РЕПРЕССИИ: ИСТОРИЯ БЕЗ ИСТЕРИКИ
(Откровенный разговор с «разоблачителями сталинизма»)
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ УТОЧНЕНИЕ
Нельзя забывать, что демократические мошенники, как и все мошенники, любят подменять понятия. С хрущёвских времён нас пугают репрессиями, хотя на самом деле можно пугать только необоснованными репрессиями. Скажем, та же модная сегодня борьба с терроризмом – это ведь тоже репрессии! А «борцы со сталинизмом» пишут рассказы и очерки о невинно репрессированных, но приводят общие цифры репрессированных – жульничество налицо.
Но есть ещё одна сторона. Ведь наряду с невинно репрессированными советской властью есть и невинно репрессированные врагами советской власти, пролезшими в советские органы. Именно враги в советских мундирах были заинтересованы в уничтожении честных советских людей. Какая доля этих последних жертв – сказать трудно, ведь ПРИ РЕАБИЛИТАЦИИ ДЕЛА УНИЧТОЖАЛИСЬ! Пока плакальщики о репрессированных не объяснят, зачем они заметали следы, если они уверены, что их правда – нельзя верить ни одному их слову. А разбираться можно и без них, опираясь на факты и научные методы.
ЧТО ТОЧНЕЕ – МАТЕМАТИКА ИЛИ ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА?
Итак, прежде всего, сколько же было всего репрессированных? Цифрам КГБ почти никто не верит – мол, заинтересованная в сокрытии истины организация. Большинство верит Солженицыну – как-никак, писатель, краса и гордость антисоветчины, к тому же – лауреат Нобелевской премии. Но все-таки Александр Исаевич – не Папа римский, который никогда не ошибается. И если мы пользуемся его утверждениями как последней истиной, то элементарная порядочность требует от нас независимой проверки.
Существует простой математический способ установления истинного числа репрессированных, независимый ни от давления «авторитетов», ни от сокрытия или подделки архивов! Известен он как метод Монте-Карло или метод случайной выборки. Так, чтобы определить всхожесть семян, не надо высевать всё имеющееся на складе зерно и пересчитывать все до единого зерна и всходы. Берут, например, тысячу семян, определяют среди них число проросших и получают ответ с точностью до процента или лучше. Именно так, проследив судьбу в годы репрессий нескольких сотен или тысяч граждан СССР (выбранных гарантировано случайным способом!), можно с достаточной точностью определить процент, а, значит, и число репрессированных. Метод аналогичен выборочным опросам накануне голосования или на выходе из участка.
Мои очень прикидочные опросы указывают на цифру около двух миллионов. Это не противоречит данным КГБ и указывает, что Солженицын не ошибается на столько-то, а беспардонно врёт в десятки раз. Не верите? Проверьте сами, товарищи и господа, метод я вам указал.
Но товарищи не спешат пользоваться этим методом. А господа пользуются им с точностью до наоборот для одурачивания подрастающего поколения. И это одурачивание служит хорошим уроком того, что в общественных науках надо следить не только за результатами математических методов, но и за возможным шулерством в этих методах (в естественных науках такое шулерство весьма редко, там чаще простые методические ошибки).
Во-первых, выше не зря подчеркнуто, что выборку надо производить гарантированно случайным способом. Это, между прочим, означает, что она должна быть из всего массива, то есть, по всей территории Советского Союза. А то ведь можно взять какой-нибудь дом на Арбате, где кучковалась политическая интеллигенция, и окажется, что почти все сто процентов его обитателей репрессированы.
Во-вторых, считать надо долю репрессированных среди их современников, а не число их сегодняшних потомков. Так, на съезд потомков Пушкина 4 июня 2009 года было приглашено 234 человека. Что же, Дантес во время Дуэли на Чёрной речке застрелил свыше двухсот человек?
Как известно, смена поколений требует примерно 25 лет. Скажем, у репрессированного в 1937 году, было двое детей. Но при воспроизводстве поколений у каждого из этих детей будет двое своих детей, и это повторяется в цепи поколений. Итак, прикинем числа прямых потомков репрессированного.
1937 год – двое детей.
1962 год – четверо внуков.
1987 год – восемь правнуков.
2012 год – шестнадцать праправнуков.
Сейчас после 1987г. появилось поколение праправнуков, которое фактически уже заполнено – до 2012г. осталось всего два года. И тут возможны два метода подсчёта – демократический и математический. Предположим: подсчёт показал, что доля потомков репрессированных среди последнего поколения составляет одну треть (беру заведомо завышенную долю!). Демократ и считает, что эта доля среди потомков и есть процент репрессированных: «Вот видите, одна треть от тогдашнего населения СССР – это свыше 60 миллионов! Это даже несколько больше, чем у Солженицына». Но если дать слово математику, он скажет: «Но ведь в среднем от жившего тогда человека имеется 16 праправнуков. И, чтобы найти имевшееся число репрессированных, надо одну треть (33,3%) разделить на 16 – в итоге получаем чуть больше 2%».
Итак, что считать более точной наукой – демократическую политику или математику – дело вкуса каждого. Конечно, обожатели Солженицына скажут: «Тем хуже для математики. Нельзя же ведь допустить мысль, что Солженицын – беспардонный лжец». Хотя при их методе подсчета уже через три поколения число «репрессированных» превысит население того времени.
БЫЛИ ЛИ СПРАВЕДЛИВО РЕПРЕССИРОВАННЫЕ?
Немного разобравшись с количеством репрессированных, перейдем к их качественному составу. Если послушать модных сегодня в России писателей и политиков, то создается впечатление, что каждый репрессированный – невинная жертва, его надо реабилитировать, ставить ему памятник и просить прощения. Хотелось бы уточнить этот вопрос.
Например, в местности, где я родился, репрессировали одного поборника прав человека за то, что он не любил красный цвет. В силу такой нелюбви он ловил пионеров, снимал с них красные галстуки, а заодно... отрубал кисть правой руки - «чтоб не носили красное знамя». Так вот, меня интересует, входит ли этот господин в называемое вами число репрессированных? (указываю адрес – Чигиринский район тогда Киевской области). Отложим на минуту обобщения, допустим даже, что это – единственный случай на всю страну. И все-таки, входит ли этот «борец со сталинизмом» в ваше число репрессированных? Если входит или если вы этого просто не знаете, то у меня есть все основания очень даже не уважать вас, господа.
Но займемся немного обобщениями. Надеюсь, вы не станете спорить с тем, что после революции и гражданской войны бандитизм и воровство в стране были массовыми явлениями. Куда же они девались при Сталине? Неужели вы считаете беседы сталинских политработников столь эффективными, что они перевоспитали этих разбойников? Или все это жульё, ворьё и бандитьё тоже включено вами в цифру репрессированных (имеется в виду – невинно репрессированных)? Похоже, что это именно так, раз вы об этом умалчиваете, раз не делаете никакого различия между репрессированными заслуженно и репрессированными невинно.
О НЕСПРАВЕДЛИВО НЕРЕПРЕССИРОВАННЫХ
Позвольте также, господа, оспорить ваше утверждение, что Сталин истребил цвет нации. Нет, далеко не весь цвет нации он истребил. Вот несколько частных фактов.
В тридцатые годы ХХ века в СССР развернулось движение пятисотенниц. Начала его Мария Демченко, звено которой собрало урожай сахарной свёклы свыше 500 центнеров с гектара. Общественный престиж человека в те времена зависел не от количества добытых любым путём бумажек с портретами американских президентов, а от умения трудиться. И, естественно, люди стремились самоутвердиться в труде. Моя мать, тогда юная девушка, бригадир молодежной полеводческой бригады, включилась в движение – собрать по 500 ц не в отдельном звене, а в целой бригаде. Оскорбления и угрозы цвета нации её не остановили.
И когда она всё-таки собрала свыше 500 ц на круг по бригаде, расплата не заставила себя ждать. Ночью двери и ставни избы закрутили проволокой, всё облили керосином (доступным тогда только цвету нации) и подожгли. Спасла случайность - заплакавший малыш вовремя разбудил. В подожженной избе, помимо моей матери, находились шесть малышей (ее младшая сестренка Мария и пятеро младших братишек) и её мать - моя бабушка. Насколько мне известно, никого по этому случаю не репрессировали. Цвет нации спокойно попивал чай с сахаром, полученным из свёклы, которую под палящим солнцем выращивала моя мать.
Старшая сестра матери Марта погибла в юности. Работала она в райкоме комсомола. Общительная, с ясной головой, она легко разбиралась в сложных вопросах и умела объяснить их другим. О событиях в день её гибели старший брат Иван рассказывал следующее. Встретил Марту под вечер. «У меня большая радость, - сказала она, – завтра уезжаю в Киев, приглашают на учебу. Да, заходи, через два часа в школу, там сегодня политбой (так тогда политические дискуссии называли). Говорят, кулачьих сынков понаехало, то-то будут задавать каверзные вопросы. Но уж я им отвечу, будь спокоен. Приходи, брат, интересно будет».
Когда в указанное время Иван пришел в школу, то увидел разбитые окна, распахнутые двери. Никого нигде не было. С дурным предчувствием пошел домой. Через полчаса ему сообщили, что Марта утонула. Её коса (знаете, какие у украинок бывают косы) оказалась крепко завязанной под водой за корягу. Милиция проводить расследование отказалась. «Полезла купаться, запуталась косой за корягу». – «Но таким узлом коса сама собой не завяжется». – «Значит, самоубийство – завязала косу покрепче, чтоб не всплыть».
И это тоже в самый разгар репрессий! А вы, господа, так облыжно ругаете КГБ. Ведь, оказывается, были уже и тогда в нём люди, которые спасали цвет нации в просто-таки невозможных ситуациях. И этот цвет сохранился, распустился при хрущевской оттепели, в изобилии всплыл наверх в водовороте перестройки, расцвёл и затем дал первые плоды уже в октябре 1993 года (те же методы политических дискуссий). Сейчас этот цвет нации пышными букетами собрался в политической, экономической и журналистской элите и мы его вдоволь созерцаем и нюхаем.
Но об этом цвете нации вы, господа, молчите. Почему – в общем-то понятно. Вы говорите о репрессированных ученых, чиновниках, военачальниках. Вы так горько сожалеете о том уроне, который якобы причинил Советской власти Сталин, истребив стольких ее верных защитников, что хочется поплакать вместе с вами. Вот только ваши доказательства беспочвенности репрессий этих защитников Советской власти что-то не очень убедительны. И слышу от вас: «Да что тут доказывать! Все родственники, все знакомые подтверждают, что это был искренний сторонник Советской власти, вдобавок же лично предан Сталину...». Для вас само собой разумеется, что если кто замышлял уничтожение Советской власти, то он вовсю делился своими планами с болтливой женой, престарелой матерью, с малыми детьми, с соседями и сослуживцами и т.д. Я придерживаюсь иного мнения. Чтобы вы меня лучше поняли, господа, предположим, что где-нибудь в конце 80-х годов репрессировали бы Бориса Ельцина. За намерение ликвидировать Советскую власть, отдать общенародное добро частным мошенникам, разделить Советский Союз на части и развязать в них гражданскую войну. Какая волна негодования поднялась бы по поводу столь чудовищной и несуразной клеветы КГБ, сколько бы миллионов искренне встало на защиту «верного ленинца». Такими же невинными жертвами выглядели бы Горбачев, Шеварнадзе, А. Яковлев, А. Лукьянов, П. Грачев и т.д., будь они вовремя репрессированы. Как видите, есть беда и с противоположным знаком: не всех достойных репрессий репрессировали. Включая и некоторых из КГБ.
ШИЛО В МЕШКЕ
Разоблачением репрессий занимается, среди прочих, и телегосподин Сванидзе. Одну из передач он посвятил якобы незаконно репрессированной Спиридоновой.
Попутно «разоблачая» большевиков, Сванидзе приводит отвратительные факты о женах некоторых из них. Для этих дам из Парижей привозили косметику и драгоценные украшения, и всё это покупалось на коминтерновские деньги, собранные для спасения умирающих от голода детей. Вот они какие, большевики и их жены! Сванидзе был бы убедительным, если бы... не разоблачения других демократических проповедников. Эти разоблачители тоже говорят о «зверствах Сталина», который позволял репрессировать не только некоторых из высших партийных чинов, но и их ни в чем неповинных жён. А фамилии этих жён - те же, что и в передаче Сванидзе. Так может быть то, что демократы называют зверствами и репрессиями, на самом деле является выполнением библейского Завета: «Каждому да воздастся по делам его»?
О ЗАКОНАХ ДЛЯ ПОДЛЕЦОВ
Но ведь были же действительно невинно репрессированные? К великому сожалению, были. Рассмотрим это на примере одной категории невинно репрессированных, который вскрывает основы подобных случаев.
В первые послевоенные годы немало людей посадили за то, что они собирали колоски на запахиваемом поле. Абсурд! Но кто же виноват? Сталин, издавший указ о беспощадной борьбе с воровством хлеба? Указ-то правильный – ведь в тяжелейшие послевоенные годы недоедали и даже голодали рабочие, учащиеся и т.д. Конечно, глава государства не проследил, кем и как извращаются его благие намерения – но не всё же было в его человеческих силах. Конечно, трус и подлец председатель колхоза, который на суде утверждал, что поле ещё не запахивалось – ведь иначе он сам шёл под суд. Но не он главная фигура репрессий. Судья прекрасно понимал суть дела, и всё-таки давал срок собиравшей колоски женщине – так ему спокойнее. Мерзавец судья, но и он – не главная фигура репрессий. Так кто же?
Разгадка в том, что собирали колоски на запахиваемом поле почти все, а под суд попадали единицы. Нужен был донос, а на Руси это явление редкое. Я знаю примеры, когда на освобождённой территории односельчане не доносили властям о полицаях, старостах и прочих гитлеровских прислужниках, если те в годы оккупации не очень зверствовали. Многие сотни людей знают – и никто не доносит. Нет, отнюдь не из солидарности. Гитлеровских лизоблюдов презирали, всячески избегали общения с ними, запрещали своим детям играть с их детьми – но не доносили. Просто доносительство – не в традициях Российской цивилизации. Иначе обстоит дело у тех, кто стремится приобщиться к Западной цивилизации. Донос – непременный атрибут мира конкуренции.
Я понял суть явления, когда уловил в истории с колосками некую странность – у всех осужденных «за колоски» кто-нибудь из близких родственников (брат, сестра, мать) был или убит полицаями, или выдан немцам. Кто-то в то время донёс на этих родственников оккупантам. Вывод напрашивается сам собой: действовал один и тот же доносчик. Во втором доносе он был шкурно заинтересован: и опасного свидетеля убирал, и, для пущей безопасности, вроде бы выслуживался перед вернувшейся Советской властью.
Так почему же вы так скромны, господа, в поименовании главной фигуры репрессий – доносчика? Почему от вас совсем не слышно их фамилий? Уж не потому ли, что вчерашние стукачи – это в массе своей сегодняшние демократы и «защитники прав человека»? Вспомните, господа, ваше знаменитое демократическое: «Разрешено всё, что не запрещено законом». Гитлеровский закон не запрещал доносить о партизанах – и демократ спешил сообщить в комендатуру о пришедшем проведать родных партизане. Сталинский закон не запрещал доносить о колосках – и демократ тут как тут.
Сейчас вы ратуете за соблюдение ельцинских законов и его прохиндЕльцинской конституции. Даже порой соглашаясь, что эти законы аморальны, безнравственны, попросту бандитские, вы твердите своё: «Закон есть закон, его надо соблюдать. Иначе – анархия. Если люди начнут подходить к закону с мерками совести и морали, а у каждого эти мерки свои (?!!), то что же получится?». Так вот где собака зарыта! Закон тем вам люб, что освобождает от «химеры совести». Да-да, именно оно, печально известное: «Я освобождаю вас от химеры совести». Припоминаете? Это слова самого рьяного борца со сталинизмом – Адольфа Гитлера. Раньше я уже доказал на сегодняшних примерах, что демократия и фашизм – две ипостаси одного явления, столь непохожие и столь же единые, как гусеница и бабочка. Конечно, я для вас не авторитет, и в этом нет ничего удивительного. Но почему для вас, господа, не авторитет Платон, свыше двух тысяч лет назад говоривший фактически то же самое о единстве тирании и демократии – это загадка. Можно только предположить, что дело не в качестве доказательств, а в вас самих, господа.
ДВА ПОЛЮСА
Почему же демократы меряют разными аршинами репрессированных и остальных советских людей?
Предвижу доводы наиболее последовательных из вас. Сталинский режим, мол, настолько ужасен, Советская власть настолько отвратительна, русские – такое исчадие зла, что в борьбе с ними нравственны любые методы: доносы и ложные доносы, убийства активистов и их детей и т.д. Ведь страдают от этого не цивилизованные люди, а советские, совки. А совки все делали лишь для того, чтобы поддержать Сталина и понравиться ему. Один из ваших идиотов даже утверждает, что Чкалов так мастерски летал и ставил мировые рекорды лишь затем, чтоб понравиться Сталину.
Но совсем иначе объясняла это моя мать. В годы войны она уходила на работу когда я, тогда малыш, еще спал, и возвращалась затемно. Едва переступив ворота, она тут же падала посреди двора, не в силах дойти до порога хаты. Оказывается, при собственном весе меньше пятидесяти килограмм она таскала мешки с зерном по восемьдесят килограмм. Когда я спрашивал: «Мама, зачем ты так устаешь?», она отвечала: «Сыночек! Наши солдаты воюют на фронте, им там намного тяжелее, чем мне. Им нужны силы, нужен хлеб. В госпиталях лежат раненные – чтобы они выздоровели, им тоже нужен хлеб». Но, оказывается, выращенный матерью хлеб шёл не только на фронт и в госпитали. Жрал его и репрессированный Солженицын, который с самолюбованием вспоминает, как он остроумно увиливал от «тяжелых» принудительных работ. Конечно же, ему надо было экономить силы для отмщения Советской власти и русским за утрату барской вольницы его предков.
Надорвавшая здоровье моя мать умерла в годы «перестройки». А репрессированный Солженицын ещё долго разъезжал по дорогам, которые он не строил, уминал обеды, которые не он вырастил, и поучал нас, как обустроить Россию. Стыдоба! Впрочем, вам, господа, это трудно понять: ведь в «новорусском» словаре ваших низкоблагородий слова «стыд» и «совесть» отсутствуют.
О «ПРАВДЕ» СОЛЖЕНИЦЫНЫХ
Но ведь не все же вранье у Солженицына? Конечно, не все. Ложь ведь тоже не может обойтись без какой-то правды. Но не о всякой правде кричат на всяком углу. А этот орёт во все горло: «Люди, смотрите, у матери в животе гавно». Ему говорят: «Замолчи, зачем ты орёшь об этом?». А он: «Но ведь это – правда. Не мешайте мне говорить правду!». А оттуда подзуживают: «Молодец, Саша, ай да молодец, давай-давай!». Ему говорят: «Да замолчи ты, наконец! И откуда ты знаешь, что это правда?». А он «А я вспорол ей живот. Смотрите, люди, моя правда!». А ему оттуда - Нобелевскую премию. Ведь им Россия давно поперек горла, а он вспорол ей живот. Ай да умница! И не понять своими умишками ни Хрущеву, ни Солженицыну, ни им подобным той высшей правды, что вспаривать живот матери как раз и нельзя.
О СЕГОДНЯШНИХ ГУЛАГАХ
Обыденная правда состоит в том, что сталинский период отнюдь не был сплошной чёрной кляксой в истории страны. Он просто был в полоску. Как впрочем, во все времена и у всех народов. Только светлых полосок тогда было намного больше, чем сейчас. «Может быть и так, – скажете вы, – но зато теперь нет Гулага. Люди не живут в постоянном страхе, что приедет "чёрный ворон" и заберёт». Да, конечно, конечно, при демократии у вас нет страха. Вы не боитесь оказаться завтра безработным или банкротом, не боитесь, что у вас не хватит денег на лечение, что само лечение сведётся лишь к вымоганию денег, что вы станете жертвой ограбления или теракта, что ваши дети станут наркоманами и проститутками. Сейчас вы безмятежно входите в свой подъезд и выходите из него, спокойно в одиночку прогуливаетесь по ночному городу, не то что в советский период, не так ли? Вас не волнует забытая кем-то в автобусе сумка. А просьба доносить о забытых вещах – просто демократическая забота о забывчивых людях – не так ли? А атрибутами Гулага – решетками на окнах и стальными дверями вы обзавелись исключительно из любви к историческим памятникам...
Ах, понимаю, понимаю. Трудности нарождающейся демократии. Вот когда демократия созреет, как, например, в США. Только вот закавыка: сейчас в тюрьмах США сидит не меньше народу, чем во всех Гулагах, вместе взятых, в их худшие годы. Вот те на!
Пробовал я разобраться в этом удивительном факте с вашими коллегами, господа. А он их не удивляет: «Так в Гулагах сидели политические, а в тюрьмах США – уголовники». Но заключенных - уголовных ли, политических ли – рождает система. И одна из важных характеристик системы – это то, какую часть общества она отгораживает решеткой. Если принять во внимание, что США длительное время находятся на стабильном этапе развития, не отягощены послевоенной разрухой или подобными явлениями, то демократию США следует признать гораздо более репрессивным режимом, чем сталинский. Тем более что, надеюсь, в начале разговора я вас убедил, что в Гулагах далеко не все были политические. А индейцев, отстаивающих свои исконные земли и права, хотя американская демократия и относит к уголовникам, но вряд ли это так.
Но дальше – больше: «Так в Гулагах какие условия были, принудительный труд. А в тюрьмах США полноценное питание официантки на подносах разносят. В камере – телевизор, все прочие удобства – и никакого принудительного труда». Честно говоря, я был лучшего мнения о ваших умственных способностях, господа. Полноценная еда на подносах, телевизоры и т.п. – откуда все это берется? Кто добровольно трудится, чтобы обеспечить всем этим заключенных? Назовите мне этих добровольцев, господа! Их попросту нет. Все это мошеннически отбирают у людей труда. Так что принудительный труд есть, только не для уголовников, а для работяг. «Рыцари удачи», которые у власти в США, проявляют солидарность со своими попавшими за решётку коллегами. Тем более что в условиях демократии происходит постоянная «ротация кадров», что мы и видим на примере сегодняшней России. Тысячи и тысячи вчерашних уголовников идут на выборы не в качестве избирателей, а в качестве кандидатов! А ведь заслуженных, но не схваченных за руку преступников среди сегодняшних кандидатов тоже вдоволь.
КОНЕЦ ЗАГАДКИ
И последняя загадка. В мире было и есть немало тиранов и сверх меры репрессивных режимов. Не будем ходить далеко и в другие времена. Сравним потери человеко-лет за годы «реформ» от сокращения продолжительности жизни по сравнению с советским периодом – с одной стороны. И потери человеко-лет от Гулага, даже без деления на виноватых и безвинных – с другой. Получается, что ваша демократия в десять раз более репрессивный режим, чем «сталинский»! Почему же вы по-прежнему пугаете людей привидением репрессий?
Ларчик открывается просто. Не будучи русским и даже не будучи славянином, Сталин исключительно высоко ценил русский народ и сделал много для того, чтобы обеспечить условия для его саморазвития. Этого не могут простить ему ни Солженицын, ни другие русофобы. Им надо изобразить Сталина таким чудовищем, чтобы впредь никому не повадно было русских за людей считать. И поэтому нет большего идиота, чем человек, называющий себя русским патриотом и одновременно старающийся представить Сталина в как можно более страшном виде.
Но пора подводить итог. По вашей «логике», господа, получается, что если народ жил, крепчал, радовался жизни и приумножался, то это он делал по принуждению тоталитарного режима. А если при вашей демократии народ вымирает, то делает он это добровольно, демократически. Так что ли, господа нехорошие? Сеете вы неразумное и недоброе. Но, к счастью, то, что вы сеете – не вечно.
Сегодня стало модой не только кричать о «сталинских репрессиях», но и самому хоть как-то примазаться к репрессированным. Можно услышать даже такое – «моего деда тоже репрессировали – сняли с секретаря райкома» и т.п. Даже бывший президент Татарстана Шаймиев причислил себя к репрессированным на том основании, что ему пришлось сдавать экзамен по русскому языку при поступлении на юрфак Московского университета. Скорее всего, это рецидив «дворянской болезни». Как его описал поэт:
«Я роду именитого...
Прапрадед мой по матери
Был и того древней:
«Князь Щепин с Васькой Гусевым
(Гласит другая грамота)
Пытал поджечь Москву,
Казну пограбить думали,
Да их казнили смертию»,
А было то, любезные,
Без мала триста лет.
Так вот оно откудова
То дерево дворянское
Идёт друзья мои!»
Напомним: это написано в 1876 -1877 гг.
Но нелишне напомнить и пророческие строки того же поэта:
«Да не робей за отчизну любезную...
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную –
Вынесет всё, что господь ни пошлет!
Вынесет всё – и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе».
Понятно, что когда народ будет грудью прокладывать дорогу, он сметет на обочину этой дороги всех лжецов и солжецов, которые будут стоять у него на пути.
