"Избави меня Бог от друзей, а с врагами я и сам управлюсь", - афоризм этот сам собой должен приходить на ум истинному "другу отечества" после знакомства с книгой Кожинова. Слабая, неуклюжая защита провоцирует и оправдывает нападение, липовая мудрость - хуже, чем наглая ложь. Мало того, что Кожинов не достигает в своей борьбе с западничеством НИКАКОГО успеха, мало того, что он профанирует саму идею евразийства, он отрекается, предает забвению лучшие образцы дореволюционной историографии и ее авторов и тем самым затрудняет действительную борьбу с западничеством, подсовывая для борьбы с последним заведомо негодное оружие - бог весть какие "открытия" "современной науки". И если верно, что самосознание нации начинается с познания ее истории, то на примере работы Кожинова можно видеть как это самосознание может, еще не начавшись, вырождаться в поток пустых враз, легковесных выводов, а в конечном итоге - в самое мелкое самодовольство.
Кожинов относится к числу тех добрых людей, которые, не мудрствуя лукаво, берутся за дело, которое явно им не по силам. Однако в этом еще нет ничего страшного. Все мы люди, все мы можем в любой момент в большом или в малом допустить ту же ошибку. Не важно много ты сделал или мало, важно, чтобы ты сделал ВСЕ, ЧТО МОГ. Вот тогда совесть твоя будет чиста и будь уверен, что труды твои, пусть скромные, не пропадут даром и даже ошибки твои кому-нибудь да пойдут на пользу. Но Кожинов не из тех, кто утруждает себя излишним напряжением, кто старается сделать все, что возможно, наоборот, удручает именно эта его органическая неспособность сделать хоть что-нибудь. С "легкостью необыкновенной" ротозея праздного он опрокидывает все теории, выносит приговор историкам прошлого, царям и королям, народам и эпохам, восстает против элементарного здравомыслия. Вообще-то он нисколько не похож на Хлестакова от науки; человек он солидный, "ученый", интеллигентный, деликатный, пожалуй даже слишком деликатный: позволив себе невинное сравнение, он спешит извиниться перед читателем за "резкость". Однако его интеллигентность и деликатность не мешают ему похоронить всю дореволюционную историографию, не разобрав ни одной разработанной в то время теории, не выдвинув ни одного аргумента против, не предоставив слова ни одному из ее представителей. Он поступает как судья, который мягким размеренным тоном с самым гуманным выражением лица выносит подсудимому СМЕРТНЫЙ приговор, даже не выслушав того, даже не выяснив в чем, собственно, его обвиняют.
Нигилизм в отношении дореволюционной историографии - пожалуй последнее родимое пятно, которое досталось нашим "академикам", ученой публике от проклятого коммунистического прошлого, которое они никак не могут соскоблить. От всего они отреклись: от идеалов марксизма-ленинизма, верности партии, от своих собственных монографий и лекций, но вот от презрительно снисходительного отношения к Соловьеву, Костомарову, Ключевскому и др. они освободиться не могут. Они рассуждают так, будто историческая наука с них только и началась. Словно безусый юнец, который убежден, что все, что было сказано и сделано вчера (не говоря о более давних временах) безнадежно устарело, и что настоящая жизнь началась только сегодня, Кожинов со скучным видом пожимает плечами при упоминании работ того же Соловьева: дескать, в свете новых фактов, достижений "наших ученых" (его коллег - "академиков") "История" Соловьева устарела настолько, что и упоминать-то ее можно разве что во введении, а уж цитировать воспроизводить идеи Соловьева - это уж и вовсе недопустимо. Поэтому Кожинов цитирует Тютчева, Пушкина, Ахматову, Блока, Рылеева, Чаадаева, Гегеля, Гердера, Маркса, Ленина, бог знает кого еще, но только не историка Соловьева, Ключевского и др. не тех, кто писал русскую историю, кто СОЗДАЛ эту науку. Но зачем черпать философию истории у Тютчева или Пушкина? Почему не обратиться к Соловьеву, который специально изучал русскую историю ВСЮ ЖИЗНЬ. Положим, ты с ним не согласен, так и покажи его ошибки и заблуждения, научи нас как надо понимать и мыслить правильно - это и будет прогресс. Но что за абсурд опровергать Соловьева цитатой из Толстого?! Научную концепцию - случайным мнением человека, хотя бы гениального? Теорию - "вещим чутьем" поэта, хотя бы и великого? Философию - фейерверком цитат, отовсюду надерганных?
Отрекшись от дореволюционной историографии, Кожинов не только не делает ни шагу вперед, не только топчется на месте, но по существу отбрасывается далеко назад, - ко временам Татищева и Ломоносова, к младенческим попыткам истолкования и понимания России. На этот уровень он и скатывается, не обладая при этом талантами Ломоносова или Татищева. Но и это не предел: временами он катится еще дальше - к уровню придворных мудрецов Ивана 3, которые, дабы набить цену своим хозяевам, выводили их родословную от "Пруса - брата императора Августа". Но и докатившись до этого уровня, он не может стать с ним вровень, не может достойно завершить свою философию, иначе в противовес теории "Москва - третий Рим" он непременно выставил бы тезис "Москва - вторая Золотая Орда".
Неудивительно после этого, что Кожинов не воспринимает не только чуждые ему идеи и теории "западников", но и идейно близкие и родственные ему теории прямых своих предшественников - славянофилов и евразийцев. С точки зрения философии истории вся его книга - это неуклюжий детский пересказ работ Данилевского и Трубецкого. Но даже и этих мыслителей он игнорирует, а похоже и просто не знает (иначе непременно ввернул бы дюжину соответствующих цитат!). То есть он "своим умом" доходит до некоторых мыслей, которые были исчерпывающим образом развиты за 100 лет до него - откуда, при столь пылкой любви к истории России, такое тупое равнодушие к главным истолкователям этой истории, к какому бы лагерю они не относились? "Оттуда", что ему вообще чуждо всякое рациональное истолкование истории. Кожинов не понимает не только той или иной теории, он не понимает вещей куда более элементарных, например, того, что дореволюционная историография дала не только историю России, но ТЕОРИЮ российской цивилизации, теорию, которая, как и всякое философское осмысление действительности, достаточно далеко отстоит от фактов, относительно свободна от фактов, и которую поэтому уже не легко доказать или опровергнуть каким-нибудь "новейшим открытием". История и философия истории - это как два космических тела - могут сближаться в своем движении, могут соприкасаться, двигаться параллельно, но в целом, движутся по разным траекториям. В дореволюционной науке определенно существовала философия русской истории, существовало и нечто большее - культура мышления, при наличии которой только и возможна какая бы то ни было философии. Революция уничтожила то и другое, а в дальнейшем руководящая роль партии сделала невозможным как то, так и другое. Кожинов - печальное порождение этого печального времени. Все его антизападничество - это просто сиюминутная реакция на пустопорожнее "новое мышление" перестроечных времен. Пустота марксизма-ленинизма оказалась на деле пустотой собственного мышления наших ученых - историков и вообще гуманитариев, поэтому от нее оказалось не так то легко отделаться, как предполагали: марксистско-ленинские фразы выбросили, но пустота осталась! Вот эта-то пустота и является сегодня некой черной анти-дырой, которая непрерывно извергает из себя новые-старые... не идеи, но фразы, не теории, но штампы, не идеологии, но лозунги, не мысли, но безмыслие - словом, всю ту интеллектуальную сивуху, которой давится ныне наше общественное
сознание.
