тем более не
обладал этими полномочиями в конце декабря 1904 года-начале января 1905 года. Решающая роль в руководстве новой организации
отводилась его учредителю - - Министерству внутренних дел. Формально же <Собранием> руководило правление, избранное в апреле 1904
года. В него вошли И. В. Васильев - председатель, Д. В. Кузин - секретарь, А. Е. Карелин - казначей, Н. М. Варнашев - председатель
Выборгского отделения и еще несколько человек. Гапон в правление никогда не входил. Четверо перечисленных членов правления
составляли <штаб> - так они себя называли. Гапон же их называл - - <тайный комитет>. В <тайный комитет> вошли умные, честные и
решительные рабочие, их авторитет постепенно начал оттеснять Гапона от рабочей массы. За священником Департамент полиции закрепил
лишь статус своего <представителя>.
Почетным членом организации и правления стал градоначальник И. А. Фуллон, он фактически и должен был наблюдать за ее деятельностью.
Однако старый генерал, недавно переведенный в столицу и еще плохо ее знавший, во всем доверился Гапону, в чем позднее горько
раскаивался. Генерал Фуллон мечтал сделать Петербург образцовой столицей. Эту идею он заимствовал у царя на приеме по случаю своего
назначения на должность градоначальника.
<Невозможно более терпеть, что столица наша стала обиталищем всяческих врагов порядка, - с досадой и болью говорил ему тогда царь. -
Не забывайте - вы власть и в ваших руках покой города. Мне часто снится торжественный предвечерний благовест московских церквей, а
здесь мы больше слышим фабричные гудки. Великий князь Сергей Александрович уверяет, будто все дело в том, что в его Москве
духовенство стоит ближе к народу>.
Эту мысль Фуллон запомнит, и она впоследствии сыграет важную роль в его доверительных отношениях с Талоном. Фуллон попал на
должность градоначальника совершенно случайно: открылась вакансия, полезные связи, прекрасные рекомендации - и строевой генерал
уселся в кресло, требующее определенного опыта, специфических знаний и таланта.
Зубатов впоследствии вспоминал:

<Мой первый же деловой визит к Фуллоиу и разговор с ним поверг меня в недоумение, если не в отчаяние - в такое тяжелое для столицы
время ее хозяином становится такая бесформенная личность типа Манилова. Весь наш полуторачасовой разговор с его стороны состоял из
общих фраз вроде: "Я вижу Петербург городом спокойной, размеренной жизни при достатке всех слоев населения, которое должно
испытывать гордость своим проживанием рядом с императором, и желание сделать все, чтобы его величество был уверен в его
доброжелательстве". Или: "Мы с вами должны быть тесно связаны, как едиными заботами, так и едиными действиями..." Я знаю только одно
его конкретное дело - самостоятельное содействие Гапону, что сильно мешало нашим действиям в том же направлении>.

Департамент полиции регулярно получал от Гапона <оперативные донесения> о состоянии дел в <Обществе>. В них он искусно лгал, лгал
мастерски. Ему безоговорочно верили, ибо в них содержалась информация, во всем оправдывавшая деятельность главных учредителей
рабочей легальной организации -Министерства внутренних дел. Его талантливо составленные донесения на самом деле скрывали от
Департамента полиции истинные настроения рабочих и возрастание авторитета <тайного комитета> в рабочей среде. На основании этой
информации Департамент полиции докладывал руководству империи, что <их человек> является полновластным авторитетом рабочих и от него
полностью зависит ход дальнейших дел в легальной рабочей организации. Но, разрешив Гапону работать в Петербурге, власти упустили
необходимость руководства им и всем движением, организацию контроля за его действиями, как раньше это делал полковник Зубатов в
Москве. Формально это якобы лежало на генерале Фуллоне.
Организация вначале росла медленно. Ко времени официального открытия в <Собрание> входило всего 90 человек, но уже осенью 1904 года
все изменилось. Военные поражения в русско-японской войне, экономический кризис, безработица, рост цен, налоговое бремя - все это
снизило и без того невысокий уровень жизни столичных рабочих. Стихийное недовольство искало выход. К концу 1904 года <Собрание>
имело 11 отделов в разных частях города и насчитывало около 10 000 человек. Ничего подобного в Петербурге никогда не происходило.
Число организованных Гапоном рабочих по отдельным кварталам столицы приняло невиданные размеры. Но настроение мастеровых повсюду
оставалось довольно лояльным. При открытии Коломенского отдела <Организации>, где присутствовал градоначальник И. А. Фуллон, многие
рабочие, приложившись после молебна к кресту, целовали затем руку градоначальника и просили его сняться с ними на общей фотографии.
Организация Гапона без труда установила контроль над огромным Путиловским заводом. Заводская администрация не без основания
опасалась, что скоро все рабочие станут членами <Собрания>. В конце 1904 года с завода уволили четверых рабочих-гапоновцев. Это был
явный вызов самолюбивому священнику. Попытки Гапона уладить дело <по-хорошему> ни к чему не привели. В <Старом Ташкенте> собрались
рабочие-путиловцы. Пришли не только члены <Собрания>, но и мастеровые, не являвшиеся активистами организации священника Гапона.
Рабочие Нарвского отдела <Собрания> в своем большинстве считали необходимым поддержать требования рабочих: <Если мы оставим
уволенных на произвол судьбы, доверие к нашему "Собранию" навсегда и неизбежно поколеблется>. <Наше "Общество" на краю пропасти>, -
говорил тогда Гапон.
27 декабря в помещении Василеостровской секции <Собрания> сошлись представители 11 отделов гапоновского общества и приняли решение,
в котором говорилось о путиловском конфликте и делалось предупреждение правительству <о ненормальных отношениях труда и капитала>.
Последний пункт решения звучал уже как реальный вызов: <Если законные требования рабочих не будут удовлетворены, то "Собрание
русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга" не ручается за спокойное течение жизни города>. После длительных споров
<Собрание> приняло решение о всеобщей забастовке рабочих. Для передачи своих требований <Собрание> направило депутацию к директору
Путиловского завода, к старшему фабричному инспектору и градоначальнику столицы. Во всех случаях рабочие делегации получили
категорический отказ удовлетворить их требования. На Путиловском заводе появились конная полиция и внушительный отряд городовых.

(продолжение следует...)

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:32:55

(!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!) Уровень и образ жизни рабочих Нарвской заставы. Постепенное вызревание забастовочного движения (+)

---

(Продолжение. Стр. 283)

Парадоксально, но вместе с ростом производства на ведущих предприятиях Нарвской заставы постоянно ухудшались условия труда и жизни
рабочих. Официально рабочий день на Путиловском заводе составлял десять с половиной часов, а фактически продолжался 12-13 часов, а
то и более. По десять С половиной часов трудились рабочие <вредного> Тентелевского химического завода. Текстильщики Екатерингофской
мануфактуры и труженики других предприятий Нарвской заставы работали обычно 16 часов. Особенно тяжелыми были условия труда на
текстильных фабриках Кнопа: 16-часовой рабочий день, жара, духота, пыль. За малейшее нарушение текстильщиков жестоко штрафовали. В
80-х годах XIX столетия общая сумма штрафов на одного рабочего-текстильщика достигала 5-6 рублей в месяц (при заработке 10-13
рублей). Иногда штрафы вообще поглощали всю сумму заработка, тогда в расчетном листке появлялся зловещий прочерк, который мастеровые
окрестили <змеей>. Не лучше обстояло дело со штрафами и на других предприятиях Нарвской заставы.

============
Петергофское шоссе. Потребительский магазин при Путиловском заводе. Фото конца XIX в.
============

Несколько больше зарабатывали путиловские рабочие. Их средняя зарплата в 1891 году, по данным заводоуправления, составляла 30 рублей
в месяц. При подсчете средней цифры оплату сверхурочных часов прибавляли к оплате нормальных, число сдельщиков - к числу
повременщиков, и всю выплаченную сумму делили на общее число рабочих. На самом же деле по отдельным мастерским предприятия
фактический средний заработок колебался от 48 рублей в паровозных и артиллерийских цехах до 18 рублей в дворовом цеху. Такие же
резкие колебания были и внутри каждого цеха Путиловского завода, между разными квалификациями: в кузнице при двух молотобойцах
кузнец подчас зарабатывал до 3 рублей в день, в то время как молотобоец получал лишь 60-70 копеек. По официальным данным, более трех
четвертей путиловцев зарабатывали много меньше 1 рубля в день.
К 1895 году средняя дневная заработная плата по Путиловскому заводу увеличилась на 12 копеек в день, а к концу десятилетия - на 35
копеек, но прибавка в основном коснулась опять-таки мастеровых паровозных и артиллерийских цехов. Однако даже эти прибавки почти
наполовину поглощались ростом цен на товары первой необходимости и продукты питания.
Получку на большинстве промышленных предприятий Нарвской заставы обычно выдавали с утра в субботу. В этот день вдоль Петергофского
шоссе всегда появлялись многочисленные палатки, самодельные лотки, базарные прилавки. Товары на них пока отсутствовали, но все
рабочие семьи знали - сегодня здесь будет традиционный праздничный базар. Коммерсанты раньше самих мастеровых выясняли, когда и на
каком заводе заставы будет получка. <Базар-получка> занимал в эти дни несколько кварталов - от Чугунного переулка до городского
шлагбаума. На пустырях же Новопроложенной и Ново-овсянниковской улиц он превращался в гомонящую и оживленную толкучку. В эти дни
продавалось все, и притом сравнительно недорого: бумажные брюки, доместиковое белье, перелицованные костюмы, кофты, юбки, лубочные
картины, дешевые простые зеркала и другие товары - от семейных комодов и шифоньеров до занятных детских игрушек и, конечно, разного
рода квашеной и засоленной продукции на закуску для мастеровых.
Местные торговцы также заранее готовились к получке. Хозяева 10 кабаков и 35 трактиров выкатывали из подвалов бочонки и гюлубочонки
пива, выносили запотевшие четвертные бутыли с водкой, ставили на лотки и стойки простую рабочую закуску: тарелки с мелко нарезанным
хлебом, редькой, рубцом, солеными грибами и огурцами, квашеной капустой.
Лавочники уточняли списки должников и подбивали итоги в заборных книгах. Домовладельцы выписывали перечень задолжников, снимавших
квартиры, а те, в свою очередь, долги угловых жильцов.
В дни получки на всех предприятиях Нарвской заставы с рабочих обычно собирали дань мастера участков. Их негласный рэкет проводился
довольно виртуозно и безоговорочно. Так, мастер парово-зомеханической мастерской Путиловского завода Н. Л. Сметухин в день получки
деловито обходил станочников с незакуренной папиросой. Подойдя к рабочему, он обычно спрашивал: <Спички есть? Дай прикурить>.
Мастеровой молча протягивал ему спички, Сметухин закуривал, делал карандашную заметку на коробке, опускал его к себе в карман и
говорил: <Ладно. Коробок после отдам>. После обхода мастерской Сметухин уединялся в своей конторке, вытряхивал из спичечных коробков
деньги и делал в своем списке пометки, от кого и сколько он в этот раз получил.
Некоторые мастера-обиралы действовали не таясь и в более грубой форме требовали свою долю, зная, что рабочие и их заработок
полностью от них зависят.
На всех заводах Нарвской заставы существовал также негласный закон для новичков, обязывающий их <обмывать> свою первую получку с
товарищами по работе. Если он не понимал этого или упорствовал, ему довольно оригинально напоминали об этом. В один прекрасный день
на его ящике с инструментом и одеждой появлялся кусок железа с изображенным на нем мелом <ребусом>: по одну сторону - цифра 3,
бутылка и рюмка, а но другую - огромный гвоздь без шляпки, так называемый <секрет>. Ребус обозначал: если и во второй день получки
новичок не поставит <привальных>, то рабочий ящик ему будет не открыть. Через крышку обычно пробивался восьмидюймовый гвоздь без
шляпки - не сразу и заметишь, а выдернуть его стоило немало сил и сноровки. Если <непонятливый> новичок жаловался мастеру, то, как
правило, слышал презрительный и немногословный ответ: <Сам виноват. Надо блюсти обычай!>
Нарвская рабочая застава к 80-м годам XIX столетия образовала на всем своем пространстве особый мир с установившимися обычаями,
интересами и заботами. Здесь располагалась масса питейных заведений, они как пауки опутывали ее территорию кабаками, трактирами,
закусочными и портерными. На углу Петергофского шоссе и Богомоловской улицы сверкал огнями трактир <Россия>, а напротив Путиловского
завода -- трактир <Марьина роща>. На углу Чугунного переулка красовалась вывеска -<Ливадия>. На Петергофском шоссе также были кабаки
<Яр>, <Зеленая долина>, <Красный кабачок>, <Лондон>, <Старый Ташкент> и др.
В будни рабочие обычно вовсе не употребляли вина, но зато пили с субботы на воскресенье, по окончании работ и по получении
недельного заработка.
Исключение составлял такой рабочий, который бы не напился мертвецки. В воскресенье пьянство <для подкрепления сил, для веселья
сердца> продолжалось, и ошалевший от выпитой водки рабочий не успевал протрезвиться и в понедельник, который поэтому посвящался
<опохмелению> и именовался в доморощенном календаре не без юмора <маленьким воскресением>. Это была характерная сделка с совестью.
Пьянство в воскресный день рабочий считал делом законным, видел в этом свое право, добытое тяжким трудом, но понедельничное похмелье
лежало уже на его совести, и чтобы обмануть ее, он сочинял продолжение праздничного дня под названием <маленького воскресения>.
Неумение пить вело к беспросыпному <запою>, когда в кабаке спускалось все, вплоть до последней рубахи. Все шло прахом, обуздать себя
несчастный уже не мог.
В субботние ночи в канавах улиц и переулков рабочей заставы лежали пьяные мастеровые, не добравшиеся до своих жилищ. В призрачном
тусклом свете уличных фонарей на Петергофской дороге возникали качающиеся силуэты подвыпивших рабочих. Молодежь с Богомоловского и
Огородного переулков заранее начинала поединки в преддверии традиционного воскресного кулачного боя. На нейтральной территории - в
трактирах или на шоссе - враждующие стороны всегда соблюдали общепринятый нейтралитет и обычно вели себя мирно и доброжелательно. Но
если в субботу богомоловский парень забредал в Огородный переулок, ему приходилось плохо. Первый же абориген Огородного переулка,
увидев чужака, немедленно издавал громкий воинственный крик: <Богомоловский!.. > И сразу же в ответ на призывный клич на тропу войны
выскакивала ватага молодых парней. Слышался мощный топот сапог, треск отрываемых от заборов досок и начиналась охота за неосторожным
богомоловским парнем, спасавшимся бегством от озверелой толпы.
В воскресенье, после церковной службы, рабочий народ дружно сходился к местам, где обычно проходили кулачные бои. Богатыри деревни
Волынкино обычно собирались у Резерва, за огородами Ново-овсянниковской улицы. Бойцы с Елизаветинской и переулка Зимина сходились с
богомоловцами на насыпи Путиловской железнодорожной ветки. По установившимся негласным правилам кулачного боя дом бросал вызов дому,
одна улица дралась с другой. Чаще в кулачных сражениях участвовали две противоборствующие заставские команды: жители улиц от
железнодорожной ветки до Нарвских ворот против аборигенов остальной территории Нарвской заставы, прилегающей к Путиловскому заводу.
Власти не только не мешали воскресным побоищам, но, наоборот, потворствовали им. В толпе любопытных и болельщиков всегда находились
и полицейские чины, с нетерпением ожидавшие начала захватывающего зрелища. Как правило, бой или, вернее, драку начинали
мальчики-подростки, а затем к ним присоединялись взрослые - известные кулачные бойцы Нарвской заставы. Друг против друга
выстраивались две противоборствующие партии, между ними и завязывалось основное кулачное действо. Вначале бой проходил с меткими и
довольно колкими шуточками в адрес противников. Бойцы держались с чувством собственного достоинства, не теряли самообладания и
строго соблюдали правила кулачного боя: <лежащего и присядку не бить>, <сзади не налетать>. Однако по мере нарастания <боевых
действий> шутки постепенно смолкали, участники кулачного боя входили в азарт, правила забывались. Сыпались мощные удары в грудь
противника, под ребра, раздавалась непечатная брань, слышались стоны поверженных бойцов. И вот уже отхаркиваясь кровью, сплевывая
выбитые зубы, противники в дикой ярости наносили друг другу сильнейшие удары.
Бывали случаи, когда в разгаре боя кое-кто пускал в ход ножи. И лишь в самый разгар рукопашного сражения, когда на земле валялись
покалеченные и раненые, на ристалище выезжала конная полиция, благодушно разгонявшая разгоряченных дракой рабочих и останавливавшая
бой.
Пострадавших в кулачной драке развозили по местным больницам. Нередко кулачные поединки приводили к тяжелым телесным повреждениям,
делавшим впоследствии местных гладиаторов инвалидами.
Весьма обыденная для Нарвской заставы картина: в расчетные дни, преимущественно по субботам, у фабричных и заводских ворот, на дворе
или лестнице собирались группы женщин и детей, согнанные сюда страхом, что их кормильцы, получив деньги, не ровен час, <запьют> и
оставят их голодать. Происходили трагикомические сцены. Опытные женщины бросались на рабочих, настойчиво требуя выдачи зарплаты, а
если те упирались, то без всякой церемонии ловкими, отработанными приемами выворачивали у них карманы. Большинство мастеровых
добродушно покорялось этой родственно-полицейской процедуре, сознавая, что без нее им трудно устоять против искушения в
заколдованном круге изобилия питейных заведений.
Иной муж, встречаясь с женой у проходной завода, отдавал ей деньги, оставляя себе рубль или два: <Хоть с получки-то дай погулять>.
Другой, завидев жену у главных ворот, выходил через запасной вход. Гуляки помогали друг другу оперативной информацией: <Я видел,
твоя женка только что в "Китай" заходила> - и мастеровой шел туда, где его жена если и будет, то наверняка не скоро. Многие женщины
с встревоженными и заплаканными лицами метались в этот день от кабака к кабаку. От одного питейного заведения заставы к другому
металось горе хозяйки дома, еле-еле сводившей концы с концами, не знающей, чем завтра накормить детей и чем заплатить за квартиру.
Большие праздники отличались от воскресных дней еще более сильным разгулом. Мощно гудели колокола девяти заставских церквей. Старые
рабочие, облаченные в кафтаны с золотым позументом, торжественно несли святые хоругви. В праздничные дни во всех заводских
мастерских устанавливались иконостасы, при них неотлучно находились <образные> старосты, следящие за неугасимой лампадой.
Общезаводские молебны всегда справлялись пышно и торжественно. Во двор предприятия выносили все хоругви и иконы, возводили помосты
для церковного хора, заводского начальства, священник Пу-тиловской церкви с дьяконом и членами церковного совета проводил
торжественное богослужение. Директор завода поздравлял рабочих с праздником и желал им весело и приятно провести его. Народу в дни
заводских молебнов всегда собиралось много. В праздничные дни разрешалось приводить с собой на завод родных и знакомых, рабочие
показывали женам и детям машины и станки, на которых они работали.
В старой кузнице - самом богомольном цеху, где обычно рабочий день начинался с молитвы, чтили Николая Чудотворца, и ежегодно 9 мая,
на великого Николу, устраивался свой цеховой молебен. Рано утром сторож заправлял лампаду и встречал начальство поясным поклоном.
Дьякон провозглашал <многая лета служащим и трудящимся завода сего>. После молебна рабочие качали начальство. Инженер Денис
Мартынович Прекс служил в кузнице 20 лет и столько же раз на цеховых праздниках проходил обряд качания.
Из конторки приносили стул и бережно подводили под Прекса. Он садился на него, чтобы трижды вознестись над толпой кузнецов и
молотобойцев. Садился без сопротивления, хотя и страдал одышкой. После церемонии инженер поздравлял рабочих с праздником и вручал им
десятирублевую ассигнацию на <цеховой пропой>. На собранные от начальства деньги подручные кузнецов приносили ящики с бутылками -
проходная в эти дни пропускала водку беспрепятственно. На наковальню в этот день кузнецы устанавливали специальный традиционный
стаканчик с водкой. Пропив угощение от начальства, они гурьбой шли в трактир допивать на свои деньги.
В получку мастеровым не хотелось идти домой, в свои перенаселенные, лишенные элементарных удобств жилища. В этот день особенно остро
чувствовалась нищета и убогость своего дома. Отдельные комнаты и еще реже квартиры были доступны за Нарв-ской заставой только
высококвалифицированным рабочим. Из-за высокой квартирной платы многосемейные мастеровые снимали отдельную квартиру и впускали
жильцов во все углы, а для себя оставляли комнату похуже или одну кухню. Хозяйка варила обеды для всех жильцов, стирала им, поила
чаем, будила на работу. Так иногда оправдывалась высокая квартирная плата и даже получалась некоторая выгода. Угловых жильцов
подбирали двух на одну койку, из мастеровых, работавших в разные смены -один работает, другой спит. По скученности жильцов
большинство квартир Нарвской заставы уступало первенство только трущобам босяков в районе Сенной площади.
Один из чиновников, обследовавший быт угловых жильцов за Нарвской заставой, отмечал: <Постельные принадлежности у семейных состоят
обыкновенно из большой деревянной или железной кровати, соломенного или мочального матраса, изредка -перины, ситцевого, из
разноцветных лоскутов, одеяла, двух-трех подушек и цветных занавесок, отделяющих кровать с трех сторон. Нередко можно встретить, что
у холостых и совсем не бывает постельных принадлежностей>.
Теснота и антисанитарное состояние рабочих жилищ за Нарвской заставой были хорошо известны правительству и городским властям. В 1910
году председатель думской санитарной инспекции писал о рабочих кварталах Нарвской заставы: <Живое население размещается теснее, чем
на кладбище... Скученность населения там прямо невозможная: на каждого обитателя квартиры приходится нередко менее 1/2 кубических
саженей. О вентиляции и чистоте жилых помещений понятия нет, везде и всюду грязь и вонь! Выгреба отхожих мест, помойные ямы всегда
переполнены, почва пропитана всевозможными отбросами, и, при полном отсутствии какого-либо дренажа, эти отбросы представляют скопища
грязи вокруг зданий. К довершению бед - жители Нарвского участка не имеют хорошей воды для питья, а употребляют нередко воду рек
Емельяновки и Тараканов -ки, вода которых, по анализу, признана решительно негодной для внутреннего употребления>. Из-за отсутствия
водопровода воду на эту рабочую окраину привозили в бочках от Нарвских ворот, где имелась специальная водоразборная будка. Ее
продавали жителям близлежащих улиц по копейке за ведро.
Неудивительно, что смертность за Нарвской заставой была в два с лишним раза выше, чем в центральных районах столицы. Особенно часто
умирали дети. Эпидемии в столице, в том числе и холеры, начинались, как правило, именно здесь. При этом десятки тысяч людей, живущих
за заставой, обслуживались всего тремя больницами, самая крупная из них - Путиловская - располагала 80 койками.
<Хозяева> Петербурга не проявляли должной заботы о благоустройстве района, цинично считая Нарв-скую заставу <прибежищем для отбросов
городского населения>. Рабочие все чаще и чаще заявляли: <Они живут во дворцах, не ими построенных... Мы строим -они живут!>
В архиве А. А. Блока сохранилась интересная записка о необходимости обследования рабочего района за Нарвской заставой: <Там густое
население и крайняя нужда>, - писал Блок и обращался с предложением ко <всякому, кто мог бы взять на себя обследование хоть одного
дома>. Но на призыв великого поэта никто не откликнулся.
В протоколах заседания Государственной думы за 1903 год имеется решение по ходатайству группы депутатов о включении в черту города
района Нарвской заставы. Гласные думы тогда постановили: <Присоединение рабочих окраин является невыгодным с финансовой стороны, так
как нужды окраин обширны и большинство нужд неотложно...> Поистине <мудрое> государственное решение толстосумов, высокопарно
говоривших при любой представлявшейся возможности о необходимости радения о благе народа российского!
Поэтому нечему было удивляться и негодовать, когда впоследствии на историческом переломе XIX-XX столетий Нарвская застава и
Путиловский завод постепенно приобрели крамольную известность благодаря особой активности и сплоченности пролетариата этой столичной
окраины, нужды которой действительно были <обширны, а большинство нужд - неотложно>. Так бесчеловечной и недальновидной политикой
бесталанных руководителей государства Российского был порожден их будущий могильщик - пролетариат.
Невежество, пьянство, тяжелый труд и нечеловеческие жилищные условия накладывали свою мрачную печать на заставскую жизнь, но
одновременно пробуждали силы протеста и борьбы за свои права. Здесь все чаще и чаще вспыхивали забастовки, причем их всегда
возглавляли путиловцы. В этой борьбе выросло политическое сознание рабочих, формировалась пролетарская солидарность. Постепенно
выступления рабочих становились более организованными и многочисленными.

(продолжение следует...)

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:32:50

После смерти Н. И. Путилова. А. И. Путилов и новый взлет предприятия (+)

---

(Продолжение. стр. 272)


После смерти Н. И. Путилова Государственный банк продал Путиловские акции синдикату Брянского и Варшавского сталелитейных заводов.
Предприятие перешло в руки новых хозяев, но по-прежнему называлось Путиловским заводом. Синдикат прибрал к рукам русский рельсовый
рынок, на котором до этого лидировал Путиловский завод. Через два года ведущим на рынке по продаже железнодорожных рельсов стал
Брянский сталелитейный завод. Путиловский завод как конкурент теперь не представлял опасности, и синдикат продал его акции.
Покупателем знаменитого предприятия стал Н. Н. Анцыфоров, председатель Международного банка и управляющий имуществом графа
Строганова. При нем начался период нового возрождения Путиловского завода. К этому времени в двенадцати цехах предприятия работало
около трех тысяч человек. Многочисленные и довольно убогие заводские постройки были тогда беспорядочно разбросаны на обширной
территории. Действовали мартеновская, литейная, кузнечная и прокатная мастерские, построенные еще при Н. И. Путилове. Позже
выстроили вагонную и механическую мастерские. Деревья, росшие во дворе вблизи мастерских, придавали заводу необычный вид. Позади
вагонного цеха, до самого залива, тянулась болотистая пустошь. В стороне, слева от Петергофского шоссе, еще сохранилась заповедная
роща.
Расширение завода началось с вырубки деревьев между цехами и уничтожения старой рощи. Завод расчищали от зелени, поднимали низины и
осушали болота под будущие производственные объекты: лафетно-снарядную, паровозно-механическую, пушечную, прессовую и сборочную
мастерские. Это были не арочные строения системы Путилова, а каменные производственные корпуса, крытые железом, с прочными колоннами
внутри и подкрановыми путями. В последующие десять лет при поддержке правительства завод вновь вошел в число крупнейших предприятий
России, выпускающих паровозы и железнодорожные вагоны, новейшие артиллерийские орудия и даже корабли. Предприятие постепенно
превращалось в лидера отечественного машиностроения.
Выпуская разнообразную промышленную продукцию, являясь крупнейшим центром конструкторской мысли в России, Путиловский завод много
сделал для развития отечественного флота. С 1883 года на заводе началась прокатка корабельной стали и балок, причем именно здесь
впервые в России изготовили из литой стали форштевень и ахтерштевень одного из первых русских броненосцев. Спустя три года
Путиловский завод первым в стране освоил выпуск гидравлических тормозов отката для корабельных орудий, установленных затем на
крейсере <Адмирал Корнилов> и на канонерских лодках <Кореец> и <Манджур>. Одновременно путиловцы начали поставлять флоту первые
торпедные аппараты для номерных миноносцев.
Опыт, накопленный при изготовлении сложных артиллерийских корабельных систем, позволил предприятию разработать для броненосца
береговой обороны <Генерал-адмирал Апраксин> проект первой башенной установки с электрическим силовым приводом. В течение пяти лет,
с 1889 но 1894 год, пути-ловцы выпустили 28 подобных установок, которыми были вооружены пять отечественных броненосцев. Перед Первой
мировой войной на Путиловском заводе изготовили орудийные башни для новейших русских дредноутов - линкоров <Севастополь>, <Гангут>,
<Полтава> и <Петропавловск>.
Начало собственно судостроительного дела на Путиловском заводе следует отнести к 1887 году, когда в устье реки Екатерингофки
соорудили первые стапели для строительства небольших судов. В те же годы возвели первые корпуса судостроительных мастерских и
значительно углубили водный бассейн, в нем предполагалось производить достроечные работы на спущенных на воду судах. Развитию
судостроительного направления на верфях Путиловского завода во многом способствовало его выгодное местоположение. Юго-западная
территория предприятия располагалась в непосредственной близости от Финского залива и Морского канала. Немаловажное значение имела и
близость территории путиловской судостроительной мастерской от Морского торгового порта и возможность в случае войны обеспечить
надежную защиту со стороны моря.

===================
Башенная мастерская Путиловского завода. Фото 1915 г.
===================

В 1887 году на Путиловской судоверфи заложили первые военные корабли - миноносцы <Биорке> и <Рогенсальм> - водоизмещением 81 тонна.
В 1890 году здесь произошел торжественный спуск на воду миноносцев <Гапсаль> и <Моонзунд>, а в 1894 году - <Тосно> и <Домеснес>.
Скорость первых русских миноносцев тогда составляла 20 узлов. Начиная с 1905 года Путиловский завод приступил к строительству более
крупных кораблей - - эскадренных миноносцев <Москвитянин> и <Доброволец> водоизмещением 570 тонн и скоростью 25 узлов. Но особую
известность в области судостроения Путиловский завод получил 21 июня 1911 года после спуска на воду эскадренного миноносца <Новик> -
головного корабля многочисленной серии быстроходных турбинных эсминцев русского флота. Создание этого миноносца в путиловской
судостроительной мастерской - одна из самых ярких и важных страниц в истории отечественного военного судостроения.
В 1880-1890-х годах территория Путиловского завода значительно расширилась за счет присоединения к ней участков двух старинных
приморских усадеб. С востока завод граничил с дачным участком, пожалованным еще в 1762 году генерал-майору А. П. Мельгунову. Затем
эту дачу приобрел адмирал граф С. И. Мордвинов, а 1810 году ею владел И. П. Пущин. Именно у его наследников и купила дачу
администрация Путиловского завода. На ее территории возвели заводские корпуса: в 1897 году обустроили сталепрокатный и мартеновский
цех, большой многопролетный производственный корпус, выходящий своим фасадом на Петергофское шоссе.
Приобретенный западный участок земли являлся приморской усадьбой бригадира Михаила Александровича Яковлева, пожалованной ему в 1762
году. Во второй половине 1770-х годов ею владел князь А. А. Вяземский. В начале XIX столетия имение, разделенное на два участка,
наследники князя продали надворному советнику Е. А. Чебликову и М. А. Кусовникову. Далее эти два участка разделили на четыре части и
продали купцу 2-й гильдии Ниссену и коллежскому секретарю Яну. Эти участки и были присоединены к Путиловскому заводу. В домах,
оставшихся от приморской усадьбы Вяземского, поселили служащих. Ее сад использовался как заводской парк, в нем построили
административный корпус и особняк для директора завода. Лицевую сторону участка коллежского секретаря Яна, выходящую на Петергофскую
дорогу, обустроили новыми производственными корпусами. На приобретенном участке купца Ниссена в одном из цехов разместили школу для
детей рабочих.
За короткий срок Путиловский завод стал поставщиком продукции для ведущих частных железнодорожных компаний. Только в 1890-х годах он
изготовил 673 паровоза и вновь стал монополистом в производстве рельсов.
Половина всех средств, затраченных в последнее десятилетие XIX века, вкладывалась в строительство и техническое оснащение
артиллерийских мастерских, действительно выпускавших отличные орудия, особенно пушки для легкой полевой артиллерии. На предприятии
возникло артиллерийско-техническое конструкторское бюро, его специалисты в короткий срок разработали совершенные образцы пушек и
лафетов к орудиям. Ими был спроектирован непревзойденный по тому времени образец легкого трехдюймового полевого орудия.
К началу XX столетия техническая мощность завода выросла в четыре раза и он вышел на первое место среди промышленных предприятий
России. На нем уже работало 12 000 человек, основу этой армии труда составляли опытные кадровые путиловцы-металлисты. Целые
поколения слесарей, токарей, прокатчиков, кузнецов - коренных жителей На-рвской заставы трудились на этом старейшем производстве.
Благодаря им о Путиловском заводе всегда говорили с уважением: <О, Путиловский завод - он все может...>
В 1910 году фактическим владельцем предприятия стал однофамилец Н. И. Путилова - чиновник Министерства финансов, директор
Русско-Азиатского банка и акционер различных компаний Алексей Иванович Путилов. Пользуясь своими деловыми связями в финансовом мире,
он выгодно размещал на заводе наиболее актуальные и дорогостоящие военные и гражданские заказы. Интересно, что банкир возглавил
акционерное общество Путиловских заводов, даже не побывав на нем. Биржевые круги с ликованием встретили смену состава старого
правления, руководимого ставленником Международного банка Данилевским. Журнал <Банки и биржа> (? 40, 1913 г.) так писал об этом:
<Акционеры-путиловцы воспрянули духом. Злая сила, приносившая обществу Путиловских заводов лишь вред, ушла. Международный банк
должен был уступить энергичным требованиям акционеров-французов, и господа Данилевский, Бишлегер ушли... За ними уйдет, наверно, и
Хрулев... Попутный ветер!.. Здесь сказывается твердая и настойчивая рука А. И. Путилова...>
Кроме фамилии, новый руководитель завода Алексей Иванович Путилов не имел ничего общего с основателем предприятия Николаем
Ивановичем Путиловым. Их разделял основательный промежуток времени в 30 лет. Н. И. Путилов принадлежал к эпохе молодого русского
капитализма. В те времена хозяин завода был, прежде всего, промышленником и технически грамотным специалистом. На своем предприятии
он являлся единственным полновластным хозяином и отвечал за его рентабельность. С банками он имел дела только как с посредниками
торгового оборота.
Алексей Иванович Путилов, наоборот, пришел к руководству заводом, будучи крупным финансовым деятелем. За 30 лет положение дел
изменилось. Теперь не техническая грамотность и волевые решения хозяина определяли рентабельное ведение дел на заводе, а реальная
помощь монополий и банков.
Новый Путилов, являвшийся представителем международного финансового капитала, заинтересованного в прибылях, хозяйствовал уже
по-новому. Завод являлся для него одной из многих точек приложения капитала. Теперь, в условиях гонки вооружений, банки особенно
охотно поддерживали предприятия, производившие оружие, и пушки в том числе. Это было весьма прибыльным делом.
Путиловский завод с его цехами и разветвленным хозяйством нового директора интересовал мало. Заводскими делами теперь распоряжался
технический штаб, созданный при правлении, поэтому Алексей Иванович в технические вопросы, как правило, детально не вникал. Техника
начинала его интересовать лишь в тех случаях, когда надо было самому ехать в правительственную комиссию и отстаивать какой-либо
выгодный коммерческий проект. В этом случае заводские специалисты спешно информировали директора о необходимых технических
сведениях, касающихся проектов новых орудий, их калибров, дальнобойности и т. д. Зато в оценке рентабельности возможных заказов,
калькуляции затрат на изготовление продукции лучшего специалиста в правлении Путиловских заводов не было. Часто прямо на совещании
Алексей Иванович Путилов карандашиком на листке блокнота подсчитывал суть сделки, умножал, вычитал, получал результат: выгодно или
не выгодно. Иногда раздумье занимало у него не больше времени, чем нужно для того, чтобы вынуть из заднего кармана сюртука платок и
протереть очки. Он протирал очки часто, и особенно в те минуты, когда участники совещания ждали от него ответа. Казалось, директор
забыл об их присутствии. Путилов смотрел на них беспомощными слезящимися глазами - жалкий, маленький, худенький, с
маловыразительным, растерянным лицом. Но вот очки оказывались на месте, взгляд делался осмысленным и жестким, и почти сейчас же
следовало окончательное решение директора завода: <Так вот - это дело нам не подойдет>.
Заводскими делами Путилов интересовался не каждый день - он имел слишком много других обязанностей и коммерческих интересов. Если
Путилову некогда было зайти на Большую Конюшенную в правление акционерного общества Путиловских заводов, то правление в полном
составе приходило к нему в Русско-Азиатский банк. Приходили авторитетные специалисты, представляющие в правлении интересы крупных
промышленных зарубежных компаний и фирм, международных банков. Обсуждали острые и важные вопросы. Но последнее слово всегда
принадлежало невзрачному, плохо одетому человеку, при виде которого случайные посетители банка с удивлением спрашивали: <- Это и
есть Путилов? - Да, да. Это Путилов>.
Путилов успешно проводил свою хорошо продуманную и экономически просчитанную линию в правлении, куда входили люди, ориентированные
на немецкий, австрийский, английский и французский капиталы. Путилов знал об этом и даже поощрял подобное тяготение. Он сам являлся
руководителем банка с французскими капиталами. Но у него была своя навязчивая идея: <Сделаем в России своего собственного Крупна>.
Алексей Иванович ждал лишь благоприятного момента. Он прекрасно понимал: Пу-тиловский, единственный российский завод, способный
выпускать тяжелую артиллерию, обладающий достаточными конструкторскими силами и связанный с передовыми заводами Европы, сможет
приспособить лучшие иностранные образцы и технические разработки в области вооружения к отечественным условиям. Зарубежные оружейные
фирмы тогда боролись за то, чтобы продвинуть свои разработки на вооружение русской армии. В соответствии С новой военной программой
Путиловский завод вместе с Крупном готов был освоить большую часть средств, отпущенных российским правительством на артиллерийское
вооружение армии.
Путилов имел личные паи в десятках других предприятий. Он владел собственными нефтяными промыслами. Работал в банке, получал оклады,
проценты, без проигрыша играл на бирже. Зарабатывал больше миллиона рублей в год, но тратил на себя ничтожные суммы. За ним не
числилось причуд. Вино, карты, скаковые лошади, коллекционирование его не интересовали. В мелочах он был скуповат: вечно торговался
с извозчиками, занашивал одежду. Лацканы на его сюртуке был всегда засалены и затерты табачным пеплом, но он не обращал на это
внимания. По внешнему виду он походил скорее на конторщика, чем на директора банка и руководителя крупнейшего столичного завода.
Однажды курьер, снаряжая его на важное заседание, почтительно напомнил: <Вы забыли переодеться, ваше превосходительство>. - <Ничего
я не забыл, - сухо сказал Путилов, - русский ты человек, а не знаешь русских пословиц. По платью меня только встретят, а провожать
меня будут... Сам знаешь по чему...>
А. И. Путилов был очень работоспособен и исполнителен. Мысль о <своем большом Круппе> никогда не оставляла его. Неоднократно он
предлагал правительству проект постройки орудийного завода, способного выпускать 14- и 16-дюймовые орудия. Для достижения своей цели
он использовал все возможности и связи. Для победы в конкурсе требовалось заручиться содействием и поддержкой многих ведомственных
чиновников. Уверенный в успехе, Алексей Иванович лично ездил во все высокие инстанции, сам вел переговоры, убеждал, выдвигал
заманчивые проекты, чтобы получить правительственный заказ на выпуск 14-дюймовых пушек. Путилов даже купил за границей мощные
броневой и листовой прокатные станы, оборудование для новой башенной мастерской и мартенов.
Его главным соперником в получении государственного заказа оказался Базиль Захаров - банкир с русской фамилией и французским
именем - акционер английского пушечного треста Виккерса. Грек по происхождению, исповедующий православную веру, Захаров умело
завязал дружеские связи со скандально известным военным министром генералом Сухомлиновым, ловко дал ему взятку и склонил на свою
сторону великого князя. В итоге Совет министров по докладу генерала Сухомлинова вынес постановление о передаче государственного
заказа на изготовление тяжелых орудии представителям английского пушечного треста Виккерса, которые вскоре приступили к возведению
нового орудийного завода в Царицыне.
Путилов потерпел поражение, но не прекратил борьбы и, заключив деловой союз с гамбургской фирмой <Блом и Фосс>, задумал новую
финансовую комбинацию с участием немецких банков. С их помощью он намеревался опередить фирму Виккерса и все же встать во главе
нового мирового треста вооружений.
Таков был однофамилец основателя завода - предприятия, являвшегося по своему оборудованию и техническим возможностям одним из
наиболее мощных заводов России. Его продукция в начале XX века, перед началом Первой мировой войны, отличалась чрезвычайным
разнообразием по сравнению с другими металлургическими заводами. Путилов-ский завод один выпускал столько орудий, сколько все
остальные заводы, вместе взятые.

(продолжение следует...)

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:32:46

Н. И. Путилов во главе завода. Расцвет предприятия. Невыплаты зарплаты и столкновения с рабочими. Смерть Н. И. Путилова (+)

---

(Г. Зуев. Нарвская застава. М.: 2004. Стр. 250)
(продолжение)


В 1842 году завод передали в безвозмездное пользование Обществу владельцев горных заводов (фактически - промышленнику Мальцеву). Три
года это Общество катало на заводе рельсы для Николаевской железной дороги. Но предприятие оказалось малорентабельным: опыт прокатки
железнодорожных рельсов в России отсутствовал и производимая продукция имела весьма низкое качество была хрупкой и плохого профиля.
В 1845 году завод вновь остановился. Некоторые его постройки пришли в полную негодность, печи разрушились, мастерские остались без
хозяина, и предприятие вновь перешло в казну.
Завод за Нарвской заставой бездействовал, пока его не арендовал летом 1848 года генерал-адъютант Н. А. Огарев. Интересные данные о
деятельности завода Огарева имеются в книге П. Н. Столиянского <Петергофская першпектива>: <При Огареве завод состоял из трех
частей: на первой, прилегающей к Петергофской дороге, находилась дача с садами и службами владельца и домом управляющего завода, на
второй части - здание самого завода, часовня, помещение для мастерских и рабочих, на третьей - ручная кузница на сорок горнов, бани,
прачечная, склад материалов. С разливами устья Невы завод соединился рекою Емелъяновкою с прямым каналом, прорытым в 1849 году от
самого завода до фарватера одного из рукавов Невы, проходящего между островами Гутуевским и Вольным. Четыре механические мастерские
помещались в каменном двухэтажном корпусе и одна в деревянном. Литейная расположена посредине завода в восьмиугольном каменном
корпусе, в три света... число рабочих... колебалось от 500 до 750... в 1860 г. от 900 до 1800>.
Н. А. Огареву удалось вновь запустить мастерские старого предприятия (при нем оно называлось Механическим, железопрокатным,
железоковальным и литейным заводом). Здесь изготовляли детали мостов для железных дорог, лафеты к орудям, станки, небольшие суда и
рельсы. На одной из промышленных выставок продукция предприятия была да-же отмечена специальной премией. В те годы на заводе Огарева
трудились не только крепостные, но и вольнонаемные мастеровые. Однако через несколько лет дела самоуверенного, но недостаточно
технически грамотного хозяина завода постепенно пришли в упадок. Огарев был вынужден заложить предприятие в Государственном заемном
банке, а затем и вовсе закрыть завод. Он продал его за бесценок фирме Дей и К, но и эта фирма довольно быстро обанкротилась. Работы
на предприятии вновь приостановились. Завод снова остался без хозяина и опять был возвращен казне.
Новую страницу в историю предприятия вписал выдающийся российский предприниматель и инженер Николай Иванович Путилов. В 1868 году он
выкупил в долг у казны хиреющее производство и быстро вывел его на передовые позиции в отечественной экономике, успешно обойдя
иностранных конкурентов. Велики заслуги этого талантливого предпринимателя в развитии завода. Многие тогда предрекали, что он, так
же как и его предшественники, не добьется успеха и непременно разорится. Однако все получилось наоборот. Н. И. Путилов оказался
превосходным организатором производства и неутомимым работником, трудившимся по 15 часов в сутки. Он любил повторять, что в
государственном, как и в частном деле разоряются не столько от капитальных расходов, сколько от повседневных мелочных издержек,
скаредности в делах.
О промышленнике Путилове заговорили совсем недавно. В печати появилось несколько статей о его бурной и полезной деятельности на
благо Отечества. Жизнь этого замечательного человека оказалась удивительно разносторонней. Чрезвычайно много он сделал для развития
отечественной промышленности и машиностроения.
В истории России Путиловский завод занимает одно из самых достойных мест. В числе гигантов отечественной индустрии предприятие и
сейчас является символом ее промышленной мощи. Путиловский, а значительно позже Кировский завод многие годы являлся ведущим
оборонным предприятием страны. Как центр оборонного производства и передовой конструкторской мысли он всегда имел высокую репутацию
и известность не только в России, но и за рубежом. За те 11 лет, когда Путилов руководил заводом, российские железные дороги
получили около 14 000 000 пудов рельсов, в стране появились отечественные паровозы и вагоны, корабли императорского военного флота
оснастили путиловскои броней. К началу XX века Путиловский завод превратился в настоящего промышленного гиганта, растянувшегося на
две версты, со своими церквями, школами, больницей и многочисленными мастерскими.

---------
Николай Иванович Путилов. Фото 1875 г.
---------

Увлеченный идеей возрождения отечественной промышленности, Николай Иванович Путилов был в прошлом морским офицером. В 1840 году он
окончил курс офицерских классов Морского кадетского корпуса. Во время обучения гардемарин обратил на себя внимание преподавателей
своими выдающимися математическими способностями. В журнале <Маяк> была опубликована первая научная статья Николая Ивановича об
ошибке, сделанной знаменитым французским геометром Августином Коши в его курсе интегрального исчисления. Статья мичмана Путилова
заинтересовала академика М. В. Остроградского, пригласившего талантливого молодого человека в качестве помощника в группу по
исследованию вопросов внешней баллистики. Капитальный труд академика М. В. Остроградского и Н. И. Путилова, выполненный по поручению
артиллерийского департамента и военного ведомства, был опубликован в <Записках Императорской Академии наук>.
После окончания офицерских курсов лейтенанта Путилова оставили при Морском корпусе для преподавания астрономии и навигации в
гардемаринских классах. Он также читал курс лекций по математике для поступающих в высшие учебные заведения.
Состояние здоровья вынудило Н. И. Путилова на время оставить Петербург и переехать на юг, где он занял должность заведующего
строительной частью Южного военного округа. Здесь он в деталях изучил строительное дело и принял активное участие в разработке и
осуществлении всех крупных строительных объектов военного округа.
По возвращении в 1848 году в Петербург Николай Иванович назначается чиновником особых поручений при директоре кораблестроительного
департамента. Эта работа дала ему возможность ознакомиться с практикой кораблестроения, пригодившейся впоследствии на заводе.
Во время Крымской войны соединенные военно-морские силы Англии и Франции в 1854 году блокировали Кронштадт. В июне того же года
отряд кораблей из состава англо-французской эскадры адмирала Д. Дондаса предпринял попытку атаки на Санкт-Петербург с моря.
К счастью для россиян, вражеские корабли зашли на минное заграждение, выставленное южнее острова Котлин. Три корабля подорвались на
русских минах, причем флагманский фрегат дважды. Таинственные удары из-под воды вынудили союзников отказаться от плана
захвата столицы России и срочно увести свою объединенную эскадру в Ревель, а затем и покинуть Финский залив.
В этот критический для России период войны на плечи Н. И. Путилова легла огромная тяжесть и ответственность. По высочайшему
повелению он был назначен уполномоченным великого князя генерал-адмирала Константина Николаевича по сооружению в Петербурге флотилии
канонерских лодок и корветов. В течение первых четырех месяцев (с января по май) под руководством Путилова построили тридцать две
канонерские лодки с тремя орудиями, а в последующие восемь месяцев - еще тридцать пять таких же военных судов и четырнадцать
корветов, а также три плавучих дока и одну ремонтную мастерскую для Кронштадта.
Одновременно с этой напряженной работой Путилову пришлось оказывать помощь адмиралу Е. В. Путятину в постройке четырнадцати плавучих
батарей, а флигель-адъютанту А. А. Попову (впоследствии адмиралу) - в строительстве на судоремонтном Рижском заводе шести
канонерских лодок. Тогда же с особого высочайшего разрешения Путилов подготовил и издал 37 томов <Сборника известий о войне
1853-1855 годов>.
По окончании Крымской войны Николай Иванович посвятил себя работе по развитию металлургической промышленности на севере России. Ему
впервые удалось организовать в Финляндии производство котельного железа, выплавляемого из озерных руд. Попытка увенчалась успехом,
это железо представляло особую важность для строительства отечественного торгового флота. По оценке Адмиралтейства, металл,
полученный Путиловым, по качеству намного превышал английское котельное железо, закупаемое тогда Россией в Великобритании для нужд
судостроительной промышленности. Выстроенные Путиловым в Финляндии сталелитейные предприятия позволили уже к 1880 году производить
там более 2 000 000 пудов котельного железа для Адмиралтейства и механических заводов.
В товариществе с полковником П. М. Обуховым, знаменитым русским металлургом, Н. И. Путилов построил в России сталепушечный
Обуховский завод (впоследствии <Большевик>) и вывел русское производство из нежелательной и унизительной зависимости от концерна
Крупна.
Велика роль Николая Ивановича в том, что производство стальных пушек для флота по способу полковника П. М. Обухова сконцентрировали
в Петербурге. Представители Горного департамента, основываясь на историческом опыте и на экономической целесообразности иметь завод
на Урале, настаивали на Князь-Михайловской фабрике в Златоусте, имевшей к тому же опыт сталепушечного производства. Однако Путилов
категорически возражал, считая более целесообразным возведение такого завода рядом с Петербургом, откуда тяжелые пушки будут быстро
доставляться на корабли, артиллерийские форты Балтийского побережья и в Кронштадт. В этом споре Н. И. Путилова поддержали
Морское ведомство и авторитетный металлург П. М. Обухов. Победа была одержана - вблизи столицы заработал большой сталелитейный завод
для изготовления пушек по оригинальному способу полковника корпуса горных инженеров П. М. Обухова.
В 1863 году на флотах европейских стран стали применять чугунные закаленные снаряды Магдебургского завода Грюзона. Морское
министерство, обремененное необходимостью заказывать подобные снаряды за границей, решило наладить их выпуск в России. И вновь Н. И.
Путилов, проведя ряд опытов на Самсониевском заводе и в кузнице завода герцога Лейхтенбергского, организовал производство таких
снарядов из быстроохлажденного чугуна по своему собственному оригинальному способу, чем избавил русскую артиллерию от необходимости
заказывать подобные снаряды у зарубежных фирм Грюзона, Круппа и Бергера.
Проведенные испытания на стрельбище Волкова поля убедительно показали - восьмидюймовые снаряды Путилова из пудлинговой стали намного
превосходят зарубежные по прочности и пробиваемости.
Николай Иванович изобрел также способ отливки стальных снарядов с готовой пустотой, что позволило ликвидировать операции обточки и
высверливания пустот. Он также нашел оригинальный способ сращивания чугуна со сталью и разработал универсальный прием штамповки
круглых артиллерийских снарядов.
Морской офицер и кораблестроитель, талантливый математик, металлург и изобретатель, Путилов был полон грандиозными для той эпохи
проектами, побеждал, создавал, отчаивался и решал важные государственные задачи оборонного значения. Некоторым тогда казалось, что
он разбрасывается. Его неуемная энергия поражала, восхищала, а иных смущала. Необычный человек, не просто рядовой купец-заводчик, а
высокообразованный, высокопрофессиональный специалист, одержимый идеей развития отечественной промышленности, Путилов являлся одним
из ведущих промышленных деятелей России по масштабности и целям своей деятельности.
В одной из речей Николай Иванович как-то заметил: <Если в России мало заводов, если русские капиталы лениво идут на заводы, то, тем
не менее, сила обстоятельств заставит Россию строить заводы, потому что... недостанет в государстве денег на покупку за границею
всего необходимого для страны>.
Завод, приобретенный Н. И. Путиловым за Нарвской заставой, находился в крайне запущенном и жалком состоянии: устарелое оборудование,
мелкосерийное и неспециализированное производство.
Предприятие было куплено 12 января 1868 года, а уже 30 января на нем началась прокатка рельсов. Момент пуска предприятия выбрали
довольно удачно. В конце 1867 года Николаевская железная дорога неожиданно осталась без рельсов: бельгийские и английские рельсы
износились ранее положенного срока, запас отсутствовал, навигация уже закрыта и привезти новую партию из-за границы оказалось
практически невозможно. Путилов вовремя предложил Министерству путей сообщения изготовить в кратчайший срок необходимое количество
первосортных рельсов. Гарантируя высокое качество продукции, он заявил, что будет катать не железные, легко прогибающиеся рельсы и
не стальные - хрупкие, а по разработанному им оригинальному методу - железные со стальной головкой. Причем заявление нового хозяина
Путиловского завода о гарантии высокого качества продукции не было декларативным. В доказательство своих слов Путилов предоставил
компетентным чиновникам министерства официальное заключение технических экспертов о блестящих результатах проверки на прочность
рельсов, изготовленных по его способу.
Договор на поставку рельсов Министерству путей сообщения был заключен, и Путиловский завод начал производить до 4000 пудов рельсовой
продукции в сутки, а затем - до 5000. <Особенно замечательно то обстоятельство, - отмечала пресса того времени, - что в самом заводе
нет иностранцев, а главным материалом служат отожженные английские рельсы, сделанные из металла вполне дурного качества. Из этого
дурного иностранного материала русскими инженерами и русскими рабочими с прибавлением пудлинговой стали выделываются на заводе
рельсы высокого качества, как доказали испытания, бывшие 3 февраля 1868 года>.
Выпуск каждого миллиона пудов рельсов сопровождался на Путиловском заводе торжественным праздником. Приглашения на него обычно
рассылались лицам, причастным к деятельности предприятия, в том числе и рабочим: <Владетель рельсового и механического завода Н.
Путилов за себя и по поручению мастеровых имеет честь покорнейше просить удостоить завод посещением для осмотра работ на полном
ходу, при прокатке миллионного пуда рельсов, затем откушать заводского хлеба-соли и посмотреть праздник мастеровых по случаю
окончания прокатки очередного миллиона пудов>.
Приглашенным Николай Иванович Путилов с гордостью демонстрировал качество своей продукции. В одной из мастерских монтировали
специальное сооружение. <Давай рельс с нашего завода!> - командовал Путилов. На рельс обрушивалась стальная многопудовая баба -
рельс не ломался. <Теперь давай англичанина!> приказывал Николай Иванович. Мощный удар - и <заморский> рельс разбивался вдребезги.
Почетными гостями на празднике бывали и старые, наиболее опытные мастеровые, работавшие еще на Огаревском заводе. На праздник они
всегда надевали подаренные хозяином черные суконные кафтаны с золотым позументом, расчесывали седые бороды и шли поздравлять Николая
Ивановича <с миллионным днем>. Затем пили вино из хозяйских бочек, а вечером обычно с факелами в руках катались на санях с ледяных
гор, веселя хозяина и других почтенных гостей. Ночью к заводу пригонялись из города наемные тройки. В первую тройку усаживался сам
Путилов, а в остальные набивались мастеровые, еще способные держаться на ногах и усидеть в санях. Тройки бешено проносились по
Петергофской дороге. Мастеровые провожали хозяина до города. Все население Нарвскои заставы выходило смотреть на проносившиеся лихие
тройки. Перекрывая звон сотен бубенцов, мастеровые весело кричали: <Берегись, Путилов едет!>
Николай Иванович сутками находился на заводе, лично руководил перестройкой предприятия, вводя новые эффективные усовершенствования в
производственный процесс, заботясь об отборе квалифицированных мастеровых и опытных техников. Он часто беседовал с рабочими и всегда
прислушивался к их советам и предложениям. На предприятии возводились новые цеха и производственные мастерские по проекту,
разработанному самим Путиловым: основой мастерской служил металлический каркас из огромных рельсовых дуг, установленных на цементные
фундаменты; каркас обшивался досками и покрывался толем. В то время этот тип путиловских производственных мастерских считался в
России образцом заводской постройки.

=======
Путиловский завод. Фото 1870 г.
=======

В 1869 году на Путиловском заводе работало уже около двух тысяч человек. Условия труда на предприятии оставались крайне тяжелыми,
особенно в прокатной мастерской. Прокатчики буквально задыхались от невыносимой жары и зимой по нескольку раз в день выскакивали на
занесенный снегом заводской двор, бросались грудью в сугроб и, вывалявшись в снегу, бежали обратно в цех. В прокатную допускались
лишь особо сильные люди, способные одной рукой поднимать пятипудовую гирю, но и они долго не выдерживали. Как правило, после
прокатки миллиона пудов рельсов большинство рабочих или переводились на другие участки завода, или по состоянию здоровья бросали
работу и возвращались в деревню.
В своих выступлениях Н. И. Путилов отдавал должное таланту, смекалке и трудолюбию русских рабочих. Он неоднократно публично
признавался в том, что без умения и сноровки рабочих никакого успеха в производстве ему добиться бы не удалось.
13 июня 1870 года на заводе с особым размахом праздновалось окончание прокатки 4 000 000 пудов рельсов. Праздник совпал по времени с
промышленной выставкой в Петербурге и первым Всероссийским съездом фабрикантов и заводчиков. Большинство приглашенных на заводской
праздник гостей являлись участниками съезда и посетителями выставки, где Путилов обратил на себя всеобщее внимание, представив в
качестве экспонатов рельсы такого размера, что для них пришлось пробивать крышу выставочного зала. Рельсы располагались
лучеобразно - они символизировали зарю освобождения русской промышленности от иностранной зависимости.
На обеде с бокалом в руке поднялся хозяин завода. Неожиданно для всех он посвятил свою речь рабочим, хотя обращался к сановникам и
фабрикантам. <Милостивые государи! - торжественно начал он. - Я прошу позволения продиктовать во всеуслышанье одну страницу будущему
историку развития русской промышленности о четырех фактах, бывших на моей практике, в доказательство изумительной способности
русского народа к заводскому делу. Факты эти до такой степени поразительны необычностью своею, что о них можно говорить лишь при
тысяче свидетелей из самих же рабочих. Иначе невольно может явиться сомнение в достоверности фактов...>
Путилов рассказал, как строил суда во время Крымской войны и как привезенные из Ржева безработные прядильщики за три месяца
соорудили 32 паровые канонерки, а затем работали на них машинистами.

<Милостивые государи! Разве факт этот не доказывает способность русского народа к заводскому делу и разве не следует его внести на
страницу истории русских заводов?
Кликнули клич по губерниям - ехать свободному народу по железным дорогам и на почтовых. Через несколько дней приехало до тысячи
пятисот человек; сделали расписание: кому быть вальцовщиком, кому пудлинговщиком, кому сварщиком, кому идти к молоту, кому к прессу,
кому к ножницам. Через 18 дней началась прокатка рельсов по пять тысяч пудов в сутки. Когда прогревали подземные трубы, из-под полу
повалил клубами пар оттаивающей земли и в расстоянии сажени не видно было ни человека, ни машин. В этом хаосе, понятном для каждого
при открытии вновь работ в заводе, молодцы новички, помолясь Богу, дружно принялись за работу рельсов, и притом с новинкою - со
стальной головкою. Сидящие здесь тысячи народа подтвердят мои слова. Милостивые государи! Доказывает ли факт этот способность
русского народа к заводскому делу и заслуживает ли быть занесенным на страницу истории развития русских заводов?
Третий факт. В 1869 году повелено было экстренно открыть на шести петербургских заводах переделку машинистами и машинными слесарями
10 тысяч ружей, заряжающихся с казенной части. На шесть заводов дан был один образец: ни одного лекала, ни одного чертежа. Через два
месяца началась уже приемка переделанных ружей...
Четвертый факт. Когда начата была постройка этой кузницы на тысячу человек, невольно задавали вопрос: откуда взять кузнецов? Ответ
был: с улиц, с деревень, свободных людей. И действительно, между молодцами, которых вы видели сегодня на работе в этой кузнице,
может быть 10 или 20 старых кузнецов. Остальные - новички из чернорабочих. Вы видели, как они куют буфера, стяжные винты и прочее.
Правду слов моих засвидетельствуют тысячи народа, сидящего вокруг нас...>

Путилов создал свою, строго разработанную систему отношений с рабочими. Обстановка патриархальности, создаваемая на заводе,
сочеталась с довольно неприкрытой жестокой эксплуатацией этого <изумительного трудолюбивого русского рабочего> и крайне
неблагоприятными условиями его труда и жизни. Тем не менее сам Путилов держался с рабочими просто, здоровался с мастеровыми за руку,
называя их по имени-отчеству, расспрашивал о домашних делах. Нередки случаи, когда Путилов помогал рабочим деньгами, если у
кого-либо из них в деревне пала лошадь или околела корова. Он умел ценить талант рабочего, индивидуально повышал таким мастеровым
заработную плату и продвигал их по службе.
Одним из первых в России Н. И. Путилов ввел производство сложных машин. Когда возникла потребность в квалифицированных кадрах, он
научил мастеровых разбирать чертежи и в 1876 году открыл при заводе школу и вечерние классы для взрослых. В заводской школе
мастеровым преподавали черчение, геометрию, основы технологии - так на заводе готовили своих опытных мастеров.
Н. И. Путилов руководил заводом 11 лет, за это время российские железные дороги получили около 14 000 000 пудов рельсов самого
высокого качества. Рельсовая специализация долгое время оставалась основой Путиловского завода. До 1875 года доля этого предприятия
в производстве рельсов в России составляла 50%. Но в производственных планах знаменитого предприятия значились заказы и по
выполнению военной продукции. Для Обуховского завода на Путиловском изготовлялась высококачественная пудлинговая сталь, для
судостроения - корабельная броневая сталь, для Морского ведомства - бронебойные и фугасные небронебойные снаряды больших калибров
для крепостной артиллерии Балтийского побережья. Планы Путилова открыть на заводе паровозостроение, к его досаде, не были выполнены
и окончились для него значительными убытками. Не удалось завершить строительство механической мастерской из-за недостаточности
отпущенных казной средств для постройки паровозов. Начатое строительство приостановили, оборудование не смонтировали, и три года
недостроенная, без крыши, мастерская не находила применения, пока в ней не разместили вагонную мастерскую с расчетными планами
выпуска 100 вагонов в год. В 1874 году Путилов получил первый казенный заказ на сумму 3 800 000 рублей для изготовления трех тысяч
товарных вагонов. В том же году завод получил от Управления железных дорог дополнительный заказ на общую сумму в 10 500 000 рублей
для поставки 4 000 000 пудов рельсов из мартеновской стали. Металлургическое и особенно стальное производство на Путиловском заводе
было основным и из года в год расширялось. Предприятие превращалось в огромный завод, растянувшийся своими цехами и мастерскими
более чем на 2 версты.
Расширение и развитие предприятия требовало упорядочить и ускорить вывоз готовой продукции. Путиловский завод к этому времени уже
имел собственную железнодорожную ветку, но Николай Иванович мечтал использовать и морские пути - рядом находился Финский залив.
Мелководная Маркизова лужа не позволяла петербургскому порту обслуживать крупные суда: им приходилось загружаться в Кронштадте, куда
товары перевозились на лихтерах. В те времена главный морской порт столицы находился в Кронштадте. Провоз товаров от Лондона до
Кронштадта обходился дешевле, чем от Кронштадта до Петербурга. Перегрузка на пристанях отнимала много времени и значительно
увеличивала стоимость товаров. Путилов мечтал уничтожить все препятствия, мешающие прямым потокам грузов двигаться из России за
границу, а оттуда в Россию через Петербург.
На свой страх и риск, не дождавшись правительственных гарантий, без которых такое грандиозное предприятие поднять невозможно, Н. И.
Путилов в 1874 году берется в одиночку построить уникальное гидротехническое сооружение - подводный Морской канал длиной 32
километра. Проект канала разработал сам Николай Иванович, а строительство осуществлялось под руководством специалистов
Адмиралтейского управления С. П. Максимовича, М. Л. Фуфаевского и Н. А. Барейна. Между тем уже в ходе строительства Морского канала
правительство неожиданно отказалось взять на свой счет постройку порта. Крупные финансисты И предприниматели, к которым Путилов
обратился за помощью, отказались участвовать в совместном проекте и предпочли равнодушно наблюдать со стороны, как разоряется до
этого удачливый предприниматель. Владельцы невских пристаней - им новый порт грозил разорением - повели против Путилова активную
борьбу и достигли в этом немалого успеха.
Николай Иванович, всегда работавший независимо от заграничных фирм, теперь вынужден был поправить свои финансовые дела путем
создания в 1873 году Акционерного общества Путиловских заводов. Главным учредителем стал Немецко-Рус-ский торговый и промышленный
банк в Берлине, согласно уставу он вводил в правление акционерного общества двух своих представителей и одновременно принимал на
себя заботы по погашению долгов Путилова: денежных - 1 800 000 рублей, по ипотеке (залогу недвижимого имущества) - 180 500 рублей и
долгов, лежащих на имуществе Путилова, - свыше 2 000 000 рублей.
Однако и это не помогло директору завода. В связи с европейским кризисом немецкий банк не выполнил своих обязательств, и Путилов с
каждым годом все больше запутывался в долгах. Попытался было найти выход в производстве паровозов, но, взяв аванс, истратил эти
деньги на прокладку канала. Он катастрофически терял доверие в промышленных кругах, начиная приобретать среди старых друзей славу
авантюриста и неудачника. На строительстве Морского канала Н. И. Путилов совершенно разорился. Это было последнее и самое громкое
его <дело>. Естественно, неудача хозяина отразилась на судьбе Путиловского завода, его финансовая стабильность и благополучие были
окончательно подорваны.
Путилов начал задерживать выдачу рабочим зарплаты. Начались массовые увольнения мастеровых. С тех пор как дела его пошли хуже,
Николай Иванович стал не так часто бывать на заводе. Он теперь редко вступал в разговоры с рабочими, а если и делал это, то просил
подождать с получкой. Первый раз, когда у него не хватило денег для выплаты зарплаты, он вышел озабоченный к мастеровым,
поздоровался с ними и сухо сказал: <Я к вам за помощью. Денег у меня нет, в делах задержка... Кризис, везде трудно сейчас с
деньгами... Могу выдать вам сегодня только половинную долю...>
Он испытующе посмотрел на рабочих. В ответ послышались вздохи, лица помрачнели, но никто не осмелился громко выразить недовольство.
<Вы получите половину, - повторил Путилов, - а на остальную сумму я вам выдам расписки... Тяжелое время скоро кончится. Тогда
приходите в контору и получайте сполна>.
Однако следующая получка пришла с большим опозданием. В этот раз Путилов не только не принял к оплате старых расписок, но выдал еще
и новые, заплатив рабочим деньгами только четвертую часть заработка. При этом он вынужден был заявить рабочим: <Хотите работать в
долг - работайте. Не хотите - я вынужден буду закрыть завод>.
И на этот раз рабочие согласились трудиться в долг - идти было некуда. На всех предприятиях Нарвской заставы происходило тогда то же
самое. Хозяева заводов и фабрик задерживали заработки, увольняли сотни людей, снижали расценки. В стране свирепствовал жестокий
промышленный кризис. Теперь Путилов выдавал восьмую долю заработанных денег, иногда совсем не платил. На руках у мастеровых
скопились пачки долговых расписок хозяина завода. Среди народа прошел слух, что некоторые купцы и кабатчики принимают расписки и
дают за них продукты. Рабочие Путиловского завода валом повалили в лавки и кабаки Нарвской заставы. Расписки действительно
принимались, но со скидкой - за пятирублевую расписку торговец отпускал товара на четыре с полтиной, а то и на четыре рубля.
Приходилось соглашаться - бумажками семью не прокормишь.
В <Истории Путиловского завода> рассказывается о таком факте: <26 июня 1876 года путиловские мастеровые снова собрались у конторы
для получения заработка. Все волновались: выдаст сегодня долгожданную зарплату заводчик или нет? Многие обнищали, проели отложенные
на крайнюю нужду рубли и полтинники. Время гило, а долгожданных кассиров не было. Вот наконец вышел на крыльцо управляющий заводом и
объявил, что сегодня получки не будет. Точно улей, зашумела, заволновалась толпа, раздались угрозы и ругательства. Рабочим негде
было жить: лавочники уже не принимали выданных Путиловым расписок, требовали денег, домовладельцы выгоняли людей на улицу.
Многие пали духом, а высокий человек в лаптях и холщовой рубахе выбежал вперед и, бросив с силой на землю помятый картуз, лег
поперек входа в контору. Служащие бросились его поднимать, но тот сопротивлялся, выкрикивая: "Подохну здесь! Мне жрать нечего!">
Путиловцы волновались. Дружнее и дружнее поднимались на борьбу против хозяина завода. Путилов почувствовал, что еще немного, и дело
может дойти до ломиков. Он сам был виноват в этом. Всего несколько дней назад крупные суммы денег были вновь брошены на реализацию
его заветной мечты - строительство Морского канала и порта.
Он молча вглядывался в возбужденные, взволнованные лица рабочих, о которых так часто говорил в своих речах и публичных выступлениях.
Только однажды видел он их такими - ровно пять лет тому назад, летом 1871 года. Тогда на заводе произошла настоящая забастовка в
ответ на увеличение продолжительности рабочего дня - с одиннадцати с половиной до двенадцати с половиной часов. В первый же день
работы по-новому мастеровые ушли с завода, проработав ровно одиннадцать с половиной часов, а на второй день, увидев ворота
запертыми, сломали их. Тогда администрация предпочла уступить. Завод заработал по-старому.
Теперь же, подождав, пока шум стих, Путилов сказал, что его обманула казна, не уплатив в срок денег, но на днях он выдаст заработок
полностью. Кто-то из толпы перебил его: <Соловья баснями не кормят! Нам деньги сейчас подавай!> Путилов запнулся. Продолжать ему не
дали. Голоса сливались в грозный шум. Поднялись кулаки. Николай Иванович понял: бушующей толпе надо уступить. В кассе хранились
деньги для уплаты поставщикам кирпича. Не уплатить им завтра - значит лишиться в дальнейшем кредита. А не уплатить рабочим? Взглянув
на них, Путилов перестал колебаться: <Деньги будут сегодня> - тихо сказал он.
В конторе бухгалтер пытался доказать хозяину безрассудность подобного решения. Путилов дрожащей рукой вытирал платком пот с лысины:
<Ничего, подождут. Поставщики, по крайней мере, ломиков на меня не поднимут>.

=======
Морской канал. Фото 1913 г.
=======

Начиная с 1877 года деятельность Общества Путиловских заводов была поставлена под особый контроль Государственного банка, как
главного кредитора завода. По сути, с этого периода завод вернулся в казну, в состав его правления вошли представители Госбанка, а
распорядителем стал директор Горного института, основатель Пермского пушечного завода, горный инженер-металлург Н. В. Воронцов,
руководивший Путиловским заводом 6 лет (с 1877 по 1883 год). В этот период специализация Путиловского завода и объемы его
производств напрямую зависели от интересов казенных ведомств. Металлургическая отрасль претерпела капитальную реконструкцию,
направленную на удешевление основного изделия предприятия - рельсов. Мощности завода расширялись: завершилось начатое при Н. И.
Путилове строительство мартеновских печей, совершенствовалось бессемеровское производство. В 1877 году на заводе установили мощный
обжимной стан и увеличили в два раза годовую прокатку рельсов.
Н. И. Путилов умер 18 апреля 1880 года, так и не увидев осуществления своей главной мечты - окончания строительства Морского канала.
Сооружение канала обошлось в 15 000 000 рублей. В ходе работ со дна залива вынули 7 255 000 кубических метров земли и 1 400 000
кубометров - из водоема Гутуевского бассейна. Первая очередь Морского канала была готова в июле 1882 года, а к весне 1885 года
строительство завершилось полностью. 15 мая его торжественно открыли. В тот же день не менее торжественно открыли гранитную стелу,
посвященную этому знаменательному событию. Монумент, изготовленный по проекту архитектора В. В. Николя, установили на искусственной
косе, откуда его хорошо видели с кораблей, шедших к торговому порту на Гутуевском острове. Во время Великой Отечественной войны
памятник разобрали.
После открытия Морского канала суда могли свободно проходить от острова Котлин до устья реки Екатерингофки, где на Гутуевском и
Вольном островах развернулось строительство нового торгового порта, а на Гладком острове - Лесного порта. С вводом в строй Морского
канала Петербург возвратил себе статус морских ворот России. Официально новый торговый порт принадлежал казне, однако частные
предприниматели быстро захватили в свои руки гавани, склады, конторы и даже средства переправы внутри порта.

(продолжение следует...)

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:32:38

Наводнение 1824 г., Нарвская застава, поведение администрации завода и властей (+)

---

(Г. Зуев. Нарвская застава. М.: 2004. Стр. 245)
(продолжение)

В книге <К столетию Путиловского завода> говорится, что в 1824 году Петербургский чугунолитейный завод приобрел благоустроенный вид.
Но 7 ноября 1824 года в столице произошло катастрофическое наводнение, и волнами были в щепки разнесены 12 казарм и 10
домов-особняков, где жили рабочие и служащие завода, а сам завод <приведен в негодность>. В волнах погибло 150 человек из числа
рабочих, служащих и их семей.
О самом грозном и драматическом наводнении в истории столицы, произошедшем 7 ноября 1824 года, жителям Санкт-Петербурга напоминают
13 памятных досок. Эти высеченные в мраморе надписи можно увидеть в центральных районах города, на Васильевском острове, на
Петроградской стороне. Но ни одной мемориальной доски вы не увидите на улицах и в переулках Нарвской заставы, хотя именно здесь в
тот страшный день разразилась одна из самых чудовищных трагедий. Ни руководителю столичного города, ни управляющему казенным
чугунолитейным заводом, чьи мастерские застилали дымом Петергофскую першпективу, не пришла в голову мысль установить на месте
великой человеческой беды памятную доску. Вероятно, не сделано это было вполне сознательно, дабы не упоминать, что в гибели людей,
чьи жизни тогда стоили гроши, повинна не только разбушевавшаяся водная стихия, но и они, государевы чины и заводское руководство. До
наших дней сохранилась лишь старинная чугунная плита, повествующая людям о большой беде, происшедшей за далекой Нарвской заставой.
Прямоугольная плита с отлитым на ней поминальным текстом и сейчас находится на старинном кладбище - <Красненьком погосте>. Памятная
плита лежит на небольшом возвышении и прикрывает братскую могилу жертв наводнения 1824 года. Надпись на ней гласит:

<Читатели! Сей памятник божья наказания. Здесь сокрыто 160 тел обоего пола православных христиан и невинных младенцев казенного
чугунно-литейного завода, утопших в день страшного наводнения 1824 года ноября 7 дня>.

Действительность же вступает в противоречие с содержанием краткой эпитафии над могилой жертв наводнения.
После перевода завода из Кронштадта на землю Карла Карловича Гаскойна на 7-й версте Петергофской дороги на скорую руку построили
казармы для проживания рабочих и их семей. К 1824 году большинство казарм сильно обветшало, находилось в аварийном состоянии и
требовало срочного капитального ремонта. В этих аварийных жилищах и встретили люди роковой день 7 ноября 1824 года. Вот что писал
в рапорте военному генерал-губернатору Петербурга графу М. А. Милорадовичу его адъютант А. П. Башутский: <Зрелища уничтожения и
гибели были наиболее ужасны на чугунном заводе: с самого начала наводнения рабочим было позволено возвратиться в свои жилища,
отдельно от завода расположенные; но быстрота прибывавшей воды уже пре-пятствовала им достигнуть оных; спасая собственную жизнь на
крышах и верхнем этаже завода, они, несчастные, должны были видеть потерю своей собственности и - что еще ужаснее! - смерть жен и
детей, гибнущих почти перед их глазами, не имея возможности подать им какую-либо помощь!..>
Содержание рапорта чудовищно, но адъютант Башутский дипломатично (а может быть, и специально) несколько исказил некоторые факты
трагического события. В рапорте он пишет: <...с самого начала наводнения рабочим позволено было возвратиться в свои жилища>. Фраза
эта полна лжи и лицемерия! В действительности же администрация завода поступила как раз наоборот.
Подъем воды и усиление ветра продолжались в течение всей ночи 7 ноября. На рассвете же, в 5 часов утра, рабочие завода явились в
свои цеха. И хотя подъем воды продолжал нарастать, дирекция и мастера завода безмолвствовали. Если бы в это время рабочих распустили
и разрешили им вернуться в казармы, массовая гибель людей была бы предотвращена. Прошло еще два часа, вода продолжала интенсивно
подниматься. Даже в 7 часов утра еще можно было вброд добраться до жилых казарм, но администрация подобного
распоряжения не сделала. Лишь в 9 часов утра раздался заводской набат, и чиновники казенного завода наконец милостиво разрешили
рабочим отправиться на помощь погибавшим родным. Но было уже слишком поздно.
За Нарвской заставой, так же как и в других частях столицы, еще со времен Екатерины II строго предписывалось <держать довольное
число гребных судов для спасения жителей в случае стихийного бедствия>. Аналогичный указ был издан и в начале века. Однако во время
наводнения спасательной службы не оказалось, а большинство спасенных от смерти обывателей заставы были обязаны жизнью стараниям
добровольцев. Выбив окна, женщины, старики и дети, кто как мог, пытались забраться на крыши старых казарм, но прогнившие строения
были вскоре разрушены водой и обвалились. Из 17 заводских казарм уцелело лишь четыре.
В третьем часу дня вода стала постепенно спадать. В 7 часов вечера по улицам Нарвской заставы уже ездили экипажи. Во многих местах
можно было пройти пешком. Утром 8 ноября вода полностью спала, оставив на земле казенного завода 160 тел погибших в наводнении.
Район Нарвской заставы и территория завода преобрели страшный и странный вид. Земля была завалена бревнами, обломками зданий,
домашней утварью, всевозможным хламом, телами людей и тушами погибших животных.
Заботясь о репутации столицы, власти поначалу запретили газетам сообщать какие-либо подробности о наводнении, но вести о страшной
катастрофе, постигшей Петербург, распространились быстро. Император Александр I, посетивший чугунный казенный завод после
катастрофы, был потрясен увиденным. Находившийся среди лиц, сопровождавших царя, известный петербургский профессор и журналист И.
И. Мартынов свидетельствовал в письмах к знакомым: <На чугунном заводе ужасы опустошения превосходили ужасы Галерной гавани. Трупы
утонувших не походили на обыкновенных утопленников и были как живые; особенно на щеках детей, казалось, играл еще румянец>.
Задолго до приезда императора администрация завода, заметив раздраженность рабочих и слыша их возмущенные выкрики в адрес дирекции,
вызвала <для успокоения команды> воинское подразделение.
Из поколения в поколение в рабочих династиях Нарвской заставы передавалась бунтарская песня, которую в разные годы пели в семьях
путиловцев:

Под старинной чугунной плитой
Слышен прадедов горестный плач,
Не Нева загубила холодной водой,
Загубил их жестокий хозяин-палач...

Ужасающее по своим размерам и разрушительным последствиям наводнение 7 ноября 1824 года приостановило деятельность казенного
чугунолитейного завода. Стихийное бедствие практически полностью разрушило старое промышленное предприятие, вышли из строя
оборудование и машины. Часть заводского оснащения перевезли на новое место - на Шлиссельбургский тракт, где на левом берегу Невы
был возведен новый завод - Александровский чугунолитейный (впоследствии лидер литейного производства <Пролетарский завод>).
На старом заводе после наводнения работы еще некоторое время по инерции продолжались, но производство постепенно свертывалось,
рабочих переводили на другие промышленные объекты. Правительство попыталось сбыть разрушенный, остановившийся казенный завод. Решили
продать его с торгов, однако на них никто не явилcя. Восемь лет, с 1834 по 1842 год, завод стоял заброшенным. Только однажды - в
1837 году - оживилась работа в его цехах, когда выполнялся срочный заказ, связанный с восстановлением сгоревшего Зимнего дворца.

(продолжение следует...)

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:32:36

Путиловский завод и др. предприятия Нарвской заставы в нач. 19 в. Первая забастовка. Жилье и быт рабочих. (+)

---

(при "рождении" завод назывался не Путиловским, конечно. Об этом - ниже...)

=========
(Г. Зуев. Нарвская застава. М.: 2004. Стр. 231)
(продолжение)


21 марта (2 апреля по новому стилю) 1801 года считается днем рождения нынешнего объединения <Кировский завод>.
До 1803 года завод представлял собой несколько наскоро построенных деревянных зданий, где мастеровые занимались изготовлением мелких
артиллерийских снарядов. С 1803 года производство начали приспосабливать для выполнения различных чугунных, медных и железных
изделий не только для казны, но и для частных учреждений и лиц. Кроме артиллерийских снарядов здесь начали делать мостовые фермы,
перила, фонари для маяков, архитектурные украшения, весы, гири, части пушечных лафетов, конскую сбрую с
металлическими бляхами, ремни с медной чешуей для киверов, пуговицы и т. д.
Это был не завод, а чугунно-литейная мастерская, размещенная в нескольких деревянных зданиях. Небольшое литейно-плавильное
производство начала XIX столетия стало родоначальником промышленности Нарвской заставы, будущим российским индустриальным
гигантом -- производственным объединением <Кировский завод>.
Переведенный из Кронштадта завод был наглухо отгорожен от города. Окруженные высоким забором, как раньше -- водой, проводили
мастеровые здесь дни, месяцы и годы. Словно мрачный черный замок, возвышалось промышленное предприятие среди зеленого океана
парков, садов и оранжерей Нарвской заставы.
Рабочий день на предприятии предусматривал односменную работу с пяти утра до семи часов вечера. Однако мастеровые трудились
значительно дольше - по 16-18 часов в сутки, находясь в задымленных, грязных и холодных мастерских. Остальное время они проводили в
бараках-казармах, полностью лишенных даже минимального бытового комфорта. Их заработок состоял из двух частей - твердого казенного
жалованья и <наградных>, которые часто зависели от произвола начальства. Большинство мастеровых получали 31 рубль в год - 2 рубля 58
с четвертью копейки в месяц. Некоторым платили еще меньше - 2 рубля 29 копеек и 2 рубля 5 копеек в месяц.
Нередко жалованье выдавали мукой - по 1 пуду 39 фунтов в месяц. Мука часто была затхлой, горькой и рассчитывалась по завышенной
цене. Наградные, полагавшиеся <за усердную работу>, составляли от трех до пяти рублей в месяц. Всего мастеровой мог заработать до
6-7 рублей в месяц. Часто этому мешали штрафы - <за угар металла, за нерадивость на работе, за порчу инструмента и т. д. >.
За провинности - неповиновение начальству, от-лучку и т. п. - рабочих наказывали палками, секли розгами или приговаривали к самому
страшному наказанию - <битью кнутом>.
Вместе с отцами на чугунолитейном заводе работали их сыновья - дети в возрасте 8-12 лет. Они с рождения приписывались к заводу и
назывались <малолетами>. Условия их труда были особенно тяжелыми. В одной из жалоб на непосильные условия труда <малолетов> рабочие
писали: <С оными поступают не по-детски, употребляя наравне с большими на работу и не щадя слабых еще сил их и не имея никакого
снисхождения, когда такой малолеток каким ни есть получасом опоздает притти на сборное место, жестоко, по приказанию
мастера Купера, бывали наказываемы розгами>.
По воскресеньям и праздникам всю заводскую команду гоняли строем за несколько верст в церковь на Ульянку.
Судьбой и жизнью мастеровых завода распоряжались начальники, надсмотрщики-офицеры и английские мастера. Рабочие вначале безропотно
сносили эту вечную каторгу, но на масляной неделе 1809 года осмелились попросить три дня отдыха. Прошение подали рабочие фурмового
цеха на имя англичанина Адама Армстронга, нового начальника казенных Олонецких и Петербургских чугунолитейных заводов, преемника
Чарльза Гаскойна. Армстронг удовлетворил просьбу мастеровых. Однако смотритель завода Купер, оскорбившись таким обращением рабочих
через его голову, под видом срочного государственного заказа лишил передышки весь фурмовый цех.
Рабочие этого цеха, проработав два дня, на третий все, как один, ушли с работы, <оказав неповиновение> начальству. 6 февраля 1809
года произошла первая в истории стачка - неслыханное для тех лет дело. С рабочими жестоко расправились: пятерых зачинщиков избили
палками на глазах у всей заводской команды, а остальных силой заставили работать в праздники.
Этот первый рабочий протест сплотил мастеровых и научил сопротивлению бесправным действиям начальства. Рабочие завода получили славу
бунтарей.
После перевода за Нарвскую заставу Кронштадтского чугунолитейного завода вдоль Петергофской дороги как грибы стали вырастать
многочисленные низкие фабричные и заводские корпуса. В некогда заповедном аристократическом районе столицы, на территории блестящего
парадного въезда в город начал постепенно формироваться пояс фабрично-заводской застройки.
Расширение промышленных предприятий на Петергофской дороге, естественно, потребовало новых земельных площадей. Заводчики и купцы
скупали земли не только у хозяев усадеб и дач, но и у сельских общин. Крестьяне деревни Тентелево продали свои земельные угодья
строителям Балтийской железной дороги, а сельский сход деревни Волынкиной - владельцу лесной биржи купцу Григорьеву.
Деревня Тентелево существовала задолго до петровских времен. Финские историки считают, что самое старое из ее названий - Тентелица,
а последним финноязычным ее именем было Тентёля.
В период основания Петербурга поселение на Нарвском тракте переименовали в Тентелево. Деревня находилась за Нарвской заставой, в
непосредственной близости от места, где впоследствии возвели Нарвские триумфальные ворота.
В середине XIX века петербургские газеты опуб-ликовали статью журналиста Бахтиярова, где говорилось: <Идя по Петергофской дороге,
налево видим деревню Тентелеву. Перед нею - столб, на котором прибита доска с надписью: домов 27, душ 54>.
Деревенские постройки стояли довольно скученно, улицы были узкими и немощеными. В самом центре селения находилась деревенская
кузница, ее труба являлась постоянным источником едкого дыма и копоти.
С давних пор Тентелевка делилась на несколько частей. С юго-восточной стороны нынешнего наземного павильона станции метро <Нарвская>
в старые времена располагалась Большая Тентелица, а к югу от сегодняшней Кировской площади находилась Малая Тентелица.
Деревня состояла всего из двух улиц - Правой и Левой, причем одна из них проходила правее, другая левее старинного Тентелевского
кладбища, где издавна хоронили жителей неправославного вероисповедания, в основном лютеран и католиков. В середине XX века старый
погост снесли и на его месте возвели промышленные корпуса.
Тентелевка всегда оставалась типичной деревней. По воспоминаниям старожилов, в ней рано утром совершался старинный обряд отправления
коров на пастбище. На улицу выходил старый пастух с саженной трубой и подавал первый сигнал хозяйкам подворий. Они спешно
заканчивали дойку животных, открывали настежь ворота и выгоняли коров на улицу, по которой уже медленно шествовало разномастное
стадо местных буренок. Перед Петергофской дорогой пастух трубил во второй раз и сворачивал стадо на пастбище, находившееся в районе
окружной железной дороги.
Начиная с конца XIX века в деревне стали охотно селиться мелкие служащие промышленных предприятий Нарвской заставы.
В июле 1872 года товарищество Екатерингофской мануфактуры купило у сахарозаводчика барона Штиглица участок в 13 десятин земли и
заводские постройки в деревне Волынкиной. На этом месте возникла большая бумагопрядильная фабрика Екатерингофская мануфактура (после
революции - фабрика <Равенство>). Она находилась во владении иностранного промышленника Кнопа, которому принадлежало в России
несколько текстильных фабрик. Неподалеку от предприятия Кнопа, на набережной реки Екатерингофки, в 1874 году открылся
костеобжигательный завод (ныне клеевой завод, наб. р. Екатерингофки, 23/31).
В 1875 году в деревне Тентелево начал работать Тентелевский химический завод (ныне завод <Красный химик>, Химический пер., 1). По
фамилии хозяина предприятия в народе его чаще называли <завод Сан-Галли>. Предприятие вырабатывало кислоты, соли, красители и
химикаты. В 90-х годах XIX столетия завод получил всемирную известность. Здесь впервые был применен контактный способ произ-водства
серной кислоты. Патент этого изобретения приобрели многие страны мира. До 1914 года Тентелевский химический завод оставался
единственным российским предприятием - производителем химически чистых кислот. Но одновременно он относился и к наиболее опасным и
<вредным> производствам Нарвской заставы. Сюда обычно нанимали рабочих из самых глухих и бедных деревень Виленской губернии. (Между
прочим, в 1910 году чернорабочим Тентелевского химического завода был будущий мэтр отечественного самолетостроения знаменитый
авиаконструктор, академик АН СССР, генерал-полковник, трижды Герой Социалистического Труда Сергей Владимирович Ильюшин. Под его
руководством в разные годы создавались лучшие типы бомбардировщиков, грозных штурмовиков и пассажирских самолетов.)
Особого расцвета Тентелевский химический завод достиг в конце 70-80-х годов XIX столетия. К этому времени на предприятии резко
увеличился ассортимент выпускаемой продукции. Завод стал вырабатывать более сорока наименований химических продуктов. Жюри многих
престижных зарубежных и отечественных выставок высоко оценивали промышленные достижения и выпускаемую продукцию предприятия. В
1878 году на Всемирной выставке в Париже разработки и изделия Тентелевского химического завода удостоились Большой золотой медали. В
1882 году на Всероссийской выставке в Москве предприятию вручили высокую награду - Почетный государственный герб <За отличное
качество продуктов>. В 1900 году на Всемирной выставке в Париже Тентелевский химический завод получил самую высокую и престижную
награду - Гран-при.
Создатель Тентелевского химического завода доктор химии В. В. Шнейдер стал одним из пяти первых кавалеров, награжденных почетным
званием <Инженер-технолог>, учрежденным в 1887 году для наиболее выдающихся инженеров и организаторов отечественной промышленности.
Однако, являясь передовым и широко известным промышленным предприятием Российской империи, химическое предприятие и его
администрация полностью игнорировали возложенные на него обязанности по благоустройству территории завода и прилегающей к нему
местности - деревни Тентелевки. После грандиозного пожара на заводе муниципальные власти категорически запретили эксплуатацию
химического завода до тех пор, пока его администрация не произведет благоустройство территории и не проложит новую улицу в деревне
Тентелевке.
Администрации пришлось выполнить предписание властей. Но что это была за улица! Над ней потешались все газеты Петербурга, ибо ее
проложили на месте непролазного болота. Территорию не осушили, не предусмотрели дренажные сооружения. В итоге получилось безобразное
зрелище: дорога напоминала непроходимое зловонное болото, заполненное грязной стоячей жижей.
В 1878 году за Нарвской заставой задымили трубы литейных мастерских, принадлежавших заводчику Лангзиппену (ныне - завод <Знамя
Октября>), а в 1879 году на Резвом острове была построена ткацкая фабрика купца Воронина (ныне Резвоостровская фабрика).
В районе Нарвских ворот заработали шоколадно-конфетная фабрика и текстильное предприятие Шау (с 1882 года - <Триумфальная
мануфактура>). В конце XIX столетия на Петергофской дороге появились вывески еще двух промышленных предприятий: <Завод Сестрорецкого
товарищества> и <Северно-технический и котельный завод Тильманса>. Вслед за этими промышленными объектами Нарвской заставы стали во
множестве появляться и более мелкие предприятия: ситценабивные, красильные, ткацкие, шерстепрядильные, деревоотделочные, шляпные и
другие заводики. На Гутуевском и Резвом островах обосновались <дурно пахнущие> предприятия: костеварные, клееварные, салотопные,
мыловаренные, стеариновые, нашатырные заводы.
Над барскими усадьбами, аристократическими особняками и дворцами теперь постоянно стелились клубы едкого черного дыма. Промышленные
отходы загрязняли прозрачные речки и водоемы Нарвской заставы. Ядовитая копоть и промышленная пыль оседали на когда-то пышных садах,
заповедных рощах и оранжереях Петергофской першпективы, <съедая> зеленые насаждения и цветы, коими всегда так гордились
жители загородных приморских дач. Промышленный бум XIX века стал основной причиной запустения былой аристократической окраины
города. Во времена Петра Великого здесь пуще глаза берегли зеленые насаждения - дубы, корабельные сосны, березы, липы и клены.
Специальный <комиссар> лесных дел следил за их благополучием и ростом. Не только порубка, но и самовольная пересадка деревьев
категорически запрещались. Хозяева приморских усадеб недовольно перешептывались между собой: <Около города и розги не срезать! Нечем
детей воспитывать...> Царский указ гласил: <За порубку дуба смертная казнь!>
В холодную зиму воевода Иван Феофилатьев тайно разрешил своим слугам вырубить несколько берез на дрова. Петр I, проезжая по
Петергофской першпективе, сразу заметил, как поредела некогда красивая рощица. За порубку заповедной рощи воеводу на площади, при
всем народе, наказали кнутом, отобрали все имущество и сослали в Сибирь на 10 лет!
Теперь дворянские усадьбы постепенно переходили в руки алчных и предприимчивых купцов, безжалостно, <под корень>, вырубавших
столетние дубовые рощи, заповедные лесные массивы.
Редели рощи, все дальше отодвигались огороды, засыпались речки и пруды, славившиеся раньше обилием рыбы. Исчезли сенокосные угодья в
соседствующих с заводами деревнях Тентелево, Волынкино, Емельяновка, Автово. Еще в начале XIX столетия здесь держали в хозяйствах
коров и лошадей. По утрам из соседних улиц выгоняли в стадо коров и овец, пастух гнал их на пастбище, находившееся у Балтийской
железной дороги.
Постепенно исчезали черты загородной дачной местности, свойственной когда-то окрестностям Петергофской першпективы, ныне уже
именовавшейся Петергофским шоссе. Нарвская застава все гуще заселялась рабочим людом. Здесь имели место все присущие петербургской
рабочей окраине особенности: необычайная скученность населения, отвратительные жилищные условия, немощеные пыльные улицы с ухабами и
зловонными лужами, дворы без водопроводов и выгребных ям, загнившие зловонные речушки, задымленный воздух и вечная грязь. На улицах
Нарвской рабочей заставы до 1918 года не существовало канализации - нечистоты выливались прямо в канавы. Питьевую воду брали в
колодцах, покупали у водовозов и в водоразборной будке.
Вместо роскошных приморских дач по обе стороны Петергофского шоссе во множестве выросли новые <архитектурные шедевры> - деревянные
двухэтажные дома-бараки казарменного вида, сдаваемые внаем рабочим, приехавшим на заработки в Петербург.

(Жилой дом для путиловских рабочих. Фото 1914 г.)

Такие же ряды домов образовали узкие попереч-ные улицы и переулки. Эти <дома> строились подрядчиками по одному типу и с одним
расчетом - построить как можно больше комнат-клетушек, чтобы обеспечить домовладельцам максимальные доходы. Дома-близнецы стояли
здесь так близко друг к другу, что в некоторых дворах из окна в окно можно было здороваться за руку. В первых этажах этих домов
обычно размещались пивные, рюмочные, кипяточные, кислощейки, винные погреба, ларьки, лавки и распивочные заведения.

(Трактиры на Петергофском шоссе. Фото 1914 г. )

По фамилиям владельцев домов и участков, разбогатевших в период промышленного бума, были названы улицы и переулки рабочей заставы.
Так возникли улицы Богомоловская (ныне ул. Возрождения), Новосивковская (ныне ул. Ивана Черных), Григорьевская (ныне ул. Гладкова),
Ушаковская (ныне ул. Зои Космодемьянской), Поварухина (ныне Оборонная ул.), переулки Болдырев (ныне Промышленная ул.),
Крылов (ныне Тракторная ул.), Арсеньевский (от пр. Стачек до трамвайной линии в Автове), Елинский (от Левой Тентелевки до ул.
Швецова) и др.
Приезжая за Нарвскую заставу <на заработки>, люди стремились устроиться на жительство там, где обычно селились родственные по
профессиям мастеровые. Как правило, Левая Тентелевка заселялась рабочими Тентелевского химического завода, а Болдырев переулок и
Волынкина деревня - текстильщиками. Токари, слесари, литейщики и другие высококвалифицированные рабочие чаще всего проживали в
домах на Петергофском шоссе, Богомоловской и Ушаковской улицах.
По данным санитарной комиссии 1898 года, рабочий Нарвской заставы <располагал немногим более двух с половиной квадратных метров
жилой площади>. В 655 домах-бараках было 1420 квартир, заселенных <угловыми жильцами> и квартирантами <артельных квартир>, в которых
арендуемая койка занималась одновременно двумя рабочими: пока один работал, другой отсыпался.
Ничто больше не напоминало о былом великолепии Петергофской першпективы и парадном въезде в столицу. Величественные триумфальные
ворота на Нарвской площади по-прежнему открывали въезд в заставу, но теперь они стояли на берегу загрязненной промышленными отходами
речки Таракановки, окрещенной народом попросту <Воняловкой>.
По краям запущенной, неухоженной площади, покрытой ямами и лужами, стояли теперь не приморские дачи столичных аристократов, а
немногочисленные деревянные домишки, среди которых выделился своей крикливой вывеской трактир <Любим> - кабак с крепкими напитками.
Окрестности рабочей окраины были довольно мрачными. Улицы, грохочущие от ломовиков, полные суетливого, бедно одетого люда. Особенно
тоскливой и безысходной была Нарвская застава в осеннюю распутицу, в непролазную липкую грязь и слякоть. Старинный верстовой столб в
виде небольшого мраморного обелиска еще придавал некоторую значимость этому неприглядному городскому пейзажу и слабо напоминал
обывателям Нарвской заставы о прошлых, более счастливых и светлых, периодах существования этой старинной части города.
До заставы от центра ходила конка, а после границы Нарвских ворот по территории рабочей окраины до основных промышленных предприятий
курсировали так называемые <таратайки>. Их было всего семь, в каждой насчитывалось шесть посадочных мест для пассажиров.
В 30-е годы XIX столетия обыватели Нарвской заставы стали свидетелями новой пассажирской линии Санкт-Петербург-Ораниенбаум. По
старой Петергофской першпективе стал тогда регулярно курсировать сухопутный пароход, тянувший за собой закрытую карету и открытый
экипаж, имевший восемь комфортных мест для пассажиров. Новый пассажирский поезд выглядел необычно. Состав привлекал внимание
огромными металлическими колесами, паровозом с тендером и высокой дымящей трубой. Машинист сухопутного парохода всегда давал
пронзительный гудок при проезде Нарвских триумфальных ворот.

(Сухопутный пароход (Санкт-Петербург -Ораниенбаум) на Петергофской дороге. Литография И. И. Селезнева с рисунка И. А. Иванова.
1830-е гг.)

Позже, в конце XIX столетия, по Петергофскому шоссе от Нарвских ворот до Путиловского завода проложили конно-железнодорожную линию.
Рабочие неохотно пользовались ею - надо было платить пятак, а на <империале> (крыше) проезд тогда стоил 3 копейки. В 1917 году на
Петергофском шоссе конку заменил трамвай Ораниенбаумской электриче-ской железной дороги. Но проезд в нем также стоил очень дорого,
поэтому основная масса рабочих по-прежнему продолжала ходить на заводы и фабрики пешком по грязи заставских улиц и переулков.
От Нарвских ворот, как и встарь, уходила основная магистраль района. С редкими керосиновыми фонарями, мощенное булыжником, с
грязными сточными канавами по обеим сторонам, Петергофское шоссе теперь уныло тянулось на многие километры мимо домов и домишек,
пустырей и свалок, заводов и фабрик, а позади домов начиналось царство бурьяна, заросшее камышом и осокой болот.
Каждое утро Нарвская застава оглашалась громкими разноголосыми заводскими гудками. Под их звуки пробуждался рабочий люд.
Распахивались двери, хлопали калитки. Люди медленно брели по улицам и переулкам, с трудом вытаскивая ноги из липкой грязи. Начинался
новый трудовой день.
Переведенный из Кронштадта чугуноплавильный завод в 1810 году насчитывал 379 рабочих и служащих. Предприятие выпускало продукцию на
245 000 рублей в год. Примерно тогда же началась реконструкция завода, закончившаяся лишь к 1824 году. Были построены новые каменные
корпуса, установлены паровая машина мощностью в 20 лошадиных сил, цилиндрические мехи, плющильные, токарные и сверлильные
станки, слесарные тиски, печи для плавки чугуна и меди.

(продолжение следует)

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:32:31

Царствование Екатерины II и Павла. Почти детективная история о сманивании в Россию британца-пушкаря (+)

---

...............................................
(Г. Зуев. Нарвская застава. М.: 2004. Стр. 219)
РАБОЧАЯ ЗАСТАВА

Измученный, истерзанный
Работой трудовой,
Идет, как жизнь загробная,
Наш брат мастеровой...

Из старинной рабочей песни

Международная обстановка в 80-х годах XVIII ве-ка складывалась не в пользу России. Англия и Франция постоянно вмешивались в
отношения между Российской империей и Турцией. Узел конфликта между великими державами завязался в результате соперничества на
Черном и Средиземном морях. Владычица морей Великобритания не желала видеть русский флот в акваториях, где привыкла безгранично
господствовать, и поэтому предпринимала активные дипломатические действия, подталкивая Турцию к новой войне с Россией. В августе
1787 года, обвинив российское правительство в нарушении условий Кючук-Кайнарджийского мира, Турция объявила войну России и напала на
Кинбурн. В самый разгар боевых действий на юге России на севере активизиро-вался другой ее извечный соперник - Швеция. Летом
1788 года шведский король Густав III без объявления войны напал на корабли Балтийского флота, ба-зировавшиеся в Ревеле.
При Екатерине II флот вновь обрел свое назначение как орудие политики великой государыни: его возглавили преимущественно
отечественные флотоводцы, они требовали от моряков дела и не стесняли инициативу.
Новый командующий российским флотом на Балтике адмирал В. Я. Чичагов, сменивший адмирала С. К. Грейга, сумел обеспечить господство
на море. Укрепляя Балтийский флот, Василий Яковлевич в одном из очередных рапортов на имя Екатерины II отмечал плохую
приспособленность Ревеля как военно-морской базы и обращал особое внимание им-ператрицы на недостаточно оперативное снабжение
кораблей эскадры артиллерией и снарядами. Достав-ка боеприпасов на военные суда из Петрозаводска, с Александровского литейного
завода была делом довольно длительным, а в период осенней и весенней распутицы практически невозможным. Поэтому в 1789 году по
распоряжению Екатерины II на острове Котлин, под прикрытием Кронштадтской крепости, построили чугуноплавильный завод. В качестве
сырья здесь предполагали использовать металлолом, коего в крепости скопилось огромное количество: устаревшие и вышедшие из
употребления пушки, чугунные ядра и старые корабельные якоря.
В Кронштадте спешно соорудили примитивный копер, чтобы разбивать чугунный лом, и приступили к возведению плавильной печи - основы
будущего чугунолитейного завода. Уже в декабре 1789 года на новом предприятии приступили к литью трех-, шести- и двенадцатидюймовых
пушечных ядер, разнокалиберной дроби, трехдюймовых,<гренад> (гранат) и трехпудовых зажигательных снарядов, именовавшихся в то время
<брандкугелями>. Кронштадтский завод имел сравнительно небольшую мощность. Его единственная плавильная печь была рассчитана на
отливку не более 30 000 пудов чугуна в год. На предприятии под руководством десяти английских <художников литья> работало всего
190 петрозаводских мастеровых.
На Кронштадтском чугунолитейном заводе в основном трудились мастеровые, принадлежавшие казне. Но среди них попадались и помещичьи
крепостные крестьяне, главным образом костромичи, отрабатывавшие оброк. Условия труда и жизни рабочих были крайне тяжелыми. Многие
гибли от голода, холода и болезней. Мастеровые роптали на свою каторжную жизнь, нанимали грамотеев писать челобитные начальству,
бежали с острова. До нас дошел текст песни, сложенной в то время рабочими завода на острове Котлин:

Расскажи, хрещеный люд,
Отчего народы мрут
С Покрову до Покрову
На проклятом острову.

Протесты мастеровых Кронштадтского завода оставались без внимания, но в то же время держали начальство в постоянном напряжении.
Президент Адмиралтейств-коллегий граф И. Г. Чернышев, посылая на завод очередную партию рабочих, писал: <Смотреть надо за сими
молодцами, чтоб не разбежались или чего и хуже не сделали>.
Строителем и первым директором Кронштадтского чугуноплавильного завода был знаменитый специалист в области литейного производства
британский инженер Чарльз (Карл Карлович) Гаскойн - управляющий Олонецкими чугунолитейными заводами. Судьба его необычна.
Талантливый английский инженер-изобретатель, сделавший блестящую карьеру на родине, он вдруг оставляет все и последние 20 лет жизни
проводит в России, выступая активным организатором передового литейного производства и налаживая выпуск эффективного артиллерийского
вооружения для сухопутных и морских подразделений российской армии и флота.
В 1760 году молодой инженер Чарльз Гаскойн совместно с купцами и промышленниками Бирмингема основал близ Эдинбурга, в местечке
Феркерк, металлургический завод, названный Карронской компанией по имени близлежащей реки. Вскоре предприятие под руководством Ч.
Гаскойна стало ведущим литейным заводом в Европе, с самой передовой технологией и оборудованием по меркам того времени. Завод
прославился и был широко известен благодаря изобретению его директором короткоствольных пушек - карронад, требующих сравнительно
небольшого порохового заряда. Скорострельность карронад в три раза превышала показатели обыкновенных длинноствольных пушек.
Особенно эффективным видом оружия карронады оказались на вооружении флота, ведущего, как правило, ближний артиллерийский бой. До
середины XIX века карронады Чарльза Гаскойна активно закупались Испанией, Данией, Голландией и Россией.
Первое приглашение на русскую службу сделал Гаскойну в 1780 году князь Г. А. Потемкин. Россия и особенно ее флот остро нуждались в
опытном специалисте по литью пушек. Статистика тех далеких времен свидетельствовала, что из 100 новых русских пушек 90 признавались
негодными.
На предложение светлейшего князя изобретатель карронад ответил тогда решительным отказом.
Через 5 лет, в 1785 году, Екатерина II вновь поручила адмиралу С. Грейгу довольно щекотливое и даже опасное задание - пригласить
Гаскойна на службу в Россию. В Англии в то время существовал суровый закон, предусматривавший наказание, вплоть до смертной казни,
для лиц, пытающихся вывезти за рубеж британские машины или переманить английских военных мастеров.
Операция проходила по сценарию детективного жанра. Вместе с адмиралом Грейгом в ней участвовал русский посол в Англии граф Семен
Романович Воронцов и направленный Адмиралтейств-коллегией в Эдинбург на учебу некий Михаил Степанов. Представители России
действовали в переговорах с Гаскойном крайне осторожно, избегая писем и не доверяя почте обстоятельств переговоров с директором
Карронской компании, <дабы перлюстрацией)... письма не подвергнуть опасности сего человека и не испортить тем все дело>.
До сих пор неизвестны подлинные причины, побудившие Чарльза Гаскойна согласиться на предложение русских. Наивно полагать, что
47-летний преуспевающий и прославленный инженер навсегда покинул родину ради погони за длинным рублем.
В работах английских историков все же приводятся сведения о некоторых денежных затруднениях Гаскойна и значительных финансовых
долгах возглавляемой им Карронской компании, <которые никогда не были возмещены>.
Пайщики компании довольно активно препятствовали переезду директора в другую страну, справедливо полагая, что, заполучив мастера
такого класса, Россия станет опасным конкурентом Англии в отрасли, где она до этого была монополистом. Негодование коллег и
сограждан Гаскойна по поводу его возможного отъезда возросло еще более после того, как стало известно о подготовке к отправке в
Россию с Карронского завода новейших машин и агрегатов, необходимых для организации литейного производства. Среди машин, тайно
подготовленных к вывозу, были и новинки техники - цилиндрические воздуходувные машины, изобретенные Чарльзом Гаскойном. Негодование
англичан достигло апогея, когда они доподлинно узнали, что директор компании вместе с оборудованием вывозит из страны партию самых
опытных и наиболее квалифицированных литейщиков и мастеров по созданию новейших паровых машин.
Собранный компромат, полностью изобличавший нарушителя законов Великобритании - Чарльза Гаскойна, направили генеральному прокурору
Шотландии. Узнав об этом, посол России в Англии граф С. Р. Воронцов писал С. К. Грейгу 25 марта 1786 года: <Это дело кончилось бы
дурно для директора Карронской компании, на коего как все члены оной, так и все прочие железные заводчики и машинисты взволнованные
так, что все инструменты его были задержаны... Оные считают, что нарушены здешние законы, он перевозит в чужую землю отрасль
торговли, коей до этих пор одна Великобритания пользовалась...> Таким образом, отъезд или, вернее, побег Гаскойна не увенчался бы
успехом, если бы не своевременная поддержка, оказанная ему английским премьер-министром У. Питтом-младшим, к которому он специально
ездил в Лондон на переговоры. Премьер-министр согласился считать решение Гаскойна частным делом и своевременно
предотвратил громкое разбирательство, грозившее директору компании смертной казнью.
В мае 1786 года Чарльз Гаскойн на собственном корабле, нагруженном специальными машинами, вместе с четырнадцатью опытными техниками
Карронской компании, навсегда покинул берега Великобритании. 6 июня адмирал С. Грейг писал в Лондон графу С. Р. Воронцову: <Дело,
которое мне было поручено Ее Императорским Величеством, комиссия, которая меня очень беспокоила, слава Богу, кончилась
счастливо. Господин Гаскойн прибыл 26 мая, и это человек, в котором мы очень нуждаемся здесь>. Это было вполне справедливое и
радостное заявление. Россия действительно приобрела в лице инженера Ч. Гаскойна опытнейшего оружейника, специалиста, о котором
только и могли мечтать главы европейских держав.
Екатерина II указом от 2 сентября 1786 года назначила Гаскойна руководителем Олонецких заводов: <Александровский завод перестроить
с лучшею выгодою для литья пушек и снарядов по вводимой методе. Чугуноплавильный завод, для выплавки чугуна на литье пушек, устроить
в Кончезере. Производство работ на Александровском пушечном заводе, при литье и отделке пушек и снарядов по карронской методе,
предоставить распоряжению Гаскойна. На сем основании оставить в управлении директора и кавалера Гаскойна пушечный Александровский и
Кончезерский чугуноплавильный завод по 1 генваря 1794 года, с тем, что ежели дела его не позволят ему остаться при управлении
заводами далее сего термина, то долженствует объявить о том за год перед истечением срока>.
Прибыв в Петрозаводск в августе 1786 года, Чарльз Гаскойн энергично взялся за дело. В октябре уже заработала новая доменная печь и
была отлита первая чугунная пушка. На базе передовых европейских технологий началось возрождение старейшего Александровского
чугуноплавильного завода.
Площадь предприятия значительно расширили. Существовавшие древесно-угольные домны перестроили на новый, более современный лад.
Деревянные клинчатые мехи заменили чугунными цилиндрическими машинами системы Ч. Гаскойна. Новые воздуходувные машины давали
значительно большую упругость дутья. На производственной площадке Александровского завода директор установил шесть так называемых
самодувных печей, в них привезенный из Англии каменный уголь раздувался непосредственно атмосферным воздухом. Орудия теперь
отливали не по сердечнику с получением готового канала ствола, а цельными болванками, методом <глухого литья>. В цехах предприятия
на привезен-ных из Англии станках высверливался канал ствола и запальное отверстие, обрабатывались по чертежу цапфы. Завод разделили
на цехи, во главе которых Гаскойн назначил опытных профессионалов - шотландских техников. В цехах установили краны, а доменный
корпус соединили с механическими цехами <чугунным колесопроводом> первой в России грузовой железной дорогой, по которой пушечные
стволы перевозились на специальных тележках (прообраз вагонеток). На заводе соорудили также одну из первых в стране паровых машин
для откачки воды из шахт. Для Петербургского монетного двора здесь сконструировали паровую плющильную машину, вырабатывающую
листовое железо. По сути, Чарльз Гаскойн впервые в России внедрил в практику листопрокатный стан.
Мастерство Гаскойна было высочайшим, при нем литейный брак составлял всего 4%. Кроме корабельных и сухопутных пушек Олонецкие заводы
выпускали теперь широкий ассортимент боеприпасов: ядра, картечь, брандкугели, книппели - артиллерийские снаряды для разрушения
корабельных мачт и парусных снастей.
Контракт, заключенный российским правительством с английским инженером-изобретателем, оказался довольно выгодным для него. Кроме
должностного оклада в 2500 фунтов стерлингов в год, по курсу русского рубля в Англии, Гаскойн получал вознаграждение в размере
половины заводской прибыли. И он полностью оправдывал столь высокую оценку своего труда. Современники отмечали, что <при
необыкновенных способностях Гаскойн отличался своей деятельностью по службе. Часто являлся он первым к своей должности и последним
уходил от нее. Быстрое распределение и улучшение чугуно-плавильного и литейного производства в управлении его должно приписать
единственно его отличному знанию этого дела и неутомимой деятельности>.
Казенный чугунолитейный завод, построенный в Кронштадте по проекту Чарльза Гаскойна, просуществовал на острове Котлин 12 лет, вплоть
до февраля 1801 года.
Метаморфозы политики императора Павла I вызвали реальную угрозу войны с Англией и заставили экстренно принять предложение
дальновидного Гаскойна о перебазировании военного завода с острова на территорию Санкт-Петербурга. В этой сложной и опасной ситуации
английские специалисты продемонстрировали... российский патриотизм. В аристократических салонах Петербурга с восторгом и
уважением обсуждали благородный поступок Чарльза Гаскойна, который, не найдя подходящей казенной земли в окрестностях столицы,
предоставил для строительства завода обширный участок собственной дачи на 7-й версте Петергофской першпективы, в районе, где
находились летние особняки и дворцы петербургской знати.
В 1801 году на новом месте задымили низкие железные трубы Санкт-Петербургского казенного чугунолитейного завода. Перед дворцами
высокородных русских князей, графов, баронов и иной столичной аристократической знати, перед их роскошными усадьбами с парками,
превосходившими по красоте и роскоши Версаль и знаменитые английские сады, появился мрачный завод, загрязняющий воздух, воду и
почву своими промышленными отходами.
Почему на Петергофской дороге - парадном въезде в столицу, на 7-й версте вздумали устроить казенный чугунолитейный завод?
Затрудняясь ответить на этот вопрос, историк П. Н. Столпянский предполагал: <Может быть, устроители надеялись, что при довольно
частых поездках высочайших особ по Петергофской дороге внимание будет обращаться на этот завод, возможны посещения его, а от этого
будут большие милости для служащих завода, может быть, действовала какая-нибудь другая причина, но в начале XIX столетия здесь
возник казенный завод...>
<Другая причина> действительно существовала, она звалась талантливым инженером Гаскойном. Опытный предприниматель и расчетливый
бизнесмен, Карл Карлович никогда не упускал выгодных коммерческих сделок и финансовых операций. <Патриотический> поступок
англичанина, предоставившего для строительства завода огромный участок собственной дачи на 7-й версте Петергофской дороги, - не
что иное, как холодный расчет, выгодная сделка, принесшая Гаскойну довольно ощутимую прибыль в российских золотых рублях. В
Центральном государственном историческом архиве Петербурга сохранилась купчая на приобретение Гаскойном дачи на Петергофской дороге.
Текст ее гласит: <1796 г., 20 июня, Санкт-Петербургский купец Иван Иванович Беллин продал статскому советнику Карлу Карловичу
Гаскойну собственную свою приморскую дачу... состоящую в Софийском уезде по Петергофской дороге, на седьмой версте, под # 11, со
всеми строениями, садом, лесом... дача в межах с дачей адмирала Семена Ивановича Мордвинова и иностранного гостя Казалета Мероеже...
А взял я с Гаскойна золотою монетою и серебром 20 тысяч рублей...>
Через месяц после совершения купчей Гаскойн сдал купленную им дачу в аренду на пять лет английскому дворянину Жамесу Стену за 4500
рублей в год, возвратив, таким образом, с лихвой затраченные на покупку деньги.
Срок контракта заканчивался в 1801 году, и Гаскойн решил более выгодно продать свою дачу. Опытный делец намеревался <убить двух
зайцев>: втридорога продать казне этот участок и прослыть человеком, искренне пекущимся о делах государственных. Поэтому в письме
генерал-прокурору П. X. Обольянову от 9 февраля 1801 года он писал: <В случае разрыва дружбы и войны с какой-либо морскою державою,
может статься, сочтено будет необходимым пресечь действия Кронштадтского завода, и тогда невозможно будет отливать снаряды, для
флота и артиллерии необходимые.
Во избежание имеющего от того воспоследовать не-достатка не благоугодно ли будет его императорскому величеству высочайше повелеть
устроить в Петербурге ту часть завода, которая употребляется в заготовлении снарядов...>
Письмо возымело действие, и в том же месяце Гаскойн получил тайный приказ Павла I о переводе Кронштадтского завода за Нарвскую
заставу. Англия тогда угрожала войной России, и при блокировании Кронштадта ее военными кораблями русская артиллерия могла бы
остаться без снарядов.
Гаскойн настаивал на немедленной эвакуации завода, пока существует санный путь по Финскому заливу. И тут же предлагал: <...и, как
мне не известно к помещению удобное место, казне принадлежащее, а потому до воспоследования высочайшего его императорского
величества повеления о совершенном перемещении Кронштадтского завода и назначения для того места, предлагаю свое собственное,
лежащее на седьмой версте по Петергофской дороге, имеющее водяное сообщение с Невою и, по большому своему пространству и находящихся
на нем многих построений, весьма для сего удобное...>
Гаскойн, конечно, кривил душой, говоря о своей даче как о самом удобном месте. Он хорошо знал о постоянном затапливании этой
местности при наводнениях. Тем не менее шотландца поддержал президент Берг-коллегии Алябьев, считавший <важнейшим и
благоприятнейшим> то обстоятельство, что дачу Гаскойна отделял от соседних строений пустырь и <мастеровые, будучи удалены от
города, с большой удобностью могли быть воздержаны от беспорядков>.
Действуя где лестью, где хитростью, шотландец все рассчитал точно. Указом Павла I от 28 февраля 1801 года Берг-коллегии
предписывалось: <Кронштадтский литейный завод на представленном от действительного статского советника Гаскойна основании
переместить на предложенное им место...> Вскоре после этого Ч. Гаскойн получил 60 000 рублей за дачу, купленную им 5 лет назад
всего лишь за 20 000 рублей.
Император Павел I высоко оценил патриотический поступок Гаскойна и его активную работу по укреплению обороноспособности России. За
усердную службу он подарил ему поместье с двумя тысячами крепостных крестьян. Ободренный высокой царской милостью и выгодной
сделкой, Гаскойн развернул бурную деятельность по устройству завода на новом месте. Уже через месяц он доносил в Берг-коллегию:
<...перевез большую деревянную связь мастерских, также инструменты, чугун и мастеровых, а 21 марта начал на новом заводе из вновь
устроенной печи, вагранкой называемой, отливку снарядов, остановя оную при Кронштадтском заводе>.
...................
(продолжение следует)

---

От	Георгий
К	Георгий (22.07.2004 20:45:55)
Дата	25.07.2004 17:32:27

Из серии "Потерянная Россия"! Публикация главы "Рабочая застава" из книги "Нарвская застава" Г. Зуева!!! (М., 2004)

---

Рабочий Петербург 19-начала 20 в. Путиловы (Н. И. и А. И.), Путиловский завод, образ жизни и быт рабочих Нарвской заставы, поп
Гапон, зубатовщина, образ мыслей Николая II, Кровавое воскресенье и пр.
А также невыплаты зарплаты, рэкет непосредственного начальства, принудительные обмывания первой получки, дореволюционные коммуналки,
пьяные драки "под присмотром полиции" и др.

Прочитав это, каждый сможет сам составить мнение о справедливости высказывания alex~1: "Россия, которую мы потеряли, благополучно
нашлась". [1]

(публикуется исключительно в качестве реакции на господствующий сегодня оголтелый антисоветизм)

=================
Эпиграф 1:

"Парадоксально, но вместе с ростом производства на ведущих предприятиях Нарвской заставы постоянно ухудшались условия труда и жизни
рабочих"


[1] (На всякий случай, мое мнение: "сложно сказать - где да, где нет" %-)))).

---