>С помощью церкви отдельный человек, грешный и несовершенный, мог твердо надеяться на спасение — его от вечной погибели защищала церковь-община. Человек, соблюдающий церковные предписания, на это надеяться мог тем более.
Было бы неплохо, если бы О. Куропаткина привела цитату или ссылку на католический текст, откуда она извлекла столь авангардную мысль. Честно говоря, я не специалист по католичеству, но для православного твёрдая уверенность в своём спасении звучит как пресловутая "прелесть".
>Сергей Кара-Мурза: Устранив веру в коллективное спасение,
???
>Человек не может быть уверен, что он избран — это выяснится только на небесах. Кроме того, «избранный» остается несовершенным человеком — его постоянно атакуют бесы.
Чем это отличается от святоотеческого учения в Православии? "Берегитесь, яко опасно ходите" Ефесянам 5:15
>Оксана Куропаткина: Можно разделить два важнейших антропологических последствия, проистекающих из доктрин Реформации: один касается места человека в мире, другой — его отношений с самим собой.
>И Лютер, и Кальвин постоянно подчеркивали экзистенциальный, трагический разрыв между Богом и человеком. Человек обладал образом Божьим до грехопадения — но после него его природа настолько помрачилась, что стала дьявольской — или близкой к ней. . Как отмечают «Каноны Дортского Синода», «мы по природе – чада гнева». Соответственно, человек бесконечно далек от своего Творца и гораздо ближе к сатане.
>Сергей Кара-Мурза: Вебер приводит выдержки из канонических текстов кальвинистов. Бейли (1724) советует каждое утро, выходя из дому, представлять себе, что тебя ждет дикая чаща, полная опасностей. Шпангенберг настойчиво напоминает о словах пророка Иеремии (17, 5): «Проклят человек, который надеется на человека» (1779). Вебер пишет: «Для того чтобы полностью понять всю своеобразность человеконенавистничества этого мировоззрения, следует обратиться к толкованию Хорнбека о завете любви к врагам: «Мы тем сильнее отомстим, если, не свершив отмщения, предадим ближнего в руки мстителя-Бога... Чем сильнее будет месть обиженного, тем слабее будет месть Божья» (1666)».
Это парафраз на слова Апостола Павла.
>Нам непросто будет разобраться, как при таком представлении о человеке на Западе сумели консолидировать жесткое и дисциплинированное «холодное» общество. Людей в нем соединяет не любовь и сострадание, а страх, ненависть и стыд. Неужели они могут скреплять отношения людей? Вебер поясняет, что дарованная избранным милость требовала от них «не снисходительности к грешнику и готовности помочь ближнему..., а ненависти и презрения к нему как к врагу Господню».
>Об этом надо будет говорить особо — в России «сборка» общества происходила совсем по-иному. Россия все еще относится к категории, которая называется «теплое общество лицом к лицу».
Тоже интересно было бы расшифровать эту метафору. Как эта мысль будет звучать в более рациональном изложении? Общество, сплоченное попустительством греху и тотальным пофигизмом?
Кстати, это не будет полностью соответствовать фактам. На нынешнем этапе истории, в СССР грешника Чикатило расстреляли. В странах кальвинизма (Швейцария) он бы и сейчас мог жить в комфортабельной тюрьме со всеми удобствами.
В рамках рассуждений О. Куропаткиной это парадокс.
>Оксана Куропаткина: Да, распад общины и религиозного братства поставили перед человеком и церковью совершенно новые проблемы. Ведь теперь не только нельзя опереться на плечо товарищу по вере, но и святые — «старшие братья» живых христиан — ничем не могут помочь христианину, поэтому к ним запрещено обращаться. Таким образом, человек ни в чем до конца не уверен, находится в постоянном страхе, что его принадлежность к Богу — иллюзия, и он остается бесконечно одиноким в мире людей. Вера в единственного посредника между Богом и человеком, Богочеловека Христа, несколько смягчает этот экзистенциальный страх, но не устраняет его.
>Лучше всего этот страх выразил немецкий поэт XVII века Иоганн Гюнтер:
>Будь проклят этот мир! Будь проклят свет дневной!
>Будь трижды проклято мое долготерпенье!
>Оставь меня, но вновь не тешься надо мной,
>Не умножай мой страх! Даруй мне утешенье!
>Христос, спаситель мой! Я вновь тебе молюсь.
>В бессилии в твои объятия валюсь:
>Моя земная жизнь страшней любого ада.
>Я чую ад внутри, я чую ад вовне.
>Так что ж способно дать успокоенье мне?
>Лишь только смерть моя или твоя пощада!
Эти стихи вызваны невозможность опереться на плечо "товарища по вере"? Или, может быть, переживаниями по поводу зла, наблюдаемого в мире?
>Сергей Кара-Мурза: Да, «страх Запада» стал предпосылкой Реформации. Разрыв «протестантов» с Римской католической церковью («вавилонской блудницей») многим обязан тому, что Лютер был гениальным выразителем массовых страхов своего времени.
>У него страх перед дьяволом доходил до шокового состояния, порождал видения и вел к прозрениям. Но Лютер «сублимировал» свои страхи в такое эмоциональное и творческое усилие, что результатом его стали гениальные трактаты и обращения.
>Он повел за собой столь большую часть верующих потому, что указал путь для преодоления метафизического, религиозного страха. Во-первых, он «узаконил» страх, назвал его не только оправданным, но и необходимым. Человек, душу которого не терзает страх, — добыча дьявола. Во-вторых, Лютер «индивидуализировал» страх, лишил его заразительной коллективной силы. Это произошло в результате отхода от идеи религиозного братства. Отныне каждый должен был сам, индивидуально иметь дело с Богом, причем не столько со Спасителем, сколько с грозным Богом-отцом.
195. Рассказывают, что авва Антоний, будучи однажды приведен в недоумение глубиною домостроительства Божия и судов Божиих, помолился и сказал: Господи! отчего некоторые из человеков достигают старости и состояния немощи, другие умирают в детском возрасте и живут мало? Отчего одни бедны, – другие богаты? Отчего тираны и злодеи благоденствуют и обилуют всеми земными благами, а праведные угнетаются напастями и нищетою? – Долго был он занят этим размышлением, и пришел к нему глас: Антоний! внимай себе и не подвергай твоему исследованию судеб Божиих, потому что это – душевредно.
Из «Отечника» святителя Игнатия (Брянчанинова)
>Через индивидуальную веру и лежал путь к преодолению страха у Лютера: «Страх излечивается внутренним слышанием Бога в себе». Эта вера стала индивидуальным убежищем от страха. Но надо признать, что отказ от коллективного спасения в свою очередь беспредельно увеличил страх иного типа и вызвал массовое озлобление, которое надолго погрузило Запад в хаос. «Страх Лютера» породил такую охоту на ведьм, с которой ни в какое сравнение не идут преследования католической Инквизиции (миф о которой — порождение историков-протестантов XIX века). При сравнительно небольшом еще населении Европы в ходе Реформации в ее зоне были сожжены около миллиона «ведьм».
Что должно наводить на размышления о реалистичности цифры.
>Именно виднейшие деятели протестантизма (Лютер, Кальвин, Бакстер) были фанатичными преследователями ведьм. Лютер непрестанно требовал выявлять ведьм и сжигать их живыми. Ричард Бакстер («самый великий из пуритан»), в 1691 году (!) опубликовал книгу «Доказательство существования мира духов», в которой призывал к крестовому походу против «секты Сатаны». Это притом, что в Испании на процессе 1610 года молодой инквизитор Алонсо де Салазар убедительно доказал, согласно нормам позитивного научного метода, что ведьм и демонов не существует. Салазара поддержал архиепископ Толедо Великий инквизитор Бернардо де Сандоваль, а затем и Высший совет Инквизиции. Это был важный шаг к рациональности: преследование ведьм в католичестве прекратилось.
Интересно посмотреть на кампанию по преследованию ведьм под углом её сравнения с аналогичными массовыми психозами, например, происходящими в современных африканских странах?
С одной стороны, ни один христианин традиционных конфессий не будет отрицать существования мира духов. Достаточно почитать житие преп. Серафима Саровского и историю его ученика Н.А. Мотовилова.
С другой стороны, я посмотрел описание работы Алонсо де Салазара. Скорее, это следует назвать высококлассным криминилистическим методом. Хорошее расследование. Да, различие между А. де Салазаром и Б. Карпцовым налицо. Бросается в глаза, что испанцы не верили в эффективность пыток и чётко отслеживали личную заинтересованность свидетелей. Карпцов явно верил в пытку, и, я не удивлюсь, если он доверял любым свидетельским показаниям, если они были на руку его предположениям.
>Ницше пишет о том времени: «Еретики и ведьмы суть два сорта злых людей: что в них есть общего, так это то, что и сами они чувствуют себя злыми, но при этом их неодолимо тянет к тому, чтобы сорвать свою злобу на всем общепринятом (будь то люди или мнения). Реформация — своего рода удвоение средневекового духа ко времени, когда он утратил уже чистую совесть, — порождала их в огромном количестве».
>Порожденный Реформацией хаос в сознании привел к массовым жертвам. Реформация привела и к Тридцатилетней войне, и к великим крестьянским и религиозным войнам, в которых погибло 3/4 населения Чехии и 2/3 населения Германии. Главной темой гравюр снова стала смерть — уже как следствие войн и массовых казней.
Современные исследователи критически относятся к грандиозным описаниям разгромов "бедных Магдебургов". Почему? - Заметили влияние военной пропаганды. Как известно, никогда так не врут, как во время войны.
>Оксана Куропаткина: Замечу, что отрицать существование дьявола католики не могли – о нем как о враге рода человеческого, как и о мире бесов, недвусмысленно и многократно говорится и в Библии, и в церковном предании. Другое дело, что инквизиторы отвергли существование конкретного инструмента дьявольских козней, так пугающего народ, — ведьм, а вот протестанты, сохранив традиционную веру в злых духов, взялись за поиски «инструментов» с ревностью неофитов.
>Сергей Кара-Мурза: Может, я ошибаюсь, но по-моему, страх, порожденный Реформацией, обусловлен не «традиционной верой в злых духов». В истории «страх Запада» поднимался волнами и каждый раз это был новый мировоззренческий феномен. «Страх Лютера» не был вызван «ревностью неофита», это был важный шаг по новой философской траектории. Поэтому и в ХIХ веке его понимание было актуальным.
>Оксана Куропаткина: Да, но не будем забывать, что в ответ мыслители Реформации дали важное послание для антропологии — утверждение «добродетельности» испытующего и ничему не доверяющего разума, «беспокойного» разума.
>Это послание было сложным, ведь отцы Реформации относились к разуму скептически (сам Лютер предупреждал: «разум — шлюха дьявола»). Понятно — не может несовершенный человек познать Бога немощным умом.
>С другой стороны, если человек совсем не рассуждает, это тоже заблуждение, которое отвратит здравомыслящих людей от истинной веры. Как говорил Кальвин, «мы не должны предлагать людям ничего, объясняя Писание, что с точки зрения человеческого разума кажется абсурдным». Истина явлена в Иисусе Христе — это то, в чем нет сомнений, но слишком много в Писании парадоксов, в том числе и в вопросах веры. Нужно истину объяснить внятно и логично — а для этого нужны интеллектуальные усилия. Они, в свою очередь, натыкаются на несовершенство человека — не может смертный выстроить такую схему или доктринальную модель, которая вмещала бы всю истину Библии без изъяна. Именно поэтому каждому христианину необходимо постоянно размышлять над Священным Писанием, постоянно молиться и спрашивать себя, правильно ли ты его понял. Таким образом, «беспокойный разум» — немаловажное средство спасения души, поскольку не дает христианину «завязнуть» в заблуждении.
>У разума есть еще одна важнейшая функция — наведение порядка во внутреннем мире, дисциплина чувств. Недаром Цвингли считал рациональное познание природы очень полезным для внутренней аскезы — человек «структурирует» себя и ищет причинно-следственные связи в своем поведении так же, как он это делает, исследуя внешний мир. Чем более ясно и трезво человек смотрит на себя, тем больше его разум свободен от заблуждений, а душа успешнее «ускользает от дьявола» — тем, соответственно, человек ближе к Христу. Пуритане привыкали внимательно следить за своей жизнью и постоянно задавать себе вопросы о причинах своего поведения и малейших движений души — занимая при этом отстраненную исследовательскую позицию. Благодаря этому появилась традиция исповедальных писем, существенно повлиявшая, в частности, на английскую классическую литературу. Например, знаменитый роман Шарлотты Бронте «Джейн Эйр» — наиболее яркое выражение пуританской традиции «допроса души».
В принципе, не вижу здесь существенных различий с православной аскетикой (не знаю, как в католицизме).
Другое дело, что в Европе это учение благодаря развитой уже в 17-м веке системе образования и книгопечатания "дошло до каждого". Восточная Европа в этом была не столь продвинута. Поэтому православная аскетика была достоянием очень немногих.
Про конфессиональную ситуацию в современных странах Африки часто пишут "номинально христианство (ислам) с сильным влиянием традиционных анимистических верований". По-моему, так же можно было охарактеризовать христианство в странах Восточной Европы в ту эпоху.
>Оксана Куропаткина: Проповеди во время таких «возрождений» были построены на противопоставлении ада, который ждет нераскаявшихся и в котором они сейчас живут, и рая, жизни с Богом, который доступен, если человек искренне покается и «примет Христа как своего личного Спасителя». Многие русские уже в 1990-е годы, во время массовых протестантских проповедей в России, слыша эту ставшую уже стандартной фразу американских проповедников, не понимали до конца ее смысл – почему она произносится с таким надрывом? А смысл становится полностью понятен в рамках пуританской традиции: только личный шаг навстречу Богу может избавить человека от того невыносимого ада и страха смерти, в котором он живет.
>Сергей Кара-Мурза: Православие и выросшая на его почве культура делали акцент на любви (согласно прекрасному изречению апостола Иоанна: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Ин4:18)), и это не оставляло места для экзистенциального страха. Сошлюсь на нашу учебную литературу. Сразу бросается в глаза: никогда в России в сознание не вводился вирус мистического страха. Этого не делало ни православие, ни народные сказки. Наши грехи поддавались искуплению через покаяние и добрые дела, так что и разбойник Кудеяр мог надеяться на спасение души.
...то есть если он сделает "личный шаг навстречу Богу". Где же противоречие со сказанным выше о протестантизме?
Апелляция к "народным сказкам" - это ссылка на дохристианские "анимистические верования", на язычество.
>Смерть и спасение души занимали свое место в мыслях человека, но философия смерти была окрашена лирическим чувством, любовью к земле и оставляемым близким. У Владимира Даля в «Пословицах русского народа» смерти посвящен самый большой раздел. Но ни в одной пословице нет экзистенциального страха. В смерти человек не одинок, он чувствует поддержку братства: «Кабы до нас люди не мерли, и мы бы на тот свет дороги не нашли». Даже в прощанье видна теплота: «Помрешь, так прощай белый свет — и наша деревня!». А Йохан Хёйзинга говорит о европейском восприятии смерти накануне Реформации, что в нем совершенно отсутствуют лирические мотивы и теплые нотки — лишь высокий и чистый ужас.
>В язык вошли связанные со смертью слова, которые невозможно перевести на русский язык. Было создано бесчисленное множество картин, миниатюр и гравюр под названием «La danse macabre» (у нас — «Пляска смерти»). На деле на них «пляшет» не Смерть и не мертвец, а «мертвое Я» — неразрывно связанный с живым человеком его мертвый двойник. Печатный станок сделал гравюру доступной всем жителям Европы, и изображение Пляски смерти пришло практически в каждый дом. Хёйзинга пишет об эффекте: «содрогание, рождающееся в сферах сознания, напуганного жуткими призраками, вызывавшими внезапные приступы липкого, леденящего страха».
>В России против страха вечных мук выступили религиозные философы. Василий Розанов говорил о всепрощении на небесах рода людского. Николай Бердяев заявил, что ад придуман «утонченными садистами». Николай Федоров считал нелепостью, что «одни (грешники) осуждаются на вечные муки, а другие (праведники) — на вечное созерцание этих мук». Бердяев писал: «Апокалиптические пророчества условны, а не фатальны, и человечество, вступив на путь христианского “общего дела”, может избежать разрушения мира, Страшного суда и вечного осуждения. Федоров проникнут пафосом всеобщего спасения и в этом стоит много выше мстительных христиан, видящих в этой мстительности свою ортодоксальность».
Остаётся только узнать, какое отношение сами Розанов и Бердяев имеют к христианству.
Что касается Фёдорова (Николай Фёдоров) - то он не имел точно. Это "русский космист" чистой воды. Парадоксальная реакция русского самоучки 19-го века на европейскую науку. Коллега Толстого, учитель Циолковского...
>Вероятно, с богословской точки зрения эти философы были на грани ереси, но они выражали «предрассудки» нашей культуры, а это вещь важная.
За гранью. Очень не хватает Рериха.
Интересно, насколько русская культура не понимает (не осознаёт? не способна осознать?) неразрывной связи таких высших понятий как "любовь" и "свобода".
Кальвин говорит, что человеку не дано сделать свой выбор, его выбор предопределён. При этом, имеются ввиду предопределённые к погибели. Кульвинист ужасается, дисциплинируется и желает увидеть в себе предопределённость к спасению.
Русский космист говорит, что человеку не дано сделать свой выбор, его выбор предопределён. При этом, имеются ввиду тотальное предопределение к вечному блаженству. Космист расслабляется, и начинает творить такое, что у наблюдающих челюсть отваливается.
Вот сделал (условно, я ему в душу не глядел) А.Р. Чикатило свой свободный выбор. Занимался тем, чем занимался. Хотел ли он в погибель? Вряд ли. Он хочел и девочку задушить и съесть, и в рай войти. В рамках "русского космизма" это вполне совместимые задачи. Хотя кальвинисты-изуверы вряд ли бы согласились с такой постановкой вопроса.
