МГУ, филфак, рубеж 70-80-х - перестройка
Что ж, внесу и я свою скромную лепту. С возрастом, знаете ли, на воспоминания тянет особенно охотно.
О школе не буду - там все было по трафарету и без рефлексии. Университет - совсем другое дело. Правда, в отличие от физфака (Pout), на филфаке в мое время не было столь ярких фигур среди преподавателей СЭДов (а наши профилирующие дисциплины я к таковым не отношу). Но - по порядку.
История КПСС, 1 курс. Поступивший народ весь первый семестр в обалдении от свалившегося на него счастья: мы в МГУ! Любой человек, выступающий с кафедры, - полубог. Первые лекции (все без исключения) заканчиваются овациями и вставанием с мест. Рвение к учебе невыразимое. Действуют школьные модели: раз дали этот список литературы - значит надо читать ВСЕ! После первой сессии резкость слегка навелась. На лекции стали ходить избирательно, послышались реплики: "на него (имярек) надо/не надо ходить". Наша пожилая историчка (лектор и практик),кажется, Клара Ивановна Соколова, обращалась с нами совершенно по-матерински, щадила, слегка опекала: за первый семестр процентов 80 имели зачет-"автомат" (экзамен сдавали в летнюю сессию). Но профанация - ни боже мой! К ней, кстати, ходили аккуратно - материал раскладывала, что называется, по полочкам. Школярство не практиковалось - конспекты не проверялись, на семинарах выступали исключительно по доброй воле, передовики старались привлечь доп. материал. Готовились и рефераты. Учебником практически не пользовались (его называли за цвет и формат "серой лошадью" - может, кто знает). Помню, по ее инициативе была организована экскурсия в Горки в апреле-мае. Осталась даже коллективная фотография. Короче, уважение присутствовало и к ней, и к предмету. Было с чем сравнить (соседние отделения делились впечатлениями: романо-германское, славянское...). Некто Кузьмич (это фамилия женщины) была поразмашистей и как-то простоватей. Запомнилось (в ироничном ключе) ее мнение о послесталинских "вариациях" (убрали из Мавзолея): "Это мы над собой посмеялись" - показалась несолидной сама форма выражения. Но и ее (Кузьмич)никто не высмеивал. Немножко завидовалось тем, у кого на семинаре дяденька устраивал нечто вроде эвристической игры. Он говорил: представьте, что вы эсер, каковы ваши аргументы? На чьи-нибудь рассуждения он вполне мог воскликнуть что-нибудь вроде: да вы, батенька, левак! Это было живее, чем на академических занятиях в тех спаренных группах, где работала наша Соколова. Конечно, после XX съезда материалы становились все скучнее и одинаковее, но это воспринималось почти как сожаление о бурном революционном времени, которое ушло безвозвратно.
Курс второй: диамат и истмат. Самая яркая, по крайней мере, для меня, часть обществоведческого цикла. Молодая, слегка заторможенная, но умная женщина вела семинары. Ударять в грязь лицом не хотелось. Наш народ из кожи вон лез, чтобы блеснуть интеллектом. Возникали эпизодически дебаты, возражения и доказательства шпарили по классикам, потрясая конспектами (которые так никем и не проверялись). Во всяком случае, никто не спал, наоборот, все как-то приободрялись, делая стойку, да и на лекциях кворум был всегда (а это на филфаке непросто, поверьте). В других группах работал проф.Воробей (его уже нет в живых, к сожалению). Отзывы неплохие. Ценили в том числе и за юмор. Рассказывали, что он, снимая трубку, представлялся: "Воробей на проводе". Учебник по философии был какой-то (но не Келле с Ковальзоном - тех уже списали как анахронизм). В читалке, правда, "они" лежали, кто почитывал, говорил, что все дано очень четко, но местами неубедительно-прямолинейно. Вообще учиться по учебникам у нас на ф-те считалось дурным тоном - учебник как бы только для недоумков. Считаю, что именно тогда в мой личный опыт был заложен фундамент знаний по философии как таковой, а не только по марскистско-ленинской.
Курс третий: политэкономия. Преподавалась сухо, серо, излишне "экономистски". Жизненного материала было маловато, господствовали схемы. Ставлю тройку с плюсом (а мне поставили четверку, да и то, кажется, за капитализм). Политэкономия социализма показалась после марксовой какой-то мутной. Вот тут впервые стало проскальзывать глухое недовольство обществоведами, которые не смогли достойно "держать знамя" своих великих предшественников. Я потом многие претензии не раз высказывала своей подружке с экономфака, убеждала ее вести занятия с неэкономистами иначе, чем они привыкли в своем цехе. В общем, не полюбилась мне эта политэкономия (а может, я просто не умела ее готовить).
Четвертый курс: научный коммунизм вкупе с атеизмом (два параллельных курса). Ну, это был финиш. Третья составная часть марксизма преподавалась неким Романовым, косноязычным донельзя, прямо ЧВС. Рейтинг его перлов конкурировал с перлами военной кафедры: "Вот, к примеру, беременный интеллигент...", "утерян богатство мира какая-то..." и так и далее. Сами понимаете, с такой речью приходить к филологам смерти подобно. Реакция публики была примерно следующей: не повезло НК с этим другом, такой хороший предмет загубил, це-це-це. Но к этому времени мы решили, что все, что надо, мы по марксизму уже прочитали, так что слушали Р. (когда ходили) в целом незлобиво. Да, вот еще. К 4 курсу стало возникать ощущение, что профессиональное образование близится к завершению, а ой как много еще не успели. Поэтому к "сторонним" дисциплинам стали относиться более критично, в частности к эстетике и педагогике. Атеизм жаловали чуть больше в силу какой-никакой информативности, но только не проф. Яблокова, который его читал, надо признать, кондово. Госэкзамен по НК был встречен иронично, но не в диссидентском смысле, а с позиций "состоявшихся профессионалов" - как к скучной, но неизбежной процедуре.
На 5 курсе нас ждал сюрприз - история зарубежной философии. Курс был разделен, кажется, на три части: Восток, Запад и "наши". Последняя часть была с треском провалена, и только благодаря каким-то чуть ли не подпольным сведениям мы узнали об Ильенкове и творческом крыле марксизма. Самым впечатляющим оказался Запад. Читал тогда еще молодой А.Л. Доброхотов и читал блестяще: логично, изящно, содержательно. Взаимопонимание с аудиторией было стопроцентное (он потом в частном разговоре признался, что для него было большим удовольствием ходить к нам, в отличие от ГИТИСа, где он тоже что-то вел). Спустя несколько лет я снова слушала Доброхотова, а потом и еще, но уже не философские, а культурологические курсы (в последний раз это было в конце 2000 г.), и с каждым разом он почему-то казался все более тривиальным "западником". Впрочем, все равно умен и знающ.
Пару лет спустя по окончании ун-та в моей биографии случилась аспирантура, и это означало, что надо снова грызть философию для сдачи канд. мин. Тут я попала в руки В.И. Шишкиной, дамы в летах и весьма крутого нрава. Боялись ее как огня и за хлесткий ум, и за прямоту, и за (что греха таить) необъективность. Бывало, как невзлюбит кого - в покое не оставит, будет публично раздевать перед всем миром (интеллектуально, конечно). Правда, и уважали за знания и незашоренность взглядов. Уж не знаю какими судьбами, но я оказалась в числе тех, к кому Ш. отнеслась благосклонно, хотя и это навевало трепет ("минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь", знаете ли). Ну, это лирика. А если по делу, то занятия она вела просто интересно, ставила нетривиальные задачи, приводила примеры из современности, заставляла по-новому взглянуть на ставшие расхожими положения м-л философии. Совершенно не была начетчицей, а посему отстояла меня на экзамене перед проф. Голдентрихтом, которому я что-то там не смогла точно процитировать.
Итак, если подводить краткий итог моих мемуаров, то получится следующее. Преподавание общ. наук было в целом довольно добротным. Нас учили по первоисточникам, побуждали адекватно выражать свои мысли, отстаивать мнение, анализировать реальность, расширять кругозор. Большинство преподавателей пользовались нашим уважением, дураков и упертых до посинения среди них практически не встречалось. Диссидентство даже на нашем аполитичном ф-те было явлением маргинальным и в него больше играли, чем его разделяли. Иронизировать по поводу СЭДов было модно, но не более того. Гораздо больше критики приходилось на формальные организации (студком, профком, партком), но это уже другой сюжет.
Кончаю, страшно перечесть: многовато личного. Не обессудьте - мемуары они мемуары и есть.
