От Мак Ответить на сообщение
К All Ответить по почте
Дата 09.04.2003 23:10:58 Найти в дереве
Рубрики Россия-СССР; Либерализм; Версия для печати

Ципко: либералы-западники и либералы-националисты

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg142003/Polosy/art3_1.htm

Литературная газета, №14 (5919) 9 - 15 апреля 2003 г.

НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ

Александр ЦИПКО

Выход в свет книги "Западники и националисты: возможен ли диалог?", подготовленной и изданной фондом "Либеральная миссия", дает обильную пищу для размышлений. Основную тяжесть полемики с "националистами" или "почвенниками" взвалил на свои плечи Игорь Клямкин, один из наиболее видных и активных представителей так называемого нового западничества, тех, кто называет себя "либералами-западниками". К сожалению, не удалось опубликовать в "ЛГ" наш диалог с ним о России и русскости - он явно не укладывался в газетные формы. Потому я считаю возможным воспользоваться предложением "ЛГ" рассказать о содержании нашего спора, о природе наших разногласий.


ЛИБЕРАЛЫ - ЭТО "ШЕСТИ-ДЕСЯТНИКИ" СЕГОДНЯ

Теперь понятно, что наша полемика с Игорем Клямкиным в конце восьмидесятых - начале девяностых годов по поводу истоков сталинизма как раз и была началом диалога между возрождающимися тогда "либералами-националистами" и зарождающимися "либералами-западниками". Речь идет о полемике между эволюционным почвенническим либерализмом, призывающим к постепенному преобразованию традиций с опорой на национальную память, на национальные святыни, с революционным либерализмом, призывающим к ломке, к отказу от "корней", "опорных ценностей", к отказу и от "символов" прошлого и национальных "святынь". Утверждалось, что новую, демократическую Россию необходимо строить с нуля на принципиально иных, чем русские, цивилизационных основаниях.

Наши новые западники являются западниками прежде всего как марксисты, как социалисты (некоторые и как ленинцы), как продолжатели старого дела разрушения "архаичной", "реакционной", "ситцевой" России, как враги русской или российской государственной традиции. Вместо традиционной сакрализации Побед с большой буквы, пишет Игорь Клямкин, нам нужна сакрализация Свободы с большой буквы. Спор между "старыми" и "новыми" западниками идет о месте и роли национального сознания, а проще - национальных чувств и национального достоинства в жизни новой России. Либералы-почвенники хотят увязать свободу с патриотизмом, с национальными чувствами, с сильным и независимым государством. Новых западников потому и называют "космополитами", что они хотят заменить традиционную веру в Россию, в державу верой в универсальные свободы и права человека. Их коробит, возмущает начавшаяся реставрация державных символов, к примеру, дореволюционного двуглавого орла.

Примером подобной либеральной революционности является и развиваемая Игорем Клямкиным теория "смены", "коррекции" так называемой "русской парадигмы" или так называемого "русского вектора развития".

Пятнадцать лет назад Игорь Клямкин своим призывом заново "читать социалистические книги" спровоцировал мой протест в виде серии статей "Истоки сталинизма", где я пытался доказать, что, напротив, все наши беды от нее, от коммунистической утопии, которая, как вампир, высосала всю кровь, все жизненные соки из тела России и русского народа. Я писал, что не стоит жертвовать будущим России во имя научного авторитета марксизма.

Теперь я хочу доказать, что идея Игоря Клямкина сломать так называемую "русскую парадигму" так же опасна и вредна, как и его старые надежды на заново осмысленный социализм, освобожденный от сталинского "мы". С его точки зрения, нельзя освободить Россию от пут коллективистского "мы", сковывающего развитие личности, не освободив сознание русских от их традиционной привязанности и к "великодержавию", их традиционного "за державу обидно".

Понятно, что спор идет не между личностями, а между представителями двух национальных проектов. Одни, либералы-почвенники, хотят строить новую, демократическую Россию на основе национального сознания и национальной памяти, другие, либералы-западники, либералы-космополиты, хотят начинать с нуля, отказавшись от "наследства".

Правда, метафора "с нуля" нуждается в уточнении. "С нуля", но с опорой на социалистическую традицию борьбы с российской традиционностью. С нуля - значит, без "Вех", без традиций и ценностей русской православной культуры, но с опорой на "социалистические книги", на тех, кто был противником и православия, и российского "великодержавия", и российского "милитаризма". Нельзя ничего увидеть в нынешней идеологической борьбе в России, выявить линии раздела между партиями без понимания того, что новое западничество, новый русский либерализм вырос из шестидесятничества, из советского западничества со всеми его привязанностями и к марксизму, и к "идеалам Октября", и одновременно с его большевистской непримиримой ненавистью и к РПЦ, и к самодержавной России, и к героям белого движения.

Нет ничего удивительного в том, что сейчас шестидесятник Александр Бовин стал ярым либералом, разоблачает "державные амбиции" Путина, отмежевавшегося от агрессии США в Ираке. Именно подсознательно страх перед угрозой возрождения национальной России заставляет Александра Бовина утверждать, что сегодня ценность государственного суверенитета уменьшается, что "на смену суверенитета государств приходит суверенитет личности". Александр Бовин умный человек и, скорее всего, понимает, что на самом деле без суверенного государства не может быть суверенитета личности, что утрата суверенитета одним государством ведет к укреплению суверенитета другого государства. Но ему приходится говорить заведомую глупость, чтобы зафиксировать свою причастность к партии врагов российской державности, врагов извечных "русских амбиций", русского "махания палкой". Теперь понятно, что "шестидесятникам" и "новым западникам" "идеалы Октября" были дороги прежде всего своей враждебностью к традиционной России. Теперь понятно, что новые западники, многие из которых были идеологами августовской демократической революции 1991 года, боролись не с коммунизмом, а с державным воплощением, боролись с СССР как с наследником российской империи.

ИНЖЕНЕРЫ РУССКИХ ПОРАЖЕНИЙ

Петр Струве, обращаясь через десятилетия вперед к молодежи свободной России, еще в 1918 году писал: "России безразлично, веришь ли ты в социализм, в республику или в общину, но ей важно, чтобы ты чтил величие ее прошлого и чаял и требовал величия для ее будущего, чтобы благочестие Сергия Радонежского, дерзновение митрополита Филиппа, патриотизм Петра Великого, геройство Суворова, поэзия Пушкина, Гоголя и Толстого, самоотвержение Нахимова, Корнилова и всех миллионов русских людей, помещиков и крестьян, богачей и бедняков, бестрепетно, безропотно и бескорыстно умиравших за Россию, были для тебя святынями. Ибо ими, этими святынями, творилась и поддерживалась Россия как живая соборная личность и как духовная сила. Ими, их духом и их мощью мы только и можем возродить Россию. В этом смысле прошлое России, и только оно, есть залог ее будущего" ("Вехи". Из глубины. М., Изд-во "Правда", 1991, стр. 476.).

Я привел целиком эту обширную выдержку из статьи Петра Струве "Исторический смысл русской революции и национальные задачи" для того, чтобы, во-первых, показать суть, содержание близкого мне старого, классического, либерального патриотизма, старого русского западничества и, во-вторых, на этом фоне более подробно описать качественные особенности нового постсоветского западничества или постсоветского либерализма, представленного, в частности, в упомянутых текстах Игоря Клямкина.

С его точки зрения, все эти "архетипы" русского национального сознания, то есть традиционная "сакрализация великодержавия", "суверенности", "военного могущества" и "воинских Побед", несовместимы с новой, свободной Россией, мешают решать задачи назревшей модернизации, отвечать на вызовы XXI века. Даже традиционный русский патриотизм, о котором говорит Струве, нам помеха, считает Клямкин, ибо он был "патриотизмом подневольных", для которого "родина и власть - это одно и то же".

Для новой России, считает Игорь Клямкин, нужен другой патриотизм, то есть патриотизм свободных людей". И нет ничего плохого в том, пишет Клямкин, что сегодня новый русский человек ставит ценности патриотизма на одно из последних мест, не спешит передать эти патриотические ценности своим детям.

Новые реалии таковы, считает Игорь Клямкин, что без Запада Россия сегодня не выживет, "не сможет существовать". Он настаивает на том, что "Россия может сохраниться, только став частью западной цивилизации, только сменив цивилизационную парадигму". А потому нам придется изменить свое традиционное державное качество, чтобы, во-первых, нас приняли в европейское сообщество, а во-вторых, чтобы они занялись изменением наших негативных качеств. Речь идет о решении ряда "земных проблем, которые для Запада давно проблемами не являются, но которые Россия, как мне представляется, с помощью своих собственных сил и ресурсов решить не в состоянии". К примеру, раньше мы "наращивали военный бюджет", обеспечивали стратегическую конкурентоспособность даже в военно-технических областях" "за счет населения, прежде всего крестьянства, а сейчас этот ресурс исчерпан до дна". Значит, спасение в иностранном капитале. "Но, чтобы капитал к нам пришел, как раз и нужно вхождение России в западное сообщество, что, в свою очередь, потребует от нее смены ее традиционного цивилизованного вектора".

Игорь Клямкин как новый западник, как новый русский либерал, в отличие от старых русских западников и старых русских либералов, предлагает посмотреть на нашу национальную историю не с позиции Побед, к чему призывал Струве, а с позиции наших поражений. И только тогда для нас откроется и смысл нашей истории, и смысл нынешних вызовов, стоящих перед Россией. Все наши модернизации - и военно-техническая, и политическая - были вынужденными, были реакцией на поражение или в "горячей", или в "холодной войне". Политические реформы Александра II - реакция на поражение в Крымской войне. Нынешние реформы, включая реформы Горбачева, - реакция на поражение в "холодной войне".

Советский Союз - первая внутренняя империя, которая распалась, не выдержав "мирной экономической конкуренции".

Разница между поверженной США в "горячей" войне Германией и Японией и поверженной в "холодной войне" Россией состоит только в том, что нам предстоит сделать добровольно то, что страны оси Берлин - Токио делали по принуждению, под контролем и руководством оккупационного американского режима. Пример Японии и послевоенной Германии если и важен для нас, то именно тем, что они-то как раз в определенном смысле осуществили ту самую "смену парадигмы", в которой мы, с его точки зрения, нуждаемся и против которой "решительно протестуют западники-националисты".

Спор о патриотизме сродни спору о религии. Если ты не веришь, то и Бога нет. Если для тебя, как для Дениса Драгунского, патриотизм - это удел тех, кому некого и нечего любить, кроме Родины, то тогда русское "за державу обидно" - это наследие крепостничества. Поэтому какого-либо диалога между националистами и космополитами, между теми, кто не соглашается на перенос столицы из Москвы в Брюссель и теми, кто за эту идею голосует двумя руками, быть не может. Россия сегодня находится в состоянии холодной гражданской войны, где либералы-почвенники и либералы-западники находятся по разные стороны баррикад.

По крайней мере, я бы не рискнул даже в рамках научного исследования уподоблять поражение фашистской Германии и милитаристской Японии в "горячей" войне так называемому "поражению СССР в "холодной войне". Как-то рискованно ставить на одну и ту же пораженческую доску "русскую парадигму", благодаря которой так называемое "западное сообщество" одержало победу в войне против Германии и Японии, и парадигму "немецкого фашизма". В конце концов, в равной мере как "коммунистическая парадигма" не тождественна "русской", так и фашистская парадигма не тождественна немецкой. На Западе либеральная интеллигенция забыла, что именно благодаря "русской парадигме", благодаря так называемому "патриотизму несвободного человека" была спасена и демократическая Европа, и приговоренные Гитлером к смерти народы. Но мы-то, граждане России, не имеем права об этом забывать.

Игорь Клямкин, который вместе с другими новыми западниками оценивает сакрализацию "державности" и "Побед" как антитезу свободе, забыл, что Сталин выиграл войну у Гитлера прежде всего благодаря этим краеугольным камням "русской парадигмы". Сталину, чтобы спасти коммунизм, пришлось пойти на мир и с таким "архаизмом" русского сознания. как привязанность к национальной религии, к православию. Православие, которое многие западники, к примеру, Игорь Яковенко, называют "тупиковой религией", играло созидательную, спасительную роль во всех освободительных войнах, которые вела Россия.

МОРАЛЬНЫЕ ТУПИКИ НОВОГО ЛИБЕРАЛИЗМА

Читая последние тексты Игоря Клямкина, я пришел к выводу, что взгляд на русскую историю под углом наших национальных поражений не прибавляет ни трезвости, ни научной объективности. Патриотизм, конечно, во многом иррационален. Но противоположная позиция - не знаю, как ее назвать, назовем ее гиперкритической - подвержена эмоциям и пристрастиям не меньше. Разница между эмоциями патриота и эмоциями нигилиста состоит только в том, что первый иррационализм имеет созидательное, оптимистическое начало, а второй - разрушительное.

Многое ли можно увидеть в истории войн, которые вела Россия, если смотреть на нее только через ее поражения? Немного. К примеру, что русские проявляют удивительную стойкость только в осажденных крепостях, то есть только в безвыходных ситуациях. А вот в открытом поле у россиян, замечает Игорь Клямкин, "случались проблемы". По этой причине большевики и придумали заградотряды, которые, как и в осажденных крепостях, ставили солдат перед выбором между смертью от врагов и смертью от своих.

Я понимаю, зачем весь этот сказ о неумении русских воевать в чистом поле. Нужны примеры, подтверждающие теорию, согласно которой русские могут совершать нечто значительное только в экстремальных условиях, что они не способны к саморазвитию в нормальной обстановке, в мирное время. Русские проявляли героизм не только во время защиты крепостей, но и во время их взятия, во время битвы за Измаил, за Шипку, за Карс и т.д. В конце концов, была Полтавская битва в чистом поле.

Еще более неуместно связывать с русским характером и русской душой заградительные отряды, придуманные Львом Троцким. Ведь нельзя же забывать, что наши большевики вели особую гражданскую войну. Белые, которые были носителями русской воинской традиции и которые опирались прежде всего на русские ценности, не прибегали к заградительным отрядам, не додумались до такой военной хитрости. Большевики же делали ставку не только на желание русской "черной" кости расправиться с "белой", но и на ненависть русских инородцев, ненависть латышей, евреев, поляков, китайцев и даже пленных венгров к российской империи. Энергии "черной" кости явно не хватало для Победы. А потому и пришлось вести русских в коммунистическое царство при помощи заградительных отрядов. Заградительные отряды - это детище коммунистического тоталитаризма.

КИТАЙ ЛИБЕРАЛАМ НЕ ПОМЕХА

И уж совсем трудно совместить с разумом, со здравым смыслом характерный для новых западников взгляд на современную цивилизацию. Непонятно, почему традиции державности или великодержавия не мешают нынешней успешной китайской модернизации, а нам обязательно помешают. Ведь в реальности, в реальной политической истории последнего времени все обстоит до точности наоборот. Именно потому, что китайцы остались верны своему "культурному коду", своей "китайской парадигме" великодержавия, они сумели сделать рывок в своем промышленном и культурном развитии. Но если бы они послушались друзей с Запада, тех, кто вывел студентов в мае 1989 года на площадь Тяньаньмынь, то они были бы сегодня такими же "голодранцами", как и мы, тогда бы и у них распалась "континентальная империя", тогда бы и у них инженеры ВПК превратились бы в "челноков" или бомжей.

Игорь Клямкин лукавит, когда говорит, что СССР распался потому, что проиграл США в холодной войне. СССР распался потому, что партийная элита проиграла новым русским либералам войну за власть. Если бы русские либералы и демократы были заинтересованы в сохранении СССР, как были заинтересованы в сохранении российской империи их духовные отцы, ленинская гвардия, то СССР не распался бы. Но незадача в том, что большевикам были нужны национальные окраины для укрепления своей власти над русскими территориями, для борьбы с бунтующими казаками, зелеными и т.д., а новым русским революционерам, новым русским западникам национальные окраины, и прежде всего народы Средней Азии, были обузой, потенциальным противником. Республики Средней Азии, как и Грузия, и Украина, поддержали ГКЧП, они никогда бы не поддержали партию Елены Боннэр и Гавриила Попова на выборах.

Я никогда не мог понять, через какие очки видят мир, Россию, нашу историю последних лет наши новые западники. Что они имеют в виду, когда утверждают, что без Запада, вне Запада Россия пропадет. Речь, наверное, не о культуре. Россия как христианская страна всегда была частью западной культуры. Речь, наверное, о том, что если мы не станем политическим союзником, то Запад нам не поможет, и прежде всего инвестициями, новыми технологиями.

Но ведь в жизни, в действительности все обстоит прямо противоположным образом. Наша страна начала деградировать и в научном, и в промышленном, и в культурном отношении именно тогда, когда мы бросились в объятия Запада, когда начали отдавать ему все свои геополитические и военные преимущества, приобретенные в результате Второй мировой войны. И самое главное. Тогда, в начале девяностых, инвестиции шли не в новую демократическую Россию, которая тогда была на все согласна, а в Китай, который упорно сохранял свою "незападную" культурную и державную парадигму. Я тоже, как и вся бывшая советская интеллигенция, верил, что Запад оценит наши уступки, наши подарки. Но ведь нельзя не видеть, что демократия, которую мы так хотели, дружба с Западом вела к прямо противоположным результатам, не к модернизации, а к деиндустриализации, деградации всего, что может деградировать. Специалисты говорят, что начавшийся после распада СССР "развал высокотехнологичных производств через 10-15 лет приведет к утрате способности производить современные (даже по нынешним меркам) виды вооружений и военной техники. Если мы не создадим сами оружие пятого поколения, то никто его нам никогда не продаст, в этом смысле, кроме ядерного сдерживания, ничего не остается. Это значит, что страна, занимающая 1/7 площади суши, наполненная источниками стратегического сырья, ракетно-ядерным оружием, атомными электростанциями, становится крайне уязвимой, что чревато потерей государственного суверенитета России".

Но для того, чтобы увидеть это, надо не только досконально знать ситуацию в ВПК, но и смотреть на Россию другими глазами, не с позиции поражений, а с позиции побед, с позиции сохранения способности быть и побеждать.

Игорь Клямкин пишет, что без Запада наша новая модернизация невозможна, ибо уже нет кого раздевать, нет крестьянства, за счет которого и при помощи которого Сталин провел социалистическую индустриализацию. Но, к счастью, дела наши не так уж плохи. Раздевать никого не надо. Надо только проявить государственную волю и присвоить во благо общества природную ренту, которая пока что идет на расточительное потребление капиталов нефтянки и расширенное воспроизводство российских миллиардеров. Наша беда не в нашей привязанности к амбициям великодержавия, а, напротив, в государственном нигилизме нынешней власти и нынешней элиты.

Я никогда не мог, ни во времена перестройки, ни сейчас, понять смысла всей этой борьбы с ВПК, с российской военной мощью, с тем, что он называет "военной составляющей государственного суверенитета". Ведь если всерьез думать о задачах модернизации России, о прогрессе, то никакого другого ресурса, кроме ВПК как средоточия научного и интеллектуального потенциала, у нас не было и нет.

Нельзя совместить заботу о модернизации страны, о сохранении и развитии реальных цивилизационных ресурсов страны с желанием разрушить ВПК как фундамент державной мощи России. Оставаясь в уме, в согласии с фактами, невозможно доказать, что вся беда наша и в жизненном пространстве, в "военном могуществе" или в оставшемся не разрушенном до конца ВПК.

Видит Бог, не желание свободы и забота о прогрессе и модернизационных прорывах движут нашими новыми западниками. Ими, как мне кажется, движет страх перед возможной реставрацией того, что они называют "державной" или "имперской" Россией. Отсюда и почти инстинктивное стремление законсервировать нынешнюю, совсем не державную Россию, а по возможности еще больше сузить, ограничить ее реальный суверенитет.

Новые западники говорят себе, что их больше всего заботит благосостояние, которого никогда в России не было, заботит будущее свободы в России. Но на самом деле ими, как я убежден, движет слепой, но всесильный инстинкт разрушения российской государственности. Инстинкт слепой, ибо подавляет и разум, и моральное чувство.

ЛИБЕРАЛИЗМ ПРОТИВ ГУМАНИЗМА

Иначе я, по крайней мере, не могу объяснить, почему Игорь Клямкин радуется, оценивает как политический и даже моральный прогресс ослабление "державной позиции". Что хорошего в том, что сегодня в новой России более восьмидесяти процентов опрошенных молодых людей, согласно данным Игоря Клямкина, равнодушны к такой нашей национальной святыне, как патриотизм? Неужели не понятно, что патриотизм, любой патриотизм, или "несвободного", или "свободного" человека (кстати, как и религиозное чувство), является одним из возможных способов социализации личности, воспитания у нее умения связать себя с жизнью нации, государства, языка, культуры, умения встроить свою личную жизнь и личные интересы в контекст истории, контекст будущего и прошлого. Патриотизм - это не только одно из самых прочных коллективистских чувств, но это еще основа для пробуждения чувства истории, исторической памяти, уважения к прошлому. Ведь на самом деле нынешняя либеральная борьба с русским патриотизмом является борьбой с остатками человечности в русском человеке, это покушение на историческую память, на национальное сознание.

Ведь на самом деле на место "святого" патриотизма приходят не "святая" свобода и уважение к личности, а приходит звериный, хуже звериного эгоизм. Разлом "русской парадигмы" сопровождается в российской жизни появлением сотен тысяч матерей-кукушек, отказывающихся от своих детей. Сначала у человека обрывается связь с Родиной, Отчизной, нацией, затем - со своими родителями, потом - даже с собственными детьми.

Я имел возможность уже несколько раз заметить, что нет в современном "западном сообществе" ни одной нации, которая бы обошлась без сакрализации своих Побед и своих героев, которая не оберегала бы свой "суверенитет", и свою "державность", и святыни патриотизма. Абсолютно все нации Европы, как и русские, консолидировались перед лицом военной угрозы. И даже свое имперское прошлое все нации оберегают как святыню. В главном соборе Йорка в Уэльсе вы всегда увидите живые цветы у стелы в честь героев-моряков, покорявших Индию. В восстановленном Королевском замке на "старувке" в Варшаве на почетном месте висит старая карта Великой имперской Польши, включающей все ее завоевания, Киев, Вильно и даже русские города. И, как известно, преданность поляков своим национальным победам и своей истории не мешает им любить свободу.

Вынужден заметить и то, что само понятие свободы не поддается сакрализации, как на этом настаивает Игорь Клямкин. Понятие "свобода" само по себе является негативным понятием. Есть свобода от иноземных поработителей, свобода от тирании, но есть и свобода зла, свобода преступления. Есть новая русская свобода, свобода от своих собственных детей.

Но в данном случае я хотел бы в первую очередь обратить внимание на нравственные аспекты спора о "русской идентичности". Почему наши западники не чувствуют, что в принципе безнравственно лишать людей памяти об их национальных Победах, что безнравственна, античеловечна сама постановка вопроса о смене, сломе так называемой "цивилизационной парадигмы"? Что остается у человека, если убрать у него память о Победах и героях его народа, если лишить его заботы о достоинстве своего государства или лишить его привязанности к религии его предков, если вытравить у него остатки патриотических чувств, чувства "обиды за державу"? Чем эта либеральная идея смены цивилизационной парадигмы отличается от коммунистического проекта "перевоспитания масс"? Да ничем. Если наши западники добьются своих целей, если они кастрируют и без того уже кастрированное большевиками сознание русских, то это будет уже не народ, а стадо "нелюдей". Это моя точка зрения.

Если уж говорить честно об изъянах реального русского сознания или реальной "русской души", то они состоят совсем в другом. Беда наша как нации состоит в громадном дефиците исторической памяти, в недостатке национального достоинства, то есть мысли о том, что каждый из нас представляет не только себя, но и свой народ, его прошлое.

Ученый, пытающийся поставить под сомнение основные цивилизационные ресурсы русской истории, обязан осознавать, что "российская империя" - это не просто объект исследования, не просто особая система отношений между властью и индивидом, а Отчизна, страна предков для миллионов русских и россиян, это еще и Родина, страна, память о которой до сих пор живет в них, по крайней мере у тех, кто сохранил к ней привязанность.

В равной степени это относится и к православию, РПЦ. Православие - это не просто ортодоксальное христианство, но и религия предков, в конце концов, национальная религия русских.

Надо считаться с тем, что ученый, покушающийся на смысл русской истории, пытающийся доказать, что русская политическая история не создала никаких цивилизационных ресурсов или что "православие является тупиковой религией" (Игорь Яковенко), одновременно покушается на национальное достоинство русских, на их духовное здоровье. Сама мысль о том, что ты принадлежишь к народу, который, как оказывается, жил неправильно, якобы верил в "неправильное" христианство, разрушает личность морально, лишая ее духовного стержня, моральных опор. И я не думаю, что нашим либералам-западникам будет в России комфортно, если окончательно распадется русская национальная идентичность.

Но, к сожалению, участники дискуссии, которые позиционируют себя как "либералы-западники", не учитывают, что они режут по живому, что они не столько исследуют, сколько разоблачают и "русскую душу", и просто живого русского человека. Есть во всей этой борьбе с "русской парадигмой" что-то болезненное, не согласующееся ни с разумом, ни с совестью. В принципе не может быть "тупиковых религий". Они могут способствовать хозяйственному росту больше или меньше, но раз они "религии", то в любом случае они решают свою главную задачу, они облагораживают человека, сдерживают его "звериное начало", напоминают ему о совести, о грехе. Но, к сожалению, эта духовная сторона жизни общества и человека, все то, что не связано напрямую с производством, с политическим режимом, не очень интересует наших западников.

Интересно, что либералы, называющие себя западниками, не очень считаются на самом деле и с правами личности, с правами русских и других народов России быть субъектами своей собственной истории.

Легко доказать, что либеральная критика так называемой "партии имперского реванша" на самом деле является покушением на святое право русских на различного рода интеграционные инициативы, на их неотъемлемые суверенные права. Наши либералы не учитывают, что русские имеют не только право на обособление от других народов, чем они воспользовались в 1991 году, но и право на воссоединение, чем они могут при желании воспользоваться. Если им, конечно, не помешают борцы с "партией имперского реванша". История России еще не кончилась.

Под видом борьбы с "имперским реваншизмом" или борьбы с "партией имперской реставрации" мы имеем дело с осуждением самой идеи объединения или интеграции разъединенной нации, идеи реинтеграции, к примеру, бывших советских славянских республик.

Странные у нас сегодня западники. Они с радостью и с воодушевлением восприняли распад СССР, обособление Белоруссии и Украины от РСФСР, но сама мысль о возможной интеграции, к примеру, Российской Федерации и Белоруссии приводит их в ужас, в бешенство.

Разве можно, будучи европейцем, признавая гуманистические ценности, права человека, осуждать намерение добровольного воссоединения разделенных народов или разделенных наций? Этого намерения нет. Но что было бы дурного и противоестественного, если бы славянская часть распавшейся империи вдруг решила объединиться? Почему во имя душевного комфорта отдельных господ миллионы людей должны лишать себя привычных благ большого государства?

АМЕРИКАНИЗМ КАК "КРЫША" РУССКИХ ЛИБЕРАЛОВ

Не понятно, почему у других народов, в частности у американцев, военная мощь, мощный ВПК вполне согласуются с демократией и с благосостоянием, а у нас "сверхдержавие" обязательно вернет нас к крепостничеству и нищете. Не понятно, почему Китай, Индия, Япония сохраняются, успешно развивая свою идентичность, а "Россия может сохраниться, только став частью западной цивилизации, только сменив цивилизационную парадигму".

Практически нет ни одного факта, который свидетельствовал бы о том, что России сейчас надо как можно меньше тратить сил и денег на "военную составляющую". Тем более в условиях, когда Китай выходит на позиции второй сверхдержавы. Игорь Клямкин советует нам искать защиту от военной мощи Китая на Западе, который в случае отказа от наших "державных притязаний" будет гарантировать нам сохранность сибирских территорий. Но, может быть, разумнее надеяться на себя, на свою собственную "державную мощь", чем на мощь Запада? Где гарантия, что Буш-младший не включит завтра Россию в ось зла и не обвинит Путина в "реставрационных настроениях"?

Буш разбомбил весь идеологический фундамент нашего либерализма, и прежде всего тезис СПС о том, что Россия должна доверить вопросы своей национальной безопасности мировому сообществу, и тезис либералов о необходимости пересмотра Россией своих традиционных представлений о государственном суверенитете и его "военной составляющей".

Теперь, после агрессии США против Ирака, как уже было сказано, каждый понимает, что определение и защита своих интересов, защита своей безопасности является главной задачей каждого государства. Теперь уже западники никого не смогут убедить в том, что наши претензии самим определить свои, российские, национальные интересы являются вызовом всему цивилизованному сообществу.

Установка на добровольное понижение качества суверенитета России, на добровольную ломку национального сознания, на вытравливание из него "патриотической составляющей" наносит урон национальному достоинству и русских, и россиян, ведет к углублению нынешнего морального и духовного кризиса.

Я уже не говорю о практической стороне вопроса. Конечно, сегодня и Россия нуждается в Западе, и Запад нуждается в России. Но Западу, особенно европейскому сообществу, тоже нужен достойный союзник, нужна Россия, уверенная в себе, уважающая свое достоинство и суверенитет. Даже левая, социал-демократическая Европа, я уже не говорю о правой, консервативной, не настаивает на идеологическом разоружении русских, на том, чтобы они вытравили из себя память о Победах своей армии, о ее воинской доблести, вытравили из себя склонность к сакрализации своего суверенитета и военной мощи своей державы. Европа знает, что Россия освободилась от коммунистического тоталитаризма за счет внутренних сил, и прежде всего за счет реформаторских сил внутри КПСС, за счет морального сопротивления народа коммунистической доктрине.

Лично у меня складывается впечатление, что на сегодняшний день весь этот проект смены "российской парадигмы", ликвидации реального суверенитета России нужен только узкой группе людей в России, так называемым "либералам-западникам". Речь идет о духовном комфорте тех, кто присвоил себе миссию "цивилизовать" Россию. Но ни подавляющей части населения России, ни самому Западу, ни западной цивилизации не нужно это добровольное самооскопление русских.

Россия по природе своей, по природе русского национального сознания не пригодна на роль "управляемой территории". Реализация проекта смены "русской парадигмы" на самом деле ведет не только к уничтожению России как суверенного государства, но и к уничтожению и российского социума, и русской нации. Вот почему, на мой взгляд, на сегодняшний день главной угрозой для России являются не остатки державного сознания ее граждан, а, напротив, политика и идеология так называемой "смены парадигмы". Но это мое личное мнение. И я считал своим долгом его высказать.

c "Литературная газета", 2003